"Первый морок. Солнце в конце мая глубоко прорезает лучами монгольские степи, словно ярко-желтыми саблями. Разнотравьем, сухой травой и далекими кострами степных кочевий носит ветер память, остающуюся в разреженном и холодном воздухе… И вот, на границе Великой Пустыни Гоби он становится зловещим спутником несчастий и погибели, сопровождая с давних времен караваны отголосками легенд и страхов. На старых, еще помнящих Орду, барханах шепчется песок, перекатывается он, словно талая вода по взгорьям… Пустыня наступает, неотвратимо приближается, волнами накатывая на цветущие степи, и кажется, что глубоко под песками все шевелятся в кавернах чьи-то гибкие огромные тела.

Второй морок. Над степью гремит гроза… Вьется сутолока дождя, падая тяжелыми каплями в иссушенную землю. Где-то стрекочет саранча, хищно доедая степные травы, перелетая, куражась, в душной непогоде между песком и отзвуками дождя. Издалека слышны радиопомехи, но гроза неотвратимо сбивает сигнал, не слышит степь человеческой речи… А где-то, далеко в песках, видится багровое недоброе зарево.

Третий морок. Бабка в дэгэле покуривала длинную трубку с едким, отпугивающим гнус, табаком, и все смеялась «Пойдешь, не вернешься», но молодость брала свое. Шел парень молча, покусывая травинку, лишь видел перед собой надвигающуюся стену Гоби. Переливы песка, словно дыхание пустыни, стягивали грудь, все скрипел на зубах ветер, словно злился, бросая горсти дорожной пыли в лицо. Вечер. В стойбище вбежал, все просил воды, не мог отдышаться, но и никому не сказал, что видел. А никто и не спрашивал… Лишь бабка, пуская кольца дыма из трубки, покачивала головой и все осеняла чело, чуть прикрыв раскосые глаза, морщинистыми ладонями…

Четвертый морок. Стоит пустыня, поедом ест степь, все усмехается, все веет ветром. Кто видел погибель песков, кто сталкивался с ним лицом к лицу, никто не расскажет, только память ветра носит легенды об Олгой-Хорхое, только шепот песка позволит увидеть в отблесках закатного солнца красное гибкое, отвратительно страшное и пугающе притягивающее тулово, медленно уходящее в песок. Отблески молний и разреженный воздух, и сквозь писк мошкары, легкий шорох далеких песчаных дюн. Вот и все".

Весьма интересный релиз, выпущенный лимитированным тиражом на Intonema представляет нам новые грани в изучении звуковых импровизаций питерского музыканта Дмитрия Кротевича, который на альбоме 2013 года погрузил нас в мир криптозоологии и монгольских легенд.

Dmitriy Krotevich «Olgoi-Khorkhoi» — более чем полчаса импровизационного звукового полотна, созданного с помощью микшера и виниловых пластинок доносит до слушателя таинство Великой Пустыни Гоби, гибельного места, скрывающего страшное существо – гигантского червя Олгой-Хорхой (Шара Хорхой), убивающего людей и животных ядом и электрическими разрядами, большого, но вместе с тем неуловимого призрачного чудовища, которого искало много экспедиций, начиная с 1920-х годов, а знаменитый ученый и писатель Иван Ефремов снаряжал целых три экспедиции, итогом поражения в которых стал рассказ «Олгой Хорхой».

Обволакивающий, едкий, скрипящий, словно песок на зубах, звук, перемежающийся с волновыми вибрациями, проникает в самую глубину подсознания, словно делая в нем ходы, вкупе с интересной поднятой темой, безусловно, делает этот релиз уникальным и необычным. Для оформления диска использована картина монгольской художницы Солонго Монхоорой, которая визуально дополняет релиз таинственной необъятностью далеких песков Центральной Азии.

В поисках озер...

Будучи впечатлительным, легко заметить дьявола за правым плечом. Среди режиссерских поисков в последнее время очень часто возникает замысел инициации главного героя, его посвящения и раскрытия, как личности. Неуверенность и отрешенность ребенка, замкнутого и живущего в своем мирке — это своеобразное клише для жителей мегаполиса. И только испытание может пробудить человека в человеке.

В фестивальной киноленте "В лесу" режиссера Жиля Маршана мы снова встречаем этот типаж. Молчаливый ребенок, выстраивающий вавилонские башни из кубиков, отгораживает себя от детского психолога незримым барьером, но признается, что испытывает страх перед неизведанным. А этим становится встреча с отцом, которого он не видел уже год.

Далекая страна Швеция, куда приезжают два маленьких брата-француза, угрюмый неспящий отец, в конце концов вывозящий их далеко в лесной дом, стоящий на берегу озера — все это незримые архетипы, складывающие незатейливый сюжет в мозаику из мифологем. Кронос, пожирающий своих детей, Дом на пограничье между лесом и водой, смерть, как предчувствие и тишина глуши, где даже птицы не показывают свои голоса. Бесконечное одиночество, и завершающий все действо покой, когда три озера пройдены не зря, а уродливый лик страха оказывается неожиданным лекарством от него же.

Унылое французское кино...

Предполагаю, что жанр этого фильма более подходит к артхаусному кино, смело ставя его в один ряд с «Хагазуссой», «Солнцестоянием», или даже «Гретель и Гензелем», очередная попытка познакомить невольного зрителя с традиционными архетипами, непременно показав свое, режиссерское видение. Таким образом, ожидая от двухчасового кино фэнтезийного сюжета и приключений, этот самый невольный зритель погружается в визионерское путешествие через множество значений и потаенных смыслов. Нужно быть очень внимательным, чтобы все это осознать, но чаще всего человек засыпает, или проматывает (по крайней мере, именно такие отзывы я читал, в основном).

И, тем не менее, Дэвид Лоури предлагает нам адаптацию аллитерационной поэмы XIV века, неизвестного авторства, рассказывающую нам об образах еще более древних.

Итак, чтобы не мудрствовать лукаво, расскажу вам несколько путеводных нитей сюжета, без спойлерных моментов.

Повествование следует из довольно простого зачина. На рождественский королевский вечер приходит странный рыцарь с веткой падуба в руке, и предлагает праздничную забаву, сразиться с ним, и если воин победит его, то через год, он должен вернуть долг крови. Мечтающий стать рыцарем, Гавейн принимает вызов, не подозревая, что Зеленый рыцарь неуязвим. Через год он отправляется в путь, чтобы принять свою судьбу.

На самом деле в фильме есть две очень четкие линии, неоднократно подкрепляемые операторскими приемами. Первый – это сказка для простолюдинов – нам неслучайно намекают на ярмарочный лубок, потому что ряд съемок именно так и выглядит. Здесь сюжет линеен – рыцарь сражается с неведомым врагом и его настигает рок. Второй потаенный сюжет не линеен, и представляет собой полный значений и смыслов истинный рыцарский путь, воплощенный и в песнях миннезанга, и в традиции раннего авантюрного романа. Это Поиск, поиск собственного Я, отдаваясь на волю Фортуны. Именно поэтому повествование идет и прозаически, и, временами стихотворно, словно мы смотрим одновременно два фильма.

Немаловажна и символика цвета, наиболее частыми для зрителя представлены красный и зеленый. Красный, как цвет мирского, профанного, недаром нам показываются и поле битвы, и кровь, и красные воды. И зеленый, как цвет одновременно и новой жизни, и тлена. Все бренно, но все и возрождается, кстати, именно поэтому стоит внимательно посмотреть и короткий фрагмент после титров.

Кроме того, мы можем увидеть очередной раз прием с поеданием псилоцибов, намекая, что Гавейн мог путешествовать вглубь себя, не путешествуя никуда на самом деле. Впрочем, фильм показывает нам инициационный процесс становления юноши, превращая его в мужчину через смерть, боль, испытания и искушение.

Еще один момент вызывающий хихиканье у публики – мужской поцелуй Гавейна и аристократа лорда Бертилака. Здесь довольно неприглядно обыгрывается пари, заключенное между ними, описанное в поэме. Лорд Бертилак предлагает добытого на охоте оленя, взамен на то, что гость его дома получил за день. И Гавейн возвращает ему поцелуй, подаренный ему коварной женой лорда. Собственно, на этом моменте сюжет фильма и оригинального произведения несколько расходятся. Кстати, еще один потаенный смысл произведения – это противостояние Англии и Уэльса, в фильме об этом намекают только небольшие отсылки к тому, что идет война. Собственно, более древние смыслы поиска себя и своих внутренних качеств, показанные в произведении можно найти в кельтских легендах о Кухулине, несколько более увлекательных, но напрямую являющихся источником вдохновения оригинальной поэмы. Ну, и конечно, мотив Игры, который также очень важен в традиционной культуре.

Еще одним интересным моментом является то, что большими буквами нарочито нам было показано, что фильм – всего лишь адаптация куртуазного романа. И, тем не менее, есть очень важный момент. Рыцарь во время своего Поиска совершает акты добродетели, и чтит даму. Не смея отказать, но и сохраняя честь, именно поэтому, он принимает поцелуи леди Бертилак, но при этом на третий день своего пребывания в их замке не отдает лорду подаренный ей пояс, тем самым навлекая на себя позор. В фильме все показывается только через призму эгоизма и малодушия героя.

Хочется отметить отличную операторскую работу в фильме, она мистично завораживает, а вот достаточно неплохой саундтрек временами совершенно не к месту.

Как обычно, в ожидании увидеть фольклорную киноленту, мне довелось причаститься к очередному арт-хаусу, причем довольно сложного разлива. В течении всего повествования, я честно говоря, ждал появления трётлей или аульвов, или чего-то, что так восхитительно вплетается в норвежские киносказки. Но исландское кино всегда славилась некоторой экспрессией в сторону меланхоличного повествования, очень депрессивного, где визуализация гораздо важнее, чем сюжет или диалоги. И вот эта тайна и позволяет досматривать эти фильмы до конца. Навскидку, даже, в целом динамичные фильмы о викингах тридцатилетней давности получались у исландцев медитативными, памятуя попутно о довольно неплохой «Металлистке» или клипах унылого Solstafir.

По своей структуре вся аутентика фильма сводится к тому, что мы в свое время увидели в фильме «Хагазусса», все, что происходит на экране – лишь антураж для психологических переживаний персонажей, превращая сюжет в некоторый спектакль с притчевой составляющей.

Собственно, весь фильм строится на аскетичной игре актеров с минимумом диалогов и максимальной привязке к общей атмосфере. Здесь следует отметить операторскую работу Эли Аренсона – великолепные холодные горы, ветер треплющий траву, и люди, кажущиеся неуместными песчинками в этом нездешнем мире.

Как, я и говорил выше, фильм, по сути, является притчей, причем с отсылками к христианским образам. Все события начинаются в сочельник, образы агнцев (начиная от символизма рождения ягненка, хлева, и заканчивая агнцем, как символа жертвы), символика жизни и смерти, имя главной героина-матери, вторичность ее мужа по отношению к событиям. Фильм разделен на три главы, где в первой мы видим чудо, во второй части – все, что связано с мирским, а в третьей – кульминацию, где потустороннее смешивается с человеческим, показывая неуместность их союза. Поэтому и, казалось бы, главный персонаж фильма – этакий трикстер, статист, безмолвный символ происходящего.

И вот здесь можно перейти к отсылкам. Наверное, главной составляющей важности именно исландского в этом кино – параллели с одним из главных произведений детской литературы Исландии – книжки о принцессе Диммалимм художника и актера Муггура, завершающую часть из которой читает герой-отец символичной дочери. Ведь сказки должны заканчиваться хорошо. Однако следующая литературная отсылка должна отрезвить внимательного зрителя. Мать-героиня в часы досуга обращается к чтению книги Булгакова «Собачье сердце», чей сюжет напрямую намекает нам и на развязку фильма, которая в третьей части, к слову превращается в фантасмагорический сюр, ну да ладно. Думаю, что для привлечения интереса к фильму всех этих слов достаточно, все остальное будет спойлером, а количество юморесок, появившихся после просмотра, позволяет сказать, что кино, в принципе, и неплохое.

Учитывая отвратительную погоду и бессонные ночи в эти дни, поведаю вам о еще одном кинофильме, затрагивающем темы колдовства и суеверий. Итак, лента Оза Перкинса пытается показать потенциальному любителю ужасов и мистики историю Братьев Гримм, уводящую к крестьянскому фольклору и нецензурированным версиям фелькише рассказов с подробным описанием поедания детей или эротизма в постылой однообразной жизни. По итогу, ничего этого мы не замечаем. Одиозные ВЗРОСЛЫЕ интерпретации немецких сказок мы наблюдаем года с 2002, но и в новом фильме история уводит нас к совершенно другим категориям сакрального. Скорее всего, при написании сценария, было проштудировано много литературы в стиле викканской идеологии ведьмовства. Ввиду того, что очередная ньюэйдж драма происходит в некой альтернативной вселенной, очень сложно идентифицируемой в хронологии, улавливается главный мотив – это мотив женской инициации – девочка превращается в женщину, ее организм начинает меняться, и когда она уходит из дома с маленьким братом, героиня берет на себя главенствующую роль, что мы наблюдаем и в названии. Странные, ни к чему не обязывающие встречи, домик в лесу (кстати, один из домов для декораций принадлежал Клубу Адского Пламени, что также намекает на весь этот нью эйдж), талантливо играющая ведьму Элис Крайдж, отличный саундтрек и операторская работа. Феминизм и матриархальные культы, вводящие в заблуждение своей псевдотрадиционностью, в принципе и становятся основной линией фильма. Девочка взрослеет, ее разум становится коварным, старая ведьма сгорает, но новая восходит на ее лесной трон. В принципе, вот и все. Красивый 87-минутный видеоклип.