Вообще-то далеко не все фантасты (я об отечественных) такие уж "воинствующие безбожники". А если и безбожники, то не очень воинствующие. Ну разве что Святослав Логинов с Евгением Лукиным. Еськов ещё. Зато вокруг "Бастиона" сплотились очень даже верующие...
Я, кстати, в своё время просил некоторых фантастов (в рамках бесед с ними) прокомментировать это высказывание Рыбакова. Обращался к Гарри Гаррисону, Борису Стругацкому, Олегу Дивову, Андрею Лазарчуку с Ирой Андронати... От Стругацкого комментария из-за неудачно сложившихся тогда обстоятельств не получил, а остальные отвечали.
В.Л. — Существует мнение, что фантастика при всей её научности является самым религиозным видом литературы после собственно религиозной литературы. Один из русских фантастов сказал, что беллетризованное описание желательных и нежелательных миров, есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то, или сбережении от чего-то; что фантастика — это шапка-невидимка, в которой религия проникла в мир атеистов. Прокомментируйте, пожалуйста.
Г.Г. — Как раз наоборот, научная фантастика — крайняя степень светской литературы. Это фактически атеистическая литература. Конечно, фантастика исследует проблемы религии, — как, впрочем, и любые другие. В науке нет места для Бога — и в научной фантастике тоже.
В.Л. – Существует мнение, что фантастика при всей её научности является самым религиозным видом литературы после собственно религиозной литературы. «Беллетризованное описание желательных и нежелательных миров, есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то, или сбережении от чего-то… Серьёзная фантастика… это шапка-невидимка, в которой религия проникла в мир атеистов…» (В.Рыбаков). Прокомментируйте, пожалуйста.
А.Л. – Точка зрения вполне аргументированная, а значит, имеет право на существование. Как, впрочем, все другие аргументированные точки зрения. Скажем, Логинов не любит Льва Толстого и объясняет, почему. Толстой не любил Шекспира и тоже внятно объяснял, за что. А мне нравятся все трое. Это неразборчивость или плюрализм?
И.А. – Атеизм и сам по себе – одна из самых неистовых и тоталитарных религий. А из тезиса Рыбакова вытекает, что фантастика в нашем мире является прямой наследницей научного коммунизма.
А.Л. – Глубоко религиозный Станислав Лем... И мне странно думать, что в истории развития религии фантастика подхватила эстафету у науки под названием "марксизм-ленинизм".
В.Л. – Вы верующий человек? Фантастика и религия: есть ли у них точки соприкосновения? Существует мнение, что фантастика является самым религиозным видом литературы после собственно религиозной литературы. «Беллетризованное описание желательных и нежелательных миров, есть не что иное, как молитва о ниспослании чего-то, или сбережении от чего-то... Серьёзная фантастика... это шапка-невидимка, в которой религия проникла в мир атеистов...» (В. Рыбаков). Прокомментируйте, пожалуйста.
О.Д. – Хорошая фантастика, на мой взгляд, всегда богоборческая литература (в лучшем смысле этого слова) – взять хотя бы «За миллиард лет до конца света». Просто столкновение идет не с выдуманными божками, а с Мирозданием, как оно есть. Поэтому формулировка Рыбакова, которую вы приводите, мне также представляется верной и четкой. Да, молитва. Должен быть такой мотив, его не может не быть. Просто этот отчаянный вопль в небо бессмысленно трактовать в контексте традиционных религий.
Мои личные воззрения легче всего понять, обратившись к роману «Саботажник». Капеллан Причер, который умудряется сочетать искреннее религиозное чувство, нравственную чистоту и органическую потребность в бескорыстном служении людям с профессией военного – вот вам и ответ. Человеком надо быть хорошим в первую очередь, тогда и принадлежность к некой конфессии пойдет тебе впрок. Думаю, на меня очень сильно повлияло то, что мои родители были реставраторами икон. Для меня все это существует россыпью – церковная живопись, вера, религия, святые отцы, их прихожане..
Добрался до любопытной статьи Ольги Чигиринской "Проблема жанра относительно фантастики" в апрельском "Полдне" (третье место на фестивале "Звёздный мост-2009" в номинации "Критика, публицистика, литературоведение") только сегодня.
Не со всеми тезисами автора я согласен, но водораздел между фантастикой и "мэйнстримом" Чигиринская определила точно. Если фантастический текст не предполагает металогичного прочтения, на книжную полку "большой литературы" он не попадёт.
В статье достаётся фанткритикам, которые не способны "отличить художественную автологию от обычной". А заодно писателям-фантастам и читателям их книг: "...ситуация усугубляется тем, что автологическая поэтика привлекает множество людей, просто неспособных создавать металогичные тексты – так верлибр привлекает тех, кто неспособен рифмовать. Множество фантастических произведений – дети духовной нищеты и умственной лени своих авторов, для которых автология не художественный прием – а всего лишь естественный прозаизм графомана. Такие авторы легко находят своих читателей: жанровые особенности фантастики притягивают людей, не умеющих прочитывать текст иначе как по верхам. Некоторая замкнутость нашего гетто имеет для тех и других свои положительные стороны: одни без труда и в больших количествах находят продукт по своему вкусу, другие — потребителя."
Из примечаний к статье: Очень яркой иллюстрацией к понятиям автологичности и металогичности является анекдот о психоаналитике и его дочери: "Папа, а что означает мой сон, в котором я беру в рот и курю огромную сигару? – Ну, знаешь, доченька… бывают ведь и просто сигары". Так вот, когда в книге образ является "просто сигарой" – он автологичен. А когда эта сигара означает что-то ещё – он, соответственно, металогичен.
Кстати, я готов выслушать предложения от аудитории и коллектива "Лаборатории фантастики" относительно возможных кандидатов на премию "Бронзовый Икар-2010" в номинации "За лучшее художественное НФ-произведение". Произведение должно быть опубликовано в 2009-м году.
Незадолго до начала фестиваля "Белое пятно" в новосибирском издательстве "Свиньин и сыновья" вышло 2-е (исправленное и дополненное) издание исследования Геннадия Прашкевича "Красный сфинкс. История русской фантастики от В.Ф.Одоевского до Бориса Штерна".
"Красный сфинкс" потолстел с 600 до 720 страниц, обзавелся большим количеством новых иллюстраций (обложки редких книг, портреты писателей). Теперь в нём есть портреты ВСЕХ фигурантов, включая М.Розенфельда, Н.Шпанова, Ю.Долгушина, С.Беляева. Автор добавил очерки ещё о двух русских фантастах — Владимире Богоразе (Тане) и Владимире Савченко.
В книгу внесены исправления, добавлены новые материалы. Появилось авторское вступление и обширное предисловие Александра Етоева, к очеркам о писателях добавлена библиография по каждому автору.
Ну и я свой очерк о Г.Прашкевиче "Белый мамонт российской фантастики", входящий в эту "хрестоматию фантастики", слегка расширил и подправил. В частности, добавил мнение Бориса Стругацкого:
"С кем сравнить Геннадия Прашкевича? Не с кем. Я бы рискнул добавить: со времен Ивана Антоновича Ефремова – не с кем. Иногда кажется, что он знает все, – и может тоже все. Исторический роман в лучших традициях Тынянова или Чапыгина? Может. Доказано. Антиутопию самого современного колёра и стиля? Пожалуйста. Вполне этнографический этюд о странном житье-бытье северных людей – легко, на одном дыхании и хоть сейчас для Параджанова. Палеонтологические какие-нибудь очерки? Без проблем! Фантастический детектив? Ради бога! (И отнести его в «Полдень», и там его оторвут с руками и пустят с колес в ближайший же номер…) Многообразен, многознающ, многоталантлив, многоопытен – с кем можно сравнить его сегодня? Не с кем! И не надо сравнивать, пустое это занятие, – надо просто читать его и перечитывать".
Подробнее о книге "Красный сфинкс" читайте на сайте издательства "Свиньин и сыновья":
Был гостем фестиваля фантастики "Белое пятно". Вместе с Геннадием Прашкевичем, Дмитрием Володихиным, Александром Етоевым и Василием Головачёвым входил в состав жюри фестиваля.
Член жюри литературных премий писателей-фантастов «Портал» и «Бронзовый Икар» Владимир Ларионов размышляет о развитии популярного жанра
ГОСТОВ НА ФАНТАСТИКУ, СЛАВА БОГУ, НЕТ
ВЛАДИМИР Ларионов (Санкт-Петербург) — автор ряда исследований, связанных с фантастикой и ее развитием, многих интервью с известными отечественными и зарубежными писателями-фантастами. Член редколлегии журнала «Реальность фантастики». Участник семинара Бориса Стругацкого, член секции фантастической и научно-художественной литературы СП Санкт-Петербурга (в 2009 году его книга «Беседы с фантастами» вышла в финал престижной литературной премии АБС) приехал на фестиваль «Белое пятно».
— Означают ли постоянные разговоры о кризисе фантастики то, что жанр живет и развивается? Ведь никто же не говорит о кризисе в русском силлабическом стихосложении — по крайней мере, со времен Державина и Пушкина. Или кризис путают с продолжительной агонией?
— Такие разговоры всегда были и всегда будут. Искушенному, взыскательному читателю действительно может показаться, что современная фантастика находится в полосе застоя. Некоторая стагнация и впрямь наблюдается, причины ее лежат на поверхности и заключаются в нежелании подавляющего большинства авторов и издателей экспериментировать, а проще говоря — рисковать. Куда выгоднее и спокойнее разрабатывать предсказуемые, проверенные делянки. Издание книг — процесс коммерческий. Чтобы массовый читатель выложил свои кровные, его необходимо полноценно «удовлетворить», желательно без непонятных ему идей и затей. И все-таки, говоря о состоянии дел в целом, я не вижу причин для уныния. Фантастики нынче издается очень много. Одних только новых романов, судя по библиографическим спискам конференций «Роскон», появляется каждый год более пятисот штук. По известному закону Старджона значительная часть этого массива — непритязательное чтиво, гумус. Но если читатель по-настоящему требователен, он непременно отыщет в сонме изданий «свою» книгу. От братьев Стругацких в шестидесятые годы ждали простых и понятных произведений в стиле их ранних «Страны багровых туч» и «Стажеров», но писатели пошли дальше, в неизведанный, странный лес будущего — к «Улитке на склоне», «Гадким лебедям» и «Отягощенным злом».
А ВЕДЬ тогда они рисковали не только потерей возможных гонораров и потенциальных читателей. К счастью, «сумасшедшие» (в хорошем смысле) авторы и издатели не перевелись и сегодня. За примерами далеко ходить не надо: многие вещи новосибирского писателя Геннадия Прашкевича сочетают в себе нестандартность подхода к существу исследуемой проблемы с необычностью композиционного и стилистического решения (роман «Кормчая книга», повести «Дыша духами и туманами», «Божественная комедия», «Нет плохих новостей из Сиккима» и др.). Кстати, к вашему пассажу о стихосложении: Геннадий Мартович — замечательный, талантливый поэт.
— Роберт Шекли однажды в беседе с вами сказал: «...я предпочитаю работать в жанре научной фантастики, которая, в сущности, есть разновидность фэнтези». Вы согласны с этим утверждением? Или мэтр, известный своим чувством юмора, просто пошутил? Есть ли какие-то четко прописанные каноны — вот это киберпанк, а это турбореализм? Кто решает, что какая-то разновидность жанра уже выделилась в новый стиль, и дает ему название? Фиксируется ли это где-нибудь официально?
— Мудрый Роберт Шекли сказал мне и другое: «Я давно затерялся в будущем». К парадоксальной иронии старика Шекли нужно относиться с пониманием и ни в коем случае не оспаривать ее отсюда — из настоящего. Когда американец Брюс Стерлинг, один из тех, кто придумал киберпанк, приехал в Санкт-Петербург на Конгресс фантастов «Странник-2000», то немедленно объявил нам о смерти этого направления. Однако киберпанк той или иной степени «чистоты» продолжают ничтоже сумнящеся ваять и зарубежные, и отечественные фантасты. А один из отцов-основателей турбореализма, писатель Андрей Столяров, заверил меня, что «турбореализм мертв, и ничто пока не свидетельствует о его возрождении». К чему я веду? Все эти классификации достаточно субъективны и расплывчаты, иногда их придумывают писатели, иногда — критики. Литературного направления давно уже нет, рассосалось, а определение живет. При достаточно настойчивом стремлении заинтересованных лиц термины, идентифицирующие разновидности фантастических течений, прочно внедряются в литературоведческий обиход и широко используются в рецензиях, критических статьях и т. п. Фиксируется ли это официально? ГОСТов, слава богам, нет, но в энциклопедиях и справочниках подобные ярлыки на произведения вполне могут быть наклеены. Пару лет назад вышла книга-путеводитель по русской словесности Сергея Чупринина «Русская литература сегодня: Жизнь по понятиям». Это терминологический словарь, в котором среди прочих достаточно адекватно расшифрованы и объяснены (с приведением соответствующих примеров) понятия, обозначающие фантастические направления: от магического реализма до турбореализма. Рекомендую.
— Почему большая часть фантастической литературы остается вполне архаической по форме? Не странно ли это для жанра, по определению обязанного быть самым передовым? Как часто вам попадаются эксперименты — например, гипер-текст? Какие тенденции намечаются? Есть ли какая-то самая модная форма на сегодняшний день?
— Не знаю, о каком конкретно определении фантастической литературы вы говорите. Толковые словари отсылают нас к греческому phantastike («искусство воображать») и называют фантастикой литературные произведения, в которых описываются вымышленные, несуществующие, сверхъестественные события и явления. Лично мне по душе формула, которой определяли настоящую фантастику и которой неукоснительно придерживались признанные классики отечественной фантастики Аркадий и Борис Стругацкие: «Чудо-Тайна-Достоверность».
Желание рисковать и экспериментировать не является превалирующим в списке приоритетов издателей. Однако примеры ярких экспериментов имеются. Упомяну хотя бы достаточно трудный для восприятия, основанный на стилистической игре и смелом применении авторского «новояза», но при этом сугубо научно-фантастический роман Сергея Жарковского «Я, ХОБО: Времена смерти», вышедший в небольшом волгоградским издательстве «ПринТерра». Играет с читателями и персонажами истории новейшего времени в своих книгах Лев Гурский; нащупывает выход к читателю в психоделическом контексте Владимир Данихнов; использует язык не только как инструмент, но и как материал высказывания Андрей Хуснутдинов; ищут новые формы уже признанные мастера фантастики Мария Галина, Олег Дивов, Андрей Лазарчук, Михаил Успенский, Вячеслав Рыбаков; ищут себя молодые авторы Дмитрий Колодан, Иван Наумов, Ольга Онойко, Карина Шаинян… Пример издательского эксперимента — появление в прошлом году книжной серии «автор ЖЖОТ», в которой публикуются тексты обитателей Живого Журнала. То есть не книгу выложили в Интернет, а наоборот, электронные записки ЖЖузеров превратились в книжные томики. Еще раньше подобным образом обрели бумажную плоть онлайн-дневники Дмитрия Горчева («Осенняя жаба», 2004) и Леонида Каганова («Путь ежика», 2006).
Упомянутый вами гипертекст — безусловная прерогатива Интернета и электронных изданий. Конечно, можно сделать нечто подобное в бумажной книге, оснастив ее, например, перекрестными ссылками или адресами внешних источников информации, но пользоваться такой игрушкой будет неудобно: объемы информации, на которую мы можем сослаться, будут заведомо ограничены, а важнейшее условие мгновенного получения сведений со стороны и вовсе невыполнимо. Иногда гипертекстовым романом называют «Хазарский словарь» Милорада Павича, однако все читают его как обычную книгу.
— В последнее время очень мало попадается новых текстов, которые можно было бы отнести к НФ, вместе с тем приключениями похотливых вампиров и фей в белых колготках завалены прилавки. Может быть, в тяжелые кризисные времена люди предпочитают серьезному разговору бегство от действительности, в красивую сказку?
— В эскапическом желании читателя сбежать от реальности, расслабиться после напряженного рабочего дня, бездумно следя за приключениями магов среди драконов, нет ничего плохого, если бы оно не было распространено так повально... К сожалению, мы видим неодолимое желание потребителя спрятать голову не только в раскрытую примитивную книжку-фэнтезятину. А телевидение с его низкопробными развлекательными программами? А мало что дающие уму и сердцу игры — от компьютерных до настольных? А дебильное коммерческое кино? Кстати, и продвинутый андеграудный кинематограф глаз не радует, его вообще смотреть невозможно. Но я, по-моему, увлекся… Возвращаясь к пажитям литературным следует отметить, что фэнтези, если в нем действует по-настоящему талантливый автор, дает великолепную возможность обнажить серьезные духовные и социальные проблемы, проникновенно рассказать о жизни, любви и смерти. Особенно хорошо это получается у Марины и Сергея Дяченко (романы «Ведьмин век», «Пещера», другие их произведения). Талантливо работают в фэнтези Святослав Логинов, Сергей Лукьяненко, Дмитрий Громов и Олег Ладыженский, подписывающие свои книги псевдонимом Г. Л. Олди. Конечно, список мастеров фэнтезийного направления названными авторами не исчерпывается. Что касается научной фантастики: в постоянном противостоянии с фэнтези она, к счастью, полностью не аннигилировала, добротную твердую НФ по-прежнему самоотверженно пишут Павел Амнуэль, Александр Громов, Ярослав Веров и Игорь Минаков, Виталий Забирко, тот же Геннадий Прашкевич и др.
— Вам не кажется, что к понятиям «фантастика дальнего прицела», «фантастика ближнего прицела» не мешало бы добавить понятие «фантастика недалекого прицела» или даже короче — «недалекая фантастика», НеФ?
— Определения «фантастика дальнего прицела», «фантастика ближнего прицела» давно уже не применяются. Зато полно других: «сакральная фантастика», «интеллектуальная фантастика», «либерпанк», около десятка всяческих «фантастических волн». Стратифицировать любит мой коллега Дмитрий Володихин. Можете предложить ему изобретенный вами термин. А я фантастику делю по-простому: на литературу и макулатуру. Если под «недалекой» вы понимаете облегченную, не перегруженную идеями и интеллектуальными изысками фантастику, то она имеет безусловное право на существование, поскольку, например, нужна детям и близким к ним по развитию индивидуумам. Я сам в шесть лет с упоением читал «Гриаду» Александра Колпакова, вдрызг разруганную критиками, и был счастлив. Лично меня удручает не «недалекость» многих современных фантастических текстов, а их малограмотность и тотальная стилистическая неряшливость. Институт советской редактуры, когда произведение до выхода в свет многократно «вылизывалось» на предмет соответствия правилам русского языка, безвозвратно ушел в прошлое. Издательства не желают тратить деньги и время на этот «ненужный» процесс, а самим авторам не всегда хватает знания русского, чтобы довести текст до приличной литературной кондиции. «Пипл и так хавает», а отдельные снобы, не способные переварить суржик квазипрозы, перебьются. Их, придирчивых, практически уже и не осталось. Я не могу себя представить читающим фантастический роман «Цена за жизнь» (такой роман на самом деле есть). Если даже название книги стилистически безграмотно, то что под обложкой? Подумать страшно. А вот роман с названием «Меняла душ». Здесь стилистической ошибки, конечно, нет. Подвох в другом. Автор, видимо, тщательно выбирал заголовок для своего произведения, прокручивал-прокачивал варианты и, наверное, мог бы назвать книгу «Гасила свет», «Чесала глаз», «Пилила сук»…
— Какая из российских и зарубежных литературных премий в области фантастики самая престижная? О каком трофее мечтать начинающему фантасту?
— Отвечу словами Бориса Натановича Стругацкого, которого я когда-то спросил о важности литературных премий: «Считаю, что труд писателя очень тяжел, одинок и зачастую совершенно беспросветен. И чем больше радости мы сможем писателю предложить, тем легче ему будет переносить унылые сомнения творчества. Премия — одна из таких радостей (наряду с умной рецензией, неожиданно приличным гонораром, просто добрым словом). Пусть таких премий будет больше. Давайте увеличивать количество радости во Вселенной — это в наших силах!»
Лично я стараюсь «увеличивать количество радости во Вселенной», состоя в номинационных комиссиях и жюри ряда фантастических премий: «Бронзовая улитка», «Интерпресскон», «Портал». А несколько лет назад мы с моим другом писателем Антоном Молчановым (Антом Скаландисом, автором нашумевшей биографической книги «Братья Стругацкие») и Союзом писателей Москвы учредили премию «Бронзовый Икар» «За настоящую научную фантастику», которая ежегодно вручается в нескольких номинациях, в том числе: «За лучшее НФ-произведение» и «За общий вклад в возрождение и развитие традиционной НФ».
— Нередко приходится читать, что кризис ударил в первую очередь по молодым писателям — публикуются преимущественно авторы-бренды и переиздания классических фантастических произведений. Так ли это? И если так, каким образом молодым авторам «пробиваться»? Что посоветуете?
— Молодых фантастов сейчас столько, что их, на мой взгляд, не мешало бы слегка «проредить». Кризис перепроизводства в фантастике наступил задолго до начала нынешнего экономического кризиса. Считаю, что худа без добра не бывает: слабаки отсеются, а по-настоящему сильные используют вынужденную паузу, раз уж она случилась, для того чтобы перечитать написанное, оглядеться и задуматься…
А совет молодым может быть только один: работать и еще раз работать, не жалея себя. Настойчиво предлагайте свои произведения в журнальные и книжные издательства. Используйте возможности Интернета... Кстати, в Новосибирске с прошлого года действует семинар фантастов под руководством Геннадия Прашкевича. Молодые авторы, географически близкие к этому очагу фантастики, могут обратиться туда и, предложив тексты на обсуждение, оттачивать свое литературное мастерство с учетом замечаний более опытных коллег и руководителя семинара. Если ваши произведения окажутся достойными, Геннадий Мартович обязательно поможет их опубликовать.
— Бывали ли вы прежде в Новосибирске?
— Не доводилось. Надеюсь восполнить пробел «Белым пятном».
— А чего вы ждете от «Белого пятна-2009»?
— Жду встреч со старыми друзьями и надеюсь обрести новых.
Я, хоть прежде и не бывал в Новосибирске, с некоторыми местными фантастами знаком: с Инной Живетьевой, с Вячеславом Шалыгиным, с Константином Бояндиным. Много лет дружу с известным далеко за пределами Сибири писателем Геннадием Прашкевичем, которого с искренним уважением называю Белым мамонтом российской фантастики. В выходящей в Новосибирске газете «Книжная витрина» (редактор Елена Венгерская) появлялись мои материалы, связанные с фантастикой. Так что человек я вашему городу не чужой.
— Как становятся литературными критиками? Или ими рождаются?
— Не знаю. Я не совсем литературный критик. Я, скорее, профессиональный читатель и профессиональный любитель фантастики. Количество прочитанного перевалило все допустимые пределы и потребовало осмысления.
— Писатели не очень-то жалуют критиков. Но вам со многими удается поддерживать дружеские отношения. В чем секрет?
— Сгладить противоречия помогает коньяк. Хотя даже этот волшебный эликсир не всегда спасает, есть чертовски обидчивые авторы! Это шутка, но с долей правды. На самом деле хороших писателей много, их всегда есть за что похвалить. Дружески.
— Немногим российским авторам удается зарабатывать на жизнь только литературой. Логично предположить, что критикам приходится еще тяжелее… или нет?
— Я не зарабатываю на жизнь критикой. Наоборот, перманентно трачу уйму денег на покупку новых книжек, чтобы их прочесть, что-то о них сказать и куда-нибудь их номинировать. В превентивной записи моего ЖЖ я специально для авторов свой почтовый адрес выложил, чтобы знали, куда присылать свои бумажные нетленки. С компьютерного монитора читать не люблю (но куда денешься, все равно приходится), да и на диване с ним лежать неудобно…
— Пишете ли вы художественные произведения?
— Бог миловал. Придерживаюсь правила: «Если можешь не писать — не пиши».
— Вы часто берете интервью, а как часто берут интервью у вас?
— В прошлом году вышла моя книжка-альбом под названием «Беседы с фантастами», состоящая из четырех десятков интервью с тремя десятками писателей, которые рассказывают о своих взглядах на фантастику и мир. Возможно, соберу еще одну. Что касается бесед со мной, то это случается редко, правда, несколько интервью у меня все-таки было (телевизионных).
— В чем смысл Жизни, Вселенной и Всего-всего?
— Кто-то сказал, что смысл жизни с трудом вербализуется, и о нем в приличном обществе говорить не принято. В заключительном абзаце приснопамятной «Королевы белых слоников» томский фантаст Юлий Буркин резюмировал: «Смысла нет вообще». Пожалуй, соглашусь с Буркиным. Аргументацию опущу, поскольку считаю, что обосновывать этот тезис — дело абсолютно бессмысленное.
облако тэгов
