Рецензии на фантастические книги

Жил-был Роберт, мальчик в простой рабочей провинциальной семье, его папа трудился на эфирной фабрике, где должен был работать повзрослевший сын. Но как обычно бывает в иных, чем наш вариантах, случилось нечто – мальчик увидел издержки этих самых магических технологий на трагическом превращении своей матери, ставшей чудовищем.

Потрясенный Роберт бросает все и отправляется в Лондон, где его ждут встречи с не лучшими людьми, промышляющими преступлениями, и революционерами. Попутно Роберт посещает самые разные места, в том числе – злачные, и много что узнает, что вовсе не афишируется и не должно быть доступно простому люду.

Но главное в этом романе все же не сюжет, а именно тщательно описанная в тексте атмосфера (отличный перевод!), в которой немаловажное место занимают именно описания того, к чему может привести волшебство и, что очень немаловажно – каким оно было в старинной Англии, полной диковин и преданий о них. Чудеса – это вовсе не новодел. Просто однажды старый ученый сделал открытие, после чего волшебство стало насущным и повседневным. А вот мальчик заглянул за изнанку. Но что будет дальше?..

« — Нет, — вздохнул подменыш. – Рано или поздно это всегда случается. Люди от меня устают. В следующий бессменник эти женщины вернуться в церковь и расскажут святому отцу, какими были дурами. Я лишь надеюсь, что они не донесут на меня в Гильдию собирателей…

Маленький подменыш зашагал прочь, в сторону грохота машинного дома Норт-Сентрала, продолжая бормотать о старых добрых временах, когда его уважали и чествовали».

С помощью символов мы способны отделить коммуникацию от прямой связи с тем, что нас окружает. Мы можем говорить друг с другом о том, что не здесь и не сейчас».

Рэй Нэйлер. Гора в море

Вроде бы недалекое будущее, но при этом – не слишком смахивающее на потенциальное наше грядущее: множество небольших республик (к примеру — Тибетская республика), различных содружеств, и, конечно, могущественных транснациональных корпораций, которые стоят за многим происходящим на суше и в морях. Кстати, в водных просторах мелькают рыболовецкие корабли, управляемые не колоритными матерыми капитанами, а ИИ, который руководит командами рабов. Какое будущее без разнообразных ИИ и мудреных хакеров, разнообразных группировок – красочного киберпанка в сочетании со неведомым разумом, который вроде присматривает за происходящим?

Итак, один из персонажей (доктор Ха Нгуен) отправляется в заповедник — на архипелаг Кондао, принадлежащий частной корпорации. Местные жители считали, эти земли прокляты – здесь раньше была тюрьма и кладбище, а сами смотрители заповедника были куплены и в придачу торговали всем, чем могли.

Но однажды произошел странный трагический случай, и вжививший очевидец рассказал о гибели своего помощника, у которого на затонувшем корабле утащили маску и баллон. Но людей рядом не было, а у выжившего было чувство, что его самого «что-то увидело».

И вот прибывший на архипелаг Ха Нгуен, изучающий осьминогов, замечает, что эти самые осьминоги обратили внимание на то, что их изучают. Надо подчеркнуть, что это одна из трех сюжетных линий, и что текст книги – именно научно-фантастический, без мистики, и даже отчасти можно назвать научно-популярным. В реалиях возможного будущего. Контакт? Может быть…

«С самого раннего возраста я хотела строить разумы.

Я видела пустые глаза своих кукол, их стеклянные взгляды, их глупое моргание, с которым они произносили заранее записанные механические фразы.

Мне хотелось от них большего: теплого общения, которого я не могла получить от отца: он был в моей жизни всего лишь тенью – или от матери: она постоянно отлучалась и не замечала меня, даже когда была дома.

Основа бытия – это внимание других. Возможно, именно это побуждает людей создавать разумы помимо наших собственных: мы хотим, чтобы нас видели. Мы хотим, чтобы нас находили. Хотим, чтобы нас обнаружил кто-то другой».

Только некому уже кричать…».

Джезебел Морган. Когда не горят костры

Сборник причудливых, порой саркастичных, порой лиричных рассказов о людях и чудесах, которые не всегда сбываются и оказываются совсем не такими как ждали и надеялись. К примеру, в рассказе «Король под Горой» описывается ситуация, когда идет война и канцлер, держа в руках массивные ключи, с трудом, хотя и внимательно штудировал древние тексты и легенды, находит еле приметную дверь в скале, с трудом отворяет замок и шагает в огромный зал, где на троне сидит человек. И канцлер бьет в огромный гонг, легендарный король открывает глаза.

Часть произведений (всего – девятнадцать) стилизована под старинные, даже отчасти – небольшие притчи, фейри и чудеса, похищения тварями из-под холма невесты в разгар свадьбы. а часть – вполне в формате «здесь и сейчас», полных призрачных надежд и отголосков технологий.

«Да, сомнений быть не могло: фенотип Зимы был слишком схож с фенотипом обитателей космических станций, истинных людей, чтобы это могло быть просто совпадением. Но как такое могло случиться?..

Может, она одна из тех влюбленных в науку ученых, которые спускаются к аборигенам и живут среди них, наблюдая и изучая...

Может, она изгнана? Или уже родилась здесь у родителей-ученых? Может, они погибли, вот ее и взяли аборигены на воспитание…».

Владимир Аваков. Секундант Его Императорского Величества

Как можно изменить общество? Как воздействовать на людей? Из раза в раз повторяющейся пропагандой? Или чём-то большим? А тогда главный вопрос — чем? Какова должна быть сила слова, что не исчерпаться через века и при этом — действовать на людей равнодушных? И как управлять обществом, которому можно внушать, и возможно — даже лучшие побуждения? Да и вообще — рискованное это дело — экспериментировать с народом — а как оно пойдёт? И вот герой этого авантюрного романа, бойкий интеллектуал, берется контролировать правильность подхода в фильме о Пушкине, попутно снявшись в эпизоде. В романе идёт ненавязчивое утончённое сравнение подобных людей времён зрелого Пушкина и современности.

Но если ты пытаешься страховаться от недозволенных чудес, то они наверняка неизбежны — рок не любит суеты и напрасного мелькания излишних людей, считающих себя незаменимыми. И в тексте романа появляются Хранители пушкинских рукописей, тайна Пушкинского дневника, три потаённых сайта, ждущих скандала и многое другое. И вот стоит памятник Пушкину на площади, и герой романа начинает подозревать, что всё не так просто, как он считал. Всякое у памятника происходит. Ведь Пушкин и "Дон Жуана" написал. Там тоже был памятник. А вдруг и новый Дантес разумно выберет другую цель. Да и кто им будет?..

«— Пушкин и принадлежит истории, и одновременно актуален как никогда. Место его уникально: по прошествии веков нам понятно, что дарование его неповторимо, оставленное наследие бесценно, жизнь и смерть в высшей степени драматичны и трагичны. Такие национальные образы россияне могут пересчитать на пальцах одной руки. Лично я считаю, что равных Пушкину нет. По этой причине современникам следует задуматься над каждым его словом и заставить себя понять тот смысл, который вложен в это слово поэтом».

Победа над противниками внушила Дермоту мысль об овладении всей Ирландией. Он обратился к своим союзникам за новой помощью и обещал вознаградить их теперь не деньгами, а землями. На этот призыв явился еще другой брат Стронгбоу Фиц-Джеральд, а потом и сам Стронгбоу с многочисленной флотилией судов, нагруженных лошадьми, людьми и военными припасами. Теперь англичане овладели Уотерфордом и Дублином. Стронгбоу почувствовал свою силу и решил образовать себе владение в Ирландии. Он женился на дочери Дермота Еве и стал распоряжаться от своего имени. Он мечтал об овладении всем островом».

Георгий Афанасьев. История Ирландии

Вышедшая в серии «Всемирная история» книга известного отечественного историка, уже ставшая классическим изданием, рассказывает об Ирландии с древнейших времен до конца XIX века, а в заключении публикуется статья современного историка В.Е. Сеничева («Кельтский тигр») о событиях, которые произошли в прошлом века, а также – его введение, посвященное доисторической Ирландии, бронзовому веку, вторжениям и роли кельтов в истории этой страны.

В книге рассказывается о старинных традициях (в том числе – поддерживать негасимый огонь), бардах, певцах народной старины и мифов, причем последнее собрание бардов было в Типперари в XVII веке. В тексте прослеживаются непростые англо-ирландские отношения и многочисленные мятежи.

Один из самых крупных поднял Гуг О’Нил граф Тиррон, который сумел нанести англичанам решительное поражение при Блэкуотере (1598 г.), захватив более десятка знамен и много пленных, и после этого вступив в переговоры с Испанией и папским престолом, которые стали его поддерживать.

Против мятежников английская королева Елизавета послала войска во главе со своим любимцем графом Эссексом, которому Тиррон нанес серьезное поражение, после чего Эссекс вступил с Тирроном в переговоры о мире.

«Граф Эссекс нашел возможным согласиться на эти условия и представил их на утверждение королевы. Последняя, однако, несмотря на опасность испанской помощи восстанию, не согласилась такой ценой купить покорность графа Тиррона и отозвала Эссекса. На его место был послан в Ирландию Блаунт, лорд Маунтджой. Это был человек энергичный, настойчивый и беспощадный. Про его способ ведения войны один историк говорит, что он вел войну больше лопатой, чем мечом. Каждую господствующую позицию, каждый проход он укреплял хотя бы временными укреплениями, стараясь таким способом стеснить движение неприятеля. Чтобы разорить его, он выпустил обесцененную монету и запретил привоз в Ирландию хорошей. Эта обесцененная монета принималась в Лондоне и обменивалась на хорошую, но только от лиц, которые могли представить свидетельство о благонадежности. Эти меры произвели некоторое разлагающее действие среди инсургентов. Многие из них перешли на сторону англичан».

От нее исходила опасность культурного вторжения, измены римским богам».

Наталия Басовская. Великие женщины и мужчины

Первая часть большого фолианта посвящена женщинам. Среди них: королева Виктория и императрица Цы Си, Жанна Д Арк и Мария-Терезия. И не обойдены вниманием и древние правительницы.

Среди великих мужчин: Александр Македонский и Ганнибал, Чингисхан и Авиценна, Карл Великий и Талейран, и еще несколько десятков других. О каждом из них рассказывается не только биография, но и множество интересных фактов, причем с учетом тех исторических условий и личных особенностей персонажа.

Так Ришелье — этот самый «первый министр» и кардинал, но уже без тех не совсем реальных подробностей правления, которые были изложены Александром Дюма-отцом в «Трех мушкетерах». Первый министр, хладнокровный, расчётливый, заботившийся о благе Франции и стремившийся сделать ее великой. Кардинал развернул борьбу с дуэлями, в которых погибал цвет французской знати, руководил осадой Ла Рошели, строительством французского флота и колонизацией территории будущей Канады, и постоянно безжалостно расправлялся с заговорщиками, которые мешали реализации его грандиозных (но не личных!) планов.

Как можно называть великих людей и не упомянуть Цезаря?

Цезарь чутко умел учитывать людское мнение и был при этом непревзойденным мастером как интриги, так и красивого жеста. Так он публично проявлял великодушие к побежденным, причем обычно – неожиданно для них. Это касалось сторонников его врага Помпея, и проявленное Цезарем уважение к римским гражданам и желание закончить миром войну между римскими войсками, сражавшимися на сторонах противостоящих вождей. Когда Цезарю доставили голову Помпея, надеясь получить за совершенное убийство награду, то Цезарь при свидетелях вовсе не пришел в восторг, отдав приказ похоронить поверженного соперника с почестями, достойными римского полководца. Цезарь велел поставить статую Помпея и возвести ему храм.

«Цезарь занимал должность диктатора, которую вводили в период опасности. Но республика постоянно была в опасности! Окружение толкало его на то, чтобы стать царем. А ведь древняя история Рима началась с изгнания царей. Некогда Брут, предок того Брута, что участвовал в заговоре, прославился как человек, изгнавший Тарквиния Гордого, воплощение царской власти.

Римляне гордились тем, что создали республику, что у них есть Сенат и народное собрание. По сути эти органы ничего уже не решали. Но как трудно было расстаться с красивой и привычной формой!

Марк Антоний во время празднества прилюдно предложил Цезарю корону. Как пишут древние авторы, раздались аплодисменты, впрочем, не очень дружные. Когда же Цезарь отказался, аплодисменты зазвучали громче. Умный политик не мог не осознавать, что принимать царский венец нельзя ни в коем случае.

Тогда корону надели на все его статуи. Причем он позволил установить их среди статуй богов. Это было неосмотрительно».

К 1914 году в России выплавляется больше стали, вырабатывается больше электроэнергии (вопреки расхожему мифу, масштабная электрификация в России началась не при большевиках, а при Николае II и дала отличные результаты — в том числе опережение Франции)».

Андрей Борисюк. Забытая война. Россия в 1914–1918 годы

В издании подробно описываются как предыстория и завязка войны, так мировой баланс сил накануне августа 1914 года, запасы оружия и боеприпасов, а также — немецкий план войны.

В главе, посвященной боевым действиям 1914 года, рассказывается о планах операций и первых 16 дней войны на фронтах от Прибалтики до Малороссии, в том числе — русском наступлении в Восточную Пруссию и Галицию, боевых действиях на Западе Варшавского выступа, а также – схватках на Балтийском и Черном море, боевых действиях на Кавказе.

Следующая глава посвящена боевым действиям 1915 года, Великому отступлению, и в отдельном разделе уделяется внимание значению решения императора возглавить свою армию.

В книге приводятся десять обстоятельных приложений, в которых приводятся сведения: об оружии и экономике Российской Империи, численности ее вооруженных сил и потерях; высшем командном составе действующей армии в начале войны; императоре и Царской семье в военные годы; специфике существующей литературы по истории Первой мировой войны.

В тексте описываются события февраля 1917 года, в том числе, что сбор войск для зачистки бунтующего Петрограда был намечен в Царском Селе, куда направился из Ставки сам Николай II. Но было революционерами было захвачено Министерство Путей Сообщения, после чего заблокировано движение воинских эшелонов к столице. Император направляется в Псков, в штаб Северного фронта к генералу Рузскому.

«В состав Северного фронта входило свыше 500 тыс. чел. Силы противника перед ним — около 300 тыс. чел. (что было известно нашему командованию благодаря качественной разведке). В наступательных операциях 1917 года фронту отводилась лишь второстепенная роль, так что отсюда можно было смело снимать значительные силы для подавления восстания. Это не имело бы никаких стратегических последствий. Кроме того, этот фронт находился ближе всего к Петрограду. Войска фронта имели вполне достаточный ресурс, который можно было использовать для подавления любого восстания. Словом, Северный фронт давал реальные надежды. Но эти надежды не оправдались…

Ко 2 (15) марта Февральский переворот становится состоявшимся фактом. Императорские министры были арестованы, самозванцы установили связь с армией в лице генералов Алексеева и Рузского…. Последние очаги защиты законного строя были подавлены…Фактически Император был уже свержен — он уже не обладал никакими инструментами управления».

Я молча смотрю. Нет, ему еще не верится, что из этого окопа он, неуязвимый для врага, будет бить немцев. Ему не верится, что они станут падать под его пулями…».

Александр Бек. Волоколамское шоссе

Произведение Александра Бека, изданное теперь в серии «Военный роман», давно стало одной из признанных классических книг о Великой Отечественной войне. Автор в самом начале войны ушел на фронт добровольцем, вступив в Краснопресненскую дивизию народного ополчения Москвы. Потом Бек стал военным корреспондентом. Он провел на подступах к столице самое тяжелое время, когда Москва готовилась к обороне и когда немецкие войска вели непосредственное наступление на нее.

Повесть «Волоколамское шоссе» посвящен том, как героически сражалась под Москвой знаменитая дивизия под командованием генерал-майора Панфилова. Происходящее на страницах основано на реальных событиях, а сама повесть построена как рассказ одного из участников битвы за Москву — комбата Бауржана Момыш-Улы. Бек начинает повесть с того, как Бауржан отказывается с ним разговаривать, поскольку не верит, что можно правдиво написать с чужих слов. Но постепенно между ними устанавливается доверие. И начинается история беспримерного подвига, рассказанная просто и безыскусно.

Повесть, впервые опубликованная еще во время войны, примечательна тем, что автор показывает бойцов и командиров как живых людей, со своими переживаниями, страхами, даже ужасом перед надвигающейся вражеской лавиной. Но большинству удается преодолеть первую растерянность и стать единым целым, образовав на подступах к советской столице несокрушимый заслон, который враг преодолеть не смог.

«Не нажимая, Панфилов тонкими штрихами пометил несколько проходов в минных заграждениях. Я все еще не понимал — зачем? А Панфилов легкими касаниями простого черного карандаша — иных он не любил — перечеркнул красивый оттиск нашей оборонительной линии и наметил стрелку, устремленную вперед, в расположение немцев.

Я не мог сообразить, чего он хочет. Чтобы мы пошли в наступление, чтобы атаковали скапливающуюся немецкую армию? И это после того, как он сообщил, что снимает роту, что батальону предстоит растянуться еще на километр-полтора? После того как говорил, что теперь надо быть трижды расчетливым и трижды осторожным? После того как произнес: «до Волоколамска»? И что это — приказ? Но разве так приказывают?

— На вашем месте, — сказал он, легонько штрихуя стрелку, — я вот о чем подумал бы…

От острия стрелки, направленной в расположение немцев, он провел завиток, обозначающий возвращение на рубеж, и взглянул на меня.

— …подумал бы… А то в вашей картинке даже и мысли об этом я не вижу».

Это научное исследование посвящено анализу и систематизации основных видов коранических сказаний. Во вступлении автор отмечает традиционно важное значение толкований Корана и комментариев к нему. Особо отмечается связь между религиозной историей и реальными памятниками архитектуры, а также культурными артефактами. Также автор размышляет о природе искусства, указывая, что одна из характерных его черт – создание инсценировки некоего события.

В истинном высоком искусстве это выполняется с таким мастерством, что слушатели или читатели не только воспринимают его, как реальное, но и сами становятся участниками. «На самом деле, Са‘ади не совершал многих путешествий, о которых он рассказывает. Множество топонимов были выдуманы Са‘ади. Однако здесь важно, что всё это Са‘ади излагает в такой манере, что читатель ощущает себя в том месте и в той атмосфере, и в тот момент, когда он испытывает на себе волшебное воздействие слов автора, то не спрашивает себя, происходило ли в этом самом месте такое событие. Искусство аллегории состоит в том, чтобы рациональную реальность представить в облике символических конструкций, которые окажут воздействие на слушателя, не получив при этом статуса лжи».

И если автор художественно произведения видит свою задачу в том, чтобы распространять благие понятия, то его труд, несомненно, благороден. Ведь важные назидательные истины лучше воспринимаются аудиторией, если они поданы в обрамлении иной, то есть, художественной, реальности, призванной вывести человека из повседневности и отвлечь от суеты.

Вышедшее в серии «Сказки дальних стран» красочное издание включает сказки, записанные знаменитым собирателем норвежского фольклора П. К. Асбьёрнсеном, который прошёл пешком всю Норвегию вдоль и поперёк, собирая и дополняя свои тексты, в которых были бережно сохранены старинные сюжеты и предания.

Сказка, которая дала сборнику название — «На восток от солнца, на запад от луны» — это один из самых популярных сюжетов в мировой литературе о том, как любовь и самоотверженность героев преодолевает злое волшебство.

В этой норвежской сказке рассказывается, как в одной бедной семье росла прекрасная девушка. Однажды, когда было темно и лил дождь, в окно кто-то постучал. Это был огромный белый медведь, который сказал, что пришел свататься и предложил отдать за него ту девушку, обещая ее отцу, что тогда он будет так же богат, как теперь беден. Но девушка залилась слезами и отец не стал её неволить. А потом она согласилась и ушла с медведем, у которого оказался чудесный дворец.

— По свидетельству дочери писателя, Светланы Александровны БЕЛЯЕВОЙ, их квартира находилась в третьем этаже четырехэтажного дома № 21б по улице Первого Мая (во дворе за кинотеатром Авангард). Во время Великой Отечественной войны дом разрушен, теперь на его месте стоит новый трехэтажный дом (№ 19).

Но был ли разрушен дом? В реестре многоквартирных домов, который ведет Фонд капитального ремонта МКД города Пушкина указано, что дом №19 по улице Конюшенной построен в 1917 году. Из других источников можно понять, что он стал из четырехэтажного трехэтажным в результате реконструкции 1951 года.

Приказом председателя Комитета по государственному контролю, использованию и охране памятников истории и культуры № 15 от 20 февраля 2001 года он – уже с адресом Конюшенная, 19 – взят под государственную охрану как выявленный объект культурного наследия «Дом, в котором в 1939-1942 годах жил и умер писатель А.Р. БЕЛЯЕВ».

Так сказано в официальном документе. Что Александр БЕЛЯЕВ умер в этом доме, пишут и многочисленные публикаторы. Но откроем самые подробные на сегодняшний день воспоминания дочери писателя «Семейная сага фантаста БЕЛЯЕВА» (М., Издательский дом ТОНЧУ, 2014):

— В доме, где мы жили, в наружной стене была большая трещина, и никто не знал, выдержит ли он, если где-то рядом упадет снаряд или бомба. Чтобы не подвергать себя опасности, мама решила перебраться в одну из доверенных ей квартир. Сколько я помню себя, отец редко принимал какие-то решения или решал проблемы. Все это лежало на плечах мамы и бабушки. И вот мы на новом месте. Это в соседнем корпусе. Окна выходят прямо на нашу квартиру (это события августа 1941 года – mif1959).

А в сентябре после очередной бомбежки «оставаться в этой квартире было невозможно, и мы перебрались в другую, доверенную маме квартиру. Ее окна выходили на улицу, и все стекла остались целыми».

В этой третьей квартире Александр Романович и умер.

Судя по словам Светланы Александровны (а она в своих воспоминаниях опиралась и на записи мамы – Маргариты Константиновны, супруги Александра БЕЛЯЕВА), еще в августе 1941-го, когда начались бомбежки, из города многие уехали, оставив ключи соседям.

Олег Орлов в биографическом очерке «А. Р. БЕЛЯЕВ» 1964 года, опубликованном в последнем томе восьмитомного собрания сочинений писателя («Молодая гвардия»), сообщил:

— Через несколько месяцев в Пушкин вошли немцы. Автором «Властелина мира» и «Светопреставления» заинтересовывается гестапо. Исчезает папка с документами. Немцы роются в книгах и бумагах БЕЛЯЕВА.

Дочь писателя в «Семейной саге...» так писала об этом очерке:

— В 1963 году издательство «Молодая гвардия» запланировало выпуск произведений отца в восьми томах. Написать об отце заключительный очерк взялся Олег Орлов, студент последнего курса Университета. О жизни отца он практически ничего не знал, так как книги выходили в основном с библиографическими справками... Мама рассказывала, что Олег приезжал к ней не менее десяти раз... У Олега не было магнитофона, но он почему-то ничего не записывал, видимо, надеясь на хорошую память... В 1964 году восьмитомник вышел в свет. Читая очерк Олега Орлова, мама была одновременно возмущена, потрясена и удивлена... Ляпов было много... В очерке немало неточностей и фантазий, которых мама так и не смогла простить Орлову до самой смерти.

Именно с подачи Орлова до сих пор гуляют по разным публикациям и гестаповцы, «роющиеся» в бумагах БЕЛЯЕВА, и операция на его почках, которую он якобы наблюдал в зеркало (на самом деле операция была по удалению камней из мочевого пузыря) и прочее нелепости. В частности, и гестаповцы, и операция на почках упоминаются в предисловии Андрея Балабухи и Анатолия Бритикова к пятитомному собранию сочинений Ленинградского отделения издательства «Детская литература» 1983 года, и в «Архиве фантастики» Виталия Карацупы.

Вершиной полета фантазии Олега Орлова стала статья к 100-летию со дня рождения Александра БЕЛЯЕВА «Куда уплыл Ихтиандр?» в 3-м номере детского ленинградского журнала «Искорка» за 1984 год:

— Я узнал, как в годы войны погибли рукописи БЕЛЯЕВА. Как была украдена фашистами скрипка писателя — скрипка знаменитого мастера Страдивари.

Не буду пересказывать измышления других биографов, связанные со смертью БЕЛЯЕВА, — о торжественных похоронах с оркестром, организованном якобы немецким комендантом города, или об Янтарной комнате – все это не имеет под собой основания.

Есть вопросы и по захоронению. Официально Александр БЕЛЯЕВ ушел из жизни в ночь с 5 на 6 января 1942 года (хотя автор книги о писателе в серии ЖЗЛ Зеев Бар-Селла утверждает, ссылаясь на мемуары, что умер БЕЛЯЕВ в декабре 1941 года). Мать и дочь вспоминают, что на кладбище его увезли спустя несколько дней, но не похоронили – склепы были забиты сотнями трупов, которые начали хоронить только в марте. А 6 февраля 1942 года Маргариту и Светлану БЕЛЯЕВЫХ немцы, как и многих других в эти дни (и не только фольксдойче – см. книгу Владимира Цыпина «Город Пушкин в годы войны»), увезли из города, и похорон они не дождались.

А потом прошли годы, в том числе в послевоенной ссылке на Алтае (здесь уже как фольксдойче). Как вспоминает Светлана БЕЛЯЕВА:

— Благодаря гонорару за трёхтомник отца, изданный в 1956 году издательством «Молодая Гвардия», мы смогли вернуться в родные края. Могилы отца мы, конечно, не нашли. От сторожихи кладбища, которая была ещё жива, мы узнали, что отец был похоронен в общей могиле...

Директор Казанского кладбища предложил нам для «могилы» любое место. Случайно мы наткнулись на могилу профессора Чернова и решили поставить памятник рядом с ней.

На белой мраморной стеле написано: «БЕЛЯЕВ Александр Романович». Ниже нарисована раскрытая книга, на страницах которой читаем: «писатель – фантаст», и лежит гусиное перо («Весь БЕЛЯЕВ», том 7, 2010).

(могила Чернова тоже не там, где он похоронен, так как и его вдова Маргарита Алексеевна с сыном Константином были угнаны немцами в Германию еще до его погребения).

Согласно краеведческим публикациям города Пушкина торжественный митинг, посвященный открытию памятника-стелы на Казанском кладбище «на месте захоронения А.Р. БЕЛЯЕВА» состоялся 1 ноября 1968 года. Можно предположить, что предыдущие 10 лет на этом месте стояла скромная могилка, обустроенная родными БЕЛЯЕВА.

А в 9 номере журнала «Смена» за 2022 год опубликована статья Юрия Осипова «Под парусами фантазии», где утверждается:

— Александра БЕЛЯЕВА похоронили в братской могиле, место которой неизвестно. Памятная стела на Казанском кладбище города Пушкин установлена позади надгробной плиты на могиле его вдовы, скончавшейся в 1982 году.

(Эта версия широко разошлась в разного рода сетевых публикациях, см., например, здесь или здесь).

Опять же, к этому времени были доступны воспоминания дочери, где она с горечью рассказывает, с каким сопротивлением она встретилась, когда решила похоронить маму в этой могиле.

Ариэль

Зеев Бар-Селла пишет в ЖЗЛ: «еще одна странность – дочь писателя, Светлана, которой «Ариэль» посвящен, ни словом не упоминает о том, как роман писался». По его словам, с 1938 до начала 1941 года нет ни одного упоминания, что писатель работал над ним: называются совсем другие, но невоплотившиеся произведения (при всем стремлении Бар-Селлы непременно находить истоки описываемых литературных произведений в ветхом или новом завете, он раскопал немалый пласт интересной фактуры).

Действительно, «Ариэль» не упоминается ни во «Воспоминаниях об отце», ни в «Семейной саге фантаста БЕЛЯЕВА», куда первые вошли почти целиком. Хотя посвящение дочери Светлане указано в первом же издании 1941 года. Какая это должна была быть радость...

В книге «Ариэль» серии «Экслюзив: русская классика» издательства АСТ 2016 года с доптиражами 2022-го и 2024-го этого посвящения почему-то нет.

Нет посвящения и в самом последнем издании 2024 года издательства "Эксмо" серии "Всемирная литература. Новое оформление".

Что касается источников романа, Зеев Бар-Селла буквально постранично сравнивает 11-ю главу книги 1917 года Сергея Нилуса «Близ есть при дверех: о том, чему не желают верить и что так близко» с первыми главами «Ариэля»: совпадения чуть ли не дословные, начиная с названия индийской школы Дандарат и «учителя учителей» Иисуса-Матерейи (причем именно Нилус по ошибке вместо «Иисуса-Матрейи» написал «Иисус-Матерейя», что повторил позже и БЕЛЯЕВ).

В предисловии к первому большому собранию сочинений Александра БЕЛЯЕВА в 8 томах 1963-1964 годов, выпущенному издательством «Молодая гвардия», Борис Ляпунов и Рафаил Нудельман утверждали:

— Ариэль — не Ихтиандр, беззащитный, ранимый, слабый. Каждый его полет вызывает ощущение его непобедимости, превосходства над силами зла. Его невозможно лишить земли, потому что он не человек-птица, а человек. Судьба его трагична — это трагедия больших человеческих чувств, но в ней нет покорности и отчаяния, а есть какая-то новая, волнующая решимость, знающая цену добру и злу. Он уходит из враждебного мира непобежденный. Он может вернуться. Он еще вернется. Он бессмертен, как мечта.

В 1967 году в «Советском писателе» вышел отдельной книгой критико-биографический очерк «Александр БЕЛЯЕВ», где автор — Борис Ляпунов писал о том же:

— Ариэль, в противоположность Ихтиандру, не столь доверчив и наивен: суровые уроки жизни не проходят даром для него. Он закаляется в борьбе. Ему удается благополучно избежать смертельных опасностей. С другой стороны, его многому научило общение с бедной индийской семьей. Немалую роль в становлении характера Ариэля сыграла и вспыхнувшая любовь. Путешествия и приключения обогатили душевный мир юноши. Все это подготовило его к закономерному шагу в конце романа — отказу от принадлежащего ему, потомственному аристократу, положения и богатства, и возвращению туда, куда звало его сердце. Беляев раскрывает читателю сложный процесс становления характера Ариэля, который вырвался из плена и дышит воздухом свободы.

Создается впечатление, что Борис Ляпунов читал совсем иной «Ариэль». Фраза «каждый его полет вызывает ощущение его непобедимости, превосходства над силами зла» не имеет ни малейшего отношения к роману. Каждый полет Ариэля вызывает лишь нежелательное внимание окружающих, что очень его нервирует. Даже последний ночной полет – по сути, затяжной прыжок через Нью-Йорк в темный парк – сразу же привлек бегущих к нему очевидцев:

— Так вот к чему в этом ужасном мире приводит его способность летать! Пирс, и раджа, и пастор, и Чэтфилд, и бандиты — для всех он только орудие их личных корыстных целей. Здесь ему никогда не выбраться на самостоятельную, независимую дорогу, не построить честной и спокойной жизни.

Чудесный дар, о котором грезят люди в мечтах и сновидениях, превращается здесь в какое-то проклятие. Нет, скорее бежать из этого города, от этих черствых, жестоких людей!

Единственное место, где Ариэль мог действительно свободно летать – безлюдные джунгли, но он там начал стремительно дичать. И даже порыв «человеческой гордости и возмущения» — «он полетит к людям и добьется своего права жить среди них!» закончился работой в цирке, где необходимо скрывать умение летать.

По словам Ляпунова, писатель «раскрывает читателю сложный процесс становления характера Ариэля, который вырвался из плена и дышит воздухом свободы». Но в романе он остался таким же, каким и был: закалки характера не произошло. Именно с такой проблемой столкнулись кинематографисты, поставив хоть и слабые экранизации, но в них действительно, в отличие от романа, появилась «арка героя» или «дуга персонажа» — изменение под влиянием событий.

У БЕЛЯЕВА Ариэль возвращается в Индию, но решены ли проблемы, от которых он убежал? Ведь если он там вновь взлетит, вернется все то, что было, включая Дандарат, чье руководство быстро обнаружит, что за их бывшим воспитанником уже не стоит мощная американская корпорация.

Итоговое бегство Ариэля сродни бегству Ихтиандра, который уплывает в океан, в надежде обрести друзей «по другую сторону Южной Америки на одном из островов Туамоту»:

— Конечно, тебе придется теперь большую часть времени проводить в воде. Но для дружеских свиданий и бесед ты сможешь выходить на несколько часов в день на берег.

Спутник планеты Уран (1990)

В 1990 году на киностудии «Узбекфильм» вышел фильм «Спутник планеты Уран» «по мотивам повести А. БЕЛЯЕВА «Ариэль». В главной роли — Искандер Ходжа Ахмар, который, согласно Кинопоиску, снялся всего в пяти картинах – все с режиссурой Хаджи Ахмара. Возможно, это его сын. Ни один из фильмов успеха не имел. В «Спутнике планеты Уран» Хаджа Ахмар выступил автором сценария, постановщиком и режиссером — так сказано во вступительных титрах. Там же подчеркнуто, что в фильме звучат слова Платона, Гюго, Довженко, а музыка – Э. Артемьева, А. Шнитке и Р. Энтони. То есть анонсировано чуть ли не интеллектуальное повествование. Однако Тарковского или Бергмана из Хаджи Ахмара не получилось: глубокомыслие и высокопарность не превратились в размышление о человеке и мире.

Ариэль здесь духовно просветленный юноша, а Хайд – его гуру:

Хайд: Господь сказал, пусть и духовный сын твой, осуществитель дела всей твоей жизни будет достоин тебя.

Ариэль: учитель, буду достоин тебя, клянусь

Хайд: Пусть душа его, пройдя через ночь, сохранит не только след мрака но и Млечного пути.

Ариэль периодически вспоминает наставления и ведет с ним духовный диалог:

Хайд: Прежде чем приступить к этой схеме, Я общался с самим Господом. Он сказал: ты один из тех, кто способен указать людям истинный путь, во имя этого ты прожил в одиночестве, чтобы душа твоя всегда оставалась в сферах высоких созерцаний, и я одарил тебя средством приобщения людей не только к высшим этическим идеалам, но и к последнему выбору человечества.

Как выясняется в самом конце фильма: «Совместная работа американцев и русских в освоении космоса – это последний выбор человечества». И мы видим Ариэля членом международной экспедиции к планете Уран (в самом начале фильма несколько раз повторяется, что Ариэль – спутник Урана).

Перед тем, как улететь с Земли он навещает землю своих предков – Самарканд. Удивляться здесь нечему: в начале фильма сказано, что он – потомок бабуридов, то бишь Тамерлана.

Хаджи Ахмар хоть и ремесленник, но все же профессиональный режиссер, образование во ВГИКе получил, и прекрасно понимал, что пассивный главный герой, сопротивление которого заключается лишь в убегании – из Дандарата, из США, от сестры Джейн не может быть в центре киноповествования (если, конечно, не ставится специальная задача показать именно такого персонажа).

Он, кстати – единственный! — разрешил логическую нестыковку БЕЛЯЕВА: с чего это вдруг такая невосприимчивость Ариэля к гипнозу, которую он таил с самого раннего детства в Дандарате. Если в этой школе не менее 15 лет этим занимаются (отчитаем от времени помещения сюда Ариэля), то здесь должен быть накоплен огромный опыт по воздействию на детей. В фильме Хайд говорит:

— Раньше я оберегал тебя от Дандарата, теперь тебя будет оберегать этот талисман, включить при первой встрече cо Штерном (в талисмане помимо информационных носителей есть какой-то механизм, защищающий его владельца от гипноза).

Разрешено в фильме и недоумение Всеволода Ревича:

— Роман состоит из ряда эпизодов, не вытекающих один из другого — дворец раджи, дом пастора, цирк в Нью-Йорке... Можно расставить эти эпизоды в ином порядке.

В фильме Ахмара завязка перекликается с развязкой. Начинается он с прилета профессора Штерна, который изобрел, но не довел до рабочей готовности аппарат, «способный привести в послушное стадо миллионы людей». Именно Штерн должен был увезти Ариэля утром, но тот убежал. Спустя два года они встретились: Штерн считал, что с помощью своего гипнотического аппарата (на этот раз уже готового) он контролирует Ариэля, но тот успел достать талисман Хайда. А попытка похищения Ариэлем ребенка, в романе не связанная с другими персонажами, в фильме является деталью операции Штерна.

Так что во ВГИКе обучали не хуже, чем описано в учебнике «Как работают над сценарием в Южной Калифорнии». Все необходимые элементы («дуга героя», «антагонист и протагонист», «завязка – развязка» и прочее) соблюдены. Отсутствует, правда, лишь один компонент – талант. Наличие которого иногда позволяет просто плюнуть на все остальные составляющие.

Ариэль (1992)

В 1992 году Евгений Котов, с 1978 по 1987 год возглавлявший Центральную киностудию детских и юношеских фильмов имени М. Горького, снял фильм «Ариэль» «по мотивам романа». Как сказано в титрах «Акционерная производственно-коммерческая фирма «Ариэль» совместно с Комитетом РФ по кинематографии и Днепродзержинским производственным объединением «Азот» представляют»... А далее – «снятый на базе к/с им. М.Горького при участии американской компании «Niki International Imk».

Сценарий Котов написал совместно с Эльдором Уразбаевым, узбекским сценаристом и режиссером, который не мог не знать о предыдущей экранизации романа БЕЛЯЕВА.

Фильм известен тем, что кардинально исключил сестру Ариэля (его родители погибли в автокатастрофе, а он чудом выжил ребенком), раджу и американский цирк, заменив на некоего богатого и предприимчивого Раджива, который сначала пленил Ариэля, а потом договорился, что тот будет выступать и побеждать на мотогонках, очень аккуратно – на корпус, на полкорпуса — пользуясь своими возможностями.

Еще одна особенность картины Котова: вместо науки здесь магия. Если в исходном романе и в «Спутнике планеты Уран» полету Ариэля дается наукообразное объяснение, то теперь речь идет об энергии космоса. Хотя профессор Хайд в исполнении Альберта Филозова и произносит следующий монолог о чуде:

— Чудо — это явление, причин которого мы не понимаем. А в действительности чудо не является нарушением законов природы. Просто оно обусловлено более глубоким законом, который еще не открыт и не объяснен в десятках диссертаций и не стал обыденным как телевизор или холодильник. Ну да, известно, что эти приборы работают на электрической энергии. А что такое электрическая энергия я, например, не понимаю.

Но это единственный такой монолог. Все остальные его речи – о магии:

— Магия как наука связана с нравственностью. Все упирается в мотивы работы мага. Есть высокая трансцендентальная белая магия или магия правого пути, а есть последовательные оттенки серой, черной магии или уже колдовство. И они отличны мотивами, методами, масштабами. Чудесные способности, применяемые в коммерческих, эгоистических целях легко утрачиваются... Честолюбие, власть, слава, деньги все это не должно существовать для мага правой руки. Единственным мотивом должна быть чистая любовь к ближнему, желание помочь ему.

Вплоть до прямой цитаты из «Хранителей» Джона Толкина:

— Есть древнее предостережение владычицы благословенного края эльфов. Представь себе, была такая. Лорине так завали ее сказала зеркало часто отражает события, время для которых еще не настало. Случайные знания бывают смертельно опасны.

Сравните со словами Галадриэль:

— А Зеркало часто открывает события, для которых время еще не настало и, весьма вероятно, никогда не настанет... Случайные знания очень опасны, хотя иногда и помогают в борьбе (Книга 2-я, глава VII в переводе Владимира Муравьева и Андрея Кистяковского).

Да и сам Дандарат стал реальной школой оккультных наук:

— А в твоем монастыре есть еще ребята, такие вроде тебя?

— Всякие есть. Есть, которые чужие мысли читают. Другие сквозь стену проходят. Есть такие, которые могут вырабатывать электрический заряд. Окружают ореолом свои тела. Профессий много.

Напомню, что в романе БЕЛЯЕВА это в основном трюки, необходимые, чтобы поддержать в обществе мистические настроения и веру.

Режиссера тоже не устроил пассивный Ариэль: начав терять способность летать, он берет судьбу в свои руки и спасает (естественно, на мотоцикле) Лолиту и Шарада, которых похитили и держат в подвалах Дандарата:

Хайд: Тебе еще не расхотелось быть магом?

Ариэль: Расхотелось. Мне кажется, человек сам должен пройти свой путь.

И Хаджи Ахмар, и Евгений Котов значительно расширили и изменили линию профессора Хайда. В изначальном романе это типичный «сумасшедший ученый», которому плевать, кто будет объектом его опыта и какие могут быть последствия. Его интересуют лишь он сам, его гениальные идеи и вознаграждение. В фильмах он совестливый ученый, который реально помогает Ариэлю и в дальнейшем. Его действия значимы и после удавшегося опыта с полетом.

Светлый ветер

В «Мартирологе» Андрея Тарковского в записи от 18 февраля 1971 года сказано:

— Итак – «Ариэль» получился очень хорошо. Только, конечно, никому не рассказывать, о чем сценарий. А он:

1. О претензиях бездарных на творчество.

2. О величии простых дел (в нравственном смысле).

3. О конфликте внутри религии. Идеал рухнул. Без идеала жить нельзя, выдумать новый никто не в силах, а старый — рухнул (церковь).

4. О рождении прагматизма. Прагматизм не может быть осуждаем — ибо он стадия в состоянии общества. И стадия неизбежная. Возникшая в конце XIX — начале XX века. Нельзя осуждать жизнь. Ее надо принимать. Дело не в цинизме. Война 1914 года — последняя война с романтическим отблеском. Аналогия “Ариэля” с концом XX — началом XXI века. Суперпрагматизм в государственном масштабе, понятый обывательски. Потребительство.

5. Человек — игрушка истории. «Безумие личности» и покой социалистического порядка.

Сценарий Фридриха Горенштейна и Андрея Тарковского «Светлый ветер» «по мотивам повести Александра БЕЛЯЕВА» был опубликован много позже — в пятом выпуске журнала «Киносценарии» за 1995 год. Его предваряло интервью с Горенштейном, взятое Александром Миттой:

— Вот этот сценарий "Ариэль", который мы писали с Тарковским. Он был вначале задуман, чтобы заработать денег. Но это как-то быстро ушло. Андрей понимал, что снимать Евангелие ему не дадут, и он решил сочинить что-то похожее на евангельскую тему.

Игорь Евлампиев в статье «О религиозных воззрениях Андрея Тарковского (на материале сценария «Светлый ветер») сообщает, что после «Иванова детства» (1962) и «Андрея Рублёва» (1966) «Тарковский почти одновременно начал разработку сразу трёх замыслов: автобиографического фильма «Белый день», научно-фантастического фильма «Солярис» (по роману С. Лема) и фильма «Ариэль» (по повести А. Беляева)». По существу, считает исследователь, все они являются вариациями на одну и ту же тему.

В дневниковой записи от 17 февраля 1971 года Тарковский отметил: «При чем тут БЕЛЯЕВ».

Горенштейна и Тарковского тоже не устроило столь малое внимание Чарлзу Хайду, получившему в сценарии имя Деккер. Его визави Оскар Фокс стал Клафом. За базу были взяты главы с пастором и попыткой выдать полеты за чудо веры.

Местом действия вместо Дандарата стал католический монастырь, а Ариэлем — молодой монах Филипп:

— Кульминацией истории Филиппа а «Светлом ветре» является его попытка стать Мессией, несущим людям новую веру, объединяющим их вокруг этой веры, ведущим к великим целям (Игорь Евлампиев).

В какой-то мере идея смыкается с утверждениями Зеева Бар-Селлы:

— И значит, Ариэлю предназначена роль Спасителя. И теперь он пойдет к униженным и оскорбленным. К самым последним из последних людей на земле – париям.

Начинается сценарий с разговора Деккера и Клафа за семь месяцев до конца XIX века о том, что век этот дал открытий больше, чем все предшествующие вместе взятые:

— Всюду безумные надежды, необузданный оптимизм, бессмысленная вера в человека, в Бога, в общество, в науку... Наконец, и в науку...

А заканчивается «14 сентября 1915 года» (так в сценарии) накануне самой кровопролитной битвы Первой мировой войны при Вердене (на самом деле, битва была годом позже), где погибло по разным оценкам от 305 000 до 430 000 человек. Считается, что именно здесь смыслово закончился XIX век.

В процитированной выше записи из дневника от 18 февраля 1971 года о конце XX — начале XXI века тоже, похоже, ошибка: речь явно идет о конце XIX — начале XX-го.

Супергерои

В кандидатской диссертации Дмитрия Старцева «Творчество А. Р. БЕЛЯЕВА и традиции научно-фантастической прозы в русской литературе второй половины XX в.» 2021 года заявлено:

— В контексте фольклорной традиции особенно примечательно и то, что А. БЕЛЯЕВ, основываясь на мифологических конструкциях, создаёт особый тип героя («Человек-амфибия», «Ариэль», «Инстинкт предков», «Невидимый свет», «Мистер Смех», «Анатомический жених» и др.), который соотносится с образом супергероя в сегодняшней культуре. Так можно утверждать, что А. Беляев стал одним из основоположников супергеройского жанра как минимум в контексте отечественной литературы. То есть фантаст формировал сюжеты, в которых основную роль играли персонажи со специфическими особенностями и в определённой степени являющиеся одиночками, что было противопоставлено идеализированному образу «супергероя» в лице ударника труда, сотрудника госбезопасности, шпиона / разведчика, представляющие собой только часть от общего.

Автор проводит и конкретные параллели с супергероями зарубежных комиксов: Человек-амфибия и Аквамэн, Ариэль и Сокол, Мистер Смех и Джокер, Тони Престо и Глиноликий...

Но есть одно существенное несоответствие. Старцев сам анализирует отечественное литературоведение и обобщает: «под «супергероем» понимается персонаж, наделённый сверхспособностями и синтезирующий в себе архетип мифологического героя и научно-фантастическую парадигму».

То есть ключевые составляющие — сверхспособности и наличие героизма. Ахилла в женском платье среди дочерей Ликомеда трудно было бы назвать героем Эллады. Для этого необходимы активные действия, что мы и наблюдаем у западных супергероев или суперантигероев.

Но какие такие активные действия осуществляет Ариэль? Да, он спас один раз ребенка из колодца – и все! Его умение летать не сравнится с возможностями Супермена: самолет летает быстрее и дальше, как он убедился при побеге из Дандарата, пароход покрывает большее расстояние – он воспользовался им в конце романа.

— Допустим, что ты как-то ухитряешься делать это, что это не гипноз. Ну, и дальше? Неужели ты будешь проделывать все эти фокусы только для того, чтобы повергать в истерику старух и стариков в церкви или удивлять девушек-простушек, порхая по клумбам, как бабочка? Или, быть может, ты собираешься получать медяки на ярмарках? Мужчина должен заниматься настоящим мужским делом. Я бы на твоем месте поступила в пожарные. Да, в пожарные! Спасала бы людей из горящих зданий, взлетая на высокие этажи, куда не достигает пожарная лестница. Или работала бы в обществе спасения на водах, а не изображала бы собой чудотворца и не жила бы в глуши на чужих хлебах, — говорит дочь пастора Сусанна. И она права.

Александр Грин

Чуть ли не все, кто писал об «Ариэле» заявляют, что «вдова БЕЛЯЕВА, Маргарита Константиновна, обронила однажды, что роман был задуман как полемика с «Блистающим миром» Александра Грина» 1923 года. Никто, правда, не указал источник этого утверждения.

Полемика через полтора десятка лет?! Зеев Бар-Селла предполагает, что роман был написан в 20-х, но каких-либо доказательств тому нет. Хотя профессор Хайд вполне укладывается в серию беляевских «сумасшедших ученых» из раннего этапа творчества: профессора Доуэль и Керн – 1925 год (напомню, что оживить человеческую голову собирался именно Доуэль, но не успел), Штирнер – 1926 год, Сальватор – 1928 год, Энгельбрект – 1929 год.

В комментариях к 3 тому пятитомного собрания сочинений Александра БЕЛЯЕВА 1983-1985 годов (Детская литература. Ленинградское отделение) Андрей Балабуха пишет:

— Друд, тоже летающий человек. Однако если Друд—герой романтический и трагический, то Ариэль — символ борьбы против порабощения в любых его формах. Сперва это бунт Ариэля против своих «гуру», лицемерных учителей, потом — против лживых моральных норм буржуазного общества и, наконец, протест против социальной несправедливости, против кастово-феодального устройства индийского общества и засилия британских колонизаторов в Индии.

Символ борьбы? Разве? Ну, прямо массовый гипноз среди критиков. А где бык-то, Багира? Его нет даже в полумиле. Вот Ганди – символ. И свой принцип ненасилия он проводил очень активно.

И Друд – символ свободы и бунта. Власть предержащие рассматривают его именно в этом качестве. В отличие от Ариэля, которого все стремятся только использовать, а его протест заключается лишь в очередном бегстве.

Юрий Олеша вспоминает в «Книге прощания» («Ни дня без строчки»):

— Примерно в 1925 году в одном из наших журналов, выходивших в то время, в «Красной ниве», печатался его роман «Блистающий мир» — о человеке, который мог летать. Роман вызвал общий интерес — как читателей, так и литераторов. И в самом деле, там были великолепные вещи: например, паническое бегство зрителей из цирка в тот момент, когда герой романа, демонстрируя свое умение летать, вдруг после нескольких описанных бегом по арене кругов начинает отделяться от земли и на глазах у всех взлетать... Зрители не выдерживают этого неземного зрелища и бросаются вон из цирка! Или, например, такая краска: покинув цирк, он летит во тьме осенней ночи, и первое его пристанище — окно маяка!

И вот, когда я выразил Грину свое восхищение по поводу того, какая поистине превосходная тема для фантастического романа пришла ему в голову (летающий человек!), он почти оскорбился:

— Как это для фантастического романа? Это символический роман, а не фантастический! Это вовсе не человек летает, это парение духа!

«Блистающий мир» намного ближе к прозе Андрей Белого и к «Так говорил Заратустра» Ницше, чем к куда более простым по замыслу и исполнению романам Александра БЕЛЯЕВА. В отличие от последнего персонально ГРИНУ посвящено немалое число диссертаций, в которых исследователи пытаются разбираться в смыслах его произведений. Даже вопрос: "Погиб ли Друд на самом деле?" до сих пор дискутируется. Не так уж и не прав Всеволод Ревич в своей запальчивой, резкой и полемичной «Легенде о БЕЛЯЕВЕ», заявив в связи с «Ариэлем», что мир в представлении БЕЛЯЕВА частенько «делится исключительно на добрых и порядочных бедняков и жестоких отвратительных богачей. Все богачи без исключения лицемеры».

Свой сад

Отсутствие активной положительной жизненной позиции ряда героев Александра БЕЛЯЕВА (и именно тех, кого Старцев в диссертации называет потенциальными супергероями) – характерная особенность писателя. Ихтиандр в первом журнальном издании был «пролетарским диверсантом-подводником», но глава «Подводный враг» при переизданиях выброшена.

Но попытка преодолеть эту особенность в 1930-х годах привела к ряду литературных неудач. Автор одной из первых советских диссертаций по фантастике «Пути развития научно-фантастического жанра в советской литературе» индиец Кулдип Дхингра отмечает:

— Все эти произведения количественно и качественно уступают его произведениям второй половины 20-х годов.

Понятно, что метод соцреализма требовал активного героя. Когда в конце 1930-х встал вопрос о книжном издании «Человека, потерявшего свое лицо» «главный редактор издательства Николай Лесючевский воспротивился, сказал, что существующий конец издательство не устраивает, герой не боец, он излишне пассивен и занят только своей внешностью».

Как далее рассказывает (журнал «Звезда»№ 1 за 1988 год) писатель Петр Капица, ранее отредактировавший «Голову профессора Доуэля»:

— С этой вестью я поехал в Детское Село. В поезде подумал: «А не назвать ли книгу «Человек, нашедший свое лицо». Пусть герой с новой внешностью начнет борьбу с хозяином театра и другими угнетателями. У него же остался талант и опыт. Решительные поступки принесут успех и любовь».

Александру Романовичу мое предложение понравилось. Он взялся переделать роман, действовал довольно быстро и решительно, не жалея отдельных сцен. Вскоре я получил его рукопись и письмо» «... по этим поправкам вы увидите, что я немало поработал еще над стилем. Но, к сожалению, стиль мое слабое место. Я даже серьезно подумываю о соавторстве: я неплохо справляюсь с сюжетом, соавтор же дорабатывал бы, шлифовал стиль. И в этом романе я сделал все, что мог, и если вы еще найдете шероховатости, окажите дружескую услугу — исправьте».

Петр Капица продолжает:

— Поправки и изменения в тексте рукописи Лесючевского устраивали, не нравилась ему только неясная концовка романа. Чтобы лишний раз не травмировать Александра Романовича, я переписал последнюю страницу рукописи и показал ее Лесючевскому. Тот прочитал и одобрительно заметил:

— Вот теперь видно, что герой не тряпка, а настроен на решительную борьбу, что он добьется успеха. Готовьте рукопись к набору, выпустим еще в этом году».

Потом началась моя военно-морская практика. Я больше не видел Александра Романовича. А он, как в детстве, вновь стал летать во сне. Это подтолкнуло его написать чудесную повесть «Ариэль» про человека, умеющего парить в воздухе без всяких аппаратов.

Все пишущие о БЕЛЯЕВЕ, включая дочь, говорят о его детских мечтах о свободном полете. Может быть, они и действительно стали побуждением к написанию романа. Но еще раз замечу, что полеты не приносят счастья Ариэлю. Не о полетах он думает, отплывая в Мадрас, а о Лолите и Шадате. О маленьком счастье в тесном кругу родных для него людей, где никто его не будет обвинять, преследовать и требовать чего-либо. Возможно, этого хотел бы и автор: жена, дочь и иногда – полет при написании очередной книги. Полет, который бы не контролировали и не корректировали литературные и прочие начальники. Но мир не дал ему такой возможности.

P.S. Огромное количество документов, связанных с Александром БЕЛЯЕВЫМ, размещено в колонке slovar06. Спасибо, Вячеслав.

Как и натуралистичность происходящего. Что в грубоватых отношениях героев, не чуждых крепкого словца («Етить всех богов» – смотрелось приятно, пока не было использовано пятый десяток раз), пошлых подколок и пикировок, кондового деревенского цинизма, определенного фатализма и отрицания любых высоких чувств (в действиях, напротив, герои не избегают благородства). Так и в контексте сексуальных похождений, которых тут хватает, причем не только (и не столько) в гетероварианте.

Поругались, теперь о позитиве.

Африканский колорит хорош, в первую очередь, именно своей непривычностью (все же культурная пропасть между нами и Колыбелью человечества изрядна). Начиная от бытовых моментов типа оригинального обоснования обрезания (удаляем женщину) или непременных рисунков на теле и татуировок. Природных особенностей буша (их хотелось бы побольше). До мифологических, типа тайных рынков ведьм, где можно прикупить части тел младенцев, или ночных демонов-крышеходцев омолузу, «наводящихся» на кровь и преследующих жертву, пока она находится под крышей.

Мы близко познакомимся с местными (читай африканскими) обычаями, ритуалами, привычками, традициями, обрядами. Волшебными существами (в большинстве своем жаждущими крови и мяса) от троллей-зогбану до духов и демонов. А с некоторыми, вроде гиен-оборотней, посредством ГГ, даже слишком близко.

Несчастными, проклятыми и нечистыми детьми – минги, чей удел смерть после рождения или выброс на съедение диким зверям. В чем их проклятье? В дефектах или физических уродствах, коими в этом богоспасаемом обществе считаются даже верхние зубы, вырастающие раньше нижних или белая кожа (ни-ни, никакого черного расизма, просто милые патриархальные нравы). А не изгонишь – жди беды на всю деревню.

Социальными отношениями и восприятием народом «высокого начальства» типа старейшин или королей. Давними интригами высших мира сего, нарушением заветов предков, за которое следует не слишком быстрое, но уверенное воздаяние. А близкое знакомство с некоторыми венценосцами будет не всегда приятным для героев.

Войной в местных условиях, точнее ее предчувствием.

За атмосферу и антуражность – зачет.

Помогает поближе проникнуться локацией путешествие-квест, куда отправляются герои ближе к середине романа. Путь их будет нелегким и протянется через весьма опасные места, типа Темноземья, а также пробежит по большинству значимых для локации городов. Особенно запоминается Долинго, с его стремлением ввысь и ошеломляющими сюрпризами.

Второй сильной стороной романа стал главный герой, известный под именем Следопыта. Он досконально и дотошно проработан, знаком нам практически с детства, вызывает немало сопереживания, много и охотно рассказывает о себе и своей жизни. Частенько создает четкое ощущение «ненадежного рассказчика», искажающего или приукрашивающего происходящее (что логично, все же перед ним не закадычный друг, а следователь, но откуда здесь взялся термин или имя Инквизитор?), хотя о многих нелицеприятных моментах ведает без утайки.

Человек, обладающий уникальным, практически собачьим (или волчьим?) нюхом, способным отыскать по следу кого угодно (чертовски выигрышную линию обоняния можно было подать и поярче). Порвавший с вендеттой, семьей и родной кровью, отправившийся в самостоятельное путешествие по жизни. Одиночка, далеко не всегда наслаждающийся этим состоянием. Отличный боец, проявляющий жестокость и полное безразличие к сильным, чуткое, доброе отношение к слабым. Циник, не верящий в высшие силы и верховную власть. Ехидный обладатель острого языка и не самого слабого ума. Испытавший множество боли и физической и душевной, предательство и разочарование. Выступающий порой натуральным сказочным персонажем, сталкивающимся грудь в грудь с демонами, оборотнями и божествами. Теряющий и приобретающий части тела.

Изрядную часть времени протагонист проведет с колоритной, запоминающейся компанией (но отнюдь не командой, противоречий между людьми, вынужденными вместе (вместе ли?) заниматься одним делом — хватает), в составе давнего знакомца, бесшабашного раздолбая и отличного лучника – леопарда-оборотня. Словохотливого убийцы «почти великана». Бледнокожего блюстителя порядка. Да 300-летней ведьмы. С периодическими визитами то ли «богиньки», то ли речного духа. Далеко не все из них доживут до финала.

Порадует автор расследованием, в котором Следопыт выступает если не Холмсом, то как минимум Лестрейдом. Детективные похождения протагониста не особо впечатляют, но, тем не менее ведут к цели.

Интригой с ребенком, держащейся весьма долго, приоткрывающейся тяжело и неохотно. Делающей из союзников врагов, ставшей причиной смерти многих могущественных существ.

Эрго. Фентези, любопытное африканским антуражем и героями, но чрезмерно велеречивое и местами излишне натуралистичное.

Понятно, не все строят броненосцы или хотя бы транспорты, как в "Трехгрошевом романе", но рабочие надеются выскочить в мастера или в лавочники, юнги надеются стать капитанами и в ранце последнего менеджера лежит жезл Ротшильда.

Потому что регулярно так и случается, серые клерки в миллионеры выскакивают.

Но "все это было давно".

Автор родился рядом с Бирменгемом и это вполне современный Бирменгем, который немного зачах, почти обанкротился, где слишком много индийских и китайских товаров и, увы для Англии, это больше не колониальные товары. Иэн Маклауд свидетель деиндустриализации родной страны. Когда еще при жизни его родителей источник бурного развития почему-то стал чахнуть. И вот уже проблемы с крейсерами, промышленные пейзажи понемногу приходят в запустение, что-то не так с углем, на заводах все больше пожилых лиц.

Потому одной рукой он пишет о Британии века XIX-го, а второй — про век XXI-й.

В столице все цветет и пахнет, товары с половины мира, а в особняках знатных персон, куда не глянь, увидишь "дорогие, красивые и бесполезные вещи".

Но месторождения эфира, который все тянут и тянут из-под земли, уже почти истощились. Это категорически не желают признавать, прикрывают проблемы, подделывают отчетность.

Из вот из провинциального северного городка, где день и ночь вдыхают-выдыхают насосы, в столицу приезжает юноша.

Его родной город на редкость неинтересен. Медленно умирающий промышленный райцентр будто из советских 1980-х. Читателю надо продраться сквозь атмосферу уныния, когда на сером холсте автор раскладывает детали будущей интриги.

Он встречается с воришками ("Оливер Твист"), и понемногу становится лондонцем. Спустя какое-то время он устроится собирать арендную плату, а старший в компании воришек придет на поприще революции, выпуская газету и куря сигары (да, жил тогда в Лондоне один любитель кубинских сигар, хотя уличным воришкой никогда не был). И случится неловкая попытка революции ("День бабочек" — что-то среднее между чартизмом и баррикадами), после которой все, как будто, останется по-прежнему.

Но все это лишь описание для истории жизни юноши-провинциала, и, еще больше, для его переживаний.

Роман не про внешнее, потому внешней политики там нет от слова совсем, да и половина внутренней куда-то делась. Автор методично описывает впечатления и чувства мальчика, который превращается в подростка, потом в мужчину. Иэн Маклауд не стремится выдумывать что-то совершенно новое, потому прототипы легко узнаваемы. Главное — добиться сопереживания читателя.

И вся магия нужна автору не столько для антуража, сколько для правдивости уравнения: шанс на новое процветание британской промышленности может быть заключен в биографии одной единственной девушки. Есть довольно хитро сконструированная история, когда тролльчиха-гномиха-как-не-назови-волшебное-существо попытается обмануть промышленников и создать что-то живое. И одна девочка станет фейри, её надо будет воспитывать в особом доме, ради её счастья много всего случится. Но именно эта девушка обладает возможностью создания новых залежей эфира просто из своих чувств.

Так же очень много ассоциаций с "Дочерью железного дракона" Суэнвика, но там ХХ-й век в США, и ощущение силы отнюдь не покинуло общество.

Автор попытался поработать с языком. Начало промышленной революции и открытие эфира отнесены им аж к 1678-му — потому в тексте есть сколько-то незнакомых, иных терминов. Коброкрысы, вышмастера, гильдмастера, безгильдейцы, грангильдейцы, гильдмистрисы, рыбки-желаньки. Господствует двух коренной принцип образования новых слов, который иногда разбивается "мизерами" (люди вне гильдий) или трехчастными "вельгранмастерами". Тут ощущается некий недостаток фантазии.

Завершая, можно сказать, что автору "Светлых веков" отлично удалось передать ностальгию героя по одной единственной минуте его жизни, и совсем не той, когда юноша танцевал на балу с принцессой. Да еще сквозь строчки порой слишком сентиментальной и велеречивой истории проступает мораль: дедушки и бабушки, родители — рассказывайте детишкам, с какими проблемами столкнулись в собственной юности, в какие передряги попали. Рассказать бывает довольно и пяти минут, а если промолчать, дети бьются над разгадками всю жизнь.