Чем хорошо рассматривать одно произведение, проиллюстрированное разными художниками, так это тем, что можно ознакомиться с разными направлениями и стилями в графике. Вот сегодня очень оригинальная сюита белорусского советского (по периоду творчества) художника — Н.Селещука.
Художник на Фантлабе есть: https://fantlab.ru/art8049. Книжки не Фантлабе не обнаружил.
Даю собственное библиографическое описание.
Сказка о золотом петушке. — Минск: Юнацтва, 1992. — 16 с.; 27 см.
СЕЛЕЩУК Н.: цв.ил.обложка; 13 цв. ил. — 8 страничных, 5 в тексте.
Тираж — 125.000 экз. Цена — 10 руб. (ещё советских).
За десять же рублей (современных российских, что составляло тогда примерно 10 коп. в обычных доинфляционных советских ценах) я эту книжку и купил у букинистов пять лет назад.
Как это часто бывает с детскими (а может, и взрослыми) книжками начала девяностых, этот "Золотой петушок" готовился долго: сдано в набор 11.10.89, подписано к печати 14.08.91, вышло в свет в 1992 году. Актуальные перестроечные новинки отодвигали печать плановых советских изданий. Ладно хоть так книжка издана (всё же быстро закончилась потаённая антисоветская литература).
Раз уж устоялось прочтение пушкинских сказок в антураже допетровской Руси, то у художников всегда был соблазн имитировать художественную манеру той эпохи. Но палехские иконописцы, которых в 1930-х годах пригласили в книжную графику (и именно для иллюстрирования сказок Пушкина), у светских советских художников в большинстве своём желание напрямую соревноваться в древнерусской манере отбили.
А вот белорусский художник имитирует старину, но при этом остаётся оригинальным. Потому что иллюстрации Селещука тяготеют больше к европейской средневековой миниатюре, чем к древнерусской иконописи. Для Беларуси это понятно — там корни ищут в Великом Княжестве Литовском. В наши дни в доступной мне графике с этим государственным образованием упорно связывают только поздний польский период, напрямую отождествляя с западно-европейским рыцарством (хотя Польша и не Западная Европа). Селещук, как кажется, более точен, погружаясь в самобытное время, когда государственным языком Княжества ещё был старобелорусский или западно-русский (по разным лингвистическим мнениям).
Символ, открывающий книгу на фронтисписе (если такой термин позволителен к книжке-тетрадке) у Пушкина параллелей не имеет: женщина в чёрной накидке (траур?). Настрой создаёт — средневековье, печаль, религиозность. Но следом первый же разворот — а там скоморох. Контрасты средневековья.
Все сцены в соответствии с избранной манерой средневековой миниатюры очень статичны — действия как такового нет.
Эта статичность относится и к конфликтным узлам сюжета.
Очень необычная концовка: воины благочестиво чтят память убиенного царя, кладя цветы на хладное тело.