"Волк на псарне" — басня Крылова, откликающаяся на Отечественную войну 1812 года. У "Кота и повара" связь с наполеоновскими войнами оказалась быстро забытой, но про "Волка на псарне" школьные учебники напоминали: "Ты сер, а я, приятель, сед" — это про Кутузова.

Иллюстрации Нарбута к столетней годовщине Отечественной войны. Рисунки из сборника "1812 год в баснях Крылова". Сканы с сайта Президентской библиотеки: https://www.prlib.ru/item/956721 (не очень чёткие).

Как положено в книжках "мирискусников" долгое графическое вступление, преклонение перед всеми этими авантитулами и чему нет названия.

В книжке "1812 год в баснях Крылова" использована особая техника (силуэты) и особая концепция (звери нарисованы с человечьими телами). А исторический антураж обеспечивается мундирами эпохи наполеоновских войн.

Есть страничная иллюстрация к басне. В небе — комета, грозящая гибелью всей земле. Но Нарбут необычно решает главную интригу. Волк ворвался в мирное хозяйство, он забился в угол, сейчас его собаки разорвут на части... Даже дедушка Крылов жаждет крови. А Нарбут через сто лет рисует подчёркнуто спокойную сцену: Волк в мундире на равных ведёт переговоры с русскими военными (в басне ведь с волком тоже не собаки беседует, а люди).

цитата

Друзья! К чему весь этот шум?

Я, ваш старинный сват и кум,

Пришел мириться к вам, совсем не ради ссоры;

Забудем прошлое, уставим общий лад!

На заставках в тексте — уже чисто исторические аллегории и зарисовки.

Вороньё над полем битвы — это ещё не крах наполеоновской армады, деревья с листвой. Это Бородино, после которого Наполеон и пытался вести переговоры. Он уже понял, что попал не в овчарню, а на псарню.

Нарбут не рисует, как спускают собак на волка. В общем-то при праздновании столетия Отечественной войны в России царило преклонение перед Наполеоном и гордость от своеобразного вхождения в Европу, приобщения к её галантности.

В советское время обожаемый всеми иллюстратор Е.Рачёв, специализирующийся на изображении животных с людскими повадками, сделал иллюстрации к басням Крылова. Вот книга 1965 года большого формата (издательство "Детская литература") с суперобложкой и без неё (у меня без суперобложки).

И переиздание "Речи" (2018), куда вошли иллюстрации, в том числе и из книги 1965 года.

Привычно рисуя прямоходящих зверей, Рачёв обрядил персонажей в костюмы первой четверти XIX века. При таком подходе историзм был неизбежен, и Рачёв вернул басням, созданным как отклик на события Отечественной войны, их первоначальное содержание.

На картинке к "Волку на псарне" — Волк-Наполеон в захваченной Москве. И всё. Никаких псарей и собак. Даю сканы из издания 1965 г. и 2018 г. В современных изданиях "Речи" полиграфия несравненно лучше. Можно верить, что рисунок в издании "Речи" вернее передаёт контрастность и цветоделение подлинника. Есть ещё некоторые отличия в фоне иллюстраций.

Жуткий волчара, прям ярость благородная вскипает. То есть свора гончих, которая сейчас ринется на волка — со стороны зрителя и домысливается самим зрителем.

Полностью избавиться от историзма "Волка на псарне" было невозможно. Даже забыв про Наполеона, приходилось помнить, что собственно псарня — это деталь эпохи крепостного права. Поэтому люди-персонажи басни обряжены в старинные одежды. У И.Семёнова с его даром карикатуриста говорящий волк эффектно молит о пощаде на коленях.

Э.Гороховский тоже отражает эпоху: щербатый крестьянин-псарь и ободранный волк-разночинец. Но у него персонажи тоньше и, в общем-то, смешнее, чем у И.Семёнова.

А.Савченко, понятно, не может выйти из своего амплуа: забавные волчик с собачками (псарь указывает на свою голову: "А я, приятель, сед"). Не верится, что собачки разорвут волчушку — так, пожурят на будущее.

Иллюстрации С.Артюшенко были изданы в УСССР (Киев: Веселка, 1989). Забитый волк и вальяжные псари. Внизу — историческая картинка, отсылающая к первоначальному смыслу басни. Сканы отсюда: https://polny-shkaf.livejournal.com/22978...

Те художники, которые рисуют волка жалким, домысливают его ужасный конец, когда свору на него спустят. Вроде бы, у Крылова волк сохраняет уверенность в себе. Тем более, сохранял её Наполеон.

Не так давно обзор иллюстраций к стихотворению Пушкина "Воспоминания в Царском Селе" поднял тему 1812 года, и мы смотрели картинки к лермонтовскому "Бородино". А я ведь совсем забыл, что есть ещё один пласт графики к Отечественной войне 1812 года: это басни И.Крылова.

В 1912-1913 гг. к столетию Отечественной войны и заграничного похода были изданы две книжки в тонкой обложке с иллюстрациями Г.Нарбута: "1812 год в баснях Крылова" и "Спасенная Россия по басням Крылова".

Г.Нарбут — выдающийся представитель русского модерна в книжной иллюстрации, представитель круга журнала "Мир искусства". Потом на его счету было украинское возрождение, но пока он русский патриот.

У первой книжки были репринты, вторая нашлась в Интернете (в НЭБ даже предусмотрено скачивание книжки в формате pdf). Будем считать, что в этих книжках собран канон тематических басен Крылова про войну с Наполеоном:

1) Очень известные:

— Кот и повар.

— Волк на псарне.

— Щука и кот.

— Собачья дружба.

2) Малоизвестные:

— Обоз.

— Ворона и курица.

— Добрая лисица.

— Чиж и ёж.

К малоизвестным басням — иллюстрации одного Нарбута, а к очень известным рисовали и другие художники.

А ещё выявились басни, которых нет у Нарбута:

— Раздел (малоизвестная).

— Заяц на ловле (известная).

Коллекция иллюстрированного Крылова у меня небольшая, но всё же начнём. Хронологически первой басней про Отечественную войну считается "Кот и повар".

Всем известное: "А Васька слушает да ест". Повар застал кота за уничтожением запасов и уговаривает его прекратить разбой. К Отечественной войне отношение такое: слишком мягко вы тут с Наполеоном обходитесь.

С сегодняшних позиций это, казалось бы, о довоенном времени: агрессор где-то уже недалеко бесчинствует, а дипломаты выражают обеспокоенность. Но нет, Наполеон уже вторгся, это (по времени написания) камушек в огород Барклая-де-Толли и даже Кутузова. Хотя они, вроде бы, французов не уговаривали даже на начальном этапе войны. Но такое в русском обществе было недоумение от отступления русских армий.

Есть, впрочем, сведения, что басня была написана в марте 1812 года — до Нашествия. Но источник не совсем достоверный.

Иллюстрации Нарбута призваны были вернуть басню в исторический контекст. Рисунки из сборника "Спасенная Россия по басням Крылова". Столетний юбилей. Пышное оформление.

Привязка к историческим событиям на страничной иллюстрации: повар обычный, в мирном колпаке, а Кот Васька — в наполеоновской треуголке и в окружении оружия и символов французской империи.

Те же символы на заставке. Картинка в тексте — портрет русского царя Александра Первого на полном серьёзе. Наверное, это адресат призыва:

цитата

Чтоб там речей не тратить попустому,

Где нужно власть употребить

В общем, с исторических позиций и басня обывательская, и рисунки Нарбута невнятные.

Книга, изданная "Речью" в 2018 году — компиляция двух советских изданий: 1965 и 1983 гг.

Рачёв изображает животных, когда они выступают персонажами басни, наряженных в мундиры наполеоновской эпохи. Передаёт в точности злободневность, послужившую поводом к написанию басни. Кот — Наполеон, а повар — явно Барклай-де-Толли (на Кутузова рука художника не поднялась).

Очень интересно получилось (для того, кто ищет в баснях не обобщённую мораль, а историю).

А басня-то прелестная. Быстро забыли про повод её написания. Иллюстраторы полюбили "Кота и повара". Вот известный советский художник И.Семёнов (создатель "Весёлых картинок"). У меня с его иллюстрациями сборник 1978 года.

С какими подробностями Крылов даёт портрет повара: вряд ли здесь описывается какой-то русский генерал (уж, скорее, сам Александр I, о чём Крылов и не помышлял).

цитата

Какой-то Повар, грамотей,

С поварни побежал своей

В кабак (он набожных был правил

И в этот день по куме тризну правил),

А дома стеречи съестное от мышей

  Кота оставил.

Прелестная бытовая сценка у Семенова получилась. Никаких наполеонов.

Есть такой сборник с панорамками. Известный советский художник В.Таубер.

Та же бытовая сцена. Впрочем, у иллюстраторов другой сцены и не будет. Им надо стараться индивидуальность проявить в рамках заданной композиции.

Позднесоветский художник Э.Гороховский со своим свежим взглядом на иллюстрацию (интересно, что Гороховский самоучка, профессионального образования не имел).

С удовольствием перечитываю Крылова. До чего уморительно воззвание повара:

цитата

Как! быв честным Котом до этих пор,

Бывало, за пример тебя смиренства кажут,—

  А ты... ахти, какой позор!

  Теперя все соседи скажут:

  «Кот Васька плут! Кот Васька вор!

И Ваську-де, не только что в поварню,

  Пускать не надо и на двор,

  Как волка жадного в овчарню:

Он порча, он чума, он язва здешних мест!»

И вот Гороховскому удалось отобразить окончание цитаты: "А Васька слушает да ест" с ударением на "слушает".

Большой неожиданностью для меня стало, что басни Крылова иллюстрировал знаменитый А.Савченко — создатель образа мультяшного Карлсона. Все-таки Крылов серьёзен, а Савченко пупсиков рисовал. Купил массовое издание.

За это мы и любим новые иллюстрации: ми-ми-мишный кот. Что ж такого кота, бить что ли? Конечно, только мягко укорять.

Не выдержал и купил сборник басен от издательства "Арбор" (с доставкой в 3.600 обошелся). Художник А.Дмитриев, благодаря таким ценам (больше нигде не издаётся) становится уже культовым.

А вот очень высокая степень оригинальности у этого художника! Какой кот! Вот тут впору Наполеона вспомнить.

Такая "гроза Двенадцатого года" у нас получилась.

Эх, забыл я проверить основные сайты — хранилища иллюстраций. И вот здесь обнаружилось чудо: ранняя графика А.Дейнеки. 1922 год!

Целая сюита — наверное, это единственный случай. А каковы рисунки...

Приближаются осенние каникулы (осень на фото — слева; нетипичное для октябрятско-пионерской литературы изображение грустных детей, бредущих в школу).

Надо отдохнуть: Пушкина отложить, совсем детскую сказочку полистать — пусть это будет "Теремок", к которому у меня много иллюстрированных изданий (само так вышло).

Для начала определимся с текстологией "Теремка" — это важно, потому что художник иллюстрирует определенный вариант текста; меняться могут не только детали, но и сам сюжет (точнее, концовка). Изначальные варианты смотрим в академическом издании сказок Афанасьева в серии "Литературные памятники" (1984). Приведены три варианта (нумерация Афанасьева):

1) «Терем мухи», № 82. Записано в Архангельской губ.

2) «Терем мухи» («Ехал мужик с горшками...»), № 83. Место записи неизвестно.

3) «Терем мухи» («Лежит в поле лошадиная голова...»), № 84. Записано в Московском уезде.

В первом варианте — теремок без уточнения, во втором — кувшин, оброненный с телеги мужиком, в третьем — лошадиная голова (череп). В примечаниях к академическому изданию "Теремка" сказано, что "такие детские сказки, полные юмора, близкие по стилю шуточным песням, замечательны затейливым словесным узором. Они имеют свои традиционные формулы, свои постоянные эпитеты (комические прозвища персонажей)". Юмора, в "Теремке", конечно, много. Но вот что заметно нам — цивилизованным потомкам: ни в одном варианте сказки у Афанасьева жильцы не спасаются (в дореволюционной литературной обработке Ушинского тоже). Может, для крестьянских детей это было естественно...

В первом варианте медведь лапой разбивает терем (про судьбу жильцов не уточняется). Во втором и третьем — прямо указано, что медведь сел на теремок (кувшин и лошадиную голову) и при этом "всех раздавил", т.е. жильцы однозначно гибнут. Никто не смог противиться медведю, хоть порознь, хоть вместе. Напротив, зверюшки как будто специально скучились для того, чтобы медведю одним движением задницы было сподручнее всех их подавить.

А нас-то учат, что мораль "Теремка" — хорошо вместе жить дружно (на каком-то сайте для мамочек разъясняется). Это потому что читаем не подлинный текст — в литературных обработках конец "Теремка" смягчен. Попадались варианты без смертоубийства и до революции в книжках с картинками: "Никого медведь не подавил — только себе больно сделал" (Теремок : Сказка / Рис. А.В. Неручева. — М.: Издание В.М. Саблина, [1909] — в РГБ в открытом доступе). Но массово детская книга стала издаваться в советское время. Со второй половины 1930-х гг. после реабилитации народной сказки потребовалась её литературная обработка хорошего качества. Уже у А.Н. Толстого (автора "Буратино"), который очень удачно переложил афанасьевские сказки для советских детей, медведь теремок раздавил, но зверей не убил, а просто "распугал". Позднейшие переработчики (развивавшие больше концепцию А.Толстого, чем дававшие собственную интерпретацию) приделали к "Теремку" и вовсе счастливые концы: малые звери не расстались, построили новый теремок, а кое-где и медведь разрушил теремок не умышленно, а по косолапости, и потом помогал новый терем строить.

Напрасно. Такие переделки вообще не имеют идеи, это просто анекдоты. Идея есть у сказки в ее жёстком варианте: будь осторожен, берегись медведя, спасайся. У юного слушателя (скорее, горожанина) возникают и другие чувства: горечь от беспомощности хороших персонажей, острое ощущение неправды, жажда справедливости... В общем, такая сказка — "вы жертвою пали в борьбе роковой" — готовила бойцов для борьбы с зарвавшимися извергами-самодурами.

Это первая концепция "Теремка" — по настоящему народная, в смысле крестьянско-низовая. А то как эту идею понимает интеллигенция, очень ярко показывают предреволюционные иллюстрации Г.Нарбута (1910 год).

Издание, которое есть у меня, такое: "Сказки и потешки: Иллюстрации Э.Э.Лисснера, Г.И.Нарбута". — М.: Издательский дом Мещерякова, 2013 (в серии "Дверца в сказку"). На Фантлабе этого издания не нашёл.

А вот картинки Нарбута к "Теремку" в первоначальной редакции. И по технике, и по настроению очень сильные иллюстрации. Статус зверей показан их одеждой и аксессуарами.

Ужас: на последней картинке видна лужа крови от замученных животных (и хвост торчит, чтобы сомнений не оставалось). Медведь на картинках в полном соответствии с медведями Салтыкова-Щедрина ("Медведь на воеводстве" и проч.): тупое ограниченное создание, и очень злобное притом. Да, отличался Нарбут по своему психическому состоянию от Билибина и прочих сказочников русского модерна.

Конечно, подобного не будет в картинках для советских детей, поскольку нет больше ни кровавого медведя-сатрапа, ни тёмной крестьянской психологии. "Теремок" для взрослых сделал через сто лет И.Олейников (https://fantlab.ru/edition225887), но всё-таки без лубочной политизированности. Ну и черепа-теремка в советских сказках больше не будет.

Но как всё-таки рождались народные сказки? Знаменитый писатель Бианки, вероятно, считал, что в основе лежит народное наблюдение над повадками животных. Его "Теремок" (1928 год) — это дупло, которое вмещает всё более крупных животных, поскольку имеет свойство расширяться. Звери при этом живут в теремке последовательно, выгоняя друг друга. Понятно, что в этой истории нет ни зайцев, ни волков — они в дуплах не живут. Медведь-разрушитель есть. Разрушать старые трухлявые деревья — это повадка медведя. Медведь не виноват — но и ждать от него другого нельзя. Это вторая концепция "Теремка". Поучительно и в лучших просветительских традициях. Ориентировано уже больше на городских детей.

Первая публикация под названием "Терем" и с первоначальной редакцией текста была напечатана в журнале "Ёж" (1928. № 6) с иллюстрациями Е.Чарушина. У меня этот текст и картинки в таком издании: Архив журнала "Ёж". Том 1. — М.: ТриМаг, 2016 (на Фантлабе пока не представлен).

Сами картинки в непередаваемой чарушинской манере. Симбиоз автора и художника очень характерный для той эпохи детской литературы: эти картинки составляют с текстом одно целое.

В 1920-х годах и в первой половине 1930-х годов такая концепция прочтения народных сказок была востребована педагогической политикой советской власти. Но интерес к бианковскому "Теремку" не пропал и позднее. У меня две книжки позднесоветского времени, иллюстрированные хорошими художницами-анималистами. Обе книжки сейчас переизданы.

Бианки В. "Теремок" (худ. Т.Капустина).- Л.: Художник РСФСР, 1977. На Фантлабе есть другое советское издание: https://fantlab.ru/edition158679. Современное переиздание (издательство "Речь", 2014): https://www.labirint.ru/books/439082/.

Бианки В. "Теремок" (худ. Т.Васильева).- М.: Советская Россия, 1987 (в издании три рассказа: Теремок, Люля, Терентий-тетерев). Этого издания на Фантлабе нет. Расширенное современное переиздание (издательство "Стрекоза", 2017): https://www.labirint.ru/books/622265/.

Художники, понятно, рассказ Бианки иллюстрировали строго в реалистичной манере. Очень хорошее наглядное пособие. Такая манера изображения персонажей свойственна именно для рассказов писателей-натуралистов. Но идея натуралистически изображённых животных встречалась изредка и в картинках к сказочному "Теремку" (условно — "неочеловеченные (неодетые) звери").

Третья концепция — концепция сказки-праздника, сказки-волшебства — это поздняя Маврина.

Собственно сказки с циклом картинок художницы я не нашёл. Мотив "Теремка" есть в "Сказочной азбуке". У меня вот такое современное переиздание очень хорошего качества: Маврина Т. "Сказочная азбука". — СПб.-М.: Речь, 2016 (на Фантлабе ни одного издания не нашёл).

Всего один рисунок, но какой восторг для детей!

Ну а теперь четвёртая концепция "Теремка" — нормальной детской сказки для современных детей.

В примечаниях к академическому изданию указано, что русских вариантов — 25, украинских — 10, белорусских — 3. В целом сюжет локализован у этих народов (у соседей "встречается изредка"). Украинская и белорусская версии "Теремка" уже литературно обработаны, в них обходятся без смертоубийства. Первоначальные редакции мне неизвестны (есть сведения, что в одном варианте украинской сказки охотник стреляет в зверей). Украинская версия называется "Рукавичка", белорусская — " Муха-певуха".

В "Рукавичке" — варежка, оброненная селянином, которую заселяют звери от мала до велика (вплоть до медведя — он здесь одной крови с мелким зверьём). Но селянин находит свою потерянную варежку, и звери разбегаются, освобождая её. Здесь мораль — "Пикник на обочине", соприкосновение с иным чуждым разумом — хорошо хоть не злобным (забрал подарочек, но никого не пришиб). На Западе знают эту сказку, не русский "Теремок" — зарубежные художники иллюстрируют "Рукавичку".

Белорусским считается вариант "Муха-певуха" ("муха-хахавка"). В академических примечаниях к "Теремку" белорусская версия названа особой разновидностью сюжета. Удивительно, но этот сюжет — первая половина "Тараканища" Чуковского. В общем, звери, постепенно присоединяясь к мухе, "едут и смеются", пока их недружелюбный волк не разгоняет.

Посмотрим вот такие книжки одного издательства и одного художника: "Теремок" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016; "Рукавичка" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016; "Муха-певуха" (рисунки Е.Рачёва). — СПб.-М.: Речь, 2016 (на Фантлабе отдельных изданий этих рачёвских сказок не обнаружил).

Очень удачно получилось, что все три варианта сказки проиллюстрировал замечательный художник Е.Рачёв. Он же задаёт и тон для этой концепции доброй сказки, принятый в позднее сталинское время: звери очеловечены, но не окарикатурены и не политизированы. Условно можно назвать манеру, в которой Рачёв рисовал персонажей как "одетые звери" — они в человеческих костюмах, подходящих к ситуации. Для народных сказок — это народные костюмы. Есть у Рачёва разные варианты иллюстраций (в первом комментарии ув. Artstasya примеры приводит), но все варианты выдержаны в рамках принятой им однажды манеры. Большинство художников и в после-сталинские времена будет придерживаться такой же подачи персонажей в сказках про зверей.

У Рачёва в этих сказках персонажи, соответственно, в русских ("Теремок"), украинских ("Рукавичка") и белорусских ("Муха-певуха") народных костюмах. Фамилии у зверей тоже разные (только у русской и украинской мышки одинаковые). Белорусская сказка без медведя — там волк досрочно олицетворяет злобного самодура.

Ну, раз уж начал про "Теремок", то в ближайшее время посмотрим имеющиеся у меня картинки к нему, во всём многообразии (или однообразии) концепций прочтения этой сказки. Может быть, выявятся ещё какие-нибудь новые направления в теремковедении.