В том же 1976 году, когда в "Советской России" впервые вышел "Золотой ключик" с иллюстрациями А.Кокорина (см.), конкуренты из "Малыша" выпустили книжку про Буратино с иллюстрациями М.Скобелева. Скобелев часто работал в соавторстве с А.Елисеевым. Но Буратино они рисовали по отдельности — Елисеев свою сиюту к "Золотому ключику" создал уже в XXI веке, через сорок лет после Скобелева. Посмотрим обе сюиты вместе. Для меня художники навсегда остались дополняющими друг друга.

У меня не первые издания: Скобелев в издании 1982 года, а Елисеев — 2018 года (чего-то вот оказалось издание от "Лабиринта").

Уделим внимание макету Скобелева — в советское время выход его книги был заметным событием.

1) Первое издание 1976 г. было с красной обложкой, издание 1982 г. — с синей. Помимо цвета, есть небольшие различия и в рисунке на обложке. Но общая композиция сохранена.

2) Внутри книг рисунки тоже разнятся, но, как и на обложке, в частностях. Вот авантитул — Скобелев на нём марионетку разместил, очерчивая главную тему сказки. Но интересно, что в 1976 году это был паяц, петрушка без роду и племени, а в 1982 году — вполне себе венецианская дама из настоящей итальянской комедии. Жалко, что художник Карабаса на Гальдони не заменил.

3) Титульный разворот — сразу бросается в глаза — несколько разнится. В целом, все изменения подобного рода. В дальнейшем только один раз на них остановлюсь, а все рисунки буду приводить по первому изданию 1976 года.

4) Но вот форзац остался единым для обоих изданий Скобелева.

А сюита Елисеева первый раз была опубликована, по-видимому, в 2008 году прекрасным тогдашним издательством "Дрофа-Плюс".

Было ещё качественное издание 2014 года от "Нигмы".

Владимирский, характеризуя иллюстрации Скобелева к "Золотому ключику", писал, сто они полны динамизма, исполнены озорным штрихом, и Буратино очень озорной, весёлый и неунывающий.

Скобелев — мастер комического рисунка, карикатуры ему тоже удавались. Елисеев не зря был соавтором Скобелева — он тоже художник весёлый, пытается быть озорным. Но юмор у Елисеева мягче, техника рисунка более тщательная (это не означает, что Скобелев худший рисовальщик, скорее, наоборот). Посмотрим выбранные фрагменты в парах от двух художников.

1) Горький пьяница Джузеппе у обоих художников-юмористов совсем даже не горький.

2) Но разница в темпераменте художников заметна в сцене драки Джузеппе и Карло. У Скобелева друзья бьются насмерть как бойцовские петухи, а у Елисеева просто петушатся.

1) Неодетый Буратино. Сцена, когда его хватает на улице "огромный полицейский с закрученными усами и в треугольной шляпе". Пример, в каком направлении двигались поправки Скобелева в его рисунках. Сравнение в духе "найди 10 отличий", но здесь самое значительное — изменение эмоций Буратино. Первоначально он был удручён, но в позднейшем варианте у него опять на лице — широкая озорная улыбка. Не унывает Буратино у Скобелева ни при каких изменениях.

Что касается анатомии Буратино у Скобелева: корпус у куклы цилиндрический, бревно осталось необработанным. Но в дальнейшем (когда Буратино обзаведётся одеждой), эта цилиндричность пропадёт, фигура под одеждой будет человеческой.

2) Ну а в продолжение сцены с огромным полицейским — пример разницы между трактовками двух бывших соавторов. У Скобелева зверский полицейский жёстко прессует Папу Карло. У Елисеева — вполне мирное общение. Папа Карло с неизменной улыбкой — но все уже привыкли, что у Елисеева положительные персонажи блаженные.

Насчёт Буратино — видно, что фигурка у него вырублена по образцу человеческого тела.

3) Одежонка Буратино: полосатый колпак. Несмотря на то, что внешность у Буратино разнится, общее восприятие таково, что Буратино стал типовым персонажем. Отличия не бросаются в глаза, не создают оригинального образа.

1) Но если Буратино вышел в тираж, то можно придумать оригинального Карабаса. Здесь обоим художникам-юмористам есть что предложить. Любопытно, что у обоих Карабас в первый раз предстаёт, высунувшись из-за кулис.

2) Карабас больше не отвратительное чудовище, а потешный шут.

3) Ну совсем не страшно.

Очень странно, что главные персонажи часто одинаковые, а звери у каждого художника — свои (это и в народных сказках, и в баснях). Понятно, что на котиков можно любоваться бесконечно. Но и лисички тоже каждая с изюминкой.

1) Любимую сцену с лесными докторами не могу пропустить. Толстой сделал для нашего народа врачей главными схоластами (строго говоря, врач только один — доктор Сова, Жаба — фельдшерица, а Богомол — народный знахарь).

2) Собственно Мальвина. Оба художника относятся к ней сочувственно. Вот сцена с безобразным поведением Буратино за столом. Мальвина ведёт себя очень сдержанно.

3) Елисеев дополнительно рисует сцены, которые давненько не встречались в иллюстрациях к "Золотому ключику": заключение Буратино в чулан и чтение стихов влюблённым Пьеро. Мальвина по-прежнему изображается как адекватный человек. Выветривается из книги мальвинофобия автора.

4) Опять же любимая сцена: Мальвине в виде зеркала притаскивают живого карпа. У Елисеева смешно — ему удалось нарисовать утреннюю со сна женщину, критически себя оглядывающую.

Оба художника, кстати, не забыли подчеркнуть, что Мальвина для бегства сменила воздушный свой наряд на дорожное платье.

1) Картины — по замыслу Толстого — обнищания народа в капиталистическом раю. Обязательно к изображению советскими художниками.

2) Смешная сцена, где Карабас умоляет расслабленного градоначальника о военной поддержке.

Видно, что быстрые штрихи Скобелева ничуть не хуже дотошного орнаментализма Елисеева. Вот почему, работая на пару, они друг друга уравновешивали: кого дополняли, а кого и сокращает.

Ну а в сценах экспрессии Скобелев непревзойдён.

Большая философская концовка у Скобелева и привычная — ожидаемая по тексту — у Елисеева.

Ошеломляющий эпизод — Мюнхаузен вытаскивает себя (вместе с конём) из болота за волосы. В детстве очень хотелось понять, почему это невозможно. Объяснение непростое. В одной из книг Перельмана ("Занимательная физика"?) мне в начальной школе попадался ответ с формулами, с рисунками векторов... Ничего не понял. Шок от невозможности понять научные объяснения был силён — думаю, в мозгу тогда заблокировалась область, отвечающая за точные науки (не оставив выбора на будущее). За что я Мюнхаузену и Перельману признателен.

Как мне кажется, вытягивание себя за волосы — последнее достойное приключение Мюнхаузена, которое выдерживает линию невозможных технических решений. А эта линия, видимо, и обеспечила успех. В книге остаётся ещё чуть ли не половина эпизодов, но они уже являются простым плагиатом из сказок. Сказки люблю, но не в исполнении Мюнхаузена. Поэтому сегодня просто прощаюсь с художниками. Славненько они все этот эпизод рисуют.

1) Доре. 1862. Классицизм и гравюризм.

2) Тандем Скобелев-Елисеев в 1971 году с мягким юмором, а в 2014 году — один Елисеев с юмором утробным.

3) Майофис. 1981-1988. Грациозность и утончённость.

4) Самойлов. 1993. Холодность и строгость.

5) Гальдяев. 2008. Лёгкость и прозрачность.

6) Устинов. 2014.Реализм и добродушие.

7) Фёдоров. 2018. Переменчивость и восприимчивость.

8) Акатьева. 2013. Нео-конструктивизм.

а) Сложенная страница:

б) Разложенная страница.

9) Воронцов. 1994. Задор и буффонада.

10) Белякова. 1992. Романтизм и небрежность.

11) Двоскина. 2015. Ненависть и презрение.

Мюнхаузен верхом на ядре — визитная карточка персонажа.

В основном-то художники изображают просто Мюнхаузена на просто пушечном ядре. Без всяких пояснений, в лучшем случае на фоне мельтешащих в воздухе ядер — Алимов...

...Гальдяев,

...Филоненко.

А история-то увлекательная.

1) С самого начала эпизод показан Елисеевым в сюите 2014 года. Русская армия осаждает турецкую крепость. Командующий желает знать, сколько у осаждённых пушек. Мюнхаузен вызывается произвести разведку.

Он поджидает момент, когда из нашей пушки вылетит ядро, вскакивает на него, сверху высматривает всё, что нужно и возвращается с ценными сведениями на встречном ядре, которое из турецкой пушки неслось в наше расположение. Здравое технико-организационное решение.

На картинке 1971 года тандем Скобелев-Елисеев нарисовал только впечатляющее возращение героя.

2) В сжатом виде эпизод изложен у Можаевой.

3) У Мюнхаузена был ещё один полёт из пушки, когда он в стволе заснул, и им выстрелили. Для уяснения техники художника пойдёт и второй эпизод. Как у иностранца Роналда...

...и промелькнувшего в Перестройку художника Самойлова.

4) Ага, у Устинова технические подробности полёта хорошо отражены. Заскочить сразу на ядро — это, конечно, нереализуемая идея. Надо ядро подкараулить и схватить его руками (в перчатках!).

Потом уже удобно на ядре расположиться, чтобы всё спокойненько осмотреть.

А обратно — встречное ядро опять по-вратарски руками перехватить.

5) Понятно, что Устинов не смог обойтись без роскошной панорамы, открывающейся сверху. Какой-никакой пейзажик был задан и на рисунке Доре из первой сюиты...

...наш современник Фёдоров тоже не забыл полюбоваться на землю с высоты ядриного полёта.

6) Майофис увлечён самим столкновением пушечных держав. Мюнхаузен — маленький человечек.

7) Ну а что ж наши неформалы? Видно, что у перспективной художницы Беляковой в 1992 году еще не устоявшаяся манера. Атмосферный рисунок на весь лист со сложной композицией и вымученная эмблема на иллюстрации в тексте.

13) Двоскина продолжает принижать Мюнхаузена. Не летит он у неё. Скачет с ядром между ног.

14) Дядя Коля Воронцов провёл серьёзные изыскания...

...протянул ниточку в наши дни.

Военные подвиги Мюнхаузена занимают незначительный объём от всех его приключений. И собственно подвигов-то на войне чуть-чуть (если не считать пчеловодства в плену и т.п.). Но про три военных подвига знают все-все-все. Первый подвиг — история про разрубленного коня.

Познавательный характер эпизода наличиствует: приходится задумываться о физических и биологических принципах, которые делают невозможной версию, озвученную Мюнхаузеном. Скептицизм века Просвещения — вот как он в наш детский разум проникал. Сильно отстанут в развитии те детишки, кому современные мамочки "Приключения Мюнхаузена" в раннем детстве не прочитают.

1) Мюнхаузен в горячке боя не заметил, как его коня перерубили поперёк на две половины. Конь тоже этого не заметил.

Мюнхаузен несётся в атаку на полконе. Нечастый выбор фрагмента для иллюстрации осуществили Можаева...

...и Алимов.

2) Неладное Мюнхаузен заподозрил только на водопое. Эталонная для будущих художников иллюстрация Доре.

Вторую (заднюю) половину коня поймали и срастили. У Доре внутренности коня показаны с натуралистичной чёткостью.

3) Водопой передней половины — стандартная тема для выбора рисунка к этому эпизоду. Скобелев и Елисеев, а потом и один Скобелев юмористически рисовали только пьющего и не могущего напиться коня.

4) Иностранный Ronald Searle с неожиданного ракурса высмотрел водопитие. Соединил карикатурность с натуралистичностью.

5) Пол-коняшки пьёт на рисунках Бритвина...

...и Гальдяева.

6) Устинов даёт масштабное полотно водопоя.

Но не забывает Устинов и про починку коня: две половины коня сшили прутьями лавра.

7) Майофис в разных сюитах советского периода (1981, 1988) отрабатывал с небольшими вариациями две темы: 1) пол-коня пьёт воду и 2) Мюнхаузен в беседке на коне.

Лавр, которым сшивали коня, прижился и разросся — мичуринско-лысенковская мечта, оставшаяся в этом эпизоде в тени темы водопоя.

Только в сюите 2015 года Майофис смог оторваться от этой темы. Новые рисунки.

Во-первых, это пол-коня, идущего рысью.

Во-вторых, это интерес к задней половине, обретшей свободу (заднюю половину поймали на лугу, где она решила попастись).

8) Фёдоров, стилизуясь под наив, даёт масштабные картины водопоя и скромные размеры беседки.

9) Филоненко вообще опускает эпизод водопоя. Передняя половина коня у него воюет, а задняя вкушает мирные утехи.

10) Белякова проявляет своеобразное чувство юмора "для своих". В 1980-х гг. в нашей иллюстрации начал встречаться приём (его сам Калиновский использовал), когда фигура разрезалась гранью страницы: зад на чётной полосе, переворачиваешь страницу — а там продолжение (передняя часть). Ну вот художница на законном основании разбросала на развороте половинки коня.

11) Акатьева тоже оказалась под впечатлением — сделала единственную в книге концовочку. Что-то глубокомысленно-символическое: Мюнхаузен за шахматами, а задняя часть коня с доски сбежала.

Но художница и трансформер сделала, посвящённый эпизоду с пол-конём.

а) Сложенная страница:

б) Разложенная страница.

12) У Двоскиной заботы связаны с проектированием низкобюджетного театрального реквизита для этого эпизода. Производственный роман вместо комедии положений.

13) Комиксово-карикатурная манера Воронцова вновь беспроигрышна: при стандартной теме и композиции рисунка привлечение внимания обеспечено.

Помимо любопытных научно-фантастических идей и патентоспособных намёков, есть в "Приключениях Мюнхаузена" простенькие выдумки. Сущность там в детской гиперболизации: Мюнхаузен переносит лошадей под мышками, голыми руками выбрасывает в море пушки, сваливает в кучи кареты и поджигает их и т.п.

Такое детское бахвальство не очень увлекательно.

Но есть эпизод укрощения коня. Гиперболизации тут чуть-чуть: конь гарцует на столе, заставленном сервизом, и не разбивает ни одного блюдца. Этот эпизод выглядит милым и правдоподобным. Почти все художники отдали дань этому эпизоду.

Необузданный конь, которого обуздывает Мюнхаузен.

Карикатурно у Елисеева.

Невероятно (стоя ногами на спине) и грациозно у Майофиса.

Вполне реалистично у Устинова, который посвятил этому небольшому фрагменту большое число иллюстраций.

Апофеоз. Мюнхаузен, демонстрируя идеальное послушание укрощённого коня, через окно заскакивает в залу, где дамы пьют чай, — и прямо на стол, уставленный посудой.

1) Одни художники восхищены самим фактом гарцевания коня на столе среди посуды.

а) Майофис, конечно, любуется грациозным хрупким бароном на огромном коне.

В самой поздней версии сюиты Мюнхаузен приобрёл карикатурные черты, конь превратился в битюга. Подвиг барона — лишь отражение на поверхности фарфорового чайника.

б) У Беляковой романтически — копыта вторгаются в томную атмосферу чаепития долгим летним вечером.

в) Скупой на рисунки Самойлов дал аскетичный рисунок парящего над столиком Мюнхаузена.

2) Других художников интересует реакция дам на коня, который внезапно оказался у них на столе. Сам-то Мюнхаузен пишет, что вольтижировка на столе вызвала горячие симпатии дам. Не все художники верят в это.

а) Особенно скептичен Доре: дамы явно недовольны.

б) У Филоненко дамы вздрогнули от неожиданности. Конь только приземляется на стол.

в) В 1971 году "Мюнхаузена" иллюстрировал тандем Скобелев-Елисеев, а в 2014 году — один Елисеев. Испуг дам в раннем варианте. Но это потому, что стол маленький. В позднем варианте Елисеев рисует длинный стол — и эмоции меняются в зависимости от близости потного коня: от испуга до восторга.

г) Майофис в раннем варианте сюиты показывал нам дам. Дамы сдержано удивлены (или по жизни эмоционально туповатые).

д) У Фёдорова — сконфуженные деревенские бабищи.

е) Разные эмоции на рисунке Бритвина.

ж) Изумление, переходящее в восторг у Алимова.

з) А вот Устинов горячо поддерживает Мюнхаузена: дамы в восторге. Дело в том, что эти дамы лошадей не боятся (печеньками вон угощают). Не надо осовременивать дам.

к) У Акатьевой, наконец, появилась возможность продемонстрировать страницу-раскладушку.

Сложенная страница:

Разложенная страница. Конь таки залез копытом в чашку. Но это потому, что всадник запутался в распущенных женских париках. Мюнхаузен сам испуган: в париках много мелкой живности (это ещё насекомых не видно). И даже мужские усы торчат (и не одна пара) — сами-то бедняги, поди, не смогли выпутаться, да так и померли в парике любимой (хорошо хоть духи тогда сильные были).

е) Белякова сняла все противоречия — по столу у ней бродит ма-а-аленькая лошадка.

л) Двоскина с позиций современного феминизма осуждает поступок барона: женщина не может быть в восторге от бродящей по столу лошади. Барон — дурак.

3) Третьи художники... Ну, это Дядя Коля Воронцов.

Мюнхаузену подарили укрощённого им коня, и они вместе, наконец, ускакали на войну.