Об авторе:Родившийся в 1918 году в Бриджпорте, Джозеф Пейн Бреннан женился и жил в Нью-Хэвен, где он работал в Йельской библиотеке. Бреннан состоял в штате Theatre News, а также был редактором поэтических журналов Essence и Macabre, в последнем также печаталась химерная проза.
Его собственная проза и поэмы издавались в большом количестве журналов, таких как The American Scholar, The New York Times, Voices, Weird Tales, The Readers Digest, Coronet, Esquire, The Christian Science Monitor, Variegation, The Carolina Quarterly и во многих других.
Бреннан – автор двух книг поэзии, «Сердце земли» и «Гудящая лестница». Среди написанных им брошюр: «Г. Ф. Лавкрафт: библиография», «20.000 футов над историей» и «Г. Ф. Лавкрафт: оценка (его творчества)».
Бреннан признавал ностальгическую привязанность к антикварным районам городов и посёлков старого Коннектикута. Подобно растущему числу его современников, он возражал против замены прекрасных исторических достопримечательностей безликими пустошами бетона и похожих на коробки из-под яиц многоквартирных домов. Сочинения Бреннана часто отражают его проницательное чувство времени.
**********************************
«Для меня непостижимо», — писал мой друг Луциус Леффинг, исследователь парапсихических феноменов, — «чтобы кто-либо, обладающий достаточным уровнем восприятия и чувствительности, мог бы провести долгий период жизни в каком-либо месте и не оставить там часть себя, не впитать свою жизнь в самые камни, дерево и известку своего жилища.»
Сколь живо вспоминалось мне это его утверждение позднее! Но позвольте мне начать с самого начала.
Я был вдали от Нью-Хэвена многие годы, вернулся же, находясь в довольно усталом состоянии, преисполненный воспоминаний и сожалений. Моё здоровье было не в порядке. Ревматическая лихорадка моего детства в конце концов повредила моё сердце. К тому же, у меня были проблемы со зрением. Зрительные нервы были по непонятной причине воспалены. Яркий свет вызывал у меня болезненные ощущения. Тем не менее, в тусклом или приглушённом освещении я мог видеть очень даже сносно. Причём до такой степени хорошо, что я начал приходить к идее, что моё зрение становится неправильным.
После того, как мне удалось арендовать комнату в одном из нескольких ещё оставшихся жилых кварталов города, не охваченных расползающейся заразой человеческой и социальной дегенерации, я начал предпринимать длительные, бесцельные прогулки по городу. Обыкновенно я ждал дня, когда солнце было скрыто за тучами. Когда небо было пасмурным и свет был серым, нежели золотистым, мои глаза переставали дрожать, и я мог прогуливаться в относительном спокойствии.
Город значительно переменился. Временами я едва мог понять, где нахожусь. Целые акры знакомых прежде зданий были снесены. Памятные улицы исчезли. Громадные новые постройки, эффективные, однако безобразные, вздымались тут и там. Новые шоссе загибались в петли и кривые линии во всех направлениях. В недоумении я часто отступал к ещё не захваченному центральному скверу Коммон, или Грин, как его ещё называли. Однако, я понимал, что даже это последнее лиственное убежище уже было в осаде. Разные интересы сходились на том, чтобы покрыть травяной полог цементом, в целях создания гигантской платной автопарковки.
Однажды после полудня в конце октября, когда в воздухе висела угроза дождя, я вышел на прогулку. Мои глаза отдыхали в отсутствии солнца; холодный воздух как-то успокаивал. Час или около того я шатался без какой-либо цели. По внезапной прихоти я решил посетить городской район, которым столь долго пренебрегал. Я жил в этом квартале, когда был совсем ещё ребёнком – больше сорока лет назад. Хотя мне едва ли исполнилось больше трёх, когда наша семья переехала, у меня сохранились яркие воспоминания об окрестностях и о самом доме.
Дом наш был двухэтажным, из красного кирпича, крепкой кладки, расположен он был по адресу Стэйт-стрит, 1248. Когда я жил там, на лужайке перед домом рос большой вяз. В задней части дома находился крупный пустырь, тянущийся до соседней улицы, Сэдар-Хилл-авеню, и бывший идеальным местом для игрищ. Впоследствии вяз срубили, пустырь почти что целиком заполнился дешёвым многоквартирным зданием, и вся округа стала приходить в упадок.
Пока я приближался к старому кварталу, то был потрясён его внешним видом. Некоторые дома были снесены под корень; прочие стояли пустыми, демонстрируя выбитые окна, сломанные двери и рухнувшие веранды. На одной улице пустовал и частично развалился буквально каждый дом. Я был удивлён и расстроен. Мне не доводилось встречать такую заброшенность ещё с военных лет.
Под этим серым октябрьским небом, с уже начавшим опускаться вокруг меня тонким шлейфом тумана, это была, пожалуй, самая мрачная сцена, какую только можно себе вообразить. Я испытал отчётливый упадок духа, и пока продолжалась прогулка вдоль тех странных пустынных улиц, моё настроение подавленности только углублялось.
Наконец мне встретился пешеход, уже закутанный в зимнее пальто. Он подозрительно прищурился на меня, когда я спросил его, почему столь много домов стоят покинутыми и раздолбанными. «Маршрут 91…» — пробормотал он, спеша прочь.
Хотя я узнал, что было вполне себе рациональное объяснение этой разрухе, мне легче не стало. Я был твёрдо убеждён, что всего лишь лёгкое изменение в чертежах нового шоссе могло бы увести его прокладку на несколько миль в сторону, через пустынные болотные просторы. Причём стоимость этих работ, несомненно, равнялась бы всего лишь части общих затрат на обширное судопроизводство по конфискации зданий.
Я всецело ожидал, что кирпичный дом моего раннего детства уже лежит в руинах. Я ощутил тихую радость, найдя его всё ещё стоящим на своём месте. Я сказал «тихую», ибо, конечно же, мне было понятно, что и он тоже обречён. Его окна уже были разбиты, дверь провисла, а часть передней изгороди была сровнена с землёй трактором или бульдозером.
Пока я стоял так, вспоминая отчётливо эпизоды сорокалетней давности, мне пришло на ум соображение о той беспочвенности, отсутствии корней, что является характерной чертой среднестатистического городского жителя. Руководствуясь выбором, или же, что более часто, необходимостью, этот архетипический горожанин движется от одного дома к другому. У него нет якоря, нет никакой преемственности. Когда он навещает свой старый район, то может обнаружить, что его бывшего дома уже и след простыл. На месте того может уже быть какой-нибудь финансируемый городом «проект» для перманентно обеспеченных классов, или же гараж из шлакоблока, или же унылая парковка. Дом, деревья, задний двор, сами бордюры и пешеходные дорожки могут полностью пропасть.
Возвращенец может пережить пугающее чувство утраты, ощущение путаницы, хаоса. Он может наконец начать ощущать, что теряет даже свою собственную идентичность, что, по факту, у него и нет никакой идентичности. Он будет ощущать потерянность во времени, не имея ни будущего, ни прошлого. Нет ничего, к чему он мог бы вернуться, как нет и ничего постоянного, что он мог бы проследить в неопределённом будущем.
Изолированный, мимолётный, бродяга по сути, этот горожанин должен будет пережить одиночество духа, которое ничто не способно утишить. Тысячи ему подобных населяют современный город, и всех их гложет чувство их собственной бескорневищности, и тщётно жаждут они оказаться дома, в обители, где ощущается аромат времени, в постоянном и заветном месте на земле, которые бы связывало их собственное прошлое с каким-либо исполненным надежды будущим.
Одолеваемый этими депрессивными мыслями, я стоял перед покинутым домом моего детства из красного кирпича. У меня был импульс войти, но я предположил, что это может быть небезопасно, и скорее всего, под запретом.
Опустились сумерки. Туман стал плотнее; я же по-прежнему находился в этом квартале. Двигаясь прочь от обречённого дома, который был мне знаком, я бродил вдоль тех пустующих улиц, глядя через треснутые окна, сквозь покосившиеся двери, которые никогда уже не откроются дружественной рукой.
В некоторых окнах видны были истрёпанные, почернелые занавески, оставшиеся висеть в беспорядке по причине принудительного выселения, развевающиеся на холодном октябрьском ветру. Странные кусочки сломанной мебели, столовой посуды и орнаментов валялись повсюду вокруг. В некоторых из этих домов были прожиты целые жизни от начала до конца. Ныне же они стояли подобно пустым скорлупам, в ожидании абсолютной и финальной деструкции.
Вся округа казалась вымершей, безмолвной, лишённой всяких признаков жизни. Даже обычные городские шумы казались здесь странно приглушёнными и отдалёнными.
Я брёл без перерыва на отдых, ошеломлённый запустением, что окружало меня, и одновременно с этим не желая покидать его. Туман уплотнился, и вот уже наступила ночная темнота. А я всё оставался там.
Несмотря на тьму, я мог прекрасно видеть. Эта аномальная способность, очевидно, была связана с необычной чувствительностью моих глаз к сильному свету. Я ощущал, что оба этих состояния происходят от воспалённости оптических нервов; недуга, ранее мною упомянутого.
Я прошёл по аллее, странно поблескивавшей из-за кусочков разбитых оконных стёкол, и стал созерцать покинутое жилище по соседству, которое невероятным образом перекосила просевшая крыша. Это был небольшой белый каркасный дом дешёвой постройки, и всё же я заметил, что кто-то тщательно ухаживал за ним прежде. Краска была яркой; маленький почтовый ящик выглядел так, будто его недавно вымыли. И вытоптанные останки некогда ухоженного садика окружали это строение.
Пока я стоял так и предавался раздумьям, глядя на эту печальную развалюху сквозь всё возрастающий слой тумана, мне почудилось лицо в одном из двух передних окон первого этажа. Это было лицо старика, белёсое, исполненное скорби и невыразимого отчаяния.
Я взирал на него в остолбенении. Моей первой мыслью было, что какой-то пожилой бродяга пробрался в остов белого дома, намереваясь провести там ночь. Вероятно, сырость заставляла его старые кости ныть.
Лицо продолжало глядеть на меня. Я побрёл прочь, испытывая смутное чувство беспокойства. По пути меня передёрнуло, и я тут же списал это на холодный туман.
Я прошёл меньше половины улицы, когда увидел женщину. Ненормально полная, она сидела в плетёном кресле на полуразрушенной веранде двухэтажного особняка. На ней были очки с очень толстыми линзами, которые, казалось, отражали свет, шедший из некого невидимого источника. Луны, разумеется, не было видно, и я не видел каких-либо искусственных источников света вокруг.
Я был изумлён, однако предположил, что, должно быть, несколько жителей всё ещё могли нелегально проживать в своих старых домах, ожидая окончательной договорённости о выселении их в новые апартаменты.
Какой-то импульс заставил меня ускорить шаг, смотреть прямо перед собой, а не по сторонам. Тем не менее, я проявил упрямство и воспротивился этому, пойдя наперекор собственной интуиции.
Вместо этого, я остановился, прочистил горло и заговорил.
— Добрый вечер! – обратился я к женщине.
Толстуха не ответила. Она даже, казалось, не услышала меня. Вероятно, рассудил я, в дополнение к своим слабым глазам, она ещё и тугоуха.
Я прошёл несколько шагов вверх по дорожке, ведущей к её дому, и кивнул.
— Добрый вечер! – повторил я, уже громче.
После чего я моргнул, не веря своим глазам. Плетёное кресло было пусто! Я застыл как вкопанный и вперился в него. На мгновение перед этим я кинул взгляд вниз на дорожку, чтобы убедиться, что не наступаю на обломки. Возможно, что в эти несколько секунд толстуха вскочила с кресла и втиснулась внутрь дома?
Я не знал, что и думать. Для человека её телосложения женщина эта двигалась с непостижимой прытью. Развернувшись, я побрёл обратно на тротуар и продолжил свою прогулку. Мне пришло на ум, что женщина эта была осведомлена о том, что продолжает занимать конфискованную жилплощадь. Поэтому она тут же скрылась в доме, чтобы избежать любой возможности обсуждения этой темы с незнакомцем.
Удаляясь прочь, я обернулся. И вновь я увидел проблески света на тех очках с толстыми линзами. Полная женщина вновь была в своём плетёном кресле.
Что-то помимо вихрящегося тумана заставило меня содрогнуться. Хмурясь, я прибавил шагу. Уже поздно, говорил я себе, и мне лучше бы сейчас покинуть эти заброшенные, заполненные туманом улицы и пойти, наконец, домой, чтобы выпить несколько кружек горячего чая с бергамотом.
Я шёл быстрым шагом, однако не мог противиться желанию смотреть на пустующие остовы домов, мимо которых проходил.
Внезапно я остановился. Моё сердце застучало. Ледяной поток страха вызвал покалывание кожи моей головы. Широко раскрыв глаза, приоткрыв рот, я взирал сквозь эту тонкую пелену тумана и ощущал, что логика и трезвый ум покидают меня.
Около половины тех поломанных и заброшенных домов внезапно наполнились жильцами. Я видел печальные бледные лица, глядящие на меня из дюжины разных окон. Неясные, окружённые туманом фигуры сидели на нескольких скамейках. Какой-то старик, скрюченный от артрита, с трудом занимался своим крошечным садиком перед домом. Женщина средних лет, белая как смерть, однако с выражением безнадёжной ярости, отпечатанной на её лице, глядела на меня, стоя у сломанных ворот.
Ещё хуже, чем это, были другие явления. Я увидел, как кресло-качалка движется туда-сюда на крыльце, хотя в нём никого не было. Я увидел похожую на клешню руку, хватавшуюся за кирпичную стену здания. Рука переходила в смутный рукав, который, в свою очередь, ускользал в пустоту. На заднем дворе полуразрушенного особняка я уловил нечто, что было похоже на отделённую от тела голову женщины в большой соломенной шляпе. Та медленно проплывала над спутанным клубком зачахшего цветка в горшке.
Я ощутил хватку приближающегося безумия. У меня более не было ни малейшего желания находиться здесь. Моим единственным императивом ныне было немедленно убраться прочь отсюда.
Не помня себя от ужаса, я бросился через те заброшенные, хотя и не совсем, улицы, страх же мой был подобен псу, гонящемуся за мной по пятам. Я бежал, пока моё сердце не забилось гулко, и меня не одолело головокружение. Наконец, оставив далеко позади тот проклятый район с глядящими белыми лицами, липнущим туманом и странной тишиной, будто наполненной чем-то, я ввалился в дверной проём.
Спустя часы после того я достиг дома и упал в постель. Я проболел несколько дней. Моё сердце вновь испытало перенапряжение, и вдобавок к этому у меня проявились симптомы плеврита. Пока я лежал в кровати, то размышлял о своём гротескном опыте на той улице, полной молчащих домов. Я говорил себе, что мои глаза, воспалённые и сверхчувствительные, сыграли дурную шутку со мной, что тому виной были дрейфующий туман и моё собственное воображение.
Однако недели спустя, когда я поведал о своём городском приключении моему другу-парапсихологу, Луциусу Леффингу, он только покачал головой в ответ на мои объяснения.
— Я совершенно уверен, — сказал он, — что те фантомы, которые ты описал сейчас, не явились плодом ни твоего воображения, ни твоих воспалённых глазных нервов.
Как я уже писал тебе ранее, для меня невообразимо помыслить, чтобы любая личность, обладающая достаточным уровнем восприятия и чувствительности, могла бы прожить долгий период в каком-либо месте и не оставить после себя хотя бы что-то, запечатлев это что-то в самих камнях, дереве и известке.
То, что ты видел, было психическим остатками несчастных сгинувших душ, которые в совокупности прожили сотни лет в тех конфискованных домах. Их психические скорлупы всё ещё цепляются за свои единственные земные якоря, что у них остались. Причём, как ты описываешь, некоторые из них уже уменьшились и истёрлись до состояния отдельных фрагментов.
...Это рассвет дроновых чародеев. Звуковая Эра Хора манифестировала себя 9-го ноября 2013 года в "Стар энд Шэдоу Синема", Ньюкасл, Англия, через магическую работу, озаглавленную не иначе, как "Выкапывание Забытых Хорроров". Свободное творческое объединение эзотериков, экспериментаторов, музыкантов, путешественников и эксцентриков явилось на зов, чтобы поделиться своей музыкой, опытными изысканиями и интересами в сверхъестественной и трансцендентальной земной реальности. Инвокация "Взрывного Пластика" неизбежна, если её производят Кеннет Ангер и Алекс Сандерс; кинематографические бэкграунды "Крови На Клешне Сатаны" и "Каменной Ленты" открывают каналы для работы с глубоким наследием британского хоррора, помогая выстроить должную атмосферу для музыкальных колдований таких артистов, как "Кульвер", "Психогеографическая Комиссия" и "Храм Сохмет", звучания которых вызывают страдающих духов гонимых ковенов, друидские жертвоприношения на пропитанных кровью камнях и одичалых призраков заброшенных аббатств. Творения Монтегю Родса Джэймса, Артура Мэчена и Уильяма Ходжсона, визуалы Студии Хаммер, Армикус и Тигон, философские концепты сэра А. Кровли, мистера О. О. Спэйра и мистера К. Гранта, плюс окрестности Каменного Круга Семи Ведьм, одержимого прихода ректора в Борли и туманного Данвича – вся эта дичь проходит сквозь широкоугольную призму звуковых перформансов. Комбинируя ритуализированный нойз, задумчивые гудельни и вихрящиеся, резонантные сэмплы, а также жутковатые полевые диктофонные записи, эти артисты, леди и джентльмены, не просто музыканты или эстеты; они – маги, исследователи, странники, очевидцы и историки, иначе, психогеографисты, замешивающие звук, образ и сверхъестественное, дабы деформировать время, пространство и сознание. "Выкапывание Забытых Хорроров" (далее – ВЗХ) стало апофеозом растущего андеграундного движения, имеющего некое общее ядро интересов, но выражающего их через крайне творческие и разнокалиберные мультимедийные метатезы. На протяжении последней декады, эта мистическая сеть музыкантов-художников–писателей–режиссёров-учёных занималась коллаборациями, исследованиями и презентацией своих уникальных и могучих творений тем, чьи вкусы тяготеют к ночной стороне природы. Четверо из ключевых участников ВЗХ и по совместительству лидеров жанра occult wave – это "Английский Еретик", "Трансмиттер Чёрной Горы", "Ансамбль с Тупиковой Улицы" и, наконец, Джозеф Кёрвен. Эти одержимые хоррором странники вирдовых электроизмерений были так добры, что согласились выделить чутка временного ресурса для Хоррор Ньюс Нетворк, дабы просветить адептов weird music по эту сторону пруда.
* * *
“Culver”
Любителям дронового мозговыносного шума нет нужды представлять плодовитый сольный проект Ли Стоко. Участник таких групп, как “Skullflower”, “Inseminoid” и “Индийская Леди”, “Калвер” отличается нефтесмольными, густонасыщенными гусиными дронами и дребезжаще тяжелыми кромешными саундскейпами, которые поистине зловещи, как шпили Горменгаста.
Путём многих релизов и частотных микроизданий на серьёзных крутых лейблах сформирован неизменно жуткий подход к звукам и визуальным эффектам в потрясающем теле атмосферных и ужасно одержимых работ.
"Психогеографическая Комиссия"
Психогеографическая комиссия была сформирована в начале 2008 года для изучения множества интерфейсов между построенной средой и людьми, населяющими ее, посредством магических и звуковых экспериментов.
Опираясь на экспериментальные звукдорожки «Доктор Кто» в эпоху Джона Пертви, тридцатилетние саундтреки к фильмам ужасов и массовые всплески психоделического шума, "The Dead End Street Band" не выказывают никаких усилий, доставляя нам свои плутовские шутки. Этот неуловимый трехголосный ансамбль, закрепленный на безжизненном конце кинотеатра ужасов 70-х годов, проносится сквозь некоторые действительно кошмарные звуковые ландшафты и адские синтезаторные дроны.
Несколько изданий ручной работы на своих собственных отпечатках и на лейбле Indiana's Occult Supremacy позволяют видеть, как группа развивалась от самодельной электроники до черно-белых, болезненных саундтреков из несуществующих головоломок, обнаруженных в темных подземельях подземного кинотеатра.
www.facebook.com/scumelectronics
Джозеф Кёрвен
Джозеф Кёрвен творит вдохновлённые ГФЛ злобные эмбиентные дроны, основанные на том странном состоянии между жизнью и смертью на следующий день после большой вечерины. Все цифровые шумы в комплекте.
Уфт! Родившиеся в пепле первых мастерских Психогелиофизики, последующих асимметричных пробуждений Операции Вакханале и прикрывающиеся эзотерической апофенией, супергруппа Ньюкасла/Глазго/Ипсвича – это солнцезащитные оккультисты, вскормленные горькими лактациями М. Р. Джэймса, Китая Мьёвиля, Кането Шиндо и Жана Пенлеве. Не обошлось тут и без синестетического экспериментирования досталинского советского союза. Развивая солярных/теллурийских цепей для проведения хтонических экспериментов с землей в поисках захороненных солнц и убывающих солнечных храмов, с намерением дестабилизировать человеческую нейрофизическую функцию на расстоянии, "Храм Сохмет" выдает новое предупреждение любопытным: раскрыть свое любопытство ко всему, что является жутким и устарелым, или же умереть холодной, холодной смертью доксичного подчинения ...
Nota Bene. Вахтунг Алярма! Может произойти семантическое расплавление, если принимать его в значительно больших дозах. "Храм Сохмет" не несет никакой ответственности за любую сенсорную или церебральную перегрузку или пробуждение ... Ooft!
На "Выкапывании Забытых Хорроров" будут представлены редкие кинопоказы классического английского фильма ужасов «Кровь На Клешне Сатаны» и шедевр сверхъестественного телевидения «Каменная лента» от Питера Сасди.
* * *
"Английский Еретик" (Пердурабо)
Описывая самих себя как "творческую оккультную организацию, посвящённую овеществлению вредных энергетических спектров и затемнения современного клифот", "Английский Еретик" – это крышесносная инфоперегрузка из редакции Man, Myth and Magic, встречающих коллектив Re/Search, встречающих Apocalypse Culture. Используя музыку, лекции, перформансы, журнальные статьи и полевые дневники из внешних пределов, агентура "Английского Еретика" охватывает ведьмовскую электронику, народные суеверия, абсурдистские остроты и сохраняет вирдовое течение британской истории сверхъестественного. И "А.Е." не просто сосредоточены на чудесах старинных времён, скорее, эти ребята – современные алхимики навроде Майкла Ривза, Дж. Х. Балларда и Яна Синклера, связанных воедино, как пересекающиеся, рекурсивные реальности, через космомагический континуум, объединяющий прошлое, настоящее и будущее. Земля Британии неотделима от личностей и жизненного опыта этих магических икон, потому энергии, хранящиеся в их блаженных фабулах, в их земле, в их измерении, высвобождаются с помощью мультимедийных проектов "А.Е." Сайт конкретных музыкальных/литературных/визуальных/spokenword-овых работ (https://englishheretic.bandcamp.com/), а также артефакты, такие как "Священная География Британского Кино: Сцена Первая", "Радарная Ангелология — Дроны для Джо Кеннеди", "Истории Новой Ложи Исиды" и "Антигерои" – всё это положительно доказывает нам, что английские еретики — это озаренные светом иерофанты этого нового дня, занимающегося для скрытых тайн оккультной музыки Великобритании.
ХНН: С чего началось твоё увлечение хоррором и оккультизмом?
А.Е.: Всё началось ещё в мою бытность ребёнком, это были 70-ые годы в Англии. В течение лета BBC показывало двойной киносеанс хорроров каждую субботнюю ночь. Шоу эти содержали классические трэшняки и современные фильмы ужасов ("Сатанинские Ритуалы Дракулы", "Дракула Н.Э. 1972", etc.). После того, как стало доступно домашнее видео – примерно в 81-ом – мы брали напрокат фильмы уже на каждую ночь. Мой интерес к оккультизму проявился в раннеподростковые годы – тогда меня сильно вдохновило контркультурное движение, скапливающееся вокруг индастриала. Кроули был, само собой, первоначальной точкой входа, однако вскоре меня больше заинтересовал его протеже Кеннет Грант. Его работы были столь странны и запредельны, что сравнительно быстро до меня дошло, что эти книги не касались оккультной практики, но были фактически Некрономиконами. С другой стороны, они были источниками перекрёстных ссылок на другую книгу и фильм – "Культы Тени", посвящённый Беле Лугоши – что представляло собой заманчивое взаимодействие с хоррором в его работе. Я аргументирую, что подслеповатые атавизмы сверхъестественного мира не должны разрываться между "подлинным" ритуалом и надлежащим образом поставленным кинематографическим представлением – по факту, они скорее предпочитают последнее, ибо оно богато украшено!
ХНН: Твои основные музыкальные влияния?
А.Е.: Разумеется, всё музыкальное подполье, выпущенное Индастриал Рекордз ("Кабарэ Вольтер", "Пульсирующий Хрящ", "Психическое ТВ" и т.д.), повлияло на мой контент изрядно, но я считаю это скорее культурным наследием. Меня прельщает мысль, что все эти люди шли по пути автодидактического обучения – и это сильно сказалось на моём личном становлении, посему я горжусь данной традицией. Однако, с точки зрения музыкальной стилистики, на меня повлияло множество других источников, менее ожидаемых для фолк-хоррориста: я люблю слоистые, эпические звуки таких ребят, как "Моно", к примеру. Или тот же "Электрический Кудесник" – и за звук, и за содержание. "Раненая Медсестра", и "Автоматическое Письмо" Роберта Эшли – в плане вокала и апатичной атмосферы. Перемещаясь в другую степь, я безусловно был вдохновлён DJ Шэдоу – его мастерским сэмплированием.
ХНН: Как происходит творческая работа "Английского Еретика"? Каковы твои цели?
А.Е.: Ну, цели были, значит-с, сформулированы по большей части около 10 лет тому. Общая идея состояла в том, чтобы проиллюстрировать процесс оплодотворения воображария с помощью своего рода возрождённой гиперсвязи художественной литры и исторических фактов с привлечением конкретных людей и мест. Я планировал взрастить всю эту инфу, которую кропотливо связывал в подсознании многие годы, и посмотреть, какой эффект это произведёт на мой воображариум. Проект, собссно, состоит из трёх частей: Люди (Чёрные Мемориальные Плиты), Локусы (Исторические Места Ересей) и Сказки Вирда (которые, как я надеялся, станут результирующей творческого колоброжения, иначе говоря, плоды фикции, взросшие из первых двух частей).
Однако, всё оказалось ещё более захватывающим – "Английский Еретик" стал таким вот широкоформатным проектом, концентрирующимся в основном на первых двух аспектах (Люди/Локусы), и гораздо меньше – на третьем. Полагаю, что причина здесь в том, что если хочешь выудить что-то из подсознания, ты должен для начала дистанцироваться от материи сознания. Надеюсь, что фикция также получит должное развитие в ближайшие годы.
ХНН: Как же твои оккультные интересы и музыкальные инфлюэнции состыковались меж собой?
А.Е.: Меня всегда занимало создание креативных сигил, и много лет назад, особливо когда я работал с книгами Кеннета Гранта – "Ночной Стороной Эдема", к примеру, – я очень любил сочинять звуковые этюды, как отличное средство для исследования оккультных предметов. Эта работа, по сути, продолжилась в "Английском Еретике": именно потому там столько повторяющихся вокальных сэмплов. Кроме того, мне было интересно изучить церемониальные нарративы с точки зрения звучания; мы имеем очень хороший образчик такого спеллинга в интерпретации гностической литургии Дж. Р. С. Мида, включающей звуковые элементы: хлопки, шипение, скрежет зубовный и т.д. Сам Грант, в свой черёд, интерпретирует анализ Мида в свете лавкрафтианского гнозиса, говоря, что приближение Древних сопровождается шипящим звуком. Так что, само собой, меня интересует экстраполяция оккультного значения таких звуков, в смысле, чтобы можно было создать не только символическую, но также, хотелось бы, и театрализованно-драматическую точку доступа к чуждым нам измерениям!
цитата
Джордж Роберт Стоу Мид (1863-1933) – английский писатель, историк и религеовед, действительный член Теософского Общества, весьма плодотворный. Родился в графстве Уорвикшир, Англия. Работая в тесном сотрудничестве с Блаватской и партнёрами, Мид также опубликовал множество своих работ: «Мировая тайна» (1895), «Плотин» (1895), «Орфей» (1896) и «Пистис София» (1896). Спустя более века его издание «Pistis Sophia» остается одним из лучших переводов и комментариев, доступных по этому важному гностическому тексту. Вскоре после этого Мид опубликовал еще две крупные работы: «Фрагменты затерянной веры» (1900) и «Трижды Величайший Гермес» (1906). Оба примера иллюстрируют все лучшее, что накопилось в его высококвалифицированных, научных, но в высшей степени читаемых исследованиях духовных корней христианского гностицизма и, в более общем плане, личной религии в греко-римском мире. Но его работа охватывала гораздо больше, чем просто гнозис: Мид чувствовал себя одинаково в своей тарелке и с санскритскими текстами, святоотеческой литературой, буддийской мыслью, проблемами современной философии и психических исследований. Он посвятил свою интеллектуальную энергию сложному взаимодействию гностицизма, эллинизма, иудаизма и христианства. – прим. пер.
ХНН: "Английский Еретик" – невероятно мультимодальная труппа. Является ли создаваемая вами музыка важнейшим средством самовыражения?
А.Е.: Музыцирование – чуть менее интенсивное занятие, чем, скажем, сочинительство, но последнее имело и имеет очень большую важность. Алсо я делаю уйму и тележку разной работы для А.Е. вечерами после полночасового рабочего дня – и нахожу, что музыцирование по вечерам более расслабляет, чем сочинительство – посему данное обстоятельство и имеет больший вес только лишь в прагматических соображениях.
ХНН: Локусы играют значительную роль в ваших работах. Как же окружение воздействует на твой художественный процесс?
А.Е.: В этом вся соль. Я посетил прктчски каждое место, которое изображается мною в музыке или в письме. Я всегда делаю полевые аудиозаписи, будь то атмосфера или какие-то эвристические взаимодействия с этим местом. Я также записывал музло прямо в самой локации, однако со временем этот процесс сменился с непосредственной импровизации на более современный концепт, в коем реальность становится звукозаписывающей студией. Итак, теперь я достаю свой лаптоп и композирую голые кости той или иной увертюры прямо на месте. Я недавно сделал это на мемориале Кеннеди в Раннимеде. Процесс студийной концентрации на материале, только перенесённый на природу, создаёт довольно интенсивный цикл обратной связи. Я впервые обратил внимание на данный эффект после того, как отщёлкал кучу фотографий одной локации и проглядывал их на ЖК-дисплее камеры, не сходя с места. Казалось, я попал в это самое гиперреальное состояние ума, и ко мне тогда пришла мысль – а что будет, если использовать другие цифротехнологии сходным образом. Я заметил тот же самый вейрд-эффект годы спустя, когда юзал радио в звуковых экспериментах. Тут есть довольно мощная петля обратной связи, когда ты эксплуатируешь технологии навязчивым и повторяющимся образом – похожее состояние ума, как мне кааца, достигают экспериментаторы с ФЭГ, наподобии Рэймонда Кэсса. Своего рода ощущение чрезмерной взаимосвязи с космосом, которое становится по мере усиления всё более волнительным и пугающим, а это мои любимые состояния ума.
ХНН: Отчего упаковка и бонусные материалы (Wyrd Tales, Англицкие Еретические Досье, Гиды для Путешествующих, Презентации Английских Чёрных Мемориалов) настолько неотделимы от самого проекта?
А.Е.: Упаковка – важный способ создания целостной и в должной мере определённой эстетики. "Английский Еретик" начал свой путь в известной степени как подрывная деятельность, направленная против правительственной гик-программы "Англицкое Наследие", утопающей в задолбавших всех нас штампах – чайные полотенца, фруктовое варенье, всякие там паззлы с древними замками – всё это наше "Наследие", по их мнению. Поэтому мне зело захотелось создать это иномирье, в котором разгул безудержного потреблядства истории ниспровергается в чистилище. Упакованные и серийные продукты – вполне естественный способ реализовать эту подрывную сюрреалистическую деятельность в пику исторического здравномыслия.
ХНН: Композиция "Мондо Паранойя" затягивает в тайную синхронность между убиением Кеннеди, "Предисловием к Цареубийству/33" Джэймса Шелби Даунэрда и контркультурной деменцией шестидесятников. Что ты думаешь о связях промеж оккультной феноменологией и теорией заговоров?
А.Е.: Мой аргумент в "Мондо Паранойя" состоит в том, что теория заговоров – форма творческой терапии, производная непосредственно от паранойи. Сомнительная природа Доклада Комиссии Уоррена, по ходу, создала большие подозрения в авторитарной реальности. Это подозрение, смешанное с массовым шоком и горем, вызванными ассасинацией Кеннеди, породило этот мощный и нездоровый способ рационализировать труальность. Но стоит отметить, что оккультизм и магика по своей природе параноидальны. Чтобы практиковать магию, тебе нужно принять параноидальную позицию. В самом деле, оккультист Кеннет Грант рассматривает паранойяльно-критический метод Сальвадора-в-Дали как магическую формулу, а не как фрейдистскую хрень. Мой особенный интерес заключён в том, как ты можешь использовать эти параноидальные нарративы в смысле эстетических и поэтических средств для создания мощного мифа. Сходным образом можно сказать, что Роберт Грэйвз "ткёт поэтические истины в своей «Белой Богине»"; то же самое делает Шелби Даунэрд в "Цареубийстве". Истины и в теории конспирации, и в магии не есть буквальные истины, это поэтические истины.
ХНН: Насколько для А.Е. важно выступать вживую?
А.Е.: Важно, ясен Пан, однако я считаю, что это та часть проекта, которая требует массы усилий, чтобы быть эффективной. Наши спектакли сильно изменились со времён ранних робких упражнений в ритуальной электронщине, придя к более традиционному бэндкэмп-формату. Были и более концептуальные движняки, смешанные с классикой перформанса – навроде нашего спектакля с "Синим Деревом", основанного на "Квартирной Трилогии" Романа Полански. нашей попыткой было заново представить звуковое полотно к фильму Полански "Жилец" как своего рода документалку по психиатрии, с цитатами научных статей о шизофрении, накладывающимися на музыку. Это именно то, что я именую "внутренним кинотеатром" – вид персонализированного толкования киноленты. Я весьма заинтересован в развитии данной идеи.
ХНН: Планы на будущее у "Английского Еретика"?
А.Е.: Больше релизов и исследований. В этом кроется истинная сила, я чую это; она всегда вплеталась в ткань моей жизни – моих путешествий и обучения. Что касаемо релизов, то у нас есть два проекта, которые идут полным ходом: "Желаю Тебе Быть Еретиком" – продолжение "Анти-Героев" и "Историй Ложи Новой Исиды". Тут в дело вступают кинематографические связи с местностью – то, что я называю священной географией британского кинематографа. Во-вторых, я работаю над сиквелом к "Мондо Паранойя", который задействует "Трилогию Квартирника" Полански в целях исследования середины 60-ых в том же паранойяльном ключе, что и первый блокбастер. Я ещё буду говорить об этом в Гёттисбурге, в марте-месяце, на конференции "Исследование Экстраординарного".
P.S.На данный момент Английские Еретики записали плюс четыре альбома: "Outré Bound — Live and unreleased” (2014), "The Underworld Service" (2014), "Temple Of Remembrance/Sacred Geography Of British Cinema" (2015) и "Volcano Adventures" (2015). Однако "Мондо Паранойя 2", очевидно, по-прежнему находится в проекте.
===========================
"Трансмиттер Чёрной Горы" (De Profundis Ad Lucem)
Базирующийся в Белфасте музыкант и художник Джэймс Р. Мур – настоящий многостановочник. Когда он не занят созданием абстрактных клипов, рисованием, живописью или фотографией, Мур сочиняет музло под разными наименованиями, и самые зловещие телеги выходят под псевдонимом "Трансмиттер Чёрной Горы". Пульсирующий бакен, зовущий верующих на честной Шаббат, "Т.Ч.Г." на данный момент выпустил такие релизы, как "Теория & Практика", "Чёрный Козёл Лесов" и "Играя с Мёртвыми Вещами", которые жужжат подобно Ми-Го в рассказе Лавкрафта "Шепчущий во Тьме", призывая самого Шуб-Ниггурата с его легионом младых. Сам Мур описывает свою музыку как "саундтрэк к некоему забытому низкобюджетному трэшняку, вновь обретённому на старой и запиленной VHS-кассете, найденной в процессе разложения в старом заброшенном доме в лесной глухомани", должный учащать пульс у любого истинного эпикурейца сверхъестественной звуковой жути. Эстетика "Т.Ч.Г." уходит глубже типичной театральности хоррора, в транс феноменальных электронных голосов, где живёт и дышит прошлое, к Древним Богам и другим духовным сущностям, настроенным на канал связи и пробившим путь в земную сферу. Собственный инди-лэйбл Мура "Лизергиновая Ушная Вакса" занят дистрибуцией данных записей, однако в распространении ужасающего госпела "Т.Ч.Г." ему уже успели подсобить несколько счастливых сторонних лэйблов. "Трансмиттер" раздирает ветхую завесу мирского убожества, открывая пугающие горизонты нового тёмного звукового средневековья.
ХНН: Когда начался твой интерес к хоррору и оккультизму?
Т.Ч.Г.: Это началось с очень раннего возраста. Рос я в конце 70-ых – начале 80-ых, то было время, когда в мэйнстримовой культуре постоянно проскакивали ссылки на паранорму и разного рода странности в целом. Это было восхитительное удовольствие (хотя и неоднозначное, с учётом бессонных ночей, следовавших затем) – остаться на двойной ночной киносеанс ужасов студии "Универсаль" и "Хаммер". Комиксы "Кричи!” доставляли еженедельную дозу отвратительных изысков в течение своего краткого существования (увы!) с марта по июнь 1984 года. В местной библиотечке была плотно укомплектованная секция "Паранормальное", стонущая от призраков, одержимых домов и кричащих черепов. Нельзя также недооценивать влияние от созерцания аляповатых обложек мерзопакостных VHS в витринах видео-магазов, с упоением расписывающих чуть ли не все сцены фильмов, даже несмотря на то, что окончательный просмотр многих из этих шедевров часто заканчивался тоскливым разочарованием. Однако, сумняше ничтожеся, я просмотрел их все; какие-то из этих фильмов повествовали о странностях, резко контрастных к повседневности, но в целом весь этот материал предлагал альтернативы, открытие новых возможностей, а также массу старого доброго неприхотливого озноба от покалывания в твоём позвоночнике. Тот факт, что адулты всегда пытаются воспрепятствовать какому-либо проявлению интереса в этих материях, наделяют последние лишь ещё более электромагнетическими свойствами.
цитата
"Кричи!" / "Scream!” – британский еженедельник хоррорных комиксов в форме антологии от издательства IPC Магазайнс, который увидел 15 выпусков в 1984 году.
Споры по поводу комиксов жанра ужасов привели к введению Закону по защите детей и подростков в 1955-ом (вредные публикации), в соответствии с которым первое обвинение произошло в 1970 году. Редакционный подход "Кричи!" должен был снять акцент ужасов и намеренно не повторять стиль его более неоднозначных предшественников, что делает его более неискренним для молодых читателей, о чем свидетельствует его заглавный слоган «не для слабонервных.» – прим. пер.
ХНН: Твои музыкальные предтечи?
Т.Ч.Г.: Тут придётся привлечь чересчур широкий диапазон, несводимый к репрезентативному списку, хотя в основном это музыка скорее текстурная, чем мелодическая или "куплет-припев-куплет" типа. Я думаю, что моим вневременным фаворитом будет "Сучье Варево" Майлза Дэвиса, в настоящее же время я много слушаю Мортона Фельдмана. Соедини точки. Большая часть музыки, оказавшей на меня влияние, являлась своего рода стимулом для личного музыцирования, не имея прямого эффекта на звук моих работ.
ХНН: В чём заключается работа "Трансмиттера"? Твои цели?
Т.Ч.Г.: Процесс всегда начинается с ощущения определённой атмосферы и некоторого рода концептуального или повествовательного элемента. Запись представляет собой экспериментирование и исследование в сочетании с радостными оказиями наслоения, растягивания, манипуляции, микширования. Я по-прежнему юзаю аналоговую ленту в качестве носителя записи, которая, по моим ощущениям, поощряет жить и строить на ошибках, которые часто возникают в неожиданных местах. У меня никогда не возникало желания заполучить бесконечные возможности редактирования на ПО, что для меня равноценно стать узником нерешительности. Точно так же большая часть моего снаряжения – физическое, от аналоговых синтов до бас-гитары, педалей эффектов, контактных микрофонов и другой рухляди. Большинство из этих шестерней дёшево и противно, и часто используется противоестественным образом.
У меня никогда не было никаких серьёзных планов относительно "Трансмиттера", по крайней мере по отношению к чему-то столь мирскому, как заколачивание бабоса или стяжание критического внимания. Это просто нечто, что я люблю делать. Развлекухамент. В том факте, что люди получают удовольствие от того, что я творю, для меня кроется достаточно резона, чтобы делать это дальше.
ХНН: Как состыковались твои оккультные и музыкальные интересы?
Т.Ч.Г.: Оккультизм, под которым я понимаю такие темы, как Кроули, Магика и т.д., для меня потерял в интересе с течением лет, что-то, не имеющее для меня лично никакой пользы, и, говоря по чести, что-то, что я нахожу откровенно утомительным. Я всё ещё интересуюсь, хотя уже и с более скептическим подходом, паранормальным миром призраков, НЛО и всяких других странностей. Я всегда делал отличие на том, что "Трансмиттер" преимущественно вдохновлён миром атмосферных хорроров, странной фантастикой и конкретным течением гротескного чёрного юмора.
ХНН: "Трансмиттер" сочинял саундтреки для "фотографических диапорам". Является ли стезя звуковой дорожки подобающим форматом для более детального исследования с твоей стороны? Кто твои фаворитные композиторы звукдорожек?
Т.Ч.Г.: Я был бы весьма признателен получить возможность для записи саундкрэка или какого-либо звукового дизайн-проекта. Фильмы оказали огромное влияние на то, что я делаю в музыкальном плане, и тут я не только о хоррорах имею в виду. Подобно моим музыкальным пристрастиям, есть множество всяких тем, выпадающих из этой сферы. Заместо того, чтоб составлять список моих любимых композиторов звукдорожек (причём я немало не сомневаюсь, что моржовая часть из мною названного будет ослепительно очевидственной) я просто-напросто скажу, что мой любимый саундтрек – это абстрактный, прктчски прото-индастриальный лязгостонущий звуколандшафт, исполненный террора, за авторством Тоба Хупера и Уэйна Белла для трэшера "Рязанская Мясня Бензоелдой", который, по моему скромному мнению, является самым чётким фильмом ужасов. Я впервые зыркнул его, будучи тинейджером, и оно произвело на меня могучее впечатление. Сомневаюсь, что когда-либо ситуация изменится. <типичный пессимистический гнозис – прим. пер.>
ХНН: Твои работы изобилуют ссылками на писателей вирд-фикшн, таких как Х. Ф. Лавкрафтыч, Т. Лиготти и Монти Р. Джэймс. Является ли написанное на бумаге слово важным фактором для создания твоих музыкальных фантазий и визуальных объектов?
Разрушенное аббатство близ Стрэнгфорд-Лох
Т.Ч.Г.: Верняк, однако влияния любого рода гораздо лучше ощущаются в моей музыке, чем в визуальных работах. С младых ногтей был я запойным чтецом и всегда черпал вдохновение в записанном слове, будь то какая-либо концепция, фраза либо общая атмосфера. Три упомянутых тобой писателя являют собой искусных поставщиков мощных атмосферных ландшафтов; населённые призраками, жутковатые сельские пейзажи Лавкрафта и Джэймса, энтропийные ночные урбанистические ландшафты Лиготти. Я проживаю в северной оконечности Стрэнгфорд-Лох, что в Каунти Даун, Северная Ирландия, а наши деревенские окрестности, как известно из гуглмэпс, изобилуют лесами, старыми фермами, рушащимися кирпичик за кирпичиком аббатствами, одинокими прибрежными тропами и депрессивными приморскими городами, которые на протяжении многих лет постепенно смешивались в моём уме с локациями, описанными вышеупомянутыми господами. Иннсмаут находится всего в нескольких минутах езды вниз по побережью…
В качестве примечания: хоррорная/вирдовая фантастика составляет лишь небольшой процент из всего читаемого мною в эти деньки.
Я искренне хотел бы иметь малую способность или небольшой талант писателя, поскольку, как по мне, никакое другое средство массовой информации не предоставляет столь личный и захватывающий опыт.
ХНН: Ты выпускаешь мультимедийные работы. Предпочитаешь ли ты определённый носитель? Кем ты себя полагаешь больше – музыцыстом али художнецом?
Т.Ч.Г.: Занятия любым творчеством есть неотъемлемая и необходимая часть моей житухи, независимо от базиса. Я учился изобразительному искусству ещё в 90-ых в универе и хотел быть художнецом с самого раннего подросткового возраста (это было намного раньше пробуждения моего серьёзного интереса к производству музыки). Я считаю себя просто художнецом, но, несмотря на то, что мне нравится широкий спектр творческих занятий, мне сложно одновременно совмещать разные дисциплины. Впервые за много лет я наплодил достаточно много визуальщины, так что создание музла сейчас несколько отошло в тень.
ХНН: Ваши, ой, то есть твои произведения предполагают минималистичный абстрактный экспрессионизм, и твоя музыка может быть классифицирована схожим же образом. Являются ли твои визуал/видео-творения естественными дополнениями к твоей музыке, или же это отдельные сущности?
Т.Ч.Г.: Абстракция всегда начинается с семени чего-то конкретного; будь то пейзаж, фраза в книге, звук. Я бы не стал предполагать, что мои работы экспрессионистичны в том смысле, что вызывают в воображении образы личного беспокойства; клишированная идея о мучающемся либо уже замученном насмерть художнеге, которым я определённо не (я достаточно удачлив, чтобы относительно безмятежно существовать). Работа, как визуальная, так и аудиальная, всегда связана с призываниями и трансмиссией, или, как ты можешь сказать, с выражением атмосферы.
Как уже было отмечено в предыдущем вопросе, обычно я не работаю в разных дисциплинах одновременно, так что разговор о кросс-платформенном обогащении между разными творческими средствами тут не может стоять. Для меня визуальная работа совершенно отлична от и черпает вдохновение из совершенно других источников, нежели аудиокомпозирование. Хотя в глубинах моего разума назревает уже как минимум один проект, который, надеюсь, сможет объединить каким-то образом мои разрозненные интересы в визуальном искусстве, звучках и киноплёнке.
ХНН: Насколько важно для "Трансмиттера" выступать живьём?
Т.Ч.Г.: Когда я начал издавать музяку в 2008 году, у меня не было абсолютли никаких соображений относительно того, станет ли проект живым. Прошло несколько лет, в течение которых ко мне постоянно домогались с просьбой сыгрануть на фесте, и вот в 2012 году я впервые дал жару, а с тех пор я сыграл лишь четыре дополнительных лайвсета. Для меня это было делом рыцарской чести, так как три из этих сетов были частью лайнапов постоянно превосходной Внешней Церкви (в Дублине, Глазго и Эдинбурхе), а четвёртым стало участие в "Выкапывании Забытых Хорроров" в Ньюкасле, что было безусловным удовольствием.
Играя живьём или даже для небольшой аудитории, я не имею и половины возможностей, которые есть у меня дома в Северной Ирландии <Home, sweet home! – прим. пер.>. Также ж считаю, что любые поездки, связанные с аэропортами, являются прктчски невыносимой рутиной, особенно когда сопряжены с ужасающим перетаскиванием музснаряжения туда-сюда, что в известной степени ограничивает мой энтузиазм играть на некоторых более удалённых площадках, мне предложенных. Я не пытаюсь искать возможностей для живых выступлений, но если мне предлагают выступить на особо любопытном турнире кудесников, я всегда буду это учитывать, понял, хотя бы потому, шэ в живых выступлениях у меня есть шанс встретиться и пообчаться с совершенно очаровательными людьми, что по-прежнему одной левой уделывает на обе лопатки безликие тырнет-лаечки.
ХНН: Ну лан, а вот скажи мне, какое будущее у "Трансмиттера Черногорья"? Услышим ли мы третью часть Трилогии Террора?
Т.Ч.Г.: "Трилогия Террора", безусловно, услышит квазилогическое завершение, возможно, в конце этого года. Никаких гарантий. У меня есть концепт и вагон матчасти, требующей редактирования и переработки. Нужно просто найти время, чтобы собрать всё это дело вместе в удобоваримую смесь. Когда с этим будет покончено, я, по ходу, выпущу её, родимую, самостоятельно, ибо я упустил как-то аспект проектирования и создания физической упаковки для своей записи. После того я не оч уверен, какое будущее ждёт проект. Возможно, он поплывёт своим ходом, так что можно будет двигаться дальше и исследовать новые идеи. В прошлом я выпускал музяку под разными псевдонимусами (некоторые из них должны были бы остаться в шкафу, если уж по-чесноку), и уверен, что сотворю сиё сызнова, независимо от статуса "Трансмиттера". Таковы слова.
Народные ужасы – субжанр британских хорроров, в основу которых положен дохристианский и языческий фолклор. Апогей популярности пришёлся на 60-70-ые гг. XX-го столетия н.э.. Этот субжанр – золотая жила ведьм, кругов мегалитов, друидов, ритуальных жертв и архаических британских песнопений, преломленных сквозь великолепное импрессионистское пятно Техниколора.
"Плетёный человек", коренящийся в (предположительно) друидском фолклоре, с его причудливым саундтреком от американского импрессарио Пола Джованни, наверное, самый известный и любимый всеми британскими школьниками и их преподами пример данного жанра, но это только лишь глазурь на медовом пироге. Британия была сокровищницей вирдовых фантазий в 70-ых, как на большом экране, так и по тв-ящику. Поглядите сперва "Плетёного" (оригинальный муви 1973-го года от Робина Харди, а не ужасный римейк Николаса Кэйджа), а после копайтесь в неизведанных ересях на примере "Генерала Ведьмоискателя" (довольно откровенно, но будьте внимательны – в главной роли Винсент Прайс) и стрёмных телесериалах, таких как "Дети Камней", "Совиные Услуги", "Фенда Пенды" (от Play For Today) и ультравинрарного чиллера "Тёмные Секреты Жатвенного Дома" (при участии Бетт Дэвис). Почитайте на худой конец "Рингстоунз" Сарбана, "Морвин" Джона Купера Повиса или главу о Хлебной Деве в европейской языческой традиции из "Золотой Ветви" Дж. Дж. Фрэзера.
Народные ужасы – это тёмноё отражение Детей Цветов, возвращение интереса к примитивным культурам и древним традициям. После двух Великих Мировых Заварух люди стали испытывать недоверие к науке, а экономические кризы рисовали довольно безрадостные, если не сказать отмрачные, картины будущего. Народные ужасы иллюстрируют ереси и предрассудки Тёмных Веков, и в то же время они не лишены "роскошного обаяния язычества" (кто это сказал? – источник).
В последние годы наблюдается схожее возрождение колдовства общей направленности и причудливости, так что сей жанр просто необходимо реабилитировать и исследовать.
Hauntology
Хонтология началась с философской идеи, выдвинутой французским мыслителем-затейником Жаком Дерридой, что якобы в конце мировой хронологии Прошлое будет преследовать Настоящее. Общество начнёт ориентироваться на идеи и эстетику, которые сейчас воспринимаются как "уездные", "гротескные" и "старомодные".
Хонтологию проще всего распознать в электронной музыке, псевдовинтажной фотографии, ретро-моде и графическом дизайне открыток. Самый яркий пример – британская звукзаписывающая компания "Ящик с Привидениями" ("Ghost Box”), которая выдаёт ретрофутуристические электронные миниатюры, которые могли бы быть получены со второго Доктора Ху, да ещё и пакует их в неприкаянно отточенные викторианско-эдвардианские платья. Общее впечатление от прослушивания – тщательно продуманное надувательство в стиле инопланетной аутопсии музыкальных шкатулок с техно.
Хонтология в музыке имеет две основные формы, дамы и господа. Первая и наиболее часто встречаемая – это современная музыка, мимикрирующая под елизаветинскую эпоху (см. ткж. Донжон-Синф). Звучание, которое большинство европейских снобов ассоциирует с хонтологической классикой – это период с середины 60-ых по конец 70-ых британского вирдового музлопрома. Радиотелефонная Мастерская ББС – наш путеводный маяк в дебрях хонтологии, как и часто упоминаемая нездоровая Public Service Announcements.
Вторая форма, кажется, нагуливающая ныне жирок, – это творческая переработка древних аудиоплёнок современными музыкантами и звукарями, которые извращают и трансмутируют исходный звуковой детритус в миллион рекомбинантных мутаций. Всё это добро необходимо должным образом смолоть, фаршировать, обжарить и нарезать кубиками с помощью бесконечного числа фильтров, сэмплеров, эффекторов и диффузеров, доступных современному аудиоалхимику. Данный вид хонтологического сырья может варьироваться от танцпольного техно до странноватых звуковых коллажей и просто нойза. Хонтология превращает вашу пресную жизнь в классическую н/ф-адвенчуру, и она же оживляет старинные истории.
Для наглядности см. Ekoplekz (в т.ч. многочисленные сайд-проэкты), Ship Canal, Time Attendant, Heroin In Tahiti, The Caretaker, The Ephemeral Man, DJ Spooky и всю тусовку Exotic Pylon.
Хотя тут становится жарковато и стиль уже стал слегка клише, сам диалог между прошлым и будущим необходим для культурного прогресса.
Прошлое здесь и не собирается никуда деваться, нравится оно нам или же нет, а хонтология вытягивает его в настоящее подобно спиритическому сеансу, где мы можем лепить из него, что душе угодно. Что есть любые записи, как не призраки, пойманные на фотоплёнку, винил или киноленту?
Хонтологи выступают в качестве ценных кураторов, выкапывая забытые откровения с непревзойдённым вкусом и острым чутьём. Они наделяют прошлое жизнью и вибрацией. Они делают настоящее вирдовым и насыщенным. Цените хонтологов.
Psychogeography
Психогеографию проще всего охарактеризовать как психология местности, или влияние этой местности на психологию. Подобно хонтологии, психогеография во многом является побочным продуктом французского постмодерна, основываясь преимущественно на работах Ги Дебора и Ситуационистов. Она разрабатывалась как способ выхода из социального кодирования, как способ увидеть города, себя самих и свои жизни новыми глазами.
Как было замечено выше, сфинксова порция как хонтологии, так и народных ужасов озабочена чисто британскими культурными заманухами, то бишь налицо привязка к эгрегору Старушки Англии с лицом Стивена Фрая. Погружая себя в эти фильмы и звуковые вымыслы, вы имеете возможность прикоснуться к подсознанию этого населённого эльфами острова, у которого свой уникальный визионерский дух.
Многие люди моего поколения (автора статьи) отдают дань уважения центральноамериканской, азиатской и африканской культурам. У них, этих культур, есть своя собственная жанровая фантастика, иногда являющаяся крутейшей в своём роде (к примеру, азиатский хоррор). Лично я – на стопроц англицкая помесь, и нахожу бесконечно занятным возвращаться к своим корневищам, особенно когда эта рекурсия даёт вдохновение для оригинального арта.
Мы живем в постоянном потоке вдохновенных (и посредственных) СМИ, что означает, что такие вещи, как доверенная курация и способность к организации, становятся все более и более важными. Психогеография организуется по географическому региону, заземляясь к самому духу места, genius loci. Вспомним слоган Джонни Транка к Finders Keepers Records: «Создание глобальных звуков локально». В конечном счете, взглянув на отдаленные земли, вы придете к новому пониманию своего собственного дома, задаваясь вопросом, какие странные легенды и истории о привидениях скрыты под камнями, э?
облако тэгов
