облако тэгов
Леонид Верховский, Олег Скуратов. Матч веков (фантастическая юмореска, иллюстрации И. Мессины) // 64. Шахматное обозрение № 52 1973, с. 8-9
------------------------------------------------------ -----
Леонид Верховский, Олег Скуратов.
Матч веков.
Фантастическая юмореска.
------------------------------------------------------ -----
Все билеты на «Матч веков» были проданы задолго до того, как возникла сама идея его проведения... С раннего утра здание ЦДКЖ осаждала толпа. Огромная афиша «Сборная мира — сборная былых времен» вызывала жгучий интерес даже у тех, кто в парковых павильонах убежденно называл слона офицером. Не было шахматиста, который бы не рвался на этот воистину исторический матч каждой черно-белой клеткой своей души. Но если столичным поклонникам Каиссы, как всегда, везло, то в периферийных федерациях царило отчаяние. В конце концов рядовым шахматистам пришлось примириться с участью слушателей поучительных обзоров Наума Д'Марского и Якова Д'Амского, а руководство шахматных секций спешно вносило в план работы сборы в гостинице «Урал» и судейские семинары в Марьиной роще.
Уже несколько дней пресса, электронно-счетные машины и квалификационная комиссия под руководством профессоров Эбо и Леркина определяли составы команд и порядок досок. После горячих споров и холодного мигания ламп на табло компьютера зажглись фамилии противников:
1. Фишер — Ласкер. 2. Алехин — Спасский. 3. Петросян — Капабланка. 4. Стейниц — Карпов. 5. Таль — Морфи. 6. Филидор — Ботвинник. 7. Корчной — Тарраш. 8. Рубинштейн — Портиш. 9. Смыслов — Чигорин. 10. Пильсбери — Ларсен.
Прилет «сборной былых времен» ожидался в новогоднюю ночь. В Шереметьево умчалась редакционная машина, увозя специальных корреспондентов еженедельника «64» Савелия Тартаковера и Александра Хорошаля. А в здании аэропорта руководство шахматного клуба уже встречало только прилетевшего господина Амундсена. Прозвучало объявление о прибытии самолетов, и все устремились к посадочной полосе, где в четком строю замер почетный караул, составленный из неуспевающих студентов шахматного факультета ГЦОЛИФК'а.
Самолет, зафрахтованный Манхеттенским клубом, должен был доставить трех участников матча. Но по трапу спустились только Гарри Пильсбери и Пол Морфи.
— Моих должно быть трое, — с тревогой приподнял бровь Амундсен. — Бобби в своем репертуаре! Вечные опоздания... Он еще менее коммуникабелен, чем Морфи!
Нажав клавишу портативного магнитофона, Хорошаль уже взял под локоть прославленного маэстро:
— Что вы скажете, Пол, о своем нынешнем противнике, Михаиле Тале?
— Я слышал, что он тоже немного комбинирует...
По мере прибытия участников и корреспондентов газет возникла импровизированная пресс-конференция.
— Вас не страшит встреча с Гарри Пильсбери? — обратился Тартаковер к Бенту Ларсену.
— Нет, — улыбнулся датчанин, — ведь мы оба мечтали стать чемпионами мира...
— Вам нравится стиль Виктора Корчного? — спросил Сало Флор у скромно стоящего позади всех доктора Тарраша.
— Я — шахматное правило, — тихо, но твердо ответствовал Тарраш. А мой противник — исключение из правил. Не понимаю его! Но мы поиграем...
Каждый, кто в эту новогоднюю ночь попал в ЦДКЖ, считал себя невероятным счастливцем.
В центре сцены стояли десять шахматных столиков, за которыми расположились шахматисты двух великих команд. А за столом судейской коллегии возвышался главный судья матча Макс Эйве.
Он поднялся, чтобы произнести приветственную речь.
— Все мы — одна семья, — закончил свое выступление экс-чемпион и предложил в будущем провести такой же матч, но по переписке со свободным регламентом и присуждением партий через первые двадцать лет полновесной борьбы.
Пришла очередь приступить к своей основной работе судьям на линии. Медленно, словно священнодействуя, прошел вдоль столиков международный арбитр Ю. Карокан, нажимая, на кнопки часов, чем сильно разволновал непривыкшего к этой процедуре Пола Морфи...
Навстречу продвигался другой линейный судья. Он избегал встречаться взглядом с Филидором и Рубинштейном, чьи творения неоднократно публиковал в еженедельных газетных конкурсах под девизом; «А ну-ка парни!», по рассеянности забывая указывать фамилии авторов.
Едва были сделаны первые ходы, как на судейский стол лег первый протест. Роберт Фишер заявлял, что ради встречи с самим Ласкером он не будет вступать в конфликт с организаторами по поводу гонорара, освещения и размещения, но категорически требует, чтобы Эмануил Ласкер не окуривал его трубочным табаком, а перешел на болгарские сигареты.
Пока Эйве метался в поисках компромиссного решения, арбитр матча А. Котов, доверительно взяв Бобби под руку, сообщил ему, что в зале ЦДКЖ первоклассный «кондишен». Заверение А. Котова произвело на Фишера огромное впечатление и он снял свой протест.
Между тем на всех досках развернулась интереснейшая, принципиальная борьба. Фишер с удовольствием побил коня на c6 в испанской партии, молчаливо предложив Ласкеру защищаться против его излюбленной системы. Карпов пытался улучшить «улучшенную защиту Стейница», но по невозмутимому виду Стейница трудно было определить, улучшил он ее или ухудшил.
Хладнокровный Ларсен заметно нервничал. Он понимал, что на доске медленно, но верно возникает страшная «схема Пильсбери» и старался уклониться от нее любыми путями. В этот момент он вспомнил свою партию с известным ленинградским пианистом и, не считаясь с устаревшими догмами, перетащил пешку с поля g7 на g5, не допуская программного хода f2—f4. Подошедший в этот момент Тарраш на секунду потерял сознание.
Тогда на сцену был вызван доктор Медицинских наук и шахматный психолог М. Алкин, который моментально повернул потрясенного Тарраша в сторону партии Петросян — Капабланка.
Когда Тарраш открыл глаза, перед ним возникли мирно уткнувшиеся друг в друга пешки и респектабельно централизованные кони. Он облегченно вздохнул и направился к своей партии.
Здесь его ждали новые потрясения. Корчной взял совершенно немыслимую пешку на a7 и в довершение всего, водрузил своих коней на h5 и a4. «Что, теперь совсем разучились играть в шахматы?» — подумал Тарраш, садясь за доску…
Алехин в партии со Спасским бегло разыграл систему Земиша в староиндийской защите. Как всегда, он оказался в курсе не только последних теоретических исследований, но и новейшей классификации дебютов, изобретенной «Информатором» и столь любимой «Шахматным бюллетенем».
Вспоминая закодированные названия дебютов, Алехин мучительно думал: — Какой же вариант играть — C2H5(OH) или просто H2O?
Под впечатлением промелькнувших ассоциаций он, сделав очередной ход, направился на поиски буфета, чтобы выпить хотя бы чашечку кофе и закусить грибками или бутербродом. Там и произошла его знаменательная встреча с «крестным отцом», автором романа века «Черное и белое»...
— Поговорим после партии, — строго сказал Алехин.
Между тем в пресс-бюро шла вулканическая работа. Десять телеустановок непрерывно отражали события на всех шахматных столиках. Внимание журналистов было приковано к партии Таль — Морфи.
В ответ на 1. е2—е4 шахматный рыцарь ХIХ века применил северный гамбит черным цветом!
Он последовательно пожертвовал пешки d5, c6 и b7. А затем, не останавливаясь на полпути, принес на алтарь атаки еще пешку _ и получил «свою позицию». Таль без удовольствия посматривал на доску. Ему явно не хотелось угодить в историю типа «Андерсен — Кизерицкий».
Не прошло и двух часов с начала тура, как в фойе появилась первая сводка пресс-бюро, косо приколотая кнопкой на пустынной доске объявлений. Коллективный труд мощного аппарата шахматных журналистов вылился в две глубокомысленные строчки: «Матч проходит в интересной борьбе. Соперники достойны друг друга».
Отделавшись от дежурной сводки, журналисты вновь припали к телеэкранам, оживленно обсуждая происходящие события. Каждый из них втайне считал себя самым сильным шахматистом среди журналистов и уж, конечно, не самым слабым журналистом среди шахматистов.
Внезапно в дверях появились два сопредседателя квалификационной комиссии — Эбо и Леркин. Их теснили возмущенные Л. Полугаевский и И. Цукерторт, доказывающие свое право играть в матче.
Возникшая словесная перепалке отвлекла от дела прилипших к экранам журналистов и тихо сидящего в углу главного редактора «Спортивная физкультура» Ю. Аргентинского, который подписывал договор с бразильским гроссмейстером Э. Мекингом о срочном издании его книги в 1980 году.
Всё стихло, когда в пресс-бюро неторопливо вошел Эмануил Ласкер. Вызывая жгучую зависть своих коллег, к нему быстрее всех обратился спецкорреспондент столичных и областных газет Иван Ватник:
— Скажите, гроссмейстер, вы заметили прогресс в шахматной игре?
— Конечно, — ответствовал второй чемпион мира, — в мое время прежде чем побить коня на c6 в испанской партии, раздумывали намного дольше... Теперь это делают моментально!
Внимание Ласкера привлекла позиция, возникшая в партии Филидор — Ботвинник. — Неужели будет пешечный эндшпиль?
Действительно, во французской партии Ботвиннику не удалось избежать размена на d5, после чего ураган, пронесшийся по открытой линии «e», смел с доски почти все тяжелые и легкие фигуры. Филидор предложил размен последнего коня и теперь ожидал решения экс-чемпиона.
Ботвинник, видимо понимавший всю ответственность перехода в пешечное окончание с самим Филидором, погрузился в размышление. Кроме того, он был далеко не уверен, что Филидору удалось приобрести трехтомник Ю. Авербаха и ознакомиться с разделом о коневом эндшпиле.
Явно хуже стоял черными Портиш. Избрав острый дебютный вариант, он неосторожно поставил себя перед неприятным выбором: сделать посредственный ход или обнародовать на весь мир сверхсекретную заготовку, припасенную к январскому матчу претендентов. Он выбрал первое и теперь чувствовал на себе неумолимые тиски железного Акибы.
На четвертом часу игры курьер пресс-бюро вывесил в фойе вторую и последнюю сводку: «Ласкер продолжает защищаться со здравым смыслом. На остальных досках приближаются цейтноты...»
Между тем шахматное фойе ЦДКЖ жило своей полнокровной жизнью. На 20 досках шел альтернативный сеанс первой и последней чемпионок мира. Соперницами Веры Менчик и Ноны Гаприндашвили были участницы первенства Москвы. Десятки зрителей, не сумевшие попасть в зал, плотно окружали столики, давая различные советы и подсказывая варианты.
Необычный сеанс заинтересовал также и некоторых участников матча. Таль, способный созерцать любые шахматные позиции, задержался у одного из столов. Улучив минуту, к нему подошел известный шахматный писатель Виктор Касильев.
— Скажите, Миша, в чем же все-таки загадка Морфи?
— Обратитесь, пожалуйста, к Александру Бобланцу — он в зрительном зале.
Сам же Таль, памятуя о своих капитанских обязанностях, направился к идущему навстречу Капабланке.
— Как вы оцениваете положение на досках? — спросил Таль у капитана «сборной былых времен».
— Где хуже, где лучше, — дипломатично ответил Капабланка.
И тогда Таль решил пошутить. Озорно улыбнувшись, он предложил в честь Нового года ничьи на всех десяти досках.
Через несколько минут изумленные зрители увидели на демонстрационных досках безжизненные таблички с коротким словом «ничья».
А в раздевалке автор книги с тем же названием, утешая болельщиков, бесплатно раздавал экземпляры скупленного им тиража.
------------------------------------------------------ -------------
А. Геллер. Один в поле воин... (очерк) // Бюллетень Ленинградского шахматного клуба им. М. И. Чигорина. Полуфинальный матч. Б. Спасский — А. Карпов. Ленинград 1974. № 2, 15 апреля 1974 года.
с. 5
А. Геллер. Один в поле воин... (фрагмент очерка), с. 5
...В опубликованной несколько месяцев назад в «64» фантастической юмореске «Матч веков» авторы довольно удачно подобрали многим шахматистам современности партнёров из Былого. Но вот для Корчного так и не нашлось близкого по стилю соперника в матче с сильнейшими шахматистами прошлого. Пришлось сажать его с Таррашем (не оказалось, увы, у Корчного в истории шахмат прототипа!). Напомним, что все партии в матче веков заканчиваются вничью. Думаю, что Таррашу пришлось бы попотеть за доской. Даже сияние новогоднего стола не сумело бы оторвать Корчного от позиции с лишней пешкой.
------------------------------------------------------ -----------------------
P.S. В 1997 году Александр Геллер вспомнил рассказ "Матч веков". Видимо, для шахматных профессионалов выдуманный фантастический турнир запомнился на десятилетия.
Александр Геллер. Призраки покидают вершины // "64. Шахматное обозрение" № 4 1997, с. 15.
...
В своё время в одном из новогодних номеров "64" был опубликован фантастический рассказ "Матч веков", в котором шахматисты современности встречались со своими коллегами из прошлого. И не составляло особого труда подобрать гроссмейстеру прототип. Спасского посадили играть с Алехиным, а Смыслова с Капабланкой. Сложным только оказалось подобрать кого-нибудь подходящего Корчному. За неимением лучшего остановились на Эм. Ласкере...
------------------------------------------------------ -------------
Александр Геллер. Призраки покидают вершины (фрагмент) // Владимир Барский, Александр Быковский. Корчной против шахматных внуков. М. Издатель "Андрей Ельков". 2012, с. 15-16.
----------------------------
.