Продолжаю свою предыдущую запись "Советская хронфантастика-9. Ленинградцы-6. Илья Варшавский-2-1".

А теперь — несколько давно обещанных слов о темпоральной фантастике Варшавского. В подборке его новелл в сборнике "Новая сигнальная" и в сборнике "Молекулярное кафе" есть рассказ "Ловушка" (1963), в котором космонавты попадают во временнУю петлю: "...Водоворот Времени и Пространства. Вот, значит, что такое ад: замкнутое Пространство, где Время поймало себя за хвост, вечно повторяющаяся пытка и бледный свет, движущийся по замкнутому пути: мир, где все кружится на месте, и только человеческая мысль пытается пробить стену, перед которой бессильно даже Время… Невозможно было понять, который раз это происходит”. И всё-таки герой рассказа, превозмогая боль и беспамятство, находит в себе силы вырваться из гибельной ловушки, спасти себя и коллег.

Илья Варшавский. Контактов не будет. — М.: Пресса, 1992 г. Серия: Мир приключений. Составитель сборника: Луэлла Александровна Варшавская.

О рассказе «Петля гистерезиса» (1968) из цикла «Евангелие от Ильи» я уже упоминал в своей записи "Путешествия во времени в советской фантастике-2. Туда — сюда и последствия". Историк Леонид Курочкин выпрашивает у Хранителя Времени, чиновника специальной организации, контролирующей экскурсии в прошлое, разрешение на посещение первого века нашей эры. Он отправляется в далёкое прошлое, в Иудею, «с целью собрать убедительный материал, опровергающий существование Иисуса Христа». Надо ли пояснять, что злоключения Курочкина, описанные Варшавским, и станут в этом рассказе вескими фактами, позволяющими евангелистам использовать их как основополагающие доказательства и непререкаемые свидетельства в пользу реального существования Иисуса.

Илья Варшавский. Тревожных симптомов нет. — М.: Молодая гвардия, 1972 г. Серия: Библиотека советской фантастики.

В рассказе "Поездка в Пенфилд" (1966) молодая супруга персонажа по имени Лин Крэгг погибает через пять минут после регистрации их брака, сорвавшись в пропасть на горнолыжном курорте. И вот уже сорок лет Крэгг мучается и тоскует, размышляя, что нужно было предпринять в тот роковой момент, чтобы предотвратить беду. На помощь приходит доктор Меф (легко догадаться, кого зашифровал автор под этим именем). Крэгг получает в своё распоряжение волшебные часы — генератор поля отрицательной вероятности, которые перебрасывают его на сорок лет назад. Действие артефакта регламентируется рядом ограничений, а результаты этого действия непредсказуемы...

Илья Варшавский. Лавка сновидений. — М.: Советский писатель, Ленинградское отделение, 1970 г. Обложка и внутренние иллюстрации художника Н.И. Кузнецова.

В рассказе "Любовь и время" (1970), который вошёл в прижизненные авторские сборники Варшавского "Лавка сновидений" и "Тревожных симптомов нет", 26-летний герой-экономист со смешной фамилией Кларнет, посвящает свой досуг поискам в эфире сигналов чужеземных стран с помощью старенького телевизора КВН и антенны собственного изготовления. Неожиданно Кларнет принимает сигнал-изображение неописуемо красивой девушки: "Ну, что вы таращите на меня глаза? — спросила девушка. — И пожалуйста, не воображайте, что это вы меня открыли. Просто форма вашей антенны хорошо вписывается в кривизну пространства времени. Иначе вам бы не видать меня, как своих ушей. Я ведь за вами давно наблюдаю. Занятно вы живете!". Девушка Маша занимается поэзией ХХ века, она — историк-лингвист из далёкого будущего: "Понимаете ли, я живу в такое время, когда библиотек уже нет, одна машинная память. Это, конечно, гораздо удобнее, но если нужно откопать что-нибудь древнее, начинаются всякие казусы. Я запрашиваю о Пастернаке, а мне выдают какую-то чушь про укроп, сельдерей, словом, полный набор для супа. С Блоком еще хуже. Миллионы всяких схем электронных блоков. Ведь что ни говори, с тех пор, как они писали, прошло уже две тысячи лет".

Несколькими предложениями автор легко предугадывает реальные проблемы будущего, совсем не такого далёкого, как в рассказе... Между молодыми людьми вспыхивает любовь, Маша находит способ переместиться в прошлое, но счастливого финала читателю ждать не стоит.

Илья Варшавский. Под ногами Земля. — Л.: Лениздат, 1991 г. Книгу составила Луэлла Варшавская.

В рассказе "Под ногами Земля" (1965) космонавты возвращаются из длительного космического полёта. С того момента как они покинули родную планету, прошло 44 столетия (4, 4 тысячи лет). Выясняется, что за это время потомки научились передавать научные и прочие знания генетически, что земная цивилизация находится в полном единении с природой, что к созвездию Тау Кита, куда они летали, через тысячелетие после их старта была отправлена вторая экспедиция и тысячелетие назад она уже успела вернуться, что теперешние земляне представляют реалии ХХ века по обрывкам истлевших НФ-романов, которые они где-то выкопали.

Илья Варшавский. Солнце заходит в Дономаге. — М.: Молодая гвардия, 1966 г.

И, в завершение моего обзора, вишенка на торте, миниатюра «Выстрел» (1966) из авторского сборника Ильи Варшавского «Солнце заходит в Дономаге». В этой коротенькой вещи автор ярко, остроумно и очень доходчиво обыгрывает самый главный временнОй парадокс, тот самый «эффект бабочки», который нещадно эксплуатируется в бесчисленном множестве фантастических литературных и кинематографических произведений: «..Скептиалов спустил курок, и обливающийся кровью неандерталец упал в предсмертных судорогах на землю. Последствия этого выстрела превзошли взрыв десятка водородных бомб — потому что Скептиалов оказался потомком убитого неандертальца, а тот к моменту убийства не успел обзавестись потомством. Убивший своего прямого предка Скептиалов мгновенно перестал существовать, потому что не бывает следствия без причины. Но раз он никогда не существовал, то не мог убить неандертальца, и тот снова ожил, предоставив ему тем самым все права на существование и одновременно возможность еще раз себя убить, после чего все началось заново. Одновременно со Скептиаловым в режим "существую — не существую" попали еще десять миллионов потомков убитого неандертальца, и в том числе автор этого рассказа, ввиду чего он не видит никакой возможности закончить рассказ, пока не прекратится вся эта кутерьма. Единственное, что автор твердо обещает читателям, это никогда больше не отправлять своих героев в прошлое».

Рисунок художника Н. Кузнецова к рассказу И. Варшавского "Выстрел" из сборника "Солнце заходит в Дономаге" (1968).

Жирная точка, поставленная Ильёй Варшавским в финале рассказа «Выстрел», позволяет и мне прервать темпоральные путешествия по страницам советской хронофантастики. Но лишь только прервать, потому как тема эта неисчерпаема, далеко не всех авторов СССР, использующих хроноперемещения, я вспомнил, а значит – к перемещениям во времени и пространстве обязательно ещё вернусь.

ПОЛНОСТЬЮ И С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК В ГАЛЕРЕЯХ ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.

Иллюстрация художника Н.И. Кузнецова к рассказу "Возвращение" из авторского сборника И. Варшавского "Молекулярное кафе" (1964). Нет никаких сомнений, что на рисунке — профиль Ильи Варшавского.

Делаю ещё один подход к фантастике ленинградца Ильи Иосифовича Варшавского (1908 — 1974), связанной со временем. Постараюсь больше не отвлекаться на родственников писателя, о которых писал в предыдущем материале "Как я застрял на подступах к хронофантастике Ильи Варшавского. Фрагменты нетривиальных биографий". Но если вы не прочли тот мой материал, обязательно сходите по ссылке, потому как немалая часть записи посвящена Илье Варшавскому и ряду моментов из жизни писателя прямо и непосредственно (например, мало кто знает, что молодой Илья Варшавский посещал в квартиру Владимира Маяковского вечером 13 апреля 1930 г., накануне самоубийства поэта, и был одним из последних, кто видел его живым).

Илья Варшавский. Сюжет для романа. — М.: Знание, 1990 г.

Дебютировав в фантастике в достаточно зрелом возрасте (54 года) рассказом "Роби" (1962), Илья Варшавский очень быстро завоевал признание и популярность. Молодые ленинградские фантасты в глаза называли его Дедом. Варшавский вообще хорошо ладил с молодежью. В последние годы своей работы на заводе "Русский дизель" он руководил молодежным конструкторским бюро, именно ребята-конструкторы стали первыми слушателями его рассказов. Позднее Варшавский стал руководителем ленинградского семинара молодых писателей фантастов, в 1972 году его на этом посту сменил Борис Стругацкий.

А вот как Борис Стругацкий характеризовал Варшавского в предисловии к сборнику его рассказов "Сюжет для романа" (1990): "Он появился среди фантастов поколения 60-х в одночасье, вдруг, уже готовым, зрелым, умелым и оригинальным писателем со своим языком, со своей темой, со своей неповторимой и единственной манерой. Это было время, когда у нас почти ничего еще не было известно ни о Брэдбери, ни об Азимове, ни о Шекли. А он возник среди нас с папкой, набитой множеством двух-трехстраничных рассказов на тонкой папиросной бумаге, и в этих рассказиках оказался целый мир — и забавные его роботы, так похожие на глупых и добрых людей, и люди, жестокие и беспощадные, как злобные машины, и неведомые планеты, населенные удивительными и смешными существами, и невеселое будущее, странное и неожиданное, как сама наша жизнь..."

Варшавский и Лем. Ленинград, 1965 г.

В начале 60-х в Ленинград приехал Станислав Лем. Ему дали прочитать папку тогда еще не опубликованных рассказов Ильи Иосифовича. На другой день он сказал: "Никогда не думал, что в одной папке может уместиться вся западная фантастика".

Новая сигнальная. Фантастические повести и рассказы. Составитель: Кирилл Андреев. — М.: Знание, 1963 г.

В 1963 году в сборнике "Новая сигнальная" вышла подборка рассказов Ильи Варшавского. В послесловии к сборнику питерские критики Е. Брандис и В. Дмитревский писали: "Опытный инженер, работающий на одном из ленинградских заводов, И. Варшавский писал свои короткие фантастические новеллы лишь для “семейного употребления” и рассматривал сочинительство как своеобразный “активный отдых” после напряженного рабочего дня. Случилось так, что несколько его рассказов появилось в печати, а “Индекс-Е81”, опубликованный в журнале “Техника — молодежи”, получил третью премию на Международном конкурсе писателей-фантастов стран социалистического лагеря.

Илья Варшавский. Человек, который видел антимир. — М.: Знание, 1965 г. Обложка и внутренние иллюстрации книги выполнены художником Юрием Макаровым.

Варшавский — писатель, имеющий отчетливо выраженную авторскую индивидуальность. Проявляется она прежде всего в афористичности изложения и иронических интонациях. Каждый рассказ — своеобразная логическая конструкция, доказывающая или опровергающая ту или иную гипотезу. Варшавский скуп в выборе изобразительных средств, лаконичен, избегает стилистических украшений. Беря за основу какой-то научный тезис, он доводит его до логического конца со всеми последствиями, которые могут показаться даже абсурдными. В любой новелле Ильи Варшавского эффект достигается неожиданной концовкой или заключительной ударной фразой, на которой, собственно, и держится весь замысел. Персонажи, как правило, условны и схематичны, но происходит это вовсе не от неумелости автора, а от особенностей его творческой манеры. Ему важнее раскрыть идеи, а на характеры".

Авторские книги Варшавского в моей библиотеке. На снимке — четыре из пяти прижизненных авторских сборников писателя: "Молекулярное кафе" (1964), "Человек, который видел антимир" (1965), "Солнце заходит в Дономаге" (1966), "Тревожных симптомов нет" (1972). У меня есть и пятый прижизненный сборник Варшавского "Лавка сновидений" (1970), просто он сейчас не под рукой.

Именитый фантаст Сергей Снегов говорил на вечере в ленинградском Доме писателя, посвящённом 80-летию со дня рождения Варшавского: "Что составляло прелесть рассказов Ильи Варшавского? В то время как другие писатели брали тему, он прежде всего брал сюжет. И здесь он был мастером, равновеликим О. Генри. Наполняя повествований неким внутренним потоком под видной всем поверхностью, он приводил его к совершенно неожиданному завершению, которое, однако, никогда не было надуманным, а органично вытекало из скрытого смысла событий. Это великое мастерство!"

Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.

А теперь — несколько давно мною обещанных слов о темпоральной фантастике Варшавского.

ОКОНЧАНИЕ СЛЕДУЕТ

После некоторого перерыва попробую возвратиться к хронопутешествиям в произведениях фантастов-ленинградцев. На очереди у нас Илья Иосифович Варшавский (14.12.1908 – 04.07.1974).

Илья Иосифович Варшавский (14.12.1908 – 04.07.1974).

Варшавский окончил Высшее мореходное училище имени адмирала Макарова. Работал судовым механиком, потом инженером-конструктором на заводе «Русский дизель». В 1929 году в соавторстве с редактором ленинградской молодежной газеты «Смена» Николаем Слепневым и старшим братом Дмитрием Варшавским написал книгу «Вокруг света без билета» — нечто среднее между приключенческим романом и путевыми очерками. После этого до самого начала 60-х годов ничего не публиковал. Как писал критик Всеволод Ревич, возможно, Варшавского отвлекло от журналистики крупное изобретение в области электрохимии, которое он сделал по окончании училища. Он нашел способ оцинковывать (или хромировать) готовые изделия, не погружая их в гальваническую ванну, а с помощью особого пистолета, вроде современного краскораспылителя, как бы вынося процесс наружу. Испробовав эту технологию на железнодорожных вагонах, он перешел к подводным лодкам, одновременно добавляя в покрытие противообрастающий состав. К началу Великой Отечественной войны И. Варшавский — сотрудник одного из отделов завода "Русский дизель".

Илья Варшавский. Фото из авторского сборника "Тревожных симптомов нет". 1972 г.

Будущий фантаст не был призван в действующую армию из-за травмы черепа: в детстве у него была удалена височная кость. Илья Варшавский работал на победу в Барнауле, но путь туда из Ленинграда был не гладок. Баржа, на которой он оказался, затонула в Ладожском озере, и ее пассажиры поздней осенью 1941 г. оказались в ледяной воде. Из полутора тысяч человек до берега добралось лишь около трехсот. Варшавскому удалось продержаться до прихода спасательного катера. На Алтае он оставался до 1949 года, а потом вернулся в Ленинград, снова на "Русский дизель", на котором и проработал еще почти двадцать лет.

Илья Варшавский был первым руководителем Ленинградского семинара писателей фантастов (в 1972 году его сменил Борис Стругацкий). Вёл на Ленинградском телевидении научно-популярную передачу «Молекулярное кафе». Отец писателя, Иосиф Викторович Варшавский, выпускник Цюрихского политехнического института, был инженером, специалистом по тепловым двигателям. Мать — Клара Ильинична Варшавская, урождённая Гинзбург, член секции переводчиков СП СССР, тётка известной писательницы и переводчицы Риты Райт-Ковалёвой.

Илья Варшавский.

В прошлом году я писал о том, как Илья Иосифович, будучи уже немолодым человеком, в результате спора со своим сыном-кибернетиком Виктором Варшавским о качестве и значении литературной фантастики, которую терпеть не мог и считал ерундой, неожиданно оказался в рядах писателей-фантастов. Остроумные короткие рассказы, созданные после этого спора, понравились и Виктору, и жене Варшавского. Ближайшие родственники стали первыми читателями "молодого" пятидесятилетнего автора. Супруга Варшавского Луэлла позже рассказывала, что Виктор в разговоре с переводчиком Станислава Лема Дмитрием Брускиным как-то заявил: «Что там твой Лем, ты приходи к нам, почитай моего папу!». Брускин пришёл, папочку с рассказами Ильи Иосифовича прочёл и отнёс её в ленинградский Союз писателей. А далее события развивались примерно так, как вспоминает писатель Андрей Балабуха в своём предуведомлении к рассказам Варшавского в журнале "Даугава", которое я недавно выкладывал: комиссия по научно-популярной и научно-фантастической литературе рекомендовала малую прозу Ильи Варшавского к публикации, направив соответствующее письмо в Лениздат. Через пару лет, 1964 году, в этом издательстве и вышла тиражом 65 тыс. экземпляров первая фантастическая книжка Варшавского под названием «Молекулярное кафе».

Илья Варшавский. Молекулярное кафе. — Л.: Лениздат, 1964 г.

С 1962 г. отдельные вещи ещё не признанного тогда мастера короткой формы стали выходить в газетах, журналах и сборниках. Дебютировал Варшавский в фантастике рассказом «Роби» (журнал «Наука и жизнь», № 4 за 1962 г.). С момента появления этого рассказа до смерти Ильи Варшавского в 1974 г. прошло двенадцать лет, за это время он написал около сотни рассказов и две повести, большая часть из этих произведений вошла в пять прижизненных авторских сборников писателя.

Александр Михайлович Краснощёков (1880-1937).

Попутно не могу не сказать несколько слов о жене Варшавского Луэлле Александровне (1910-2002). Луэлла была дочерью профессионального революционера, члена РСДРП с 1896 года, Александра Михайловича Краснощёкова (Авраама Моисеевича Краснощёка, 1880-1937), который эмигрировал в 1902 г. в Германию, а в 1903 уехал из Берлина в США, работал там сначала портным и маляром, а позднее, закончив университет, адвокатом. В 1917 с женой и двумя детьми через океан и Японию возвратился в российский Владивосток, возглавил Дальсовнарком, а в 1920 стал президентом Дальневосточной республики. Жизнь этого человека, занимавшего высокие должности, пользовавшегося поддержкой Ленина, по несколько раз сидевшего и при царе, и при большевиках достойна отдельной книги (такая книга, между прочим, написана и даже не одна). Женился Краснощёков ещё в США на Гертруде Тобинсон, девице родом из Варшавы, члене компартии США, там у них и родилась дочь Луэлла – Люля (кстати, Люля появляется в рассказе Варшавского «Молекулярное кафе» из одноименного сборника).

Люля.

Жена Краснощёкова с шестилетним сыном через некоторое время вернулась в США, а дочь осталась с отцом. Отъезду матери из Советской России в немалой степени способствовал бурный роман Александра Краснощёкова с Лилей Брик, музой Маяковского, случившийся в 1922 г. В этом же году Краснощёков занял пост председателя созданного им Промбанка, в этом же году его приговорили к шести годам за растраты. В 1925 г. Краснощёкова освободили по амнистии, он снова занимал различные посты, возглавлял Главное управление новых лубяных культур Наркомзема СССР и Институт нового лубяного сырья, но в 1937 г. его всё-таки расстреляли (реабилитирован в 1956 г.).

После первого ареста Краснощёкова Лиля Брик стала приёмной мамой двенадцатилетней Луэллы. Девочка в то время много общалась с Владимиром Маяковским и кругом друзей странного любовного треугольника "Осип Брик-Лиля Брик-Маяковский". Между прочим, известное фото: Осип Брик, Лиля Брик и Маяковский – сделала юная Луэлла.

Брики и Маяковский. Эту фотографию в 1927 или 1928 г. сделала юная Люля, падчерица Лили Брик.

Луэлла выросла, стала настоящей красоткой, её заприметил Лев Кассиль, позвал замуж, перед свадьбой они поехали в Ленинград и тут Илья Варшавский, выпускник ленинградской мореходки, в квартиру родственницы которого Кассиль неосторожно поселил Люлю, молниеносно отбил Люлю у Кассиля. В декабре 1929 года Илья Варшавский и Луэлла Краснощёкова поженились.

Луэлла Краснощекова рядом со В. Шкловским, В. Маяковским (на заднем плане), Н. Асеевым и Б. Кушнером. Фото А. Родченко. Пушкин, 1924 г.

В начале пятидесятых Луэлла Варшавская написала короткие воспоминания о своей жизни рядом с Бриками и Маяковским "Что я помню о Володе". В них есть строки, из которых ясно, что Илья Варшавский (Аля), вечером 13 апреля 1930 года, накануне самоубийства Маяковского, посещал квартиру в Гендриковом переулке и видел поэта в очень плохом настроении: "Вечером Володя сидел за накрытым столом один и пил вино. Так его в последний раз видел Аля. Аля пришел домой и сказал, что Володя очень мрачен. "Я никогда не видел Владимира Владимировича таким мрачным". Таким образом, будущий писатель Варшавский был одним из тех, кто последним видел Маяковского в живых...

О Лиле Брик Луэлла Варшавская всегда отзывалась положительно, а вот её воспоминаний о собственной матери я не нашёл. Есть сведения, что Гертруда Борисовна Тобинсон в Советский Союз всё же вернулась и даже заведовала библиотекой книг на иностранных языках Президиума АН СССР.

ПОЛНОСТЬЮ С БОЛЬШИМ КОЛИЧЕСТВОМ КАРТИНОК И ИНФОРМАЦИИ ЧИТАТЬ ЗДЕСЬ.

В день 76-летия со дня рождения Андрея Дмитриевича Балабухи (10.04.1947 — 02.12.2021) размещаю его редкий автограф.

На вечере памяти писателя-фантаста Ильи Варшавского, который состоялся 30 января 1989 года Андрей подписал мне своё вступление к двум ранее непубликовавшимся рассказам Ильи Варшавского, вышедшим в № 4 рижского журнала "Даугава" за 1988 год. Напомню, что главным редактором "Даугавы" тогда был писатель Владимир Михайлов. Именно поэтому в журнале появилась рубрика "Фантастика", в которой впервые увидели свет фантастические произведения ряда отечественных фантастов, в том числе — повесть "Время дождя" (другое название повести -"Гадкие лебеди") братьев Стругацких...

Прочесть некоторые строки из этого вступления-воспоминания нынче очень полезно. Хотя бы для того, чтобы знать, как было раньше. Например, Андрей пишет: "Литературную его (Варшавского) судьбу называют счастливой, ему не пришлось пробиваться — его приняли сразу. Прямо по окончании первой же читки рассказов на заседании упомянутой уже комиссии было составлено письмо в Лениздат с просьбой выпустить книгу талантливого автора, и книгу напечатали — всего за два года. Это почти фантастика, но так было. Опубликовано больше восьмидесяти рассказов, две повести — и это за какое-нибудь десятилетие..."

Всего за два года напечатали книгу... Это почти фантастика... Вот так было!

С Андреем Балабухой. Сосновый Бор. 1988 год.

Дмитрий
Аврора, Канада — 04/10/11 12:49:32 MSK

То есть, Вы просите меня написать что-то вроде Малого Мемуара. Боюсь, я на это не способен.
Илья Иосифович Варшавский был остроумен, всегда доброжелателен и бесконечно талантлив. Ему нравилось возиться с нами, молодыми. Мы называли его Дедом, – в том числе и в глаза, – он не возражал. На морском жаргоне Дед это стармех, а он был специалистом по судовым двигателям. Он был большой любитель посидеть за рюмкой чая в хорошей компании, и он был замечательный пародист. Помню, я подарил ему наш сборник ДР+ТББ с надписью: «Философу и хохмачу Илье Иосифовичу – приличное, вроде, сырье для пародий».
Георгия Мартынова я знал плохо. Он был, как сказал бы Уоннегут, «другого карасса». Мы над ним посмеивались, когда он на заседаниях секции возглашал: «Мецтаць! Надо мецтаць!» Мы ведь все как один были скептики и вовсе не считали, что главная задача фантаста – мечтать. Думать и писать правду, – так мы это формулировали для себя. Впрочем, Мартынов был очень популярным детским писателем, и я помню, как за десять лет до того я безуспешно охотился за его сборником «220 дней на звездолете».
Гансовский и Гуревич не были ленинградцами. Гансовский был безусловно одним из талантливейших писателей нашего поколения, а Георгий Гуревич – один из самых эрудированных. (АНС называл его Гиша – в честь доисторического гигантского зверя гишу, пожирателя слонов, из романа Ефремова.)
Шефнера я очень любил и уважал, – и как прозаика, и как поэта. Но мы были людьми разных поколений и почти с ним не общались, – разве что в доме творчества забегали друг к другу поздним вечером в поисках пачки сигарет (или, тоже бывало, бутылочки – в долг, до завтра).
Геннадий Самойлович Гор много лет подряд возглавлял у нас секцию научно-фантастической и научно-художественной литературы. Он был для нас НАЧАЛЬНИКОМ, и мы общались с ним, как правило, только официально. Он был великий эрудит, блистательно разбирался в живописи, но фантастику, на мой взгляд, писал скучноватую. Впрочем, АНС был о нем гораздо более высокого мнения...
Такие дела.
Конец Малого Мемуара.

Кстати, несколько лет назад я задавал подобный вопрос Борису Стругацкому о Георгии Мартынове, БНС тогда ответил тоже не слишком развёрнуто. См.: http://lartis.livejournal.com/650106.html