Данная рубрика — это не лента всех-всех-всех рецензий, опубликованных на Фантлабе. Мы отбираем только лучшие из рецензий для публикации здесь. Если вы хотите писать в данную рубрику, обратитесь к модераторам.
Помните, что Ваш критический текст должен соответствовать минимальным требованиям данной рубрики:
рецензия должна быть на профильное (фантастическое) произведение,
объём не менее 2000 символов без пробелов,
в тексте должен быть анализ, а не только пересказ сюжета и личное мнение нравится/не нравится (это должна быть рецензия, а не отзыв),
рецензия должна быть грамотно написана хорошим русским языком,
при оформлении рецензии обязательно должна быть обложка издания и ссылка на нашу базу (можно по клику на обложке)
Классическая рецензия включает следующие важные пункты:
1) Краткие библиографические сведения о книге;
2) Смысл названия книги;
3) Краткая информация о содержании и о сюжете;
4) Критическая оценка произведения по филологическим параметрам, таким как: особенности сюжета и композиции; индивидуальный язык и стиль писателя, др.;
5) Основной посыл рецензии (оценка книги по внефилологическим, общественно значимым параметрам, к примеру — актуальность, достоверность, историчность и т. д.; увязывание частных проблем с общекультурными);
6) Определение места рецензируемого произведения в общем литературном ряду (в ближайшей жанровой подгруппе, и т. д.).
Три кита, на которых стоит рецензия: о чем, как, для кого. Она информирует, она оценивает, она вводит отдельный текст в контекст общества в целом.
Модераторы рубрики оставляют за собой право отказать в появлении в рубрике той или иной рецензии с объяснением причин отказа.
Илья Боровиков. Забвения. – Екатеринбург: Гонзо, 2018 (по факту – 2017). Номинировал Владимир Ларионов.
От номинатора:
«Забвения», названная в издательской аннотации повестью, а в предисловии – романом, состоит из небольших главок с задорными заголовками, но это совсем не такая уж весёлая книга, как может по заголовкам показаться. Истолкование этой вещи, понимание её содержания во многом зависит от внутреннего содержания читателя. Автор «Забвении» Илья Боровиков ещё десять лет назад удачным дебютом – детским романом-сказкой «Горожане солнца» – доказал, что его фантазия работает превосходно. «Горожане солнца» получили тогда премию «Заветная мечта» и запомнились читателю специфической, изощрённой странностью и усложнённым языком. Сказочная «Забвения» тоже странна…
В Гармонии (государстве, в котором живёт с женой Мартой и трудится локоть-менеджером правой руки герой романа Прокоп) граждане носят сЕртуки, снабжены индикаторами совести, ездят на фаФэтонах, на дух не переносят ничего металлического и периодически освобождаются от досадных и неприятных мыслей в специальных уборных-исповедальнях с помощью «отомницелей». Обстоятельства складываются так, что герой внезапно оказывается за пределами уютно-стерильной вселенной своего обитания. Диковинные события и встречи, которые его ждут, заставят и Прокопа, и читателя книги размышлять о всяческих сложных вещах. В первую очередь – о памяти, без наличия которой невозможно правильно осмыслить происходящее. Особенно, если это – трагическая память о большой войне и неродившейся дочери…
Говорят, что «сказка – ложь, да в ней намёк». Сказка у Ильи Боровикова получилась правдивая, но правда её – трагическая, сумасшедшая и жутковатая, а уж прозрачных намёков в «Забвении» более чем достаточно.
Валерий Иванченко:
Сюжет, в общих чертах, такой. Изнеженный офисный менеджер волею случая попадает в отряд копателей («военных археологов», как говорит в хвалебном предисловии Дмитрий Быков). Пережив неизбежный шок, он как-то приспосабливается, научается жить в лесу, знакомится с дикой девушкой, завоёвывает авторитет среди брутальных мужиков, переосмысливает ценности, восприняв правду о страшном военном прошлом, и возвращается назад, в беспамятную цивилизацию, совершенным революционером.
Изложен этот сюжет в виде тягучей сказки, напоминающей, по словам читавших, то «Алису в Зазеркалье», то «Кин-дза-дза», со стилистическими играми в духе Саши Соколова и с общей концепцией, не факт что ясной самому автору (к финалу он, такое впечатление, совсем запутывается в своём сказочном мире и не может вспомнить, что, собственно, собирался сказать).
Заметно влияние автора предисловия (которому старшая сестра автора романа приходится чуть ли не одноклассницей), в частности, видно некоторое сходство с его (автора предисловия) романом «ЖД» (коренное население, чьи предки воевали под знаками звезды, изображено здесь лесными древлянами, дебильными невдомёками и вонючими золотарями, хотя духовно они несравненно богаче беспамятных жителей Гармонии, на чьём «приличном» языке некогда говорили воевавшие под косыми крестами).
Читать книгу интересно, автор талантлив, он незаурядно пользуется языком и впечатляюще преобразует в сказку собственные впечатления. Хотя книга совершенно необязательная и что-то «главное» (о котором толсто намекает автор предисловия) там, при всём старании, отыскать нелегко.
Андрей Василевский:
Валерий Иванченко вспоминает роман Дмитрия Быкова «ЖД», а мне сразу вспомнилось, что живой щуп я уже встречал в известном фильме Александра Митты «Сказка странствий»: там разбойники похищают мальчика, у которого болит голова от золота, и как раз в качестве живого щупа его используют для поиска кладов.
Первая половина романа весьма хороша, я просто радовался. К словесной, так сказать, ткани у меня и дальше претензий нет. Но вторая половина книги не на столько убедительна, что ли, как обещала первая.
Чувствуется, что автору трудно распутать всё, что он сам накрутил в начале. Последняя треть, последняя четверть книги, ее финал получаются… ээээ... возможными, но не обязательными, избыточными. И одновременно – недостаточными. Остаются непроговоренными важные особенности созданного автором фантастического мира, но это можно списать на то, что повествование идет от первого лица и мы таким образом не можем знать больше, чем знает и понимает герой-рассказчик.
Объяснять с примерами, что у Боровикова не так, было бы слишком долго, а не читавшему книгу и вообще не объяснить. Поэтому обойдемся без спойлеров.
Попросту: Илья Боровиков больше стилист, чем сюжетослагатель. Бывает. Вот покойный Михаил Успенский в немалой степени был таким.
Повесть Ильи Боровикова существует в двух измерениях – это притча, воплощенная традиционными средствами социальной фантастики, и одновременно сказка. Соединившись, две этих составляющих порождают действительно мифологическое повествование, можно сказать, мистерию. В ней даже действует некое подобие Христа – если не Христа церкви, то Христа из «Двенадцать» Блока, которого называют «Сладчайший», и который обращает не воду в вино, но тротил в мед и порох в сахар.
Тема, выбранная Боровиковым помещает его повесть в самую сердцевину наших общественных дискуссий, ибо эта тема – историческая память. Конкретнее – память о Второй мировой войне.
Поднятые Боровиковым вопросы чрезвычайно интересны – о готовности общества и отдельного человека помнить свои прошлые ужасы и страдания , о коллективном вытеснении этой негативной памяти, об возникшем таким образом коллективном подсознании – месте хранения вытесненных воспоминаний. О не похороненных солдатских трупах и лежащем в земле оружии, о призраках людей, забывших как они погибли, о забвении того, что такое война. Ведь понятие «память» потому столь политически и всячески актуально последние 30 лет, что является точкой соединения истории (то есть социального: исторической науки, истории страны, национальной идентичности) и психологии (личного: память как высшая психическая функция).
Впрочем, притча про память у Боровикова разукрашена чисто сказочными мотивами – от привидений и оживших кукол до мертвецов, тычащих щупами из под земли.
Но несмотря на ожившие игрушки, вся повесть подчинена пафосу памяти и призыву помнить.
Хочется пару слов сказать о вызываемых «Забвенией» литературных ассоциациях. Прежде всего: государство Гармония (мифологизированная Германия) вписывается в ряд тех дистопий, которые выглядят как утопии со счастливым населением – но методы поддержания счастья в которых несколько тошнотворны. В этом ряду – прежде всего такие известные тексты, как «Дивный новый мир» Хаксли, «Приглашение на казнь» Набокова, «Возвращение со звезд» Лема. Набоков говорил про свой роман, что в нем изображается ведро доброжелательности с дохлой крысой на дне– именно такова Гармония, страна без памяти.
И вторая ассоциация – «Мифогенная любовь каст» Онофриева и Пепперштейна, наверное, самый известный в нашей литературе пример мифологизации Великой отечественной войны.
Наконец, присутствующая в «Забвении» романтика раскопов, черной археологии на местах боев, романтика добычи раритетов войны позволяет вспомнить «ЧЯП» Эдуарда Веркина, призера «Новых горизонтов» 2017 года, построенного на мифологии коллекционирования.
Возьмем на себя смелость сказать, что «Забвения» серьезнее «Мифогенной любви», хотя, быть может, выстроена и не столь изобретательно.
Несколько удивляет односторонняя, целиком «просоветская» настройка всей мифологической системы «Забвении». Даже став лишь костями в земле немцы остаются злом. Кости немецких солдат не хоронят, мифологический Лось попирает копытом их награды, души немецких солдат обречены на каторжные работы по сбору остатков оружия и т.д. Все честные люди и добрые духи в сказке Боровикова – на стороне покойных советских солдат.
И в конце главный герой берет винтовку и идет убивать немцев – то ли призраков, то ли развлекающихся «реконструкторов».
Счастливый функционер Прокоп внезапно вываливается из утопического оазиса в окружающую адскую антиутопию и становится живым миноискателем одичавшего лесного племени.
«Забвения» были бы вполне уместны в томике с названием типа «Нефантасты в фантастике». В таких антологиях, призванных выгодно оттенить разгул НФ-серий, маститые прозаики полвека назад пытались преподать достойный урок отвязным бороздителям космических просторов. Получалось неловко.
Похоже, Боровиков, как и те мастера культуры, искренне изобретал велосипед, не подозревая, что все остро взволновавшие его темы давно закрыты – Стругацкими (в ассортименте «Улитка на склоне», «Обитаемый остров», «Второе нашествие марсиан»), Лукиным («Сталь разящая») и Крапивиным (Корнелий из повести «Гуси-гуси, га-га-га» похож на Прокопа просто пугающе). Иначе объяснить почти святую простоту и страстность, отличающие «Забвения», тяжко. Будь слог полегче, а герой помоложе, роман напоминал бы стандартную янг-эдалт дистопию – как известно, YA как жанр именно что пережевывает НФ-стандарты золотого века под новое не знакомое с ними поколение. При этом современный YA вдохновляется англо-американскими и немножко советско-китайско-корейскими образами тоталитаризма, а Боровиков нашел дополнительный упор в немецко-фашистском секторе – но даже это сближает «Забвение» с советской классикой типа «Попытки к бегству», почти дословной цитатой из которого украшен финал «Забвений».
Правда, все перечисленные книги отличает кристальная ясность и почти чеканный слог, а Боровиков увлечен натужным выдуванием рыхлых словесных конструкций. Странно все это, в общем.
Прекрасный роман. Для меня его проблема в том, что когда разговор заходит о Великой Отечественной войне, о которой столько всего сказано и написано, то всякий сюжет, всякая деталь обрастает ворохом ненужных или неожиданных коннотаций. И в оценку вмешиваются личное отношение, какие-то другие прочитанные книги, свой опыт etc. А это усложняет задачу во много раз, всякая неясность увеличивается во много раз. То есть автору нужно продумать мир до каждой шестерёнки (здесь – веточки и листика), а тут этой продуманности я не наблюдаю. Моё наблюдение о том, что одна из составляющий сюжета похожа на фильм «Сказка странствий» оказалась давно раскрытой другими рецензентами, поэтому на этом я умолкаю.
Этот сезон выдался непростым для премии «Новые горизонты». В связи с форсмажорными обстоятельствами жюри покинули Юлия Зонис и Михаил Визель, вакантные места заняли писатели и журналисты Владимир Березин и Шамиль Идиатуллин. Сердечно благодарим их за оперативность и вдумчивое чтение рукописей-номинантов. И тем не менее премия вышла на финишную прямую. Напоминаем, что помимо В.Березина и Ш.Идиатуллина судьбу «Новых горизонтов» в 2018 году определят Андрей Василевский (председатель жюри), Валерий Иванченко, Константин Фрумкин и Галина Юзефович. Список финалистов будет объявлен в последних числах ноября, вручение состоится в середине декабря – о точных датах объявим отдельно.
Ну а пока начинаем публикацию отзывов жюри на произведения, выдвинутые на премию «Новые горизонты-2018».
Лора Белоиван. Южнорусское Овчарово. – М.: Livebook, 2017. Номинировал Егор Михайлов
От номинатора:
Азиатская часть России — а в особенности Дальний Восток — заселена так редко, что можно часами ехать из одного городишка в другой, не увидев живого человека. Именно там, к северу от Владивостока, на полуострове, с трех сторон омываемая Японским морем, Лора Белоиван поместила Южнорусское Овчарово, то ли наше собственное Макондо, то ли Твин Пикс (разве что подобродушнее), деревню, где всё кружит и морочит, но все к этому как-то привыкли.
Южнорусское Овчарово, с одной стороны, находится буквально за углом, с другой — поди его отыщи («Деревня расположена всего лишь в семидесяти километрах от Владивостока, а большинство горожан уверено, что она черт знает где»). Так и «Южнорусское Овчарово» одновременно и с равным успехом попадает в жанр «магический реализм» и бежит от него. Книга начинается с совершенно сюрреалистичной истории про дядю Костика, который научился делать свет из тьмы (потому что его больше не из чего сделать, да) — и таких историй в ней полно. Но иные новеллы предельно реалистичны — насколько реалистична сама жизнь в дальневосточной деревеньке. А если и случается что-то странное, то и оно не удивляет: ну закукарекали петухи по-английски, ну выбросило русалку на берег — ну делов-то.
Как и любая книга, особенно магически-реалистичная, «Южнорусское Овчарово» показывает обыденность чуда и чудность обыденного — за это, в общем, Лору Белоиван и любим.
Валерий Иванченко:
Череда более или менее абсурдных баек, рассказанных о странной приморской деревне переселившейся туда горожанкой. Понятно, что деревенская жизнь для городского невероятна, местные типы один чуднее другого, и небылицы сами собой рождаются из окружающего сельского идиотизма и необыкновенных красот. Чтение на любителя, точней, на ценителя. Конечно, автор написала всё это не для нашего развлечения и не с целью заработка, а чтобы поделиться собственным удивлением, ну и для литературы, ради красного словца, то есть. Ведь и правда красиво выходит. По части художественной прозы Лора Белоиван нынче лучшая, на мой вкус. Да и абсурд по большей части очень жизнеподобный, с каким каждый не раз сталкивался. Фантастики, как мы её понимаем, тут нет никакой, только вдохновенные враки, преувеличения, субъективизм и поражающие воображение зарисовки с натуры. Но на данном конкретном конкурсе книжка, возможно, совсем не лишняя, может, в этом и есть прорыв – чтобы оглядеть окрестности свежим взглядом и увидеть фантастическое в обыденности, ведь любое место, где живут наши люди, мифами и легендами полнится.
Андрей Василевский:
Сборник рассказов, связанных рассказчицей, местом действия (на север от Владивостока) и некоторыми персонажами. Не все из рассказов обязательны, но все симпатичны. Некоторые просто замечательны.
Конечно, в жанровом отношении это не «фантастика», но фантастическое как прием присутствует тут как раз в той мере, чтобы не удивляться номинированию сборника на премию «Новые горизонты».
На вопрос «Что почитать?» можно смело рекомендовать «Южнорусское Овчарово» большинству вопрошающих – без риска испортить отношения. (Смайлик.) Однако именно в этой милоте, в этом приятном послевкусии чувствуется какой-то подвох. Но и формулировать, что «не так» тоже не хочется. От добра добра не ищут.
Где-то в глуши сохранилась совсем глухая деревня, в которой до сих пор есть чудеса, леший бродит и русалка на ветвях сидит. Сколько в отечественной фантастике уже было таких выездов в деревню? «Малая Глуша», «Тайна заброшенной деревни», «Дом в глуши», «Потому что потому»… На обложке «Овчарово» приводится цитата критика Ольги Лебедушкиной: «Цикл «Южнорусское Овчарово»– еще один пример того, как русская провинция в современной литературе становится пространством чудес и превращений…»
Еще один.
А зачем нам еще один?
Правда, на Дальнем Востоке кажется такого еще не было.
При этом автор талантлив, владеет языком, остроумен, изобретателен.
Но все в меру.
В меру изобретателен, в меру остроумен.
И совершенно не умеет придумывать финалы для своих «мираклей».
Рассказы подаются как жизненные заметки и наблюдения и поэтому в них нет особого сюжета – но чем компенсируется это отсутствие, учитывая что и заметки ведь взяты не из жизни, а из воображения? «Этнографические» заметки– чрезвычайно коварный жанр, поскольку он создает впечатление, что ты пишешь что-то очень важное, и поэтому можешь пренебрегать обычными требованиями, предъявляемыми к литературному тексту. В результате повествование может получиться и недостаточно развлекательным и недостаточно серьезным.
В цикле нет никакого накопления ценности, никакого «роста смысла», и поэтому не хочется знать, что будет дальше. Однообразные чудеса просто сыплются как из мешка, так что книга кажется длинной и скучной.
И еще хочется сказать вот о чем. Некогда считалось обязательным, что фантасты приводят какие-то объяснения изображаемых фантастических феноменов. Например: это необычное явление природы, это создание ученых будущего и т.д. Сегодня отказ от объяснения чудесного стал довольно рутинным приемом. Однако, хотя этот прием и совершенно обыкновенен, это не значит, что он сам по себе добавляет тексту какую-то ценность. Скорее даже наоборот. Вообще, отказ от объяснений фантастического есть инструмент управления читательским вниманием. Таким образом автор перераспределяет ресурс внимания с самого чуда на что-то более важное. И поэтому нужно, чтобы это «Более важное» в тексте присутствовало. В противном случае авторский жест повисает в воздухе, отказ от объяснений становится бесцельным.
Мое общее впечатление от «Южнорусского Овчарово» такое: хорошо написано, и написано талантливым автором и все же чего то не хватает (не хватает: сюжета, финалов, характеров, сверхзадачи, и т.д.).
Приморская деревня, представленная в реальности и на гугл-картах не полностью и в мерцающем режиме, давно, тем не менее, стала заветным местом особого значения: сюда приходят отлежаться затонувшие иномарки, усталые подлодки и аварийные Су-27, отсюда все ямы ведут в Иерусалим, а колодцы – в Англию, здесь потерявшихся людей выводит с кладбища лично Франциск Ассизский, деловитые бизнесвумен выпаивают растерянных мертвецов свекольным соком, обгоревшие доски над чердаком оказываются чудотворной проекцией созвездия Большой Медведицы, – и здесь хороший человек обязательно найдет себе если не счастье, то покой.
Меланхолический образец магического реализма немножко латиноамериканского, немножко местечкового извода – с постоянным поклоном нашим мертвым, что нас не оставят в беде, и неслышным рефреном «Умер-шмумер, лишь бы был здоров», – умело подсаженный в щедринско-шукшинские декорации, которые по нынешним временам выглядят более чем годными для постоянного проживания. Рассказы Белоиван при всей их злободневности и литературном изяществе выглядят народными байками, собранными умным и умелым фольклористом, они любопытны, добры без сюсюкания и уютны почти до мимимишности – нечастая ценность по нашим временам.
Прекрасный роман. Собственно, главное его достоинство (для меня) в том, что ирреальная составляющая имеет место быть «здесь и теперь», вне стандартного канона фантастики с набором унылых миров. Всё тут, всё под рукой. Отношение к новым горизонтам фантастики тут примерно такое же, как в поморских сказках Шергина. Для меня это комплимент чрезвычайный, но я говорю о функции, а не сравниваю тексты, общее у которых только море (или океан).
облако тэгов
