Новинка от издательства "АСТ" к срочно придуманному юбилею — 225-летию Пушкина (сам-то юбилей в начале июня — по новому стилю — незаметно прошёл). "Повести Белкина", новые иллюстрации современного художника А.Дудина.

Я вот разглядел концептуальную форму этих иллюстраций. У Дудина получилось совместить пушкинские повести с немного наивной живописью русской натуральной школы.

А.Дудин — художник добротной советской школы. Иллюстрации — реалистические.

Но в этой книге фигуры на иллюстрациях слишком статичные, а цвета сочные, но как будто потёртые — и получается что-то не совсем традиционное. Когда такие иллюстрации соотносятся с пушкинским временем, вдруг бросается в глаза сходство с нашим известным живописцем П.Федотовым ("Сватовство майора", "Завтрак аристократа" и проч.).

Ну, вообще-то, федотовское творчество — не совсем пушкинское время, а конец 1840-х гг. Когда писались "Повести Белкина" царил Брюллов с его классицизмом ("Гибель Помпеи"). Но пушкинские повести время опередили — русская жанровая (бытовая) живопись просто припозднилась. А по духу "Повести Белкина" и федотовские полотна очень близки.

Аккуратно сделанный макет: шмуцтитулы, цветные страничные и на разворот иллюстрации (минимум две на каждую повесть).

Плотные кряжистые фигуры рассказчика и Сильвио, совсем не утончённые. У Федотова такие же. Пушкин, конечно, осиные талии любил (да и и Брюллов в своей "Всаднице"). Но то было время романтизма, а в натуральной федотовской школе худоба — признак нездоровья.

Персонажи и на лоне природы не могут расположиться попросторнее, даже во время дуэли. Они (на картинах Федотова) привыкли к тесным помещениям.

Скупое свечное освещение, театральные позы — так, наверное, современники и представляли себе Машу из "Метели".

А вот когда персонажи немногочисленны, они и на природе хорошо смотрятся в своей камерности.

Немного неестественные выражения лиц у гостей на серебряной свадьбе у русского немца Шульца. Персонажи на одно лицо (старая школа осваивает компьютерную технику).

Но зато какие интересные гости у самого Адрияна. Как живые!

Полезно, конечно было отечественным иллюстраторам "Гробовщика" ознакомиться с американскими образцами оживших мертвецов. Но не Федотов, конечно: не было таких тем в натуральной школе.

Повесть, самая близкая к натуральной школе. Да и самая любимая русскими иллюстраторами.

Уютные иллюстрации, композиция и ракурсы избранных сцен постоянно повторяются от художника к художнику.

А весь запал натуральной школы про лишнего человека — Самсона Вырина — художник опустил.

Слишком эротичное начало для русской натуральной школы (если продолжать приписывать художнику намерение стилизации под Федотова).

Прекрасные сцены на природе. Цвета свежие, светлые. Но это уже традиции советского иллюстрирования.

Дудин возвращается к камерным сценам. Хотел было придраться, что в пушкинские времена голые ноги у мужчин из-под халатов не торчали. Но просмотрел ещё раз картины Федотова — кое-где торчали.

Последнее по времени иллюстрированное издание "Бориса Годунова" — это книга в массовой серии "Классная библиотека" (2023). Иллюстрации в серии — чёрно-белые, их немного. Как правило, рисуют современные молодые художники. Заказы текущие, шедевры не ожидаются (но не исключаются). Рисунки интересны тем, что дают представление о среднем уровне современной иллюстрации.

"Бориса Годунова" проиллюстрировала художница М.Садердинова.

Техника у художницы приличная. Концепция — типичная: царь Борис прячется по углам от кровавых мальчиков.

Сюжетные иллюстрации повествовательные, даются общим планом.

Интерес представляют портреты персонажей. Вот Марина Мнишек — змея подколодная. А портрета Самозванца нет.

Вот необычный юродивый — наш современник, хипстер.

На этом обзор иллюстраций к "Борису Годунову" заканчиваю за исчерпанием материала. Много говорится о современности трагедии, но (вернёмся к началу) это современность давней истории, а не пушкинского произведения.

В 2007 году издательством "Пан-пресс" был выпущен комплект из трёх книг Пушкина в футляре. Отечественное книгоиздательство тогда нащупывало баланс для дорогих ("подарочных") книг между китчем и благородной простотой. Трёхтомник "Пан-пресса" — яркий представитель этих поисков: бархатные накладки на переплёты, золотой обрез, ослепительная меловая бумага — но иллюстрации хорошего уровня и высокого качества воспроизведения. Цыганщина перевешивала совсем немного (с появлением новых экспериментов всё терпимее отношусь к этому комплекту).

Локомотивом комплекта выбрана "Русалка" с дореволюционными силуэтами Изенберга (см.). Прицепом идут "Руслан и Людмила" и "Борис Годунов" с современными иллюстрациями А.Томилина, также выполненными в технике силуэта для придания единства всему комплекту.

Макет предусматривает оформление страниц. Рамочки имеют смысловое наполнение. Но редактор это не учитывал — на первой странице в сцене, которая происходит в Москве, когда бояре обсуждают призвание Бориса на царство, помещена рамочка с польским одноглавым орлом и силуэтом европейского города (притом, что имеется отдельная рамочка с московскими мотивами).

Остальные рамочки, циклично повторяющиеся на страницах, с сюжетом "Бориса Годунова" связаны слабо.

Иллюстрации больше дизайнерские — о какой-то глубинной содержательной концепции речи не идёт. Целенаправленное подражание силуэтам Изенберга. Но чуть погрубее, конечно.

Золотой фон, который должен был стать признаком китча, удачно использован художником для создания двухцветных силуэтов: золотом даются тени-призраки.

Силуэт диктует свои правила композиции: смерть Бориса даётся в горизонтальной развёрстке.

Есть всё-таки очарование в технике силуэта. Томилин освоил эту технику на достаточно хорошем уровне.

Сцена у фонтана с Мариной Мнишек. Фонтан — пенноструйный.

В 1993 году была опубликована не только последняя советская сюита к "Борису Годунову" художника Минаева, но и первая анти-советская (по эстетике) сюита художника Насибулина. Изящный малоформатный томик.

Художник Э.Насибулин — известный график. Его иллюстрации традиционно мало связаны с сюжетом — там общее впечатление, много символики, кошмаров и эротизма. Из-за повторяемости образов, вне зависимости от объекта иллюстрирования, Насибулин довольно однообразен. Но его "Борис Годунов" был смел и свеж.

Рисунков очень много, показываю не все.

Хулиганские рисунки: страшное русское веселье.

Кажется, что стиль художника — высококачественное уличное граффити. Рисункам в книге тесно, они расположены блоками, перетекают один в другой — им нужны длинные бетонные заборы. В этом, конечно, есть своеобразная прелесть. Вот первый блок: творческий процесс Пушкина:

Монархического пиетета Насибулин перед Борисом Годуновым не испытывает.

Муки совести царя изображает страстно.

Семейные сцены — прохладные и провокационные. Вот Борис с наследником Фёдором.

Гришка Отрепьев у художника омерзителен. Дух свободы Девяностых чувствуется: когда ещё фалос вместо человеческого лица можно было опубликовать.

Гришка дик и космат.

Вот он пересекает границу во главе наёмного войска. Пристально вглядывается вдаль. Дикость становится притягательной.

Пушкин с интересом всматривается в мечты чистенькой полячки.

Вот такая пара восходит на русский престол.

Все у Насибулина немытые: и бояре...

...и народ.

Сложно выявить концепцию Насибулина, можно просто полюбоваться виртуозной графикой. Заключительный блок иллюстраций.

Сегодня — иллюстрации к пушкинскому "Борису Годунову" художника В.Минаева.

Книга издательства "Художественная литература" готовилась долго: в набор была сдана ещё при СССР — 12.02.1990, а подписана в печать только через два года — 05.03.1992, на титуле и вовсе стоит 1993 год. Рисунки, соответственно, делались (по крайней мере, заканчивались) в бурные, но ещё травоядные годы Перестройки. Всем хотелось выразить что-то новое, но пока ещё вполне советское.

В.Минаев — титулованный советский художник, у которого были явные успехи в книжной иллюстрации (в наши дни "Речь", например, переиздала его сюиту к "Братьям Карамазовым").

В послесловии известного искусствоведа М.Чегодаевой высказывается неудовлетворённость иллюстрациями Фаворского и Кибрика к "Борису Годунову" за их величавое спокойствие и декоративность, что явилось, якобы, следствием оперного восприятия. Минаевские иллюстрации подобной традиции противопоставляются.

Развёрнутая суперобложка книги: Пимен и царь Борис — негативы фотографий.

Главные герои трагедии: Борис правит, Пимен ведёт бесстрастную летопись.

Борис у художника — тип очень слабый, измученный муками совести.

С детьми очень ласков, обретает с ними душевное спокойствие.

Народа боится.

Умирает, запрокинув голову.

Перестроечное время: царя Николая II уже пожалели, надо и Бориса рефлексирующим интеллигентом выставить. Впрочем, может быть, это и была задумка Пушкина: интриган отдаёт приказ об убийстве ребёнка, занимает вместо него трон, а потом все беды государства объясняет небесной карой, которая лично на него обрушилась.

Интересно подаёт художник и образы бояр-смутьянов. Вот Воротынский и Шуйский. Вялые, анемичные. Стройные, бородки куцые: тоже советская интеллигенция.

Борис на переднем плане угрожает Шуйскому, но сам зажат и забит. Понятно, Шуйский его не боится. С состраданием смотрит на Бориса (думает, небось: "Деваться некуда, приходится трон другому передавать".

Самозванец тих и спокоен, столь же, сколь и другие персонажи. Вот, подумал маленько и решил царём стать.

Марина Мнишек — сонная страдалица. И не хочется, а надо на московский престол тащиться.

Если и есть кто буйный в этой сюите, так это народ.

Интересная нота появляется: шутовской карнавал, веселье на площади по случаю того, что уломали Бориса править. Победившая уличная демократия (термин времён Перестройки).

А что после? Озлобление да удивление.