Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Действие книги происходит в безымянном южном городе, «Южной столице», как называет ее сам автор. Город потрясло появление жестокого серийного убийцы, которого в сети уже успели прозвать Молнией: за один месяц он похитил и убил несколько детей, и у следствия нет ни единой зацепки. Чтобы расследовать это дело в город из С. — Петербурга приезжает известный сыщик.
Множество судеб, сон и явь, переплетутся в этой странной книге, полной мрачных теней и отменного черного юмора.
Если делить книги на те, в которых автор живописует добродетели и райские красоты, и на те, где изображены пороки и адские ужасы, то новый роман Владимира Данихнова"Колыбельная" безусловно относится к последним. Перед нами предстают обычные жители обычного города в обычные времена года со своими обычными заботами и поступками. Но из повседневных хлопот и занятий Данихнов выворачивает все угрюмое, затаенное и грязное. Вместо палитры ярких красок — однотонная беспросветность и тоска, унылый стон безысходности. Вместо решительных действий — топтание на месте и беспорядочные блуждания. Но суть не столько в инструментах, сколько в душах героев.
На первый взгляд, галерея персонажей романа кажется собранной из самых заурядных людей. Однако под одеждами рутины скрыты характеры, достойные кунсткамеры для душ, если таковая существует. Фальшь и отчуждение, ложь всем и самим себе в первую очередь, бессмысленное и безрадостное одиночество, но это далеко не все. Персонажи мелко ненавидят, пакостно ломают судьбы окружающим, самозабвенно лгут и упоенно страдают. Весь город кажется бездонным омутом, наполненным серой глупостью и жестокостью, грубостью и жадностью. Но в любом тихом омуте водятся черти, а потому нечистая сила, или какая-то тварь вроде нее, завелась и на страницах книги.
Среди общего беспросветного, почти животного существования некий маньяк начинает охоту за детьми. Убийства сотрясают омут и вытаскивают из шкафов пропыленные скелеты. Сильнее всего пугает даже не жестокость преступника, а то, что по сути он в определённой степени оздоравливает общество, пробуждая людей от спячки. Не все оказываются способны осознать свои ошибки, но некоторым все же удается прозреть, пусть и запоздало. Еще ужаснее, что едва ли не самым человечным героем становится отошедший от дел маньяк, поскольку у него есть четкая цель, к которой он упрямо пытается брести, в отличие от других, безвольных, персонажей.
В изобразительных средствах "Колыбельная" отчасти напоминает "Мертвые души"Гоголя, аналогичным паноптикумом людей, которые сами искалечили свое тело и душу. Но Данихнов режет по живому, не брезгуя никакими приемами, чтобы подтолкнуть читателя к размышлениям и показать, как трясина глупости и сонливости заглатывает человеческие жизни. Вновь и вновь автор обращается к мыслям героев, выстраивая громоздкие конструкции вида "он подумал, что она подумает, что он подумал". "Колыбельная" кружит голову, отталкивая неприглядной натуралистичностью, но при этом с равнодушием хирурга обнажает пороки и слабости современного человека. Получается, цель оправдывает средства?
Технически, одна из основных особенностей романа — его кажущаяся бессюжетность — может как оттолкнуть, так и привлечь читателей. Бессюжетность, потому что автор ткет повествование из множества тонких ниточек, в которых перепутано настоящее и прошлое, философия и жалобы, усталость и решительность. Кажущаяся, потому что постепенно становится ясно, что отдельные сюжетные линии плотно смыкаются, придавая роману объем и ощущение полной реалистичности. И теперь уже вырваться из книги становится невозможно. Тем не менее, до этого рубежа еще надо дойти. И далеко не каждый прорвется через начальную паутину душевных грязи и тошноты, чтобы увидеть редкие светлые блестки, попадающиеся во второй половине романа.
Итог: нестандартный натуралистично-тяжелый роман, сотканный из серости и тоски.
Данихнов В. Девочка и мертвецы. — М.: Снежный Ком М, 2010
Надо хоть пару строк написать о Данихнове. Вот уж народился писатель на мою голову. Я его давно уже заметил и хвалил, за что был обвинён радетелями отечественной словесности и фантастики в переборе с дифирамбами и собутыльничестве с автором. А мы с ним даже и не пили вместе никогда. Разве что совсем чуть-чуть, когда-то, в одном из пансионатов под Москвой, трудно точно вспомнить. Ну это ничего-ничего. Ведь теперь даже упомянутые радетели к Данихнову как-то потеплее стали относиться. Дошло до них, наверное, что-то… Секрет Данихнова мною не разгадан. Зачем он такой? Почему он такой у нас? Ладно, пусть будет… Главное, что он точно показывает нынешнюю гнетущую атмосферу, её безнадёжность и тухлятину. И людишек показывает, в большинстве мерзких и противных, всем вокруг недовольных, но послушных. Конечно, у меня нет полной уверенности, что Данихнов хотел поведать нечто именно о нашем времени, ведь действие в его романах обычно происходит в мирах, не аналогичных земному и достаточно сюрреалистичных. Тем не менее, лично я книгу «Девочка и мертвецы» воспринял как отражение окружающей действительности. Мысли, навеянные прочтением «Девочки», были сродни послевкусию от нового романа Дмитрия Быкова «Остромов, или Ученик чародея». Быков наваял толстенный, не всегда легко читающийся фолиант, чтобы передать состояние нарастающей беспомощности, разочарования и безысходности, Данихнов передал те же ощущения текстом более лёгким и значительно меньшего объёма. Похоже, Данихнов, словно обэриут-абсурдист Александр Введенский, умевший «выражать сложнейшие смыслы, не поддающиеся обиходному толкованию» и передавать крушение цивилизации на метафизическом уровне, считает, что время открывает себя только в смерти. Хотелось бы надеяться, что Данихнов ошибается. Но Введенский-то не ошибался…
Действие книги развивается на некоей безымянной планете, чьи поселения носят славные литературные названия навроде Толстой-Сити, Есенин да Лермонтовка тож. Планета обладает интересной особенностью: при определенных условиях люди на ней не умирают, а превращаются в не-мертвых или зомби, по устоявшей классификации.
Обращение к столпам отечественной словесности не ограничивается топонимами. Героиня книги Катерина по славной традиции является лучом света в темном царстве живых трупов, которые цитируют Пастернака и Бродского и выглядят совсем уж добродушными и даже безобидными по сравнению с окружением девочки: совсем не тихим Ионычем и сокольничим Федором Михайловичем.
Сделан текст умело и профессионально. Персонажи, даже мертвецы, выписаны весьма живо и сочно, сюжет бодр, язык хорош. Иного от Данихнова ожидать и не приходилось: он из тех авторов, что закономерно выделились из схлынувшей уже «цветной волны». Впрочем, одну из характерных ее черт он сохранил. Более того, она является магистральной для его творчества. Речь идет об эмоциональной насыщенности текста.
Впору было бы в стиле обложечных аннотаций заявить, что читателя ждут «эмоциональные американские горки!», вот только горки предполагают подъемы, а писатель предлагает только спуск в мрачную безнадегу и прочие «свинцовые мерзости жизни». Последние, скажем прямо, он даже не наблюдает, а живописует. Пожалуй, что даже Чехов, который так и не смог по капле выдавить из себя мизантропа, был более человеколюбив.
Юмор, на который книга богата, оказывается бездонно черного цвета. Но это еще ничего-ничего. Чернота тотальна и распространяется не только на деконструкцию русской литературы, но и на весь мир. Что уж говорить о любви, невинности и дружбе?
Иначе до современного читателя не достучаться, считает писатель.
Но с чем, кроме бытового нигилизма, он хочет достучаться до читателя? Вынести приговор миру проще, чем найти или создать оправдания для его существования. Нужно быть добрее. И даже исходя из презумпции благих намерений, автору следует иметь в виду, что грань между изобличением ужасов и любованием ими не только тонка, но и субъективна. И проводить ее будет читатель.
Алексей Лукьянов "Глубокое бурение"
Алексей Лукьянов отменил "проклятый" вопрос «А зачем нам кузнец?». Автор он, как бы затерто не звучал этот эпитет, самобытный. И персонажи его книг тоже не похоже на ставшие обычными для фантастики фигуры могучих суперменов, бравых вояк с бластером и всезнающих «попаданцев» с маузером наперевес или рефлексирующих тружеников интеллекта – созданных авторами, которые представляют ту часть общества, что у нас принято называть средним классом.
Герои соликамского кузнеца люди простые, поближе к земле – заводские работяги, учителя и милиционеры. Попадаются среди них (героев, не милиционеров) и настоящие сикараськи. Именно сикараськи открывают авторский сборник и тайны собственного мироздания в смешной и умной сатирической фантасмагории «Книга бытия». Впрочем, действие уже следующего произведения, «Карлики-великаны», приближается к знакомым читателю реалиям и рассказывает о перипетиях общественной жизни в Соседском Союзе. Лукьянов как автор обладает широким диапазоном и легко переходит от юмора к лирике, что доказывают рассказ «И вот решил я убежать» и повесть «Жесткокрылый насекомый».
Но, конечно, главную ударную силу сборника являют собой рассказы «кузнечного» цикла. Тяготей рецензент к навешиванию ярлыков, он непременно отнес бы эти произведения к магическому соцреализму.
Если первый рассказ обещал развернуться в подобие каттнеровской серии о Хогбенах с поправкой на современную российскую действительность, то и «Глубокое бурение», и «Высокое давление» уже несут в себе социальное высказывание (если хотите, месседж) — незатейливое и увесистое. Как булыжник в руках былинного пролетария.
Хотя англо-американская фантастика давно стала полем сражения левых и правых взглядов, для фантастики российской такое – редкость. Даже произведения социальной фантастики рассматривали скорее социумы, чем классы.
А вот Лукьянов не только сделал рабочих основными персонажами, но и не забывает напоминать, что и сам принадлежит к тому, что называли раньше рабочим классом. Писатель при этом аполитичен – до той степени, что отвергает и политику, и всех политиков за ненужностью. Дай ему волю – уронит метеорит на Кремль или вышлет все правительство «в Германию или, на крайний случай, в Тринидад и Тобаго».
Написаны произведения сборника искренне, до сермяжной правды, и талантливо.
Конечно, к президенту Лукьянова среди прочих молодых писателей вряд ли позовут снова. Да и зачем ему президент?
облако тэгов
