Продолжаем смотреть иллюстрации к "Моцарту и Сальери". Есть парочка изданий, которые претендуют на статус эстетских.

Вот эти две книги: вышедшие несколько лет назад "Маленькие трагедии" в серии "Сценография в книге" и концептуальное издание "Моцарта и Сальери" в серии "Пушкинская премьера".

Сложно-компонованная книга в иллюстрациях М.Фёдорова. С этой книгой мы уже встречались, рассматривая "Скупого рыцаря" (см.).

Развязываем волосатый шпагат, открываем книжный блок.

Шмуцтитул к "Моцарту и Сальери". На левой стороне — Моцарт перед фортепьяно с бокалом, вроде бы полным.

Раскрываем сложенный лист — получаем панораму. Сальери предостерегающе поднимает руку. Ага, значит Моцарт уже отпил: "Постой, постой!... Ты выпил!... Без меня?".

Тень от Сальери образует Чёрного человека в венецианской маске. Трактовка, известная нам по фильму М.Формана. Но в том фильме Сальери, хоть реквием Моцарту лично заказал, его убийцей всё же не являлся.

А вот книга огромного формата "Трагедия Моцарта и Сальери" (СПб, 2004), из серии, предпринятой 20 лет назад В.Рецептером.

Мы уже встречались с книгами из этой серии, когда смотрели "Русалку" в иллюстрациях М.Шемякина (см.) и "Скупой рыцарь" в иллюстрациях Б.Заборова (см.). Это, действительно, были незабываемые иллюстрации — насмешливые, постмодернистские.

На сей раз — художник Ю.Купер. Картинки авангардистские, но не такие весёлые как у Шемякина и Заборова.

Первый разворот — на тёмном фоне. Слева — предположительно, Сальери, справа — видимо, Моцарт.

Следующий разворот — загадка. Справа — кто-то в маске (очевидно, Чёрный человек). Слева — трудноразличимый портрет, в котором я угадываю старого Пушкина, не погибшего в 37 лет (есть у Пушкина такой фантазийный автопортрет в старческом возрасте).

Следующий разворот — сюжетная иллюстрация. Сальери слушает, как Моцарт играет на фортепьяно. Сальери, как можно рассмотреть на расплывчатом рисунке, совсем не исчадие ада.

После сюжетной иллюстрации — апогея — происходит спад, возвращаемся к предшествующим иллюстрациям. Вот Моцарт и Сальери поменялись местами (и фон светлый).

Вот опять справа злодей в маске, а слева уже не старый Пушкин, а диавол с картин Босха.

Прекрасная книга для коллекции, ни у кого такой нет.

Есть вот такой сборник зарубежных сказок, который почему-то очень долго распродавался: Златовласка и три медведя. — М.: Дрофа-Плюс, 2006. На обложке — рисунок к "Трём медведям".

Замечательный художник М.Фёдоров. Фёдоров вообще склонен к имитации стиля "наив", а тут старинные сказки! Художник имитировал уже средневековую европейскую книжную миниатюру. И это, конечно, не Спирин, у которого одежда средневековая, а дух — современного гламура.

Есть в сборнике и английская "Златовласка и три медведя". Здесь тоже мотивы средневековой западной миниатюры, хотя и и сильно приглушённые по сравнению с другими сказками сборника (наверное, художник почувствовал, что этот вариант "Трёх медведей" — новодел XIX века).

1) Погружение в Средневековье пошло на пользу сказке. Никаких претензий к содержанию: это безыскусная история тёмных людей, которые рады, что могут просто связно изложить казус: "Некто пришёл домой, а на его кровати лежит кто-то. Ну надо же!".

Потому, наверное, и Толстого заинтересовала эта архаичность. История хорошо легла на крестьянскую Русь.

2) Хорошая версия получилась у Фёдорова. Даже технически воспроизводятся композиционные приёмы средневековой миниатюры: мама-медведица ещё сокрушается по поводу потревоженных мисок, папа-медведь ведёт осмотр дома, а медвежонок уже обнаружил чужого в своей постельке. Но всё-таки тяжело русскому художнику притворяться, что это английская сказка. Всем известно, что это любимая русская сказка — вон и игрушка (заяц на деревянных колёсиках) из советского послевоенного времени.

3) Убежала девочка из старинного европейского домика.

Ошеломляющий эпизод — Мюнхаузен вытаскивает себя (вместе с конём) из болота за волосы. В детстве очень хотелось понять, почему это невозможно. Объяснение непростое. В одной из книг Перельмана ("Занимательная физика"?) мне в начальной школе попадался ответ с формулами, с рисунками векторов... Ничего не понял. Шок от невозможности понять научные объяснения был силён — думаю, в мозгу тогда заблокировалась область, отвечающая за точные науки (не оставив выбора на будущее). За что я Мюнхаузену и Перельману признателен.

Как мне кажется, вытягивание себя за волосы — последнее достойное приключение Мюнхаузена, которое выдерживает линию невозможных технических решений. А эта линия, видимо, и обеспечила успех. В книге остаётся ещё чуть ли не половина эпизодов, но они уже являются простым плагиатом из сказок. Сказки люблю, но не в исполнении Мюнхаузена. Поэтому сегодня просто прощаюсь с художниками. Славненько они все этот эпизод рисуют.

1) Доре. 1862. Классицизм и гравюризм.

2) Тандем Скобелев-Елисеев в 1971 году с мягким юмором, а в 2014 году — один Елисеев с юмором утробным.

3) Майофис. 1981-1988. Грациозность и утончённость.

4) Самойлов. 1993. Холодность и строгость.

5) Гальдяев. 2008. Лёгкость и прозрачность.

6) Устинов. 2014.Реализм и добродушие.

7) Фёдоров. 2018. Переменчивость и восприимчивость.

8) Акатьева. 2013. Нео-конструктивизм.

а) Сложенная страница:

б) Разложенная страница.

9) Воронцов. 1994. Задор и буффонада.

10) Белякова. 1992. Романтизм и небрежность.

11) Двоскина. 2015. Ненависть и презрение.

Мюнхаузен верхом на ядре — визитная карточка персонажа.

В основном-то художники изображают просто Мюнхаузена на просто пушечном ядре. Без всяких пояснений, в лучшем случае на фоне мельтешащих в воздухе ядер — Алимов...

...Гальдяев,

...Филоненко.

А история-то увлекательная.

1) С самого начала эпизод показан Елисеевым в сюите 2014 года. Русская армия осаждает турецкую крепость. Командующий желает знать, сколько у осаждённых пушек. Мюнхаузен вызывается произвести разведку.

Он поджидает момент, когда из нашей пушки вылетит ядро, вскакивает на него, сверху высматривает всё, что нужно и возвращается с ценными сведениями на встречном ядре, которое из турецкой пушки неслось в наше расположение. Здравое технико-организационное решение.

На картинке 1971 года тандем Скобелев-Елисеев нарисовал только впечатляющее возращение героя.

2) В сжатом виде эпизод изложен у Можаевой.

3) У Мюнхаузена был ещё один полёт из пушки, когда он в стволе заснул, и им выстрелили. Для уяснения техники художника пойдёт и второй эпизод. Как у иностранца Роналда...

...и промелькнувшего в Перестройку художника Самойлова.

4) Ага, у Устинова технические подробности полёта хорошо отражены. Заскочить сразу на ядро — это, конечно, нереализуемая идея. Надо ядро подкараулить и схватить его руками (в перчатках!).

Потом уже удобно на ядре расположиться, чтобы всё спокойненько осмотреть.

А обратно — встречное ядро опять по-вратарски руками перехватить.

5) Понятно, что Устинов не смог обойтись без роскошной панорамы, открывающейся сверху. Какой-никакой пейзажик был задан и на рисунке Доре из первой сюиты...

...наш современник Фёдоров тоже не забыл полюбоваться на землю с высоты ядриного полёта.

6) Майофис увлечён самим столкновением пушечных держав. Мюнхаузен — маленький человечек.

7) Ну а что ж наши неформалы? Видно, что у перспективной художницы Беляковой в 1992 году еще не устоявшаяся манера. Атмосферный рисунок на весь лист со сложной композицией и вымученная эмблема на иллюстрации в тексте.

13) Двоскина продолжает принижать Мюнхаузена. Не летит он у неё. Скачет с ядром между ног.

14) Дядя Коля Воронцов провёл серьёзные изыскания...

...протянул ниточку в наши дни.

Военные подвиги Мюнхаузена занимают незначительный объём от всех его приключений. И собственно подвигов-то на войне чуть-чуть (если не считать пчеловодства в плену и т.п.). Но про три военных подвига знают все-все-все. Первый подвиг — история про разрубленного коня.

Познавательный характер эпизода наличиствует: приходится задумываться о физических и биологических принципах, которые делают невозможной версию, озвученную Мюнхаузеном. Скептицизм века Просвещения — вот как он в наш детский разум проникал. Сильно отстанут в развитии те детишки, кому современные мамочки "Приключения Мюнхаузена" в раннем детстве не прочитают.

1) Мюнхаузен в горячке боя не заметил, как его коня перерубили поперёк на две половины. Конь тоже этого не заметил.

Мюнхаузен несётся в атаку на полконе. Нечастый выбор фрагмента для иллюстрации осуществили Можаева...

...и Алимов.

2) Неладное Мюнхаузен заподозрил только на водопое. Эталонная для будущих художников иллюстрация Доре.

Вторую (заднюю) половину коня поймали и срастили. У Доре внутренности коня показаны с натуралистичной чёткостью.

3) Водопой передней половины — стандартная тема для выбора рисунка к этому эпизоду. Скобелев и Елисеев, а потом и один Скобелев юмористически рисовали только пьющего и не могущего напиться коня.

4) Иностранный Ronald Searle с неожиданного ракурса высмотрел водопитие. Соединил карикатурность с натуралистичностью.

5) Пол-коняшки пьёт на рисунках Бритвина...

...и Гальдяева.

6) Устинов даёт масштабное полотно водопоя.

Но не забывает Устинов и про починку коня: две половины коня сшили прутьями лавра.

7) Майофис в разных сюитах советского периода (1981, 1988) отрабатывал с небольшими вариациями две темы: 1) пол-коня пьёт воду и 2) Мюнхаузен в беседке на коне.

Лавр, которым сшивали коня, прижился и разросся — мичуринско-лысенковская мечта, оставшаяся в этом эпизоде в тени темы водопоя.

Только в сюите 2015 года Майофис смог оторваться от этой темы. Новые рисунки.

Во-первых, это пол-коня, идущего рысью.

Во-вторых, это интерес к задней половине, обретшей свободу (заднюю половину поймали на лугу, где она решила попастись).

8) Фёдоров, стилизуясь под наив, даёт масштабные картины водопоя и скромные размеры беседки.

9) Филоненко вообще опускает эпизод водопоя. Передняя половина коня у него воюет, а задняя вкушает мирные утехи.

10) Белякова проявляет своеобразное чувство юмора "для своих". В 1980-х гг. в нашей иллюстрации начал встречаться приём (его сам Калиновский использовал), когда фигура разрезалась гранью страницы: зад на чётной полосе, переворачиваешь страницу — а там продолжение (передняя часть). Ну вот художница на законном основании разбросала на развороте половинки коня.

11) Акатьева тоже оказалась под впечатлением — сделала единственную в книге концовочку. Что-то глубокомысленно-символическое: Мюнхаузен за шахматами, а задняя часть коня с доски сбежала.

Но художница и трансформер сделала, посвящённый эпизоду с пол-конём.

а) Сложенная страница:

б) Разложенная страница.

12) У Двоскиной заботы связаны с проектированием низкобюджетного театрального реквизита для этого эпизода. Производственный роман вместо комедии положений.

13) Комиксово-карикатурная манера Воронцова вновь беспроигрышна: при стандартной теме и композиции рисунка привлечение внимания обеспечено.