Другая литература

Бытует мнение, что "Трилогию" (условное название для трёх романов — "Огнём и мечом", "Потоп" и "Пан Володыёвский") следует обязательно прочитать всем, кто хочет узнать, что за народ — поляки и какая она — Польша. Ставшие классикой польской литературы книги Генрика Сенкевича о борьбе поляков за свободу с внутренними и внешними врагами создавались в период, когда Польша была частью Российской империи.

Первое книжное издание "Огнём и мечом" (1884 год) и титул издания

Охватывая период примерно в 30 лет, "Трилогия" Сенкевича посвящена трём страницам в польской истории. "Огнём и мечом" напоминает о временах, когда казаки Войска Запорожского во главе с Богданом Хмельницким, которого поддержал простой люд, выступили против Речи Посполитой. Стоит ли уточнять, на чьей стороне были симпатии автора? "Потоп" воссоздаёт художественную версию событий освободительной войны поляков против шведского нашествия, получившего название "Шведский потоп". "Пан Володыёвский" ведёт польских рыцарей на битву с османами.

Трилогия экранизирована поляком Ежи Гофманом. По политическим причинам переносить на большой экран действие знаменитых романов Сенкевича начали с конца. В 1969 году вышла экранизация книги "Пан Володыёвский", через пять лет состоялась премьера фильма "Потоп". К самой сложной книге трилогии Гофман приступил лишь тогда, когда СССР перестал существовать и советское наследие, а вместе с ней идеология дружбы народов стала делом прошлым, — в 1999 году. В той экранизации одного из героев книги, полковника Войска Запорожского Ивана Богуна, сыграл Александр Домогаров.

Оригинальный постер фильма "Огнём и мечом" (1999)

Упоминание о всей "Трилогии" Сенкевича в анонсе иллюстрированного издания "Огнём и мечом" не просто для исторической справки, а как иллюстрация намерений. В случае хорошего приёма первой книги "Азбука" планирует продолжить работу над новым изданием оставшихся книг трилогии. Время покажет, пока же — время показать, что ожидает внутри тома "Огнём и мечом" в серии "Иностранная литература: Большие книги".

Роман будет издан в известном переводе с польского Асара Эппеля и Ксении Старосельской. Текст сопровождается послесловием и комментариями известного филолога-полониста Бориса Стахеева.

В книге будут представлена 41 полностраничная иллюстрация чеха Венцеслава Черны. Работы этого художника уже известны постоянным покупателям иллюстрированных "азбучных" изданий. Их можно увидеть в томах "Корабль-призрак" Марриета и "Путешествия и приключения капитана Гаттераса" Верна в серии "Больше чем книга".

Примеры иллюстраций

Честно скажу: «Граф Монте-Кристо» — это мой любимый роман Александра Дюма. Я его читал уже раз пять, и наверняка еще не раз к нему вернусь. Я думаю, у каждого есть свои любимые книги Дюма, к которым он периодически обращается, для меня такими книгами всегда были не "мушкетеры" или "гугеноты", а приключения Эдмона Дантеса. И на втором месте после «Графа» я всегда ставил тетралогию «Записок врача», но о ней мы поговорим отдельно, думаю, уже скоро. И с тех пор, как я увлекся книжной иллюстрацией — я все время хотел издать «Графа Монте-Кристо» с хорошими иллюстрациями. Мне не нравились существующие издания: «Интрейд» был дорог, а «Эксмо» напечатало своего «Графа» на меловке, мне не нравится такая бумага в художественных книгах, это бумага для альбомов. И пару лет назад мне удалось осуществить свои чаяния в издательстве «Азбука» (не сразу, проект пропылился в редакции примерно с год, прежде чем нашлась серия для его воплощения).

И, как вы понимаете, речь не шла про какие-то чешские иллюстрации, мы издавали французских мастеров, очень большой и интересный комплект (к слову, он больше того, что я вам сейчас представляю, практически в два раза). С чешскими иллюстрациями история более запутанная. Если я кажусь вам каким-то суперспециалистом по чешской иллюстрации, то, на самом деле, вы ошибаетесь — я открыл для себя мир этих иллюстраций всего года три-четыре назад. Началось все со Зденека Буриана — и в немалой степени благодаря статье Алексея Караваева в его авторской колонке. Помните такую? Вот. Именно тогда я заинтересовался иллюстрациями Буриана к приключенческим книгам. До этого я, как и все, знал Буриана как палеохудожника. А тогда узнал о его другой ипостаси — и начал копаться в этом. К чему это привело вы уже знаете — через какое-то время мне удалось заинтересовать этими иллюстрациями «Азбуку», мы начали долгие и муторные переговоры с наследниками, а потом начали выходить книги. Ну а я, готовясь к будущим изданиям, нашел через интернет разные чешские антикварные магазины и начал в них рыться в поисках интересных вариантов иллюстраций Буриана — и заодно открыл для себя имена Венцеслава Черны, Станислава Гудечека, Вацлава Чутты, Олдрича Цихелки, Франтишека Хорника, Яна Гофа, Виктора Оливы и еще многих других чешских художников, с которыми я надеюсь в ближайшие годы познакомить и вас. Но надо понимать: нет никаких единых баз данных об творчестве этих мастеров, имена многих из них в современной Чехии давно преданы забвению, всю информацию приходится разыскивать буквально по крупицам в разных местах. Да, недавно вышел в Чехии прекрасный альбом Владимира Прокопа "Иллюстраторы приключений", в котором многое уже сведено в единые списки — но и там далеко не все издания упомянуты. И далеко не все интересные художники. Поэтому моя работа по поиску интересных работ чешских иллюстраторов как началась года четыре назад, так и продолжается сегодня и будет продолжаться и в будущем.

Вот так и с иллюстрациями Черны и Гудечека к «Графу Монте-Кристо». На момент выхода нашего издания с французскими иллюстрациями я о существовании чешских иллюстраций уже знал, но не видел их ни разу, не знал о количестве и качестве. Их могло быть много, а могло — всего несколько штук. А могло и вообще не быть, и такое бывало. С год назад я приобрел чешское издание 1926 года романа Диккенса "Записки Пиквикского клуба" с иллюстрациями Олдрича Цихелки — получил по почте малоформатный трехтомник в мягком переплете с тремя рисованными фронтисписами. Авторства Цихелки, да, тут меня не обманули. Но в тексте иллюстраций не было. Или, скажем, "Война в воздухе" Уэллса — покупал издание с иллюстрациями Гудечека, получил со скверными перепечатками иллюстраций Артура Майкла. А Гудечек, похоже, этот роман вообще не оформлял. Я это рассказываю, чтобы вы понимали: информация о количестве и качестве иллюстраций отсутствует, покупать приходится обычно кота в мешке, а дальше — как повезет.

Издание «Графа Монте-Кристо» с комплектом иллюстраций Гудечека я нашел в продаже довольно быстро, и, конечно, купил (я очень многие чешские издания покупаю просто в коллекцию, даже не имея планов их когда-нибудь издать). Но 31 иллюстрация — это маловато для любого издания такого большого романа, так что книги просто заняли свое место на моих полках. А вот издание с иллюстрациями Черны я искал очень долго, оно редкое, 1905 года (в чешских базах есть упоминание переиздания 1921 года, но это может быть и ошибкой). Но нашел. Купил. И, открыв посылку, был поражен: пять больших томов, в красивом оформлении в стиле арт-нуво (мы воспроизвели титулы этих томов на шмуцтитулах частей, вы сейчас их увидите), с множеством великолепных иллюстраций.

Вы думаете, на этом мой поиск чешских изданий «Графа Монте-Кристо» завершен? Нет. Иллюстрации Черны мы воспроизводим по изданию Hynek 1905 года. Гудечека мы печатаем по изданию Antonín Svěcený начала 1920-х годов (точный год в книге не указан). Но в моей табличке с информацией о существующих чешских изданиях есть крупицы ценной информации о том, что в 1925 и 1929 годах в издательстве Jos. R. Vilímek роман «Hrabě de Monte Cristo» выходил с иллюстрациями Станислава Гудечека и Олдрича Цихелки. Я это издание пока не нашел, нет его у антикваров. Когда-нибудь появится, тогда куплю и только тогда смогу поставить точку в исследовании истории иллюстрирования «Графа Монте-Кристо» в Чехии конца XIX — первой половины XX века. Что там, в этом издании? Не знаю. Может быть тот же самый комплект плюс фронтиспис Цихелки, может, и нет никакого Цихелки, а может быть — новая красота. Когда-нибудь узнаем. К слову, «Графа» иллюстрировали и в социалистической Чехии, но это уже совсем другая история.

А сейчас я пишу об иллюстрациях Венцеслава Черны к роману «Граф Монте-Кристо». Я рассказывал об этом художнике здесь. Мы публиковали его иллюстрации в книгах Сенкевича "Камо грядеши" и "Крестоносцы", в первом томе "Черного корсара" Эмилио Сальгари, его рисунки сопровождали наши издания повестей Лидии Чарской в серии "Любимые книги детства с иллюстрациями", скоро уже вы увидите работы этого мастера в нашем издании Сенкевича "Огнем и мечом" (а потом и в публикациях остальных романов знаменитой Трилогии), иллюстрации этого художника выходят в последних двух томах нашего иллюстрированного собрания Жюля Верна, и мы не раз еще представим вам работы этого великолепного мастера! А пока — «Граф Монте-Кристо» (привожу образцы иллюстраций только из первых двух частей, чтобы не сильно спойлерить сюжет):

Венцеслав Черны не только нарисовал интересные шмуцтитулы и проиллюстрировал страницы книг, он еще и красиво оформил содержание каждой части (в чешском издании, напомню, они выходили в отдельных томах). Мы, конечно же, это все не потеряли (покажу только из первого тома, первые три части романа):

А вот иллюстрации Станислава Гудечека к роману «Граф Монте-Кристо», в нашем издании они воспроизводятся на вклейках в конце обоих томов:

И обязательно надо сказать о потрясающих обложках Сергея Шикина, они прекрасно дополняют ансамбль книги, придавая ему изящную завершенность:

В конце второго тома вы найдете настоящую история Франсуа Пико, которую мы уже публиковали в предыдущем издании романа в БЧК. Это именно тот рассказ, который Александр Дюма почерпнул из архивов французской полиции и который стал источником вдохновения для «Графа Монте-Кристо»!

Крапивинские книги — это большая литература, которой подвластны любые акценты. Они могут вздыматься, подобно многометровым штормовым волнам, над плоскостью размеренной жизни, демонстрируя, каких высот может достичь человеческий дух и разум, помещённые в хрупкое детское тело. Они способны пронзать ткань времени и пространства, как лазерный луч, как живущие в ритме световых скоростей мысли-фотоны, как следующий за этими фотонами сигнал с далёких звёзд, рассеянных в космическом равнодушном пространстве. Такая сила одновременной сказочности, поэтичности и убедительности книг Владислава Крапивина делает их настоящей фантастикой, в которой доля вымысла делает всё происходящее ещё более настоящим.

Крапивин — это Великий Кристалл русской литературы, многогранный и полифоничный. Уникальная многозначность и многозадачность крапивинских текстов развязывает руки издателям. В советское время Крапивин вдохновлял подростков на свершения, сегодня пробуждает лучшее в людях любого возраста и разных литературных предпочтений. Это тот случай, когда многие взрослые серии книг издательства "Азбука" свободно примут в компанию к другим изданиям крапивинские произведения. Например, "Мир фантастики", в которой выходит третья книга собрания сочинений писателя. На очереди — том "Голубятня на жёлтой поляне", куда, помимо заглавного романа-трилогии, вошли роман "Топот шахматных лошадок" и повести "В ночь большого прилива", "Оранжевый портрет с крапинками".

Данные книги:

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Владимира Гусакова

Иллюстрация на обложке Евгении Стерлиговой

Иллюстрации на шмуцтитулах Евгении Стерлиговой и Сергея Григорьева("Топот шахматных лошадок")

ISBN 978-5-389-16484-0

896 страниц

Титул издания

Заглавные иллюстрации к произведениям, вошедшим в том

Фантастическая цитата из книги о лошадках и котиках:

"Тюпа и Лихо тем временем подтолкнули Колесо, оно вертелось быстрее, шорох стал громче и уверенней. Все смотрели на сверканье спиц и обрывки картин, возникавшие в разноцветных клочьях тумана. Смотреть можно было сколько угодно, это затягивало.

Профессор сказал за спинами у остальных:

— Коллега Серёжа Горватов предлагает опыт. На мой взгляд, любопытный. И если коллега Лихо Тихонович не возражает...

— Да я чего? Я это... как вы скажете...

Сёга, ни на кого не глядя, сел на корточки, раскрыл пакет с лошадками. Вынул одну лошадку, позвал:

— Кыса...

Луиза подошла и... встала на задние лапы. А передними — совершенно по-человечески! — взяла у Сёги лошадку и прижала к груди. Коротко мяукнула и прыгнула внутрь Колеса. Там она — по-прежнему на задних лапах — быстро побежала вверх по стеклянным ступенькам (оставаясь, конечно, на одном месте). Лошадку она, как и раньше, держала у груди. (У Белки на миг мелькнуло воспоминание о какой-то картине, на которой девочка с малышом на руках убегает от дождя.) Но это длилось несколько секунд. Луиза лапками перехватила лошадку, поставила её на ступеньку и выпрыгнула из колеса.

Казалось бы, лошадка была обречена уехать со ступенькой сначала до нижней точки обода, затем оказаться наверху, упасть оттуда и начать беспорядочное кружение, обивая об острое стекло деревянные бока.

Но ничего подобного!

Лошадка... прыгнула со своей ступеньки на следующую — вверх! И ещё — вверх, вверх, вверх! Она так же, как Луиза, сохраняла своё место в нижней наклонной части обода. И скакала, скакала...

— Ну ни фига себе... — восторженно выдохнул Драчун.

Остальные смотрели молча, но тоже восторженно. Сёга дал кошке ещё одну лошадку. И случилось то, что в первый раз. Теперь уже две лошадки прыгали рядом со ступеньки на ступеньку, а Луиза стояла на задних лапах перед Сёгой и ждала.

— На, кыса...

Скоро в Колесе прыгала уже шеренга шахматных лошадок. Потом две. Потом три... У Сёги их оказалось больше полусотни, и в конце концов получилось, что по блестящим ступенькам, среди размытых в воздухе искрящихся спиц скачет целый эскадрон, семь шеренг по восемь лошадок в каждой — как на параде!

Они были всякие — маленькие и большие, совсем белые, орехового цвета и тёмно-жёлтые, деревянные и костяные, пластмассовые и даже стеклянные. Лошадки не мешали друг другу, держали строй, и казалось, для того они сделаны — чтобы прыгать в широком ободе Гироскопа и поддерживать его вечное движение.

Возможно, так оно и было".

Возможно, для того и есть Крапивин, чтобы его книги, как тот Гироскоп, поддерживали в людях вечное стремление стать лучше. Стать человечнее.

Следующий анонс — об авторе великолепных романов "Террор" и "Лето ночи" и цикла "Песни Гипериона". Если судить о всём его творчестве по двум этим хитам, можно впасть в заблуждение относительно постоянства в выборе художественных приёмов, с помощью которых писатель доносит свои идеи. В рамках своего амплуа Дэн Симмонс — автор масштабных мистических и фантастических произведений, литературных мистификаций, в которых реальность и авторский вымысел соединены мостом сюжета; мост также служит проходом через "четвёртую стену", которая обычно безопасно разделяет читателя и произведение. На самом деле, горизонт событий и идей, охваченный этими писателями, куда шире.

Минимум пять романов в библиографии писателя выходят за рамки жанров мистики, ужасов и фантастики, сохраняя при этом характерные для произведений данных жанров элементы и приёмы.

Во-первых, это "Террор". В основу романа о противостоянии застрявших во льдах моряков древнему чудовищу положены реальные события. В 1845 году группа смельчаков под командованием опытного полярного исследователя сэра Джона Франклина отправляется на судах «Террор» и «Эребус» к северному побережью Канады на поиск Северо-Западного прохода из Атлантического океана в Тихий — и бесследно исчезает. Что с ними произошло на самом деле, доподлинно неизвестно, хотя в прошлом году были обнаружены подо льдом остатки судов той экспедиции. Фантазия Симмонса задолго до событий об обнаружении следов последней стоянки экспедиции Джона Франклина представляет куда более ужасный, но и более героический финал для полярных исследователей, чем замёрзнуть насмерть или утонуть.

Второй пример — "Мерзость". Историческая основа этого приключенческого романа об альпинистах — исчезновение в 1924 году Джорджа Роберта Ги Мэллори, участника трёх экспедиций на Эверест в попытке стать первым, кто покорит вершину. Мэллори шёл в составе третьей экспедиции в связке с Эндрю Ирвином: оба альпиниста пропали. Останки Мэллори обнаружили только в 1999 году, тело Ирвина пропало. Через выдуманную историю об экспедиции на Эверест, устроенную безутешной матерью, чей сын якобы пропал в том же 1924 году, пытаясь покорить Эверест, Симмонс, со свойственной ему дотошностью, живописует, каково это — быть покорителем высочайшей вершины в мире в эпоху между двумя мировыми войнами.

С документальной точностью текст воспроизводит то, что можно назвать альпинистской производственной драмой, но совершает ошибку в попытке повторно войти в воды "Террора". Намёки на присутствие йети в финале трансформируются в куда более прозаичное объяснение, которое многие читатели не приняли, хотя, в целом, роман выдержан в особенном авторском стиле. По причине неоднозначных отзывов этот роман не был издан "Азбукой", хотя в некотором смысле он представляет собой эталонный образец приключенческо-фантастического жанра, написанный не Верном, а современным автором.

Третья книга на историческом материале — "Чёрные Холмы". Сразу стоит добавить, что "Азбука" её тоже не издавала, но в рамках импровизированного обзора без неё не обойтись. Хотя бы по той причине, что этот роман — прекрасный пример того, как Симмонс в целиком и полностью выдуманный сюжет одновременно помещает твёрдые исторические факты и объединяет героев его же книг в одной большой авторской вселенной, существующей как тень на фоне реальных событий.

Главный герой "Чёрных Холмов" индеец Паха Сапа становится свидетелем и участником ключевых событий для американской истории конца XIX века — начала прошлого столетия. Ещё мальчиком он стал свидетелем разгрома объединёнными силами племён лакота и шайеннов пяти рот полка под командованием генерала Кастера. Дух славившегося при жизни безрассудными выходками Джорджа Кастера вселяется в тело Пахи Сапы, и мальчику приходится жить, деля тело и воспоминания с представителем народа заклятых врагов исконных жителей североамериканского континента. Глазами немногословного индейца, который всю жизнь вынашивал план сладкой мести белым людям, читатель видит, как возводится знаменитый монумент с ликами президентов на Горе Рашмор, Бруклинский мост. Паха Сапа, среди прочего, побывает на Всемирной выставке в Чикаго 1893 года, где повстречает... Шерлока Холмса. Не того, привычного по рассказам сэра Артура, а Холмса из романа "Пятое сердце" Симмонса.

"Чёрные Холмы" тоже с весьма умеренным интересом встречен читателями, что не умаляет его уникальности. Заключается она в том, что в рамках сюжета автор между основами приключенческого и исторического жанров щедрыми кремовыми прослойками, чтобы не читалось на сухую, добавил темы незаметного геноцида, технического прогресса, ответственности перед будущими поколениями, права на личную месть и другие вопросы, выводящие книгу за рамки развлекательной жанровой литературы. Роман можно читать и как сагу о покорении диких земель, и притчу о жизненных дорогах человека, и реквием культуре коренных американских жителей, и драму о наступлении времён, когда механическое начало побеждает в человеке его связь с землёй, оставляя глухим к зову Природы, и фантастическое полотно о переселении душ, народов и особых мест силы.

"Пятое сердце" — это ещё один в чём-то уникальный авторский эксперимент. Дэн Симмонс задумал соединить не просто две реальности — книжную и историческую, но и в рамках общего сюжета — объединить усилия ради общей цели двух людей, кто никак не мог встретиться в реальности: британского джентльмена Шерлока Холмса и американского писателя Генри Джеймса. Автор знаменитой повести "Поворот винта", европеец по сердцу и американец по происхождению, горячий поклонник творчества Тургенева, знакомый с видными авторами того времени — Флобером, Мопассаном, Золя, Стивенсоном, брат психолога Уильяма Джеймса — тот рассматривал сознание как поток, в который никогда нельзя войти дважды, потому для человека так важны его инстинкты и эмоции, благодаря которым человек успевает ухватит на поверхности потока то, что ему действительно важно.

Встреча двух джентльменов — Холмса и Джеймса — произошла в важный для них обеих момент, когда вся их прежняя жизнь, как им казалось, унесена потоком, не оставив ничего взамен. Шерлок и Генри встретились на пике своих экзистенциальных кризисов: первый усомнился в том, что он реально существующая личность, второй — на грани срыва, в самой глубокой точке творческого кризиса, сломленный неудачами попыток закрепиться в новом для себя образе.

Двое мужчин на грани нервного срыва, тем не менее, становятся участниками (Джеймс — вынужденно, поскольку протестовал против диктата воли взявшего его в оборот Холмса) ряда весьма интересных событий — реальных настолько же, насколько читатели верили в существование лучшего сыщика в мире. Расследуя запутанную интригу вокруг президентского кресла (конечно же, дело не обошлось без профессора Мориарти), дуэт из сыщика и писателя в этом викторианском бадди-муви встречают россыпью множество реально существовавших знаменитых и не очень личностей — Сэмюэля Клеменса (он же — Марк Твен), Теодора Рузвельта ещё до президентства, Чарльза Лютвиджа Доджсона (он же — Льюис Кэрролл), президента США Гровера Кливленда и других примечательных личностей.

Конечно же, ни в коем случае не стоит сравнивать эту, как и три предыдущие в списке книги с непревзойдённым "Террором", поскольку такое сравнение изрядно вредит читательскому восприятию. "Пятое сердце" куда ближе по всем параметрам, включая подбор героев, к роману "Друд, или Человек в чёрном", ради анонса которого затеяна вся эта чехарда с обзором. "Пятое сердце" — это хождение по тонкому льду. Симмонс как раз и хорош склонностью рисковать в большой прозе, а не провереннному, но скучному следованию гарантированно приносящим всенародную любовь сюжетам. Читать его романы так же увлекательно как Британскую энциклопедию, и это не звучит как шутка.

Большая проза Симмонса, когда он отвлекается от чистой мистики или твёрдой НФ, искрит как оголённый провод, но не взяться за него (неё) для искушённого читателя — слишком большой соблазн. Берёшься, получаешь удар и уходишь в нокаут!

Чтобы избежать болезненных ощущений и неоправданных ожиданий, следует много знать и обладать гибким умом образованного фантазёра. Только Симмонс может создать приключенческий роман с преследованиями, загадками, интригами, смертями и злодеями из потенциального очерка о британских и американских писателях конца позапрошлого века, о торжестве идей прогресса и дарвинизма, вытеснивших романтику, о тандеме "писатель — персонаж" и ответственности первого перед вторым, как и о других вещах, которыми сложно развлечь, но не ему.

Из подобных сложных элементов состоит и главный герой импровизированного анонса-обзора — роман "Друд, или Человек в чёрном". Он впервые выходит в серии "Мир приключений". О чём это говорит? Симмонс — вполне уверенно себя ощущает в компании с Хаггардом, Лондоном, Дойлом и Сальгари, несмотря на обширность фантастических допущений и вместе с тем — на суровую историчность материала, в котором нет места пиратам, трапперам, индейцам и прочей романтике.

"Друд", возможно. не самый лучший роман автора, но на совмещённой шкале "читательский интерес" и "талант автора" роман без натяжки можно поставить где-то между "Террором" и "Песнями Гипериона". Это не громкое заявление — это дань уважения мастерству писателя. Для тех, у кого долгая история взаимоотношений с прозой автора, "Друд", в некотором смысле, переходная точка. Как и для самого автора: "Друд" написан в 2009 году, через два года после "Террора". Дальше были романы, о которых написано выше: все они получили сдержанные отзывы. Возможно, из-за того, что писатель чрезмерно глубоко зарылся в большую литературу, хотя читатель ждал от него по обыкновению просто увлекательной истории, где сверхъестественное чувствует себя как дома на непаханных полях реальной истории.

"Друд, или Человек в чёрном" — очень британский, практически диккенсовской глубины роман о личных демонах писателей. Каждые неудача писателя, критический выпад, читательская насмешка кормит таких демонов, повергая порой психику творческих людей, зарабатывающих на хлеб писательством, во мрак паранойи, выходом из которой такие люди видят саморазрушение и разрушение привычных связей с социумом.

9 июня 1865 года пассажирский железнодорожный состав на пути из порта в городскую черту Лондона сошёл с рельсов в городке Стейплхёрст. Машинист не увидел, что ремонтные рабочие сняли рельсы с части полотна. Несколько десятков человек получили ранения и погибли. В этом же поезде ехал Чарльз Диккенс. В романе катастрофа становится точкой отсчёта для всех последовавших событий. Катастрофа для писателя стала моментом истины: он понял, насколько хрупка человеческая жизнь, которую не сохранишь даже в самом гениальном произведении. В реальности крушение поезда в Стейплхёрсте стало причиной серьёзной душевной травмы для писателя и повлекло за собой смерть автора через пять лет. В книге среди обломков вагонов и разорванных на части человеческих тел Диккенс встречается с загадочным человеком в чёрном, в ком, по всем признакам, можно разглядеть Дьявола, пришедшего кормиться человеческими страданиями. Незнакомец называет своё имя: Эдвин Друд. С этой встречи писатель становится одержим темой смерти. Смерть становится его личным безумием и идеей фикс.

Второй безумец — друг Диккенса и коллега по писательскому цеху — Уилки Коллинза, автор "Женщины в белом" и "Лунного камня". Страдающий артритом писатель излишне пристрастился к опиумной настойке, тому самому лаудануму, популярного у женщин и способного якобы лечить практически любые болезни — от лёгкой головной боли до лихорадки. Переизбыток наркотика в организме размывает границы между реальностью и вымыслом у Коллинза, потому всё происходящее в романе — с ним и его заклятым другом Диккенсом — можно трактовать как сон разума, бред воспалённого воображения и то, что называется "исповедью ненадёжного рассказчика".

В то время, как Чарльз Диккенс погружается на дно — собственного восприятия жизни и города, посещая опиумные притоны и интересуясь тем, как растворить тело без следа, Уилки Коллинз внезапно "прозревает", понимая, что его прозябание в тени, при всём его писательском таланте, — целиком и полностью заслуга его друга, которого, по мнению Уилки, подменили. Внутри Диккенса поселилась некая демоническая сущность, которая превратила достойного джентльмена, щедрого друга, хорошего семьянина и так далее в мерзкого субъекта. Без него всем будет лучше, решает Коллинз и начинает вынашивать план убийства друга и одного из величайших писателей всех времён.

Столкновение двух видов личных безумств, как и столкновение писателей-героев романа с демонами внешними и внутренними (человек в чёрном и Диккенс, опиум и Коллинз, смерть и Чарльз, талант и Уилки), на богатой викторианской почве, на всех туманах и едких испарениях Лондона вырастает в романе до весьма пугающей тенденции. В какой-то момент читатель перестаёт замечать, где происходит подмена реальных фактов из биографии двух известных писателей событиями вымышленными — то ли больным мозгом безумца, то ли фантазией самого Симмонса. Понятно, что всё это — результат измышлений Симмонса, но он так убедителен в живописании медленного схода с рельсов реальности Диккенса и Коллинза, что невольно начинаешь верить в одну простую истину: не хочешь попасть в дурную историю, не связывайся с писателями.

Внимание: в этом абзаце возможен спойлер! Отрезвление происходит, как это ни странно, в момент наивысшего пика безумия: друг присыпает негашёной известью тело друга. При этом понимаешь, что в реальности они оба ещё были живы к тому моменту, и одного не обвинили в убийстве другого. Именно эта дикая сценка помогает сбросить наркотическое оцепенение и перестать верить ненадёжному рассказчику окончательно. Из тревожного мистического полу-хоррора, полу-психологического триллера роман становится тем, что он есть на самом деле: историей о том, что всегда большой успех носит чёрные одежды сомнений, всегда самая крепкая дружба двух явно неравных по своим возможностям людей становится в какой-то момент актом жертвоприношения: на алтарь ложится или благородный, или слабый.

"Друд, или Человек в чёрном" не только интересен как авторская интерпретация последних лет жизни одного из величайших британских писателей викторианской эпохи — эпохи расцвета жанровой литературы, к слову, но и как литературный "шахматный этюд", в котором за внешней беспорядочностью и нелогичностью поступков, событий и мотивов, если знать правила игры, просматривается уникальная партия. А вот между кем и кем, или кем и чем, или даже чем и чем — это решать каждому читателю самостоятельно.

Не стоит, однако, полагать, что это — скучное чтиво для интеллектуалов, где два не совсем здоровых джентльмена меряются безумием и пытаются закопать то, на создание чего потратили много лет и сил. "Друд" — это снова уникальный опыт для Симмонса в рамки приключенческого романа с элементами мистики вписать вопрос, на ответом на который хоть раз задумывается каждый, даже если его интересуют только удовольствия с минимум умственной нагрузки: кто ты есть — Джекилл или Хайд?

Данные издания:

Перевод с английского Марии Куренной

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Валерия Гореликова

Иллюстрация на обложке Виталия Еклериса

Иллюстрация на фронтисписе Сергея Шикина

ISBN 978-5-389-16451-2

832 страницы

Рисунок с фронтисписа:

Рисунок с обложки:

У Купера могикане и место действия — Провинция Нью-Йорк, а время — середина XVIII столетия. У Дженнингса — ацтеки, чья цивилизация существовала в период с XIV по XVI века на территории современной Мексики и пришла в упадок во многом благодаря действию испанских завоевателей, кому во имя идей Конкисты было всё равно, что станет с древними культурами: об этом роман. Такой же подход практиковали и в английских колониях на основной территории Североамериканского континента.

Впрочем, целью данного материала не является восстановление исторической справедливости, тем более, что это уже невозможно. Это — анонс двух хороших книг в любимом многими оформлении, в двух титульных сериях "Азбуки". Эти книги, помимо удовольствия для ваших глаз, ещё и приобщают к истокам ушедших в прошлое интереснейших культур. Увидеть их по-настоящему нельзя, но есть возможность ощутить, как это было, в книгах — через текст двух мастеров исторических приключенческих романов и дополнительно через иллюстрации Зденека Буриана.

Об издании "Последний из могикан" материал в издательской колонке уже был: можно ознакомиться. Тот первый анонс даёт исчерпывающие ответы на вопросы о переводе, количестве иллюстраций и объёмах редакторской работы над изданием. Задача этого анонса — показать товар лицом.

Обложка издания "Последний из могикан"

Обложка издания "Последний из могикан" в 3D

Титульный лист "Последний из могикан"

Примеры разворотов

Данные издания:

Перевод с английского Полины Мелковой

Перевод авторских примечаний и предисловия к изданию 1831 года Сергея Антонова

Примечания Сергея Антонова

Руководитель проекта Александр Лютиков

Иллюстрации Зденека Буриана

Оформление обложки Сергея Шикина

ISBN 978-5-389-16407-9

480 страниц

Размер: 165х233

Типография: PNB Print

Бумага: офсет Amber Graphic (плотность: 90 г/м²)

Цветная печать

Дополнительная информация: материал georgkorg о романе.

Коротко о томе "Ацтек" Гэри Дженнингса. Издание внутри повторяет тот вариант, который публиковался ранее в серии The Big Book.

Аннотация:

Жизнь ацтеков... Культ золота и кровавые ритуалы, странные обычаи и особое видение мира, населённого свирепыми духами и жестокими божествами. Но если ты родился в этой древней стране, то принимаешь такую жизнь как единственную, дарованную тебе судьбой. Вместе с героем книги мы пройдём экзотическими путями, увидим расцвет империи, восхитимся величием Монтесумы, правителя народа ацтеков, будем сокрушаться и негодовать, когда бледнолицые воины в железных доспехах высадятся со своих кораблей и пройдут с огнём и мечом по священной земле ацтеков.

Роман Дженнингса из разряда книг, которые однозначно получают читательское признание. Недаром этот его роман стал общепризнанным мировым бестселлером.

Обложка тома "Ацтек"

Карты на первых страницах издания

Пример иллюстраций-заставок в начале глав

Иллюстрация Сергея Шикина на фронтисписе

Иллюстрация с обложки

Данные издания:

Перевод с английского Виталия Волковского

Серийное оформление Вадима Пожидаева

Оформление обложки Валерия Гореликова

Иллюстрация на фронтисписе Сергея Шикина

ISBN 978-5-389-16452-9

992 страницы