Рецензии на фантастические книги

Затеет герой самое натуральное детективное расследование (причем, к его последующему огорчению, удачное), проявив задатки без малого Холмса. Раскрыв нам параллельно особенности здешней системы правосудия. Поимеет (пускай и не слишком долго) беременную любовницу. Попробует силы в каперстве. Станет свидетелем морской (ну ладно, прибрежной) битвы. Попрыгает по волнам побед и поражений. Скучать ему (и читателю) не доведется.

А затем, будто вспомнив о тех, кому недостает батального экшена, автор перебрасывает героя на поля сражений, заставляя проявить недюжинные офицерские таланты (тут он играет скорее на поле Векслера). Скажу сразу, при дворе, несмотря на попытки убийства, было безопаснее.

Квиллифер взрослеет, меняется, обрастает мяском, опытом и связями. Ну и недоброжелателями, куда ж без них. Пробует свои силы в различных сферах. Становится «широко известным в узких кругах».

Отметим внимание автора к морской тематике: при любой удобной возможности Уильямс с нескрываемым удовольствием щеголяет знанием морских терминов и обозначений мореходных приблуд.

Мир романа стандартен, оригинальностью не отличается: по нашему времени примерно на заре Нового времени. Но раскрыт вменяемо.

Особенно выделяется красиво и с любовью описанный родной город ГГ – Этельбайт, уютно расположившийся в болотистой дельте реки, окруженный лабиринтами каналов и намытых из ила отмелей (ил становится для поселения настоящей проблемой, медленно убивая город, ограничивая торговлю, преграждая подход больших судов). Город славный производством изделий из стекла и главной фишкой – разноцветными кирпичами из местной глины. Крышами, позволяющими по верху обойти почти весь Этельбайт. Купцами, во время войны становящимися каперами. И утилитарным подходом к статуям королей.

Имеется даже иная раса, правда отличается она от людей лишь золотистым цветом кожи.

Интрига с личностью предателя, ставшего причиной изменений в жизни города и протагониста.

Легкий ретро-финт (см. Квоута, Клинки, Райан, Лайонс, Леопарда). Но он тут скорее для галочки.

Порадует автор умеренно оригинальным пантеоном (и отправит его куда подальше). Наличием учения милосердного Паломника — сплава идей буддизма, христианства и конфуцианства. Учения, не поддерживающего веру в богов, призывающего не обращать на них внимания и не поклоняться им. Предлагающего изучать человека и строить человеческую этику, основанную на нашей реальности.

Местами попадаются философские размышления о религии, предназначении, месте человека в мире, свободе воли, воздействии сверхъестественных сил на судьбы людей.

Читается роман легко, за Квиллифера порой даже становится волнительно (но не слишком, чай главный герой, не сошка какая, способная помереть в любой момент, тем паче ретро изложение).

В целом — простенько, идейных прорывов и миротворческих свершений не ждите, книга хорошо подойдет, чтобы разгрузить мозг. Что тоже дорогого стоит.

Эрго. Приятный приключенческий коктейль из поджанров Страны фантазии. Ненапряжно, без особых претензий, с привлекательным протагонистом.

Если проштудировать библиографии, составленные Борисом Ляпуновым или Владимиром Вельчинским, где разбивка идет по годам, то обнаружится, что произведений о межпланетных перелетах в этот период – считанные единицы:

1949 год: в №4 журнала «Вокруг света» рассказ «Новая планета» Виктора Сапарина о первом пилотируемом облете Луны (переиздано в 1950 году в авторском сборнике «Новая планета»).

1950 год — в №1 журнала «Вокруг света» рассказ Владимира Обручева «Полет по планетам», где полярный летчик делится впечатлениями о полете на Меркурий, Венеру и Марс.

1951 – 1953 годы – ничего.

1954 год – в № 4 и 5 журнала «Пионер» рассказ «Лунный рейс» Георгия Остроумова о первой лунной научной экспедиции.

1954 – в № 12 журнала «Техника- молодежи» рассказ «Марс-1» Александра МОРОЗОВА о том, как космонавт, накануне своего полета на Венеру побывал в лаборатории, где моделируется возможная обстановка на ближайших планетах.

И всё!

Вся остальная советская фантастика в эту пятилетку писала про картофелеуборочный комбайн, недобитых фашистов, предупреждение землетрясений, ветросиловую электростанцию на аэростате, усовершенствование шатунной втулки дизельного двигателя, аппарат, превращающий песок в чернозем и прочем приземленном.

Есть еще пара-тройка произведений об орбитальном полете вокруг Земли и столько же — о посещении земли инопланетянами. Но к указанной теме они явно не относятся.

Так кому же противопоставляет себя Владимир Немцов?

Журналисты

В августовском номере журнала «Огонек» за 1952 год опубликован абсолютно нефантастический детский рассказ Ивана Василенко «Миша и Маша». Восьмиклассник Миша говорит младшей сестре Маше:

— Ты понимаешь, в какое время мы живем? Наука и техника развиваются у нас со страшной быстротой: заводы-автоматы, шагающие экскаваторы, управление на расстоянии... да всего не перечесть! Жалко, что ты не читаешь «Технику – молодежи», отстаешь... Понимаешь, не пройдет, наверное, и 15 лет, как с космодрома вылетит первый корабль... Сначала поднимутся на корабле, который станет спутником Земли, вроде Луны. Большущий такой корабль-ракета со своими мастерскими, складами, лабораториями. А уж с этого корабля в космос вылетит корабль поменьше и совсем другой конструкции... Но, думаю, сразу мы на Марс или Венеру не полетим. Первый полет будет к Луне. А уж потом, когда...

В 1-м номере того же «Огонька» за 1953 год Маргарита Алигер в статье «Мечты» цитирует сочинения старшеклассниц одной из московских школ: Елена Явич «уверенно рисует картину первого межпланетного путешествия на Марс, которое «должно состояться в 1959 году» в нашей стране. Ибо «первые люди, которые вступят на марсианскую землю, будут советские люди». Здесь же цитируется сочинение секретаря комсомольской организации школы Валентины Караваевой, которое она когда-то написала о Марсе: «Недалеко то время, когда первый космический корабль оторвется от Земли и полетит в мировое пространство. Он будет называться «СССР-1».

Этот же 1-й номер открывается поздравлением писателя Валентина Катаева с Новым годом, заканчивающимся словами «За солнце нашей жизни! За великого Сталина!», где говорится, что советский человек видит на горизонте «реки, повернутые вспять, и полет межпланетных кораблей».

Честно говоря, мне казалось, что такого рода представления о космическом будущем более свойственны 1960-м. Я и сам писал в 1968-м, будучи в начальной школе, аналогичное письмо в будущее и тоже про Марс. Но, похоже, космический тренд был четко обозначен уже в самом начале 50-х, когда еще и Иосиф Виссарионович здравствовал, и до первого спутника было не близко.

Задолго до 4 октября 1957 года в Советском Союзе были абсолютно уверены в скорых космических достижениях. Знали этапы космической программы, имели представление, как устроен космический корабль, на каком горючем летает и что такое перегрузка с невесомостью.

Парадокс: в то время как «теория ближнего прицела» стояла дамбой на пути космической художественной фантастики, в СССР пышным цветом расцвел научно-фантастический очерк, где инженеры по деталям расписали чуть ли не каждый элемент полета. Журналисты заменили писателей.

«Техника – молодежи» и «Знание – сила» регулярно печатали очерки о полетах на орбиту, на Луну, Марс, Венеру и так далее. Космические корабли в разрезе, орбиты, расчеты. Особенно в этом преуспели Борис Ляпунов и Ари Штернфельд. Как утверждает Антон Первушин, именно Ари Абрамовичу «мы обязаны тем, что в русском языке появились неологизмы «космонавтика» и «космонавты». Его очерки появлялись и в «Огоньке» с «Юностью».

В 1952 году вышли книги Феликса Зигеля «Загадка Марса» и Василия Захарченко «Путешествие в завтра», одна из глав которой посвящена околоземной космической станции. В 1953-м – «Астробиология» Гавриила Тихова, в 1954-м – «Открытие мира» Бориса Ляпунова с описанием многих реалий космических полетов и обширным списком литературы по теме: в их числе «Введение в космонавтику» (1937 год) и «Полет в мировое пространство» (1949 год) Ари Штернфельда, которые явно изучал Георгий МАРТЫНОВ.

В 10-м номере 1954 года в «Знание – сила» появилась целая подборка очерков, интервью и репортажей о полете на Луну якобы состоявшемся в 1974 году (был сделан журнал в журнале: 1974 год в 1954-м) – их хватило на отдельную книгу 1955 года, застолбившую жанр космической псевдодокументалистики ровно за 50 лет до Алексея Федорченко с его премией Венецианского кинофестиваля.

Немецкий исследователь советской фантастики Маттиас Швартц в статье «Чудеса с научным обоснованием», подробно описывает этот проект «полета на Луну», заявив, что космические темы особенно с середины 1950-х вплоть до 1970-х гг. были главным средством закрепления идеологических установок популяризации науки в советской культуре повседневности.

Именно с 1955 года литературная дамба ближнеприцельцев начала стремительно разрушаться. Межпланетные перелеты ворвались в художественную литературу. И первыми стали «220 дней на звездолете». Плюс рассказы в периодике — «Лунные будни» Георгия Гуревича и «Навстречу звездам» Владимира Савченко.

В 1956-м появились книги «Тайна астероида 117-03» Бориса Фрадкина (в региональной газетах напечатан в 1955-м), «За великую трассу» Николая Гомолко (в провинциальной газете на украинском языке опубликован в конце 1954-го), в кишиневском журнале «Октябрь» — повесть «Тайна утренней зари» Александру Громова и Тадеуша Малиновского (на русском языке).

Ну, а «Туманность Андромеды» в 1957 году оставило от дамбы лишь отдельные остовы в лице Владимира Немцова, продолжающего нерушимо стоять на своем:

— Автор считает своим долгом предупредить заранее, что в книге нет ни полетов в дальние галактики, ни выходцев с других планет, ни шпионов и уголовников, как не было этого и в первых книгах (предуведомление «От автора» к роману 1959 года «Последний полустанок»).

Инженеры

Как пишет в статье «МАРТЫНОВ – писатель-фантаст» (ежегодник «О литературе для детей». Выпуск 17-й) Ольга Хузе, бывший редактор Ленинградского отделения издательства «Детская литература»:

— Однажды, в 1953 году, в приемную редакции Ленинградского отделения Детгиза пришел незнакомец — высокий, подтянутый немолодой человек. Незнакомец принес директору издательства рукопись научно-фантастической повести «Мир угасающей жизни». Нет, он вообще не печатался нигде, никому не предлагал свою рукопись. Он — инженер-электрик на заводе. Оставляя рукопись у секретаря редакции, он заполнил авторскую карточку: МАРТЫНОВ, Георгий Сергеевич. 1906 год рождения.

Георгий МАРТЫНОВ с 1931 года работал на Ленинградском заводе резиновых технических изделий.

В сентябре 1941 года ушел в армию добровольцем, имея проблемы со слухом, а вернулся на свой завод в сентябре 1945 года. В октябре 1944-го награжден орденом Красной Звезды, в мае 1945-го — медалью «За победу над Германией в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.».

С 1956 года – профессиональный писатель.

Первоначальное название «Мир угасающей жизни» практически невозможно привязать к содержанию «220 дней на звездолете». А это значит, повесть была существенно переработана. Рассказывает она о первом полете на Марс с кратким залетом (без посадки) на Венеру.

Заметно, что писал ее инженер: описаниями реалий полета она напоминает научно-фантастические очерки начала 1950-х. Не зря же в августовском номере журнала «Вокруг света» за 1956 год Юрий Моралевич в статье «Путешествия в космос», обозревая новые книги, посвященные космическим полетам, сообщает об очерковых «Путешествиях в космос» (1955 год) Михаила Васильева, «Открытии мира» (1954 год) Бориса Ляпунова и «Полете на Луну» (1955 год). И среди этих книг – единственная художественная — «220 дней на звездолете».

Аналогичным образом в февральском номере журнала «Вожатый» за 1957 год член бюро секции астронавтики аэроклуба СССР В. Наумов в таком же обзоре новых книг пишет о тех же «Путешествиях в космос», «Открытии мира» и «Полете на Луну» (1955 год), плюс «Путешествие к далёким мирам» (1956) Карла Гильзина. И тоже единственная художественная – Георгий МАРТЫНОВ.

Все эти авторы – и Васильев, и Ляпунов, и Гильзин – инженеры. О полете на Луну они написали так много, что в эту тему МАРТЫНОВ в повести решил вообще не углубляться, лишь кратко упомянув, что такая экспедиция была.

Но и на инженерную старуху бывает поруха.

В главе «Памятник» автор пишет об установке на Марсе обелиска, для которого сначала нужно было забить сваи. Рецензенты не преминули указать на абсурд именно инженерного решения:

— Местами автор оказывается даже не на уровне современной науки и техники. Так, советские межпланетные путешественники пользуются на Марсе для забивки свай электролебедкой и старинным молотом. Почему же они не применяют хотя бы метод электровибрации? (Абрам Палей «Заявка на тему» в «Техника – молодежи» № 8 за 1956 год).

Во втором издании 1960 года в составе «Звездоплавателей» замечание было учтено: «тяжелый молот» он заменил «тяжелым вибратором», но весил тот все те же 300 кг на Земле и 110 кг на Марсе.

Две редакции «220 дней на звездолете»

Начинающий писатель, похоже, внимательно проштудировал рецензию Абрама Палея, фантаста и критика фантастики еще с довоенным стажем. Абрам Рувимович, например, отметил, что некорректно писать о «древних астрономах Земли» давших имена спутникам Марса, так как «древние астрономы не имели понятия об этих крошечных планетках, открытых в 1877 году». В переиздании автор поправил.

Самое большое сокращение в «Звездоплавателях» претерпела глава «Во мраке ночи» об американских соперниках советских исследователей Марса. И тоже под воздействием рецензии Абрама Палея:

— Он пошел по линии наименьшего сопротивления, изобразив обоих американцев дефективными людьми. Выдающийся конструктор Хепгуд — человек, крайне примитивно мыслящий, не интересующийся наукой, авантюрист самого мелкого пошиба. Журналист Бейсон — горький пьяница и дегенерат. Он берет с собой в межпланетный полет 200 литров виски, пьет беспрерывно... Эта история... сильно портит книгу. Без этих надуманных происшествий книга только выиграла бы.

Любопытно, что американский журналист не просто взял такой объем спиртного: он «тайно сговорившись с поставщиком, погрузил на звездолет» вместо одного резервуара с жидким кислородом, резервуар с виски, что поставило экспедицию на грань гибели – оставшегося кислорода на двоих уже не хватало.

О чрезмерной утрированности американской линии пишет и Юрий Моралевич в «Вокруг света»:

— И еще одно замечание: ради явно искусственного закручивания сюжета автор послал на Марс в американском межпланетном корабле только двух человек: карьериста-изобретателя и беспринципного журналиста, пьяницу и бандита... Такие досадные мелочи снижают качество в общем хорошей и интересной книги.

Алкогольную линию Георгий МАРТЫНОВ в переиздании убрал полностью.

Были и идеологические изменения.

В издании 1955 года на трехметровом обелиске из нержавеющей стали, установленном на Марсе с помощью свай и молота, «с четырех сторон блестели сделанные из чистого золота четыре барельефа: Маркс, Энгельс, Ленин и Сталин».

В издании 1960 года из чистого золота уже были другие барельефы: «Константин Эдуардович Циолковский и трое его последователей – ученые, сыгравшие большую роль в подготовке вступления человечества в космическую эру».

Впрочем, в одном месте – в главе «Старт» цитата из Иосифа Виссарионовича осталась:

— Никто необъятного объять не может, — сказал Пайчадзе. — Я, конечно, шучу. Смогут, Борис Николаевич! Смогут тогда, когда наука и техника будут во много раз могущественнее, чем теперь. Помните слова товарища Сталина? «Нет в мире непознаваемых вещей, а есть только вещи, еще не познанные, которые будут раскрыты и познаны силами науки и практики» (оба издания).

Звездолеты

В 1959 году «Мир приключений» напечатал «Сестру Земли», где спустя восемь лет после событий «220 дней на звездолете» более многочисленный экипаж, включая трех героев предыдущей повести, отправился на Венеру. А в 1957-м МАРТЫНОВ успел написать и издать «Каллисто» о прилетевшем на Землю космическом корабле с Сириуса.

Если в «Каллисто» все еще сильны штампы шпиономании, то и в «Сестре Земли» и в «Наследство фаэтонцев» никакой оголтелой политики нет и в помине (а известная формула «головокружение от успехов» неуказанного авторства из главы «Финиш» всплывает в прессе и поныне). Более того, потерпевший бедствие на Церере (привет «Планете КИМ» Абрама Палея) советский экипаж спасает английский звездолет «Принц Уэльский».

Перед нами классические научно-фантастические приключения а-ля Жюль Верн. Только в космическом пространстве. И первое в послевоенной (а может, не только послевоенной) советской художественной фантастике описание судьбы планеты Фаэтон.

А неуместные, казалось бы, «звездолеты», летающие лишь между планетами, да и название всей трилогии – «Звездоплаватели» перекочевали сюда напрямую из работ Константина Циолковского. Автор в переиздании 1960 года даже еще более подчеркнул его значимость не только барельефом на марсианском обелиске, но и указанием в самом начале «Сестры Земли» о наличии у директора Космического института Сергея Камова «четырех золотых медалей имени Циолковского», коих в варианте «Мира приключений» не было.

Начиная с «Каллисто» книги Георгия МАРТЫНОВА иллюстрировал Лев Рубинштейн, рисунки которого очень точно совпали по тону, по духу, по дыханию с произведениями писателя.

Для «Звездоплавателей», кстати, Лев Яковлевич нарисовал другие рисунки на те же самые эпизоды, что и в «Мире приключений». Надо полагать, не договорились с правами.

Потолок

В 1961 году Евгений Брандис и Владимир Дмитревский в статье «Орбита большой мечты» («Октябрь» № 11), выступая в защиту ряда фантастов от обвинений в халтуре В. Кардина (статья «Преодолев земное притяжение», «Октябрь» № 3, 1961 год), заявили:

— Г. МАРТЫНОВ, выпустивший с 1954 года шесть романов, написанных специально для детей и завоевавших у юных читателей популярность, обладает смелым воображением, умением строить динамичный сюжет. Каждая его книга, особенно «Каллисто» и «Каллистяне», проникнута светлой верой в доброту и могущество разума и поставлена на службу задачам коммунистического воспитания подрастающего поколения. У Г. МАРТЫНОВА, как у всякого писателя, есть свой творческий потолок. Но это не дает право критику, отталкиваясь от единственной книги, утверждать, что Г. Мартынов «владеет лишь самыми начатками художественного мастерства».

(Кардин оценивал как раз «Сестру Земли»).

На мой взгляд, с такими друзьями и врагов не надо.

А вот очень доброжелательно относящаяся к писателю Ольга Хузе:

— Собственно, романы Г. МАРТЫНОВА — публицистика в форме научной фантастики в духе благородной традиции «Города Солнца» Фомы Кампанеллы и «Острова Утопии» Томаса Мора.

И это говорит, бывший редактор Ленинградского отделения издательства «Детская литература», редактировавшая "художественные" романы «Каллисто» и «Каллистяне».

В положительной рецензии о «Звездоплавателях» А. Чуркина «Трилогия о близком будущем» все же отмечено:

— Герои похожи друг на друга как близнецы: до такой степени они обезличены, что напоминают друг друга не только чертами характера, но и внешне. Запоминается образ Второва, но это, скорее, в силу тех необычных обстоятельств, которые ставят его в центр внимания в последней книге трилогии, нежели в силу каких-то особенностей его характера.

Нельзя сказать, что Георгий МАРТЫНОВ не пытался выстроить психологию. Проблема в том, что он ее выстраивал искусственно — как инженер. Вот он, например, описывает как психологически сломался руководитель экспедиции Белопольский, когда Мельникова, к которому он относился как к сыну, вместе со Второвым унесло с Венеры на фаэтонском звездолете:

— Зайцев не узнал своего командира. Перед ним был дряхлый старик. Не верилось, что это тот самый человек, которого он видел всего полчаса назад. Белопольский повернул голову и посмотрел на инженера. Слезы бежали по его щекам, но он даже не пытался скрыть их.

Или страх упомянутого выше Второва на неуправляемом чужом космическом корабле, когда воздуха осталось на шесть часов. Ни благожелательный Чуркин этой эмоции не почувствовал, ни другие окололитературные критики, писавшие хорошие отзывы о писателе, – а обзоров было немало. Как было сказано в другое время и по другому поводу: «все можно придумать кроме психологии».

Еще одна странная деталь, характерная для «Звездоплавателей»: регулярные мысли персонажей о самоубийстве. В первой повести покончить с собой собирается пресловутый американский журналист, прибывший на Марс, и остановил его только увиденный советский вездеход. Во второй повести самолет Мельникова и Второва (еще до фаэтонского звездолета) потерпел катастрофу. Воздуха у них осталось на пятнадцать-шестнадцать часов, а помощь, казалось, уже не подоспеет, и каждый из них принял решение застрелиться самому, дабы товарищу таким образом досталось больше воздуха. Но заработал радиопередатчик. И, наконец, в третьей повести – опять катастрофа, но уже на Церере с фаэтонским кораблем и опять встал вопрос о недостатке кислорода: и тут случилась истерика у польского биолога Коржевского:

— Самое время вспомнить о пистолетах, отозвался Коржевский.

Константин Евгеньевич вздрогнул.

— Дайте его сюда, — приказал он.

— Нет, — Коржевский усмехнулся кривой улыбкой. – Не дам! Вы не лишите меня права избавиться от мучений.

Не припомню в таком количестве аналогичных ситуаций ни в каком другом произведении советской фантастики.

Позиция

В апрельском номере журнала «Нева» за 1962 год были опубликованы итоги круглого стола писателей-фантастов «Человек нашей мечты», где Георгий МАРТЫНОВ как раз высказался о персонажах в книгах научной фантастики:

— У Ефремова герои предельно отдалены от нашего времени и от психологии нашего читателя. И читатель их не понимает. Особенно это относится к юным читателям. Они просто не в состоянии разобраться в том, о чем пишет Ефремов...

Изображать героев будущего так, как это делают Стругацкие, тоже нельзя. Распоряжаясь мощной техникой, эти герои обладают очень отсталым и бедным внутренним миром. Нужна золотая середина. И прежде всего, нужно, чтобы герои будущего были нам понятны. Вот в книге Казанцева "Полярная мечта" дело обстоит именно так. Герои Казанцева — близкие нам люди.

Без северных сказаний, разумеется, тоже не обошлось. «Север – это обитель снега; там, в суровых долинах Лапландии, в страшных, одиноких пустошах обитают ледяные великаны. Это слуги Регента Севера…». Заканчивается эпоха викингов, и один из них, Хальвдан Хальвданссон, решил, что он снова отправится в поход и пойдёт Лебединой дорогой.

Или вот, однажды рабу в Вавилоне три ночи подряд снились три сна, в которых были почести и троны, и даже своя Песня Песней…

«Он пришел в древний город, и три дня бродил по Вавилону, проповедуя мудрость Богов. Он видел танцоров в их нежно-алых одеждах, торговцев, воров, богачей и нищих. Всех их он видел насквозь, различая за смертным обличием ушедших в небытие богов, изгнанных ангелов, позабытые души и паломников, идущих к заветной цели через тысячи перерождений. Толпы зевак слушали его на набережных и в прочих людных местах…

Ночью городские ворота кто-то открыл изнутри и Боги вошли в Вавилон. Говорят, они правили там тысячу лет или даже больше».

— Не моя вина, что времени в обрез. Я пытался связаться с вами вчера, но мне сказали, что вас нет на месте. Однако в моих силах сделать так, что риск будет оправдан».

Майкл Салливан. Похищение мечей

Фэнтезийные миры редко бывают обустроенными настолько, чтобы в них можно было сразу посвятить большую часть времени высоким рассуждениям. Часто речь идет в первую очередь о выживании, а потом, поближе к эпилогу, может быть, и выпадет пара минут для философствований. Вот и в этой книге героям не до рассуждений о добре и зле, сначала надо спасть свои шкуры, разбираться, кому это выгодно и что делать с таким знанием, цена которого превышает трон королевства?

В этом мире жизнь просто бурлит — когда-то на этих землях была могущественная империя, а теперь в королевствах нашлись те, кто мечтает от новой империи. И, конечно, готов заплатить за её возможное создание чужими жизнями. Тем более, жизнями тех, кто должен быть не в курсе всей интриги. Подумаешь, нанятая парочка людей, которые должны были лишь сыграть свои роли злодеев и сгинуть. А получилось всё иначе, пошло так сказать, по гномьей бороде. В плутовском фэнтези главные герои обычно не образцы добродетели, но им бывает обидно не только за себя.

Двое главных героев — не слишком милые люди с традиционными для фэнтези (конечно, в первую очередь зарубежного!) профессиями — наёмник и вор. Ну, действительно, куда в жизни без таких несветлых, но конкретных героев? Ну и как в фэнтези можно обойтись без чудо-меча? Вокруг — королевства, гномы и эльфы, которые в данный период считаются существами второго сорта. Разумеется, тайны, немного сарказма и юмора, интриг. Да, большинство прежних заказов та умелая парочка героев принимала от амбициозных дворян, которые жаждали исполнить свои прихоти. И даже благородной даме приходилось в сомнительной наемной карете с угрюмым кучером ехать в неблагополучный район ради встречи с этими персонажами. А кто еще способен вернуть красавице письма, которые, могут ее погубить, если попадут в руки деспотичного отца?

Но в этот раз всё ещё серьёзнее, как плата, так и риск…

«— Итак, — с насмешливым видом подытожил Ройс, — вы хотите, чтобы мы всего-навсего сбежали из этой темницы, похитили короля, прогулялись с ним по городам и весям, спасаясь от солдат, которых вряд ли заинтересует наша версия этой истории… И наконец, мы должны доставить вашего брата в тайную тюрьму, чтобы он там перемолвился словом с каким-то узником?

Но в отличие от него леди Аристе все это отнюдь не казалось забавным.

— Либо так, либо через четыре часа вас замучают до смерти.

— По-моему, отличный план, — торопливо произнес Адриан. — Что скажешь, Ройс?

— Мне по душе любой план, если он поможет мне избежать четвертования.

— Хорошо. Я прикажу двум монахам явиться к вам для совершения последних священнодействий. С вас снимут цепи и колодки, чтобы вы могли преклонить колени. Отберите у них рясы, заткните им рты кляпом и заприте их. Ваше платье и вещи находятся рядом, в казарме охраны. Я скажу надзирателю, что вы несете их для раздачи беднякам. Мой телохранитель Хилфред отведет вас в нижнюю кухню. Еще около часа там никого не будет. Вам никто не помешает. Возле таза вы увидите решетку, которую приподнимают, когда выбрасывают отходы в городскую клоаку. Я попрошу брата встретиться со мной в кухне наедине. Полагаю, вы хорошо умеете драться?».

Александр Беляев. Лаборатория Дубльвэ. Прыжок в ничто

В книгу включены два произведения одного из первых корифеев советской фантастики — "Прыжок в ничто" и "Лаборатория Дубльвэ". "Прыжок в ничто" был впервые опубликован в 1933 году. Сразу после этого произведением заинтересовался Константин Циолковский, который посоветовал автору внести некоторые поправки в текст. Беляев последовал рекомендациям, а Циолковский лично написал предисловие ко второму изданию.

Современный внимательный читатель замечает в этом романе смешение настроений из двух временных пластов. Прежде всего в нем запечатлены настроения, характерные скорее для десятилетия, предшествующего первому изданию, – с мировой революцией и стремительными скачками развития общества, науки и техники. В общем, все то, о чём мечтали и чего опасались сразу после Октябрьской революции. Одновременно с этим отчетливо ощущается атмосфера следующего десятилетия, хотя в 1933 году масштаб грядущей катастрофы еще мало кто мог предвидеть. В мире назревает большая война, пока еще прорывается множеством беспорядков и локальных конфликтов. В одной из стран Европы к власти пришли некие «могикане», не только агрессивные, но и озабоченные чистотой крови. И как раз там живет гениальный инженер Лео Цандер, получивший фамилию в честь Фридриха Цандера, одного из первых советских ракетостроителей. Лео был преподавателем, руководил кафедрой, но потерял работу – потому что недостаточно чистокровный. Однако «могикане» готовы всё ему вернуть и щедро платить, если ученый будет работать на них.

Цандер готовится к бегству в нейтральную Швейцарию. И говорит помощнику Винклеру, что надеется сколько-то времени прожить на свои сбережения. А когда они кончатся, тогда что, спрашивает практичный помощник, милостыню просить на улице? Он вызывается ехать вместе с Цандером, прихватив еще толкового парнишку Ганса, и открыть на новом месте мастерскую по ремонту «автомобилей, велосипедов и керосиновых кухонь»: это точно прокормит.

Но вскоре к Цандеру обращается давний знакомый, спортсмен и английский аристократ лорд Блоттон. Он раньше заказывал Цандеру построить стратосферную ракету, чтобы установить мировой рекорд. Но потом возникает идея построить космический корабль, на котором избранные представители высших классов улетят прочь с Земли. А когда всё успокоится и «могикане» уничтожат Советский Союз и всех коммунистов, можно будет вернуться…

«Все заговорили разом, забыв об этике. Лица налились ненавистью, злобой и страхом. Слово было произнесено. Общая болезнь, которая подтачивала всех, омрачала, отравляла радость жизни, навевала кошмарные сны, была названа…

Каждый спешил облегчить свою душу, излить то, что давно переполняло сердце. Говорили по-разному, но об одном и том же: о проклятых коммунистах, разрушителях культуры и цивилизации, фанатиках. Тут было все: и революции в трех государствах, и «национализация женщин», и Коминтерн, и демпинг, и разрушение храмов, и голод…

Никогда еще общество леди Хинтон не было так единодушно, так искренне в выражении чувств и мыслей. Никогда за столом не звучала так гармонично симфония ненависти и животного страха перед близкой революцией».

— Нет, ты не понимаешь! Это жутко красивая история. Там весь смысл в том, что Страна Вечной Ночи — это на самом деле Страна Зрячих… и он потом даёт ей магическое зрение, берёт в свои ученицы и, в конце концов, постепенно влюбляется в неё, потому что…».

Свенья Ларк. Враг един. Книга третья. Слепое дитя

Соперничество потомков или наследников великой традиции может оказаться одним из самых глобальных и безжалостных. В основе сюжета этого романа, как и в предыдущих книгах цикла «Враг един», — противостояние последних отпрысков древней погибшей цивилизации, переселившихся на Землю. Но между ними давно произошел раскол, и если одни, именующие себя ни-шуур, приняли Землю как свою новую родину, а ее коренных обитателей как своих братьев и сестер, то другие, называемые тули-па, проявляют сугубо захватническое отношение. Люди тоже могут обрести сверхспособности, свойственные ни-шуур и тули-па, — если доведется найти парные браслеты, которые превращают человеческое тело в энергетическую структуру. Внешне всё тот же человек, но появляется возможность принять облик необыкновенного зверя, переноситься в мгновение через полмира… А вот к кому из противостоящих примкнет такой новообращенный, зависит от настроя в момент инициации – чем больше темных мыслей, тем больше шансов угодить к тули-па.

Однако в новой книге автор углубляет и усложняет картину происходящего. Большое внимание уделено психологии, тому, как могут бороться светлое и темное начало в душе одного человека. В то же самое время показаны опасности, которые могут таится в увлечении фэнтези и верой в паранормальные явления. Тема всевозможных «избранных» оказывает порой слишком сильное влияние на тех, кому не хватило любви еще в детстве. А вдруг все же придет некто, даст ощущение уникальности, возвысит над толпой. Вот только подобные искушения как правило ведут на темную сторону, даже если никакие браслеты тебе не попались.

А еще в мире массово распространяются «мозгочастотные стимуляторы», своеобразный наркотик от высоких технологий. Это сразу заставляет вспомнить золотую классику советской НФ, хотя бы «Хищные вещи века», но тема развивается уже на другом уровне. В большинстве стран стимуляторы запрещены, но нелегальный рынок растет. Для их производства необходимо вещество «дигамма семь», добываемое только на небольшом архипелаге, куда однажды упал большой метеорит. Конечно, без внимания тули-па это не остается, тем более, что на архипелаге и так есть желающие отказаться от протектората развитых стран и воспользоваться положением монополиста. Чем больше беспорядков, жертв и трагедий, тем лучше для тули-па…

«— Мы когда-то начинали под эгидой Альянса Независимых Сил, но это было очень давно, — сказал он. — Что с того, что туда теперь входят все самые крупные государства планеты? Они, конечно, считают, что это делает их сильнее… Но сейчас независимость нашего архипелага готовы признать уже целых восемнадцать стран мира. Альянсу не место здесь больше! У нас уже даже есть собственная цифровая валюта… и это одна из самых стабильных в мире цифровых валют, потому что она обеспечивается дигаммой!

Кейр слушал его вполуха, рассеянно наблюдая, как по небу за окном крошечными стрекозами скользят продолговатые тёмные пятнышки. Насколько он успел понять, между городами тут летали только рейсовые вертолёты и грузовые коптеры — это оказалось дешевле, чем строить наземные дороги.

— «Дигамма семь» — это ведь не только мозгочастотные стимуляторы, это ещё и оружие направленного излучения, и источник высокоактивного топлива. Естественно, мы теперь — лакомый кусочек для такого монстра, как Альянс…».

Дурно соображенная экспедиция Вара и вечный пробел, оставленный ей в нумерации легионов, были как бы пугалом, отвратившим римскую мысль от великой Германии. Один Тацит постиг важность этого края для равновесия мира. Но разрозненность германских племен усыпляла беспокойство, которое должны бы были почувствовать прозорливые умы».

Эрнест Ренан. Марк Аврелий и конец античного мира

В книге прославленного французского историка рассказывается о временах правления императора Марка Аврелия. Было принято множество постановлений, посвященных правосудию и надзору за общественной нравственностью, также были смягчены наиболее чудовищные стороны рабства – убить раба стало преступлением.

Следующая глава книги называется «Владычество философов» — в ней рассказывается об близком окружении императора, и в том числе о различных культах – Александра Абонотейхского, чьи талисманные формулы были высечены над дверьми домов. Этот мошенник якобы имел говорящую змею, до 240 года чеканились монеты с изображением змеи с человеческой головой.

Далее в тексте описаны гонения на христиан и возникновение манихейства, и устраиваемые императором военные компании, во время одной из которых он написал свою ставшую в последствии знаменитой книгу. В издании уделяется внимание гностикам и лионским мученикам, Александрийской школе и смерти Марка Аврелия.

«Мысль устранить Коммода от наследования, без сомнения, не раз должна была представляться Марку Аврелию. Но уже было поздно. После того, как он был приобщен к управлению, как его сколько раз провозглашали перед легионами превосходным и совершенным, вдруг перед лицом всего мира признать его недостойным было бы вопиющим нарушением приличий. Марк Аврелий запутался в собственных фразах, в выражениях условной благосклонности, которые были ему слишком привычны…

Народная молва гласила, что ему тем удобнее было устранить Коммода от престола, что составлялась легенда, в силу которой Марк освобождался по отношению к Коммоду от всяких родительских обязательств. По чувству святого негодования не хотели допустить, чтобы Коммод был сыном Марка Аврелия… Вскоре в числе гладиаторов выискали такого, которого нашли похожим, и стали уверять, что это и был настоящий отец Коммода».

Разница состояла лишь в том, что в комнате с моджахедами сидели члены семьи Надери в национальных костюмах, с чётками и Кораном, а в комнате с коммунистами сидели другие члены той же семьи, свободно говорящие по-русски, в европейских костюмах и бутылкой «Столичной» на столе».

Юлия Митенкова. Десять лет на Востоке, или Записки русской в Афганистане

Какой была жизнь в Афганистане четверть века назад, еще до первого прихода талибов? И что затем для представителей прежней афганской элиты поменялось? Эта книга – взгляд нашей современницы, москвички, на Афганистан начала 1990-х годов. Она вышла замуж за сына известного афганского политика Надери и переехала в Афганистан, но потом представителям семьи (можно сказать – клана) Надери пришлось отправиться в изгнание.

Книга повествует, о том, как в Афганистане шла борьба за власть, как поменялась обстановка в клане Надери, как заключались союзы и предавались союзники, как менялись обычаи и отношения, как велись переговоры и избавлялись от отступников.

Роскошь элиты соседствовала с нищетой простых людей, но и в той же самой элите, внутри семьи, были те, кто привык командовать и издеваться над другими. Автор сумела вырваться и вернуться в Россию.

«Однажды, когда мы ехали, как обычно, в машине, навстречу нам выехала колонна американских бронеавтомобилей «Хамви». Они выглядели очень эффектно: цвета хаки и песка, широкие и будто расплющенные, с башнями, внутри которых стояли пулеметчики.

Я ахнула от удивления, когда со всех сторон мимо нас стали проезжать такие невиданные машины.

Рука сама потянулась за фотоаппаратом, чтобы запечатлеть хоть пару из них. Поскольку джип был высокий, моё сиденье находилось практически наравне с пулемётчиками. И я, дождавшись, когда мимо проедет очередной «Хамви», прислонила фотоаппарат к стеклу.

Вдруг солнце дало отблеск в объективе фотоаппарата. Что тут было! Американский пулемётчик молниеносно отреагировал на отблеск в машине, очевидно, приняв его за блеск прицела, и через считанную долю секунды прямо мне в лоб было направлено дуло пулемета. Я охнула и уронила фотоаппарат на пол. Американец увидел мое перепуганное лицо, понял, что это был фотоаппарат. На мгновение наши глаза встретились, и я воочию увидела в них смерть – страшный холодный взгляд убийцы».

Каждое селение имеет свой алтарь, а иногда и свое молитвенное колесо… Наружные стены монастыря спускаются к самой долине. Отдельные здания его, соединенные между собой каменными лестницами, возвышаются друг над другом по склонам горы».

Уильям Макговерн. Переодетым в Лхасу. Тайная экспедиция англичанина в Тибет

В издании – два предисловия: одно – современное, уведомляющее об интересе революционной России 1919 года к походу на Персию и Индию, и второе — 1929 года, когда книга единственный раз была выпущена на русском языке, где даются суровые оценки империалистическим хищникам и буржуазным востоковедам, а также описания повстанческого движения в южной части Тибета в августе 1928 года.

Сам Уильям Макговерн (1897– 1964) настоящий авантюрист и постоянный искатель приключений (хотя это путешествие в Тибет – его первая настоящая авантюра), талантливый и внимательный, знавший десяток языков, помощник куратора отдела антропологии Филдовского музея естественной истории в Чикаго и прототип самого Индианы Джонса из кинобестселлеров. Он был военным корреспондентом и военным стратегом, антропологом и политологом, участвовал в допросах японских пленных и давал советы президенту Рузвельту.

Книга начинается с описания Тибета и тибетцев, трудностей проникновения на эту запретную территорию в те времена, дороги, начатой с приема во дворце махараджи Сикима и последующего пути по торговому тракту. На страницах издания подробно описано, как он проник в Тибет видом местного носильщика, само путешествие по «волшебной дороге» (так он ее называет), путь вдоль Брамапутры, картины местной жизни и природы, сама Лхаса и ее легенды, общение с городскими властями, которым он поведал, кем является на самом деле. В издании есть обстоятельные примечания, маршруты двух экспедиций Макговерна и сделанные во время них фотографии.

«Чувствуя в себе «волю к власти» и «волю к жизни», теперешний далай-лама на собственную ответственность пустился в смелую и несколько неосторожную иностранную политику. Авансы, которые он сделал России, вызвали неудовольствие Великобритании и Китая, более или мнее прямым последствием чего была британская экспедиция в Тибет под начальством полковника Янгхазбенда (в 1904 году).

Немедленно по вхождении британских войск в Тибет далай-лама бежал в Монголию, впоследствии перебрался в Китай и временно жил в Пекине. В 1908 году он вернулся в Тибет, но волею судеб прожил там около восемнадцати месяцев, до того момента, когда пришла очередь Китая завоевывать Тибет, а Великобритании, т.е. Британской империи -приютить беглеца. С 1910 по 1912 года далай-лама оставался в Индии.

В 1912 году благодаря активности, проявленной Царонгом, китайцы были изгнаны из Тибета. Далай-лама вернулся к власти и сам принялся «наводить порядок» в своем доме».

Карина Сарсенова. Мамины любимки-2. Стихи для детей: Мишка и мальчишки

В сборнике детских стихов, вышедшем из-под пера писательницы и психолога, главная героиня – кошка. Пушистая домашняя мурлыка, которая, как и полагается, любит вкусно покушать и хорошенько выспаться на мягкой подушке или теплом подоконнике. Ее зовут Мишель, но чаще – просто Мишка.

В доме живут два брата, Ромка и Руслан, и их родители. Кошку все любят, гладят, угощают вкусным. Она платит людям взаимностью. Часто Мишка лежит на верхней крышке высокого шкафа и наблюдает за всем, что происходит в доме – кто читает книгу, кто играет, кто уже сладко спит в своей кроватке. И вот однажды глубокой ночью, когда все люди крепко спят, кошка замечает, что в окно вламывается жуткое чудище – сама Тьма. Недаром есть поверье, что кошки могут видеть недоступное человеческому взору. И Мишка бросается в битву с опасным пришельцем, да так отчаянно, что Тьма пытается с ней договорится. Дескать, раз ты хищница, мы поймем друг друга. Нет, кошка не отступает, обороняет дом, пока не восходит солнце, развеивающее последние клочья поверженной Тьмы.

Впрочем, даже мыши иногда бывают храбрыми, а дружба завязывается неожиданно.

«Что же ты за мышь?! \ Слишком уж бесстрашно \ С кошкой говоришь! \ Слишком говорлива, \ Чтоб обедом быть. \ А в тебе есть сила. \ А давай дружить!»

— Слушай, Матушка Луна, — сказало Солнце, — надо помочь жителя серединной земли. Живут они не худо, но и добра не прибывает. Нехорошо это».

Анатолий Ольхон. Нюргун Стремительный. По мотивам якутского эпоса

На северо-востоке нашей страны живут якуты – самобытный народ со своим уникальной историей и фольклором. В предисловии рассказывается о том, как якуты переселялись на новые земли, возникали исторически предания и большие героические сказания. Самый известный якутский эпос рассказывает о великом отважном богатыре Нюргуне, быстро помогавшем простым людям, которые прозвали его Стремительным.

Эпос начинается с описания древних легендарных времен, когда кроме Верхнего мира (небес) и подземного, Нижнего мира, был Средний мир, в котором живут люди. И существование в Среднем мире было нелегким, поэтому пусть и не всё было плохо у людей, но и опасностей хватало.

Как же быть? Тогда Солнце предложило, что надо жителей Серединной земли богатырями сделать. Но Луна сказала, что трудно их сделать богатырями, не пойдет же само Солнце на Серединную землю чтобы людей учить. Тогда решили Солнце и Луна послать людям своего сына, которому суждено стать защитником людей на земле, сразиться с могучими чудовищами и великанами, спасти из злого плена самую красивую девушку в мире.

«Пошлём к людям наших детишек, говорит Солнце пусть они с людьми живут, с людьми растут, людей учат и сами у них кое-чему поучатся.

— Да ведь у нас детишки маленькие: сыну два года минуло, а дочке всего-навсего годик.

— Ничего, среди людей подрастут. Ну-ка, зови их сюда, посмотрим...

Дети Солнца и Луны жили в звёздном саду, за последним сводом хрустального неба. Там, на лазурных полянах, в розовой траве, вместо цветов на янтарных стеблях цвели звёзды: синие и жёлтые, красные и белые, лиловые и золотые — всех красок, какие только есть на свете. Среди этого звёздного сада молочными перламутровыми каплями струился ручей звёздной пыли — Млечный Путь, который виден со всех концов Серединной Земли».