Из всех охотничьих приключений Мюнхаузена с собакой Чуковский в своём пересказе оставил только историю с восьминогим зайцем. Наверное, это был правильный ход с точки зрения динамичности сюжета. Интересно, что советские художники, даже когда им приходилось иллюстрировать полное издание книги, тоже оставляли без внимания прочие приключения.

Сюжет таков. Мюнхаузен несколько дней гонялся за зайцем. Когда, наконец, собака жертву загнала, охотник понял секрет заячей успешности: у зайца на спине был второй комплект ног, и когда он уставал, то просто переворачивался и продолжал бег на неамортизированных конечностях.

Подобные экземпляры с генетическими отклонениями, конечно, встречались в кунсткамерах любознательным обывателям Века Просвещения. Автор "Приключений Мюнхаузена" попытался представить практическую ценность дополнительных органов.

У меня в детстве любимыми страничками в журналах "Техника-молодёжи" 1970-х гг. был последний разворот, где патентовед Фридрих Малкин показывал всяческие курьёзы, которые были признаны патентоспособными (на Западе, в первую очередь). По-моему, там встречался образец транспортного средства, которое, переворачиваясь на ухабах, могло продолжать движение на дополнительных колёсах. Вполне патентоспособная идея (особенно сейчас — для беспилотных мини-платформ).

Что наши художники?

1) Доре уделяет основное внимание гончей: в полном издании эпизод с зайцем — лишь один фрагмент подвигов любимой суки. Кстати, именно после гонки за этим зайцем она умерла, и Мюнхаузен получил возможность сшить себе куртку, стреляющую пуговицами (см. эпизод 21). Большая собака, шкуры хватило на куртку, длиннополую по тогдашней моде.

2) Майофис фиксирует неразрывную связь с любимой собакой.

В сюжетных иллюстрациях продолжает свою линию галантного Мюнхаузена.

В позднейших вариантах Мюнхаузен лупит по зайцу, стоя на коне. Ловкостью вольтижировки он тоже славился, как это будет показано в дальнейшем.

3) В очередной раз — сходство линеарной черно-белой манеры Майофиса и Гальдяева. Но у Майофиса это было только одно из проявлений, у Гальдяева — общим правилом. Поскольку Майофис всегда искал новые приёмы, не исключено, что лёгкие лаконичные наброски Гальдяева послужили образцом для Майофиса.

4) Верен себе Устинов: фантастического зайца он помещает в эпическое полотно русской псовой охоты. Необыкновенный эффект.

5) Чёткие образы собаки и зайца в имитации сельского художника-самоучки у Фёдорова.

6) Филоненко нарисовал слова сочувствия загнанному зайцу. Мюнхаузен нежно держит его за ушки, а зайчушка счастлив, что его подобрали. Собака слегка ревнует.

7) Двоскина реализует театральный проект: как создать на сцене восьминогого зайца из живых актёров.

8) Белякова наделяет зайца всякими атрибутами, в том числе игральными картами. Отсылка к мартовскому безумному зайцу из "Алисы"?

Картинки становятся всё более психоделическими: летящая босоногая дама ловит восьминогого зайца сачком.

9) Карикатурничает Воронцов.

Есть в "Приключениях Мюнхаузена" эпизоды, в которых его верхняя одежда оживлена и одухотворена. Правда, один эпизод придуман Чуковским, и о нём знали только советские дети.

Завораживающий эпизод, мотив которого чаще встречается в жанре хоррора. Но в "Приключениях Мюнхаузена" с его духом Века Просвещения эпизод, скорее, выглядит размышлением о вероятности пробуждения жизни в неживой материи.

1) Зимой в городе за Мюнхазеном погналась собака, болеющая бешенством. Собака покусала его шубу ("меховой сюртук" в оригинальной версии).

2) Шуба заразилась бешенством. Наутро болезнь шубы перешла в активную фазу.

3) Слуги управится не смогли.

4) Мюнхаузен применил тогдашнюю эвтаназию. На рисунках всех художников он сражает бешеную шубу весьма элегантно.

5) Шубу повязали.

Вот резюме — цельное и краткое изложение эпопеи от Двоскиной. Художница расслабилась — всё же стрельба по шубе для неё приемлема.

А Белякова продолжает удивлять смелостью интерпретаций. Вот она — перестроечная разнузданность в детской иллюстрации.

В оригинальном тексте "Приключений Мюнхаузена" есть большой раздел про собак Мюнхаузена. Начинается с собаки, которая ночью освещала охотнику путь.

И дальше следует много различных приключений этой и других собак.

В сокращённом переложении Чуковского все собачьи истории (кроме одной — про восьминогого зайца) выбрасываются. Взамен следует эпизод, придуманный самим Чуковским: "Чудесная куртка". Любимая охотничья собака Мюнхаузена умерла на боевом посту. Барон сшил из собачьей шкуры охотничью куртку.

цитата

Когда я приближаюсь к дичи на расстояние выстрела, от куртки отрывается пуговица и, как пуля, летит прямо в зверя! Зверь падает на месте, убитый удивительной пуговицей.

Я как узнал, что это придумал Чуковский, так сразу понял что для XVIII века — времени создания оригинала — этот эпизод был чуждым. История про чудесную куртку — это история не столько про ожившую вещь, сколько про искусственный интеллект и технические достижения. Веку Просвещения такие научные фантазии, которым суждено было по-настоящему сбыться, были не очень интересны. Всё-таки энциклопедисты были гуманитариями, они в технической сфере ничего сложнее гильотины выдумать не могли.

Итак, технические пророчества Чуковского 1920-х гг. Художники, понятно, в большинстве своём изображают момент поражения дичи пуговицами.

В рисунках разных художников может разниться степень восторга от инноваций.

Двоскина в случае с особо жестокими или массовыми убийствами животных включает сублимацию. Так и на этот раз: замещает неприятные эпизоды искусством нашивания пуговиц.

"Приключения Мюнхаузена" отличаются простодушным живодёрством. Был эпизод с лисой, целиком выпавшей из шкуры (см.). Теперь — вывернутый наизнанку волк. В целом, это, наверное, грубоватое отражение интересов Века Просвещения.

Волк напал на Мюнхаузена, тот засунул ему руку в глотку. Меткое наблюдение: пока рука в глотке, челюсти блокированы. Но и ситуация патовая. Рука Мюнхаузена продвигается внутри волка всё дальше и дальше. Ещё немного и должна получиться любимая позиция автора, одержимого туннелем "глотка — задний проход". Но руки коротки. Пришлось решать проблему изнутри:

цитата

я захватил его внутренности, крепко рванул и вывернул его, как рукавицу, наизнанку!

1) Доре показал в общих чертах результат: вывернутая тушка небольшого волка.

2) Большинство художников предпочло отразить начальный этап, в котором, действительно, было что-то героическое: рука в пасти крупного волка. И опять — мизансцена почти у всех художников одинаковая, что позволяет наглядно понять разницу между ними.

3) Традиционно повышенной весёлостью отличаются рисунки Елисеева (он же, единственный, нарисовал шубу, которую барон сшил себе из вывернутой шкуры).

4) Совсем нетрадиционно пользуется перестроечной свободой Белякова. Рисунки всё дальше отходят от сюжета. Наверное, это было подражание книжным иллюстрациями Сальвадора Дали, которые заказчики не посмели не принять. Сходство есть: наши перестроечные издатели тоже не рискнули высказать претензии художнице. При этом какое-то очарование в этих картинках всё равно есть.

Иногда натыкаюсь на перестроечные ТВ-передачи и удивляюсь травле, которой подвергали традиционных мастеров культуры. А те оправдывались и выворачивались. Сюита Беляковой имеет несомненный исторический интерес как экспонат заката Перестройки — казалось, что надо всё ещё быть как можно дальше от банальных сюжетов. Миг, когда можно было высказаться подобным образом, оказался совсем кратким. Настоящие коммерсанты уже начинали что-то понимать...

5) Дядя Коля Воронцов хохмит как положено здоровому юмористу.

6) Двоскина, которой, конечно, претит этот эпизод, нашла интересный ракурс: шитьё. Процесс, противоположный мюнхаузеновскому. Мюнхаузен выворачивает животинку ради убийства, а у Двоскиной шьют игрушку, а потом выворачивают её (швы прячут) для оживления.

Мюнхаузен много раз встречался с медведями. Составил подборку эпизодов из разных частей книги.

Эпизод входит в полные ("взрослые") издания. В моих книжках взрослых изданий штуки три, но иллюстрация к эпизоду только одна (авторства Доре). Медведь, взорванный изнутри, разлетающийся на части. Как получился такой подрыв?

Раздумья о том, как глотка соединена с задним проходом, не оставляли автора (Бюргера) (первый эпизод был с ловлей вереницы уток на шнур с салом). В этом эпизоде при встрече с медведем (не в России, в Польше) у Мюнхаузена было при себе только два кремня, которыми, как известно, высекаются искры. Один кремень Мюнхаузен запустил в пасть медведя (что можно себе представить), а второй кремень — в задний проход медведя. Кремни встретились в утробе медведя, выбили искру, отчего медведь и взорвался.

Книжка оставляет простор для пытливых умов — мы понимаем, что взрыв произошёл не от самой искры, а от того вещества, которое искра воспламенила. В брюхе медведя скопились газы! До изобретения двигателя внутреннего сгорания оставалось полшага, но прошло больше ста лет, прежде чем догадались заменить медведя на металлический цилиндр.

В другой раз при встрече с другим медведем Мюнхаузен тоже выдал техническое решение. Сам он забрался на дерево, а нож выронил. Дело было зимой, Мюнхаузен пустил в рукоятку ножа струю мочи, которая замёрзла налету — нож удалось подтянуть, медведь был обречён.

Доре не рискнул воспроизвести в рисунке это техническое решение — барон к него пытается подцепить нож верёвочкой (но даже петли не видно).

Совершенно сказочный эпизод, который рассматриваю только для напоминания о лоскутности повествования.

Ничего оригинального. Попавши в плен к туркам, Мюнхаузен был поставлен сторожить султанских пчёл.

Два медведя напали на сказочную пчелу.

Мюнхаузен отогнал медведей, бросив в них топорик.

Топорик улетел на Луну, Мюнхаузен за ним полез и т.д.

И вновь автор размышляет, как через глотку попасть в зад. Этот эпизод Чуковский поместил в свой пересказ, с тех эпизод пор входит в канонический текст "детских изданий". Хотя в отличие от эпизода с уточками, у которых проглоченное сало тут же выскакивало из заднего прохода, здесь воспроизводится мучительная процедура.

1) Мюнхаузен, вернувшись с Луны, всё ещё в плену у султана. Медведи по-прежнему лезут за мёдом.

2) Мюнхаузен устроил ловушку: намазал мёдом оглоблю. Медведь, облизывая оглоблю, постепенно насадил себя на неё. Вышедший конец оглобли Мюнхаузен застопорил. Все художники разных времён и направлений с удовольствием рисуют попавшегося медведя.

3) Все рисуют, но не пацифистка Двоскина! У неё просто вид на медведя сзади. Наверное, хотела показать, как прекрасен задний проход, не разорванный оглоблей.

4) Воронцов домыслил продолжение, отталкиваясь от фразы, что султан наутро, увидев пойманного медведя, очень смеялся. Смешного медведя надо не убивать, а коммерциализировать — показывать в Стамбульском театре комедии.

В полном тексте книги во второй части есть "Восьмое приключение на море", в сокращённой переработке Чуковского для детей это эпизод "Среди белых медведей". Один из наиболее кровавых эпизодов. Но любимый художниками — все (кроме одного) отметились рисунками.

1) Мюнхаузен отправился в Арктику. Увидел с корабля ледяную гору с двумя белыми медведями.

Думал, что медведи дерутся, а они играли (излишняя деталь, которая, видимо, призвана придать достоверность рассказу).

2) Мюнхаузен высаживается, видит ледяное поле с белыми медведями.

3) Мюнхаузен подбирается к одному из медведей, вскидывает ружьё.

4) Мюнхаузен поскользнулся, упал, очнулся — над ним медведь.

Медведь потащил куда-то Мюнхаузена.

Сожрать хотел. Воронцов злорадствовать начал.

5) Но нет, не получилось покончить с надоевшим Мюнхаузеном. Напавшего медведя барон застрелил и залез в его шкуру. Этот момент, конечно, любимый у художников.

5.1) Элегантный запах только что снятой медвежьей шкуры у Майофиса.

5.2) Напряжённость Мюнхаузена: признают ли его медведи.

5.3) Одиночество: медведи-медведи-медведи. И маленький Мюнхаузен, если разложить лист-трансформер у Акатьевой.

6) Медведи поддались на уловку, признали Мюнхаузена за своего. Он стал жить в стае, а медведи даже почувствовали к нему симпатию. Этот фрагмент активно эксплуатирует Двоскина: очаровательные медвежатки...

...так трогательно доверились громадному Мюнхаузену.

Концепция Двоскиной направлена на то, чтобы не травмировать детскую психику жестокими байками. Но каково будет детишкам после таких рисунков узнать, чем всё закончилось? Современные мамочки, конечно, умеют обрывать канонические тексты в нужном месте, задолго до развязки. Но годам к тридцати деточка всё равно узнает правду.

7) Недолго продолжалась идиллия. Хищник в Мюнхаузене взял верх.

Показана техника забоя: Мюнхаузен в шкуре подкрадывается к медведю сзади и убивает его ударом кинжала в загривок.

8) Резня закончилась.

У Доре: было — стало.

Красота смерти у Майофиса...

...и у Алимова.

9) Мюнхаузен доставил шкуры и туши на корабль (из-за чего экспедиция так и не достигла Северного полюса).

Медвежьи шкуры Мюнхаузен отослал русской императрице (и это была ещё не Екатерина II).

В ответном письме, в благодарность за шкуры, императрица

цитата

предлагала мне разделить с ней ложе и корону

Самый-самый последний эпизод в "Приключениях Мюнхаузена". Откуда-то он куда-то вернулся — и надо же, опять медведь напал. Но Мюнхаузен схватил его за передние лапы (так что медведь взвыл) и держал его так, пока медведь не умер с голоду.

1) Композиция простая. Художники рисуют одну и ту же сцену, чтобы нам проще было сравнить их манеру.

2) Но есть и вдумчивые творцы. В детской версии Чуковский решил усилить момент смерти от голода и прибавил от себя, что Мюнхаузен держал медведя за лапы три дня и три ночи.

Двоскина рисует, как зрители заснули, пока Мюнхаузен вёл единоборство.

Воронцов показывает иссыхание медведя во времени.

Один из самых известных эпизодов из приключений барона Мюнхаузена.

Мюнхаузен в виду хронического отсутствия зарядов выстрелил в лоб оленю вишнёвой косточкой. Через год барон встретил этого оленя уже с вишнёвым деревом на голове. Это было очень красиво. На сей раз барон оленя убил.

1) Ожидаемый по композиции и реалистичности рисунок Доре.

2) И неожиданная иллюстрация Скобелева и Елисеева в книге 1971 года. Акцент — на вишни. Как обыграна фраза о конечном результате охоты!

цитата

с одного выстрела я сразу получил и жаркое и вишнёвый компот, потому что дерево было покрыто крупными, спелыми вишнями

Интересно, что к такой же идее пришла в наши дни и пацифистка Двоскина.

3) В собственной сюите через много лет Елисеев выбрал традиционную трактовку эпизода.

4) Майофис, понятно, сначала любуется самим оленем.

Потом иллюстрирует вторую встречу барона с оленем, где олень возвышается над прозаичным охотником и даже уходит в последний полёт.

Впрочем, Майофис понимает, что Мюнхаузен — врун, поэтому никакого оленя он не убил. Вот правдивое окончание этой истории:

5) Эксцентричная манера двух абстракционистов — советского и итальянского.

6) Белякова вернулась в русло того направления, которое было модным в последние советские годы: расцветка, портреты...

...и расслабленное настроение.

7) Самойлов демонстрирует другой фланг перестроечной иллюстрации: симметрично, кратко, угловато.

8) Устинов помещает героев в свой волшебный лес.

Но убийства оленя художник Мюнхаузену не прощает.

Зачем убивать? Можно было просто сфоткаться.

9) Верен своей манере Фёдоров.

10) Акатьева продолжает конструировать листы, которые кажется вот-вот разложатся, но они не раскладываются.

12) Воронцов уже давно скучает над "Приключениями". Он вводит в повествование от себя бабушку Мюнхаузена, превращает в комнатную собачку борзую Дианку. С лесными зверями барон в приятельских отношениях: медведь строит рожи в объектив камеры, волк просит угостить вишней, ди и олень живой.

В общем, обычный пикник, где поедающий захваченную из дома вишню добрый Мюнхаузен сочиняет кровавый триллер.