Надолго советская школа книжной иллюстрации пережила СССР. Период повального отрицания советского наследия быстро закончился. Помимо массовых переизданий иллюстраций советского времени, советские художники продолжают создавать новые сюиты, которые охотно принимаются эстетскими издательствами. Последний, пожалуй, образец такого рода — "Золотой ключик", изданный "Нигмой" в 2019 году на высоком полиграфическом уровне с иллюстрациями О.Давыдовой.

Художница О.Давыдова — известный ещё с конца 1960-х гг. мастер книжной иллюстрации. Манера у неё неброская, но очень привлекательная. Хорошие издательства наших дней переиздают её старые работы — на фоне нынешней крикливости рисунки Давыдовой очень выигрывают. А иллюстрации к "Золотому ключику" — вновь созданная сюита.

"Библиогид" рассыпается в комплиментах:

цитата

Читателю, выросшему на «Золотом ключике» с красочными, феерическими, немного шумными рисунками Каневского или Владимирского, приглушенные, пастельные тона иллюстраций Давыдовой покажутся непривычными. И все равно они невольно завораживают. Ее манера на первый взгляд проста и лаконична, в чем-то даже наивна. Но именно это и привлекает детей, да и взрослых в работах Давыдовой, а еще – таинственная атмосфера и затаенная мягкость, пластичность персонажей. Этот особый петербургский стиль...

Я-то эстетские издания определяю по тому, много ли художник в начале пустых листов оставляет. Вот в этой книге авантитул почти пустой.

Титульный разворот с безмятежными картинками.

Похоже на литографии (хотя, думаю, рисунки выполнены карандашами и мелками). Эта отсылка к давним временам литографии (каждая картинка — персональный оттиск с камня) делает книгу очень уютной.

Никакого пьяницы Джузеппе на иллюстрациях нет. А Папа Карло просто плетётся на фоне заграничного городского пейзажа (скорее, голландского, чем итальянского).

Крупных портретов нет — персонаж помещён в быт (где одномоментно присутствуют и цыплёнок из яйца, и крыса Шушара).

Карабас — седобородый уставший функционер.

Он у Давыдовой не буйствует — сидит, вон, что-то из большой кружки попивает.

Столь же спокойны и беззлобны Базилио и Алиса.

Не покидает чувство, что такой могла бы быть самая первая сюита к "Золотому ключику" в 1937 году, если бы книгу решили издавать "богато". Цветные мягкие литографии, совсем не авангардистские рисунки. И книга прочитана художником в первый раз, характер персонажей ещё не установился в результате многочисленных откликов и интерпретаций.

Сцена с лесными лекарями — но лекаря разбежались по углам, их ещё найти надо.

Особого драматизма между Мальвиной и Буратино нет.

Но зато подробно рисуются житейские радости: какой огромный карп, в котором Мальвина, приводящая себя в порядок, отражается целиком.

Не вписывается гротескный Город Дураков в идиллическую сюиту — нет его в рисунках.

Битвы у смолистой сосны тоже нет. Есть только счастливая развязка — Папа Карло пришёл с палкой.

Позорное бегство отрицательных персонажей тоже сойдёт за счастливую развязку.

Карабас не просто сидит одинокий в луже в потёмках. Нет, он выставлен в позорной луже — у всех на виду, при свете солнца.

Иллюстрации к "Золотому ключику", созданные в начале XXI века профессиональными художниками-карикатуристами. Это обожаемый всеми Г.Огородников и его младший последователь В.Полухин.

Слева — Огородников ("Приключения Буратино", т.е. сокращённый самим автором текст для комикса), справа — Полухин ("Золотой ключик или Приключения Буратино", т.е. полный текст).

По-видимому, первое издание "Приключений Буратино" с иллюстрациями Огородникова (на титуле с самого начала обозначено соавторство с Е.Огородниковой) было выпущено в 2002 году "Дрофой". Затем эта сюита несколько раз издавалась "Ониксом", переиздаётся и сегодня "Росмэном". У меня прекрасное очень большого формата издание от Мещерякова (2009). Тогда же примерно в "Омеге" появилась и книга с иллюстрациями Полухина. Тоже переиздаётся до сих пор, всё в той же "Омеге". У меня — издание 2018 года.

В прошлый раз мы смотрели сюиту Мартынова, который свою славу хулигана обрёл в перестроечный период. Но подобное поощряемое хулиганство всегда было в карикатуре. Многие детские иллюстраторы были также, во вторую очередь, и прекрасными карикатуристами (Чижиков, например). А Г.Огородников был карикатуристом в первую очередь (успешным и узнаваемым уже с середины 1960-х гг.). В начале 1970-х гг. он реализовался и как книжный иллюстратор (книг немного, но все яркие). К Огородникову все привыкли, а ведь именно он — по содержанию — был родоначальников хулиганского направления.

Полухин же придерживался внешних форм своего учителя Огородникова. На первый взгляд, рисунки Полухина очень похожи на рисунки Огородникова. Кажется иногда, Полухин восполняет то, что не успел нарисовать Огордников. Но неожиданно гораздо ярче проявляется внутреннее сходство Огородникова не с Полухиным, а с Мартыновым: вот их Алиса крупным планом.

Но мы, однако, будем сравнивать рисунки Огородникова и Полухина. Сначала общий подход. Вот отвлечённая иллюстрация обоих художников: вид городка у моря.

Сначала Полухин.

А теперь — Огородников. Тщательно прописаные детали у Огородникова и крупные блоки у Полухина. Множество самостоятельных сюжетов у Огородникова и безлюдный пейзаж у Полухина. Спрятанные небылицы у Огородникова: на мачте корабля — ворона (не чайка!) с огромной рыбиной в клюве... Вот так вот я во младенчестве развороты Огородникова в "Крокодиле" и разглядывал часами.

Кстати, год постройки дома у Огородникова — 1799-й; меж двух наполеоновских итальянских компаний, и аккурат во время итальянского похода Суворова. А, ну тогда понятно, почему вывеска кириллицей написана. Сейчас ещё что-нибудь откроется...

1) За что советские критики упрекали Огородникова — за то, что он обувь всегда рисовал в форме круглых дутышей. В отношении Папы Карло художник пошёл на нарушение принципов: обувь у него остроносая. А так — типичные огородниковские картинки. Художник своей едкой фантазией дополняет текст: у Джузеппе, например, на верстаке стакан вина и огурец на закуску; Папа Карло нашивает заплату на штаны (и чего только на полу не валяется!).

2) У Полухина эти первые персонажи тоже колоритные.

1) Огородников всегда был экспансивным художником. Его Буратино — буйный тип. Пожалуй, даже истеричная шпана. Мамочки, конечно, от такой детской книжки в шоке будут.

2) А вот у Полухина Буратино — умненький, благоразумненький...

1) Пока кажется, что Карабас получился у обоих художников схожим на лицо. Но какие, однако, многолюдные мизансцены строит Огородников!

2) И обычные эмоции у обоих Карабасов, вроде бы, схожие. Но Огородников продолжает насыщать собственными деталями каждый эпизод (в этом — куклы воруют конфеты со стола).

3) А вот там, где эмоции через край — Огородникову нет равных.

1) У Огородникова ожидаемо фееричные Алиса и Базилио. Это они ещё сдержанные.

А вот мутузят друг друга.

2) У Полухина они тоже колоритные, но заторможенные. Встречаются на картинках редко — внимания им художник не уделяет.

Различия между Огородниковым и Полухиным наиболее резко проявляются в выражениях лиц персонажей. Нельзя сказать, что Огородников рисует богатую мимику — скорее, его персонажи ходят с одним приклеенным выражением лица, но это выражение очень яркое.

1) Сцена осмотра Буратино докторами. Сами доктора — мимолётные персонажи — изображены обоими художниками с точки зрения эмоций примерно одинаково. Но мы смотрим на Мальвину и Буратино. У Огородникова — сочные личики, у Полухина — точка-точка-запятая (для карикатуры-однодневки хватило бы).

2) Общение Буратино с Мальвиной. У Огородникова Буратино в обоих эпизодах с высунутым языком, Мальвина и там и там просто хлопает глазами. Но каков окружающий антураж! Огородников даже отражение в зеркале рисует — ну чисто малый голландец.

У Полухина всё статично.

3) Драматический момент у Огородникова (Мальвина заинтересовано поглядывает на Пьеро — с чего бы это?). Ничего не изменилось к Полухина.

Почему-то эти фрагменты художники не отразили (Огородников, вероятно, из-за сокращённого текста).

1) Огородников:

2) Полухин:

Всё как всегда: детальность и избыточность у Огородникова.

Уже первое десятилетие XXI века закончилось, а ещё не все советские художники высказали своё отношение к "Золотому ключику". Книга, вышедшая в издательстве "Вита Нова" в 2012 году. Художник — Л.Казбеков.

Серия "Детский зал", недорогая по сравнению с обычными изданиями "Вита Новы" (даже переиздание 2017 года до сих пор в магазине издательства за 850 рублей продаётся). Полиграфическое качество отменное, но к тому времени не единственное — на рынке с таким же качеством по более низким ценам уже действовала "Нигма" и первые книги выпустила "Речь". Но до их "Золотых ключиков" ещё далеко...

Художник Л.Казбеков достаточно известен. Несмотря на то, что самые узнаваемые его иллюстрации (к "Сказкам дядюшки Римуса", например) появились под самый конец СССР, бесспорно отношу его к советским художникам.

В сюите к "Золотому ключику" у Казбекова неожиданно проявился стиль академической живописи (намеренная имитация, так-то как живописец он вполне себе абстракционист). Это оригинально и местами забавно.

Собственно, Джузеппе — без явных признаков алкоголизма. Академизм выражается в камерной композиции, в игре света и тени.

Первое знакомство Буратино с Папой Карло художник вообще опускает. Папа Карло мельком появляется в самом конце в благостной обстановке — неинтересно.

Буратино, как положено в академической живописи, старообразный и со слабо выраженными застывшими эмоциями. Прекрасна академическая крыса Шушара.

Казбеков прослеживает весь жизненный путь крысы Шушары. Она наиболее раскованный персонаж сюиты.

У Карабаса оскал не сходит с лица. И отсветы адского пламени на лице.

Академизм разбавляется примитивизмом (кувшин в разрезе).

Академизм не интересуется эксцентричными персонажами. Алиса и Базилио показываются отчуждённо, издалека и очень редко (первая иллюстрация — это вообще задняя крышка переплёта).

Старообразная Мальвина под стать Буратино.

Весёлые эпизоды воспитательной деятельности Мальвины опущены художником — балаганные сцены не достойны академической живописи. Только "Клятва Горациев", только альпийские перевалы.

Не стоило и ждать...

Эпично.

Карабас в академической живописи не может сидеть в луже — для этого стулья есть, а до ванны Марата дело не дошло.

Начало Нулевых. Закончился советский период иллюстрирования "Золотого ключика", сдулись государственные издательства, исчезли любительские "корпоративные" издательства, частные издательства переживают взлёт — они ещё конкурируют друг с другом. А художники ещё советские.

"Золотой ключик", выпущенный в 2002 году издательством "Олма-Пресс" с иллюстрациями легендарного художника А.Мартынова.

А.Мартынов — художник-самоучка. Манера у него хулиганская. Он стал востребован во второй половине 1980-х гг. — ранний этап Перестройки с его низвержением советских авторитетов требовал свежей струи. Мартынов в книжной иллюстрации стал символом этого стремления. Самая известная его серия — иллюстрации к "Вредным советам" Остера. Но Мартынов в начале своей деятельности успел сделать даже "Алису в стране чудес". "Золотой ключик" — это уже творение зрелого мастера (заскучавшего, кстати).

Необычные старички, но типовые для Мартынова, ничем не запоминающиеся.

Папа Карло — свирепый, если вывести его из себя.

Буратино — отличается от привычного образа только творческим почерком художника. И, понятно, он наиболее задорный из всех Буратин.

Карабас — бородат и нестрашен.

Мимика у Карабаса небогатая. Композиция в рисунках практически отсутствует.

Мартынов по сути своего дарования был карикатуристом (это у них часто весьма успешны художники-непрофессионалы). Обходился без академических заморочек.

Алиса и Базилио — бесспорные хиты художника.

У них и характер выписан художником лучше, чем у главных персонажей.

Мальвина — весьма простая по своим эмоциям кукла.

Но зато художник не забывает мальвинову обслугу: лекарей и портных.

Этого злачного места Мартынов не рисует.

Драк у него тоже нет, хотя, вроде бы, не мог их такой художник обойти. Я же говорю, заскучал Мартынов.

Все несбывшиеся надежды отрицательных персонажей.

Собственно концовка — Карабас в луже — крохотная.

Сравнение итальянских "Приключений Пиноккио" с русскими "Приключениями Буратино" — увлекательное занятие. Самым умным исследованием на эту (в том числе) тему остаются "Книги нашего детства" Мирона Петровского. Петровский показывает литературное превосходство повести А.Толстого над сказкой К.Коллоди. Общее мнение наших читателей такое же: куда там худосочному Пиноккио до нашего бравого Буратины. Итальянские иллюстрации из первых изданий "Пиноккио" этот вывод подтверждают. Неправильная у Пиноккио носяра. Колпак тоже никуда не годится (он твёрдый — сделан из хлебного мякиша).

Всеобщее изумление вызывает эпизод с чёрными кроликами, несущими гроб, приготовленный для Пиноккио на случай, если он не выпьет горькое лекарство, которое ему предлагает тысячелетняя фея (которая изредка бывает в личине девочки с лазоревыми волосами). К этому фрагменте А.Толстой уже сломался, и его перевод "Приключений Пиноккио" всё более и более перетекал в собственный "Золотой ключик".

Посмотрим иллюстрации советских художников к "Приключениям Пиноккио" в той части, в которой эти приключения совпадают с приключениями Буратино.

Не могу молчать.

По сути первое достойное издание на русском языке (переработанное, конечно): Приключения Пиноккио. — М.: Детгиз, 1959. Иллюстрации В.Алфеевского.

Алфеевский — замечательный график. Его рисунки — это изысканный стиль, очень аристократичный. Возможно, уже в 1960-е гг. Алфеевский смотрелся несколько старомодно. Он первым иллюстрировал "Алису в стране чудес" (см.), "Приключения Крокодила Гены" (см.). Алфеевский не является всенародным любимцем, как, например, Чижиков, но в иллюстрациях к "Пиноккио" Алфеевскому нет равных среди отечественных художников.

1) Главное отличие анатомии Пиноккио от нашего Буратино — нос-трансформер. У Пиноккио он — длинный изначально — ещё более удлиняется от вранья.

2) Столяр и старичок без профессии (т.е. не шарманщик) делятся наглым разговорчивым поленом. У столяра имя Антонио (как у Страдивари), но прозвище "Вишня" (из-за красного кончика носа) — весьма близко к нашему "Сизому носу", но пьянство как причина в тексте не обозначается. А наш Папа Карло — вообще какой-то Джеппето, из-за жёлтого парика прозванного в советское время в зависимости от перевода "Кукурузная лепёшка" или "Мамалыга". Только в наши дни стало возможным перевести Palendina как "Полента".

3) Пиноккио гораздо более мерзкий ребёнок, чем наш Буратино — за это Пиноккио и выпадает больше страданий во искупление. Алфеевский, как всегда сдержанный и меланхоличный, рисует вполне приятного деревянного человечка.

4) Кукольник Манджафоко — хозяин балагана (но без степени доктора кукольных наук). Имея внешность Карабаса и проявляя внешнюю суровость, он очень отходчив и жалостлив. Алфеевский рисует именно такого — сострадательного — бородача.

Манджафоко вручает Пиноккио пять золотых просто как подарок для его нищего отца. У А.Толстого в этом месте, когда он уже круто изменил сюжет, явная натяжка: получение пяти золотых от мерзкого Карабаса слабо обосновано.

5) Кот и Лиса прелестны без всяких внешних атрибутов. А как точно Алфеевский изображает движение — каков кот, на лету схвативший болтливого дрозда. Рисунки у Алфеевского вообще колючие, резкие — всегда кажется какое-то движение, даже когда всё вроде бы статично.

Кстати, всё отчётливее видно, что колпак Пиноккио мягкий — Алфеевский игнорирует то, что он сделан из хлебной корки, рисует колпак как у Буратино.

6) Лесные лекаря прибыли лечить Пиноккио. Из окна высовывается девочка с лазоревыми волосами — совсем не Мальвина (недолго ей осталось в девочках ходить — вот-вот во взрослую Фею обратится). На заднем плане — пудель в парике (но его нам покажут другие художники). У А.Толстого лекаря — это Филин, Жаба и Богомол. В итальянской версии это Ворон, Сыч и Говорящий Сверчок.

Говорящий Сверчок — тот самый, из начала повести. Если Ворон и Сыч перебрасываются глубокомысленными фразами "жив или мёртв" (у А.Толстого смешнее получилось), то Говорящий Сверчок — обличитель. Он у постели больного такой диагноз выносит:

цитата в наиболее известном переводе Казакевича

Этот Деревянный Человечек (buratttino) продувной негодяй (una birba matricolata)... мошенник, бездельник, бродяга (un monellaccio, unо svogliato, un vagabondo)

Однако жалостлив русский язык. Это только мы знаем, что buratttino — это Буратино и поэтому он, конечно, birba matricolata — "матёрый негодяй" (так DeepL переводит эту фразу вне контекста). Но если компьютерному переводчику DeepL задать всю фразу "Quel buratttino lì è una birba matricolata", он buratttino переведёт как "маленькая кукла" и дальше понеслось: "Эта маленькая кукла — плутовка" или "Эта кукла — шаловливая девочка". Маленькая кукла, естественно, не может быть "матёрым негодяем".

7) А вот и чёрные кролики собрались хоронить Пиноккио.

Алфеевский смягчает эпизод как может: кролики несут не совсем гроб, а какую-то подарочную коробку с бутылочкой (лекарством) наверху. Другие советские иллюстраторы этот фрагмент вообще игнорировали. Не любили таких вещей в советской детской литературе (вот и имя брата Оле-Лукойле из Андерсена — чёрного всадника на чёрном коне — всячески замалчивали в переработках сказки для советских детей).

Книга, вышедшая в 1974 году в московском "Прогрессе" на итальянском языке. Художник — весёлый Ф.Лемкуль. К тексту на русском языке эта сюита не издавалась. Братская помощь итальянским товарищам (видать, в Политбюро тоже насмотрелись на картинки ихних художников к "Пиноккио").

1) На титульном листе Лемкуль помещает самого эффектного персонажа — пуделя, который прислуживает Фее (девочке с лазоревыми волосами). Зовут пуделя Медоро.

цитата

Этот пудель был одет в праздничную кучерскую ливрею, а на голове он носил маленькую, обшитую золотом треуголку и белый парик с локонами, падавшими по самые плечи. Кроме того, на нём был шоколадного цвета сюртук с бриллиантовыми пуговицами и двумя большими карманами (в них он прятал кости, получаемые за столом от госпожи), короткие штаны из алого бархата, шёлковые чулки, открытые туфельки, а сзади нечто похожее на чехол из лазурного атласа (в нём он укрывал свой хвост во время дождя).

2) Драка из-за полена.

3) Пиноккио: варианты с длинным и очень длинным носом.

Вот видно, что такой Пиноккио, конечно же, не может быть "матёрым негодяем", а только "плутовкой".

4) Гулять так гулять! Вот вам добрый итальянский Карабас. Плётка интересная.

5) Кот и Лиса.

6) У постели больного Пиноккио: врачеватели, девочка-Фея, а также злопамятный Говорящий Сверчок с грязной руганью ("Birba matricolata!").

Сборник итальянских литературных сказок в новых переводах, вышедших в 1993 году. Замечательный художник А.Аземша.

Книга издана второпях, "кооперативным" издательством. При всём старании художника, макет как таковой отсутствует, иллюстраций немного, но все они цветные и страничные.

1) Шмуцтитул к "Приключениям Пиноккио", на нём обаятельные мошенники Кот и Лиса (они в сказке Коллоди без собственных имён).

2) Жандарм и Пиноккио.

3) Кукольник Манджафоко (в этом издании его имя переведено как Глотай-Огонь).

На рисунке Аземши этот Глотай-Огонь соответствует описанию Коллоди (в переводе Ю.Ильина):

цитата К.Коллоди

Субъект настолько страшенный, что от одного его вида по коже шли мурашки. У него была чёрная бородища, похожая на громадную чернильную кляксу, такая длинная, что чуть не волочилась по полу. Достаточно сказать, что при ходьбе ему даже случалось наступать на собственную бороду. Рот у него был широкий словно жерло печи, глаза напоминали два красных фонаря, и в них мерцало что-то недоброе, а в руках он держал длиннющий хлыст, которым то и дело щёлкал. Хлыст был сплетён из гремучих змей и лисьих хвостов, перевитых вместе. [...] спросил голосом людоеда, больного тяжёлым насморком.

Расточительное описание для персонажа, который навсегда исчезнет на следующей странице. Это, понятно, для создания контраста между жуткой внешностью и нежной душой Манджафоко. Наш-то Карабас, несмотря на главную роль, описан гораздо короче:

цитата А.Толстой

Человек, такой страшный с виду, что можно было окоченеть от ужаса при одном взгляде на него. Густая нечесаная борода его волочилась по полу, выпученные глаза вращались, огромный рот лязгал зубами, будто это был не человек, а крокодил. В руке он держал семихвостую плетку.

4) Злодейские Кот и Лиса.

Книга, изданная в Казани в 1983 году. Художник — В.Филипенко. Полиграфия книги неважная, детали чёрно-белых рисунков в тексте сложно разобрать. Но мордашка Пиноккио на обложке вполне смотрибельна.

Форзац был многообещающим.

1) Рождение Пиноккио.

2) Манджафоко.

3) Консилиум лесных врачей.

4) В переводе Казакевича фигурирует "Страна Болвания", где есть "Волшебное поле". Но у художника на указателе что-то про дураков (из "Золотого ключика").

Уже вот-вот пути Пиноккио и Буратино разойдутся окончательно. Лиса пойдёт делать ложный донос. Деревянного Человечка схватят.

Пиноккио пойдёт под суд, где судья-обезьяна приговорит его к тюремному заключению, после которого последует содержание на цепи в собачьей конуре, превращение в осла и т.п. вплоть до дарования статуса обыкновенного мальчика, проклинающего своё прошлое.

А Буратино кровавые псы режима бросят в порядке внесудебной репрессии в пруд, где он узнает про золотой ключик, выйдет победителем из всех передряг и никогда не станет заурядным человеком.

Да-а, что-то не поднимается у советских художников рука изображать Деревянного Человечка "матёрым негодяем". Не видят они в нём никакого Пиноккио.