В череде фильмов, посвященных событиям середины-конца XIX века, австралийский вестерн «Печь» выглядит очень выигрышно и ново, благодаря тому, что затрагивает одну из наиболее интересных и малоизвестных тем истории Австралии – это история отношений Великобритании внутри своих колоний. И если об Индии мы знаем достаточно, благодаря популярности того же Киплинга, то об Австралии, как вариации Сибири для Британской империи, мы не знаем практически ничего. Очень интересно, что именно необычность темы выдвинула фильм на Венецианский кинофестиваль в номинации «Лучший фильм». Обширность британских территорий и огромное количество различных народов, покоренных за время своего владычества, позволило сделать из Австралии сначала своеобразную каторгу. А после открытия там золотых месторождений и вариацию Клондайка, когда сотни иммигрантов из Афганистана, Индии, Китая и многих других стран ринулись в Австралию в поисках заработка. А между ними на обширных территориях бушей скитаются аборигены, находясь на том же уровне, что и были всю свою историю, оставаясь самобытными и нативными. Сикхи и мусульмане из различных стран подвязываются перевозить грузы на прихотливых к условиям пустыни верблюдах, щедро завезенных британцами, устанавливая межкультурный контакт с помощью общения на диалекте аборигенов. Китайцы промышляют контрабандой и опием, а британская колониальная армия следит за тем, чтобы ничего из ценностей принадлежащих Короне, не было утеряно.

Вот именно в таких интересных и непривычных декорациях и развивается сценарий о краже золота, алчности, мести и пути к своей судьбе. Фильм достаточно динамичный и неплохо поставленный, поэтому вполне рекомендован к просмотру любителям исторических лент.

«Над Чивыркуем стояли туманы. Среди белой молочной завесы плескалась вода. Байкальские волны, казалось, сливались с бесконечно теплой массой, неспешно шептали в тихой полумгле, и голос тонул в бескрайней тоске, сливался с несуществующим, терялся в просторах невидимых далей. Но вот с отрогов спустился нежданный ветер, неспешно рассеял морок тумана, и на глади залива отразились миллионы звездных миров, сплетенные вязью созвездий, горящих небесных огней, потаенных заводей космических пространств. Серебрились огни далеких поселков. А быть может, это просто звезды спустились на благословенные берега, словно таинственные ignis fatui, обманными огнями растворяющие полночь, и вода становилась гуще, показывая на своей поверхности карты невидимых днем горизонтов, тайных земель, куда бесконечно стремится душа…»

Шестой релиз проекта Eonic, и второй официальный диск этого ставропольско-петербургского проекта отличается практически полным отходом от dark/ambient составляющей, но одновременно и творческой коллаборацией различных оттенков дани Dead Can Dance, new age, легкого эмбиента и ethereal, положенной на легкий трип-хоповый бит. Это тот случай, когда музыка действительно расслабляет и уводит тебя в дали неизведанных миров на кромке заката, оставаясь в сердце легким отсветом улыбок непостижимых звезд.

Итак, Фродо лишь недавно отошел от злополучной раны, полученной моргульским клинком, и встречает знаменитого гнома Глоина, ходившего еще в легендарный поход Туда и Обратно. В светской беседе, Фродо интересуется судьбами других гномов из бильбовской компании, и вот, как происходит этот диалог на страницах разных вариаций от "Яузы\Эксмо"

1. [URL=https://fantlab.ru/edition1095]

2. https://fantlab.ru/edition855

3. https://fantlab.ru/edition1057

Как ответил почтенный Глоин, они сгинули... мелочь, конечно, но очень досадно было видеть эту опечатку долгое время кочующую и по кинообложкам, и прочим изданиям ВК от "Эксмо" того времени...

«-А там страшный Буратино?

Буратин там вообще нет!» (с) на одном известном торренте.

Для меня всегда представляла интерес сказочная кинематография Италии, которая невообразимо мрачна и удивительно не похожа на мир сказок Роу. Вспоминается детство и многосерийный фильм про принцессу Фантагиро, абсолютно не детский, мрачный и наполненный до краев атмосферой нездешнего мира, с сонмом самых разнообразных существ.

И режиссер Маттео Гарроне очень умело вводит искушенную публику в мир настоящего фольклора. С творчеством этого творца мне довелось познакомиться, посмотрев его фильм «Сказка сказок», где перед зрителем восстают настоящие фольклорные образы, а не детские окультуренные произведения. И, возможно, именно поэтому это пугает потенциально идущих на семейные фильмы людей. А, тем не менее, именно в этом фильме экранизирован самый старинный итальянский сборник сказок, опубликованный аристократом-фольклористом Джамбаттистой Базиле.

Делая новый вариант сказки о деревянном дурачке, который через невзгоды и испытания становится мальчиком, Гарроне не отошел от своего вдохновения и сделал точно такую же мрачную сказку, какой она является на самом деле, ни разу не делая акценты на детское кино. Бедная Италия, полная измученных трудом людей, переплетаются с гротескными сказочными образами и потаенным деревенским волшебством, скрытым христианским подтекстом крикливого и взрывного, но набожного и верного друзьям народа. Старые дома, старые люди на улицах, словно ожидающие своего Де Аннунцио. Ни одного молодого человека, но огромное количество детей, еще не зрелых, но знающих, что когда-нибудь еще будет у них своя Страна Игрушек, не превращающая их в ослов.

И, несомненно, в этой сказке изначально есть смысл. Глупая кукла никогда не станет человеком, если не изменит себя, не выстрадает свою личность. И именно поэтому мрачная кинокартина становится притчей, которая не будет простым набором ярких картинок и пустых фраз.

И в действительности, после более детального прочтения книги, складывается впечатление, что в оригинальном тексте антагонист участников трагических событий на Ямбуе был кем угодно, только не медведем. Надо сказать, что на момент написания повести, Федосеев был опытным охотником на медведей, и среди его трофеев было уже более 20 особей, убитых в разное время года, следовательно, о повадках этих зверей, по сути сакрализированных местным эвенкийским населением, автор знал не понаслышке. Здесь следует отметить и такой необычный факт, как появление в произведении появляется по ходу действия несколько медведей. Для литературного повествования, пусть даже и приключенческого – их слишком много. Так – это медведь, убитый стариком-эвенком, медведь, потревоженный кем-то на Ямбуе, и убитая медведица, плюс несколько флэшбеков об охоте, касаемые шатунов. Согласитесь, это явный перебор, и доморощенные критики уже указали бы на это, напиши автор произведение сейчас.

Тем не менее, события произведения рассказывают нам историю. Которая была бы характерна для шатуна. Однако, время повествования – конец лета-начало осени, шатунам еще неоткуда взяться при таком обилии подножного корма и зверья. Но зато присутствует ареал обитания некого агрессивного существа, которое, во-первых – согнало настоящих медведей с мест их обитания, заставив нападать на людей, само нападало на людей, не боясь ни оружия, ни огня.

Самое интересное, что эвенки пытаются сказать, что это вовсе не медведь, а неназываемый Харги, дух Ямбуя, забирающий всех, ненасытный в своем гневе, тем не менее, Федосеев пытается сказать, что все это суеверия, а верить надо в человека. В принципе, такие мысли и стали в итоге основным смыслом произведения.

Еще один непреложный факт. Федосеев при любом удобном случае, в любую погоду делал записи в дневниках, и по ним восстанавливал ход событий, а вот вся история с неведомым и злым кривоногим медведем на фоне всего этого кажется придуманной гораздо позже, чтобы реальная встреча с чем-то злым и неведомым не была воспринята как глупая фантастика.