Как известно, у сэра Чарльза Линдли Вуда, 2-ого лорда Халифакса, было выдающееся и необыкновенное хобби – коллекционирование привидений, или, вернее, встреч с ними.
На британских островах это дело вообще в большом почёте, потому как потусторонний мир в этой точке планеты очень близко соприкасается с посюсторонним, они буквально трутся друг об друга. Оттого, видимо, у англичан такой тонкий юмор и такие дородные пропорции. Так вот, лорд Халифакс записывал сам и собирал разнообразные письменные свидетельства, так называемые «ghost stories», присылаемые ему от друзей и сослуживцев, а также третьих лиц со всей матушки Англии, в толстенную тетрадь, которая и была легендарной Книгой Призраков. Этот макабрический труд был переплетён освящёнными нитками и запечатан серебряной печатью, на которой были изображены кельтский крест и семейный герб Халифаксов, а хранилась эта кошмарная книга в особом стенном сейфе в библиотеке лорда Халифакса, спрятанном под старым портретом 1-го лорда Халифакса, и все эти подробности были известны только самому сэру Чарльзу, который был знатным конспиратором. Это, видимо, оттого, что его отец, 1-й лорд Халифакс, сэр Чарльз Вуд, генерал-губернатор Индии и крупный политический деятель, дал сыну строгое военное воспитание.
В Книге Призраков упоминались такие дикие и странные случаи, как “Человек в Железной Клетке”, “Кот-вампир”, “Зашторенный Наблюдатель”, “Голова Ребёнка”, “Неспокойное Бунгало”, “Испанский Нож” и “Серый Человек из Ротхэма”. Рассказы были очень сочные и неизменно скрашивали досуг домочадцев Хикльтон Холла угрюмыми зимними вечерами.
Сам лорд Халифакс ничего такого никогда не встречал (видимо, по закону тонкой иронии), до тех пор, пока не заполучил блестящий правдивый рассказ под заглавием “Встреча с Печальной Монахиней”, который был прислан ему неким Эптоном Шеклбери Фрайтингом из Северного Йоркшира.
В тот день на ужин подали великолепное охотничье меню: рагу из молодой баранины, фаршированных цыплят, ирландского осетра под шубой и с маслинами, маринованные телячьи языки, отменных жареных рябчиков, губу лося в винном соусе, устричное желе и кроличий паштет. Вечер удался, лорд посидел немного в библиотеке, переваривая сытный ужин, выкурил пару трубок, написал пару писем своим друзьям, лорду Мортону и леди Нортбрук, запер библиотеку и отправился в свою спальню, что располагалась в западном крыле Хикльтон Холла. Кости, бедные мои кости, думал достойный джентльмен, посматривая по сторонам и проводя пальцами по тёмным от патины и ржавчины картинам и рыцарским доспехам, слабо освещённым газовыми лампами. На лестнице ему встретился его сын, длинный, как шест и горделивый лорд Ирвин, который куда-то спешил и чуть не сбил по недосмотру своего отца. Ну и ну, вот уж не ожидал, подумалось лорду Халифаксу, пока он поднимался по скрипучей лестнице, отдуваясь от натуги. Затем сэр Чарльз Линдли зашёл в свою комнату, уставленную разными экзотическими диковинами, и провалился в сон.
Как это часто случается, посреди ночи можно ни с того ни с сего пробудиться. Так и произошло с лордом Халифаксом, он резко вскочил в постели, мокрый от пота и часто дышащий из-за трудно усваиваемого устричного желе. Ему снился какой-то невообразимый кошмар, который он, впрочем, тут же забыл. Ещё его мучила жажда, ибо стояла позднеиюньская духота, из подмышек лилось как из ведра. Ночные звуки настораживали сэра Линдли, он одел тапочки и, обуреваемый неясным предчувствием, зажёг газовую лампаду. Комнату осветил мерцающий свет, всё было как будто в порядке. Лорд спустился в уборную и, справив нужду, отправился в столовую за водой. У него была такая ночная привычка. Жара стояла такая, что хоть святых вон выноси. Половицы поскрипывали, насекомые и земноводные за окнами дома исполняли свои вальсы, а луна светила очень ярко и очень бледно, и впервые Чарльз Линдли, лорд Халифакс, отчего-то почувствовал себя неуютно. Он вспомнил про свою запертую на шифр книгу в запертой на ключ библиотеке, и дрожь пробежала у него меж лопаток. Дурацкая книга, – подумал сэр Чарльз, – одни неприятности от неё. И ему тут же захотелось пойти в библиотеку и всё проверить. Подойдя к дверям читальни, лорд стал прислушиваться. И вдруг слышит: неясные шорохи и ещё какие-то звуки, вроде шелеста страниц. Сэр Чарльз собрался с духом и отпер замок. Трепещущий луч света выхватил из темноты большого пустого зала письменный стол, за которым сидела сухопарая фигура в монашеской сутане и медленно листала Книгу Призраков, что-то бормоча при этом.
Ветхий её наряд, как это определил лорд, принадлежал, несомненно, ордену святой Хильды англиканской церкви. Фигура замерла, выпрямилась и резко захлопнула книгу, отчего поднялся столб пыли. Лорд охнул и убежал стремглав в спальню, забыв даже про свой радикулит, а также обо всём своём мужестве и воспитании. Наутро он прочитал в книге запись, сделанную каллиграфическим, но каким-то неаккуратным почерком, словно писавший писал через силу: “Dear Sir! I apologized it must be more dreadful. Much more. Excuse me. Sister M.”
Лорд Халифакс с той поры прекратил объедаться на ночь.
Встретились как-то Цифра и Аналог на Цветном. Аналог как раз выходил из магазина грампластинок и букинистики. Последний, будучи исключительно задушевного склада характера, первым обратился к Цифре приятным вибрирующим тембром:
– Ну здравствуй, Цифра!
Та медленно повернулась, наморщив носик, и холодно реплицировала:
– Салют, ковбой!
В её манере держаться сквозил отточенный здоровый цинизм. Острые глазки Цифры смерили старомодный наряд Аналога, потом спустились вниз к его начищенным ваксой туфлям.
Холодный, дребезжащий голос Цифры царапнул Аналога за душу.
– Это где теперь так одевают? Во Фрик-Фраке, поди, закупился, э?
Аналог понял, что с этой столичной выдрой надо держать ухо востро. Тёплым (по-прежнему) голосом он поинтересовался:
– Цифра, скажи мне, является ли дух человеческий измеримой величиной?
Цифра, нервно вытащив электросигу, закурила и покосилась на своего ретроградного знакомца сквозь насыщенно-синие линзы дополненной реальности.
– Знаешь что, душка, тебе бы к стилисту не помешало бы заглянуть. Твой haircut даже хуже, чем у моего блог-менеджера, а эта братия, как известно, вообще не знает, что такое расчёска. Они ж вообще из дома не выходят, дрочеры.
– Ты лучше на вопрос мой ответь. – не отставал Аналог, ощущая всем своим евклидовым телом, как в нём нарастает отвращение к этой виртуальной мокрице.
– Ладно, чудик, – едко парировала Цифра, – во-первых, твой вопрос антинаучен в силу того, что анахронизм "anima” был отвергнут ещё в начале XX-го века передовыми европейскими мыслителями из венского кружка за ненадобностью. Если ты читаешь современные (Цифра интонировала свой ровный металлический тембр на этом слове) научные электрозайны вроде "Петафлопс", "Снобсис" и "ReWired”, то поймёшь, о чём я. Сейчас рулит бионика, евгеника, трансгуманизм и экзистенциальный детерминизм. Бог, Дьявол, Эго и Атом давным-давно были отправлены в утиль. Остались только вы, мракобесы-дегенераты с классическим гуманитарным образованием, и вы тоже постепенно вымрете или же ассимилируете. Ах да, – Цифра равнодушно затянулась своим I-smoke, – если ты всё ещё хочешь знать, твою ненаглядную тёплую вибрирующую душу, она же ворох аналоговых сигналов, как то: эмоций, ассоциаций, желаний, фобий, фантазий, воспоминаний, снов и телесных практик, тоже можно с успехом оцифровать и перевести в биты полезной информации. Я тут на днях читала, что учёные из Мормоно-Экстропианского Университета в Арканзасе недавно загрузили в порядке эксперимента в свой суперкомпьютер все текстуальные работы Достоевского, перемешав их с Гоголем, Лавкрафтом и Кастанедой, и в итоге получился некий сорт пост-модернового мультиперсонального гностического оракула, вещающего о покаянии, чертях, шинелях, Орле, Нагуале и грядущем планетарном Хаототепокалипсисе. Своего рода говорящая голова Иоанна Крестителя. Очень потешно. И вот тебе встречный вопрос, ненаглядный мой, какая тогда разница, Аналог ты или Цифра, печатный носитель или электронный скрипт?
Аналог стоял и в ледяном ужасе хватал ртом питательную смесь для лёгких, состоящую из двуокиси кислорода, азота, водорода и карбоновых примесей.
– Да ты расслабься, дорогуша, – Цифра похлопала его по плечу, – и вот ещё, – она достала какую-то яркую чип-карточку из сумочки и протянула своему визави, — напиши им на мыло в режиме приватности, скажи, что от Цифры Матричной, они тебе сделают скидон на апгрэйд твоей гиковой ОС – может, в клуб какой-никакой пустят, с девушкой познакомишься, наконец.
С этими словами, сказанными совершенно безразличным тоном, Цифра развернулась и пошла роботизированной походкой к своему авто, а её натянутый на округлые формы силиконовый smart-suit переливался на солнце, как нефтяная лужа.
Аналог ещё некоторое время постоял, глядя вслед её покачивающейся цифровой заднице и растерянно хлопая глазами, наконец, перевёл взгляд на переполненный бульвар и сглотнул. Что-то в нём как будто перевернулось. Привычная картина мира, созданная годами спокойной мыслительной практики и чтением премодерновой литературы, разрушилась до основания. Аналог поглядел на карточку в своей руке, заряжённую пульсирующей цифровой энергией коммуникативного нейроэкстазиса.
На ней были тиснуты аккуратные золотые буковки:
"MultiImageLabFactory \\ M.I.L.F.
Смена пола, внешности, телесных габитусов, установка новых моделей поведения, расширение оперативного сознания, прививка амбиций, glazelook и многое другое. Органикам – скидки. Акция – приведи друга и получи биомедиаплеер X-Brass бесплатно.”
Далее шли контакты обычной кириллицей и Брайлевским шрифтом, а ниже была крохотная QR-голограмма с 3d-смайликом. Аналог, покрутив бессмысленно эту вещь между тёплыми пальцами, бросил карточку на тротуар, плюнул на неё и пошёл вдоль бульвара. В его глазах застыла ТОСКА.
– И вот человек встал и закончил свой рассказ. Он размял затекшие ноги, стряхнул пыль со штанин, собрал свой скарб, закинул его за плечо и пошёл по улице на закат.
– А как звали человека?
– Его звали Маскотт.
– Какое странное имя. Вроде марки джинс.
– А ты чего хотел, звёзд с неба? – хмыкнул Джиблус.
– У тебя самого имя более сказочное.
– Имя как имя, что уж тут.
В комнате собрались трое – два представителя XY-хромосом и одна представительница XX. Посреди комнаты стоял широкий дубовый стол, забитый всяким хламом. Чего только там не было! И шары, и чайные принадлежности, и книги, и папирусы, и маленькие резные идолы, и курекрякицы, и политические карты, и геммы, и орехи, и офорты, и мундштуки, и словари, и пантакли, и жевачки, и шумерские цилиндрические печати, и конструкторы, и скарабистры. Свет был приглушён, горели свечи в стеклянных баночках, распространяя запах лаванды и зелёного чая. Обладательница XX-хромосом, по имени Ельза, полулёжа в кресле, дрыгала ногой в тапочке, гладила котофея и сосала барбариску. Её друг-сосед, сидя на полу и оперевшись головой об потёртое сиденье софы, ободранное кошачьими когтями, сверкал в полумраке жаждущими знания зраками. Со стороны балкона был слышен ночной невнятный говор выпивох, отдалённый шум неумолчной автотрассы и пение сверчков. Рассказчик по имени Джиблус сидел на стуле за столом на противуположном конце комнаты, рядом с приоткрытой дверью и имел загадочный вид.
– А куда пошёл человек по имени Маскотт? – наконец спросила барышня Ельза (она была в косплеевском костюме а-ля школьница Алиса с бантами).
– Он отправился в Воздушный Замок доктора Граувакки.
– И долго он шёл?
– Весьма, милочка.
– Его кто-нить сопровождал? – спросил третий. – Ну там, животное-талисман или оруженосец, мэйби?
Джиблус, казалось, задумался на секунду-другую, потом его стул заскрипел, как бы в раздражении.
– Нет.
– А как ты узнал об этом?
– Он мне рассказал, когда я встретил его в таверне на перевале в Генуэзских горах.
– Он был пьян? – спросила Ельза.
– Отчасти.
– А вид имел потрёпанный?
– Слегка; медные пуговицы на его непромокаемом жёлтом плаще позеленели, а край рукава был зашит армейским швом.
– А он умеет завязывать морские узлы 38 способами?
– Да, в молодости он плавал на бриге "Кармадон-8" и научился не только узлы вязать.
– И что он тебе рассказал? – спросил третий.
– Он рассказал мне новости со всего света и со всего полусвета вдовесок.
– А про Воздушный Замок графа…
– Да, и про него тоже. Это жемчужина его коллекции приключений.
– Ну расскажи! – заканючила Ельза, как малое дитя (что, впрочем, является типичным паттерном поведенческого габитуса Алисы в Стране Чудес).
– Рассказываю. – Джиблус, со скрипом переместившись на своём заслуженном месте во главе стола в более удобное положение, вдруг изменил свой голосовой ключ с "нравоучительного" на "захватывающий". Тут же в комнате как будто стало темнее, а у Джиблуса виднелась над столом только часть острой скулы, блестящий глаз и глубокие провалы глазниц.
– Так вот, друзья мои. Чтобы туда попасть, нужно быть личным другом или хотя бы знакомым семьи Граувакки. Маскотт таковым не был; но он знал кое-каких высокопоставленных лиц, которые в свою очередь, одно время вращались в кругах, члены которых, в особенности, нефтяной шейх Зубир эль-Омар и княгиня Боровская, были однажды в гостях у сэра Грау.
– Ого! Как это он лихо завернул! – удивился третий.
– Да. Чтобы попасть в Воздушный Замок, надо подняться на вершину горы Джебель-Фуразим и поститься там пять рабочих дней. На утро шестого с горних высей спустится верёвочная лестница, по которой путник сможет влезть наверх.
– А эти… шейх и княгиня тоже постились неделю?
С улицы донёсся рёв восьмистакубового ротора яхтомотоцикла, неминуемый "тыц-тыц", напоминающий о британской индастриал-группе "throbbing gristle” и пьяные одобрительные вопли дворовых вурдалаков.
Джиблус переждал этот спектакль и вновь сконцентрировался на развёртывании своей невидимой трёхмерной шкатулки-фабулы.
– Я этого знать не могу, дорогой мой человек. Но сэр Граувакка справедлив ко всем слоям населения равноценно.
– А что такая примитивная система? С лестницей верёвочной? – спросила Ельза.
– Вот такая система. – ответил Джиблус. – Достигнув верха, путник оказывается на заоблачном плато, поддерживаемом антигравитационным силовым полем.
– Где-то я это видел или слышал. А, это ж у этого япо…
– Миядзаки, да. В точку. Но Маскотт не знаком с его мультипликацией.
– А, Граувакка – это вроде Роботника, да? – спросил третий с триумфальной ленцой, как будто справился с новой функциональной теорией диффузионных полей Шварца–Геймгейзинга.
– Сейчас всё узнаете. Обождите.
– Ну?
– Значит, так. Повсюду на том плато высятся колоннады изящных ротонд и садово-парковые ансамбли, в которых журчат фонтаны и гуляют фламинго, а на фоне шикарнейших ландшафтов из причудливых плавающих в воздухе сферических мониторов льются параболические ноктюрны симбиотического ритм-барокко. Но наша цель – замок, чья громада роскошных минаретов и куполов возносится ввысь на несколько сот кабельтовых. Башни Замка Граувакки сделаны из чистейшаго песка.
– Чего? Из песка? А почему не из граувакки?
– Потому что Граувакка – это фамилия хозяина замка, а не материал, из которого изготовлен замок.
– Но почему песок-то? Он же…
– Ладно, приврал я чутка. Замок сделан из прозрачного зеленоватого кварцита и частично – из горного хрусталя, с примесью стекловолокна, хромобсидианита и термобитума (это для фундамента), а сам исполинский дворец возносится на 1500 этажей вверх, сверкая золотом и лазурью в чистом небе. И каждый зал каждого этажа – это высочайшее произведение мультимедийного концепт-арта. На самой вершине центрального купола установлен гигантский громоотвод из сплава, известного как электрум.
– Ага, знаю, из него ещё зубные коронки Кармен Электры, да? – блеснул эрудицией третий.
– Точно. Вернее молниепривод. Когда в штормовые дни по ионосфере Земли прокатываются мощные разряды атмосферного электричества, эта восхитительная Игла Граувакки фокусирует на себе ужасное напряжение – по словам Маскотта, он оказался в тот день как раз в подобную погоду и сказал, что у него дух захватило от созерцания этого рукотворного сверкающего Мьёлльнира. Молнии бьют в неё ежесекундно – настолько быстро, что их дискретность перестаёт восприниматься глазом и создаётся эффект гигантического плазма-шара.
– А сам барон Граувакка, наверное, проводит опыты в своей лаборатории под куполом… ну, такой архетип безумного учёного XIX-го века? – завороженно, с придыханием спросила своим низким мурлыкающим тембром большая андрокошка Ельза.
– Этого я не знаю, но Маскотт сказал, что под куполом находится его самое драгоценное помещение, в котором барон занимается изысканиями в области образования природного электричества в морских организмах. В частности, Маскотт краем глаза увидел там плавающих в огромных аквариумах электромедуз, электроугрей и электрополипов, а также ужасных слепых глубоководных рыб вроде удильщиков.
– Вау, как это дивно! – воскликнула чуть ли не в оргазме Ельза, сжимая котофея в своих грациозных тисках бёдер. Котофей заурчал несколько придушенно. – А Граувакка ныряет в неуклюжем костюме водолаза к своим питомцам раз в неделю?
– Маскотт мне этого не сообщил. – отрезал Джиблус.
– Так он попал в Замок-то? – спросил уставший от чудес третий.
Внезапно за окнами прогремел раскат грома – уже давно ощущалось предвестие грозы, но все в комнате были заняты беседой. Вурдалаки за окном попритихли – видимо, разбрелись по подъездам. Ельза поёжилась в кресле, а котофей выскочил из её мягких цепких объятий и стремглав бросился на шкаф. Огоньки свечей затрепыхались в налетевшем порыве ветра, люстра закачалась в темноте, звеня блестяшками.
Джиблус внезапно расхохотался.
– Да, чёрт дери, он попал внутрь – на другое Маскотт и не рассчитывал! Клянусь всем, что заканчивается на "Йод", Маскотт был желанным гостем в любом месте, овеянном легендами!
Его слушатели, казалось, ощутило нечто странное в атмосфере окружающей их ночи благодаря синхронности надвигающейся грозы и стихийных элементов рассказа Джиблуса.
Первым подал голос третий, программист Эдик.
– Он что, был невидимкой? Или взломщиком-читером, э? – послышался наивный голос с дивана.
– Нет, монсеньор, Маскотт умел кое-что получше – он непревзойдённый мастер Вежливости, Этикета и Хороших Манер. Подойдя к угрюмым стражникам в смокингах и тёмных очках, что сторожили парадный вход, он продемонстрировал им своё высокое воспитание, рассказал незатейливую историю с моралью о Касатке и Гарпуне, и его тут же приветствовал мэтр-д-отэль с сияющей улыбкой безжизненного лица. Манекен-распорядитель провёл Маскотта в Гостиную Залу, похожую на Зал Павлинов в поместье Саммеццано, но гораздо вычурнее и помпезнее, где Маскотту были предложены прохладительные напитки и головные стереоскопы.
– Стереоскопы?
– Да, они необходимы для более целостного восприятия фантастической коллекции Замка Граувакки.
– Типа сеанса в Синемаксе 7D?
– Йеас. Один сплошной сеанс. Так вот, Маскотт поблагодарил голограмму мэтродотэля и начал персональную экскурсию.
– А Граувакка?
– Тот был оповещён, но не спешил с появлением.
– А голограмма дворецкого?
– Она/он сопровождала его по залам.
– Ага.
– Маскотт проходил через анфилады удивительных покоев, каждый из которых представлял собрание тематических и не очень диковин, которые Граувакка добывал ценой риска для жизни у зажратых коллекционеров изо множества параллельных миров.
– А с нашей Земли он добывал?
– С нашей Земли тоже кое-что имелось.
– А…
– Вот он вошёл в Зал Искусств Народов Палиманги.
– А там? – спросил третий.
– Там ему предстали гигантские морские раковины всех цветов и форм, резные идолы и невиданные вибрафоны из трубчатых продолговатых костей неких редких пустынных рептилий. Потом Маскотт направился в следующий зал, где были собраны причудливые механические артефакты династии Цю-Минь-Шо. Затем он оказался в Зале Памяти Древнего Архипелага Гулага.
– А там? – спросила Ельза.
– А там ему явились уродливые каменные изваяния и пыточные орудия чудовищного Ордена Серпокросса.
– Ух! – вырвалось у третьего.
– Затем он перешёл вместе с голограммой дворецкого и некой служанкой-креолкой по имени Зу в залу Дарданеллического Брош-Экра.
– А там? – спросил Эдик-руки-скрипты.
– А там он узрел поющие ониксовые статуи мастеров-аммонитов, а также музыкальные инструменты указанной эпохи.
– А потом?
– А потом Маскотт с отвалившейся челюстью, в стереоскопах и с кислородным коктейлем с запахом бордосского лаймфрута поднялся на скоростном лифте сначала в Купол Обзора, а потом на верхние галереи ТРК барона Граувакки.
– А там?
– А там были роскошные сады и лабиринты, в нишах которых стояли схоластические астролябии и разные клепсидры.
– А там?
– А ещё там на скамейках сидели одалиски в тончайших пурпурных, индиговых и изумрудных шелках, курили чубуки с мерванским опиумом и алафесским табаком, заплетали другу другу косы на краю фонтанов и мозаичных бассейнов, играли на арфах и взмахивали веерами, на которых двигались журавли и верблюды, как в праксиноскопах.
– А там? – не унимались слушатели.
– А там Маскотт увидел арку с надписью: "Арарам".
– А там? – спросил третий.
– А там стоял вигвам.
– А там? – спросила Ельза.
– А там сидел сам барон Граувакка и играл в покер с толстым носатым сквалыганом Нофрепутрой.
Княжна фон Мохер-Зарух, особа, приближённая к Мише;
Баал-Зебуб, практикущий астролог и оккультист высшей категории;
Никанор, столяр-краснодеревщик, из простых;
Груня Штольная, певичка из трахтира “ВосторгЪ”;
Некто Фрэггер, похож на немца;
Салядовы, муж и жена, с двумя детьми;
Михрюта, пацан на побегушках;
Пан Орфигназий Перпендуум, польский врач и учёный широкого масштаба;
Стакката, ручная пантера Кратера;
Яков, попугай-ара Кратера;
Ещё некоторое количество никому не известных и не могущих быть таковыми личностей.
==================================
<Действие Первое>
<Летняя резиденция Миши Кратера в Переславском уезде. Тёплый августовский вечер. Сад около большого дома с террасой. Беседка. Присутствуют: Миша, княжна, Груня, Баал-Зебуб. Ожидается приезд Салядовых.>
Миша Кратер (лёжа без сил с ногами на скамье): Господи! Как же ж мытарно! Избави Бог каждого!
Княжна фон Мохер-Зарух (закатывая томно глаза): И не говорите! И не говорите! Ах!
Баал-Зебуб (с заморским акцентом, возможно, напускным): Гаспадин Микхаил, вот уже трэтий дэн маего пребывания у вас, а я всё никхак нэ могу взят в толк, что же у вас балит! Это нэвероятна! Вы утвэрждаете, что вы, дэскат, страдаете от нэизлечимой балэзни, но это нэ ест правда! Ваши энергапатоки и биаритмика савершенна нормальны. Кхлянусь окхом Гора!
Миша Кратер: Воистину, мой дорогой друг! Я обречён на муки Аида!
Княжна фон Мохер-Зарух (обращаясь к Баал-Зебубу): О, могучий жрец Зенд-Авесты! Кому как не тебе, сыну Востока, знать тайные знаки богов, коими отмечены избранные рода человеческого? Твоё мистическое зрение должно открыть тебе и всем нам природу хвори, насланной Ахурамаздой на этого безропотного, покорного агнца! <”Агнец” приподнимается на скамье, опираясь на один локоть, и смирённо поглощает виноградные гроздья, запивая их коллекционным вином.> Познав всю тяжесть возложенного на него бремени, ты, о великий, преклонишься пред всевидящим оком Неизречённого и восхвалишь Его мудрость и чистоту в торжественной молитве!
<Княжна, шумно выдохнув, откидывается на атласные подушки, вздымая облака пыли. Баал-Зебуб насмешливо оглядывает её худое тело, завернутое в парчовый траур декаданса, и поглаживает острую длинную вьющуюся бородёнку. Он находится в позе лотоса.>
Миша Кратер: Я в изнеможении. Я постоянно борюсь с собственным противодействием. Уважаемый Баал-Зебуб, вы знакомы с Ницше?
Баал-Зебуб (неторопливо): Лична нэт.
Груня Штольная (во всю мочь лёгких): О-оой! Караууууул! Шмель! Маменькиииии!..
Миша Кратер (резко вскакивая, что совершенно для него непостижимо): Ду-у-урра!
<Отвешивает Штольной затрещину. Она обиженно вскакивает и убегает с всхлипами.>
Княжна фон Мохер-Зарух и Баал-Зебуб: Ха-ха-ха-ха-ха!
Миша Кратер (снова беспомощно падая на скамью): Вы слышите, как журчат, переливаясь, сказочные фонтаны в глубине сада? Они заставляют почувствовать меня вновь живым.
Княжна фон Мохер-Зарух: Божественно! Они напоминают мне лучшие образцы флорентийских палаццо!
Миша Кратер (меняя позу поудобнее, руки под голову): Я хочу вам, дорогие мои, немного поведать подробности моего недуга. Ему были подвержены почти все гении и поэты всех времён и народов. Сам Леонардо да Винчи страдал “божественной болезнью”, как её называют аптекари и доценты. Старина Лео мог целый день-деньской провести в полуобморочном состоянии, буквально валясь с ног, а к ночи прийти в отличное самочувствие и продолжить свои естествоиспытания.
Княжна фон Мохер-Зарух (надкусывая с хрустом яблоко): Чудесно! Превосходно!
Баал-Зебуб: У срэднэвекхового филосафа Авиценны праявилис падобные симптомы после его знакомства с “Метафизикой” Аристотеля.
Миша Кратер: Мало того, Данте Алигьери, я не сомневаюсь, лицезрел удивительные пейзажи Преисподней, находясь именно в таком состоянии телесной слабости, в котором пребывает и ваш покорный слуга каждый Божий день.
Баал-Зебуб (бормоча себе под нос, одновременно доставая что-то из закутов своего персидского хилата): Кроф, пот и трут фсе балезни перетрут.
<Баал-Зебуб вдруг с шипением скрывается в облаке фиолетового мускусного дыма. Миша Кратер и княжна смотрят на то место, где он только что сидел.>
Миша Кратер: Вот дела! А откуда он вообще взялся, этот чародей в чалме и с синей бородой? Уж не приснился ли он мне сейчас?
Княжна фон Мохер-Зарух: Кто?
<Оба смотрят друг на друга около двух третей минуты, потом Миша предлагает ещё покурить опиума. Вдруг появляется взъерошенный Михрюта с красным от возбуждения лицом.>
Михрюта: Едут, едут! Э-ээх!..
Княжна фон Мохер-Зарух: Что такое? Кто ещё там едет?
Миша Кратер: А-аа, Салядовы. Прибыли, значит. <Переворачивается на другой бок.> Смотрите, там, в небе – это птица или дракон?
<Все смотрят в небо. Потом похожий на бесёнка вихрастый и неопрятный Михрюта с хохотом убегает, показав княжне дулю. На западе, в стране Гесперии, полыхают киноварью последние догорающие ткани неба.>
Княжна фон Мохер-Зарух (втянув в себя ещё порцию дурманящего дыма): Я чувствую себя туманностью Андромеды.
Миша Кратер: О, какая боль! Какая боль!..
* * *
<Действие Второе>,
в котором раскрываются прежние вопросы и ставятся новые ответы
Сцена Первая
<Там же, но теперь – внутри дома, в гостиной. Поздний летний вечер, послеобеденное время (по старому стилю). Присутствуют: Миша, княжна, Груня, Михрюта, чета Салядовых без детей, заглядывает дворник Хавроний.>
Миша Кратер (лёжа на восточном топчане): О-оох! Дурно как! В животе свербит!
Салядов-муж (сочувственно): Э-ээ-мм-м… ещё настоечки, Миша?
Миша Кратер: Ой, фу, не! Нельзя мне, никак нельзя!
<Груня садится за гранд-рояль в алькове гостиной залы и начинает исполнять неизвестные фантазии Чайковского, она сбивается, путается в клавишах и потом уже просто импровизирует и даже распевает какие-то залихвацко-кабацкие мелодии.>
Груня Штольная: Не лезь ко мне, верзила!
Я девка хоть куда!
Ножом тебе я в спину
И с милым на юга! Да-да!
<Все присутствующие морщатся, оскорблённые в лучших чувствах, княжня фыркает, а Михрюта подбегает к Штольной и бьёт её медным ковшом по затылку. Груня падает со стула, тут же вскакивает и гонится за юрким Михрютой, погоня сопровождается отчаянной бранью.>
Миша Кратер: Далеко пойдёт. <посасывает сигару>
Жена Салядова: Так вы соизволили очнуться, Михаил?
Княжна фон Мохер-Зарух: А он и не спал.
Миша Кратер: Называйте меня просто Мишей.
<Миша Кратер одет в японское кимоно с вышитыми журавлями на фоне бирюзового неба и в турецкие тапочки с загнутыми носами. Салядов в строгой вечернейпаре из английского твида, у него лихо загнутые усики и сверкающий монокль.>
Салядов-муж: Друзья, мы с Танечкой недавно путешествовали в Египет и Абиссинию. Представьте себе, были даже в усыпальницах фараонов. Там холодно и мрачно, повсюду шакалоголовые статуи стражников.
Жена Салядова (любуясь мужниными усиками): Истинно так!
Миша Кратер (надменно жмурясь): Эка невидаль.
Салядов-муж: Привезли оттуда несколько нефритовых скарабеев. Нам сказали, что они могут быть прокляты, но такая редкость! Что вы! А в Абиссинии ездили на сафари с англичанами. Вы когда-нибудь видели африканских слонов на воле?
Княжна фон Мохер-Зарух (зевая более чем демонстративно): Расскажите же нам что-нибудь стоящее, Миша! Вы так много всего знаете.
<Салядовы замолкают и тупят взоры пристыженно.>
Миша Кратер: Хм-м… <ложится поудобнее на топчане> Кхм-мм… Э-ээ…
<Это продолжается минуту.>
Миша Кратер (поднимает вверх указующий перст): Знаете ли вы, мои драгоценные слушатели, о народных поверьях славян, к которым мы с вами непосредственно относимся? О злых духах и демонах, о мертвецах, встающих из могил, которых так боятся и русские, и украинцы, и сербы, и болгары, и чехи, и румыны?
Салядов-муж (оживляется): Как же, как же, знакомы. У меня был один знакомый чех…
Миша Кратер (тычет указательным пальцем куда-то в потолок): Вот, я об этом и говорю. Упыри, волкудлаки, привидения. Существует достаточно много документально зааргументированных свидетельств очевидцев о появлении в деревнях и сёлах этой ползучей мерзости. Как вы думаете, почему именно у нашего народа это стало больной темой?
Княжна фон Мохер-Зарух: Ой, даже не знаю, Миша.
Салядова-жена: Это, наверное, неправильный взгляд на загробную жизнь…
Миша Кратер: Эврика! Вот оно! Вы ухватили мысль, моя дорогая собеседница! Гадкие покойники не могут принять посмертное существование в том виде, в каком они себе его воображают при жизни, они не видят истинное существование вне тела, потому всеми силами пытаются вернуть себе утраченную плоть и вернуться в мир “живых”, даже ценой убийства собственных родичей.
Салядов-муж: Ох, пробирает прям!
Миша Кратер: Приведу даже известнейший случай вампиризма, зафиксированный в Сербии, в XVIII веке. Жертвой демона оказался крестьянин Арнольд Паоле, на военной службе он повстречал неупокоённого мертвеца, через какое-то время сам погиб и переродился в отвратительную сущность, терроризировавшую всю деревню. Люди заболевали странной болезнью и умирали после встречи с ним.
Княжна фон Мохер-Зарух: Жуть! Вы настоящий декадент!
Миша Кратер (сделав бесстрастное лицо): Да. А при эксгумации этой твари, бывшей некогда Арнольдом Паоле, свидетели наблюдали следующее: “тело повернуто на бок, челюсти широко раскрыты, а синие губы смочены свежей кровью, которая стекает тонкой струйкой с уголков рта...” Кожа у упыря отслоилась, под ней оказалась новая, молочно-белая, как у младенца.
<Княжна фон Мохер-Зарух в который раз закатывает свои глаза и ахает. Салядовы возбуждённо слушают.>
Миша Кратер (чувствуя себя центром мира): Ещё типичный случай – жуткая история крестьянина Йожефа Сцерулы, жившего в XVII веке в Венгрии и умершего от чахотки…
<Речь Миши обрывается появлением Груни с перекошенным лицом. Платье её порвано в клочья.>
Груня Штольная: Я задушила проклятого выродка!
<Молчание. Голос княжны из ниоткуда.>
Княжна фон Мохер-Зарух: Ах ты курва! Нашего Михрюту!
<Вдруг из-за китайской ширмы выходит очень высокий господин очень странного вида, в напудренном парике и с выдающимся носом на белом, как мел, лице. В одной руке у него элегантная шпага, в другой – мушкет. За ним волочится по полу мантия цвета бургундского вина, её конец бережно поддерживает некое человекоподобное существо, похожее на механического лягушонка в ливрее и тоже в парике. Долговязый господин целится и стреляет прямо в Груню Штольную. Она падает, сражённая наповал. Все приходят в страшное замешательство, Салядова-жена в обмороке.>
Сцена Вторая
<Всё происходит там же, присутствуют те же лица.>
Миша Кратер: Чёрт знает что! Немедленно объяснитесь!
Долговязыйгосподин в парике: Шдрафстфуйте, дамы и господа! Меня шофут барон Карл Альбрехт фрайхерр Фрэггер, мошно прошто целлофать мне руку при фштречче. Я предштафляю общестфо Летуччефо Голлантса, перфый заммештитель ефо превошходительштфа фюрера Филлиппа фан дерр Деккена. Наш орденн заннимается преимушестфенно фсефозмошными нелепостями и оказиями. Только што фы были швидеттелями наглядной деятельности нашшего обшестфа.
Княжна фон Мохер-Зарух (всё ещё в оторопи): Браво… Настоящая нелепица… Но зачем было убивать Груню?.. Ах, да… Это же бессмыслица… М-мм…
Фрайхерр Фрэггер: Софершенно ферно!
Миша Кратер (чешет нос): Позвольте, сударь, но что теперь делать с телом? Кто его уберёт? Даже и Хаврония звать неудобно…
Фрайхерр Фрэггер: Элементарно, герр Краттер! Уно моменто! <оборачивается к своему диковинному пажу> Шнелля! Шнелля! Риндвих! Арбиттен!
<Лягушонок, издавая странные механические звуки, скворчанье и постукивание, нескладно бежит к трупу Штольной, неожиданно цепко хватает её и перекидывает через плечо и несётся куда-то прочь из гостиной, слышно, как металлически бряцают его лапки о ступени лестницы. Слышно и как бьётся голова, руки и ноги трупа о каменные ступени, ведь лягушонок очень маленького роста. Фрайхерр Фрэггер садится тем временем в широкое кресло около камина и достаёт из камзола странный оптический прибор, который одевает на один глаз на манер монокля. Салядов-муж смотрит на этого персонажа с нескрываемым любопытством.>
Салядов-муж: Но кто вы? Кто вы, в конце концов, такой, чёрт вас побери?
Фрайхерр Фрэггер: Я всефо лишь персонаш эттой причутлифой пьессы, майн либбе. Што нашша шизнь – игра! А мы ф ней кто?
<Салядов-муж отворачивается в негодовании, берёт за руку Салядову-жену и уводит её из зала. Миша Кратер задумчиво смотрит им вслед. Княжна фон Мохер-Зарух оцепенело смотрит на чудаковатого гостя, как кролик на удава.>
Миша Кратер: Ну и ну! Психика некоторых особей человеческого вида совсем не способна выдерживать самые безобидные проявления мира фантазмагорий! Каково!
Фрайхерр Фрэггер: А фы, майн либбер фрунд, очень хорошо дершиттесь, люббо-доррого посмотреть!
Миша Кратер (вяло отмахивается): Да что там, я привычный. У меня нарколепсия. <Фрэггер делает одобряюще-понимающий кивок головой.> Так вы говорите, что ваш орден, как его, Летучего Голландца, занимается опытным исследованием и разработкой всяких неожиданных ситуаций, совпадений и прочего такого-этакого?
Фрайхерр Фрэггер: Йа, верт Краттер.
<Миша Кратер молчит и, видимо, что-то соображает некоторое время.>
Миша Кратер: Тогда вы можете подстроить так, что все жители планеты Земля вдруг впадут в кому, а потом разом проснутся, каждый в чужом теле – других людей, животных, насекомых, растений? Это будет очень стоящий опыт для культуры и философии землян в целом.
Княжна фон Мохер-Зарух (выходит из гипнотического состояния): Михаил, вы неподражаемы.
Фрайхерр Фрэггер (подкручивая свой оптический аппарат): Ну, майн либбе, для эттофо потребуецца коллосальные затраты шредстф из нашшего бюджетта. Уфы, мой другх! Пока мы к таким свершениям не способны!
<Фрэггер переводит взгляд на княжну, зачарованно следящую за ним блестящими чёрными очами. Он делает любезный вид и что-то извлекает из кармана. Это – маленькая изящная шкатулка. Княжна закатывает чёрные очи в предвкушении.>
<Барон открывает шкатулку, оттуда выпрыгивает какое-то механическое существо, похожее на длинноногого инсекта, оно расправляет прозрачные крылышки и с жужжаньем шестерёнок перелетает на плечо княжны. Насекомое ежесекундно подёргивается и издаёт серию свистящих и вибрирующих тоненьких звуков. Княжна вне себя от омерзения скидывает искусственную тварь на пол и топчет её ногами.>
Княжна фон Мохер-Зарух (высокомерно): Очень смешно.
Миша Кратер: Любезный гость мой, не будем же отвлекаться по мелочам. Я уверен, что вы можете прочитать мои мысли. Можете, ведь так? Вы ведь телепат? Значит, вы уже знаете, какую каверзу я задумал. Сделаете?
Фрайхерр Фрэггер (хитро прищурив левый глаз): Лехко! Фуаля!
<Тут из дверного проёма гостиной воинственно выходит, ступая мягкими когтистыми лапами, чёрная пантера Кратера по имени Стакката. Её жёлтые горящие глаза неотрывно смотрят на высокого немца в кресле. В зубах у неё зажаты останки пажа-лягушонка. Стакката рычит и молниеносно прыгает на герр Фрэггера, происходит неравная схватка, и куски таинственного господина разлетаются по всей зале. Тут становится ясно любому зрячему, что Фрайхерр Фрэггер был сделан из пластмассы, какая используется при изготовлении манекенов. Миша Кратер в очередном приступе умопомрачения откидывается на топчане.>
Миша Кратер: Острый дамасский ятаган и секир-башка! Фрайхерр Фрэггер опять оказался не тем, за кого себя выдавал! Кровавые призраки Марса!
Княжна фон Мохер-Зарух: Я так и знала, что это подставная личность, у него на лице было написано, что он манекен, стоящий за китайскойширмой. Дурацкий клоун, вот он кто!
Миша Кратер (поглаживая ленивой изнеженной рукой ласкающуюся Стаккату): Дорогая моя, я вновь ощущаю себя разбитым корытом, дрейфующим в океане мучений! Давай ещё кальяна?..
Дворник Хавроний (заглядывает в гостиную, хриплым утробным баритоном): Не вели губить, вели слово молвить, барин! Там в фонтан-то твой камень лунный угодил, всё этак разворотил, хоть стой, хоть падай. Надо б мне… это самое… м-даа… у вас выпить-то чего осталось, старика попотчевать?
облако тэгов
