На сайте Национальной электронной библиотеки обнаружилась полностью отсканированная брошюрка — отдельное издание "Серебряного копытца". Издано в 1948 году в Свердловске.

Шрифт изысканный — явный русский модерн Серебряного века. Для 1948 года — почему бы и нет, у газеты "Правда" в заголовке такой шрифт на весь советский период задержался. Так что сам по себе такой шриф ещё ни о чём не говорит, разве что о необычном издательстве: Свердловское отделение художественного фонда СССР.

Иллюстратором обозначен М.Радин (не встречался ни разу).

Не люблю поздне-сталинскую иллюстрацию, но эти рисунки показались будто из другой эпохи. Шрифт на обложке оказался не случайностью.

1) Заставка и концовка: хорошая техника, гармоничная композиция. Рамочки. Пока это общие места.

2) Сюжетные иллюстрации: Кокованя навещает сиротку и забирает её к себе вместе с кошкой. Не могу избавиться от мысли, что эти рисунки — средний уровень иллюстрации дореволюционного десятилетия. Причём, именно средний — под влиянием стиля модерн.

3) Зимнее чудо. Эта композиция потом будет повторяться у других художников много раз: зритель стоит за спиной Коковани с Дарёнкой, и вместе с ними смотрит на оленя, бьющего копытом на заснеженной крыше. Но это потом будет. Для 1948 года — очень свежо.

И вот эта последняя картинка — ведь Билибин так рисовал перед войной, когда в СССР вернулся. Модерн сквозь дымку нескольких десятилетий. Иллюстрации явно выбиваются из послевоенного канона соцреализма.

Заинтересовался художником. В Интернете есть несколько упоминаний о том, что в военные годы художник М.Радин был автором многих агит-витрин № 53 Свердловского Обкома и Горкома ВКП (б). Ещё ему приписывается петроградский плакат "Смело, товарищи, в ногу..." (1919), но, видимо, безосновательно. На изображении в Интернете нижний край плаката (где мог быть обозначен художник) обтрёпан, но если какой-то Радин и был упомянут, то это автор самой песни "Смело, товарищи, в ногу..." — Л.Радин, однофамилец.

По-видимому, вот эта архивная опись из РГАЛИ касается нашего художника:

Раздел систематизации: Р

Номер единицы хранения: 1247

Шифр: ф.2940 оп.3 ед. хр.1247

Заголовок: Радин Михаил Петрович, 1901 г., живописец-монументалист. Краснодарское отд. [Союза художников РСФСР]

Крайние даты: 15 июля 1943 — 12 мая 1951

Количество листов: 23.

Художник из Краснодара? В Свердловске оказался во время войны в эвакуации, да там и остался?

Повторюсь: Бажов — ровесник Блока, молодость пришлась на Серебряный век. Он же должен был свои детско-мистические сказы издать году этак в 1910-м! Как раз спрос был: "Русалочьи сказки" А.Толстого, "Посолонь" А.Ремизова. Иллюстрации тоже должны были быть в стиле модерн. Мне всё кажется, что к бажовским сказам модерн подходит. Вот и Радин в 1948 году со своим несовременным модерном подошёл.

Ведь провинциальный художник — плакатист, монументалист. А тут предложили проиллюстрировать какую-то не совсем советскую сказку. Ну и отдался художник 1901 года рождения душевному порыву, вспомнил как с восторгом штудировал рисунки из эстетских журналов: модерн для него — это естественная манера, а не имитация. Имитация — это его плакаты (забавно народ в Интернете пишет: предполагает, что Радин — это псевдоним, "т.к. можно найти свердловские агит-витрины с подписями разных художников, но с совершенно одинаковым стилем").

По недосмотру хорошая книжка получилась. В столичных профильных издательствах, думаю, не приняли бы в 1948 году такие рисунки, а в Свердловске, да не в партийном издательстве проскочили. И с художником повезло — попросили бы кого с именем, запуганного (раз с именем), так и получились бы убогие картинки: тому свидетельство — послевоенные рисунки выдающихся новаторов 1920-х гг. Милашевского да Кузьмина к уральским сказам (см.).

Подобный случай "по недосмотру" произошёл с выпуском нестандартных иллюстраций к бажовским сказам в том же 1948 году в московском издательстве "Профиздат", когда пригласили неформального художника Роскина (см.). Бывали отклонения.

Небольшое антреме после "Алисы в Стране чудес". Подоспели новые добавки к ранее рассмотренным книжкам.

Сегодня — три "Три поросёнка" (один "Три поросёнка" — английский оригинал, а ещё два "Три поросёнка" — пересказ Михалкова).

С чехом Ханаком мы уже встречались в "Царевне-лягушке" (тут). Несколько его сборников в последнее время издано у нас. Английские "Три поросёнка" вот в этой книжке ("Европейские сказки". — М.: Андерсен, 2017):

Картинок у Ханака традиционно немного. Он рисовал в японском стиле, воспринял, в том числе, и японский минимализм. Читатель должен созерцать поросёнка в домике, увитом цветами. Так же созерцать японистого волка.

Потом читатель сочиняет хайку:

"Нам не страшен волк.

Серый волк, где ты бродишь?

Глупый волк, старый".

Михалковская сказка "Три поросёнка" обнаружилась в таком современном сборнике старого издательства: "Наши сказки". М.: Детская литература, 2010. Рисунки Л.Непомнящего, художника, который в ещё советском 1991 году мог вытворять отчаянный авангардизм, потом пропадал где-то, а потом вернулся со вполне благопристойной манерой. Но в этой книжке иллюстрации не благопристойные.

Когда-то уже приводил отзыв одной из мамочек с "Лабиринта" об иллюстрациях из этого сборника (орфография сохранена).

цитата

Придя на пункт выдачи и полистав книгу, её НЕ ВЗЯЛА. Что это за голые жопки поросят. Причём не к одной сказке. Такая-то не здоровая сексуальность. Именно не здоровая...

Уважаемые родители! Да, содержание достойное и цена вроде неплохая , но давайте не будем травмировать психику детей. В художнике разочеровалась

Вот только сейчас про эту нездоровую сексуальность "Трёх поросят" вспомнил. Посмотрим.

1) Счастливое летнее время трёх поросят (это же их первое лето).

В пост-советских сюитах принято подчёркивать английский первоисточник диснеевско-михалковской адаптации. Поросята в цилиндрах, для идентификации их как англичан этого вполне достаточно. Поэтому и не понадобилось другой одежды.

2) Трудяга Наф-Наф и его братцы-тунеядцы. Но в позе Наф-Нафа есть тревожный сигнал для мамочек.

3) Появление волка — потрёпанного джентльмена. Волк одет полностью, в штанах. Действительно, голозадость поросят нельзя признать случайностью.

4) Казалось бы, уже приевшаяся сцена: волк лезет через трубу в домик Наф-Нафа, домовладелец уверен в качестве постройки, а его братья забились под кровать, только дрожащие хвостики торчат. Но правильно заметила мама-рецензент из "Лабиринта": торчат не только хвостики.

Редкая сюита к "Трём поросятам" оказалась. Редкая по своей разнузданности. Благодаря нездоровой сексуальности художника, нам представился шанс по-новому раскрыть образ волка.

Ув. nal65 предоставил мне фотографии этой старой советской книжки (Михалков. "Три поросёнка". — Новосибирск: Западно-Сибирское книжное издательство, 1967).

Иллюстрации С.Калачева. В моём раннем детстве этот художник произвёл на меня неизгладимое впечатление рисунками из легендарной книжки В.Левина "Глупая лошадь" (Новосибирск, 1969). С интересом смотрю все иллюстрации этого художника. Теперь уже долго буду обращать внимание на "голые жопки" поросят. В этой книжке они есть. Но феномена "мамочек" в те годы не было.

1) Беззаботное лето. Поросята вполне советские.

2) Труды и хохмы.

3) Волк преследует голозадых поросят. И волк явно не иностранец. Тоже советский. Но с наганом — оружием налётчиков из 1920-х гг. Особо опасный волк.

4) Крепость Наф-Нафа. Победа над волком.

Последняя, двенадцатая, глава "Алисы в Стране чудес" в интерпретации первых советских иллюстраторов, следовавших за первыми и последними советскими переводчиками.

Название Двенадцатой главы в разных переводах рассматриваемых изданий:

1) Оленич-Гнененко (1958): "Глава XII. Показания Алисы".

2) Заходер (1970): "Глава двенадцатая, в которой Алиса свидетельствует".

3) Орёл (1988): "Глава двенадцатая. Слово — Алисе!".

Будничное название последней главы не смог оживить даже В.Орёл (у него Алиса не в суде выступает, а на партийном собрании). И у Калиновского — надо же — рисованный шрифт в заглавии главы скучный, прозаический, симметричный. Возвращение к нормальности.

1) Вставая в начале главы для дачи показаний, Алиса опрокинула скамью с присяжными.

2) У Чижикова тоже отражён эпизод опрокидывания скамейки и падения присяжных. Поначалу-то Алиса случайно опрокинула скамью и очень извинялась. Это уж потом она в гневе вызвала вихрь, который всех расшвырял. Но Чижиков как бы объединил эти эпизоды: получается, будто непреклонная Алиса швыряет присяжных в бездну. На сжатом цветном рисунке стремительность падения присяжных была утрачена.

Чижикову, когда он раскрашивал свои старые рисунки, было 77 лет. Конечно, нелепо было бы выдвигать какие-то претензии к художнику, который так скрасил моё детство. Но всё же верность одной манере, когда-то счастливо найденной, неизбежно приводит к застывшим шаблонам, когда угасает радость от новизны. Калиновский, конечно, был художником другого типа — он демонстрировал удивительную переменчивость. Его сюиты к "Алисе" совсем разные.

3) Калиновский реакцию Алисы не показывает, но даёт масштаб: Алиса вновь стремительно растёт, упавшие присяжные копошатся у её ног как букашки. Слева на развороте — Шляпник, сбегающий с предыдущей страницы, а справа — ящерка Билль, кувыркающийся на скамье (он в числе присяжных).

Калиновский уделяет много внимания Белому Кролику — в этой главе официозному.

В чёрно-белой сюите 1974 года на рисунке всё символично: и порушенные колонны храма, и топор палача, и балансирование Кролика на канате. Не взлюбил Калиновский Белого Кролика, но отдаёт ему должное: он ведь многозначительно поправляет самого Короля:

цитата перевод Заходера

— Ваше величество желали, несомненно, сказать НЕважно, — произнес он весьма почтительно, хотя грозно нахмурился и сделал Королю страшную гримасу.

— Да, да, я хотел сказать НЕважно, — торопливо поправился Король. — НЕважно.

Приговор Валету заранее предрешён. Судебный процесс — формальность. Утомившийся Король стремится с формальностью поскорее закончить. И только гадкий Кролик понимает красоту словоблудия. Кролик является главным фальсификатором на этом процессе. Математика — наука, юриспруденция — искусство. Кэрролл — математик, Крроллик — актёр.

цитата перевод Заходера

— Ваше величество! — крикнул Белый Кролик, поспешно вскочив с места. — Обнаружены новые доказательства! Только что найдена вот эта бумага.

— И что в ней есть? — спросила Королева.

— Я ее еще не разворачивал, — сказал Белый Кролик, — но есть... есть предположение, что это письмо от обвиняемого к... к... к кому-то!

— Раз письмо — значит, к кому-то, — сказал Король, — писать никому пока не в обычае!

— А кому оно адресовано? — заинтересовался кто-то из присяжных.

— Никому, — сказал Кролик. — Я хочу сказать, снаружи ничего не написано, — торопливо поправился он, развернул бумажку и добавил: — Ну конечно! Это даже и не письмо — это просто стишки!

— А почерк подсудимого? — спросил другой присяжный.

— В том-то и дело, что нет, — сказал Белый Кролик, — и это особенно подозрительно! Присяжные растерянно захлопали глазами.

— Выходит, он подделал чей-то почерк? — сказал Король. Присяжные успокоились и просветлели.

У Алфеевского Алиса, действительно, чинно даёт показания. Но это первый приступ: "Что вам известно?" — "Ничего". Алиса ещё робеет. Хотя рост у неё восстанавливается.

Выведенная из себя Алиса наконец-то начала препираться с судом, указывать Королю на отсутствие оснований, недоказанность и т.п. Эту сцену — огромная Алиса (спор у Заходера идёт лишь о том, больше она версты или меньше) и крохотные вершители судеб — Калиновский набросал для издания повести в 1987 году и оформил в тексте цветного издания в 1988 году.

В конце повести Алиса прозрела:

цитата перевод Заходера

— Да кто вас боится! — сказала Алиса (она уже достигла своего настоящего роста). — Вы просто несчастные карты — и все!

И при этих словах вся колода карт взвилась в воздух и полетела ей в лицо; Алиса вскрикнула — полуиспуганно, полусердито, — стала от них отбиваться...

1) Алфеевский иллюстрирует буквально: Алиса, испуганная и сердитая, отбивается:

2) У Чижикова Алиса тоже испуганная, но на чёрно-белом рисунке в журнале взвились и окружили Алису не только карты, но и образы тех, с кем она повстречалась в повести. А переделанный цветной рисунок изображает уже просто счастливую Алису в кругу друзей (положительных персонажей повести). Рисунок стал скучнее.

3) Калиновский рисует по-прежнему невозмутимую Алису (на вихрь указывает только выбившаяся прядь волос). Явственно акцентируется тема прощания — не Алисы с персонажами, а читателя со всеми (видное место занимает голова Чеширского кота).

На последнем роскошном развороте в цветном издании 1988 года присутствуют только персонажи заключительной сцены — все неприятные, только положительный Грифон обособился на кресле в левом нижнем углу, да, кажется, и окаменел. Отрицательные персонажи смешные в своей мелкой злобе. А Алиса всё же и не испугалась, и не рассердилась...

Всё, сны закончились. На берегу ждёт сестрица в капоте.

Глава одиннадцатая "Алисы в Стране чудес" в интерпретации первых советских иллюстраторов, следовавших за первыми и последними советскими переводчиками.

Название Одиннадцатой главы в разных переводах рассматриваемых изданий:

1) Оленич-Гнененко (1958): "Глава XI. Кто украл кексы?".

2) Заходер (1970): "Глава одиннадцатая, в которой выясняется, кто стащил пирожки".

3) Орёл (1988): "Глава одиннадцатая. Кто стащил пирожки?".

Одна из самых забавных глав, посвящённая судебному процессу над валетом, которого подозревают в краже мучных изделий — и только в их виде переводчики расходятся (крендели, пирожные, ватрушки, пирожки, пироги, кексы, крокеты, торты, тартинки, калач). Ради благозвучия допустимо в переводе и такое: "Сколько конфет украл валет?" (Яхнин) — это уже перекличка не с английским оригиналом (короткой песенкой), а с развёрнутой переработкой Маршака, где Дама бубён варила бульон, а валет (в рифму) украл несколько котлет.

Белый Кролик — неприятный тип мелкого служаки — вновь при исполнении служебных обязанностей. Он герольд. Алфеевский помещает его на заставку.

Судебный процесс. Как не нарисовать зал суда? А по содержанию — нельзя обойтись без допроса Безумного Шляпника. Алфеевский, как всегда, чётко выявляет ключевые для иллюстрирования сцены.

1) Вот и у Чижикова первые иллюстрации: суд (состав суда — король с королевой, обвиняемый, присяжные на скамье, солдаты в роли приставов) и отдельно Белый кролик — герольд.

2) Свидетель Шляпник тоже есть. Но у весёлого Чижикова он не дрожит перед судом, а убегает, счастливый, позабыв надеть башмаки.

3) И есть ещё один эпизодический момент, который, тем не менее, привлекает внимание художников. Над морской свинкой совершается государственное насилие. В переводе Заходера:

цитата переводе Заходера

Тут какая-то Морская Свинка зааплодировала и была немедленно выдворена судейскими чинами.

(Так как не все знают это слово, я вам расскажу, что оно значит. У них был большой брезентовый мешок. Они сунули туда Свинку вниз головой, на веревке опустили мешок за окно, немного подергали веревку, и Морская Свинка весело выскочила во двор)

Рисунок Чижикова соответствует тексту Заходера: сказано же, свинка весело выскочила. Совпало — Чижиков в любом случае весёлую свинку нарисовал бы.

У Кэрролла: свинка to be suppressed. Основное значение "подавлять" (корень слова на английском — "пресс"). А переносное значение — "пресекать", в парламенте и в судебном процессе "пресекать беспорядки (шум, выкрики)" значит "призывать к порядку". В русском языке устойчивое выражение "подавлять протесты" — это, видимо, калька с английского. Как и у Алисы, у многих русских малышей, поневоле постоянно слышавших эту фразу, возникал вопрос: "Почему подавлять, как это — подавлять?". Кэррол на английском остроумно обыгрывает эту ситуацию, применяя прямое значение слова к событию, которое описывается переносным значением: призвать к порядку — значит прессовать (сесть на мешок с нарушителем). По-русски так не получается: "подавить" — это и значит "прессовать". Дети так себе и представляют "подавление протестов" (давят машинами и т.п.). Нет эффекта неожиданности.

Перед русскими переводчиками дилемма: перевести буквально ("подавлять") или сделать что-то похожее на меры пресечения в судебном процессе. Меня почему-то передача по-русски этого каламбура всегда интересовала. Наглядно этот фрагмент представлен на сайте Сергея Курия:

1) Большинство переводчиков (15 из 26) перевели буквально (как у Кэрролла): свинка была подавлена (подвергнута прессингу) — стражники уселись на мешок. Вариант допустимый, но скучный. Оленич-Гнененко (которого иллюстрировал Алфеевский) избрал этот вариант.

2) Три переводчика выбрали вариант "привели (призвали) к порядку" тем, что подавили ("сели сверху"). Вариант непонятный без знания первоисточника. Дважды этим вариантом воспользовались дореволюционные переводчики. Удивительно, что к ним присоединился В.Орёл (которого в 1988 году иллюстрировал Калиновский) — этот переводчик всегда старался быть оригинальным.

3) Два переводчика пытались найти синоним слову "подавили". Получилось так себе: "прижали" — "сели сверху" и "укротили" — "положили под скамью".

4) Три переводчика опустили этот фрагмент (стыдно!).

5) И всего три переводчика подошли к фрагменту творчески:

а) М.Блехман (2005) известен тем, что он Кэрролла не переводил вообще (у Кэрролла плохое чувство юмора, до уровня переводчика не дотягивает). Получилось так: "Тут одна морская свинка весело хрюкнула. Тогда двое стражников схватили её и намылили ей шею. Мыло было мокрое, а морские свинки, в отличие от обычных, боятся сырости как огня. Вода для них — худшее наказание".

б) Л.Яхнин (1991) смешно перевёл: "Какая-то свинка — кажется, морская — бурно зааплодировала. Король недовольно глянул на нее, и тут же самые большие зверюшки бросились на бедную свинку. Они затолкали ее в мешок и, подмяв под себя, уселись сверху. «Ага, — подумала Алиса, — теперь-то я понимаю, что означают непонятные слова «подавляющее большинство»".

в) Ну и Заходер: "Тут какая-то Морская Свинка зааплодировала и была немедленно выдворена судейскими чинами. (Так как не все знают это слово, я вам расскажу, что оно значит. У них был большой брезентовый мешок. Они сунули туда Свинку вниз головой, на веревке опустили мешок за окно, немного подергали веревку, и Морская Свинка весело выскочила во двор)". Заходер не только избрал для перевода процессуальную меру пресечения — "выдворение", но и обыгрывал это слово через "двор". Поэтому у него мешок со свинкой не прессуют, а выкидывают во двор. Хорошо получилось.

1) Калиновский не всегда придерживается своего плана макета. В этой главе на первом развороте вместо центрального персонажа он обрисовывает зачин: Алиса вбегает в зал с Грифоном (который перетекает на разворот с предыдущей страницы), а на столе — блюдо с пирожками. Или — пирожки и есть центральный персонаж?

2) Зал суда, заполненный участниками процесса и публикой. Такие сборища Калиновский отрисовывает с особенной тщательностью. В 1974 году среди публики кто-то похожий на молодого Наполеона.

В 1988 году сборище в красках. Иной облик персонажей, иная обстановка (помойные бачки засветились). Антураж — как будто эпохи Возрождения. И как положено в таком антураже, Калиновский поместил свой автопортрет (вон он сидит над блюдом с пирожками). А Наполеон пропал.

3) У Калиновского появилась возможность подробно отрисовать сюжет главы.

В зале появляются участники Безумного чаепития: Мартовский заяц с Соней (в этой сюите у неё человеческие черты). А Шляпника вызывают как свидетеля.

Допрос свидетеля вылился в препирательства Шляпника с Королём. Король, подражая адвокатам-крючкотворам, пытается подловить Шляпника на пустом месте. Шляпник, раздавленный машиной правосудия, паникует, но ни в чём не сознаётся.

Чудесное спасение Шляпника. Белый Кролик, не такой разодетый как в чёрно-белой сюите, но гораздо официальнее, вызывает Алису.

Дело близится к развязке.

Глава десятая "Алисы в Стране чудес" в интерпретации первых советских иллюстраторов, следовавших за первыми и последними советскими переводчиками.

Название Десятой главы в разных переводах рассматриваемых изданий:

1) Оленич-Гнененко (1958): "Глава X. Кадриль омаров".

2) Заходер (1970): "Глава десятая, в которой танцуют Раковую Кадриль".

3) Орёл (1988): "Глава десятая. Фоксшпрот".

Уже привычное состязание переводчиков. Орёл играет в слова даже там, где оригинал этого не требует.

Кэрролл не может расстаться с Грифоном и Мок-Тартлем. Алиса проводит с ними всё отведённое на Десятую главу время. Главными разговорами являются пародийные переделки детских стишков, а главным действием — танец собеседников Алисы. Алфеевский на заставке изображает омара, который дал название кадрили, а на иллюстрации в тексте — саму кадриль. Приятно ещё раз взглянуть на хорошо прорисованных фантазийных персонажей.

1) Должны танцевать Грифон с Деликатесом и у Чижикова. Они и танцуют на цветной заставке ко всему блоку глав в очередном номере журнала ("Пионер". 1971. # 3). Удивительно, но в книге этот уже готовый цветной рисунок Чижиков не воспроизвёл. Книжная сюита осталась без кадрили.

2) Танец Грифона и Деликатеса перемежается пародийными песенками и забавным разговором, где друзья на ходу выдумывают всякую чушь для поддержания беседы. Вот они спели какую-то малопонятную русскому читателю длинную пародию про сардинок. Про них же, естественно, завязался разговор. Алиса видела сардинок только в консервированном виде — в масле и безголовых.

цитата

— Что они безголовые — это факт, а причина в том... — И тут Деликатес неожиданно зевнул и закрыл глаза. — Расскажи ей, любезный друг, про причину и тому подобное, — сказал он Грифону.

— Причина в том, — сказал Грифон, — что они уж больно любят танцевать с Морскими Раками. Ну, Раки и увлекают их в море. Ну, они и увлекаются. Ну, раз увлекаются, значит, теряют голову. Ну, а потом не могут ее найти! Вот тебе и всё.

Ну вот Чижиков и рисует танец раков с сардинами.

3) Разговор, понятно, весь пересыпан каламбурами. Например, про взаимоотношения сардинки и морского конька. Чижиков рисует.

4) Ещё стишки с участием варёного рака и математическая пародия, когда "пирог" разделяется на "пи" и "рог".

В книжном варианте Чижиков разносит эти рисунки, укрупняя и дополняя их.

1) У Калиновского тоже есть рисунки к стишкам и каламбурам. К переводу Заходера — про конька и про разделённый пирог.

А к переводу Орла рисунки к другим ассоциациям переводчика. Вместо математика, который с козликом разделил пирог — про пантеру, которая делила еду с совой, да совой и закусила.

2) Но рисунки к стишкам для Калиновского — формальность. Он зачарован танцем собственно персонажей. У Кэрролла два эпизода. Первый: Грифон и Деликатес рассказывают про Раковую Кадриль и активно жестикулируют (вплоть до хождения колесом), подтверждая свои слова. Второй: Грифон и Деликатес танцуют эту самую Раковую Кадриль.

а) В 1974 году на рисунке — бурлеск. Весёлые гибкие Грифон и Деликатес. На палках — в стиле Дали — счастливые рыбы. Это презентация Раковой кадрили.

цитата перевод Заходера

— Ну, а затем, — опять начал Деликатес, — вы бросаете...

— Омара! — завопил Грифон, изо всех сил подпрыгнув, — ...в море!

— Главное, как можно дальше! — пискнул Деликатес.

— Сами кидаетесь за ним вплавь! — крикнул Грифон.

— Делаете в воде сальто-мортале! — еще громче крикнул Деликатес и сам прошелся колесом.

б) В 1988 году на первом развороте в тексте презентация танца уже не столь акробатична. И это тоже правда. Персонажи быстро выдохлись, а значит их "хождение колесом" было не столь уж грациозным.

цитата перевод Заходера

— Возвращаетесь на берег, и на этом первая фигура кончается,- неожиданно упавшим голосом закончил Деликатес.

И оба чудака, которые только что прыгали и вопили как безумные, уселись и затихли, печально глядя на Алису.

цитата перевод Орла

— И опять на берег, и... и это вот и есть первая фигура, — заплетающимся языком проговорил Гребешок и вместе с Грифоном (который всё это время прыгал по берегу как сумасшедший) в изнеможении рухнул на песок и надолго задумался.

в) На цветном развороте (где помещаются рисунки из достаточно самостоятельного варианта сюиты) презентация танца представлена в ещё более унылом виде: Грифон с натугой прыгает как сумасшедший, Гребешок с натугой собирается пойти колесом (античная тога Деликатеса из 1974 года всё более превращается в смирительную рубашку Гребешка к 1988 году). Поза и лицо Алисы подчёркивают унылость происходящего.

г) А теперь и сам танец можно Алисе показать.

цитата перевод Заходера

И два старых друга с важным и торжественным видом пустились в пляс вокруг Алисы, поминутно наступая ей на ноги и размахивая передними конечностями в такт мелодии

Но ведь был же бурлеск? Был — в воображении танцоров. Вот какими они себя представляют: молодыми, стройными, аристократичными.

И рыбы, которых швыряют по условиям танцевальных фигур, всё летят блистающим шлейфом на следующий разворот.

3) Прощание. Явно Калиновскому заходеровский Деликатес был милее, чем орловский Гребешок.

В 1974 году Алиса прощается с дефицитным Деликатесом. Да, это сложная натура, чуть ли не титан эпохи Возрождения.

В 1988 году Алиса прощается с Морским Гребешком. Пусть дальше валяется.