Передо мной лежит майская тетрадка журнала «Знание — сила» за 1959 год (1), в которой был напечатан мой первый рассказ, и я вспоминаю, как это произошло.
Рассказ «Кораблекрушение» в действительности не был первым моим рассказом. Точнее, это был второй рассказ, а первый — «Суэма» уже совершал свое долгое путешествие по редакционным столам. Мнение о том, что кибернетика — «лженаука» продолжало торчать ржавым гвоздем в сознании равнодушных к науке и научной фантастике редакторов и литераторов.
Одна литературная дама, прочитав о «самосовершенствующейся электронной машине», содрогнулась:
— Нельзя допустить, чтобы дети читали о таких кровожадных механических чудовищах...
Маститый литератор угрюмо заметил:
— Физика — наука наук. И зачем он лезет в литературу... Сидел бы у себя в лаборатории...
«Суэма» родилась именно в лаборатории, как эксперимент, который тогда еще не был поставлен, но который обязательно будет поставлен. Прошло всего пять лет, и электронная машина, которая умеет читать, писать и разговаривать, перестала быть фантастикой. Кибернетические «чудовища» научились обыгрывать своих создателей в шашки. Специалисты по математической логике доказывают, что машины смогут делать все, что угодно, и даже иметь свой собственный литературный вкус. И, тем не менее, нужно было обладать известной храбростью, чтобы напечатать «Суэму». За нее «воевали» писатели Зигмунд Перля, Николай Томан, Илья Котенко.
Я всегда вспоминаю эти фамилии с чувством глубокой благодарности.
В журнале «Знание — сила» были напечатаны мои наиболее удачные рассказы. Большинство из них объединено одной общей идеей: «Что будет в науке и технике, если так будет продолжаться...» Порою рассказы критиковали физики и математики. Со свойственной им строгостью мышления они либо доказывали, либо опровергали авторскую концепцию, как доказывают или опровергают математическую теорему.
Начав писать, я впервые столкнулся с любопытной ситуацией: иные узкие специалисты относятся к научной фантастике в лучшем случае, как к весьма несерьезному литературному явлению. Они снисходительно улыбаются, обнаружив прореху в общей ткани повествования, посвященного научной проблеме. Выступая в качестве критиков, они охотно ссылаются на учебники и монографии. Наиболее «убийственные» критические замечания обычно начинаются так: «Даже школьнику известно...» Однако школьники, которым так много известно, с большим интересом читают научно-фантастические произведения, особенно если в них не все «по учебнику».
Я всегда очень ценил и ценю критику моих ученых друзей. Удивительно другое: они не хотят признать, что хороший ученый — прежде всего научный фантаст (условие необходимое, но отнюдь не достаточное!).
Один известный академик публично заявил:
— Я люблю читать произведения Станислава Лема потому, что он не претендует на истинность своих гипотез.
Я много беседовал со Станиславом Лемом о проблемах современной научной фантастики (2). Он сказал:
— Идеи для научно-фантастических произведений нужно черпать в уравнениях математической физики.
Я уверен, что прав Лем, а не академик. Ученый, претендующий на абсолютную истинность своих гипотез, перестает быть ученым. Мне известно несколько теорий одного и того же физического явления, и ни одна из них не является окончательной истиной. Если математические формулировки каждой такой теории перевести на обычный язык, то обнаружится несколько идей для научно-фантастических рассказов.
Совершенно не случайно среди писателей-фантастов очень много ученых с мировым именем!
Хорошее научно-фантастическое произведение — это интересная научная мысль (гипотеза, теория) в добротном литературном воплощении. Такой синтез чрезвычайно сложен, но к нему стремятся добросовестные писатели-фантасты. Любое литературное произведение есть авторская модель окружающей жизни, так же как любая научная теория есть авторская модель явления природы.
Что касается моих собственных планов... Трудно планировать свое творчество. Мне очень хочется написать два больших произведения, одно, посвященное проблемам ядерной физики, второе — проблемам современной биологии и медицины. Я пока не уверен, что мне удастся сделать это хорошо и, тем более, скоро.
А небольшие научно-фантастические рассказы, конечно, время от времени будут появляться, главным образом, на страницах журнала, который я очень люблю, на страницах «Знание — сила».
-----------------------
(1) ошибка ? // «Знание-сила», 1958, № 5
(2) где и когда ? беседовали во время первого визита С. Лема в СССР — в ноябре 1962 г.
Ежегодник Большой Советской Энциклопедии. 1962. Ред. кол. Л. С. Шаумян (гл. ред.) и др. М.: Советская энциклопедия, 1962. 624 с. Подписано к печати 12 июля 1962 г.
Информация и упоминание о произведениях в жанре фантастика.
Союз Советских Социалистических Республик. Культурная жизнь. Художественная литература...
Выдающиеся достижения отечественной и мировой науки и завоевание советским человеком космоса определили особое внимание читателей к научно-популярной и научно-фантастической литературе. Широкий интерес вызвали книги первых советских космонавтов Ю. Гагарина «Дорога в космос» (М.) и Г. Титова «700 000 километров в космосе» (М.). Вышла книга научно-художественных очерков Д. Данина «Неизбежность странного мира» (М.), сборники научно-популярных произведений «Золотой лотос» (М.), «Янтарная комната» (Л.) и др.
-----
С. 154
Российская Советская Федеративная Социалистическая Республика.
Литературоведение... Вышли также работы Д. Благого «Поэзия действительности» (М.), Д. Тамарченко «Из истории русского классического романа» (Пушкин, Лермонтов, Гоголь. М.—Л.), А. Е. Горелова «Очерки о русских писателях» (Л. С. Шервинского «Ритм и смысл» (к изучению поэтики Пушкина, М.), Б. Эйхенбаума «Статьи о Лермонтове» (М.—Л.), М. Гиллельсона и др. «Гоголь в Петербурге» (Л.), Ю. Нигматуллиной «И. С. Тургенев и татарская литература начала 20 в.» (Тургенев и Ф. Амирхан, Казань), Г. Соловьва «Эстетические взгляды Н. А. Добролюбова» (М.), И. Дорногина «Общественно-политические взгляды М. Е. Салтыкова-Щедрина» (Горький), Я. Лебедева «Атеизм М. Е. Салтыкова-Щедрина» (М.), Р. Левиты «Общественно-экономические взгляды М. Е. Салтыкова-Щедрина» (Калуга), И. Клейнера «Драматургия Сухово-Кобылина» (М.), Б. Летова «В. Г. Короленко — редактор» (Л.), А. Михайлова «Север в литературе» (статьи и очерки. Архангельск), М. Беккера «О поэтах» (М.), В. Огнева «Поэзия и современность» (М.), В. Шейпкера «А. М. Горький в Заполярье» (Мурманск), А. Белоусова «Горький и бурятская литература» (Улан-Удэ), С. Маршака «Ради жизни на земле» (об А. Твардовском, М.), В. Кардина «Сегодня о вчерашнем. Мемуары и современность» (М.), Ю. Рюрикова «Через 100 и 1000 лет. Человек будущего и советская художественная фантастика» (М.), …
-----
Зарубежные страны.
С. 206
Бельгия. Культурная жизнь. Театр. По-прежнему бельгийский театр испытывает трудности с получением права постановки иностранных пьес. Это обедняет театральные программы. В сезон 1960—61 гг. Национальный театр показал следующие произведения: «Отелло» Шекспира (в современной постановке и костюмах); «Ищите тело, господин Блек» — английскую детективную пьесу Лондер-Жиллиа; «Годфрид Бульонский» бельгийского драматурга Германа Клоссона, который вывел на сцену национального героя крестовых походов; «Похититель детей» французского поэта Жюля Сюпервьей, нежную и поэтичную пьесу; «Десятый человек» Падди Чаефского, этюд о еврейской проблеме; «Ученик дьявола» Б. Шоу, сатирическую и юмористическую пьесу; «Школа отцов» Жана Ануя, род фантазии о воспитании молодежи (действие происходит в 18 в.); «Школа мужей» Мольера. Театр «Дю Парк», более традиционный в своем репертуаре, показал цикл французских классических пьес и различные произведения современных авторов от комедии нравов до социальных портретов. Назовем, например: «Бодуэн из шахты» бельгийского автора О. П. Жильбера; «Славные женщины» французского автора Андре Руссена; «Три актера и одна драма» бельгийского автора М. Гельдероде; «Гостиная» англичанина Грэма Грина, произведения А. Монтерлана. Театр «Де Галери», который специализировался в жанре бульварного театра и где наряду с этим выступают французские гастрольные труппы, приезжающие в Брюссель, показал, между прочим, «классику» брюссельского юмора — «Свадьбу мадмуазель Белеманс» Ф. Фонсона и Ф. Бешле. Театр «Дю Ридо» показал «Вишневый сад» Чехова в замечательной постановке Пьера Лароша; он же руководил актерами в старинной испанской пьесе «Трус во дворце» Тирсо де Молины. Театр «Де Пош» избрал программу из вещей, не входящих в обычный коммерческий репертуар; он предоставил возможность аплодировать острой пьесе чехословацкого автора Павла Когоута «Разделенная ответственность». («Такая любовь»), пьесе «Строители империи» француза Бориса Виана и др.
А. Монтуаш
-----
С. 336
Польша. Культурная жизнь. Литература. Из романов на современные темы, изданных в 1961 г., заслушивают внимания: короткий психологический роман Я. Ивашкевича «Любовники из Мароны», роман с сельской тематикой Ю. Мортона «Моя вторая женитьба», экспериментальный, вызвавший оживленные дискуссии роман В. Маха «Горы у Черного моря». Продолжает появляться много произведений на военно-оккупационные сюжеты. Среди них следует отметить романы В. Жукровского «Искупавшиеся в огне», Б. Чешко — «Обоз», К. Филиповича —«Записки антигероя», А. Щипёрского — «Минувшее время» и «Нулевой час». Трехтомный роман «Дальние дороги», действие которого развертывается в 1937—42 гг. в среде левой польской интеллигенции, опубликовала Ф. Беньковская. В своем романе «Прекрасная болезнь» М. Яструн заглянул в страну молодых лет и дал беллетризованное изображение формирования художественной личности. Ретроспективный характер имеет и рассказывающий о последних предвоенных годах роман «Гуща», который написали Анна и Ежи Ковальские. К. Трухановский в своем произведении «Божьи мельницы» вводит нас в атмосферу психологической фантастики. Новая повесть Г. Морцинка «Семеро часов коварного Иоахима Рыбки» написана в традициях литературной «гавзнды». В области исторического романа отметим новые произведения К. Бунша («Тысячный год») и Я. Жилиньской («Золотое копье»), оба о временах Пяста. Несомненный интерес представляет очерково-популяризаторский труд П. Ясеницы «Славянская родословная». На грани популярного исторического очерка и беллетристики стоит повесть Я. Бохеньского о Юлии Цезаре «Божественный Юлий». Гротескно-сатирическая проза представлена фантастической повестью С. Мрожека «Бегство на юг», фантастикой занимался, как обычно, Станислав Лем (романы «Солярис», «Книга роботов», «Возвращение со звезд»). На страницах журнала «Пшеглёнд культуральны» начал печататься роман М. Домбровской «Приключения мыслящего человека». В числе сборников рассказов заслуживают упоминания: «Имя собственное» Ю. Стрыйковского, «Аркадия» Е. Путрамента. Из мемуарной литературы интересны том воспоминаний Е. Путрамента «Полвека», красочный крестьянский дневник Р. Турка «Моя мама, я и остальные», поражающий необычностью авторских перипетий дневник времен оккупации Ю. Маковского «Вермехтгефольге», а также «Незаурядные люди в моих буднях» старейшего из ныне живущих польских писателей А. Гжималы-Седлецкого (воспоминания о Сенкевиче, Тетмайере, Выспянском, Реймонте и др.). В 1961 г. вышли новые сборники стихов: «Разговор со звездой» А. Слонимского, «Испытание целости» Ю. Пшибося, «Пениньская сказка» Е. Загурского, «Новые стихи» Л. Левина, поэма А. Важика «Лабиринт» и др. Опубликовано, наконец, полное издание произведений многообещавшего в свое время лирика, павшего в борьбе с оккупантами, К. Бачиньского.
В области драматургии нужно прежде всего упомянуть новую пьесу Л. Кручковского «Смерть губернатора», затем «Встречу с Саломеей» Е. Завейского, «Скандал в Хельберге» Е. Брошкевича, «Группу Лаокоона» Т. Ружевича, одноактные гротески С. Мрожека («Кароль»), «Стриптиз», «В открытом море»). Интересны драматические дебюты авторов старшего поколения: Я. Парандовского («Медея») и К. Иллаковичувны («Растерзанная земля или святость не прибыльна»). Первую премию на конкурсе молодых драматургов получила пьеса К. Хоиньского «Крестовый поход».
Р. Матушевский.
-----
С. 395
Чехословакия. Кино. В 1961 г. в ЧССР было выпущено 44 полнометражных фильма (в том числе 38 художественных и 6 документальных), Киностудия «Барандов» в Праге выпустила 30 полнометражных фильмов (29 художественных и 1 документ. с художественными вставками) и 7 среднеметражных медальонов (монтажей). Киностудия «Готвальдов» выпустила 1 и киностудия «Калиба» в Братиславе 8 полнометражных словацких художественных фильмов. Из общего числа полнометражных художественных фильмов 26 было посвящено современной тематике, 11 — исторической тематике (в том числе 4 — из времен второй мировой войны) и один носил фантастический характер. Оригинальных сценариев было 24, экранизаций литературных произведений 14 (в том числе 3 театральные пьесы). Драм было 26 (в том числе 8 приключенческих), комедий 9 (в том числе 2 сказки для взрослых и 1 для детей), 3 фильма имели своей основой рассказы. Для взрослых зрителей предназначалось 27 фильмов, для молодежи 11 (в том числе 6 для детей).
Киностудии короткометражных фильмов в Праге, Брно и Готвальдове выпустили 421 фильм (в том числе 5 полнометражных). Киностудии короткометражного фильма в Братиславе выпустили 116 фильмов.
В чехословацких кино в 1961 г. демонстрировалось 209 полнометражных фильмов и кинопрограмм, в том числе 46 чехословацких фильмов, 43 советских, 45 из других социалистических стран и 57 из капиталистических стран.
Короткометражных фильмов, кроме киножурналов, было показано 325.
В области художественной кинематографии самый крупный успех за границей имели фильмы «Голубка», «Где у рек солнце» и «Высший принцип». Премией чехословацкой кинокритики за 1960 г. были награждены фильмы «Везде живут люди» и «Песня о сизом голубе». На XII Международном кинофестивале трудящихся были награждены фильмы «Ночной гость» и «Упала с луны». Из короткометражных художественных фильмов имели за границей успех фильмы «Пятикроновка», «Кусок» и экспериментальный трюковый фильм «Кошачья школа».
В области мультипликационной кинематографии самых крупных успехов достигли за рубежом фильмы «Бомбомания», «Внимание», «За место на солнце» и «Паразит».
Из полнометражных документальных фильмов были награждены «II Общегосударственная спартакиада» и «Свидетельство».
В области короткометражных документальных, научных и научно-популярных фильмов больше всего выделяются фильмы «Стекло, стекло, стекло», «Город ночью» и «Победа без трофеев».
Государственная премия К. Готвальда была присуждена за произведения молодых кинорежиссеров «Я пережил смерть», «Авария», «Везде живут люди» и «Пятое отделение».
Проводилась Неделя советского научного фильма. Дни африканских кинематографий и Дни кинематографии ОАР, Недели чехословацкой кинематографии в Москве, Киеве, Львове, Улан-Баторе, Риме, Гаване, Тунисе и Джакарте.
Я. Кучера.
-----
С. 402
Швеция. Культурная жизнь. Литература… Л. Алин написал роман «Кора и листва». Автор показывает человека, который спрятался под защитной оболочкой общепринятых ценностей и догм. Алин считает своим долгом сорвать это покрывало. Роман получил шведскую литературную премию за 1961 г… В 1961 г. была издана ещё одна книга А. Лундквиста – сборник новелл «Рассказы для заблудших». Рассказы из шведской сельской жизни сменяются фантастическими рассказами об удивительных странах, в числе которых увлекательное описание поездки в Сибирь…
Варшава, 19 марта. (По телеф. от соб. корр. (1)). Комментаторами нового подвига советского народа в космосе стали учёные и писатели Польской Народной Республики.
Михал Лунц — председатель Польского общества астронавтов:
— Выход космонавта на поверхность корабля является не только рискованным «спортивным» экспериментом. Подобные маневры станут неоценимыми при встрече двух кораблей на орбите, при монтаже спутника-платформы, служащей для старта на другие планеты и для посещения человеком Луны.
Стефан Манчарский — профессор, научный секретарь международного геофизического комитета:
— Впервые человек оказался на высоте 500 километров над Землей в районе интенсивного излучения так называемых поясов Аллена. Неоценимо важным будет исследование влияния этого излучения на человеческий организм, а также испытание защитных устройств как для самой кабины, так и для космонавта.
Станислав Лем — писатель-фантаст:
— Могу сказать одно: в Советском Союзе осуществлено (2) одно из древнейших — если не ошибаюсь, уходящих к библейским временам, — мечтаний человека. Об этом писали авторы фантастических повестей и, быть может, не очень веря в возможность реализации своих сюжетов. Сегодня это стало фактом. Человек впервые в своей истории оставил корабль, построенный на Земле, и оказался один на один с космосом — это новый этап в истории освоения космического пространства.
----------------------------------------------
(1) Информация из статьи в польской газете Gazeta Krakowska (K.), 1965, nr 66, s.2 . Перевод, возможно, Николая Николаевича Ермоловича.
(2) 18 марта 1965 года. Выход в открытое космическое пространство Алексея Архиповича Леонова.
PS. Может быть, кто-нибудь подскажет — есть ли в библиографии Лема информация об этом выступлении?
lemolog (Виктор Иосифович Язневич): Цитата Лема о Леонове — это перевод из публикации:
Po radzieckim eksperymencie kosmicznym. Mówią krakowscy naukowcy i pisarz / Rozmawiał Juliusz Solecki. – Gazeta Krakowska (K.), 1965, nr 66, s.2.
Так же: Już w Biblii marzył o tym człowiek... – Głos Koszaliński (Koszalin), 1965, nr 67, s.2.
Г. Рабинович. Рассказы Станислава Лема (рецензия) // Иностранная литература № 7 1961, с. 261-262
---
С. 261-262
Рассказы Станислава Лема.
-
Станислав Лем. Вторжение с Альдебарана. Научно-фантастические рассказы. Перевод с польского. Москва, Издательство иностранной литературы, 1960. 235 стр.
-
Вслед за романами «Астронавты» и «Магелланово облако» в русском переводе появился сборник рассказов Станислава Лема. Советский читатель теперь получит более полное представление о творчестве этого интересного польского писателя.
Лем — мастер научно-фантастического жанра. Увлекая читателя описанием чудес техники будущего, покоряя его смелой и неистощимой «звездной» фантазией, ведя его сквозь многочисленные захватывающие приключения, он ни технику, ни фантазию, ни приключения никогда не делает самоцелью. Главное для Лема — человек, его торжествующий разум; ко всему, что враждебно разуму, Лем беспощаден.
Разуму уже давно противоречит капиталистическая собственность — и Лем предает ее осмеянию в открывающем сборник рассказе «Существуете ли вы, мистер Джонс?», выбирая для этого парадоксальную «научно-фантастическую» ситуацию. Некая американская электронная компания по суду требует признать за ней право собственности на... автомобильного гонщика Джонса: дело в том, что компания постепенно заменила кибернетическими протезами все органы мистера Джонса, потерявшего их во время многочисленных автомобильных катастроф. Но гонщик не рассчитался с компанией — и она хотела бы в возмещение убытков «разобрать» его на части... Научно-фантастический рассказ приобретает черты острого политического памфлета.
Совсем иные, героические, ноты звучат в рассказах «Испытание» и «Альбатрос». В первом из них молодой астронавт Пиркс, чудаковатый и нескладный, столкнувшись со смертельной опасностью, ведет себя как герой, а его самоуверенный и самодовольный товарищ не выдерживает испытания. Традиционная тема несоответствия внешнего облика и внутреннего содержания человека очень своеобразно выглядит на «космическом» фоне, особенно в сочетании с совершенно неожиданной концовкой.
Во втором рассказе экипаж космического корабля, потерпевшего серьезную аварию, гибнет, до конца выполняя долг, не уронив человеческого достоинства.
Вера в Человека, гордость за него — вот что составляет главную силу этих двух превосходных рассказов.
Особо следует выделить рассказы «Вторжение с Альдебарана», «Друг», «Вторжение». В них Лем, иронически осмысливая ультрапессимизм буржуазной научно-фантастической литературы, пародирует произведения тех американских писателей, которые одинаково мрачно расценивают возможности «мирного сосуществования» жителей разных планет или человека и созданных им «мыслящих» машин, не верят в познаваемость Вселенной.
В последнем рассказе сборника, «Exodus», звучит ненависть Лема к поджигателям новой войны, писатель вместе со своими героями отказывается считать их людьми. Они — лишь извращенное подобие людей, злая и подлая выдумка притаившихся где-то в космосе врагов человечества, мечтающих вызвать на Земле междоусобную войну, чтобы потом захватить нашу планету. И если можно спорить с лемовской концепцией «межпланетных отношений», то его благородного беспокойства за судьбы «землян» оспорить нельзя.
Лем — писатель, много и напряженно думающий, ищущий, непрестанно стремящийся вперед. У нас есть все основания ждать от него не только новых произведений, но и новых ярких мыслей о путях и судьбах людей сегодняшнего и завтрашнего дня.
Большой интерес итальянских читателей, как сообщает римская печать, привлекает сборник советских научно-фантастических рассказов, выпущенный издательством Фельтринелли. В сборник вошли 14 рассказов разных авторов, отобранные Жаком Бержье для издания, вышедшего ранее во Франции. В рецензии на сборник, помещенной в литературном приложении к газете «Паэзе сера», критик Берто Дель Бьянко отмечает отличие советской научно-фантастической литературы (самым большим достижением которой он считает «Туманность Андромеды» Ефремова) от американской.
«Советская научная фантастика, — пишет критик, — более считается с наукой и техникой, более реалистична; даже самые смелые догадки и предположения находятся в соответствии с общими законами Вселенной, чему очень часто — и преднамеренно — не следуют американские писатели».
Приветствуя выход сборника, Дель Бьянко вместе с тем критикует принцип отбора Бержье, включившего в сборник некоторые рассказы, не носящие характер научной фантастики, и не представившего в сборнике другие, более характерные произведения советской научно-фантастической литературы.
Против комиксов (заметка) // Иностранная литература № 7 1961, с. 280-281
Пакистан.
Против комиксов.
«Отрадно отметить, — пишет журнал «Иллюстрейтид уикли оф Пакистан», — что не только наши писатели, но даже большинство здравомыслящих издателей теперь понимают, что если они не будут выпускать для юных читателей высоконравственные и увлекательные книги, то наполненные ужасами заокеанские комиксы и надуманные рассказы о космических приключениях, не имеющие ничего общего с реальной действительностью, окончательно наводнят наши рынки, оказывая плохое влияние на юных читателей».
Ввиду усилившегося влияния низкопробной американской литературы на молодое поколение многие известные писатели Пакистана приступили к созданию книг для детей.
Среди первых удачных произведений журнал называет повесть «Бай забан дост» Анвара Инайатуллаха — молодого литератора, ранее писавшего для взрослых. Он показал «умение глубоко проникать в тайны детской души» и создал ряд интересных образов, полных жизни и энергии.
И сегодня мечта энергично стучится в двери завтрашнего дня. Большую роль играет здесь научная фантастика.
«Фантазия есть качество величайшей ценности», — говорил Ленин о необыкновенной способности человеческого разума материализовать несуществующее, изображать завтрашнее.
Каким представляется будущее нашей планеты?
Каким будет человек завтрашнего дня?
Каков предполагаемый результат взаимосвязи человечества с технической революцией, происходящей в мире, с природой, нас окружающей?
На все эти волнующие вопросы призвана ответить литература научной мечты.
Никакая технократическая попытка найти новые, якобы перспективные пути развития капиталистического общества не может увенчаться успехом. Научно-техническая революция, происходящая в мире, не в состоянии избавить капитализм от неизлечимых противоречий. Чувствуя их, западные писатели впадают в уныние.
Мрачная литература антиутопий, характерная для писателей-фантастов пессимистического и скептического направлений мышления, являясь своеобразным предупреждением человечеству, не несет в себе жизнеутверждения, а потому обречена на бесперспективность.
Однажды, раскрыв «Литературную газету», я прочитал статью начальника лаборатории Государственного оптического института члена-корреспондента АН СССР Юрия Денисюка. Ученый писал об истоках зарождения весьма перспективного изобретения — голографии, за которое он был удостоен Ленинской премии.
«С дерзостью, свойственной молодости, — пишет ученый, — я решил придумать себе интересную тематику, взявшись за какую-то большую, стоящую на грани возможности оптики задачу. И тут в памяти всплыл полузабытый научно-фантастический рассказ Ивана Ефремова: производя раскопки, палеонтологи находят старинную плиту, над которой парит в воздухе объемный портрет пришельца из чужого мира, погибшего миллионы лет назад.
...Я не только не отрицаю своеобразное участие писателя-фантаста в моей работе, но подтверждаю его с удовольствием. Меня всегда поражала какая-то сверхъестественная способность художников слова предвидеть будущее столь образно».
Это далеко не единственный случай. Какой невероятный шум вызвала в научных кругах и среди общественности гипотеза, высказанная в свое время в одном из научно-фантастических рассказов писателем Александром Казанцевым. Он доказывал, что знаменитый Тунгусский метеорит, упавший в сибирскую тайгу в начале нашего века, не метеорит, а космический корабль, потерпевший аварию при неудачном приземлении. В хоре противников этой гипотезы, вступивших в жаркую полемику с ее сторонниками, зародилось своеобразное научное направление решения проблемы. Десятки экспедиций энтузиастов устремились в Сибирь, чтобы с помощью счетчиков Гейгера, химических анализов и физического исследования места падения метеорита установить истину. Мысль писателя-фантаста заставила науку работать над разгадкой тайны.
Вот примеры того, как научная фантастика, питаемая соками науки, движет ее вперед, активно воздействуя на общий технический прогресс.
Попробуем разобраться в этом процессе. Как известно, сущность науки сводится к тому, что она производит анализ действительности. Используя атомы познания (понятия, концепции, абстракции, эмпирические законы), наука строит из них самостоятельное здание — модель реальности. Чтобы называться научной, построенная модель должна быть подтверждена опытом.
В том случае, если проверка построенной модели по тем или иным причинам невозможна, модель становится научной фантастикой. В ней существуют научные элементы, логические правила и приемы, но эмпирическая проверка отсутствует. Таким образом, научно-фантастические идеи есть не что иное, как тот же своеобразный метод проб, забегающих вперед. Вот здесь и надо искать ту кибернетическую «обратную связь», которая существует между наукой и научной фантастикой. Научная фантастика как бы проводит своеобразное проигрывание возможных вариантов «музыки будущего». Не скованная обязанностью проверки научных положений, фантастика, со своей стороны, вводит в оборот свои научные элементы познания (концепции, принципы, понятия и абстракции), которые необходимы фантасту для построения его научного здания. Проходит какое-то время, и теперь уже сама наука начинает складывать из новых элементов познания, рожденных научной фантастикой, свой круг представлений, связанных с проверкой опытом.
Таким образом завершился цикл взаимного оплодотворения двух начал — науки и фантастики. Разве не такими были (во многом наивные для нас сегодня) научно-фантастические произведения Свифта и Сирано де Бержерака, Жюля Верна, Герберта Уэллса и А. Беляева?
Двадцатый век и особенно его вторая половина заставили ученых и фантастов изрядно поработать в извечной области времени и пространства.
Стремительно летит время. С каждым часом его движение как бы убыстряется. Это не выдумка, это почти объективный фактор. Мы ощущаем это явление по быстроте процессов, происходящих в мире. Когда-то для того, чтобы передать сообщение с одного конца Земли на другой, требовались месяцы, а порой и годы.
Сегодня жители Владивостока запросто, с помощью телеспутника смотрят передачи из Москвы. В тот же миг, в то же мгновение слышат они слова, произносимые московским диктором, любуются движениями балерины на сцене Большого театра.
Фантастический поток знаний, воплощенных в виде стремительно распространяющейся информации, сметает границы старых представлений, заставляя человека не только удивляться, но и искать все новые и новые подступы к познанию и восприятию жизни.
Человеческий разум обладает исключительным и удивительным свойством предвидеть и предугадывать. Стремительная мечта стучится в грядущее, являясь своеобразным проводником реальной жизни.
В процессе развития истории кто-то должен находиться на грани между мечтой и действительностью. Кто-то должен брать на себя смелость прокладывать тонкий пунктир грядущих открытий. Кто-то неустанно должен искать формулу завтрашнего дня. Это делают и фантасты...
Мы живем в сложном мире, созданном матерью-природой, и одновременно в мире, созданном нашими руками и разумом. Максим Горький дал блестящую характеристику окружающему нас миру. «Второй природой» назвал он все, что создано человечеством.
Старушка природа формировалась в своей эволюции миллионы лет. Она столкнулась со «второй природой», на создание которой требуются даже не столетия — годы. Именно эту «вторую природу» и выбрала местом своего действия научная фантастика. Ее поле деятельности распространяется несравнимо больше в завтрашний день, чем в прошлое. Это и понятно — ведь именно будущее дает возможность широко развернуться человеческой фантазии.
Советские люди оптимистичны по своему существу. Мы верим в самого человека, в его гуманность, в его разум, в его силу. Мы не можем согласиться с теми, кто говорит о будущем со страхом и неуверенностью. Что видят они там, в мерцающих контурах завтрашнего дня?
Американский социолог Стивен Кайерс пишет: «Чем больше спутников, лазеров, автомобилей, тем меньше дружеских жестов, поцелуев и «люблю» лунными ночами. Мир пожирает себя изнутри, подобно мифическому чудищу. С равнинных дорог он давно вознесся к высокогорному шоссе, наращивая скорость, не замечая, как заносит его на поворотах. Колеса уже повисли над пропастью. Еще мгновение — и мы рухнем вниз — в объятия химер Хиросимы».
Нет, мы верим в светлые стороны этого мира, верим в жизнь, в поцелуи и «люблю». Это понимают сегодня многие писатели-фантасты. Картины мрачного будущего, выходящие порой из-под их пера, являются настойчивым предупреждением человечеству быть осторожнее на крутых поворотах истории.
Развитие научной фантастики и ее связь с наукой и техникой являются одним из самых актуальных вопросов времени. Во многих научно-фантастических произведениях зарубежные авторы, удрученные бурным развитием техники, выдвигают в качестве актуальной проблемы идею о подавлении человека «мыслящими машинами». Они настойчиво проводят технократическую идею о вырождении человечества под давлением умных машин. В одном случае это рассказ о заполнении земного шара саморазмножающимися механизмами. В другом — повествование о высшем машинном разуме, который пытается подавить и уничтожить человека.
Не обошел эту проблему и Артур Кларк в своем научно-фантастическом фильме «Одиссея 2001 года». Борьба космонавтов с высшим разумом, восставшим против людей, показана в фильме Кларка блестяще. Но заканчивается она, к сожалению, грустным одиночеством человека в бесконечных просторах вселенной. И хотя человек, уходя из жизни, самопроизвольно порождает новую жизнь, нам хочется верить, что человечество никогда не столкнется с проблемой полного одиночества и борьбы с порожденными им же самим компьютерами.
Невозможно согласиться с теми писателями, которые говорят о вырождении человека в грядущем.
Польский писатель Станислав Лем, многие произведения которого с огромным интересом читаются любителями фантастики всех стран, рисует человека будущего, которого он называет киборгом. Это полуробот-получеловек, реконструирующий самого себя в зависимости от обстоятельств.
«Киборганизация заключается в удалении системы пищеварения, — пишет фантаст, — в связи с чем излишни зубы, челюсти и мышцы. Если проблема речи решается космически постоянным применением
средств связи — исчезнет и рот. В ключевых точках организма расположены насосы, впрыскивающие в случае надобности то питательные вещества, то активизирующие тело лекарства, гормоны, препараты».
Что же осталось в этом случае от человека? Даже он, высшее совершенство живого мира, подвергся своеобразному уничтожению.
Человек будущего представляется нам гармонично развитым, одухотворенным и сохранившим в чистоте все свои лучшие качества, выработавшиеся на протяжении тысячелетий. В будущем надо ждать полного раскрытия всех человеческих достоинств и чувств, заложенных природой. Естественные качества человека разовьются до высшего своего выражения в духовном мире. Вот почему многие фантасты основой воспитания человека будущего считают именно воспитание чувств.
Остановимся еще на одном вопросе: научная фантастика и социально-общественные проблемы, стоящие перед человечеством.
Сегодня многие фантасты мира пытаются в своих произведениях проанализировать общественные отношения. Некоторым удается диалектический анализ частностей. Другие показывают общество в его грядущем развитии. Но лишь немногим зарубежным фантастам удается нарисовать широкую социальную картину грядущего.
Интересно показывает прогрессивную борьбу с монополиями Фредерик Поол в переведенном на русский язык романе «Операция Венера». Той же теме посвящен и острый рассказ Саке Комацу «Продается Япония». Но и в этих произведениях, носящих критический характер, причины социальных столкновений часто остаются за рамками рассказа.
Наиболее глубоким и прогрессивным с этой точки зрения представляется мне замечательный роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Скажу без преувеличения — это первое послевоенное научно-фантастическое произведение об обществе будущего, о коммунизме, объективно получившее самое широкое распространение. Роман переведен на многие иностранные языки, выдержал десятки изданий у нас и за рубежом.
Талантливый советский фантаст дал широчайшую картину социальных, общественных и духовных преобразований в мире завтрашнего дня. Нет, не вырождение, не катастрофа грозит человеку в будущем. Роман пронизан глубочайшим оптимизмом, верой в силы людей, в их счастье и прогресс.
— Для меня главное, — говорил мне незадолго до своей кончины Иван Антонович, — это не научно-технический прогресс в будущем, а осмысливание развития человеческого общества, эволюция сознания и духовного мира человека будущего.
Подход к научной фантастике как к уникальному явлению современной литературы позволяет понять, почему эта область писательского творчества стала столь притягательной для ученых с мировым именем. Физики Лео Сциллард и Отто Фриш, профессор биохимии Айзек Азимов, блистательный астрофизик Фред Холл, антрополог Чед Оливер, астроном Артур Кларк, творец кибернетики Норберт Винер, японский врач Морио Кита, польский академик Леопольд Инфельд — вот достаточно убедительный и далеко не полный перечень имен крупных ученых, которых научная фантастика «завербовала» в свои ряды.
Литературное творчество этих ученых является своеобразным продолжением их научной деятельности.
В разговоре с известным журналистом Робертом Юнгом, автором нашумевшей книги «Ярче тысячи солнц», возглавляющим сегодня один из институтов футурологии в Австрии, проявилась такая точка зрения на фантастику:
— В вопросах прогнозирования, — говорил Юнг, — я опираюсь не только на научно-технические данные, на анкетные материалы и на их обработку. Мне нужна творческая интуиция научных фантастов, способных предугадать завтрашний день.
Нет ничего удивительного, что в работе подобных научных институтов принимают участие многие писатели-фантасты. Участие писателей в этом сложном процессе предвидения будущего свидетельствует о том, что последовательная логика развития тех или иных научно-технических проблем должна на каком-то этапе заменяться интуицией.
Вот что говорит об этом выдающийся советский писатель Леонид Леонов:
«О, как безумно хочется хотя бы через травинку, через парящее в небе облачко, даже со сверхптичьего полета взглянуть потом, потом, на наше продолжение в веках...
Часть этого задания ложится и на так называемую научно-фантастическую литературу, которой хочется попутно пожелать большего совершенства, в частности, умножения сюжетных координат, в пересечении которых образуются поразительные детали, выясняются неожиданные и незнакомые еще очертания новой эры.
Но лучше всех нас сделают это универсальные, авторитетные, увлекательные, еще лучше — вдохновенные обзоры по ведущим наукам современности, причем с некоторым люфтом, вольностью в сторону чрезмерных допущений, и даже, прошу прощения у редактора, с малой долей гипотетической ереси, которую иные ученые блюстители столь терпеть не могут и в личине которой нередко на сцене науки и жизни появляется истинное новаторство».
Интересно, что это суждение крупнейшего советского писателя в чем-то совпадает с высказыванием выдающегося датского ученого Нильса Бора. Последний говорил о значении «безумных идей» в продвижении научных теорий. Но об этом несколько позже...
*
В заключение хочется остановиться еще на одной проблеме научной, фантастики, значение которой чрезвычайно велико.
В декабре 1960 года физик с мировым именем Лео Сциллард, имевший прямое отношение к созданию атомной бомбы, автор многих научно-фантастических, произведений, прилетел в Москву, чтобы принять, участие в очередной международной Пагуошской конференции ученых, обсуждавших проблемы сохранения мира во всем мире.
На аэродроме выдающемуся ученому сообщили, что его дожидается посылка. В ней была тяжелая каменная пепельница, выполненная в виде рыбы, взлетевшей на гребень волны. Усталый, больной человек недоуменно посмотрел на сувенир, но затем понимающе улыбнулся:
— Да ведь это дельфин специально к моему докладу! — воскликнул он.
Доклад Сцилларда был построен на материалах его научно-фантастической книги «Голос дельфина». В ней он показывал, что дружбе всегда предшествует взаимопонимание. Фантастическое произведение, написанное ученым с мировым именем, стало причастным к основной проблеме человечества — борьбе за мир на земле. От взаимопонимания — к дружбе — вот требование, выдвигаемое передовыми людьми. Ведь мир — одно из обязательных условий счастья и светлого будущего. Сегодня это понимают многие.
Вспоминается и разговор на эту тему с известной писательницей Джудит Меррил, проживающей ныне в Торонто. Здесь она сумела создать при местном университете лучшую в стране библиотеку мировой научной фантастики, включающую и книги советских авторов.
— У каждого писателя, — говорит Джудит Меррил, — существует своя излюбленная тема, в полной мере отвечающая его пристрастиям и взглядам. Меня с самого начала привлекает тема борьбы за мир.
Мой первые рассказ я назвала «Мать». О чем он был? О ребенке, пораженном радиацией. О безмерных страданиях матери обреченного младенца. В то время я сама была молодой матерью и всякий раз содрогалась, когда вспоминала трагедию Хиросимы. Рассказ нравился всем без исключения издателям, кому я его показывала, — продолжает Меррил, — но напечатать его никто не решался. Я уже оставила все надежды, когда редактор одного еженедельника в Филадельфии, Джон Келли, рискнул. И он не прогадал — рассказ понравился широкой публике. До сих пор горжусь, что это было первое выступление
американского писателя-фантаста против ужасов атомной войны.
Вслед за «Матерью» я опубликовала произведение на сходную тему — «Выстрел в темноте». Напечатать его было еще трудней. Ничего не поделаешь: таковы издательские нравы в Америке. Сознаюсь: многое из того, что происходило и происходит в Америке, мне не нравится. Немало молодых людей, не желавших воевать во Вьетнаме, были вынуждены покинуть США. Я давно уже немолода, но все мои симпатии на стороне этой молодежи. И я покинула Соединенные Штаты и уехала в Канаду.
Джудит Меррил рассказывает о трудностях, встающих в странах Запада перед писателями, отстаивающими своим творчеством дело мира.
— Вам хорошо, — говорила она, — вы стоите у колыбели нового человечества, а нам приходится творить у постели дряхлеющего мира со всеми его старческими болезнями и недугами. Но я все равно счастлива, — заканчивает писательница, — счастлива, что живу в начале новой эры — у порога завтрашнего дня.
Писатели-фантасты трудятся в неустанных поисках формулы завтрашнего дня. Но, как и всякая истина, формула грядущего будет непрерывно отступать под давлением реальной жизни, предоставляя возможность вновь творить и вновь фантазировать. А это благодарная работа на благо человечества.
-------------------------
Сохранена орфография 1977 года. Перевод в текстовый формат ЛысенкоВИ
облако тэгов
