Странные иллюстрации к "Золотому ключику" вышли в 1990 году в советском Таллине (в выходных данных был обозначен уже с максимальным количеством согласных: Таллинн). Художница — В.Станишевская. Образ Буратино сразу на обложке — явное сходство с образом, который создал А.Кошкин. Параллельное творчество?

А) Станишевская — художница известная и самобытная. Её "Золотой ключик" 1990 года — работа уже опытного мастера. О плагиате речи быть не может. Но сходство образа Буратино с образом того же Буратино, созданного Кошкиным, нескрываемое. Слева — Кошкин, справа — Станишевская.

Видать, очередная новая волна, которую выразил Кошкин и к которой принадлежала Станишевская, основывалась на каких-то общих представлениях об иллюстрации. А, может быть, и у Кошкина, и у Станишевской был просто-напросто один прототип: мальчик-актёр из фильма "Приключения Буратино".

Б) Образы других персонажей не пересекаются (слева — Станишевская, справа — Кошкин).

Что-то общее неуловимо чувствуется. Но у Станишевской образы попроще, попонятнее. Мне в рисунках Станишевской, всю сознательную жизнь прожившую в Эстонии, видится больше родства с эстонской графикой с её крупно вытесанными деталями и большими глазами (см. гравюры досоветского эстонца Вийральта к "Гавриилиаде").

Дерутся старички.

Такой Буратино.

Карабас не страшный.

1) Консилиум.

2) Сама Мальвина в одном ключе с Буратино решена (у Кошкина они совсем разноплановые были).

Прочерк

Прочерк

А в концовке-то, не Карабас, а Сверчок — любимый персонаж Кошкина.

Ознакомимся с главными персонажами "Золотого ключика" в иллюстрациях А.Кошкина (первое издание — 1981 г.).

Среди нынешних мамочек есть мнение, что иллюстрации Кошкина к "Золотому ключику" страшные (или, по крайней мере, не для детей). Ну, значит, выпали иллюстрации Кошкина из массового сегмента, перешли в элитный арт-проект.

1) Колоритный пьяница Джузеппе.

2) Драка друзей, которую спровоцировало полено с душой Буратино.

3) Кошкин очень современен. Вот какого он нарисовал такого Папу Карло — пожилого, подтянутого и спортивного. Только сорок пять лет спустя такой типаж стойкого хипстера вошёл в моду.

1) Буратино очень хрупок (и физически, и душевно). Трепещущий нос-веточка.

2) Колпак полосатый. А остальную одёжку по цвету и не разобрать: тёмная цветовая гамма художника плюс удивительно плохая полиграфия для книги, которую "Детская литература" презентовала как шедевр и успела несколько раз переиздать в оставшиеся годы советского строя.

Образ Карабаса даже Кошкина воодушевил: все персонажи умиротворённые, а Карабас — вон какой нервный злодей.

Расчихался, понимаешь.

Карабас — эффективный менеджер, который руководит творческим коллективом. В общем, сволочь — наслаждается своей властью над ранимыми душами.

Возможно, художники — личности творческие — создавая мерзкие образы Карабаса, представляли на его месте своих зоилов — управленцев. Страшна месть иллюстраторов.

Алиса и Базилио — бравые нищие.

1) Консилиум лесных лекарей.

2) У Кошкина положительные герои все примороженные. Мальвина (из-за безобразной цветопередачи она с зелёными волосами) — меланхоличка, искренне переживающая из-за несовершенства своих соплеменников.

3) Понятно, почему Мальвина живёт одна в лесу — только животные, сохранившие единство с природой, позволяют ей поддерживать внутреннюю гармонию. Мальвина не от мира сего. И куда её Буратино втягивает? Кассиршей в театре пристроил...

1) Вот такие архитектурные извращения Города Дураков нарисовал Кошкин. Получилось очень красиво — в духе советского конструктивизма с его круглыми зданиями. Ну, и Гауди на ум приходит (заграница, всё ж).

2) Начальник Города. Все художники рисуют его в окружении лакеев и с коленопреклоненным Карабасом. Кошкин даёт его сольный портрет. Такой градоначальник не нуждается в обрамлении.

3) Сцена, в которой Буратино со скалы падает в коляску Губернатора, захватившего бунтовщиков в плен. Умеет Кошкин рисовать картины энергичных действий, которые становятся очень смешными на контрасте с невозмутимыми персонажами, разлетающимися от удара.

Видно, насколько пренебрежительной к художникам была советская полиграфия уже в начале 1980-х гг. — проявление начинающегося всеобщего упадка.

Иллюстрация представляет собой разворот, который печатался на двух страницах. Видно, что цвет неба на правой стороне резко отличается от цвета на левой стороне. Значит, и все другие цвета поплыли. Нашёл в "Лабиринте" обзорную фотографию этого разворота от "Серафима и Софии" (2008) — видно, что цветоделение там нормальное. Эх, надо было это переиздание брать (может, даже и с подлинников печатали — Кошкин у них постоянным автором был).

1) Сюита Кошкина — прославление передовой (в американских бейсболках) советской интеллигенции. Представителем передовой интеллигенции назначен пудель Артемон. Он хрупок, но не тщедушен: по моде 1981 года знает приёмы карате. До сих пор лупил хулиганов, но может и на битву с псами режима выйти.

2) Буратино приклеил Карабаса к сосне.

Чеширский кот в небе над Буратино — ох, уж этот пост-модернизм.

Карабас в луже. Но это только формальная концовка.

На задней крышке переплёта — снова Карабас. Было такое уже в макете у Кокорина (см.), но там Карабас уходил от нас прибитый. А здесь Карабас возвращается — такие в покое творческую интеллигенцию не оставят.

В СССР снисходительно относились к конкуренции книжных издательств между собой: у них была относительная свобода выбора. "Детская литература" долго почивала на лаврах — всё переиздавала с 1950 года "Золотой ключик" с иллюстрациями А.Каневского. И пропустила удар. В 1977 году "Малыш" и "Советская Россия" обзавелись собственными иллюстрированными версиями "Золотого ключика". Да, пора было обновляться.

Но кого могла бы найти "Детская литература" из альтернативных художников? Разве что В.Чижикова — это был бы интересный вариант (Чижиков легко выдавал хиты на уже проиллюстрированные книги: "Волшебник Изумрудного города", "Винни-Пух"). "Детская литература" поступила лучше: в 1981 году она доверилась художнику А.Кошкину. Кошкин Чижикова завсегда победит.

У Кошкина уже была громкая премьера в "Детской литературе": "Баллады" Жуковского в 1978 г. Но "Золотой ключик", из-за большей аудитории, известность художника вознёс до небес. Как говорил в фильме "Главный конструктор" (1980) один замнаркома: "Ну и Кошкин! Что же это он за чудо сотворил?".

Кошкин — символ короткой эпохи поздне-советской книжной иллюстрации. Элегантный, интеллигентный. Воспринявший тенденции западной иллюстрации. Оказался далёк от народа. В наше время его сюиту к "Золотому ключику" переиздавало только рафинированное издательство "Серафим и Софья" в 2008 году.

Посмотрим сначала антураж кошкинской книги, тот фон, на котором действовали главные герои.

Первые две главки в повести действует полено. Возможно, оно так и могло остаться говорящим поленом (ему было больно в любом месте, где его начинал тесать грубый Джузеппе). Но Кошкин считает, что Буратино существовал уже тогда. Надо было отсечь всё лишнее — и чуткий Папа Карло легко с этим справился (у него полено не кричало). Если полено — обременительная оболочка, то Буратино — это душа полена.

Кошкин выносит говорящего сверчка на титульный лист (а через 25 лет этот сверчок станет логотипом серии "Сказки мудрого сверчка" в издательстве "Серафим и София").

Сверчок одет франтом в старинные — живёт сто лет — одежды испанского покроя. Полосатые жёлто-красные штаны, зеленоватый плащ с белыми звёздами.

Но цветоделение пляшет — и вот уже наряд становится копией американского флага. В поздне-советских иллюстрациях всегда ищешь фигу в кармане.

Крыса в юбочке (цвет тоже пляшет) — мороз по коже. Только Кошкин показал инфернальную сущность Шушары.

И летучая мышь страшна. У Кошкина, с его меланхолией и склонностью к тёмным краскам, были все задатки мастера качественного хоррора.

А тут вроде бы просто меланхолия, а холодок где-то пробегает. Вряд ли специально, но, видимо, уставшие клоуны поневоле вызывают смутные опасения.

В таком вот стиле люди у Кошкина изображаются.

Черепаха Тортилла, конечно, важный персонаж, но у всех художников она просто черепаха, а у Кошкина — особенная старая черепаха.

Лесных лекарей, пользующих Мальвину и привлеченных для осмотра Буратино, рисуют все художники. У меня эти лекаря в главных персонажах числятся. А портных Мальвины, которые сшили новую одежку Буратино, мало кто рисует. Кошкин вот нарисовал: рак, дятел и мышка. Но в новый наряд Буратину всё равно не переодел.

И заяц хорош...

...и сам Пьеро, вдумчиво читающий ругательные стихи в разгар битвы.

Жаб у Толстого в "Золотом ключике" очень много. Вот эта жаба — проходная. Она один раз появляется, чтобы предупредить Буратино в компании с Мальвиной, Пьеро и Артемоном, что Карабас с полицейскими собаками будет через четверть часа.

Смешение времян: Артемон — модный и энергичный представитель советской золотой молодёжи. Не гнушается стирать платья Мальвины. Как же он будет с псами режима драться? А увидим потом.

В душе молодого Кошкина борются грустный юморист и желчный сатирик. Жандармы у него летают как у грустного юмориста.

Даже агитационный театр "Молния" Кошкин подаёт как завораживающее зрелище.

Прощальный групповой портрет новой труппы.

Сегодня — региональные советские издания "Золотого ключика" 1970-х гг. Часто наши провинциальные издательства радовали своими книгами. Но не в этом случае. Как-то на фоне больших свершений с иллюстрированием Буратино в центральных издательствах местные художники заскучали.

1) "Золотой ключик", изданный в Новосибирске (Западно-Сибирское книжное издательство, 1980).

С детства любимый новосибирский художник С.Калачев к 1980 году сильно сдал. Его "Золотой ключик" выполнен без особого блеска и даже заинтересованности. Рисунки чёрно-белые. Есть цветные иллюстрации на вклейках, но знаменитая цветовая гамма стала больше напоминать грязные разводы.

2) "Золотой ключик", изданный в Волгограде (Ниже-Волжское книжное издательство, 1976).

Художница Н.Пирогова, всю творческую жизнь прожившая в Сталинграде-Волгограде. Милые непритязательные картинки. В 2023 году некогда всемогущее издательство "Детская литература" переиздало "Золотой ключик" с иллюстрациями Пироговой. В поисках достойной книжной графики дошли уже до собирания крох советского пиршества.

3) "Золотой ключик", изданный в Магадане (Магаданское книжное издательство, 1977)

Художник Д.Брюханов, оставшийся в Магадане после сталинских лагерей, вообще-то был тонким графиком. Но с Буратино у него совсем отношения не сложились — не интересно, видать, было. Самое запоминающееся в этой книжке — форзац, где Карабас со шпагой.

Но, как бы то ни было, посмотрим компаративистские иллюстрации к избранным фрагментам.

а) Чёткая линия Калачева: сизый нос присутствует, Папа Карло держит нож, Буратино улыбается. Все эти фигуры — по шаблону художника, без попытки наделения характером.

б) Милые старички у Пироговой.

в) О-очень интересный Папа Карло у Брюханова: коренастый, толстенький (а, может, это Джузеппе, раз с топором).

а) Калачев: анатомия и одежда Буратино. Каких-то признаков деревянности нет.

б) Пирогова: деревянность есть. Колпачок из носка у Буратино не белый (как в тексте) и не полосатый (как у большинства художников), а фиолетовый в крапинку (вязаный, видать).

в) Брюханов. Что есть — то есть.

а) Калачев, дойдя до Карабаса, сильно оживился. Карабас живым получается. Что делать — любят художники порочных персонажей.

На цветной вклейке рядом с Карабасом даже и заяц вдохновенным стал.

б) А вот Пирогова порок нарисовать не сумела — Карабас неестественно скалится, будто на советский паспорт фотографируется.

в) У Брюханова злодей Карабас — коротышка в маскарадном костюме мушкетёра (вспомним шпагу в его руках на форзаце).

Каков художник — таковы и сказочные звери. Но почему-то звери у всех художников получаются.

а) Калачев:

б) Брюханов:

в) Пирогова:

1) Сначала — тройка лесных лекарей (они есть у Калачева и Пироговой).

2) Ну а теперь — Мальвина встретилась с реальным пацаном, которого воспитывал Папа Карло (самой-то Мальвине хорошие манеры Карабас прививал).

а) Театральная аффектация Мальвины у Калачёва. Не любит Калачёв таких манерных женщин.

б) Сдержанная реакция Мальвины у Брюханова. Равнодушен Брюханов к таким заурядным женщинам.

в) Ну а Пирогова любуется своей очаровательной Мальвиной.

Пирогова сопереживает Мальвине.

3) Мальвина приводит себя в порядок. Печаль на её лице — полно кавалеров (Буратино с Пьеро), а положиться не на кого. Художница сострадает.

Надлежащего отображения Город Дураков у художников не получил.

а) Калачев оживляется, рисуя сцены с любимым Карабасом.

б) Пирогова скучнеет, рисуя сцены с анемичным Карабасом.

У каждого художника Карабас сидит в луже по-своему. У Калачева к Карабасу приходят раздумья о новых принципах театральной деятельности...

...у Пироговой никакие мысли к Карабасу не приходят — просто валяется.

В том же 1976 году, когда в "Советской России" впервые вышел "Золотой ключик" с иллюстрациями А.Кокорина (см.), конкуренты из "Малыша" выпустили книжку про Буратино с иллюстрациями М.Скобелева. Скобелев часто работал в соавторстве с А.Елисеевым. Но Буратино они рисовали по отдельности — Елисеев свою сиюту к "Золотому ключику" создал уже в XXI веке, через сорок лет после Скобелева. Посмотрим обе сюиты вместе. Для меня художники навсегда остались дополняющими друг друга.

У меня не первые издания: Скобелев в издании 1982 года, а Елисеев — 2018 года (чего-то вот оказалось издание от "Лабиринта").

Уделим внимание макету Скобелева — в советское время выход его книги был заметным событием.

1) Первое издание 1976 г. было с красной обложкой, издание 1982 г. — с синей. Помимо цвета, есть небольшие различия и в рисунке на обложке. Но общая композиция сохранена.

2) Внутри книг рисунки тоже разнятся, но, как и на обложке, в частностях. Вот авантитул — Скобелев на нём марионетку разместил, очерчивая главную тему сказки. Но интересно, что в 1976 году это был паяц, петрушка без роду и племени, а в 1982 году — вполне себе венецианская дама из настоящей итальянской комедии. Жалко, что художник Карабаса на Гальдони не заменил.

3) Титульный разворот — сразу бросается в глаза — несколько разнится. В целом, все изменения подобного рода. В дальнейшем только один раз на них остановлюсь, а все рисунки буду приводить по первому изданию 1976 года.

4) Но вот форзац остался единым для обоих изданий Скобелева.

А сюита Елисеева первый раз была опубликована, по-видимому, в 2008 году прекрасным тогдашним издательством "Дрофа-Плюс".

Было ещё качественное издание 2014 года от "Нигмы".

Владимирский, характеризуя иллюстрации Скобелева к "Золотому ключику", писал, сто они полны динамизма, исполнены озорным штрихом, и Буратино очень озорной, весёлый и неунывающий.

Скобелев — мастер комического рисунка, карикатуры ему тоже удавались. Елисеев не зря был соавтором Скобелева — он тоже художник весёлый, пытается быть озорным. Но юмор у Елисеева мягче, техника рисунка более тщательная (это не означает, что Скобелев худший рисовальщик, скорее, наоборот). Посмотрим выбранные фрагменты в парах от двух художников.

1) Горький пьяница Джузеппе у обоих художников-юмористов совсем даже не горький.

2) Но разница в темпераменте художников заметна в сцене драки Джузеппе и Карло. У Скобелева друзья бьются насмерть как бойцовские петухи, а у Елисеева просто петушатся.

1) Неодетый Буратино. Сцена, когда его хватает на улице "огромный полицейский с закрученными усами и в треугольной шляпе". Пример, в каком направлении двигались поправки Скобелева в его рисунках. Сравнение в духе "найди 10 отличий", но здесь самое значительное — изменение эмоций Буратино. Первоначально он был удручён, но в позднейшем варианте у него опять на лице — широкая озорная улыбка. Не унывает Буратино у Скобелева ни при каких изменениях.

Что касается анатомии Буратино у Скобелева: корпус у куклы цилиндрический, бревно осталось необработанным. Но в дальнейшем (когда Буратино обзаведётся одеждой), эта цилиндричность пропадёт, фигура под одеждой будет человеческой.

2) Ну а в продолжение сцены с огромным полицейским — пример разницы между трактовками двух бывших соавторов. У Скобелева зверский полицейский жёстко прессует Папу Карло. У Елисеева — вполне мирное общение. Папа Карло с неизменной улыбкой — но все уже привыкли, что у Елисеева положительные персонажи блаженные.

Насчёт Буратино — видно, что фигурка у него вырублена по образцу человеческого тела.

3) Одежонка Буратино: полосатый колпак. Несмотря на то, что внешность у Буратино разнится, общее восприятие таково, что Буратино стал типовым персонажем. Отличия не бросаются в глаза, не создают оригинального образа.

1) Но если Буратино вышел в тираж, то можно придумать оригинального Карабаса. Здесь обоим художникам-юмористам есть что предложить. Любопытно, что у обоих Карабас в первый раз предстаёт, высунувшись из-за кулис.

2) Карабас больше не отвратительное чудовище, а потешный шут.

3) Ну совсем не страшно.

Очень странно, что главные персонажи часто одинаковые, а звери у каждого художника — свои (это и в народных сказках, и в баснях). Понятно, что на котиков можно любоваться бесконечно. Но и лисички тоже каждая с изюминкой.

1) Любимую сцену с лесными докторами не могу пропустить. Толстой сделал для нашего народа врачей главными схоластами (строго говоря, врач только один — доктор Сова, Жаба — фельдшерица, а Богомол — народный знахарь).

2) Собственно Мальвина. Оба художника относятся к ней сочувственно. Вот сцена с безобразным поведением Буратино за столом. Мальвина ведёт себя очень сдержанно.

3) Елисеев дополнительно рисует сцены, которые давненько не встречались в иллюстрациях к "Золотому ключику": заключение Буратино в чулан и чтение стихов влюблённым Пьеро. Мальвина по-прежнему изображается как адекватный человек. Выветривается из книги мальвинофобия автора.

4) Опять же любимая сцена: Мальвине в виде зеркала притаскивают живого карпа. У Елисеева смешно — ему удалось нарисовать утреннюю со сна женщину, критически себя оглядывающую.

Оба художника, кстати, не забыли подчеркнуть, что Мальвина для бегства сменила воздушный свой наряд на дорожное платье.

1) Картины — по замыслу Толстого — обнищания народа в капиталистическом раю. Обязательно к изображению советскими художниками.

2) Смешная сцена, где Карабас умоляет расслабленного градоначальника о военной поддержке.

Видно, что быстрые штрихи Скобелева ничуть не хуже дотошного орнаментализма Елисеева. Вот почему, работая на пару, они друг друга уравновешивали: кого дополняли, а кого и сокращает.

Ну а в сценах экспрессии Скобелев непревзойдён.

Большая философская концовка у Скобелева и привычная — ожидаемая по тексту — у Елисеева.