Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Есть устойчивое мнение, что мистика в русской литературе не прижилась. Да, в XIX веке наши классики сочиняли подражания знаменитым европейским мэтрам (оригинальное получалось только у Николая Васильевича Гоголя), в начале века XX бесчисленные декаденты, конечно, тоже отдали дань таинственному и загадочному (с их-то мировоззрением оно и неудивительно), а потом пришла советская власть, и вялая традиция прервалась. Далее утверждается, что уже в 1990-ых, когда российская публика познакомилась с творчеством Стивена Кинга, появилось множество его эпигонов, но вот только про них широкая публика так и не узнала. После этого обязательно сообщается, что специфика жизни в нашей стране такова, что честный реализм будет пострашней любого романа Брэма Стокера, мол, читателю и так несладко от всяких социальных потрясений, он не готов про свои пенаты читать еще и ужасы выдуманные. То, что постоянно появляются новые российские авторы (да и раньше находились мастера страшных историй), работающие в жанре мистики, сторонников приведенного выше мнения как-то не смущает. А тем временем эти авторы, не покладая рук, доказывают, что российская действительность чрезвычайно хорошо подходит в качестве декораций для качественного мистического триллера (в просторечии ужастика).
Дарья Бобылева одна из этих авторов. В 2018-ом году привлекла к себе внимание романом «Вьюрки» про ужасы дачного поселка. В 2020-ом на платформе «Bookmate» появился сборник рассказов «Наш двор». Причем «Наш двор» пока на бумаге не выходил, этакий эксклюзив, прочитать можно только там. Не смотря на то, что новая книжка Дарьи Бобылевой демонстративно не похожа на «Вьюрков», общий знаменатель между ними имеется: писательница снова рассказывает про наших соседей, тех, кого глаз не видит, разве что ухо иногда слышит, но они вот тут вот, рядышком. Речь опять пойдет про настоящие чудеса, а настоящие чудеса могут быть исключительно страшными, иными быть им не положено. А в главных героях, не изменяя традиции, те, кто лучше остальных чувствует скрытую действительность, могут то, что другие примут за какое-то безумие, и нельзя сказать, что они от своего дара так уж счастливы. Вновь речь идет о некоем равновесии, о том, что историческая память всем нам нужна, без нее можно многое потерять. В конце концов, стоит сказать: «Наш двор» про то, что на некоторые вещи нельзя закрывать глаза, иначе хуже же будет всем – и тем, кто закрывает, и тем, кто рядом оказался.
Итак, вот он – двор, образованный очень разными домами, у каждого, конечно, своя история. В этих домах живут очень разные люди, опять же у каждой семьи свое прошлое, свое настоящее и свои планы на будущее. Чуть в стороне протекает речушка. Неподалеку есть развалины старого монастыря. Ребятня играет во дворе, бабули сплетничают на лавочках, дедули чудачат, среднее поколение работает и занимается повседневными делами. Страну тем временем трясет и корежит – действие первых рассказов можно приблизительно датировать серединой 1980-ых, эпилог сборника явно указывает на самое начало нулевых. Все приметы на месте: от еды и одежды до латиноамериканских сериалов по телевизору. Но новостные сводки на страницы «Нашего двора» не проникают, им тут нет места. Входящие, конечно, заставляют вспомнить когда-то дико популярную песню Анжелики Варум «Городок». Вот только у Дарьи Бобылевой идиллия пусть и есть, но странная.
Мало того, что у обитателей двора куча всяких бытовых и семейных неурядиц, так еще и нечисть отовсюду лезет. Каждый из десяти составляющих сборник рассказов про очередное столкновение со сверхъестественным. Порой эти столкновения заканчиваются благополучно (пусть персонажи и напуганы, так хотя бы живыми остались), но чаще всего хэппи-эндом и не пахнет (если очередная жертва потустороннего и осталась в живых, то уж лучше умерла бы). При этом Дарья Бобылева, кажется, решила собрать все популярные в 1980-ых и 1990-ых годах сюжеты из передач про аномальные явления и всякие журналы типа «НЛО». Будут читателю и монстр в подвале, и полтергейст (он же барабашка), и дети с экстрасенсорными способностями, и зловещие сектанты, даже вроде бы пришельцы залетят на страницы «Нашего двора». При этом писательница уверенно держит полуиронический тон: смешного тут больше, чем ожидаешь от данного жанра, а страшное как бы и не страшно. Хотя впечатлительного читателя «Наш двор» напугать вполне может. Правда, неизвестно, что его напугает больше: демон в зеркале или бытовые условия, в которых живут персонажи. Как часто бывает со сборниками рассказов, одни тексты более чем удались, а иные – не так уж. Откровенных провалов в «Нашем дворе» все-таки нет. Но есть пара просто скучных историй. Их, правда, компенсирует несколько по-настоящему ударных. То, что все рассказы связаны общими персонажами, в общем-то, сглаживает этот эффект.
Не смотря на неравноценность образующих «Наш двор» текстов, внимательный читатель рано или поздно задастся вопросом: а кто рассказчик-то? Все эти былички рассказывает кто-то очень осведомленный, все про всех знающий, часто употребляющий местоимения «мы», «нам», «нас». Да, его явно можно назвать очевидцем происходящего. Но кто из всех этих персонажей может столько знать обо всем и обо всех? Такого не сыщешь. Сперва приходит на ум, что это кто-то из детворы. Или целая ребячья компания. Но эта версия не проходит проверки. Хотя никто не исключает, что дети вполне могли бы и приврать, присочинить и прифантазировать. Но в тексте есть странные оговорки и туманные замечания, которые не позволяют принять это поправку к исходной версии. Прозорливый читатель, несомненно, обо всем догадается ближе к концу. Но даже если он и окажется столь прозорлив, в финале последнего рассказа его все равно ждет самый настоящий катарсис. Потому что… Просто Дарья Бобылева все сделала умело, правильно и последовательно. Немножко напугала, немножко повеселила, заставила и подумать, но все это было лишь хитрым маневром, фокусом, который отвлекал от главного. И именно поэтому мало кого «Наш двор» может оставить равнодушным. Особенно из тех, кто жил в подобных дворах. Они, конечно, подтвердят: так все и было. А если и не было, то казалось.
Некоторые тексты, не смотря на то, что в глазах широкой публики их можно назвать устаревшими, все еще приковывают наше внимание, так как они оказались теми зернами, из которых произросли те или иные культурные феномены. Вот возьмем, например, «Странную историю доктора Джекилла и мистера Хайда» Роберта Льюиса Стивенсона. Да, она написана по-настоящему виртуозно, но современному читателю не может не показаться слишком уж медленной, неторопливой. Сюжетных перипетий, опять же, маловато. Преступления мистера Хайда, которого принято воспринимать исчадием зла, как-то не впечатляют. Но все это отступает на второй план, когда пытаешься охватить взором, как эта повесть повлияла на современную массовую культуру. Зашкаливающее число экранизаций, бесконечное количество переосмыслений, отзвуки в самых разных произведениях. И именно это не позволит «Странной истории доктора Джекилла и мистера Хайда» исчезнуть с культурных радаров.
Частенько при издании жанровой классики маркетологи идут на простую уловку: обозначают то, что именно это произведение ЧРЕЗВЫЧАЙНО повлияло на развитие данного жанра. Словно это индульгенция, которая в глазах читателя оправдает те или иные недостатки текста. В аннотации к русскому изданию «Похитителей тел» Джека Финнея 2020-ого года (серия: «Вселенная Стивена Кинга») пытаются провернуть тот же фокус. Мол, именно данная книга задала определенную моду в кинематографе на сюжет о тайном вторжении инопланетян. Мол, а кто сказал, что твоя милая мамочка уже не заменена злобным пришельцем? Не будем отрицать: этот роман Джека Финнея был экранизировал несколько раз, впервые в 1956-ом году. Так же не будем отрицать, что в самых разных произведениях обнаруживаются всякие отсылки и подмигивания Финнею и этой его истории. Но неправильно считать, что сюжет «Похитителей тел» был новаторским. Начнем с того, что подобная идея обнаруживается в новелле «Росток Садовода» Роберта Поттера, первая публикация датируется без малого 1892-ым годом. Рассказ, правда, прошел незамеченным. Не забудем и про то, что сама по себе идея инопланетного вторжения прогремела после выхода в 1898-ом легендарного романа Герберта Уэллса «Война миров» (про мистера Уэллса еще придется вспомнить чуть ниже). Но даже если не трясти пыльные архивы, то легко выяснить, что схожие «Кукловоды» Роберта Хайнлайна вышли в свет за три года (в 1951-ом) до первой версии «Похитителей тел» (в 1954-ом). Киноманов опять же экранизация романа Финнея не могла сильно удивить, ведь, например, в 1953-ем случились «Захватчики с Марса» Уильяма Кэмерона Мензиеса. Если суммировать все сказанное, то получается, что «Похитители тел» Джека Финнея вышли в свет, когда уже сформировалась традиция всех этих историй про инопланетян, принявших облик добропорядочных землян.
Но при чем тут Герберт Уэллс? А вот при чем. Финнея с Уэллсом роднит то, как они вписывают невероятное в предельно реалистичные декорации. Маленький калифорнийский городок в «Похитителях тел» прорисован очень тщательно. Читатель узнает про все эти магазинчики и кафешки, на страницах мелькают имена жителей, которые друг друга знают с самого детства, все эти визиты вежливости, чаепития на верандах, почти медитативное автомобильное движение на узких улочках, ну, и тому подобное. Вся эта история начинается крайне буднично. Главный герой – городской врач – выслушивает странную жалобу одной своей давней подруги. Мол, ее сестра считает, что с их дядей происходит что-то странное. Но по началу кажется, что странное происходит именно с сестрой (она, вообще, нормальная, если такое говорит про родного дядю?). Иррациональное проникает на страницы романа, а вместе с тем и в жизнь персонажей медленно и как бы невзначай. При этом Финней не тратит лишних слов, стиль откровенно протокольный (Герберт Уэллс тоже любил так писать). Никаких тебе лирических отступлений, проникновенных рассуждений, чрезмерной детализации, диалогов ни о чем – все только по делу, тут нет ни единой лишней детали.
Что любопытно, смотрится все это весьма противоречиво. То есть перечисленное должно быть плюсом, но сюжет кажется слишком прямолинейным, а повествование несколько суховатым. Тут бы еще нескольким событиям случиться, а вот тут не помешало бы автору немножко расписать именно вот эту вот сцену… Но все эти претензии меркнут по сравнению со скомканным финалом. Финней умудрился разрешить всю коллизию за одну коротенькую главку. Складывается впечатление, что автор просто устал и решил быстренько поставить финальную точку.
Разумеется, современному читателю «Похитители тел» могут показаться архаичными и предсказуемыми. Но даже современный читатель не сможет отрицать, что Джеку Финнею явно удалось описать медленное скатывание повседневности в кромешный ужас. Причем ужас тут хитрый: ведь все вроде бы, как было, так и есть, но вот все же реальность словно бы истончилась. Пожалуй, «Похитителей тел» и впрямь можно прочитать только ради этого эффекта, по крайней мере, он позволяет провалиться в книжку с головой. А недостатки можно и потом посчитать.
Любопытно, что критики усмотрели в «Похитителях тел» метафору «охоты на ведьм», которая как раз в это время разразилась в США. По мнению критиков Джек Финней как раз и передал вот это вот ощущение, что пресловутый советский шпион может оказаться под кроватью любого законопослушного американца. Разумеется, такой угол зрения делает книжку Финнея глубже и любопытней, но вот что сказал сам автор по этому поводу: «Я знаком с многими толкованиями этой истории, и они меня забавляют, потому что никакого особого смысла в ней нет; я просто хотел развлечь читателя и никакого дополнительного значения в сюжет не вкладывал». Безусловно, общественная атмосфера в США того времени, когда писались «Похитители тел», вполне могла отразиться в тексте. Непроизвольно. Но если уж так смотреть (и забыть, что книжка просто построена на одном из базовых страхов человека; страхе Другого; Другого, которого сложно вычислить), то ее и сейчас можно признать актуальной и выражающей дух эпохи. Только теперь ищут не коммунистов, а скрытых педофилов, расистов и абьюзеров.
В начале, как и полагается, разберемся с терминами.
Синефилия – это любовь к кино во всех его проявлениях. Синефил тратит практически весь свой досуг на просмотр различных фильмов, восторгается теми или иными режиссерами и актерами, порой коллекционирует сопутствующую атрибутику (постеры, сувенирные фигурки и т.д.). Такой человек может бесконечно долго рассуждать о любимом кино, но при этом его высказывания будут предельно личными, непрофессиональными. Именно в кругу синефилов те или иные фильмы становятся культовыми, так же как и режиссеры с актерами. Попробуйте, например, фанату Квентина Тарантино сказать, что «Омерзительная восьмерка» затянута, то в лучшем случае вы услышите, что не понимаете высочайший уровень диалогов, в худшем – вас проклянут.
Часто слова «синефилия» и «киномания» употребляются как синонимы. Но это далеко не так.
Киномания – это повышенный интерес к кино, но не только к фильмам как таковым, а еще к аспектам его производства. Киноман не просто смотрит фильм, он его еще и анализирует. Такой человек оценивает уровень сценария, уделяет внимание актерской игре, вылавливает в фильме особо удавшиеся моменты, препарирует режиссерскую и операторскую работу, учитывает исторические и культурные контексты времени, когда была снята та или иная кинокартина. Многие киноманы рассуждают о фильмах на уровне профессиональных кинокритиков. Их можно даже назвать кинокритиками-самоучками. Киноман с удовольствием поговорит о том, что, например, «Довод» Кристофера Нолана оказался не столь удачным, как всем хотелось бы.
Теперь стоит разобраться с названием рассматриваемого романа Теодора Рошака.
В оригинале «Киномания» называется «Flicker». Этим термином в романе именуется быстрая смена света и тени в кинопроекторе. Собственно, именно этот эффект и позволяет нам видеть равномерное движение на экране. Если уж заниматься шапкозакидательством и не стесняться пафосных фраз, то можно сказать, что фликер является основой любого кино. В общем-то, несложно понять российских издателей, которые решили переименовать этот роман Теодора Рошака. Вряд ли много покупателей было бы привлечено вот таким вот названием. Фликер какой-то, разве это может быть интересно? Тем более, что, переименовав в «Киноманию», можно заинтересовать не только любителей конспирологических детективов (а по факту роман Рошака именно конспирологический детектив), но и, собственно, киноманов. Остается только один вопрос: сознательно ли было выбрано слово «киномания», а не «синефилия»? Потому что на идейном уровне понимания «Киномании» разница между этими терминами неожиданно играет роль и добавляет значения некоторым событиям романа. Но тут, конечно, сложно на глазок судить, необходимы достоверные сведения.
Джонатан Гейтс, главный герой, от лица которого и ведется повествование, в молодости и не помышлял стать киноведом. Да, он любил смотреть фильмы. Но шлялся по кинотеатрам исключительно развлечения ради. В конце 1950-ых – начале 1960-ых он увлекся европейским кино, так как там можно было увидеть голых женщин. В общем, парень проявлял вполне естественный интерес. И именно этот интерес привел его в маленький Лос-анджелесский кинотеатр «Классик», в котором всем заправляли волевая Кларисса Свон (Клер) и мягкотелый Дон Шарки. Обстоятельства сложились так, что Джонни быстро стал любовником Клер и стал помогать ей с кинотеатром. Шарки даже и не подумал ревновать, для него союз с Клер не был чем-то уж очень значительным, к тому же он и сам весьма любил похаживать налево. В общем, зажили они втроем настолько счастливо, насколько могли. В итоге Клер выковала из Джонни профессионального киноведа, и тот отправился делать университетскую карьеру. Теодор Рошак неторопливо и обстоятельно показывает профессиональное взросление своего героя. На глазах у читателя из невинного синефила вырастает матерый киновед, причем развитие персонажа показано плавно и убедительно.
В один прекрасный день Джонни довелось увидеть фильм малоизвестного режиссера первой половины XX века Макса Касла. Фильм этот поразил парня до глубины души. Так и началась его одержимость Каслом. Джонни увидел в его работах нечто такое, что можно было бы смело назвать гипнотическим влиянием. И желание разобраться во всем этом повело Джонни все дальше и дальше. Клер вовремя поняла происходящее и направила эту страсть своего ученика в, как ей тогда казалось, конструктивное русло: настояла на том, что именно фильмы Касла стали предметом его научных изысканий.
От фильмов Касла веет ужасом в буквальном смысле этого слова. Любой зритель после просмотра почувствует себя запятнанным. Одна из героинь (крайне второстепенный персонаж) так говорит по этому поводу: «Мать моя, этого достаточно, чтобы на всю оставшуюся жизнь отвадить вас от секса». Позже главный герой признает точность этого высказывания. Вскоре выяснится, что у такого эффекта фильмов Касла есть вполне рациональная причина. Дело в том, что режиссер использовал в своих работах всякие хитрые оптические приемы, которые и оказывали сильнейшее влияние на зрителя. Грубо говоря, ты их не видишь, а они работают. Джонни медленно, но целеустремленно разбирается со всей этой машинерией, узнавая все больше и больше о самом Касле. Рошак, не торопясь, разворачивает перед нами весь этот трудный интеллектуальный путь и предоставляет возможность с головой погрузиться в штудии главного героя и перипетии жизни Макса Касла.
По сути Теодор Рошак написал альтернативную историю кино. Макса Касла он наделил типичной биографией немецкого режиссера, начавшего работать в 1920-ых: умеренный успех на родине, эмиграция в Штаты, прозябание на вторых ролях в Голливуде, тотальное непонимание со стороны студий. Но замысел Рошака не сводится только к тому, чтобы описать правдоподобную биографию выдуманного режиссера. О, нет! Тут гораздо больше амбиций. Оказывается, что Касл стоит чуть ли не за всеми киношедеврами того времени. Начинает с того, что работает ассистентом на «Кабинете доктора Калигари» Роберта Вине, при этом он явно сделал большой художественный вклад в этот фильм. Дальше больше – именно Макс Касл дает ценные советы Орсону Уэллсу и Джону Хьюстону, мы узнаем, что именно он стоит за самыми запоминающимися сценами из фильмов этих режиссеров. Для большей достоверности Рошак вводит в повествование самого Орсона Уэллса (кстати, абсолютно восхитительный эпизод), который прямым текстом признает: да-да, это все не я, это все Касл. Таким образом Макс Касл оказывается этаким тайным благодетелем Голливуда, именно ему мы все обязаны великими киношедеврами того времени. Все это, конечно, позволяет в плане интерпретации совсем по-другому посмотреть на «Гражданина Кейна» и «Леди из Шанхая».
Чем больше мы узнаем о Максе Касле, тем ясней становится, что за ним стояли, собственно, те, кто научил его всем кинематографическим премудростям. С одной стороны, они его поддерживали, с другой – топили. Получается этакая двойная конспирология: сперва нас потчуют тайной историей Голливуда, а затем уже и тайной историей мирового кинематографа. А дальше еще больше – тайной историей прогресса человечества. И самое любопытное здесь то, как постепенно изменяется отношение главного героя к тому, что он узнает. Когда в третьей главе Шарки рассказывает ему о том, что кино изобрели тамплиеры, Джонни лишь скептически выслушивает его. Но уже в главе двадцать четвертой он сам готов поведать об этом глупому человечеству. К сожалению, Рошак не играет в двусмысленность, которая только пошла бы на пользу «Киномании». Если бы он хотя бы немного сместил фокус повествования и позволил читателю усомниться во всем том, что выяснил главный герой, поставил бы того в неоднозначное положение, это сделало бы весь роман гораздо интересней. В конце концов, уделяя так много внимания вопросу интерпретации произведений искусства, Рошак лишает читателя этой возможности. Когда дело доходит до сердца сюжета, автор становится железобетонно серьезным, благо материала для всевозможных домыслов более чем достаточно (история изобретения кинематографа действительно уходит корнями в далекое прошлое, в ней и впрямь полно всяких странных загадок, например, таинственное исчезновение Луи Лепренса). Да, повествование ведется от лица наивного простачка Джонни, который вполне может ошибаться, но построено она так, что в его ошибку даже самый скептичный читатель не поверит. Потому да – без тамплиеров дело не обошлось.
«Киномания» у Рошака получилась объемным романом. Даже несколько более объемным, чем надо. Да, некоторые эпизоды можно было бы подсократить. Да, некоторые сцены кажутся лишними. Но при этом надо отметить, что темп повествования нигде не провисает и нет откровенной воды. Повсюду в тексте обнаруживаются многозначительные намеки, но оценить их получится только после прочтения всего текста, все как полагается в хорошем детективе. Одно то, что у автора получилось достоверно показать эволюцию мировоззрения главного героя (от наивного здравомыслящего мальчишки до эрудированного ученого, потерявшего жизненные ориентиры), отменяет замечание про чрезмерный объем. Все-таки для такого вот фокуса нужна достаточно длинная дистанция. Кроме того, в романе есть еще несколько колоритных и запоминающихся персонажей, хотелось бы, конечно, больше, учитывая, что Рошак умеет таких выписывать.
Читатель «Киномании» с головой погружается в историю кино. Текст пестрит именами режиссеров и названиями фильмов. В этой мешанине легко запутаться, но тут на помощь приходят шестьдесят страниц комментариев (за них надо благодарить Григория Крылова и Юрия Алавердова). Если вам интересен кинематограф, то вы получите еще и огромный список фильмов для просмотра. Рошаку мало погружения в историю кинематографа первой половины XX века, он еще и весьма колоритно живописует, что происходило в данной области культуры во время действия романа (конец 1950-ых – середина 1970-ых), и вот тут-то всем досталось на орехи. Предупреждение: будет много смешного и язвительного.
Но самое лучше в «Киномании» то, как Рошак описывает все эти несуществующие фильмы Касла. Он делает это так, что сцены из них буквально стоят перед глазами. Безусловно, самое лучшее кино – это неснятое кино. Или безвозвратно утерянное. Ведь мы его можем только вообразить. А воображаемое идеально по определению. Так и хочется, чтобы какой-нибудь талантливый визионер (желательно Дэвид Финчер) взял и экранизировал «Киноманию». Но не ради конспирологического сюжета, а ради именно что тех несуществующих фильмов, которые смотрят ее герои. На главную роль, кстати, можно позвать какого-нибудь талантливого молодого актера. Ну, хотя бы Дэниэла Рэдклиффа. Бывший Гарри Поттер мог бы стать отличным Джонатаном Гейлом. Кстати, в конце 1990-ых шли разговоры об экранизации «Киномании». В 2003 году к этому проекту даже приписали режиссера Даррена Аронофски («Пи», «Реквием по мечте», «Фонтан») и сценариста Джима Улса («Бойцовский клуб», «Телепорт»), но дело не заладилось. Есть предположение, что продюсеров не устроило то, что фильм мог получиться слишком разговорным. Хотелось бы верить, что в сегодняшнюю эпоху телесериалов кто-нибудь из «Netflix» все-таки вспомнит про этот роман из начала 1990-ых и порадует нас реконструкцией несуществующих фильмов несуществующего режиссера Макса Касла.
«Киноманию» Теодора Рошака часто сравнивают с «Маятником Фуко» Умберто Эко. Действительно, «Маятник Фуко» вышел за три года до «Киномании», к тому же многие считают этот роман Эко чуть ли не первым в жанре конспирологического детектива. Это, мягко скажем, не так. Например, трилогия «Иллюминатус!» Роберта А. Уилсона и Роберта Шея, вообще, вышла в свет в 1975 году. Правда, скорее всего, Эко повлиял на Рошака. Он, собственно, повлиял на многих и многих. Хотя, исходя из такой логики, надо признать, что Рошак в свою очередь повлиял на Эко. Это легко доказать сравнением последних трех глав «Киномании» и романа «Остров накануне». Тем более, что третий роман Умберто Эко вышел через три года после публикации «Киномании». В общем, на все эти сравнения действительно не стоит обращать внимание. Тем не менее, стоит сказать, что Рошак проявил новаторство не в теме конспирологического заговора (что может быть банальней, в самом-то деле?), а в том, на каком материале он раскрыл свой сюжет. В 1991 году еще не было так очевидно, что реальная тайная история кино может стать основой для увлекательного повествования. При этом Рошак умудрился изобразить мир кино не через повседневную жизнь голливудских звезд (в которой, как известно, много чего происходит – и грязного, и таинственного, и странного, и нелепого, а еще и очень скучного), а через повседневную жизнь зрителя. И вот этот-то ракурс можно признать за гениальное открытие. Любой читатель смотрел кино. Любой читатель хотя бы раз строил какие-нибудь теории по поводу того, что увидел. Любой читатель может понять аффект от сильного фильма, ведь он хотя бы раз его ловил. Потому любому читателю будет близок главный герой «Киномании». И вот таким простым образом Теодор Рошак и приближает к нам все эти тайны тамплиеров.
Главный фокус «Киномании» заключается в том, что она работает примерно так же, как и фильмы Касла. Они подспудно сообщают нечто зрителю, зритель не замечает этого, но подсознательно усваивает. Главное всегда должно быть сокрыто, не высказано. Есть шанс – если все, конечно, сделано правильно, – что тогда главное все-таки доберется до адресата. А любая прямо высказанная идея имеет шанс натолкнуться на стену непонимания или же отказа понимания. Рошак делает основой своего романа фантастическое допущение (внимательный читатель не раз задумается о степени фантастичности этого допущения), что через скрытые элементы в фильмах можно программировать человека. По сути любые фильмы в «Киномании» являются инструментом манипуляции. А следовательно, весь кинематограф предстает злом. Может показаться странным, что в таком страстном романе про кино обнаруживается такой нигилистический смысл. Хотя что вы хотели от автора, который считал себя неолуддитом? И что показательно, все киноманы в романе «Киномания», в общем-то, очень плохо кончили. Погоня за высшими смыслами не привела их ни к чему хорошему. С сенифилами автор обошелся помягче, но тоже нельзя сказать, что прямо-таки хорошо. Тут счастливы те, для кого кино ничего не значит, те, кто свободны от его тлетворного влияния. Вот такой вот разворот на сто восемьдесят градусов, господа хорошие.
Наверное, любой последовательный киноман, прочитав «Киноманию», должен был бы воспылать праведным гневом и разорвать книгу на части. Но все-таки как же тут интересно написано про все эти фильмы… Да и все эти вариации истории кинематографа так хитроумны… Ну, разве выкинешь такую книгу? Просто ее можно не перечитывать целиком, а оставить памятные закладочки в самых удачных местах. Ведь порой и какой-нибудь фильм нам ценен исключительно парой прекрасных ракурсов.
Эллен Датлоу и Терри Виндлинг собрали и опубликовали великое множество антологий. В том числе с 1988-ого по 2008-ой знаменитые сборники серии «Лучшее за год: Мистика. Магический реализм. Фэнтези» (с 2004-ого года им помогали Келли Линк и Гевин Дж. Грант). Правда, это на русском так публиковалось, на языке оригинала все гораздо лаконичней: «The Year's Best Fantasy & Horror». «Зеленый рыцарь. Легенды зачарованного леса» в 2002-ом году открыл цикл антологий мифологического фэнтези для подростков. И этот адресный момент надо запомнить.
Составители предложили авторам вдохновиться фигурой Зеленого человека. На стенах средневековых церквей часто встречается изображение этого языческого образа: лицо в окружении ветвей и листьев, часто сотканное из них, будто бы прорастающее в кроне деревьев. Исследователи связывают Зеленого человека с Джеком-в-зеленом, древесным духом из народных преданий, который олицетворяет собой не только сакральное пространство дремучего леса, но еще и бесконечное перерождение природы. Такая тема явно должна была вдохновить авторов на мрачные и жуткие истории, построенные на жестокой мифологической основе. Прочитав «Вступительное слово…» от Терри Вилдинг, в котором дается емкий обзор использования в мировой литературе образа леса как территории инициации и соприкосновения с прошлым этого мира, так и ждешь, что дальше будут исключительно страшные чудеса. Но не забывайте про целевую аудиторию этой антологии. Да, это подростки. И ничего по-настоящему страшного не случится.
Почти все тексты отличаются простой фабулой и достаточно простым стилем изложения. По первому пункту (простая фабула) выделяется только «Среди листвы такой зеленой» Танит Ли. Здесь мы имеем весьма запутанную историю двух сестер, которые хотели от жизни примерно одинакового (того, чего хотят все бедные и несчастные люди), но получили принципиально разное. При этом вдруг оказалось, что добрая сестра в глубине души была далеко не такой уж и доброй, а злая оказалась по итогу не такой уж и злой. А чтобы это показать, автор дала первой предельно материальное воплощение ее желания, а второй – метафизическое. По второму пункту (простой стиль) из общей череды выделяются два текста: «Мир, нарисованный птицами» Кэтрин Вас и «Али Анугне О Кхаш (Мальчик, который был)» Кэролин Данн. Написаны эти рассказы витиевато и избыточно, в них есть налет сюрреализма. Сделаны же они на принципиально разном материале: в первом случае это легенда с Азорских островов, во втором – сказание индейцев чокто. При этом у Кэтрин Вас получился натуральный магический реализм, заставляющий вспомнить всех этих латиноамериканцев, а Кэролин Данн написала добротный образчик ориентальной фэнтези, в котором автор стремится передать мироощущение наших далеких предков.
Больше половины текстов объединяет сюжет о подростке (или ребенке), который сталкивается с чудесами мифического леса. Что любопытно, по больше части это девочки. Создается впечатление, что лицам мужского пола отказано в способности почувствовать архаичную магию. Таких тут нашлось всего двое: в «Чарли, идем с нами!» Мидори Снайдер и в «Пагодах Сибура» Майкла Шейна Белла. Но по силе впечатления выделяется из череды этих рассказов совершенно другой текст: «Древо пустыни» Эммы Булл. По сути это история взросления обычной девчонки в заштатном американском городке. Мы многое узнаем о ее банальной жизни: вся эта школьная иерархия, скучные вечеринки, мечты о большем, разочарование в старых подругах. Короче говоря, то, что любят описывать в романах для девочек (есть такой жанр, ага). Элемент сверхъестественного введен в текст, кажется, исключительно для того, чтобы попасть в антологию. Но при этом все это написано так живо, персонажи получились такими яркими, события даются столь кинематографично, что у этого рассказа явно есть шансы остаться в памяти читателя, когда все остальные забудутся. Эмма Булл замечает в комментарии к своему рассказу, что ей хотелось бы написать роман про всех этих персонажей. Она так этого и не сделала, что жаль – у «Древа пустыни» есть хороший потенциал в том, чтобы стать чем-то большим.
Часть текстов представляют собой переработку сказок и легенд. Есть тут и полные провалы. Например, «Фи, фо, фу, фру и все такое» Грегори Магвайра. По идеи это должно быть юмористическое фэнтези, но сложно представить, что кого-то по-настоящему развеселит кривое переосмысление сказки про Джека и бобовый стебель. Есть и достаточно любопытные попытки сделать новую историю из старых элементов. Например, «Зеленое слово» Джеффри Форда. Из европейских сказок и артуриановских легенд Форд кует рассказ про противостояние христианства и язычества. Получилось любопытно, но все-таки не настолько, чтобы объявить этот текст лучшим в сборнике. Да-да, лучшим все-таки стоит признать «Древо пустыни» Эммы Булл.
Что отрадно, не все авторы пошли путем буквального представления дремучего леса на страницах своих текстов. Этот образ понимается некоторыми из них предельно широко: фейри можно и в Нью-Йорке («Центральный парк» Делии Шерман), волшебный лес пускает ростки и в пустыне (все то же «Древо пустыни» Эммы Булл), сумасшедший может создать собственную чащу из банального мусора («Отбросы» Кейт Коджа), маленький Морис Равель встретил волшебный народец на развалинах гончарной фабрики (уже упоминающиеся «Пагоды Сибура» Майкла Шейна Белла). При этом рассказы в антологии выстроены таким образом, что читатель в некотором смысле переходит из ландшафта в ландшафт, это позволяет увидеть все разнообразие волшебных мест, возникших в головах у авторов.
«Зеленого рыцаря. Легенды зачарованного леса» отличает не только разнообразие пространств, но и разнообразие жанров. Тут есть не только проза, но и поэзия. Да, стихотворений маловато (всего три), но зато читатель узнает, что Нил Гейман и стихами балуется. Собственно, именно с его стихотворения «Уйду в леса» и начинается это собрание историй о притягательной силе первозданных лесов. И как во всяком собрании, что-то читателю понравится, что-то нет. Но в любом случае путешествие вышло занятное.
Как говорится, и снова ни хао, в смысле здравствуйте. Помните ли вы еще те благодатные времена, когда законченные произведения выходили сразу одной книгой, а не растягивались на целую трилогию? Порой кажется, что это было в какой-то иной эпохе… Нынче же практически каждый хоть сколько-то успешный автор стремится превратить свое детище в хотя бы небольшой, но цикл. И я сейчас не буду говорить кто и почему в этом виноват, мы сегодня здесь не за этим. Важно лишь, что подобная тенденция породила одно не слишком приятное явление. В подобных случаях, если за дело берется начинающий автор, первая книга, как правило, на голову выше второй. Уже ко второму тому у новоиспеченного демиурга заканчиваются идеи/сюжетные ходы/запал или все сразу вместе, и он будто бы через силу выдавливает из себя блеклое и дежурное продолжение, где принимается будто бы из-под палки переливать из пустого в порожнее. Как вы думаете, минула ли чаша сия данное произведение? Не буду нагнетать интригу и сразу скажу: те, кто ответил на данный вопрос уверенное «нет» – всецело молодцы, можете взять с полочки пирожок с рисом или жаренными воробушками и пойти заниматься какими-нибудь более важными делами, чем изучением творчества очередной стремительно затухающей «звездочки». А тем, кто все же почему-то решил остаться, я таки расскажу несколько более подробнее, что здесь и почем.
Мне не особо понравилась первая книга, но свой шарм у нее был. Да, сюжет банален, да, аллюзии топорны и прямолинейны, но можно было хотя бы смутно надеется, что хотя бы во второй книге писательница копнет чуть глубже, и мы получим нечто более интересное и глубокое. В конце то концов, в истории и культуре Поднебесной еще столько моментов, которые можно было бы так или иначе обыграть и вплести в повествование. Мне даже было несколько интересно, что решит использовать авторша. Тем более, что из темы гражданской войны можно было бы многое выжать. И она действительно в этом плане удивила, на сей раз использовав… примерно ничего. Одна пародия на известную битву из «Троецарствия» — вот и все, на что ее хватило. Но так как страницы нужно было чем-то заполнять, в ход пошли давние и проверенные помощники «юных и даровитых». Штампы, штампы, штампы.
Сюжет второй книги стартует вскоре после финала первой. Заглавная героиня по имени Рин, разобравшись чуть ли ни в одиночку с врагами внешними, решает теперь покончить с недругами внутренними, а именно с отчаянно цепляющейся за власть императрицей. Самостоятельно это осуществить у нее не очень выходит, поэтому она в итоге заручается помощью местной оппозиции, которая вроде как собирается преобразовать прогнившую державу в ту самую вынесенную в заглавие республику. Учитывая, что в финале прошлой части наша героиня Рин «прокачала» свои способности от условного огнемета до уровня атомной бомбы, можно было бы разрешить данный конфликт несколькими способами. Например, показать противостояние «юности и силы» со «старостью и подлостью» или стремительно расправиться с местной Цыси и продемонстрировать, как трудно восстанавливать разоренную войной и неэффективным управлением страну. Но, разумеется, никто здесь такими сложными путями идти не будет. Вместо этого используется один из пошлейших приемов – героиня в определенный момент просто теряет практически все свои силы и почти треть книги должна будет мыкаться для их восстановления, что позволяет растянуть книгу до приемлемых объемов, наполнив ее всяческими пустопорожними скитаниями из стороны в сторону, неизменно оттягивающие финальное противостояние.
Может кто-то ждет от книги хитроумных интриг, внезапных поворотов или некой неоднозначности? Здесь вы этого тоже не найдете. Снова на помощь приходят те самые замшелые штампы. Зачем делать врагов и сомнительных союзников умными интриганами, если можно просто сделать главную героиню полностью наивной дурой… Рин раз за разом будет чуть ли не искренне удивляться, что оказывается бандиты могут быть подлыми и не сдержать данного слова, политики – вероломными, и тот, кто вроде на твоей стороне и ратует за «свободу народу», вполне может быть себе на уме, что сомневающийся и колеблющийся союзник, во те ж на, в итоге может предать и всадить нож в спину. И так далее, и тому подобное. Учитывая предполагаемый жизненный опыт нашей убер-героини, смотрится все это тем еще натягиванием цапли на астролябию.
Но, пожалуй, самый большой провал данной книги – это персонажи. Если в первой книге они были в большинстве своем просто банальными и несколько картонными, то здесь вышли просто никакими. Их много, к старым действующем лицам добавляются новые, всплывают вроде бы уже почившие, но все без толку. Потому что среднестатистический герой здесь проработан на уровне не особо важного неигрового персонажа из видеоигры. Вот вам имя, внешность, какая-нибудь способность, если повезет, хотя бы какая мимолетная черта характера, и все. Все эти китайские болванчики суетятся, симулируют какую-то деятельности, но из-за своей тотальной непрописанности, а также порой лишь номинального участия в сюжете, не запоминаются совершенно. Особенно смешно, когда авторша начинает пытаться нагонять драму за счет этого реквизита, пуская его в расход. О Небесная Канцелярия, оказывается сотая заваленная героями вражина – это их однокурсница, которая сидела где-то в углу на задней парте, и про которую все давно забыли. И что? Ах, какой-то мужичок из команды, которому вне боев было уделено внимания от силы абзаца три, отравился и помер. Надо же, какое горе. К слову, хоть кто-нибудь из читателей, перевернув еще пару страниц, вообще вспомнит, как его хотя бы звали?
И все остальное здесь в том же духе. Интересные способности? Забудьте, для этого хоть как-то нужно раскочегаривать свою фантазию. Напряженные схватки? Да тут переживать вообще не за кого, героиня разумеется по умолчанию неубиваемая, а судьба реквизита разве кого-то беспокоит? Проработка мира? Ну вот вам местные европейцы, они технологичны, фанатичны, вероломны и, разумеется, крайне злобны. Надо же, какая неожиданность. И им в дальнейшем будет видимо уготована роли заглавных антагонистов. Чуете, как оригинальность прет буквально отовсюду?.. С атмосферой примерно так же. Писательница по-прежнему порой тужится как-то продемонстрировать «ужасы войны», но выходит это совсем уж блекло и дежурно. Выглядит это примерно так. Наша героиня страдает, нелепо удивляется, вспоминает почившего товарища (к слову тут и с этими самыми воспоминаниями явный перебор), внезапно осознает, что бедняки, оказывается, убивают детей, которых не могут прокормить, а затем снова страдает, удивляется, вспоминает…
А в целом все вышенаписанное можно изложить буквально в двух словах: книга никакущая. Здесь нет увлекательного сюжета, запоминающихся героев, ярких сражений, интересных и остроумных аллюзий на Поднебесную. Здесь вообще ничего, по сути, нет. Это просто очередное дежурное продолжение «выстрелившей» книги, от которой пользы для издателя несравненно больше, чем удовольствия для читателя. Там еще на горизонте, разумеется, маячит третий том, но знаете, это уже как-нибудь без меня. Данная книга явно показала, что от продолжения можно уже не ждать ну вот вообще ничего.
Моя оценка этому диву – 4 вялых революционера из 10.
P.S. Ежели вы вдруг интересуетесь произведениями по мотивам многострадальной истории Катая и аллюзиями на его мифологию, не испытываете отвращения к книжкам с картинками и владеете языком Шекспира на хотя бы на среднем уровне, при возможности лучше обратите внимание на комикс Boxers and Saints («Боксеры и святые») за авторством Gene Luen Yang и Lark Pien. Да, я понимаю, что требований целый вагон, но по моему скромному мнению, эта вещь на три головы выше всего того, что породила дама Куанг.
облако тэгов
