По традиции продолжаю обзоры "Станционного смотрителя" — одной из "Повестей Белкина" — иллюстрациями советских художников сталинского послевоенного периода (1940-е — 1950-е гг.).

Художник Д.Шмаринов работал над "Повестями Белкина" в 1940-х гг., а потом в 1970-х гг. Образовалось множество изданий с картинками Шмаринова как в сборниках наравне с другими иллюстраторами, так и в монографиях (в смысле книг, где вся графика принадлежит одному художнику).

Сборники: 1) трёхтомное собрание сочинений 1949 г. и 2) "Избранное" 1959 г. (те же рисунки).

Отдельные издания "Повестей Белкина": 1) первый вариант иллюстраций — издание 1946 года и 2) второй вариант — 1977 года.

Отдельного издания 1946 года у меня нет, и почему-то хороших сканов именно к "Станционному смотрителю" в Интернете не нашёл. Но общее представление об отличиях двух вариантов имеется. Никто не заставлял Шмаринова переделывать через тридцать лет рисунки (и так бы издали), но тогдашним художникам было свойственно предъявлять к себе требование постоянного самосовершенствования (а, может, за новые рисунки платили больше, чем за переиздания).

У Шмаринова полная сюита иллюстраций к повести, как и у Добужинского. Шмаринов выбирает те же самые эпизоды для иллюстрирования, что и Добужинский (только у Шмаринова иллюстраций меньше). Может, по другому и не получается: повесть небольшая, все узловые моменты на виду. Но композиция у Шмаринова другая — он намеренно избирает другой фокус на расположение персонажей, чтобы не повторить композицию Добужинского.

Структурное новшество отдельного издания 1977 года по сравнению с изданием 1946 года заключалось в том, что Шмаринов снадбил каждую повесть заставкой, часто перерабатывая для этой цели заставки из трёхтомника 1949 года. Для "Станционного смотрителя" Шмаринов нарисовал совершенно новую заставку и как раз на тему отвлечённых рассуждений о бесправии низших перед высшими.

цитата

Всю досаду, накопленную во время скучной езды, путешественник вымещает на смотрителе... Приезжает генерал; дрожащий смотритель отдает ему две последние тройки, в том числе курьерскую.

Два варианта: слева — из трёхтомника 1949 года (очевидно, этот же вариант в отдельном издании 1946 года), справа — из отдельного издания 1977 года. Видно, что композиция иллюстраций полностью сохранена, разница в позах персонажей (точнее, даже не в позах, а в расположении рук).

Все персонажи очень похожи на персонажей с картинки Добужинского. Отличия в композиции: у Добужинского зритель расположен за спиной смотрителя, а у Шмаринова — перед смотрителем.

Заставка к сборникам 1949 г. и 1959 г. В отдельные иллюстрированные издания эта сцена не входила.

Здесь Шмаринов не идёт за Добужинским, у которого Минский хитро поглядывает на доктора, протирающего очки. Шмаринов изображает романтические отношения двух голубков.

цитата

Он поминутно просил пить, и Дуня подносила ему кружку ею заготовленного лимонада. Больной обмакивал губы и всякий раз, возвращая кружку, в знак благодарности слабою своею рукою пожимал Дунюшкину руку.

Странно ведёт себя гусар Минский: не похож он на развратника из золотой молодёжи, не сходится его характер даже с описанием военной молодёжи из "Выстрела" (на дворе, по моим предположениям, зима 1817/1818 года; Минский — ротмистр, значит служит не первый год, застал наполеоновские войны; из заграничного похода войска всего два года как вернулись — тут см. "Метель"). Вот такого робкого романтика и надо было нашей Дуне, строящей планы по перемене статуса. Не прогадала Дуня. Минский оказался однолюбом (хотя, видимо, на Дуне не женился — не дали родственники-аристократы).

Здесь Шмаринов и композицию не стал менять: как и у Добужинского мы смотрим на персонажа в профиль на фоне одной из центральных улиц Петербурга (Литейная, скорее всего, по которой шёл Вырин, когда случайно увидел, как Минский приехал к Дуне на квартиру).

Грациозная картинка. Шмаринов более детально, чем Добужинский, рисует эмоции на лицах.

Минский в соответствии с текстом озабочен.

цитата

Минский сидел в задумчивости.

А Дуня в соответствии с текстом расцвела.

цитата

Бедный смотритель! Никогда дочь его не казалась ему столь прекрасною; он поневоле ею любовался.

Картинка, которая была растиражирована в советских школьных учебниках литературы.

Художник А.Ванециан со сталинским изданием "Повестей Белкина" большого формата — первое издание 1950 года.

Второе издание было в 2018 году в сборнике издательства "Речь"

Проблема с этим изданием всё та же: очень плохое качество переноса в книгу подлинных картин Ванециана. Это выяснилось при сравнении некоторых иллюстраций, воспроизведённых с подлинников в альбоме иллюстрированной пушкинианы (1987). Вот и для одной иллюстрации к "Станционному смотрителю" можно провести такое сравнение (слева — издание 1950 года, справа — альбом 1987 года).

Видно, что богатые цвета (масляные краски!) были совершенно "убиты" при перенесении в книгу 1950 года ("Речь" второе издание делала не с подлинников, а со старой книги, поэтому все огрехи сохранились). Видно также, что иллюстрация не просто репродуцировалась, но и ретушировалась: сиреневая церковь на заднем плане приобрела реалистичные цвета. Кое-что пририсовано и прорисовано, но это мог и сам художник сделать в какой-нибудь промежуточной форме для печатного станка. Ну, и картинка в книге обрезана.

А собственно заставка и две страничные иллюстрации соотносятся с текстом следующим образом.

Психологически важный момент. Но пока его никто кроме Ванециана не изобразил. Дуню привычно используют для умасливания проезжающих, поэтому никто ничего не заподозрил, когда Минский, уезжая после своей трёхдневной болезни, предлагает Дуне прокатиться до церкви.

Для самой Дуни похищение было, видимо, неожиданным. Но она случаем воспользовалась.

цитата

Дуня стояла в недоумении... «Чего же ты боишься? — сказал ей отец,— ведь его высокоблагородие не волк и тебя не съест: прокатись-ка до церкви». Дуня села в кибитку подле гусара...

Ямщик не возвращался. Наконец к вечеру приехал он один и хмелен, с убийственным известием: «Дуня с той станции отправилась далее с гусаром»...

Ямщик, который вез его, сказывал, что во всю дорогу Дуня плакала, хотя, казалось, ехала по своей охоте.

Сцена, которую и обычным иллюстраторам тяжело пропустить, для Ванециана была обязательной. Станковый двойной портрет маслом как у Рубенса: пышная дама приобняла серьёзного мужчину.

У Ванециана точно видно, что Минский озабочен. Правда, чересчур озабочен — так в мелодрамах принято изображать мужчин, которые уже охладели к любовнице и тяготяться ею. Наш Минский не таков. Если он и грустит, то это оттого, что не может свою Дуню законной женой представить. Шмаринов более точно, чем Ванециан, отобразил эту гамму на лице Минского. Зато Ванециан красиво гусарский мундир нарисовал.

У Ванециана Дуня ещё не лежит на могильном холме, а только идёт к нему (кстати, лежать там можно было, не опасаясь сильно извозиться: Пушкин указывает, что могильный холм представлял собой "груду песка").

Две фотографии этой иллюстрации (не из книги, а из альбома). Это я всё продолжаю удивляться, что и современные фотокамеры (сканеры) по-разному воспроизводят один и тот же объект (слева — скан из Интернета, справа — моя фотография). В данном случае моя фотография оказалась более точной по передаче цвета.

Вот и цвета восстановлены, а претензий к "станковой" иллюстрации от этого ещё больше стало. Когда художник несколько лет пишет маслом полотно, он создаёт законченное произведение. И зритель, глядя на изображённые платья-руки-пейзаж, сам придумывает рассказ по картине. А в книжной иллюстрации (картон, масло) это сиреневое платье оказывается излишним, никакой новой интепретации текста в центральном сиреневом пятне нет.

Провинциальный художник Л.Правдин, о котором на Фантлабе нет никаких данных. Пермское издание 1949 года. Иллюстрации — силуэты на шмуцтитуле.

Увы, к "Станционному смотрителю" дана примитивная композиция с топорной техникой.

Но зато не перепутаешь с "Метелью" какой-нибудь. Гусар в черчесской шапке — очень узнаваемый образ. Это ведь наш Лермонтов, по сути — задирист снаружи и трепетен внутри.

Художник Г.Веселов. Сборник "Избранная проза" 1947 года (Ленинград).

Две иллюстрациик "Станционному смотрителю". Достаточно самобытные.

Который раз обращаюсь к иллюстрациям из этого сборника со смешанным чувством. Видно, что художник опытный рисовальщик. При этом иллюстрации его напоминают лист бумаги, на который вылили что-то бурое, в результате чего на грязном фоне образовались неровные пятна с размытыми краями. Поначалу я списал это на ужасающее качество воспроизведения оригинальных иллюстраций (бывало такое часто в непарадных послевоенных книгах). С другой стороны, существовали в 1930-х — 1940-х гг. прогрессивные течения в зарубежной графике, в которых такие пятна и были главной находкой.

И вот, наконец, можно посмотреть иллюстрации современной художницы, доказывающие, что можно специально размытыми пятнами рисовать.

Молодая современная художница Анна. Просто Анна: https://illustrators.ru/users/id15391?pag.... Иллюстрации привлекают внимание нестандартными композицией и техникой. Как будто это негативы старинных фотоплёнок.

Ракурс такой: Вырин подсматривает за Дуней и Мирским (мы видим в дверях только краешек кресел, в которых должен сидеть грустный Мирский и на ручке которых должна сидеть Дуня).

Это, действительно, Дуня лежит на могилке.

Я пока прерываю обзор иллюстраций цикла "Повести Белкина". Чтобы закруглить этот этап болдинской прозы, предлагаю взглянуть на незавершённую "История села Горюхина". Мастерский набросок — прекрасный образец русского литературного юмора. В связи с "Историей села Горюхина" неизбежно вспоминают "Историю одного города" Салтыкова-Щедрина. Но надо делать поправку, что Пушкин не совсем сатирик (он не ехидный и не злобный).

В иллюстрированной пушкиниане первой достойной иллюстрацией оказался силуэт на обложке нэповского времени. Художник — Н.Ильин. Эта обложка даже попала в пушкинский том "Литературного наследства" (1934). П.Эттингер писал: "Упомяну ещё об "Истории села Горюхина", любовно отпечатанной Н.В.Ильиным в 1928 году в Нижнем Новгороде и снабжённой им эффектной силуэтной обложкой". Вот репродукция этой обложки из альбома "Н.В.Ильин" — М.: Советский художник, 1958.

Очень свежая концепция для 1928 года (через 20 лет Ильин разовьёт эту концепцию до абсолюта). Картинка с сюжетом не связана. Но Ильин — великий мастер. Вроде бы просто портрет Пушкина, а понятно, что он чего-то гражданственное сочиняет (смотрит на крестьянские избы, на вороньё над ними — и пишет, пишет про народные страданья...).

Внезапно обнаружилось созвучие этой темы ("Пушкин узрел мужиков"). Через 90 лет А.Аземша нарисовал Пушкина, сочиняющего проповедь мужикам. Проповедь была прочитана в церкви в Болдино. Она, вероятно, подтолкнула Пушкина к сочинению "Истории села Горюхина". Но, увы, на описание народных страданий Пушкин был не вполне настроен, сохранились его подлинные слова из этой проповеди.

цитата

И холера послана вам, братцы, оттого, что вы оброка не платите, пьянствуете. А если вы будете продолжать так же, то вас будут сечь. Аминь!

Этот рисунок из альбома "А.Аземша. Искусство дарить людям радость" (М., 2014).

Аземша — выдающийся художник, с хорошим чувством юмора, со вкусом. Его рисунки — как декорации к театральным фантазиям Мейерхольда в изложении Булгакова ("Театр покойного Всеволода Мейерхольда, погибшего, как известно, в 1927 году при постановке пушкинского «Бориса Годунова», когда обрушились трапеции с голыми боярами...").

Мне кажется, весёлый Аземша хорошо дополняет слишком торжественного Ильина.

"История села Горюхина" — смешная.

цитата

Ныне, как некоторый мне подобный историк, коего имени я не запомню, оконча свой трудный подвиг, кладу перо и с грустию иду в мой сад размышлять о том, что мною совершено. Кажется и мне, что, написав Историю Горюхина, я уже не нужен миру, что долг мой исполнен и что пора мне опочить!

Читать пушкинскую "Историю села Горюхина" весело, а читать пушкинистов про "Историю села Горюхина" — скучно. Они там справедливо находят столкновение барина с народом — и это столкновение, действительно, не было радужным. Однако Пушкин точно не впал как Радищев в чёрную меланхолию от знакомства с бытом своих крепостных.

Советские иллюстраторы сталинского периода начали с отражения народной/крестьянской темы в "Истории села Горюхина" в соответствии с классовым истолкованием. Знаменитый художник А.Самохвалов дал групповой крестьянский портрет — у деревенской бедноты лица чересчур серьёзные, они уже верные союзники пролетариата. Но всё-таки у Самохвалова (отличного художника) все персонажи с характером, а которые крестьяне не пролетарии, так те с юмором нарисованы.

Следующие иллюстрации у меня в скучноватых сталинских изданиях (в трёхтомнике 1949 г. и в "Избранном" 1959 г.). Художник Ф.Константинов — узнаваемый ксилограф — но для "Истории одного города" отделался общими картинками, обличающими забитость народа перед приказчиками, нищету и плохую погоду.

А художник Д.Арсенин и в конце советского периода пошёл по пути обличений и выдал угнетённый народ.

А ведь даже Л.Правдин в 1949 году для провинциального (Молотов/Пермь) издания сделал интересную иллюстрацию. Всё те же мужики в сцене с приказчиком. Но контур у фигур немного карикатурный, а у Пушкина сцена не столько обличающая, сколько смешная — читатели могли бы оценить такую картинку на общем унылом фоне.

"Историю села Горюхина" всё же не Писарев или Чернышевский какой-нибудь писал. У Пушкина феерия, а если смех сквозь слёзы — то всё-таки смех. Подлинное содержание сатиры отразили другие художники. Это П.Бунин, который рисовал свои иллюстрации к "Истории села Горюхина" в советские 1970-е гг. и А.Аземша (это уже XXI век).

Первая и бо́льшая часть незаконченной "Истории" вообще не про крестьян, а про автора — это вовсе и не Пушкин, а опять Иван Петрович Белкин. Более подробно, чем в "Введении" от издателя "Повестей Белкина" даётся биография Ивана Петровича, описывается путь, который привёл его к созданию "Истории села Горюхина".

Вот Белкин приехал насовсем в свою вотчину:

цитата

Женщинам говорил я без церемонии: «Как ты постарела» — и мне отвечали с чувством: «Как вы-то, батюшка, подурнели». ...Побежали топить баню.

И тут привожу иллюстрацию В.Милашевского из "Повестей Белкина", где ей нет никакого соответствия. А в "Истории села Горюхина" есть, по крайней мере, Белкин и баня. А крестьянские женщины? И про них есть в "Истории": "Они столь целомудренны, сколь и прекрасны; на покушения дерзновенного отвечают сурово и выразительно".

Несколько уморительных рисунков добавил к этой части А.Аземша.

Белкин рассказывает о том, что его батюшка служил адъютантом у генерала Племянникова. Вот этот генерал:

Далее. Источником для "Истории села Горюхина" Белкину послужили старинные календари, где его прадед оставлял краткие записи:

цитата

4 мая. Снег. Тришка за грубость бит. 6 — корова бурая пала. Сенька за пьянство бит. 8 — погода ясная. 9 — дождь и снег. Тришка бит по погоде.

Прадед и корова, павшая 6 мая, околдовали художника Аземшу — он их рисовал, вместе и порознь, бесконечно.

После источников Белкин даёт все положенные для всеобщей истории обзоры: географии, этнографии и т.д.

Вот география. К востоку страна Горюхино примыкает к Бесовскому болоту (пастушка стерегла стадо свиней и забеременела — от беса, само собой). Художник Аземша откликнулся на это.

Вот обитатели. Тут художник Бунин решил горюхинских баб изобразить.

Вот культура и образование. Рисунок П.Бунина: грамотей Терентий.

цитата

Летописи упоминают о земском Терентии, жившем около 1767 году, умевшем писать не только правой, но и левою рукою. ...Неоднократно пострадав за свое искусство, услужливость и участие в разных замечательных происшествиях, он умер уже в глубокой старости, в то самое время как приучался писать правою ногою, ибо почерка обеих рук его были уже слишком известны.

Этот Терентий так понравился П.Бунину, что он развил эту тему за Пушкина (причём переработал рисунок через 25 лет). На рисунке некий чин в треуголке суёт Терентию кулак под нос.

Интересный, кстати, рисунок по персонажам. За плечом у неотёсанного екатерининского бригадира — молодой дворянин с умным лицом, новое поколение просвещённых чиновников, которые встретят в новом веке "дней александровых прекрасное начало".

И только теперь начинается собственно "История", но тут и обрывается. Жили горюхинцы вольной жизнью, пока обедневшие баре не вспомнили о них. П.Бунин рисует как на пьяных (по случаю праздника) пейзан свалился управляющий от помещика.

Ну и конец:

цитата

В три года Горюхино совершенно обнищало.

Именно этот итог педалировался советскими пушкинистами, а нарисовал его его только Аземша — художник эпохи победившего капитализма.

Сегодня — снова современные графические версии "Серебряного копытца" из сборников. Две художницы разных поколений. О.Ионайтис — известный иллюстратор старшего поколения. Книга с её рисунками издана "РОСМЭНОМ" в нескольких вариантах — у меня более-менее приличное издание 2010 года. С.Емельянова — начинающая художница (вроде бы, первая иллюстрированная книга). Книга с её рисунками издана в "Качелях" в этом (2019) году.

О.Ионайтис на Фантлабе представлена: https://fantlab.ru/art407. Сборник Бажова с её иллюстрациями на Фантлабе есть: https://fantlab.ru/edition125706.

С.Емельянова на Фантлабе не представлена, сборника Бажова с её иллюстрациями на Фантлабе пока нет (подал заявку).

О.Ионайтис мощно стартовала в 1994 году сборником литературных сказок Пройслера (https://fantlab.ru/edition37542). Издательство "Малыш", традиции ещё советские, высокий уровень поддерживался. Очень милые там у Ионайтис были игрушечные персонажи, казалось, что это новое современное направление. Но со временем персонажи всё больше в пупсиков превращались.

Вообще, стиль рисунков, которые будем сегодня смотреть, скорее, мультяшный. Причём у маститой художницы советской выучки — более мультяшный, чем у молодой художницы. Надо учитывать, что обложка у издательства "Качели" не даёт представления о внутренних иллюстрациях (козлик на обложке настраивает на диснеевских глуповатых персонажей, но внутри диснеевщины нет).

Ионайтис рисует игривую парочку — Мурёнку с козликом. Емельянова изображает уральский пейзаж, который является для неё родным (как сообщает издательство). И тот, и другой рисунок функции вводной иллюстрации выполняет (задаёт настрой). У Ионайтис — больше сказочный (фантастический) настрой, у Емельяновой — больше сказовый (этнографически-бытовой).

А дальше идёт очень подробное иллюстрирование у обеих художниц. Может этим объясняется, что выбор сцен — достаточно предсказуемый, по шаблону (который ещё в советское время стал затёртым). Но для сравнительного метода действия по шаблону — облегчение задачи.

Даю подряд почти все иллюстрации из обеих книг.

Странная попытка Ионайтис выдать этнографический этюд: молодки в праздничных региональных нарядах. Сомневаюсь, что это наряды русского населения горно-заводской области. Да даже если и так — нарочитость приёма разочаровывает. У Емельяновой пейзаж и этнография более органичны.

Портрет Дарёнки (её образ) меняется со временем. У сталинских художников она была очень серьёзна и не по годам печальна. Художницы нашего времени рисуют её маленькой потешной девчушкой. Но иногда она слишком мультяшной выходит — тут перебор у Ионайтис с шаблоном пупсика. У Емельяновой более прочувствованный образ Дарёнки получился.

У Ионайтис — типичный пейзаж, который можно встретить по всей деревянно-избовой России. У Емельяновой — пейзаж индивидуально-уральский. Я не думаю, что для сказов Бажова нужна этнографическая точность. Но в данном случае — это свидетельство кропотливой работы художницы (Емельяновой) над картинками к конкретному произведению.

Кокованя рассказывает Дарёнке о козлике Серебряное Копытце. Безликая обстановка у Ионайтис и выверенная этнография у Емельяновой. Продолжаем убеждаться, что сюита у Ионайтис — шаблонная, а у Емельяновой — привязанная конкретно к Бажову, продуманная именно для "Серебряного копытца".

У Бажова большой промежуток между вечерними рассказами о козлике и отправкой наших героев в лес. Емельянова этот промежуток заполнила. И не прогадала — показала себя настоящей художницей. Как ветерок листья золотой осени в избу завевает! Очень важно показывать такие возможности живописи в детской иллюстрации: дети очень внимательно рассматривают картинки (и немало тех, кто захочет понять: как же это сделано?).

Стандартные композиции у обеих художниц. Но у Емельяновой — совмещение сцен, как Мурёнку по заводу собачонки гнали, и как она в лесу на дерево запрыгнула, выражая нежелание возвращаться домой. А из леса (в правом нижнем углу) уже козлик выглядывает: поджидает гостей в своих владениях.

Чего-то решила Ионайтис и своё мастерство показать: вид сверху. Кошка вблизи. Кошка хороша.

У Ионайтис — привычная сцена: Дарёнка открывает дверь балагана и высматривает козлика. У Емельяновой — совмещение сна и яви, когда Дарёнка ещё сомневалась, может приснился ей козлик. Козлик присутствует в облачке дрёмы.

Типовая сцена у обеих художниц. У Ионайтис посказочнее получилось.

Ионайтис по-достоинству оценила вклад Мурёнки в благосостояние близких ей людей: кошка с хитринкой поглядывает на полшапки самоцветов. А вот про Емельянову надо сказать, что у нее Мурёнка на вторых ролях осталась. Можно понять такое решение: с котиками у нас в детских книжках перебор.

В книжке, изданной "Качелями", есть игра-квест. Меня всё ещё потрясают в нормальных книгах какие-то интерактивные элементы. С точки зрения иллюстрирования, у Емельяновой получился очень красивый разворот с пейзажем.

Подведу итоги.

Как мне кажется, у издательств типа "РОСМЭНа", которые укрепились на рынке массовой литературы — штатные художники. Но со временем эти художники, заваленные заказами, сами начинают шаблонно мыслить, рисуют по однажды согласованному трафарету.

У "Качелей" пока иной подход: они ищут "незанятых" (ну, видимо, и не таких дорогих) художников. Правда, иногда покупают иностранных иллюстраторов (не очень оправданно, как кажется), а среди наших встречаются халтурщики (https://fantlab.ru/blogarticle60449), но вот с Емельяновой тактика издательства себя оправдала. Открыли нового своеобразного иллюстратора. Художница с талантом и ответственностью, техника незатасканная (темпера).

И в бажовиану достойный вклад получился.

Сборники русских литературных сказок (не народных) — такую подборку частенько издавали и издают. И почти всегда есть в подборке сказы Бажова. "Серебряное копытце" нашёл в двух сборниках: один советских времён и один современный.

Советский сборник русских литературных сказок на английском языке (специализированное издательство "Радуга"). Название — "Двенадцать месяцев" — по сказке С.Маршака. У меня издание 1991 года (второе издание, первое было в 1984 году). Художник — Ф.Лемкуль.

Сборника на Фантлабе нет. Художник, конечно, представлен: https://fantlab.ru/art2738.

Лемкуль — художник, который на меня в детстве произвёл неизгладимое впечатление. Это график первого полностью советского поколения (1914 года рождения). Он был известен уже до войны. В 1940-х активно публиковался в "Мурзилке", т.е. входил в "золотой пул" детских художников. Рисовал в реалистичной сталинской манере, трудноотличимой от манеры других художников. С приходом "новой волны" в конце 1950-х гг. Лемкуль стал меняться — и смог выработать свою собственную оригинальную манеру в очень зрелом возрасте (ближе к 50-летию). В этом Лемкуль похож на Бажова, который издал свои оригинальные сказы в 60 лет.

Всего три картинки у Лемкуля. Узнаваемые забавные человеческие фигуры, условные козлик и кошка... Сразу приподнятое настроение возникает — это у Лемкуля не зависит от того, что он иллюстрирует. Жалко, что ему не давали дедушку Ленина рисовать...

Необычно здесь (помимо необычных фигурок) то, что Лемкуль пытается осмыслить "завод", в котором живут герои. Лемкуль рисует фабричные корпуса архитектуры начала XX века (этакий "промышленный модерн"). К горно-заводской действительности середины XIX века это отношения не имеет, но новую реальность создаёт.

Красиво. Но вообще-то без вдохновения Лемкуль этот сборник проиллюстрировал. "Серебряное копытце" — не исключение.

Второй сборник русских литературных сказок — современный, гордость новой "Детской литературы", которая смогла-таки выйти за рамки "Школьной библиотеки" на прозрачной бумаге. Несколько вариантов цвета обложки книги под названием "Наши сказки". На обложке — кошка Мурёнка!

У меня — обложка жёлтого цвета 2010 года издания (потом были ещё допечатки).

Книги на Фантлабе нет. Художник Л.Непомнящий представлен: https://fantlab.ru/art2306.

Л.Непомнящий — тоже необычный художник, который не закостенел с возрастом. В 1970-е и 1980-е гг. добротная и изящная графика ("Три мушкетёра"!). А в 1991 году (художнику уже 50 лет) — буйные рисунки к книжке Сапгира "Чуридило" (была переиздана и раскуплена в наши дни:https://www.labirint.ru/books/494538/). Потом исчезновение, а через двадцать лет — вот этот иллюстрированный сборник.

От буйства художник отошёл, рисунки — нормальные, не феерические. Для истории сохраняю (дословно) отзыв одной из мамочек с "Лабиринта" об иллюстрациях из этого сборника.

цитата

Придя на пункт выдачи и полистав книгу, её НЕ ВЗЯЛА. Что это за голые жопки поросят. Причём не к одной сказке. Такая-то не здоровая сексуальность. Именно не здоровая...

Уважаемые родители! Да, содержание достойное и цена вроде неплохая , но давайте не будем травмировать психику детей. В художнике разочеровалась

Проверил: в "Серебряном копытце" жопок нет. Придётся смотреть то, что есть.

Видно, как художник пытается сломать стереотипы, хотя бы тем, что в первой сцене Кокованя сидит (у всех до единого художников он стоит), а во второй — лежит (у всех до единого художников он за столом сидит).

Показаны все стадии знакомства козлика с Дарёнкой, оказавшейся одной в зимнем лесу.

А, вот где Непомнящему пригодился опыт красочного буйноцветья!

Как так получилось, что Серебряное копытце и Мурёнка, летящие среди звёзд, стали общим местом? Но этот полёт один из самых красивых. Видно, что с интересом Непомнящий к "Серебряному копытцу" подошёл.

Эти две разные сюиты — Лемкуля и Непомнящего — общего имеют большую степень оригинальности. Иллюстрации не банальные, выбивающиеся из общего ряда. Пусть даже Лемкуль автоматически воспроизвёл однажды найденную технику, а Непомнящему пришлось проявить большую изобретательность, чтобы придать реалистическим иллюстрациям оттенок романтизма.

Реализм из иллюстраций к Бажову никогда не уходил. Два образца этого стиля для "Серебряного копытца": сегодняшний и позднесоветский. Один вариант иллюстраций — очень краткий, другой — максимально подробный. Что у них общего? Они вневременные — никаких привязок к эпохе, к тогдашним/современным исканиям.

Первая книжка — современная из старинной серии "Книга за книгой". Издательство, соответственно, "Детская литература" (2010). Художник — В.Бастрыкин. Это краткий вариант иллюстрирования.

Художник представлен на Фантлабе: https://fantlab.ru/art5657. Книжка в базе имеется https://fantlab.ru/edition125381.

Предлагаю посмотреть сначала этот краткий современный вариант. Ничего нового не ждал, но вдруг обнаружил, что пейзажи у художника достоверные, при этом он золотой осени не рисует, а рисует грязь в заводском посёлке. Это правдивая информация: почвы и климат Среднего Урала таковы, что распутицы не бывает (это которая наступление моторизованных армий останавливает), но грязь на немощёных улицах — постоянно, кроме зимы.

Хорошо, что зима по полгода. А зиму художник любит.

Другая книжка — позднесоветских времён. Художник А.Плаксин. Издано "Радугой" в 1992 году, но это первое издание на русском языке, до этого — в 1990 году — книжка (в соответствии с профилем издательства) выходила с этими же иллюстрациями на иностранных языках (мне встретились в Интернете упоминания об английском языке и одном из языков Индии). Это максимально подробный вариант иллюстрирования: 32 страницы большого формата для одного "Серебряного копытца" — это рекорд.

Художник представлен на Фантлабе: https://fantlab.ru/art1031. Книжка на Фантлабе:https://fantlab.ru/edition257662.

Посмотрим этот позднесоветский обширный вариант. Все иллюстрации показывать не буду. Парадокс: картинок много, но на пользу книге это не пошло. И не потому, что картинки пресные, а потому, что баланс нарушен. В этой книжке нарисованные подробности превращаются в многословие и, в общем-то, в пустословие.

Вот с самого начала: четыре иллюстрации про то, как Кокованя Дарёнку из чужой семьи забирает. При том, что картинки симпатичные — на природу можно полюбоваться, да и многие художники этому начальному эпизоду три иллюстрации посвящали. Но здесь А.Плаксину трёх было мало, требовалось для того, чтобы место занять ещё хотя бы одну картинку втиснуть. И вот он рисует Дарёнку с кошкой перед окном, а на улице на подоконнике — воробьи. Как это понимать? Повествование этой картинкой явно разорвано.

Далее — поход в лес. Вроде бы нормально: всё как у других художников. Прекрасно конфликт Мурёнки с собачонками изображён. Ворона на плетне лишняя — но я к воронам неравнодушен, одобряю!

Но дальше надо опять занять место, и А.Плаксин рисует жизнь Коковани, Дарёнки и кошки в лесу. Это лишнее для темпа сказа.

Уж если подробно всё отрисовывать, можно было бы все стадии знакомства Дарёнки с козликом проиллюстрировать. Темп бы это так и так нарушило бы, но хотя бы упорядочилась последовательность событий. Но эту цепочку А.Плаксин рисует как у других художников, которые были ограничены в количестве иллюстраций. При этом много деталей, которые вроде бы должны быть интересны: где в балагане мышки живут, как печь сложена, как печная труба горшком прикрыта...

Ну, сцена ночного выбивания самоцветов присутствует традиционная.

Вот такие стандартные средние издания. Средние — это нормальные, поддерживающие необходимый уровень.