От станковых полотен обратимся к графике. Можно отметить немалый интерес к "Слову" разных отечественных иллюстраторов. Удалось обнаружить довольно много публиковавшихся сюит (у меня в бумажном варианте только несколько книг, остальное — из Интернета от добрых людей).

Иллюстрации к ключевым эпизодам "Слова" мы посмотрим отдельно позднее, а сейчас — только смотр изданий и несколько слов о манере художников.

Самая массово издаваемая (потому что в серии "Школьная библиотека") сюита — это цикл ксилографий всем известного В.Фаворского. Первое издание — 1952 год. Эту книгу (одно из позднейших переизданий) я получил когда-то в подарок перед первым классом. Много рассматривал картинки (текст, понятно, был сложен). Восторга не было, несмотря на интересную тему ("про богатырей") — Фаворский всё же для детей излишне сух и строг.

Сейчас у меня вот такое профессиональное издание: "Слово о полку Игореве" в гравюрах В.А. Фаворского: рисунки, эскизы, гравюры. — М.: Искусство, 1987. Там в дополнение к каноническим гравюрам 1952 года ещё небольшая сюита к "Слову" 1930-х гг.

Особенность такая: приводятся фотографии деревянных досок, на которых нарезана гравюра, а потом оттиски с этих досок. Можно примерно составить представление о каторжном труде по изготовлению такой иллюстрации. Кстати, наглядно видно, что тёмным местам оттиска соответствует нетронутая поверхность доски, а светлым — вырезанные участки. Чем светлее рисунок, тем больше вырезанной поверхности, тем больше труда вложено (в этом отличие от простого рисунка).

По содержанию: гравюры Фаворского повествовательные, иллюстрации следуют за сюжетом. Символизм в явном виде отсутствует.

А когда я учился в последнем классе (тогда это был десятый), наше Средне-Уральское книжное издательство выпустило огромный пафосный томище с иллюстрациями В.Воловича: Слово о полку Игореве. Древнерусский текст и переложения. — Свердловск, 1985. Стоила книга 10 рублей — для госцены очень много. Такие эксперименты советская экономика книгоизданию позволяла — мы уже встречались с подобным невероятным изданием "Эгмонта" в рисунках Воловича ценой в 35 рублей (см. тут). В 1985 году в Свердловске монументальное "Слово о полку Игореве" даже сумели прорекламировать. Предлагали мне это "Слово" подарить на окончание школы, но я что-то другое выбрал (на ту же сумму). А так бы вся школьная жизнь между двумя "Словами" уложилась.

Теперь эту книгу можно приобрести у букинистов (встречалась и за 400 рублей, но чаще за тысячу). Я так и не собрался. Сканы иллюстраций будут с мемориального сайта Воловича: https://vol-art.ru/media-album/slovo-o-po....

Иллюстрации Воловича никогда не были просто графическим сопровождением текста — это абстрактные символические полотна, кипение страстей. Ну и концепция своя — столкновение цивилизаций, азиатский натиск на форпост христианства (применительно к Игорю и половцам концепция сомнительная).

В 1923 году в Берлине было издано "Слово" на немецком языке с иллюстрациями эмигрантки Н.Гончаровой, очень известной и ценимой художницы. С иллюстрациями можно ознакомиться здесь: https://ar.culture.ru/ru/subject/slovu-o-... и здесь: http://slovoopolku.ru/goncharova. Некоторое представление о макете книги можно получить здесь: https://www.russianartsalon.com/GONCHAROV....

Титульный лист потрясает. Готический шрифт, фигурки из европейских книг и гобеленов раннего Средневековья (мне напомнило хрестоматийные сцены битвы при Гастингсе на Гобелене из Байё).

Первый разворот: продолжение европейской средневековой стилизации — орнамент и певец Боян, изображённый как будто с юмором (на самом деле от неумелости рисовальщиков). Но как у всякого выдающегося художника, у Гончаровой не копирование старинной манеры, а её глубокая творческая переработка. Острые углы и строгая геометрия — это, конечно, от русского авангарда.

Много роскошных орнаментов, сделанных твёрдой рукой и уверенным взглядом. Яркая отсылка к миниатюрам и каменной резьбе раннего средневековья.

Очень необычный опыт. На поверхностии лежит объяснение, что сюита Гончаровой к "Слову" предназначалась европейскому читателю (ему сразу же было понятно, что речь идёт о раннем Средневековье). А может, игра Гончаровой заключалась в том, чтобы представить, будто сразу после написания "Слово" оказалось переведённым на немецкий язык, и переписчик в рукописи проиллюстрировал повесть как умел. Но скорее всего, сюита Гончаровой — отсыл к единому культурному пространству Руси и Европы XII века. Тогда ведь и церковная живопись была в одной манере. Железный занавес опустился только после татаро-монгольского нашествия не без помощи Александра Невского. Наверное, для русской эмигрантки в Берлине 1923 года тема России как части Европы была актуальной.

В 1934 году в издательстве Academia вышла знаменитая книга.

Вот уж вполне ожидаемая стилизация. Иллюстрации палехского живописца И.Голикова: церковный канон (т.е. настоящая древне-русская манера) в светских иллюстрациях.

Светскость проявляется в роскошном декоративном орнаменте. Орнамент, думаю, не канонический.

То поколение палехчан отличалось, конечно, большой страстностью — китч потом стал проявляться. Общая тема этой сюиты — битва (причём, в преломлении церковной живописи, битва небесного воинства понятно с кем).

Как всем известно, листы легендарного издания были покрыты лаком, из-за чего иллюстрации в книге стали почти не читаемыми. В Интернете есть несколько картинок из позднейших советских переизданий с незалакированных подлинников.

Настала пора, когда советскую интеллигенцию потянуло к Древней Руси или хотя бы к лаптям на стене в отдельной квартире. В 1971 году издательство "Художник РСФСР" выпустило современную версию роскошного издания "Слова" очень большого формата.

Художник — В.Семёнов, вполне советский и светский. Имитация иконописи, чтобы было по древне-русски. Сканы здесь: https://aleksandra-t.livejournal.com/6600....

Тема: о погибели земли русской. В изображении степняков иконописная манера пропадает: художник не знает образцов в церковной живописи (там расовые различия игнорировались).

Древне-русскую стилизацию продолжил художник Ю.Люкшин. А издательства продолжили традицию монументальных фолиантов. Сюита Люкшина выходила в наши дни в издательстве "Редкая книга" (см.).

Есть массовое издание (тыщи за три видел предложения).

Сканы отсюда: https://aria-art.ru/0/J/Jurij%20Ljukshin....

Иллюстрации интересны тем, что не являются рабским копированием формальных приёмов древне-русской церковной живописи. Русский церковный канон всё же значительно моложе "Слова". У Люкшина оригинальная трактовка, более опирающаяся на отрывочные фрагменты фресок/мозаик светского характера в настенной росписи совсем древних храмов.

Были в советское время и простые иллюстрации, следующие традициям Фаворского, не имитировавшего древние формы. Вот набор открыток (М.: "Изобразительное искусство", 1986). Художник Н.Воробьёв.

Неизменные русские ландшафты, а посерёдке — вещий Боян.

Делал сюиту к "Слову" и выдающийся художник Д.Бисти в 1980-х гг. (выходных данных книги почему-то не нашёл; сканы отсюда: https://illustrators.ru/posts/master-graf...).

Все пишут, что его гравюры близки к гравюрам Фаворского. У Бисти больше символизма.

Любимый художник А.Аземша делал рисунки к вольному переводу "Слова" (СПб: издательство «Белл», 1994).

Иллюстрации здесь: http://book-graphics.blogspot.com/2012/11.... А макет книжки выложен переводчиком Е.Лукиным здесь: http://www.elukin.ru/slovo3/index.htm.

Не знаю, что сказать про манеру Аземши, просто нравится.

И вновь современные художники осмысливают символизм "Слова". Книга, изданная "Вита Новой" в 2006 году (https://vitanova.ru/katalog/tirazhnie_izd...). Художник С.Русаков.

Тёмные лики, сусальное золото...

Вещий Боян в образе апостола, бряцает на золотых гуслях.

Бесспорный шедевр: "Слово", изданное в 2013 году "Издательским домом Мещерякова". Художник — выдающийся белорусский мастер П.Татарников.

Из колонки ув. Wladdimir'а мне однажды стало понятно, что вдохновителем Татарникова был польский иллюстратор Arkadiusz Zając (см.). Татарников и по убеждениям относится к певцам Великого Княжества Литовского. Дух Средневековья Татарников передаёт, но это позднее западное Средневековье.

У Татарникова — задумчивая созерцательность исторического времени.

UPD/ 14.06.2022

Упустил из виду иллюстрации В.Лосина из "Мурзилки" (1985. № 6). Почти что полная сюита.

Продолжаю обзор иллюстраций к сказу "Малахитовая шкатулка". Сегодня — иллюстрации уральских и столичных художников, созданных в условные 1960-е гг. И ещё одна общая черта нашлась — у трёх из четырёх представленных художников имеются два варианта изданий: малый формат (что в советское время предполагало улучшенное библиофильское издание) и обычный формат.

1) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1959. Художник Г.Перебатов.

2) Книги художника В.Воловича.

а) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1963 (обычный — увеличенный — формат, суперобложка).

б) Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1969 (библиофильское издание: уменьшенный — карманный — формат, футляр, суперобложка, ляссе с натуральным уральским поделочным камнем).

3) Книги художника А.Белюкина.

а) Малахитовая шкатулка. — М.: Художественная литература, 1977. Есть и другие переиздания. У меня тираж 1980 года (обычный — вытянутый — формат).

б) Сказы. В двух частях. — М.: Художественная литература, 1969 (библиофильское издание: два томика уменьшенного — карманного — формата, суперобложки).

4) Рисунки художника Н.Кочергина. Датируются 1966 годом. первоначально выходили только в виде отдельных листов (открыток) в папке. У меня в современных изданиях:

а) Малахитовая шкатулка. — М.: НИГМА, 2012 (современное подарочное издание увеличенного формата).

б) Сказы П.Бажова. — СПб.-М.: Речь, 2016 (комплект открыток в соответствии с первоначальным замыслом).

Посмотрим иллюстрации разных художников к сказу .

"Оттепель" первоначально вызвала к жизни стремление избавиться от сталинской лакировки действительности. В книжной графике это был возврат к правдивому реализму. Это уж потом потом появятся несколько абстрактные лёгкие и прозрачные рисунки. Уральский художник Перебатов в 1959 году создал пессимистичные и очень горькие иллюстрации к сказам Бажова. Понятно, что рисовал он современную ему нищету рабочих посёлков и деревень. Что художник увидел в "Малахитовой шкатулке"? Никаких дворян осьмнадцатого века, никаких сильных женщин в драгоценностях.

На заставке — типичная сцена у околицы: вероятно, мать Танюшки (быстро состарившаяся) с "учёным человеком из вольных", который ей истинную цену шкатулки открыл. А на страничной подсвеченной иллюстрации — измождённая Танюшка угрюмо смотрит на драгоценности (ещё не примеряет их). Таких нерадостных персонажей этого сказа мы ещё не видели.

Концовка ничего художественного не представляет, но озадачила меня: среди лесной травки ковш, в котором что-то сияет. Вроде, этого в тексте нет.

Другой уральский художник — со всесоюзной известностью — В.Волович в своих сборниках дал к сказу только заставку-зарисовку. Изображена сцена в царском дворце уже после того, как Танюшка растворилась в малахитовой стене.

Сцена юмористическая.

цитата

Потом, когда суматоха поулеглась, приятели и говорят Турчанинову:

— Подбери хоть камни-то! Живо разворуют. Не како-нибудь место — дворец! Тут цену знают!

Турчанинов и давай хватать те каменья.

Есть разница в иллюстрациях в малом (библиофильском) двухтомнике 1969 г. и в обычном издании 1980 г.

1) В малом (библиофильском) двухтомнике 1969 г. Одна страничная иллюстрация, изображающая, очевидно, Танюшку в драгоценностях и странницу-колдунью, показавшую Танюшке будущее в царском дворце.

Не мог никак подобрать определение стилю, в котором Белюкин делал иллюстрации к сказам Бажова. Но сейчас понял, что это похоже на "северный модерн". Напоминаю, что Бажов писал свои сказы в конце 1930-х гг., когда ему было почти 60 лет. А так-то он ровесник, например, А.Блока — и в альтернативной истории должен был бы прославиться году этак в 1907-м. Расцвет модерна в России. Так что всегда интересно примерить на Бажова не современников сталинской эпохи, а современников из круга журнала "Мир искусств".

2) Страничные иллюстрации из книги 1980 г. Парный портрет: Танюшка в подполе грезит о царском дворце — Танюшка в царском дворце. Добавленные декоративные рамочки укрепляют меня в мысли, что Белюкин цитирует "северный модерн" (в финском варианте). Ну, может, "северный модерн" и применим к Уралу — это ведь один из ареалов угро-финских народов. Вероятно, в волшебных бажовских сказах есть какие-то почвенные мотивы, преломлённые в сознании русских переселенцев.

У художника в издании 1980 г. есть ещё узкие полоски иллюстраций в тексте. Танюшка примеряет украшения в избе и Танюшка идёт в кацавейке к царскому дворцу по набережной Невы.

Последняя иллюстрация — к важному психологическому эпизоду (психология, правда, девичья):

цитата

А Танюшка надела каменья, подвязалась платочком по-заводски, шубейку свою накинула и идет себе потихонечку. Ну, народ — откуда такая? — валом за ней валит. Подошла Танюшка ко дворцу, а царские лакеи не пущают — не дозволено, говорят, заводским-то. Турчанинов барин издаля Танюшку завидел, только ему перед своими-то стыдно, что его невеста пешком, да еще в экой шубейке, он взял да и спрятался. Танюшка тут распахнула шубейку, лакеи глядят — платье-то! У царицы такого нет! — сразу пустили. А как Танюшка сняла платочек да шубейку, все кругом сахнули:

— Чья такая? Каких земель царица?

А барин Турчанинов тут как тут.

— Моя невеста, — говорит.

Танюшка эдак строго на него поглядела:

— Это еще вперед поглядим! Пошто ты меня обманул — у крылечка не дождался?

Великий Кочергин в 1960-е гг. весь ещё был в работе над сказками разных народов. Видимо, он и сказы Бажова воспринял как волшебные сказки. Ну и нарисовал праздничную картинку. Кочергин — создатель сказочного сталинского стиля, менять его в духе Шестидесятых он не стал. Да никто из почитателей и не просил.

Бонус: повторение этой картинки в настенном календаре 1979 года (к 100-летию Бажова).

Граф Эгмонт — историческая фигура. Уленшпигель в романе обозвал его изменником. А он просто был умеренным и законопослушным. Герцог Альба взял его в заложники и обезглавил. То есть изменником-то его испанцы посчитали. Метания Эгмонта между интересами малой родины (Нидерланды) и верностью законному правителю (испанская корона) и составили его драму. Ну и считается, что после казни Эгмонта точка невозврата была пройдена — жестокая война с метрополией стала неизбежной, Нидерланды стали свободными.

Гёте написал пьесу "Эгмонт" ещё в XVIII веке. В XX веке её проиллюстрировал уральский художник Волович. Издание у меня вот такое:

Немасштабированное фото потрёпанной невзрачной суперобложки ничего не скажет. Это издание — монстр советских времён. Книга огромная — высота 40 сантиметров, бытовых книжных полок под такие размеры никогда не предусматривалось. Книга кажется ещё выше из-за того, что она узкая.

Толстенная бумага, печать только на одной стороне листа. Иллюстрации — раскладные. В разложенном виде ширина — 60 см.

Книга вышла в Средне-Уральском книжном издательстве (Свердловск) в 1982 году. Отпечатана была в Московской Экспериментальной типографии ВНИИ полиграфии. Тираж — 1 тысяча экземпляров, мизерный для тех времён. А цена — государственная — 35 рублей. Неслыханно! Обдумывались советскими экономистами способы изъятия лишних денег у населения при сохранении цены 18 копеек за буханку серого хлеба.

А купил я этого монстра лет восемь назад на букинистическом развале за 100 рублей. Не оправдались надежды советских книголюбов на инвестиционные вложения.

В хорошем качестве сканы иллюстраций Воловича выложены на сайте художника (см.). Но все диптихи там разрезаны на изолированные части.

Трагедию Гёте я в юности не успел прочитать. Так что будет рассказ по картинкам. Это для Воловича более чем уместно. Тот случай, когда для русской культуры иллюстрации важнее текста. Да и Волович такой художник, который мыслил масштабно — к пьесе Гёте он не привязан, у него образы Революции и Реформации, которыми вполне можно и "Легенду об Уленшпигеле" проиллюстрировать.

1) Северное Средневековье.

Рыцари и католическое духовенство. Уходящие персонажи. Идея диптиха у Воловича такая: на одной (левой в данном случае) половине — мелкие фигурки, массовка, а на другой половине — крупная фигура, масштабная личность. Здесь масштабные личности — это закованный в латы рыцарь и лис-епископ. Лис-епископ, видимо, является отсылкой к поэме Гёте "Рейнеке-лис". Тогда и рыцарь на предыдущем диптихе — это волк Изенгрим, «тот, который с железным забралом». Волк, как известно, страдает от лисы в любом фольклоре.

2) Погром собора.

Сцена, неразрывно связанная с нидерландской революцией. Была эта сцена и в "Уленшпигеле", только не рисовали её советские иллюстраторы. А Волович нарисовал.

3) Правители

Слева — народ фламандский что-то горячо обсуждает и идёт на плаху, а справа — величественная испанская знать (может, и фламандского происхождения). А кто именно — не так важно (может, правительница Нидерландов — Маргарита и король Испании Филипп — так вижу).

4) Любовь и смерть

Наверное, на первом диптихе граф Эгмонт с возлюбленной, а на втором диптихе — епископ уже в человеческом обличии — и насылает он что-то вроде "коня бледного", всадника смерти.

5) Тревога

Торчат на кольях головы мучеников, железная испанская пехота твёрдо стоит на земле Фландрии (ниже уровня моря).

6) Конец и начало

Богиня славы поникла над крестами. Кто-то зловещий появляется. Но трагедия у Гёте заканчивается перед казнью — Эгмонт не умирает на сцене.

А вот бунт уже не погасить. И на последнем диптихе — масштабная фигура уже слева — простой фламанцец поднялся (петля на заднем плане как нимб). Уленшпигель это, ясное дело.

А массовка уже справа — наверное, Волович, в духе марксистской исторической концепции, думал изобразить так выход на сцену народных масс. Получилось, наверное, иное прочтение: толпа спешит выбраться из-под падающих католических крестов, а куда — не видно.

Сказ "Медной горы хозяйка" был для 1936 года странным и даже подозрительным в качестве "рабочего фольклора". Степан сам не додумался обозвать приказчика "душным козлом", эти слова ему Хозяйка медной горы велела передать — он и передал безропотно. Степана выпороли и посадили в забой на цепь. А он там на радость эксплуататорам норму выработки поднял, а потом ещё по личному распоряжению барина небывалые редкости добывал, за что выслужил вольную. Нет борьбы рабочего класса.

И вот в 1939 году Бажов пишет сказ с теми же исходными данными, где героем у него настоящий бунтарь, который поблажек от классовых врагов не получил. Но и спасения в XVIII веке получить было не от кого, кроме как от Хозяйки медной горы. Это сказ "Две ящерки".

Вроде бы и проходной сказ, но захватывающий. Как это частенько бывает у Бажова, интересный историко-социологический очерк резко перетекает в мистическое горно-заводское фэнтэзи. Для советской довоенной литературы это было единичным и очень ярким формально-структуралистическим приёмом. В наши дни этот приём писатели затрепали, но Бажов не устарел.

Художники, которые оставили иллюстрации к "Двум ящеркам" все нам знакомые. От 1930-х до наших дней. В "Двух ящерках" перевешивает историко-социологическая составляющая. Некоторые художники отразили только эту составляющую (Г.Перебатов, В.Панов, А.Белюкин, И.Ушаков).

Бажов формально описывает события XVIII века (причём, второй половины): строительство казной металлургических заводов на Урале и переход их в частные руки. В небольшом округе, который относится к Бажовским местам (окрестности Екатеринбурга в радиусе 50 км) заводчиком-кровопийцем, владельцем крепостных крестьян, был полумифический Турчанинов (конкурент Демидовых и Строгановых).

Первый свердловский иллюстратор А.Кудрин антураж XVIII века вводит на заставке.

Бажов довольно подробно описывает как "немцы" (мастера, выписанные не столько из германских государств, сколько из Швеции) признали заводик бесперспективным (почему казна от него и избавилась), а местные "старички" смогли сделать выплавку металла рентабельной. Поэтому иллюстратор военного времени — В.Таубер — на заставке рисует спесивых опозорившихся "немцев".

Некоторые художники помещает этот и другие сказы в реалии конца XIX века, но как раз с отменой крепостного права промышленность Урала окончательно утратила своё значение (вплоть до первых Пятилеток). Потому у Бажова и нет сказов про вольнонаёмных рабочих, всё про крепостных только.

Владелец рудника и завода Турчанинов просил "старичков" поднять завод, сулил облегчение. "Старичкам" лестно такое внимание, позволили себя облапошить, да других на новые места зазвали (у крепостных рабочих сложный статус был). А облегчение и не наступило. Обманул Турчанинов.

Рабочие пошли к барину Турчанинову напомнить про обещания. Громче всех буянил молодой парень Андрюха, требуя справедливости. Вот эту сходку многие художники советского времени отразили, представив стихийную челобитную как бунт, а то и революционное выступление (у палехских живописцев особенно — там аж казаков с винтовками вызвали для подавления — настоящий 1905 год).

Но поскольку все секреты производства уже стали известными, Турчанинов выпорол всех буйных (кого из "старичков" и насмерть забили). Андрюху тоже жёстко (с солью) выпороли. Он затаился, вошёл в доверие, получил доступ к печам и в отместку барину вывел полностью из строя ("заморозил", "посадил козла") две печи. За это Андрюху "схватили да в гору на цепь" (как Степана в "Хозяйке медной горы").

Андрюха провёл на цепи в забое "полгода ли год". Это медленная смерть.

Прощения Андрюхе не было, да он, видать, и не вымаливал его у барина. Хозяйка медной горы ему тоже не помогала (хотя Перебатов изобразил её в забое на втором плане: смотрит, наблюдает за Андрюхой). И вот именно на Хозяйку медной горы Андрюха и возроптал в конце: "Зря люди про Хозяйку горы сказывают. Будто помогает она... Какая она Хозяйка! Пустое люди плетут, себя тешат".

цитата

Подумал так да и свалился, где стоял. Так в руднишную мокреть и мякнулся, только брызнуло. Холодная она – руднишная-то вода, а ему все равно – не чует. Конец пришел.

Конец Андрюхе пришёл. Однако очнулся он без кандалов на поверхности: травка, солнышко... Какое-то волшебное питьё...

Две ящерки, давшие название сказу, показали Андрюхе тайный путь под землю.

А там — баня, явства... Это, конечно, чертоги Хозяйки медной горы, но сама она не показывается — только две ящерки присутствуют. Любят наши художники показывать, как голодный человек наедается.

Андрюха совершает вылазки на рудник, морозит ещё несколько печей. Поскольку он считается погибшим (заваленным в забое), в ужасе все — и товарищи по работе, и барин. Примечательно, что свои диверсии Андрюха делает самостоятельно — Хозяйки медной горы по-прежнему не видно.

Андрюху начинают выслеживать. Кольцо начинает сжиматься.

Андрюха решает покинуть родные места и гостеприимное подземелье. Тут ему Хозяйка медной горы и показывается. Две Хозяйки медной горы.

Это из оставленного нами на потом сказа "Малахитовая шкатулка". Дочь Степана сама превратилась в Хозяйку медной горы, в ещё одну Хозяйку. Потому и "две ящерицы", что две Хозяйки.

Вот у О.Коровина показана какая-то девчонка в роли Хозяйки медной горы — это он пытается показать младшую Хозяйку (хотя дочь Степана в момент превращения была уже взрослой девушкой).

Позднее, в новой сюите иллюстраций к циклу о Хозяйке медной горы О.Коровин показывает эту Хозяйку в каждом сказе разную, они у него непохожи между собой. И, действительно, у Бажова Хозяйка медной горы многоликая. В сказе "Хозяйка медной горы" она была влюблённо-печальная, в "Горном мастере" будет гневно-ревнивая, ну а здесь, в "Двух ящерках" — лёгкая и спокойная. Коровин её даже слегка кокетливой нарисовал.

Современные интерпретаторы, наверное, могли бы сказать, что вся вторая часть сказа — это предсмертный бред Андрюхи. Если принять эту интерпретацию, то будет объясним резкий перепад между двумя частями сказа. Этим же можно было бы объяснить и умиротворённую двоящуюся Хозяйку медной горы. Такой она никогда не была, но отмучившийся Андрюха такой её увидел — единственную покровительницу крепостных горно-заводских рабочих.

В советское время провинциальные книжные издательства разрабатывали свои региональные темы — и часто добивались больших успехов на этом пути. При удачном стечении обстоятельств такой подход позволял раскрыться местным художникам. Вот, например, известны очень удачные в полиграфическом и художественном исполнении сборники произведений Пушкина, издававшиеся Волго-Вятским книжным издательством в г. Горьком (в области находится село Болдино). Ну а Средне-Уральским книжным издательством (г. Свердловск) выпускались хорошо оформленные книги Бажова. Местным художникам было где развернуться.

Первое отдельное издание "Малахитовой шкатулки" вышло в Свердловске в 1939 году и сразу с иллюстрациями (сказы уже были опробированы на читателях в газетных и журнальных публикациях). Первый иллюстратор — А.Кудрин. Потом в Свердловске и в столицах при жизни автора выходило ещё несколько сборников, но иллюстраций к "Хозяйке медной горы" в них не было, поэтому сразу переходим к сборнику, который выпускался в Москве на иностранных языках. У меня сборник на немецком языке (без года выхода в свет, но в печать подписан в ноябре 1955 года, что означает 1956 год выхода). Книга московская, но художник уральский. Хорошо известный О.Коровин. Потом сборник 1959 года (художник — Г.Перебатов).

Слева направо: 1) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское областное издательство, 1939 (худ. А.Кудрин). 2) Bashow P.P. Die Malachitschatulle. — М.: Издательство литературы на иностранных языках, 1956 (худ. О.Коровин). 3) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1959 (худ. Г.Перебатов).

Обильным на выпуски Бажова для Средне-Уральского издательства был после-сталинский период. Подключалось и Пермское издательство. Выходили книги улучшенного полиграфического исполнения в уменьшенном формате — для библиофилов. Художники все местные, хоть и с всесоюзной известностью: В.Волович, О.Коровин, В.Васильев.

Слева: 3) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Свердловское книжное издательство, 1963 (худ. В.Волович). Рядом с видом на корешок — с теми же иллюстрациями уменьшенное подарочное издание в футляре: Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1969 (худ. В.Волович).

Справа вверху: 4) Бажов П. Медной горы хозяйка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1977 (худ. В.Васильев).

Справа внизу: 5) Издание уменьшенного (карманного) формата в зелёной суперобложке под малахит: Сказы Павла Бажова. — Пермь: Пермское книжное издательство, 1979 (худ. О.Коровин). Рядом — с теми же иллюстрациями издание обычного формата: Сказы Павла Бажова. — Пермь: Пермское книжное издательство, 1984 (худ. О.Коровин).

И ещё — цифровая копия (самой книги у меня нет)

Это 6) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — М.: Государственное издательство художественной литературы, 1961 (худ. О.Коровин).

Негусто. Экспериментальная и очень дорогая по тем временам книга 1983 года выпуска, и сборник 2005 года, выпущенный на закате деятельности одного очень хорошего издательства из Екатеринбурга. Художники наши: старшего советского поколения гениальный Г.Мосин, и младшего поколения — С.Ковалёв.

Слева направо: 7) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Свердловск: Средне-Уральское книжное издательство, 1983 (худ. Г.Мосин). 8) Бажов П. Малахитовая шкатулка. — Екатеринбург: У-Фактория, 2005 (худ. С.Ковалёв).

Первый иллюстратор Бажова — А.Кудрин был очень хорошим художником. У него и заставка в технике силуэта, и концовка в виде штрихового чёрно-белого рисунка, и раскрашенная страничная иллюстрация. Потолок был тогда задаваем полиграфическими возможностями — для провинции он был невысок. Хорошие иллюстрации выходили у тех, кто учитывал возможности полиграфии.

Заставка и концовка соответствуют своим названиям: на заставке первое появление Хозяйки медной горы, в концовке — плачь ящерицы над телом мёртвого Степана.

Страничная иллюстрация предсказуема для первого издания: сцена в подземном царстве, когда Хозяйка показывает свои богатства — "приданое" — человеку. Вот Кудрин сумел намекнуть на волшебство этой сцены: слева водопад изливается из скалы, которая при внимательном рассмотрении оказывается человеческим лицом.

Глядя на эту картинку, кажется мне, что в ней есть какие-то отголоски русского модерна — не Билибина, а Лансере с Бенуа. Наверное, художник Кудрин в глуши не успел пропитаться принципами соцреализма.

Художник Г.Перебатов, сделавший линогравюры к сборнику сказов в пору "оттепели", фантазиям не предавался. Его больше интересовала бытовая сторона сказов, а в горно-заводском цикле сторона эта была, в общем-то, беспросветной. В качестве заставки и единственной иллюстрации к самому сказочному сказу Перебатов нарисовал как "двое наших пошли траву смотреть" на фоне ужасающей нищеты.

О.Коровин — удивительный художник. Меня он поразил своими вариантами "Евгения Онегина" 1949 г. и 1989 г. — ничего общего (смотреть тут). Понятно, что прошло 40 лет, но многие художники свою манеру не меняют на протяжении жизни. Тогда мне показалось, что в этой восприимчивости Коровина новым веяниям было что-то конъюнктурное. Но теперь на примере иллюстраций к сказам Бажова, сделанным в разное время (а здесь было минимум три варианта), вижу, что Коровин был как раз настоящим творцом, с редкой способностью к эволюционированию. Он действительно всю жизнь учился и совершенствовался. При этом он выделялся из общего круга художников на всех этапах своей эволюции.

Сначала был свердловский сборник сказов Бажова 1949 года, где Коровин участвовал, но к "Медной горы хозяйке" в этом сборнике нет ничьих иллюстраций. Потом был свердловский сборник 1952 года, где тоже Коровин участвовал наравне с другими художниками, но опять к нашему сказу нет ничьих иллюстраций. А потом был московский сборник на иностранных языках (у меня на немецком 1956 года). В нём иллюстратором был один Коровин, и он сделал заставку к "Медной горы Хозяйке" в типично реалистическом стиле сталинских времён.

Цветных иллюстраций к "Медной горы Хозяйке" в этом томе у Коровина не было (к другим сказам есть, и они производят сильное впечатление — там уже не реализм, а фантасмагория).

Далее иллюстрации одного Коровина были помещены в московском сборнике 1961 года. Вот какие цветные полосные иллюстрации к нашему сказу (сканы взяты отсюда: https://shaltay0boltay.livejournal.com/41...

Судя по всему, это иллюстрации предыдущего периода творчества Коровина (1940-х гг.). Смотрятся они и в новом времени по-прежнему мощно. Интересен здесь образ Хозяйки. Коровин однозначно трактует её как существо нечеловеческой природы — в целом, очень неприятное. Хотя смотришь на эти грубые черты и взгляда не оторвёшь. Это наиболее адекватное прочтение Бажова.

Совершенно новый цикл иллюстраций к Бажову в современной манере был у Коровина в сборнике 1967 года, но "Хозяйка медной горы" осталась без иллюстраций — всё-таки не любил он её рисовать. Поэтому переходим сразу к позднему периоду творчества Коровина конца 1970-х гг.

Это из пермского сборника 1979/1984 г.

Вот две страничные иллюстрации — это уже не картинки сталинских времён. Манера изменилась. Первая картинка — схватка с приказчиком у шахты (реалистичная линия), вторая — прощание Степана с Хозяйкой (фантазийная линия). И опять главное внимание — к образу Хозяйки. Она по-прежнему чуждая человеку, но стала совсем хрупкой. Это уже про невозможную любовь богини и смертного. Очень эмоционально.

А вот загадочный форзац к пермскому сборнику. Женские фигуры в античном стиле. В 1970-х гг. таких могли в виде панно размещать в фойе каких-нибудь общественных зданий (дома культуры, вокзалы). В центре (немного правее) помещена Хозяйка медной горы с цветком и кайлом. Остальные фигуры — вряд ли из бажовских сказов (есть одна с контрабасом).

Это Коровин перевёл Хозяйку медной горы в разряд пленительных женских образов, строящих светлую жизнь. Ну а античный антураж — программа самого Коровина тех времён: отстранённый, слегка холодный академизм.

Изображение Хозяйки медной горы в исполнении Воловича хорошо известно: оно помещено на суперобложку подарочного уменьшенного издания 1969 года. Издание это не редкое, постоянно попадается у букинистов и в Интернете — так что многие его видели:

Очевидно, что на обложке — иллюстрация к сказу "Медной горы хозяйка": первая встреча, девица сидит на камне вполоборота. Однако в издании 1963 года эта картинка относится к сказу "Горный мастер", а в издании 1969 года — к сказу "Две ящерки". У Воловича было в этих изданиях не более одной цветной страничной иллюстрации на сказ, поэтому он не мог поместить портрет к первому рассказу цикла (там уже имелась чётко идентифицированная картинка). Вот и начала "плавать" иллюстрация с Хозяйкой. Будем считать, что этот портрет относится к сказу "Медной горы хозяйка".

Собственно рисунки к сказу. Заставка изображает зачин: двое наших идут траву смотреть.

Цветные иллюстрации: первое появление Хозяйки и смерть Степана, поданная как планетарное событие: женщины ломают руки, плачь стоит по всей земле, солнце померкло.

Эмоциональность Воловича делала напряжённым и гиперболизированным любой сюжет. Бажов у этого художника в романтическом ореоле, что, по всей видимости, было удачной находкой.

Полноценная сюита в книжке, которая вышла в 1977 году в неформальной серии Средне-уральского книжного издательства "Сказы П.П.Бажова". В этой серии в предверии 100-летнего юбилея Бажова выпускались крупноформатные книжки-картинки в мягкой обложке (потом многие из них были объединены в сборник под твёрдым переплётом). Отличные сканы с книги в хорошем состоянии взяты отсюда: https://knizgkin-dom.livejournal.com/1218...

Все перипетии сюжета:

1) Локализация: уральский пейзаж.

2) Встреча Степана с простой девушкой — Хозяйкой медной горы.

3) Противостояние Степана приказчикам. Непоколебимый Степан, сам как античный бог, и карикатурные угнетатели.

4) В гостях у Хозяйки и прощание с ней. Отвергнутая девица льёт драгоценные слёзы и сыплет их в руку Степана.

5) Тоска Степана по Хозяйке медной горы.

Эта сюита интересна тем, что она повторяет концепцию сюиты Баюскина сталинских времён (см.). Хозяйка медной горы стала постройнее и избавилась от крестьянских манер. Но никакого волшебства и никакой потусторонности: это обычная женщина. И платоническая любовь у Степана с Хозяйкой земная — с человеческими страстями.

Лучший, вероятно, уральский художник советских времён Г.Мосин реалистом не был. У него — полное доминирование волшебной линии в бажовских сказах. Хозяйка медной горы, скорее, призрак, чем существо, похожее на земную женщину.

Ну а С.Ковалёв рисует бажовские сказы уже как обычную сказку, но всё же как сказку для взрослых.

Мосинская школа в иллюстрациях Ковалёва иногда чувствуется.

P.S. 20/02/2021

Моё отношение к С.Ковалёву смягчилось, как только я понял, что этот уральский художник использует в своих рисунках приёмы Г.Мосина. Купил, наконец, переиздание сказов Бажова, иллюстрированных Ковалёвым. Это "Малахитовая шкатулка", изданная "Стрекозой" в 2018 году. Слева — сборник 2005 года ("У-Фактория"), справа — сборник 2018 года ("Стрекоза").

В московском издании хорошая бумага (не просвечивает), поэтому иллюстрации можно печатать в тексте, а не на вклейках. Все иллюстрации стали цветными.

В московском издании 2018 года добавились красивые форзацы и титульный разворот с уральским пейзажем.

Сами цветные иллюстрации стали не такими яркими и контрастными, но, может быть, так они и выглядят в подлиннике. Слева — сборник 2005 года ("У-Фактория"), справа — сборник 2018 года ("Стрекоза")

Ну а главное, в московском издании 2018 года увеличилось количество иллюстраций (к некоторым сказам их стало по две страничных, не считая заставки). Поздно на это обратил внимание, потому и купил так поздно. Правда, полная стоимость книги переваливает за тысячу рублей — поэтому ещё дождался скидки в 70 % в "Лабиринте", чтобы взять книгу за приемлемые 369 рублей. Так что полный набор иллюстраций Ковалёва к "Медной горы Хозяйке" выглядит так: