В попытке посмотреть этот фильм прошел месяц, поэтому, в весьма поздний час, именно такой, когда первая дрема сходит на нет, и приходит время страшиться (или нет) мне удалось выкроить время для просмотра. Я возлагал очень много надежд на именно этническую и фольклорную составляющую сценария, в своих чаяних поминая такие фильмы, как The VVitch (2015) и Hagazussa (2017), причем такое пафосное, почти библейское, название фильма к атмосфере ведьмовства очнь располагало. Но, как оказалось, все это были мои надуманные желания.

Итак, чтобы не быть голословным, рассказываю сюжет. 1860 год. По проселочной дороге по направлению к некому населенному пункту в вагоне (это такая телега переселенцев), едет семья священника, чтобы открыть новую церковь с органом, и собрать большую паству. Семья состоит из четырех человек — это отец Иезекиль, мать Сара, слепой сын Лука и дочь Абигейл. Семья достаточно адекватная, в отличие, например, от героев The VVitch, но набожность опять же ведет их по пути надежды на провидение господне, и когда они сворачивают на развилке на неотмеченную на карте дорогу, ничто их не останавливает, даже когда дорога эта заканчивается. Собственно, вот.

Далее, режиссер не стал тянуть с размышлениями о боге и самокопаниями героев, а сразу начал действовать. Люди слышат некий шум, похожий на звук органа и пение ангелов, и принимают его за знак божий, после чего с семьей начинают твориться некие странные вещи, а вера их проверяется на прочность.

Великолепная игра актеров и операторская работа всю первую половину фильма позваоляет держать зрителя в напряжении. Все эти сосновые всхолмья Монтаны располагают к некой практически лавкрафтианской атмосфере невообразимого приближения к чему-то неосязаемому, обманчивому и изменяющему. Начинаешь проникаться (но это самообман). А быть может это запретные горы индейских племен, чьи разгневанные духи нетерпимо начинают преследовать своих незванных гостей? (нет) Или же некое необъяснимое явление — инфразвук или же Гул земли преследует набожных людей, кторые сходят с ума от природных явлений, но истолковывают их от своих религиозных идей (тоже нет)

цитата

The Hum Гул — это название, которое часто дают широко распространенным сообщениям о постоянном и навязчивом низкочастотном гудении, гуле или гудении, слышимом многими, но не всеми людьми. Гул был зарегистрирован во всем мире, включая Соединенные Штаты, Великобританию, Австралию и Канаду. Иногда его называют в соответствии с местностью, где проблема была особенно широко освещена, например, « Гул Таоса » в Нью-Мексико и « Гул Виндзора » в Онтарио.Hum, по-видимому, не является единым явлением. Приписывались различные причины, включая местные механические источники, часто от промышленных предприятий, а также проявления тиннитуса или других биологических слуховых эффектов.

В конечном итоге, я и сам начал напрягаться от всех этих нарочито знакомых мне по слчаям в таежной местности странностям. Все эти "места, где водит", странные лесные массивы, где неприятно находиться, вершины, где кто-то смотрит тебе вслед, и многое многое другое. Но тоже нет, даже при том, что элементы всего этого в фильме есть — ничто не сыграло. Зато появился обаятельный ботаник за 45, который разумеется хотел внести своим появлением еще больше сампенса и интриги, но только раскрывает карты, которые, кстати, тоже фигурируют в фильме.

В конечном счете, все скатилось в обычный религиозный макабр, где начинаются сношения человека с дьяволом и искушение. Как ни странно, фильм подошел к самокопанию героев и их отношениям с Богом слишком поздно, когда многие из поступков уже стали греховными, почти безумными. Боди-хоррора и эксплуатационного кино из этой кинокартины не получилось (все членовредительство прямо прописано на одном из постеров). Обаятельного дьявола (с зачем-то прикрученными не к месту, вернее наоборот к месту, но тогда зачем все это, индейскими поверьями) тоже не удалось показать, хотя ботаник действительно вызывает симпатию. Есть несколько скриншотов со всем этим звуком, но если их показать, то фильм покажется чуть ли не комедийным и даже пошлым — настолько там много вываленных языков. Кстати, сам звук вполне себе примитивный и делается в плагине Omnisphere наложением двух сэмплов, я настолько знаю, как они это сыграли, что даже стало грустно, потому что страшный звук делается буквально двумя пальцами за две минуты.

Что же остается в конце. До конца верной своему религиозному мировоззрению и вере не получилось даже у матери Сары — ведь и она сомневается в вере не только потмоу что лес плохой . Дочь Абигейл в желании быть певичкой раскрывает свою похоть (что даже дьяволу стыдно) . Остается только Лука, внезапно обретший зрение, но видящий ли? Христианской морали в фильме тоже не получилось.

В итоге, прочитав едкую статью в The Guardian, я понял, что фильм не зашел и толерантному лобби в Америке (возможно потому, что женщины там не слишком волевые, не показаны индейцы, нет афроамериканцев, ну или еще чего-то), а быть может и потому, что великолепная игра актеров и работа оператора пошли насмарку только из-за тупого сценария.

Ну, а так, можно посмотреть на прекрасный и несложный для туристических прогулок Национальный лес Биттеррут (Монтана), где есть источники, практически нетронутая природа, проложены туристские тропы, есть немного интересной фауны (которая, думаю не покажется просто так — например лоси или волки), чистый воздух, и — никаких дьяволов.

Когда смотришь фильмы, подобные Watchers, в 2017 году — впечатляешься, вдохновляешься непроходимыми лесами, где еще осталась некая локальная тайна, ну, и, возможно — пугаешься. Когда смотришь такое в 2024 году, остается, скорее чувство вторичности, причем ощущение повторяющегося сюжета, какой-то одноразововсти идет и от первоисточника, некого художественного произведения, которое вряд ли захочется потом прочитать снова.

Впрочем, не буду голословным, потому что роман А. М. Шайна "Watchers" (2021) я не читал, зато хорошо знаком с произведением "Ритуал" Адама Нэвилла, где, во многом, повторяется ситуация "Смотрителей", правда, в конетексте скандинавской мифологии. Самое интересное, что кинопроизводители в данном случае поступили точно также, взяв за основу киносценария только что вышедший роман, и переносят его на экран практически полностью. В этом же контексте нельзя не упомянуть и популярное "Солнцестояние", наполненное псевдоэтническим колоритом.

Удивительно, но под маской этнохоррора в наше время, скрывается чаще некоторое лицемерие, где на первом плане самокопание героев, мультикультурная повестка и псевдоэтичность (экология или веганство, неважно). и именно от позиции режиссера зависит то, какая из модных тем будет на первом плане.

Итак, перед нами американка Мина (постаревшая Дакота Фэннинг), которая от своей трагедии убегает в маленький ирландский городок Голуэй, где работает в зоомагазине. В один из унылых дней ей поручают доставить в клетке (!!!) редкого попугая в зоопарк куда-то в сторону Белфаста. Все время, пока Мина находится в магазине некая африканского происхождения журналистка в сюжетах говорит об активистах, пытающихся спасти ирландские леса, особенно некий древний лес, который собираются вырубать. Мина, впрочем, проносит все это мимо своего сознания, будучи на сложных щщах практически все время (хотя Дакота Фэннинг, в принципе всегда играет грустнолицых героинь, с самого детства). В том самом лесу, как ни странно, машина ломается, и Мина с попугаем быстро находит себе новых друзей в кубическом сооружении посреди чащи, где они прячутся от неких существ, которые каждую ночь приходят и смотрят на них через огромное стекло, на поверку оказывающееся зеркалом Гезелла (очень огромным). Идеально подходящая для этнохоррора ирландка Олвен Фуэрре (быть может кто-то вспомнит и кельтскую сказку "В поисках Олвен", где принц Килух отправляется на поиски прекрасной Олуэн, дочери Великана-из-Великанов, чтобы на ней жениться) нагнетает атмосферу саспенса, и рассказывает о ряде правил — как вести себя в лесу и около. На самом деле, именно колоритная кельтская внешность Олвен Фуэрре и наводит пытливого зрителя на некоторое к ней недоверие (как оказывается — не зря) Остальные жители лесного куба ничем не примечательны — аутист-юноша и африканского происхождения девушка здесь словно бы для отбрасывания тени на очевидные вещи, связанные с происходящим.

Что интересно, никто из людей не удосужился даже понять, в течение многих месяцев, откуда в кубе электричество, работающее круглыми сутками.

Мина, из-за своего скверного нонконформизма, сразу же начинает выступать и вести себя не по правилам пожилой дамы. Все вокруг оказываются фольклористами (что сейчас почему-то модно — сколько же еще нужно раз переиздать Проппа, который думаю через пару лет обогатит платформы Авито???). В пространных рассуждениях героев мы понимаем, что смотрят на людей как раз фэйри, которые мечтают стать квази-людьми.

В целом, подмена понятий этнографического плана в угоду медийной культуре не нова, и если модные тенденции доходят до большого количества людей — это вполне может стать частью традиционной культуры. Ввиду популярности тематики викканства\ведьмовства, как некой разновидности неоязыческих культов — представления о фэйри в духе вот таких уродливых существ (как и в "Ритуале", кстати) — это уже часть некой экологической ниши. Живущие в городах полноватые женщины создают в своих головах некое представление о природе, нахождении в ней, неких нормах поведения (лес — это храм, и все такое), что репрезентует фольклорных персонажей исключительно как недобрых и, почему-то, деградировавших существ. Зато при таком вот нахождении в лесопарке женщина раскрывает свои архетипы и становится богиней (или нет)

Хотя, фильм вовсе не об этом. Он о поиске себя и преодолении чувства вины. В этом плане мы прекрасно помним о фильме родственника Ишаны Шьямалан (отца) о хижине в лесу, гей-семье и их роли в апокалипсисе. Все телодвижения статичных героев в кубическом доме, словно созданы для Мины, у которой, впрочем, есть и сестра-близнец, но хорошая (добрая). Это путь инициации, самоизлечения. Для этого и показаны все эти страшные фейри, которые также хотят обрести новый облик, чтобы вырваться из оков своей лесной темницы.

В конечном итоге, главная героиня излечивает себя сама, а после пытливых изысканий, находит то же и для антагонистов, воплощенных в ... (здесь нетрудно догадаться). Таким образом, перед нами вполне себе психологический триллер, с легким флером этники и лесного саспенса пытающийся запутать зрителя, но опытный смотритель, безусловно, разгадает многие из тайн фильма почти сразу. После просмотра киноленты возникает этакий осадок - "но ведь можно было выжать из этого сюжета что-то поинтереснее, особенно для финала". Но нет...

Ну, и в завершении, наверное, стоит сказать, что кельтский фольклор, наиболее изученный и классифицированный, выделивший множество мидов и разновидностей фэйри (что достаточно пагубно, в контексте традиционного мышления), соединившись с книжной романтической традицией крылатых фей, а чуть позже и викканскими новодельными представлениями очень повлиял на медийную культуру, превратившись в некий эрзац страшилок для урбанизированных жителей, эволюционировал и, судя по современным произведениям — такое неизбежно.

Ну, и конечно, в Ирландии нет таких дремучих лесов. Зато леса восстанавливаются на государственном уровне.

цитата

Согласно отчету, в 2019 году на лесную деятельность, облесение, ремонт и создание лесных дорог в стране было потрачено 89,9 млн евро. За год в Ирландии было создано 3550 гектаров новых лесов. Среди них преобладают хвойные породы, которые составляют 71,2%, в то время как широколиственные породы – 28,7%. Доля широколиственных деревьев в новых лесах в 2019 году составила 25%, показав рост в 21%.

Более половины (50,8%) лесов Ирландии находятся в государственной собственности, остальные – в частной собственности. С 1980 по 2019 год доля частных земель в искусственном облесении составила 81%. За эти годы грантовую помощь получили более 23 000 фермеров.

Фильмы с этнокультурной составляющей всегда интересны, в первую очередь тем, что подача материала сценаристом, режиссерская и операторская работа в этом случае всегда взаимосвязана, чтобы создать атмосферу сопричастности, взгляда исследователя и неравнодушного человека.

Если смотреть на подобные фильмы, как отдельный жанр, то, на самом деле, самобытного списка почти и не получится (здесь мы рассмотрим именно новое видение этнокультурного кино) – «Ноябрь» (очень тесно связанный с эстонской культурой повседневности, не последнюю роль в котором сыграл культ мертвых), «Овсянки» (здесь мы приоткрываем завесу над миром мерян), «Небесные жены луговых мари» (альманах современного осмысления мифологических рассказов в современном макрокосме марийского этноса») «Хара хаар» и «Пугало» (якутские этнокультурные притчи о связи с корнями). Здесь мы проследим некоторую закономерность. Вряд ли кто-то смог бы снять кино про, допустим, тофаларов – это было бы, по крайней мере, неэтично. Ни одна этническая группа не захотела бы, чтобы ее причисли к умирающей. Поэтому, и новый татарский фильм «Микулай» избегает говорить о таких вещах.

Действие фильма происходит в повседневном мире субэтнической группы татарского этноса -кряшенов, православных татар. На самом деле, при своей сегодняшней малочисленности, этот субэтнос вряд ли можно назвать умирающим. Скорее всего, здесь дело в самоопределении и идентичности. Главный герой, Микулай, – простоват и наивен, но, умело руководит немногочисленными жителями своего села, чтобы каждый день зажигать огонь, помогающий ориентироваться в ночном небе самолетам. И вдруг, внезапно, в его уютном мире появляется молодой человек, объявивший себя сыном Микулая, после чего, размеренная жизнь героя нарушается.

Собственно, о фильме. Операторская работа на высшем уровне, потому что подобный уровень уже задан аналогичными примерами – самым избитым будет «Солнцестояние», которое, к слову, на фоне любого из российских аналогов смотрится комиксно и приторно. Атмосферу одним только видом крови рябин или паутины на чертополохе и старом дереве обветшалых домов могут сделать только у нас. Плюсом фильма является грамотное использование света, пронизывающего фильм — от утреннего и вечернего до мистического и потустороннего, к месту.

Актеры. На самом деле, как мне думается, пьеса, по которой написан фильм – это моноспектакль, в котором должное время отдано воспоминаниям главного героя. Однако, для более чем часового фильма такое вряд ли подошло бы, и в сценарии появились другие персонажи, которые именно поэтому и смотрятся вторично и сухо, в этом нет ничьей вины – они фон, призраки и забытые воспоминания. И, тем прекраснее на их фоне драматизм персонажа Сухорукова, он переживает все эмоции от радости до страха очень живо. Иван Добронравов, к слову, оказался отличным амбассадором бренда одежды Fred Perry. Массовка тоже очень колоритна и сохраняет аутентичность фильма, это очень важно.

Смысловая нагрузка. Здесь все зависит от восприятия. Кто-то с удовольствием воспримет ретро-архаику деревенского быта (я ее ощущаю в экспедициях постоянно, и это действительно здорово), кто-то подумает, что это что-то снятое специально, чтобы не оставить надежды на светлое будущее, кто-то будет выискивать айсберги смыслов. В общем, безусловно, фильм получился неплохим, ведь сколько теорий он смог бы породить. Например, сколько моментов можно раскрыть по вопросу конфабуляции.

Однако, к сожалению, ввиду того, что этот режиссерский дебют должен был пойти по стопам якутского кино, и вывести татарский кинематограф на новый уровень, получилось несколько некритичных заимствований – это все те же «Небесные жены» (в плане использования архаичных диалектов в повседневной речи с субтитрами), это сцена с бегом Ивана Добронравова вокруг указателя населенного пункта, как и ряд сцен деревенского быта, копирующая недавний сербский «Вампир» с кинематографичной точностью, это и пресловутое «Солнцестояние», как отсылка к операторской работе. И многое-многое другое, тот же «Остров проклятых». И, тем, не менее фильм интересен и достоин того. Чтобы посмотреть его еще раз, или два.

А в целом, это фильм о бесконечном российском одиночестве. Когда сотни трагедий оставляют маленького человека наедине с осколками памяти, ложного счастья, замещенного и метафоризированного игрой, кукловодством, ролевыми сценками, подменяющими именно те эпизоды жизни, которые вызывают неподдельную боль. И только настоящий божий человек, каковыми были те же юродивые на Руси, обретет после мук мирского Царствие Небесное.

Таким образом, зажигая огни каждую ночь для самолетов — Микулай остается персонажем Экзюпери, а не безумцем, в картине намеки на это тоже есть, для тех, кого не увлек обманный путь хоррор-составляющей.

Данный кинофильм является сокровищем югославского кино, и вписан в его историю наравне со знаменитой «Битвой на Неретве», но, разумеется, о нем мало кто знает, а между тем…

Вобрав в себя традиции советского кинематографа в экранизации фольклорной классики, памятуя о наследии Гоголя, югославы решили вывести на широкий экран рассказ фольклориста Милована Глишича «Спустя девяносто лет». При всей своей наивности и простоте, этот литературный опус о вампирах XIX века является наиболее ранним их упоминанием в художественной прозе, гораздо раньше, чем у знаменитого Стокера. Впрочем, в отличие от рассказа Глишича, являющегося переработкой балканского фольклора, фильм не только реконструирует восточноевропейскую традицию о вампирах и методах борьбы с ними, но и, по сути, открывает нам ту сторону югославского кино, которая относится к тематике хоррора и ужаса.

Вкратце о сюжете. В давние времена в деревне Зарожье стояла мельница, и хозяином ее был Сава Саванович, мельник, ставший вампиром, убивавший селян, убитый и похороненный, но не умерший. Мельница простаивает, а каждый, кто волей судьбы решит на ней поработать становится жертвой злого духа. Молодой человек Страхиня очень любит дочь нынешнего хозяина мельницы Радойку, но отец против их любви. Боясь вампира, никто не хочет работать на мельнице, а компания полупьяных от раки местных гуляк во главе со священником, ходит и вызнает все про Саву Савановича, и подговаривают Страхиню поработать на мельнице, обеспечив мукой село, и получить тем самым благосклонность отца Радойки. Далее все идет так, как бы снял сербскую хтоническую феерию режиссер «Вия». Страхиня всю ночь дерется с вампиром, и одолевает его, все вроде бы хорошо. Но надо найти могилу вампира, где, вбив кол, селяне упускают бабочку, являющуюся воплощением души вампира, что приводит к трагическому финалу фильма. Впрочем, именно это и отличает сценарий от фольклорной традиции – здесь сказка заканчивается плохо.

Что интересного в самом фильме. Разумеется, очень колоритные персонажи. Пьяные селяне в четниковских шапках-шайкачах (все же народных шапках, без кокард) практически идентичны гоголевским казакам, такие же веселые, и хмельная ракия позволяет им иронично и весело ловить вампира, в то время как главный герой, разумеется, серьезен и переживателен.

Режиссер показывает нам несколько особенностей отображения образа вампира в сербском фольклоре, совсем немного отличающийся от восточноевропейского фольклора в целом. Нечистая сила любит воду, поэтому мельница издревле считалась нехорошим местом, а мельники нередко были в представлении крестьян колдунами. Сам вампир не ест хлеба и презрительно перебирает муку, для него бесполезную. При показе самого вампира звучит какой-то дикий какофонический саундскейп, сродни крикам обезьян, а вампир покрыт шерстью, как и обращенные им жертвы.

После нахождения могилы вампира традиционно вбивается кол в грудь мертвеца, это общеизвестный факт, причем суеверие было настолько сильным, что среди королевских указов времени 1300-х годов есть упоминания о запрете на подобное осквернение могил. Однако, из произведения мы узнаем. Что вбить кол недостаточно, необходимо успеть убить вылетевшую из вампира бабочку. Что, конечно же, не успевает сделать пьяная компания сербских селян. Вампир продолжает убивать, и в один прекрасный миг вселяется в Радойку, мстя одолевшему его Страхине. Собственно, после преображения битва с вампиршей продолжается всю ночь, и ведет она себя сродни гоголевской Панночке, однако финал здесь такой же трагичный – смерть главного героя и открытый конец с бабочкой, сидящей на его челе.

В целом, фильм, несмотря на свою старомодность, очень динамичный и даже веселый, во многом фольклорный, со множеством элементов балканской традиции, и рекомендован для просмотра этнографам.

Что же до бабочки-души вампира, то можно рассказать еще и о таком феномене в биологии, как бабочка-вампир Calyptra

Calyptra (лат.) — род бабочек из семейства Erebidae. Для имаго некоторых видов рода, как исключение для отряда чешуекрылых, известно питание кровью и слёзной жидкостью млекопитающих (лакрифагия). Например, Calyptra eustrigata, обитающая на территории от Индии до Малайзии; и Calyptra thalictri, Calyptra lata. Самцы питаются слёзной жидкостью и кровью крупных животных. Самки же питаются соком плодов (цитрусовые, персики, сливы и др.) и растений. У этих видов кончик хоботка сильно склеротизован и модифицирован для прокалывания кожи млекопитающих и питания кровью

Немного о сербском кинематографе. В целом, большинство фильмов, которые хорошо выходят у сербских режиссеров – это либо социальные драмы, либо философские притчи, либо социальные притчи на тему недавних балканских войн.

И вот здесь следует заметить, что для балканских народов понятие идентичности очень велико и важно. Важны невидимые связи между прошлым и настоящим, важна вера, которая столько времени была причиной этнических разногласий между близкородственными народами. Возможно, именно поэтому, даже в жанре мистики и ужасов посыл о возвращении к корням актуален.

Вкратце о сюжете. В маленькую деревню в Сербии приезжает отчаявшийся мужчина, чтобы поработать на кладбище сторожем. С этого времени с ним начинают происходить странные вещи, преследовать видения, и, в конечном счете, он понимает, что не может выбраться из этого зловещего места.

На самом деле, когда я видел немногочисленные отзывы на этот кинофильм, то редко где было сказано что-то хорошее. Думаю, в первую очередь, потому что кино достаточно затянутое и нудное, а в течение всего действа почти ничего не происходит, включая неожиданный финал.

Однако, в защиту фильма следует сказать немного слов, чтобы прояснить ситуации. Этот некоммерческий фильм (этакий инди фолк-хоррор) в артхаусном стиле больше напоминает нам не о вампирической традиции Валахии или Балкан, а рассказывает об умирающей глубинке, где немногочисленные жители тихо увядают, как и весь окружающий их космос, пространство привычности и повседневности. Если уж говорить о типично вампирской сказке Югославии, следует вспомнить о «Бабочке» (1973), которая всецело показывает нам мир, сродни гоголевской Диканьке, с жизнерадостными местными жителями, и не менее жизнерадостными колоритными вампирами. Тогда к чему все показанное в «Вампире»?

Ну, во-первых – это тоска по родине, которую режиссер (одновременно сценарист и главный герой-актер – Бранко Томович) воплотил в погребальном плаче, причитаниях и трауре. Стоит посмотреть на кладбище, красной нитью проходящее через весь фильм. Большинство надгробий новые.

Второе. Учитывая то, что режиссер уроженец Германии, он в душе все равно помнит о малой родин. Будучи этническим сербом, все равно ощущает незримую связь со своим народом, что передается в фильме через то, что каждый из жителей деревни пытается разговаривать с главным героем, уроженцем Лондона, чьи предки – выходцы из этой же самой деревни, на сербском диалекте, он с печалью смотрит на то ,как люди танцуют хору, как они пьют ракию, но не может до конца киноленты понять всей этой атмосферы, он неприкаянно скитается по лабиринта улиц деревушки и, в сущности, его персонаж – это кафкианский юноша. Нигде он не находит покоя, а его сны превращаются в кошмары. Каждое мероприятие, в котором он принимает участие – это траурные поминки.

Третье. Посмотрим на примечательное имя главного героя. Это очень важно в контексте самой киноленты. Итак, это имя практически нарицательное – Арнаут. Арнауты – это небольшая этническая общность албанцев, православных по вероисповеданию, однако обособленных от, например, таких же православных сербов. Вымирающий субэтнос. Хотя еще один интересный факт, в XVIII веке среди официально зарегистрированных хронистами вампиров был Павле Арнаут.

Собственно, кульминация всего этого артхаусного произведения не самолюбование режиссера, снимающего самого себя в антураже балканских пейзажей. Это, скорее всего, переосмысление тягот человека, вынужденного быть космополитом в большом государстве, но неожиданно осознающего себя частью чего-то былого, почти забытого. Неслучайно, Арнаут ходит по кладбищу, всматривается в надгробия, разговаривает со священником, пытается говорить с селянами, меланхолично наблюдает за народными танцами. Он, с точки зрения современности, очень далек от всего этого. Он живой мертвец без корней – вампир, который должен переродиться, осознать себя частью своей общности посредством инициации. Возможно, образ вампира для таких метафор грубоват, но зрелищен, и именно поэтому режиссер интерпретирует свои мысли так, чтобы задеть за живое, не напугать, но вызвать какие-то неприятные ощущения, задуматься.

Этот фильм – тризна по ушедшему, похоронные причитания по людям, забывшим свои корни, на что несколько раз намекается повторением отдельных сцен, раскрывая их смысл

Впрочем, то, что выпущено в итоге, слишком эклектично для среднего зрителя, не понимающего метафорических посылов, а мечтающих о фильме на вечер.

Хотя, возможно, это просто мои домыслы, и "Вампир" — просто скучный малобюджетный фильм ужасов, о чем я неоднократно читал.