Geraldine Pinch

Magic in Ancient Egypt

(1994)

Перевод: И. Бузлов (2017)

Посвящается 200-летию расшифровки древнеегипетской иероглифики Шампольоном и 100-летию открытия гробницы Тутанхамона Говардом Картером

*******************

Глава XII

Наследие древнеегипетской магии

Культура древнего Египта в целом обладала высокой сопротивляемостью к чужеземным влияниям, но для магии было сделано исключение из этого правила. Редкие, экзотические и даже примитивные элементы высоко ценились в магии, как если бы сама их чужеродность придавала им особенную силу. В течение позднего IV – раннего III тыс-ий до н.э. в Египет, судя по всему, импортировались определённые аспекты месопотамской культуры. Мотив бога, повергающего опасных животных, столь привычный на магических стелах и объектах (Илл. 7, 77), может происходить из искусства Месопотамии.*

К раннему периоду II тыс. до н.э. во многих египетских домовладениях имелись рабы или слуги из Нубии и Сиро-Палестины. Ко времени установления египетской империи в шестнадцатом веке до н.э. в Египет стекались значительные массы чужеземных военнопленных. Эти захваченные в плен люди могли играть важную роль в устной передаче магической традиции, а рабыни могли, в свою очередь, привносить инородные обычаи плодородия. Письменная магия конца II-го тыс. до н.э. определённо имеет интернациональные элементы. В ней задействованы божества и мифы из Сиро-Палестины и даны иноземные имена для многих демонов. В одном заклинании даже утверждается, будто бы оно записано на языке критян.

В I тыс. до н.э. Египет подвергается серии иноземных вторжений. Первыми из них была династия из Напаты в верхней Нубии (Судан). Эти нубийские цари видели себя последователями египетской религии. К этому видению относилось усиление правил ритуальной чистоты в храмах, что выражалось в изгнании из них необрезанных жрецов, а также любителей рыбы. В 7-ом веке до н.э. нубийская династия была изгнана из Египта вторжением ассирийцев. Тем не менее, те продолжали править большей частью Нубии, сначала из Напаты и после – из Мероэ, расположенной дальше к югу.

Удалённая, теневая угроза Египту, которую представляли эти нубийские цари, отражена в цикле про Сатни. В одну из историй включены фигуры надменного нубийского царя и его злонамеренных придворных колдунов. Египетский писец состязается в магическом искусстве с главным нубийским колдуном. Когда нубиец производит огонь, египтянин гасит его ливнем. Тёмное облако нубийца рассеивается сильным ветром. Наконец, когда нубиец пытается заточить фараона в каменном склепе, египетский маг оживляет модель солнечной барки, чтобы устранить угрозу. Магические техники сходны для обеих сторон, но египтяне больше полагаются на письменную магию и использование религиозной образности.

Управление Египтом вскоре было перехвачено у ассирийцев египетской династией из Саиса. Следующим вторжением было персидское; персы захватили Египет в 525 г. до н.э. В течение 4-го века до н.э. они были временно изгнаны последней династией египетских царей, вдохновивших легенду о фараоне-маге Нектанебе (Глава VII). В Романе об Александре Нектанеб летит в Македонию, где, приняв образ бога Амона, он проводит ночь с царицей Олимпиадой и зачинает Александра Великого.

Исторический Александр завоевал Египет в 332 г. до н.э. После смерти Александра Египтом завладевает его генерал по имени Птолемей. Птолемей I Сотер основывает одноимённую династию, а также грекоязычную администрацию Египта, которые просуществовали практически три сотни лет. Учёные со всего греческого мира стекались в новую столицу Египта, Александрию.

Исконная египетская культура поддерживалась наследственным жречеством. Большинство образованных жрецов продолжало использовать и совершенствовать иероглифическую систему. Собирались местные мифы, записывались храмовые ритуалы, процветала египетская литература. Постепенно происходило культурное слияние. Некоторые александрийские учёные заинтересовались египетской религией и магией, в то время как некоторые египетские жрецы изучили разговорный и письменный греческий язык. Самым известным из последних был Манефон из Себеннита, написавший историю Египта и, по крайней мере, одну книгу по египетской религии.

Когда последняя из Птолемеев, царица Клеопатра VII и её сын, Птолемей Цезарион, были побеждены будущим императором Августом в 31 году до н.э., Египет стал провинцией Рима. Александрия продолжает быть космополитическим центром образования, а греческий остаётся языком интеллектуальных кругов. Египетский народ жестоко облагается налогами и страдает от политического гнёта, однако культ богини Исиды становится популярным по всей римской империи. В Александрии и Асуане существовали важные еврейские общины, и солдаты из разных частей империи уходили в отставку в Египет. В этом мультикультурном социуме в течение первых трёх столетий н.э. происходит буйный расцвет невероятного количества религиозных движений, включая гностицизм и разнообразные формы христианства.

При Птолемеях для египетских богов возводились крупные и величественные храмы, работы над ними продолжались уже в период римского правления. Храмы были в значительной степени египетскими по стилю, но имелись и некоторые отступления от ранней традиции. Одним из таких нововведений было усиление важности ритуальной магии в храмовом декоре. Список книг на стенах библиотеки в храме Эдфу включает Книгу защиты храма. Храм бога отныне надлежало защищать амулетами и фигурками точно так же, как и дом обычного жителя Египта. Для этой цели во внешних частях храмов ставились львы-гаргойлы и апотропаические изображения Бэса и Таурт (см. Илл. 69).

Многообразие найденных в некоторых храмовых библиотеках этого периода книг (Глава V) показывает, что жители Египта были открыты для широкого ряда культурных влияний. Это особенно заметно по своду ГЕМП. Хотя большая часть сохранившихся манускриптов датируется периодом римского правления, их основным языком является греческий, а не латынь. Несколько папирусов, написанных главным образом на египетской демотике, возможно, происходят из одного и того же фиванского тайника. Однако то, насколько египетским можно считать содержание этих папирусов, остаётся хорошей темой для дискуссий. Некоторые исследователи считают, например, что содержащиеся в них заклинания принадлежат преимущественно к греческой магической традиции. Была даже выдвинута гипотеза, что манускрипты, написанные египетской демотикой, такие как Лондонско-Лейденский Папирус (Илл. 33), суть переводы греческих оригиналов.

Разница между этими папирусами и ранними собраниями заклинаний, по-видимому, лежит скорее в конечных целях магии, чем в используемых методах. Большая часть из сохранившейся египетской магии направлена на защиту либо излечение. В греко-египетских папирусах магия часто мотивируется желанием сексуального наслаждения, финансового и социального успеха. Это должно отражать изменения в самом социуме. В заклинаниях из ГЕМП для достижения целей часто привлекаются злобные проклятия или даже смертельные угрозы по отношению к врагам мага. Этот уровень агрессии кажется нам новым феноменом, но может быть и так, что это просто впервые обнаруженные открытые выражения мыслей в частной письменной магии.     

ГЕМП принадлежат к интернациональной школе магии, но большинство техник, входящих в заклинания, имеют прецеденты в ранней египетской магии. К ним относятся отождествления и угрозы божествам, взаимодействие с мёртвыми в качестве посредников, создание магических фигурок и защитных амулетов, рисование божественных образов и инвокации богов с помощью их тайных имён (см. Главы V-VIII).

Другие элементы могут иметь параллели в современной ГЕМП египетской религиозной практике. В древнем мире египтяне были знамениты своим почтительным отношением к священным животным, птицам и рептилиям, которые обитали в их храмах. Историк Диодор ссылается на историю о римском солдате, которого разорвала на части египетская толпа за то, что он случайно убил кошку. Поэтому кажется несколько странным найти в ГЕМП заклинание, начинающееся с инструкции, как превратить живую кошку в "священную" посредством её утопления. Далее утопленную кошку следует снабдить lamella (металлическими табличками с надписями), а затем обернуть подобно мумии и закопать на кладбище. Использовавшуюся для утопления воду следует разбрызгать в месте, где маг желает произвести ритуал. Затем, чтобы противостоять врагам мага, призывается кошачья форма солнечного бога.

Это выглядит как кощунство, однако исследования мумифицированных священных животных и птиц показали, что многие из них умерли отнюдь не естественной смертью. Эти храмовые животные, возможно, "обожествлялись" под заказ, так что лицо, оплатившее их мумификацию, могло использовать их как божественных посредников. Единственная настоящая разница между этой практикой и "заклинанием утопления" в том, что маг не обязан был платить третьему лицу из храмовой бюрократии.

Отличительной чертой ГЕМП является значительное количество заклинаний, в которые входит вызывание видения божества, чтобы то могло ответить на вопросы мага и, возможно, выполнить его запросы. Для таких видений, возникающих в чаше с налитым в неё маслом* или же в огне от лампады**, обычно необходим ребёнок-медиум (см. Главу VI).

Они могут также приходить к самому магу в форме сновидений. В одном примере магу, взыскующему "сновидческий оракул", требуется изобразить фигуру Бэса на левой руке специальным видом туши, сделанной из крови, мирры и сока различных трав. Точная форма изображения также проиллюстрирована в папирусе. Затем маг оборачивает свою руку чёрной тканью, произносит молитву на закате и отправляется почивать на тростниковой циновке. В инструкции к заклинанию также упоминается, чтобы маг имел при себе письменную доску для записи всего, что бог скажет ему, прежде чем сон выветрится из памяти.

И снова мы имеем параллели в современной ГЕМП религиозной практике. Практика сна для получения оракулов в храмах была широко распространена, а Бэс был известен за свои оракулы в Абидосе в течение римского периода. Странная камера в Саккаре, декорированная эротическими фресками с Бэсом, могла быть как раз таким местом, где люди с проблемами сексуальности или плодовитости могли провести ночь в надежде получить благоприятное сновидение от бога. Люди, чьи титулы ассоциировали их с магией, иногда служили в храмах в качестве толкователей сновидений. Запутанный сон, посланный богом Тотом жрецу Хору (см. Главу I) был в конце концов разъяснён ему "магом Имхотепа".

Фигуры Бэса, проиллюстрированные в ГЕМП, имеют некоторое отношение к его традиционной иконографии. Прочие рисунки божеств и демонов в этих папирусах совершенно чужды обычаям древнеегипетского искусства. Теория об использовании рисунков божеств в магических ритуалах как минимум уходит к началу II тыс. до н.э. (Глава VI). Примеры комплексных магических рисунков находятся в папирусах I тыс. до н.э. (например, Илл. 17). В римский период эта практика подверглась значительным изменениям, предположительно в силу того, что ГЕМП использовались различными слоями населения, которые не имели специального образования в области египетских текстовых и художественных традиций.

Другим важным визуальным элементом в ГЕМП является способ, которым слова силы или даже магические формулы целиком могут складываться в узоры. Некоторые формулы записываются в круги или спирали. Семь гласных греческого алфавита, которые, как считалось, обладали внутренней магической силой, часто собирались в треугольники, квадраты или "алмазы". Популярным шаблоном было "построение в форме крыла". Это означало следующее: сначала слово силы выписывается целиком, а затем повторяется в каждой следующей ниже строке с убыванием по одной букве, до тех пор, пока в самой нижней строке не останется только одна буква.

Большинство магических формул не представляют собой ничего иного, кроме тарабарщины, однако их приравнивали к шифрованным записям тайных имён божеств, демонов и ангелов. Точное произношение этих чудовищных имён было неотъемлемой частью магического искусства. Оппоненты этого типа магии находили весьма забавным, когда египетские маги, декламируя эти заклинания, производили странные хлопающие и шипящие звуки. Когда есть возможность разобрать те или иные имена силы, оказывается, что они происходят из достаточно широкого диапазона культур и сект. Чаще всех призываются греческие и египетские божества, но египетские часто возникают под греческими именами, например, Тифон – для Сета, Гермес – для Тота и Гелиос – для Ра. Появляются также некоторые фигуры из еврейской, персидской и вавилонской мифологии*, в то время как другие имена черпались из гностических и христианских писаний.

Одна любовная чара смешивает греческую и египетскую мифологию и объявляет, что женщина будет любить клиента так же сильно, как Пенелопа любила Одиссея, а Исида – Осириса. В "превосходную процедуру для изгнания демонов" входит заклятие злых духов именем бога Авраама, Исаака и Иакова, а также во имя Иисуса и Святого Духа. Следующие два заклинания из того же манускрипта призывают греческую богиню Афродиту, египетского солнечного бога Ра и созвездие Большой Медведицы.

Многие из тех же божественных имён и слов силы можно найти на амулетных геммах, относящихся к тому же периоду, что и ГЕМП (например, Илл. 87, 88, 89). Такие геммы могли носить для защиты или исцеления, для стяжания богатства и успеха, для привлечения любви и плодовитости, или даже для проклятия врагов. Магия этих гемм состояла из трёх основных элементов: цвета камня самого по себе, слов и изображений, выгравированных на них. Была развита сложная система цветового символизма. Молочно-белые камни могли применяться для стимулирования производства женского молока; винные аметисты – для предотвращения интоксикации и так далее*.

В прошлом этот класс амулетов называли абраксасами, абраксоидами или гностическими геммами, но ни одно из этих наименований не соответствует истине. Абраксас или Абрасакс, змееногое существо с головой петуха, представляет собой просто одно из распространённых изображений, появляющихся на этих камнях. Другой смысловой слой раскрывается, если соотнести нумерологическое значение этого имени с буквами греческого алфавита. Имя Абрасакс соотносилось с числом 365. Абрасакс возникает в некоторых гностических текстах в качестве правителя 365 небес. Здесь, однако, мы не видим какого-либо специального значения, так как для усиления заклинаний применялись существа всех сортов религиозного материала, исходя из присущей их именам и образам власти.

Специальные записи имён еврейского бога входят в число наиболее часто встречающихся слов власти . В изображениях на камнях часто появляются египетские божества, такие как Харпократ и Анубис, или древние символы, подобно жуку-скарабею (Илл. 88). Короткие формулы, которые могут сопровождаться образами, чаще всего записаны на греческом языке. Другие надписи состоят из нарочито бессмысленных слов. "Абракадабра", стандартное "слово силы", столь любимое фокусниками, может происходить из этих амулетных инскрипций .

Геммы-амулеты греко-египетского типа были популярны на всей территории римской империи. Эти амулеты были частью интернациональной традиции магии, в которой что-либо, связанное с Египтом, пользовалось высоким престижом. Другой тип магического материала, в который включены элементы из многих культур – это так называемая герметическая литература. Герметика представляет собой, по существу, корпус греческих текстов, составленных в Египте в период с первого по четвёртый вв. н.э. Сохранившиеся манускрипты, как правило, написаны гораздо позднее. Один из наиболее важных текстов, Aesclepius, целиком дошёл только лишь в латинском переводе. Коптские версии некоторых из этих текстов, которые были найдены в последние годы, демонстрируют, что этот тип литературы читали и некоторые уроженцы Египта.

Большинство из этих текстов якобы представляет собой поучения знаменитого мудреца, известного как Гермес Трисмегист. Эпитет Трисмегист, по-видимому, происходит (через греческое trismegistos) из египетского титула "трижды величайший", которое даётся Тоту начиная со второго века до н.э. У Гермеса Трисмегиста было много атрибутов египетского бога Тота. В Герметике он в целом рассматривается как человек, живший во времена Моисея и получивший полубожественные силы благодаря своей мудрости и прозрениям.

Некоторые учёные подразделяют Герметику на "теоретические" и "технические" работы. В первой группе разъясняются вопросы теологии или философии, в то время как во второй описаны техники магии, астрологии или алхимии. Теоретическая Герметика, подобно ранним египетским Текстам Поучений, часто принимает форму диалога между родителем и ребёнком. Гермес наставляет своего сына Тата (другая форма Тота) и ученика Асклепия/Имхотепа. В других диалогах уже Исида наставляет Хора об истинной природе вселенной и пути, по которому душа может достичь мистического единения с богом. Этот формат предположительно следует трактовать как духовное наставничество мастером своего ученика. Многие из идей в этих текстах могут быть наработками египетской религии, но они перемешаны с элементами персидской, гностической и, возможно, даже еврейской мифологии, к тому же все они переложены на язык эллинистической философии, в частности школы философии, вдохновлённой идеями великого афинского мыслителя Платона.

Мудрость Гермеса Трисмегиста, как считалось, охватывала все сферы оккультных искусств, особенно астрологию и алхимию. Астрология разрабатывалась в конце I тыс. до н.э. путём слияния греческой научной мысли с египетским и месопотамским знанием о звёздах. Хотя определённые звёзды и созвездия издревле имели важность в египетской религии, двенадцать знаков зодиака, судя по всему, являются греческой [либо персидской] инновацией. Они появляются на гробах римского Египта (Илл. 90), и в ГЕМП включены списки типов магии, лучше всего работающих под каждым зодиакальным знаком. Была разработана сложная теория, связующая энергии отдельных звёзд и планет с материальными объектами, такими как драгоценные камни и металлы, и с частями человеческого тела.*

Ложное приписывание астрологических трактатов древнеегипетским мудрецам, вроде мифического Гермеса Трисмегиста или полулегендарного фараона Нектанеба, автоматически давало им престиж и авторитетность. Несколько римских императоров нанимало людей, бывших либо египтянами по рождению, либо тренированных в этом деле, в качестве их личных астрологов. Греки отождествили египетскую богиню Исиду с Тюхе, богиней-персонификацией Фортуны. Исида-Тюхе (Илл. 91) представляет не проруху-судьбу, но своего рода удачу или шансы, которые могут быть изменены к лучшему через предвидение. Некоторые мыслители конца классического периода отстаивали убеждение, что должное применение астрологии заключается в понимании действия божественной воли, а не в предсказании или способах влияния на жалкие человеческие делишки.

Существовало и схожее разделение точек зрения о должном значении алхимии, искусства трансмутации первичных металлов в золото. В конце 3-го – начале 4-го вв. н.э. Зосима из Панополя (современный Ахмим) пишет трактат, в котором он заявляет, что многие египетские жрецы практиковали алхимию. Он описывает посещение специальной алхимической печи в храме Мемфиса. Возможно, что это была печь для запекания или обжига магических фигурок (см. Главу VII). Сложно сказать, имела ли алхимия какие-либо истинные корни в египетской культуре, но книги по этому предмету постоянно приписывались Гермесу Трисмегисту. Они могли преподаваться в форме диалога между Исидой и Хором, или даже между царицей Клеопатрой и группой философов.

Некоторые практики алхимии относились к ней, как к духовному поиску, в смысле освобождения души из материального тела.*

Магические техники также могут быть использованы для спиритуальных целей, равно как и для практических. В своей книге О Тайнах Египта философ Ямвлих из Апамеи (4 в. н.э.) описывает искусство теургии, или вызывания божественных манифестаций.

Египетские жрецы были известны по всему античному миру за свои навыки в качестве теургов. Ямвлих пишет о теургии как о глубоком духовном опыте, тайном методе, путём которого посвящённые могут входить в контакт и соединяться с божественным.

Техники, применявшиеся теургами для стимулирования трансового состояния, кажутся весьма схожими с теми, что описаны в заклинаниях для дивинации в ГЕМП. В последних божественные видения часто вызывались для земных или даже постыдных задач, как, например, проклятие врага. В некоторых герметических текстах инструкции к искусству магии рассмотрены как подготовительная инициация в тайны вселенной. Отрывки из теоретической Герметики возникают в некоторых заклинаниях из ГЕМП. Папирусы из фиванского тайника могли быть скопированы кем-либо, заинтересованным в мистических, нежели в коммерческих возможностях содержащихся в них заклинаний. Эта эзотерическая интерпретация египетской магии – сравнительно поздний феномен, однако он оказал значительное влияние на тот образ, который европейские культуры сформировали вокруг древнего Египта.

Христианство в Египте постепенно становилось доминантной религией. Большая часть древних храмов к концу 4-го века н.э. была закрыта или превращена в церкви. Некоторые христианские интеллектуалы, подобно Лактанцию, были подготовлены к тому, чтобы почитать Гермеса Трисмегиста как языческого, но набожного мудреца, предсказавшего приход Христа. Писавший в начале 5-го века н.э. святой Августин из Гиппоса признавал, что Герметика содержит достаточно мудрости, но порицал эти тексты за то, что они были не в состоянии настаивать на ложности всех богов, кроме одного. Как бы то ни было, некоторые христианские писатели продолжали цитировать из Герметики, искренне веря, что Гермес Трисмегист был современником или даже самим Моисеем. Герметические писания, происходящие c копий византийского периода, обыкновенно очищались от магических элементов.

Под римским и византийским управлением в Египте развилась отличительная форма христианства. Копты (египтяне-христиане) были первыми, кто практиковал монашество в форме аскезы-подвижничества. Многие монахи уходили в пустыни, которые они, подобно ранним египтянам, понимали как место, заселённое странными и опасными существами. Один египетский монах, св. Антоний (251-356 гг. н.э.) был знаменит за свои видения демонов, которые искушали его в пустыне. Св. Антоний провозглашал, что оракулы, инкантации и магия, которыми были столь знамениты египтяне, потеряли всю свою силу, как только был сделан знак креста.

Иногда делаются предположения, что сцены из египетских Книг Подземного мира, на которых пропащие души изображаются обезглавленными, сжигаемыми или варящимися в котлах, вдохновили иконографию христианского ада, и что стражи подземного мира были превращены в чертей западной традиции.

Одна подобная трансформация продемонстрирована в частично сохранившемся коптском тексте, в котором рассказывается о конфронтации между святым человеком и Бэсом. Весёлый танцующий львиномордый карлик (Илл. 69, 92), который не менее трёх тысячелетий почитался как защитник слабых и уязвимых, здесь превращается в чудовище, наводящее страх на любого, кто ночью близко подходит к разрушенному храму. В этой истории Бэс, по-видимому, всё же сохраняет свою традиционную роль в ритуальной магии, охраняя периметр храма. Святой человек и его последователи проводят ночь, молясь в руинах, чтобы изгнать "демона". Конец истории утерян, но, судя по всему, она неминуемо должна закончиться триумфом христианской добродетели над этим языческим призраком. Легенда о Бэсе оказалась на удивление долгоживущей. Ещё в 19-ом веке н.э. жители Луксора будто бы видели уродливого танцующего карлика, бродящего по руинам храма в Карнаке.

Позиция коптской церкви по отношению к магии была в целом враждебной, но некоторые коптские священники, кажется, действовали сродни магам. Их заклинания написаны на коптском языке и христианизированы инвокациями Святой Семьи, святых мучеников и ангелов, пришедших на место языческих божеств и демонов (Илл. 93). Заклинание для изгнания лихорадки, которое использует в качестве обрамляющей фабулы историю из Нового Завета о том, как Христос исцелил мачеху св. Петра, аналогично ранним заклинаниям, задействующим эпизоды из древнеегипетской мифологии. В коптской магии преобладают письменные чары и амулеты. Священные тексты псалмов чаще всего применялись магическим образом. Сложные методы визуального построения формул и слов силы из ГЕМП были также взяты на вооружение коптами.

После того, как арабы завоевали Египет в 7-ом веке н.э., христиане становятся в религиозном меньшинстве, однако чары, которые писали коптские маги, очень высоко ценились многими мусульманами. И арабская, и коптская магия подверглись сильному влиянию Каббалы, магической традиции евреев, так что царь Соломон становится центральной фигурой всех трёх систем. По крайней мере в сельской глубинке и арабы и копты верили в хтонические силы, такие как семь принцев подземного мира, которые могут быть призваны могучим медиумом, чтобы выполнить волю мага.

Другой тип магии был сохранён арабскими учёными, которые перевели некоторые фрагменты из технической Герметики, в частности те из них, что касались алхимии. Новые работы продолжали приписывать Гермесу Трисмегисту. Наиболее известной была Изумрудная Скрижаль, собрание шифрованных афоризмов об алхимии, якобы найденных в гробнице Гермеса Трисмегиста. Возможно, что это была работа арабского алхимика девятого века н.э. Начиная с двенадцатого века н.э. и далее европейские учёные начинают переводить уже эти арабские манускрипты. Гермес Трисмегист приобретает популярность за свою оккультную мудрость, даже с учётом того, что на западе были известны лишь несколько подлинных герметических манускриптов.

"Египетский Гермес" в качестве авторитетного труда цитировался раннесредневековыми авторами, писавшими по магии и астрологии, например, Альбертом Магнусом (1200-1280-ые гг. н.э.) Связь древнего Египта с астрологией просочилась в популярную культуру. Создавались календари счастливых и несчастливых дней, в которых некоторые дни назывались не иначе, как "египетскими". Эти "египетские дни" считались неблагоприятными для любых действий, помимо чёрной магии. Соблюдение "египетских дней" было одним из обвинений, сделанных против французских еретиков на судах инквизиции в 13-ом веке н.э.

В эпоху Ренессанса, когда европейская культура заново открывала своё классическое наследие, вновь стали доступны герметические манускрипты, основанные на оригиналах первых нескольких столетий новой эры. В 1462-ом году н.э. священник по имени Марсилио Фичино, уже перевёдший на тот момент многие труды Платона, получил задание от своего патрона, флорентийского правителя Козимо де Медичи, перевести четырнадцать герметических текстов. Его издание этих частей теоретической Герметики оказало грандиозное влияние на европейскую мысль и стало одной из вдохновляющих причин ренессансной веры в способность человечества управлять своим окружением через использование "природной магии".

Фичино отстаивал следующее мнение: если эта магия являет собой только лишь манипуляцию с природными силами, такими как астральная энергия, служащую для достойных целей, подобно лечению больных, её применение никоим образом не противоречит его сану христианского священника. Эти доводы стали объектом яростных дебатов внутри церкви, но у Collectanea Hermetica были свои обожатели в высших кругах. Папа Александр VI Борджиа заказал для своих апартаментов в Ватикане фреску, изображающую Гермеса Трисмегиста с Моисеем и Исидой.

Герметика продолжала вдохновлять теорию и практику магии в течение всего 16-го века н.э. Её привлекательность была частично основана на ложной уверенности в том, что эти тексты были из числа древнейших существующих в этом мире, предваряя практически все библейские сюжеты. Итальянский философ Джордано Бруно разработал теорию о том, что магия древнего Египта была не просто древнейшей, но и единственно истинной религией человечества. Его сожгли на костре за ересь в 1600-ом году н.э.

В первой половине 17-го столетия н.э. учёный-протестант Исаак Казабон верно передатировал Герметику ко времени позднего классического периода. Это привело ко временному снижению интереса к герметическим текстам, однако люди начали вместо этого искать эзотерическую премудрость древнего Египта в сохранившихся иероглифических надписях. Сформировалось традиционное мнение, будто бы иероглифические знаки – это мистические символы, способные прояснить для посвящённых тайны египетского космоса. Отталкиваясь от данной легенды, учёный-иезуит Афанасий Кирхер (1601-1680 гг. н.э.) опубликовал несколько томов оригинальных, но целиком неверных интерпретаций иероглифических памятников.

Хотя у Запада по-прежнему не было реального знания древнеегипетских магических текстов, Египет сохранял свою репутацию как источника магии и оккультных знаний на протяжении семнадцатого и восемнадцатого вв. н.э. Исаак Ньютон был очарован герметической алхимией, и для таких движений, как розенкрейцерство и франкмасонство, было вполне естественным адаптировать египетскую образность для своих тайных церемониалов. Идея о Египте как о колыбели астрологии и дивинации также продолжала захватывать воображение. Румыноязычные кочевые предсказатели судьбы были известны как египтяне (цыгане, если короче*), даже если по факту они приходили с гораздо более отдалённого востока.

В 1781 г. н.э. Кюр де Жебелин публикует книгу, в которой объявляется о египетском происхождении колоды Таро для карточных игр и предсказаний судьбы. Колода Таро состоит из 56 "младших арканов", разделённых на четыре масти, и 22 "старших арканов", на которых изображены такие фигуры, как Верховная Жрица, Шут и Фокусник (Илл. 94). Согласно де Жебелину, старшие арканы формируют собой "Книгу Тота", тем самым сохраняя эзотерическую мудрость древнего Египта в комплексных символах, смысл которой может быть восстановлен лишь через созерцание. Историю карт Таро нельзя достоверно отследить далее 14-го века н.э., однако у теории, гласящей, что в них закодированы герметические истины, по-прежнему есть множество сторонников.

В 1822-ом году французский лингвист Жан Франсуа Шампольон опубликовал письмо, в котором излагалась его теория о том, что иероглифика была частично фонетической и частично идеографической системой. Это предположение явилось истинным ключом к дешифровке древнеегипетских манускриптов и языка в целом. Коллекционеры и работающие в Египте археологи вскоре извлекли на свет тексты и надписи, которые, в отличие от Герметики, были на самом деле в числе древнейших письменных документов, известных человечеству. К концу девятнадцатого столетия стали доступны издания многих древнеегипетских магических текстов. Тем не менее, лишь одному из этой группы текстов удалось произвести подлинный фурор в среде любителей оккультного, а именно переводу Книги Мёртвых Э. А. Уоллиса Баджа, хранителя отдела египетских древностей Британского музея. В популярном воображении это гетерогенное собрание погребальных текстов было неправильно понято как главная священная книга египтян.

Религиозные движения и тайные сообщества девятнадцатого века продолжили утилизировать египетский символизм. Герметический Орден Золотого Рассвета, основанный в 1886-ом году, привлекал художников и писателей, таких как поэт У. Б. Йитс, Э. Блэквуд, Ф. Фарр и прочие деятели искусства. Самым печально известным его членом был Алистер Кроули, который заявлял, среди множества прочих вещей, что он – сам Антихрист. По-прежнему нет единого мнения касательно того, был ли Кроули блестящим фанатиком или же циничным шарлатаном. Он изобретал искусные псевдоегипетские церемонии для Г.О.З.Р., некоторые из которых включали потакание участников гомосексуальным связям в одеяниях египетских божеств.

Под "духовным именем" Мастера Териона Кроули опубликовал Книгу Тота, которая предоставляла замысловатую интерпретацию карт Таро, основанную на иудейской и египетской магии. Он же заказал новую колоду Таро, добавив картам значительную долю египетского и герметического символизма (Илл. 95). Кроули язвительно подрывал всё здание фиктивного наукообразия, указывая на то, что истинное происхождение Таро не имеет никакого отношения к тем, кто хочет использовать их как стартовую точку для медитации.

Девиз Алистера Кроули "Делай что желаешь, в том и весь закон" вполне относим к большинству интерпретаций египетской магии двадцатого столетия. Книги, представляющие собой якобы рабочие мануалы по древнеегипетской магии, доступны ныне как никогда раньше. В них редко отражено какое-либо знание текстов с III по I тыс. до н.э., использовавшихся на самом деле в повседневной магии. В таких книгах по большей части господствуют теории о силе пирамид и гробничных проклятий, а также эзотерические интерпретации Книги Мёртвых и идеи, почёрпнутые из второсортных эссе по герметической литературе.

Пирамида отнюдь не была главным символом оригинальной египетской магии, а традиция "проклятия мумии" основана по большей части на литературе, нежели на археологии. С середины 19-го столетия такими авторами, как Брэм Стокер и Артур Конан Дойл,* писались популярные истории о египетских гробницах, сокровищах и мумиях, насылавших ужасные возмездия на головы любого, нарушившего их покой. Открытие практически нетронутой гробницы царя Тутанхамона в 1922-ом году подстегнуло возрождение интереса к мнимым оккультным силам древних египтян, точно так же, как и к более общей моде на египтологию. В популярной литературе магия вообще тесно связывалась с Египтом. Эпизод из цикла о Сатни, где принц узнаёт о том, что не стоит играть с запретным знанием, содержащимся в Книге Тота, не столь уж далёк от голливудских версий "Проклятия мумии".

Тенденция трактовать погребальные тексты, такие как Книга Мёртвых, в качества базиса для обрядов инициации, также имеет древние прецеденты. В одном современном самоучителе по египетской магии читателям рекомендуется игнорировать научные переводы Книги Мёртвых и вместо этого применить собственную "интуицию", чтобы реконструировать божественные архетипы. Сам же автор самоучителя не вполне уверен, происходят ли божества древнего Египта с утерянного континента Атлантиды или же с планеты Сириус [Сопдет по др.-египт.]. Этот метод жонглирования разнородными поп-мифами весьма напоминает эклектическую природу заклинаний из ГЕМП. Такие характеристики, как перемешанные мифологии, ссылки на ложные авторитеты и заявления о неизмеримо древней родословной тех или иных заклинаний роднят магию всех эпох. До тех пор, пока человечество будет нуждаться в "предотвращении ударов судьбы", магия будет сохранять свою привлекательность.

ДОПОЛНИТЕЛЬНОЕ ЧТЕНИЕ

~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~~

Б. П. Копенхэвер. Герметика. Кэмбридж, 1992.

Гарт Фоуден. Египетский Гермес. Кэмбридж, 1986.

Дж. Р. Харрис (сост.) Наследие древнего Египта. Оксфорд, 1971.

Р. Кикхефер. Магия в Средневековье. Кэмбридж, 1989.

Л. Э. Салливан (сост.) Сокрытые Истины: Магия, Алхимия и Оккультизм. Лондон/Нью-Йорк, 1989.

ARS MEMORATIVA

или

Введение в Герметическое Искусство Памяти

Автор статьи: Дж. Майкл Грир

Перевод: Илайджа Волзуб

========================

Часть Первая. Использование Памяти

Из всех технических методов ренессансного эзотеризма в современном оккультном возрождении искусство памяти в наибольшей степени подвергнуто забвению. В то время как исследования покойной госпожи Фрэнсис Йейтс вкупе с недавним возрождением интереса к мастеру мнемотехники Джордано Бруно сделали Искусство чем-то ценным в академических кругах, то же самое не верно для более широкой публики. Упоминание Искусства памяти в большинстве оккультных кругов в наши дни не говорит ровным счётом ничего, вызывая лишь пустые взгляды.

В своё время, однако, мнемонические методы Искусства имели специальное место среди содержимого ментального инструментария практикующего мага. Неоплатоническая философия, которая пронизывает всю структуру ренессансной магии, отводит памяти и, соответственно, техникам мнемоники, ключевое место в работе по внутренней трансформации. В свою очередь, эта интерпретация памяти дала подъем новому пониманию Искусства, превращая то, что некогда было чисто практическим способом хранения полезной информации, в медитативную дисциплину, требующую от своих адептов активизацию всех ресурсов воли и воображения.

Эта статья заново освещает Искусство памяти в качестве практической технологии для современной западной эзотерической традиции. В первой части, Использование Памяти, будет дан обзор природы и развития методов Искусства, и рассмотрены некоторые причины, почему это Искусство имеет ценность для современного эзотериста. Вторая часть, Сад Памяти, представит базовую систему герметической памяти, идущую вдоль традиционных линий и находящую применение магическому символизму Возрождения, как основы для экспериментирования и практического использования.

Метод и его развитие

Некогда было практически обязательно начинать трактат по Искусству памяти с классической легенды о его изобретении. Этот обычай имеет смысл повторить, ибо история о Симониде – нечто большее, чем просто цветистый анекдот. Она также предлагает неплохое введение в основы техники.

Поэт Симонид (556-469 до н.э.) с острова Кеос, как гласит легенда, был приглашен для чтения оды на праздничном вечере одной знатной персоны. По моде того времени, поэт начинал свою оду несколькими строфами в честь божеств – в данном случае, древнегреческих героев, сыновей Зевса и Тиндарея Кастора и Поллукса/Полидевка, покровителей мореходов, ставших созвездием Близнецов — прежде чем перейти к более серьёзному делу, т.е. к восхвалению своего нанимателя. Хозяин, однако, возразил против этого отступления, вычтя половину гонорара у Симонида и сказав поэту, что остальное он может попросить у богов, которых он прославлял. Вскорости поэту пришло сообщение, что двое молодых людей пришли к дверям дома и хотят говорить с ним. Когда Симонид вышел к ним, там не было никого, но в его отсутствие банкетный зал схлопнулся, убив нечестивого богатея и всех гостей. Кастор и Поллукс, традиционно изображаемые как двое молодых людей, в самом деле выплатили свою половину гонорара.

Подобного рода истории были обычным делом для древнегреческой литературы, но в этой есть неожиданная мораль. Когда разобрали обломки здания, то обнаружили, что жертвы столь искалечены, что их невозможно опознать. Симонид, однако, восстановил в своей памяти образ банкетного зала, каким он видел его до, и путем этого вспомнил порядок гостей за столом. Обдумав это, он пришёл к изобретению первого классического варианта Искусства памяти. История определённо апокрифическая, однако описанные в ней ключевые элементы техники – применение ментальных образов, помещаемых в упорядоченные, зачастую архитектурные сеттинги – остаётся центральной для всей традиции Искусства памяти на протяжении его истории и даёт нам структуру, на которой была выстроена герметическая адаптация Искусства.

В римских школах риторики этот подход к памяти был переработан до точной и практической системы. Студенты обучались запоминать интерьеры больших зданий согласно определённым правилам, разделяя пространство на специфические локусы или места. Вместе с архитектурными сеттингами, чаще всего используемыми в классической традиции, средневековые мнемонисты также адаптировали весь птолемеевский космос вложенных сфер в качестве окружения для образов памяти. Каждая сфера, начиная от Бога на периферии, проходя через ангельский, небесный и элементальный уровни прямо к Гадесу в центре, таким образом, содержала один или более локусов для помещения в них образов памяти.

Между этой системой и представленной у ренессансных герметицистов есть лишь одно значимое отличие, и это касается интерпретации, а не техники. Погружённые с головой в неоплатоническую мысль, маги-герметисты Возрождения видели Вселенную как образ божественных Идей, а отдельное человеческое существо как образ Вселенной. Они также признавали утверждение Платона касаемо того, что обучение есть не что иное, как вспоминание вещей, знаемых ещё до рождения, и привнесение их тем самым в мир материи. Взятые вместе, эти идеи подняли Искусство памяти до новой высоты. Если человеческая память может быть реорганизована в образ вселенной, она становится прямым отражением целостного измерения Идей в их полноте и, таким образом, ключом к универсальному знанию. Эта концепция была движущей силой, стоящей позади сложных систем памяти, созданных несколькими герметицистами Возрождения, в особенности, выдающимся Джордано Бруно (он же Бруно Ноланец, 1548-1600).

Мнемонические системы Бруно формируют в известной степени высокий уровень герметического Искусства памяти. Его методы были головокружительно сложноустроены, представляя собой комбинирование образов, идей и алфавитов, что требовало изрядной доли мнемонического навыка самого по себе. Герметическая философия и традиционные изображения астрологической магии постоянно возникают в его работах, связывая структуру его Ars с более широкой системой магического космоса. Тем не менее, сложность техники Бруно было излишне преувеличена авторами, у коих отсутствие личного опыта в Искусстве привело к тому, что они приняли довольно простые мнемонические методы за философские неясности.

Центральным примером этого выступает путаница, вызванная бруновской практикой привязывания образов к комбинациям из двух букв. Интерпретация бруновской мнемоники, сделанная Йейтс, основана по большей части на отождествлении её с буквенными комбинациями луллизма, полу-каббалистической философской системы Раймонда Луллия (1235-1316). В то время, как влияние луллизма, несомненно, имело место в системе Бруно, интерпретация всей его технологии через луллизм упускает практическое применение комбинаций – а именно, что они позволяют использовать один и тот же набор образов для вспоминания идей, слов или того и другого единовременно.

Прояснить данный пункт может помочь пример из жизни. В системе Бруно De Umbris Idearum (1582) традиционный образ первого декана Близнецов (слуга, держащий посох), соотносится с буквенной комбинацией be; а образ легендарного изобретателя хиромантии Суаха соотносится с ne. Символы деканов – часть набора образов, созданных изобретателями Искусства памяти и нужных для упорядочивания слогов. Помещённые в один локус, оба образа вместе будут читаться как слово bene.

Метод сей по факту гораздо более тонок, чем демонстрирует нам этот пример. Алфавит Бруно включает тридцать букв латинского алфавита плюс те греческие и еврейские буквы, у которых нет латинских эквивалентов. Его система, таким образом, позволяет запоминать тексты, записанные любым из указанных алфавитов. Бруно комбинировал их с пятью гласными и давал дополнительные образы для отдельных букв, что позволяло делать более сложные комбинации. Помимо астрологических образов и изобретателей, существуют также списки объектов и прилагательных, соотносящихся с этим набором букв-комбинаций, и все они могут быть скомбинированы в единый мнемо-образ для репрезентации слов из нескольких слогов. В то же время, многие образы выступают не только как звуки, но и как идеи. Так, фигура Суаха также может представлять искусство хиромантии, если необходимо запомнить данный сюжет.

На данную тему можно вспомнить, что в тибетском буддизме существует традиция терма, или спрятанных сокровищ, чаще всего в виде сакральных эзотерических текстов с высокими учениями. Согласно тибетским верованиям, терма написаны на сумеречном языке дакинь, который могут расшифровать только тертоны, т.е. ламы-открыватели этих учений. При этом многие учения, даже целые тома, могут быть закодированы в нескольких словах или даже в одной букве или же символе. Весьма напоминает мнемотехнические приёмы.

Влияние Бруно можно проследить чуть ли не в каждом последующем трактате о герметической памяти, но его собственные методы, по-видимому, оказались слишком ресурсоёмкими для большинства магов. Масонские хроники предполагают, что его мнемотехнику, переданную далее его учеником Александром Диксоном, могли преподавать в шотландских масонских ложах в 16-ом столетии. Более обычными, тем не менее, были методы подобно тем, что предоставил герметический энциклопедист Роберт Фладд (1574-1637) в своей Истории Макрокосма и Микрокосма. Это было удивительно ясная адаптация позднесредневекового метода, где в качестве локусов применялись небесные сферы, хотя Фладд классифицировал его вместе с прорицаниями, геомантией и астрологией как искусства микрокосмические, нужные для чисто человеческого самопознания. И этот подход к Искусству, и эта классификация его остается стандартом в эзотерических кругах до самого триумфа картезианской механики* в конце 17-ого века, когда герметическая традиция уходит в подполье, а Искусство памяти предаётся забвению.

цитата

*Картезианство – учение Рене Декарта (1596-1650) (от латинизированной формы его имени – Картезий) и основанное на нем направление в философии и естествознании 17–18 вв. Основу картезианской системы мира составляет последовательный механицизм: правила механики тождественны принципам природы. Это означает, что между машинами, сделанными руками мастеров, и «природными вещами» существует аналогия и как бы лишь количественное различие: «трубки, пружины и иного рода инструменты» (Декарт. Начала философии IV, § 203) в природе более мелкие, чем в технике, и поэтому, будучи невидимыми для глаз, вынуждают наш ум обнаруживать их в ней. Т.о., картезианский механицизм связан с рационализмом и дуализмом Декарта как в онтологии (принцип двух субстанций), так и в учении о познании (достоверность достигается ясными и отчетливыми представлениями ума, а не показаниями внешних чувств). Иными словами, картезианство основывается на «любопытстве ума и близорукости глаз» (Фонтенель).

Метод и его значимость

Эта избыточность техник вызывает два вопроса, на которые следует ответить, если мы желаем восстановить Искусство памяти в западной эзотерической традиции. Во-первых, являются ли методы Искусства по факту вышестоящими по сравнению с механическим запоминанием как способом архивации информации в человеческой памяти? Говоря проще, работает ли Искусство памяти вообще?

Следует отметить, что данный вопрос был предметом споров ещё с античности. И всё же, как и сейчас, те, кто подвергают эффективность Искусства сомнению, в основной своей массе никогда и не пробовали им заняться. Доказано, что Искусство в самом деле работает; оно позволяет запоминать и вспоминать информацию более уверенно и в гораздо большем количестве, чем позволяет то простая зубрёжка. В самой природе памяти к тому есть хорошие предпосылки. Человеческий ум склонен легче вспоминать образы, нежели идеи, и с ещё большей лёгкостью — образы, заряженные эмоциями. К примеру, вряд ли ваши самые интенсивные воспоминания будут относиться к абстрактным идеям, вроде теорем или математических формул. Ум скорее использует ассоциативные цепи, чем логический порядок, для связи одного воспоминания с другим. Простые мнемонические приемы вроде петли из нитки, одетой на палец, основаны на этом. Ум привычно следует ритмам и повторяющимся формулам; именно поэтому поэзию чаще проще запоминать, чем прозу. Искусство памяти систематически задействует все три этих фактора. Оно конструирует яркие, захватывающие образы в качестве якорей для ассоциативных цепочек и помещает их в упорядоченный и повторяющийся контекст воображаемого здания или символической структуры, в котором каждый образ и каждый локус автоматически ведёт к следующему. Как результат должной тренировки и практики, мы имеем память, которая работает в гармонии со своими собственными присущими ей силами, чтобы выжать из них по максимуму.

Тот факт, что нечто может быть сделано, однако, сам по себе не утверждает, что это должно быть сделано. В эпоху, когда хранилища цифровых данных с очевидностью доказывают устарелость печатных носителей, такие вопросы, как лучше всего запоминать информацию, могут выглядеть столь же релевантными, как, скажем, выбор между различными способами изготовления глиняных табличек для письма. Разумеется, некоторые методы делания этой некогда жизненно важной рутинной работы лучше, чем другие. И что с того? Такой путь рассуждений приводит нас ко второму вопросу, с которым должно столкнуться возрождение Искусства памяти: какова ценность этого вида техники?

Данный вопрос в особенности актуален для нашей современной культуры, ибо эта культура с её технологиями последовательно стремится к нивелированию присущих человеку способностей и замене их там, где только возможно, механическими эквивалентами. Не надо далеко ходить, чтобы увидеть весь комплекс современной западной технологии как систему протезирования. В этой системе печать и цифровые медиа служат нам как протезы внешней памяти, делающие большую часть работы, которую в прошлые времена делали тренированные умы мнемонистов. Хорошим примером служит повесть Уильяма Гибсона “Джонии-мнемоник”, по которой поставлен олдовый киберпанковый боевик 1995 года с Киану Ривзом в главной роли. Нужно также принять за должное, что эти медиа могут ворочать библиотеками информации, что уменьшает способность человеческого ума до состояния карликовости. Никакое мыслимое Искусство памяти не способно тягаться с объёмом информации, хранимом в среднего размера публичной библиотеке наших дней.

Практическая ценность таких методов архивации знаний, подобно многому из наших протезированных технологий, вполне реальна. В то же время, есть другая сторона вопроса, а именно, сторона, особенно релевантная в контексте герметической традиции. Любая техника имеет эффекты на тех, кто применяет её, и эти эффекты не обязательно могут быть позитивными. Доверие к протезам приводит к ослаблению естественных способностей. Те, кто регулярно используют авто для поездок куда-либо на расстояния более чем в два квартала, могут обнаружить, что даже самая умеренная прогулка пешком даётся им с трудом. То же самое равно применимо к способностям ума. К примеру, в исламских странах вполне возможно встретить людей, способных целиком заучивать Коран в качестве практики благочестия. Оставим на минуту вопрос о практической ценности данного навыка; сколько вообще людей из современного западного мира способны сделать нечто подобное? Хорошим примером был печально известный британский оккультист начала XX века Алистер Кроули, который, по легенде, мог цитировать английскую Библию с любой страницы по памяти.

По контрасту, одна из целей герметической традиции — это максимизация человеческих способностей, как инструментов для внутренних трансформаций, к которым стремится адепт герметицизма. Многие из элементарных практик этой традиции – то же самое истинно и для всех прочих мировых эзотерических систем – лучше всего может быть зримо в виде ментальной гимнастики, направленной на растяжку “мозговых мышц”, закосневших от долгого безделья. Этот квест по расширению способностей личности стоит в оппозиции к культуре протезирования современного Запада, целью которой выступает последовательный перенос личностных человеческих способностей на внешнюю операционную среду. Разница между этими двумя мировоззрениями несёт в себе широкий спектр сопредельных тем – философских, религиозных и (не в последнюю очередь) политических – но среди них есть место и для Искусства памяти.

С того, что можно назвать позицией протезирования, Искусство – это пережиток прошлого, так как оно менее эффективно, чем методы и технологии внешних хранилищ памяти, таких как книги или цифровые девайсы и сервисы, к тому же оно неприятно и трудоёмко, так как требует медленного развития внутренних способностей – куда проще пойти и купить новый жесткий диск. С точки зрения герметицизма, Искусство в первую очередь ценно как средство развития одной из способностей личности, то есть памяти, и во вторую очередь, потому что оно задействует прочие способности – внимание, воображение, психическую имаджинерию – что играют значительную роль в прочих аспектах герметической практики.     

Подобно другим методам саморазвития, Искусство магической памяти также привносит изменения в саму природу способности, которую оно формирует, а не просто сказывается на её эффективности или вместительности. Его эффекты столь же качественны, сколь и количественны – это ещё один фактор, который не решает подходом протезирования. Обыкновенно память более или менее непроницаема для сознания. Помещённые не туда, куда надо воспоминания исчезают из поля зрения, и может потребоваться энное количество рандомного фишинга вокруг да около, прежде чем ассоциативная цепь, ведущая к ним, сможет вытянуть их из глубин. По контрасту с этим, в памяти, тренированной методами Искусства, цепи ассоциаций всегда на должных местах, и что-либо, архивированное Искусством, может, таким образом, быть найдено с минимальным временем отклика. В равной мере, для мнемониста гораздо легче решать, что по факту он или она знает либо не знает, а также создавать связи между различными пунктами знания, или же обобщать в целое наборы разрозненных воспоминаний; то, что сохраняется через Искусство памяти, может быть пересмотрено по желанию. Любопытно, что подобный алгоритм построения гипотез и обобщений из разрозненных улик реализован в серии игр про Шерлока Холмса, а также в мистико-детективной игре на их основе Sinking City, где главный герой, бостонский частный детектив Чарльз Рид, приехавший лечиться от видений в приморский городок Окмонт, лежащий в руинах после странного наводнения и осаждаемый разными ужасами, в полной мере обладает навыками продвинутого мнемониста (по аналогии с Холмсом), к тому же владеет способностью к ретрокогниции.

Несмотря на нашу культурную неприязнь к запоминанию и к развитию ума в целом, Искусство памяти всё же имеет кое-какие практические фичи, даже без учёта его применения как метода эзотерического тренинга. Во второй части данной статьи, Сад Памяти, мы рассмотрим некоторые из этих возможностей через экспозицию вводного курса по системе памяти, основанного на традиционных принципах Искусства.

Примечания

1. Yates, Frances A., The Art Of Memory (Chicago : U. Chicago Press, 1966) remains the standard English-language work on the tradition.

2. Bruno, Giordano, On the Composition of Images, Signs and Ideas (NY : Willis, Locker & Owens, 1991), and Culianu, Ioan, Eros and Magic in the Renaissance (Chicago : U. Chicago Press, 1987) are examples.

3. The brief history of the Art given here is drawn from Yates, op. cit.

4. For Bruno, see Yates, op. cit., ch. 9, 11, 13-14, as well as her Giordano Bruno and the Hermetic Tradition (Chicago: U. Chicago Press, 1964).

5. See Yates, Art of Memory, Ch. 8.

6. Ibid., pp. 208-222.

7. Stevenson, David, The Origins of Freemasonry: Scotland's Century (Cambridge : Cambridge U.P., 1988), p. 95.

8. See Yates, Art of Memory, Ch. 15.

=========================

цитата

Вторая часть статьи Дж. Майкла Грира доступна на сайте Теургия.орг