В этой рубрике публикуются материалы о литературе, которая не относится к фантастической: исторические романы и исторически исследования, научно-популярные книги, детективы и приключения, и другое.
Ричард Адамс, кажется, намеревался за свою писательскую жизнь охватить как можно больше жанров и направлений: это и «Обитатели холмов», и мифологические «Шардик» и «Майя», и готическая «Девушка на качелях». Только что в «Азбуке» в серии "Большой роман" вышла еще одна книга Адамса, «Чумные Псы», с которой писатель отправился совсем в другую сторону.
Ричард Адамс покорил мир своей первой книгой «Обитатели холмов». Этот роман, поначалу отвергнутый всеми крупными издательствами, полюбился миллионам читателей во всем мире, был дважды экранизирован и занял достойное место в одном ряду с «Маленьким принцем» А. Сент-Экзюпери, «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон» Р. Баха, «Вином из одуванчиков» Р. Брэдбери и «Цветами для Элджернона» Д. Киза.
Из исследовательского центра, что расположен в самом сердце живописного Озерного Края, бегут два приятеля — фокстерьер Надоеда и черный косматый Рауф, огромная дворняга. Оставив позади лабораторию, где над ними ставились жестокие эксперименты, Надоеда и Рауф устремляются к свободе — но окружающий мир таит новые опасности и испытания…
Перевод выполнен Марией Семеновой — автором легендарного «Волкодава», стоявшей у истоков жанра «славянского фэнтези».
«Если после Адамса останется только одна книга, пусть это будут “Чумные Псы”» (Observer).
Велика вероятность, что вы возненавидите эту книгу – из-за мастерства, с которым Адамс бьет в потаенные уголки нежного читательского сердца. «Чумные Псы» в разы хуже (для вашей психики), чем «Каштанка» и «Муму», но проходят примерно по тому же ведомству: это не просто истории о несчастных животных. Издевательства сильных над слабыми и безнаказанность таких действий, пирующие на чужих страданиях медиа-стервятники, излишняя доверчивость толпы и лицемерие власти – все это переплетается в «Чумных Псах».
Когда псы Рауф и Надоеда вырываются на свободу из научного центра, это не становится счастливым концом истории: побег – только начало. На воле им придется освоить науку выживания, которую преподаст встречный лис: выживать – значит уметь находить еду, убивать и убегать. Ситуация осложняется еще и травмированной психикой героев: Рауф терпеть не может воду, что становится очевидным в первой же сцене из научного центра, а Надоеда страдает от галлюцинаций из-за операции на мозге. Все это до боли (в том числе сердечной) напоминает графический роман Гранта Моррисона«НАС3», вышедший спустя лет тридцать после «Чумных Псов»: там с секретной военной базы сбежали животные-биорги, которым ученые вживили механические части, превратив ласковых домашних питомцев в страшное оружие.
Зарубежные обложки книги:
Книга «Чумные Псы» предсказуемо завоевала любовь эко-активистов: художественные произведения про опыты над животными и так появляются редко, а уж у известных писателей и подавно. К тому же, еще в «Обитателях холмов» Адамс доказал, что умеет рассказывать о животных как никто другой. Его стиль как нельзя лучше подходит для обсуждения сложных тем: он умудряется вызвать у читателя сочувствие, не играя на больном и не перебарщивая с сентиментальностью. Как известно любому художественному спекулянту, хочешь пробить читателя/зрителя на слезу – включи в свое произведение страдания детей и животных, и все пройдет удачно. Адамс, к счастью, к числу таких «творцов» не принадлежит. Его герои, включая антагонистов, показаны во всей их противоречивости: «хорошие» персонажи нередко поддаются своим слабостям, «плохие» могут неожиданно показать себя с совсем другой стороны. Впрочем, если вы читали другие книги Адамса, это для вас не новость: под чутким руководством этого писателя можно и убийцу простить.
Адамс еще в предисловии к книге предупреждает, что все отрицательные персонажи книги являются вымышленными, а вот положительные списаны с настоящих людей. В основном это жители деревушки Ситуэйт в Озерном Крае, с которыми был знаком писатель, так что вместе с основной историей мы прочитаем еще и фрагмент из переписи населения. Но среди реально существующих людей, упомянутых в «Чумных Псах», есть и публичные фигуры: это орнитолог и натуралист Рональд Локли, с которым Адамс дружил много лет, и всемирно известный натуралист Питер Скотт.
Впрочем, в «Чумных Псах» есть связь не только с реальностью, но и с другими книгами Адамса, в частности, с «Девушкой на качелях». Дело в том, что доктор Гуднер, который в «Чумных Псах» занимается некоторыми секретными исследованиями, оказывается однофамильцем героини «Девушки на качелях» Карин – точнее, однофамильцем ее первой версии, поскольку впоследствии Адамс фамилию главной героини сменил. Судя по биографиям этих двух героев, совпадение вряд ли случайное – да и книги эти вышли с разницей всего в три года.
Тот самый "исследовательский центр"
Как не существует на свете упомянутых в книге антагонистов, нет в Озерном Крае и самой организации «Животная опытно-научная и прикладная апробация», из которой сбежали псы. Зато именно в этой местности находится ее прототип (исключительно в архитектурном отношении): это ферма Лоусон Парк, которой когда-то владел Джон Рескин, и которая теперь принадлежит связанной с искусством организации Grizedale Arts, так что вместо животных там обитают художники. К слову о художниках: рисунки для «Чумных Псов» сделал художник Альфред Уэйнрайт, когда-то выпустивший серию иллюстрированных путеводителей по Озерному Краю.
Примеры разворотов из "Чумных Псов":
«Чумные Псы» были экранизированы в начале 80-х, всего через несколько лет после выхода книги. Мультфильмом занимался Мартин Розен, за несколько лет до этого уже сделавший мультфильм «Обитатели холмов». Но о романе Адамса напоминает и еще одна картина: это анимационный фильм Уэса Андерсона «Остров собак», временами очень похожий по атмосфере на «Чумных Псов». К тому же, уже в финале книги Рауф и Надоеда обсуждают некий Собачий остров, рай, где можно сколько угодно гоняться за кошками, и где ни один человек их больше не обидит – у Андерсона, правда, этот остров получился совсем не таким. Да и вдохновился режиссер, по его словам, дорожным указателем Isle of Dogs, возвещающим о близости одноименного района Лондона.
Постер мультфильма "Чумные псы"
Объединяет «Остров собак» и «Чумных Псов» жесткая демонстрация совсем не сахарной жизни собак, которые оказываются или выброшенными, как старые игрушки, или замученными. Адамс напоминает о яде власти, которым отравлен человек – и это касается не только власти над животными. В «Чумных псах» писатель говорит за слабых, за тех, кто не может сказать сам – а мы должны их выслушать. Уже хотя бы потому, что все мы за них в ответе.
Беллона зовёт. Грозит алым, как Марс, яблоком солнечного диска, угрожающим испепелить мир. "Дальгрен" — яблоко раздора между коллегами по НФ-цеху и камень преткновения для жанровых определений. Впервые на русском роман, в котором множество точек восприятия сгорают в одном огромном солнечном шаре, оставляя читателю самостоятельно решать, как пересекаются в этом тексте пути автора, главного героя и того, кто читает книгу. Впервые роман позиционируется для читательской аудитории не как научно-фантастический, поэтому в издательстве "Азбука" "Дальгрен" в переводе Анастасии Грызуновой выходит в серии "Большой роман" — в той же, где выходят книги Джулиана Барнса, Дэвида Митчелла, Майкла Шейбона, Ричарда Адамса.
Один из самых удивительных бестселлеров минувшего века, которому абсолютная фантастичность, или скорее — фантасмагоричность и сюрреалистичность, не помешала получить от критиков и читателей эпитеты вроде "философского лабиринта", "большого романа со множеством точек входа", наследующим монументальности Джеймса Джойса и романтизму Кольриджа и Китса, "американского магического реализма" и американской же "поэтической интерпретации" самых жёстких произведений Ирвина Уэлша. В кипящем яростном котле этого текста плавятся отзвуки прозы Кормака Маккарти и Владимира Набокова, мифов и поэзии, социальных бунтов и культуры хиппи, все оттенки чёрной и белой кожи.
"Дальгрен" по внешним признакам относят к научной фантастике, но не так прост был Дилэни, уже написавший в 60-х свои главные романы в жанре НФ. С самого начала он во всём был ниспровергателем устоявшихся традиций. Чернокожий автор добился успеха в довольно консервативной среде тех, кто пишет и читает научную фантастику (к 70-м Дилэни уже был четырежды лауреатом премии "Небьюлы" и один раз — "Хьюго"). В рамках жанра НФ с самого начала искал новые выразительные средства, которые позволили бы фантастике не просто раздвинуть жанровые границы, а стереть их. Так же сам Дилэни, родившийся в Гарлеме, всем, что он делал и чего добился в жизни, доказывал, что в жизни, как и в литературе, нет ограничений. Даже своей сексуальной ориентацией Сэмюел Дилэни (ещё в детстве он осознал свою натуру) бросал обществу вызов, но при этом даже в этом умудрился выйти за рамки: Дилэни был женат на женщине. Его жена — переводчик, поэт и критик Мэрилин Хакер. Ещё до замужества Мэрилин не скрывала, что она лесбиянка, но это не помешало паре родить дочь Айву. Девочка появилась на свет в тот же год, когда её отец закончил работу над самым сложным своим текстом — романом "Дальгрен". Ни до, ни после этого романа Дилэни так глубоко не уходил в литературные лабиринты.
О периоде его жизни и творчества, предшествовавшим "Дальгрену", Василий Владимирский написал для Bookmate journal как всегда отличную статью. Какой ритм привнёс в мир и научную фантастику 60-х чёрный вундеркинд, можно прочитать в материале "Писатели, изменившие научную фантастику XX века".
Что было после романов "Вавилон—17", "Пересечение Эйнштейна" и "Нова"? "Нова" была издана в 1968 году. Дилэни было к тому моменту 26 лет. Он уже написал семь выдающихся научно-фантастических романов. Что ещё он мог сказать в жанре научной фантастики, который уже изменил? Он решил взорвать солнце — и на пять лет погрузился в работу над текстом, споры о котором не утихают до сей поры. В частности, споры о том, как читать этот текст и как воспроизводить его на других языках. Достаточно почитать форум ФЛ, где после публикации на сайте издательства "Азбука" ознакомительного фрагмента, разгорелся спор о том, как правильно переводить такой текст — с кавычками в прямой речи или без, с разбивкой на абзацы или без.
Специфика таких текстов, как "Дальгрен", в том, что каждый читатель остаётся с ним один на один в нелинейном метафизическом пространстве, в котором и восприятие действительности во время чтения текста, и сам текст меняются с каждой секундой и каждой страницей, с каждым пройденным или преодолённым этапом в повествовании. В итоге читатель понимает, что текст не был физической структурой, что он был ключом к восприятию идеи, вокруг которой выстроил лабиринт слов автор. Как ни представляй физически такой текст, это не будет его истинной формой. Ключ каждый читатель видит по-своему, и текст в печатном виде представляет собой не более чем стоп-кадр в некий неопределённый момент. Такие тексты живут только тогда, когда их читают, когда слова воспринимает сознание. И только в сознании текст обретает те форму и структуру, к каким читатель готов. "Дальгрен" — тот самый ключ, который не просто раздвигает границы или уничтожает их, отменяя жанровые особенности и лингвистические незыблемые структуры, а отменяет саму норму. В том числе языковую.
Такие тексты, как "Дальгрен", создаются не для того, чтобы создать некую норму — формы, передачи смысла. Как бы ни приходилось читать этот текст — с кавычками в прямой речи и без абзацев, в более привычной передаче речи на письме или как внешне бессодержательный набор набор букв, из которого только наложением особого шаблона можно вычленить связные фразы, — всё равно он останется только ключом, не дверью. Именно по этой причине "Дальгрен" стал в своё время предметом столь разнообразных трактовок, и даже ожесточённых споров, считать ли роман фантастикой или нет, прекрасный это текст или отвратительный.
Филип К. Дик (сам — автор весьма своеобразных текстов) и Харлан Эллисон возненавидели "Дальгрен". Эллисон честно признавался, что так и не справился с книгой, сдался после 361 страницы в тщетной попытке понять, зачем это всё. Уильям Гибсон (его статья "Рекомбинантный город" предваряет в издании от "Азбуки" текст романа) признавал непостижимость авторской задумки и считал, что Дилэни создал загадку, которую не нужно было разгадывать, достаточно было принять её как часть существующей реальности. Существует мнение, что первое предложение "Нейроманта" (перевод Михаила Пчелинцева) ("Небо над портом напоминало телеэкран, включённый на мёртвый канал.") — это дань Гибсона "Дальгрену" Дилэни. Так отец киберпанка перекинул мостик к своему роману из вступления "Дальгрена" (перевод Анастасии Грызуновой):
цитата
собой ранить осенний город.
И взвыл, дабы мир дал ему имя.
Изпотьма ответило ветром.
Уильям Гибсон в молодости:
Роману доставалось и сильнее, чем выразился Эллисон. Его называли самым большим разочарованием в научной фантастике с тех времён, как "Хайнлайн выставил себя дураком", написав "Не убоюсь зла". Возможно, всё дело в восприятии. До "Дальгрена" Дилэни был молодым и весьма талантливым писателем-фантастом. В "Дальгрене" он не просто сменил интонацию, а изменил правила игры. Поэтому при всех признаках модернистской антиутопии "Дальгрен" — это не чистая НФ. И это увидел Гибсон.
Вот что он пишет в предисловии к роману:
цитата
"Я вписываю «Дальгрен» в такой исторический контекст:
Все, кто сейчас моложе тридцати пяти, не помнят сингулярности, что объяла Америку в шестидесятых годах двадцатого века, а поколение, которое испытало эту сингулярность на собственной шкуре, в основном, я так понимаю, предпочло амнезию и отрицание."
К моменту, когда вышел "Дальгрен" (первое издание увидело свет в издательстве Bantam в январе 1975 года, а работал над романом писатель на протяжении нескольких лет, с 1969 года), американцы уже вполне научились отрицать реальность, в которой они ещё недавно побывали. Они не хотели вспоминать о 60-х, когда по стране прокатилась волна чёрных бунтов. Америка на время превратилась в настоящие джунгли, а точнее — в выжженную территорию, в некое подобие мира после Апокалипсиса, где правит не закон, а ярость. Чёрное население вышло на улицы, чтобы требовать, громить, ломать, чтобы насиловать и грабить белых. Институты власти самоустранились, улицы превратились в огненные реки боли, ужаса и смерти.
Последствия одного из чёрных бунтов в Америке 1960-х:
Ещё в семидесятых, с неспешной прозорливостью пророка Дилэни, описал современное общество. Не мировое, а ту его часть, где очень остро в этом году встал вопрос, всякая ли человеческая жизнь важна, или ценность зависит от цвета кожи. Почему только в этом году? Это вопрос к обществу. Видимо, катастрофа, произошедшая со всем миром, обнажила социальное расслоение общества в отдельных регионах планеты. Пандемия не просто разрушила привычный уклад, она в некотором смысле подвела человеческое общество к краю. Вглядываясь с края в бездну, часть общества в ужасе отошла, а часть преисполнилась первобытной ярости. Всё, как в "Дальгрене". Именно поэтому это не фантастический роман, а текст, творящий новую мифологию на многочисленных временных слоях, заполненных осколками и отголосками мифов былых цивилизаций.
Город Беллона прямиком отправляет к римской богине войны, супруге Марса. Сам Марс в абсолютном воплощении божества (подобно тому, как японцы видят в Солнце лик верховного божества и прародительницы всех императоров — Аматэрасу) — это огромный и зловещий солнечный диск, нависший над затерянным где-то на Среднем Западе городом. В городе произошла катастрофа, отбросившая его жителей далеко назад в эволюционном развитии. Здесь больше нет благ цивилизации, вроде телефона, электричества, телевидения. Здесь больше не действуют законы. Вообще никакие — ни морали, ни физики, ни логики. Это место, лишившееся основы, почвы под ногами. И люди, населяющие это место, лишились самого главного — понимания, кто они и зачем. Им остаётся только одно — отдаться хаосу, приветствовать насилие, выживать любой ценой.
В этом хаосе идёт к неведомой цели парень Шкет (в оригинале — Kid). У него одна нога босая. Он ничего не помнит о себе, но твёрдо уверен, что он американец. Он приходит в город, где правит насилие. В Беллоне героем стал Джордж Харрисон — чёрный парень, кто во время беспорядков изнасиловал белую девушку. Он не просто утвердил своё право сильного и отомстил за все притеснения чернокожих, он совершил поступок, который стал чем-то из ряда вон выходящим даже в этом странном замкнутом пространстве, где умерла цивилизация, законы и мораль. Беллона — это дикий зачарованный лес, по которому Шкет странствует, как некое древнее божество в поисках чего-то, что наконец даст ему точку опоры или отсчёта. Что-то, на чём можно зафиксироваться.
Он встречает Ланью — девушку, которая играет на губной гармошке. И звуки её музыки очаровывают. Шкет и Ланья вместе. Они занимаются сексом. Они пробуют всё, что доступно их воображению. В их постели оказывается несовершеннолетний мальчик. Они живут так, как действует на них окружающая обстановка. Секс в окружении насилия — единственное, что даёт какую-то связь с реальностью, где сексуальная раскрепощённость, как в коммуне хиппи, вполне вписывается в стремление Шкета понять, кто же он на самом деле. Жизнь Шкета в Беллоне, как и его образ, напоминают о боге Пане. Босая нога, музыка, секс, а позже попытки Шкета стать поэтом, записывая стихи в найденную им записную книжку.
Подобных отсылок к мифологии в романе при желании можно найти немало. Здесь женщина превращается в дерево, как в мифе о Дафне, а странные люди, встречающиеся Шкету в городе, можно представить в образах различных персонажей греческих и древнеримских мифов — от Юпитера до Харона.
При этом не стоит пытаться подчинить всё, что происходит с героями, ритму и логике линейного повествования. Как уже упоминалось, "Дальгрен" — это роман со множеством входов и, может так статься, без единого выхода. Это текст, свитый в кольцо из множества элементов, каждый из которых способен изгибаться в своём направлении. И выходя из текста, можно оказаться в самом начале, как будто ещё только в него заглянул...
"Дальгрен" — это вечный круговорот тем, в которых можно углядеть и социальное высказывание, и прогноз, и вечный сюжет о поисках себя в мире, который постоянно обнуляет любые стремления обрести уверенность в завтрашнем дне.
Иллюстрация Дина Эллиса к первому изданию романа "Дальгрен":
Для такого романа крайне непросто создать обложку, которая бы подготовила к тому, что ожидает внутри. Оформление "азбучного" издания переосмысляет оригинальную обложку первого издания романа. В 1975 году роман был издан с иллюстрацией американского художника Дина Эллиса, который как раз в 60-х годах создал много знаковых обложек для книг Айзека Азимова, Артура Кларка, Рэя Брэдбери, Фрэнка Герберта, Ларри Нивена, Андрэ Нортон и других.
Обложка первого издания романа "Дальгрен" (Bantam Books, январь 1975):
Кстати, иллюстрация к сборнику Брэдбери "Человек в картинках" авторства Дина Эллиса стала культовой работой и была продана на художественном аукционе за 45 000 долларов.
Дин Эллис был тем художником, кто смог верно прочувствовать настроение романа Сэмюела Дилэни. Основной чертой его иллюстраций обычно были некие циклопические образования или конструкции, порой весьма причудливые, на фоне которых, как в прозе Лавкрафта, человеческие фигурки кажутся малозначительными. И огромное солнце над Беллоной — городом, где роль человеческого разума явно преувеличена — изображено Эллисом на обложке во всей мощи.
Примеры работ Дина Эллиса:
Как итог пространных и нелинейных размышлений о роли, значении, смысле и жанровой принадлежности одного из самых необычных романов минувшего века от одного из самых необычных фантастов столетия — комментарий от переводчицы Анастасии Грызуновой. Впервые переводить на русский такой непростой текст — это был настоящий вызов. И на вопрос, чем же для неё оказался текст, как она восприняла его, Анастасия дословно ответила следующее:
"Я тут, кажется, на вопрос "чем необычен "Дальгрен" должна, как один персонаж в нём советует, придумать публичный ответ. Короткий публичный ответ такой: он взрывает мозг напрочь. Это был очень странный опыт (с каждой книжкой опыт странный, но если с книжкой любовь, он, понятно, страннее стократ). Перевод — это же такой моноспектакль: ты говоришь чужими голосами (автора, но не только — голосами персонажей тоже), актёрский такой трип, всякий раз. Но с "Дальгреном" ты в основном играешь человека с довольно прихотливыми искажениями картины мира неясной природы — а подход требует этим человеком быть, и, короче, эти призмы-зеркала-линзы картину мира ощутимо искажали и мне — в том числе далеко за пределами собственно текста. Помимо многого прочего, в "Дальгрене" есть такая тема: условно "психически здоровый" человек снова и снова пытается понять, как устроено "безумие" (с учётом всего, что мы узнали с 1974 года, терминология условна) — и, guess what, снова и снова не может. Вот я тоже вряд ли смогу объяснить, что происходит, когда ты — не очень ты, потому что ты говоришь чужим голосом, и этот голос таков, каков он в "Дальгрене", — голос человека, у которого настолько текучие и необязательные отношения с реальностью.
При этом, поскольку Дилэни, к счастью, не считает нужным себя объяснять, вычислять ключи к этому тексту — какие-то внятные резоны не того даже, что в нём происходит (версий возможно немало, их выстраивает тот, кто читает), а просто Почему Он Такой, — это отдельная прекрасная история. Пока читаешь, ключи иногда падают тебе на голову с потолка, всякий раз довольно неожиданно, когда думаешь совсем о другом, потому что текст думает о другом. И поскольку я тут тоже читатель, соблазн выстроить стройную линейную версию был очень, конечно, велик. Я в какой-то момент рисовала схему (эпизоды, красные верёвочки обозначают связи между событиями — чувствовала себя натурально conspiracy nut, очень новый дивный опыт) — короче, надо ли говорить, что у меня получилась закольцованная структура? Не раз закольцованная, такими петлями. Сто тысяч раз все уже сказали, что "Дальгрен" нелинейный, это multi-point entry novel, но как же не попытаться выстроить космос из хаоса, да? А "Дальгрен" — коан на 900 полос, сколько ни тасуй и ни замыкай, линейности не предвидится. То есть, если вдуматься, космос мы в нём в итоге, видимо, и наблюдаем.
Желаю, короче, занятного чтения."
Обложка первого издания романа в переплёте (Gregg Press (Бостон), 1977):
Перед тем, как читать роман, вспомните цитату одного из критиков, который настолько проникся Беллоной, что сказал: "На самом деле Беллона — это не какой-то один выдуманный город. Дилэни создал и описал в образе города огромную фреску из всех городов на земном шаре. От Балтимора до Лондона Беллона — город мира и город, представляющий мир".
Аннотация:
«Дилэни — не просто один из лучших фантастов современности, но и выдающийся литератор вообще говоря, изобретатель собственного неповторимого стиля», — писал о нем Умберто Эко. «Дальгрен» же — одно из крупнейших достижений современной американской литературы, книга, продолжающая вызывать восторг и негодование и разошедшаяся тиражом свыше миллиона экземпляров. Итак, добро пожаловать в Беллону. В город, поражённый неведомой катастрофой. Здесь целый квартал может сгореть дотла, а через неделю стоять целёхонький; здесь небо долгие месяцы затянуто дымом и тучами, а когда облака разойдутся, вы увидите две луны; для одного здесь проходит неделя, а для другого те же события укладываются в один день. Катастрофа затронула только Беллону, и большинство жителей бежали из города — но кого-то она тянет как магнит. Бунтарей и маргиналов, юных и обездоленных, тех, кто хочет странного…
"Азбучный" октябрь в большой литературе получается то ли месяцем животных, то ли месяцем путешествий. Посудите сами: на одной чаше весов старые-добрые Джеймс Хэрриот и Ричард Адамс с "Чумными псами", на другой — новый роман Жана-Кристофа Руфена об удивительных приключениях авантюриста Морица Августа Бенёвского и колоритная "Тысяча лун" от Себастьяна Барри. И конечно, вечная классика литературы (на этот раз еще и с иллюстрациями).
Жан-Кристоф Руфен, известный французский писатель, лауреат Гонкуровской премии, историк, дипломат, один из основателей движения «Врачи без границ», написал немало книг, завоевавших огромную популярность. Мориц Август Бенёвский — красавец-аристократ, хромавший как Байрон, влюбленный и пылкий как Казанова, рисковый как Фрэнсис Дрейк, Генри Морган или граф Калиостро, строптивец, лишенный наследства, мечтавший о морях-океанах в польской деревеньке и в каземате Петропавловской крепости, — герой нового романа Жан-Кристофа Руфена «Кругосветное путешествие короля Соболя». Для этого авантюриста не было невозможного: поднять бунт, совершить побег, преодолеть тысячи верст по суше и тысячи лье по морю (Франция, Камчатка, Япония, Формоза, Америка, Бразилия), основать царство равенства и свободы на прекрасном острове Мадагаскар, слывшем раем для пиратов и работорговцев, стать королем, исповедуя идеалы равенства и свободы, – все это было в его силах. О Бенёвском написаны романы, поставлены пьесы, сняты фильмы. Его жизнь была окутана тайной. И суть его личности так и осталась загадкой.
Ричард Адамс покорил мир своей первой книгой «Обитатели холмов». Этот роман, поначалу отвергнутый всеми крупными издательствами, полюбился миллионам читателей во всем мире, был дважды экранизирован и занял достойное место в одном ряду с «Маленьким принцем» А. Сент-Экзюпери, «Чайкой по имени Джонатан Ливингстон» Р. Баха, «Вином из одуванчиков» Р. Брэдбери и «Цветами для Элджернона» Д. Киза.
Из исследовательского центра, что расположен в самом сердце живописного Озерного Края, бегут два приятеля — фокстерьер Надоеда и черный косматый Рауф, огромная дворняга. Оставив позади лабораторию, где над ними ставились жестокие эксперименты, Надоеда и Рауф устремляются к свободе — но окружающий мир таит новые опасности и испытания…
Перевод выполнен Марией Семеновой — автором легендарного «Волкодава», стоявшей у истоков жанра «славянского фэнтези».
«Если после Адамса останется только одна книга, пусть это будут “Чумные Псы”» (Observer).
От дважды букеровского финалиста и дважды лауреата престижной премии Costa Award, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), — «светоносный роман, горестный и возвышающий душу» (Library Journal), «захватывающая история мести и поисков своей идентичности» (Observer),
продолжение романа «Бесконечные дни», о котором Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии, высказался так: «Удивительное и неожиданное чудо… самое захватывающее повествование из всего прочитанного мною за много лет».
Итак, «Тысяча лун» — это очередной эпизод саги о семействе Макналти. В «Бесконечных днях» Томас Макналти и Джон Коул наперекор судьбе спасли индейскую девочку, чье имя на языке племени лакота означает «роза», — но Томас, неспособный его выговорить, называет ее Виноной. И теперь слово предоставляется ей. «Племянница великого вождя», она «родилась в полнолуние месяца Оленя» и хорошо запомнила материнский урок — «как отбросить страх и взять храбрость у тысячи лун»…
«„Бесконечные дни“ и „Тысяча лун“ равно великолепны; вместе они — одно из выдающихся достижений современной литературы» (Scotsman).
На Древний Египет обрушилась череда бедствий, и самое страшное из них — это засуха. Умирает Нил, средоточие земли великого Ра, и вместе с ним гибнут тысячи людей. Фараон взывает о помощи к Таите, чародею и прорицателю, способному видеть невидимое, — только ему под силу узнать, отчего иссякли воды могучей реки. Таита пускается в полный опасностей и приключений путь на край света к истокам Нила, убежденный в том, что причина бед египетского народа кроется в злой магии.
Перевод с английского Александра Яковлева
Оформление обложки Ильи Кучмы
Карта выполнена Юлией Каташинской
Ранее роман издавался под названием «Миссия».
640 страниц
Плановая дата готовности 26 октября 2020 года
Джеймс Хэрриот «О всех созданиях – больших и малых»
Аннотация:
С багажом свежих знаний и дипломом ветеринара молодой Джеймс Хэрриот пребывает в Дарроуби, небольшой городок, затерянный среди холмов Йоркшира. Нет, в учебниках ни слова не говорилось о реалиях английской глубинки, обычаях местных фермеров и подлинной работе ветеринарного врача, о которой так мечтал Хэрриот. Но в какие бы нелепые ситуации он ни попадал, с какими бы трудностями ни сталкивался, его всегда выручали истинно английское чувство юмора и бесконечная любовь к животным.
К своим приключениям в качестве начинающего ветеринара Альфред Уайт (подлинное имя Джеймса Хэрриота) вернулся спустя несколько десятилетий (он начал писать в возрасте 50 лет). Сборник его забавных и трогательных рассказов «О всех созданиях – больших и малых», составленный из первых двух книг, вышел в 1972 году и имел огромный успех. За этой книгой последовали и другие. Сегодня имя Хэрриота известно во всем мире, его произведения пользуются популярностью у читателей разных поколений и переведены на десятки языков.
На русском языке книга впервые была опубликована в 1985 году в сокращенном виде, с пропуском отдельных фрагментов и глав. В настоящем издании представлен полный перевод с восстановленными купюрами.
Перевод с английского Ирины Гуровой, Павла Гурова, Сергея Струкова
Кобо Абэ — один из самых блистательных японских писателей и вместе с тем один из самых загадочных. Его книги читают по всему миру, по ним снимают фильмы и ставят спектакли. Своеобразный, парадоксальный мир, воплощенный в творчестве Абэ, волнует, удивляет и ставит в тупик. Недаром другой известный японский автор Кэндзабуро Оэ назвал Абэ крупнейшим писателем за всю историю литературы.
В настоящее издание вошли три самых известных романа Кобо Абэ: «Женщина в песках», «Человек-ящик», «Чужое лицо», а также повесть «Совсем как человек» в переводе известного писателя-фантаста Аркадия Стругацкого.
Перевод с японского Владимира Гривнина и Аркадия Стругацкого
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Вадима Пожидаева-мл.
608 страниц
Плановая дата готовности 28 октября 2020 года
Ранее сборник выходил под названием «Совсем как человек».
В эту книгу, помимо единственного написанного Туве Янссон романа «Город солнца» о безмятежной старости на побережье и пронзительной повести «Летняя книга» о девочке, потерявшей мать, а также уже известных русскому читателю рассказов и новелл, вошли и впервые переведенные на русский язык произведения. Северная атмосфера дневниковых «Записок с острова», посвященных строительству дома на Кловхаруне и жизни там, создает эффект присутствия на острове, пронизанном ветрами Финского залива и наполненном криками чаек, бесцеремонно вторгающихся в быт поселенцев. А под общим заголовком «Бульвар и другие тексты» кроется ряд ранних новелл и эссе Янссон, опубликованных в периодических изданиях в разные годы ее творческой деятельности. В них Туве рассказывает, каково быть детским писателем, размышляет о живописи и критикует архитектуру, делающую человека несчастным.
И через все это разнообразие текстов в полной мере раскрывается глубина и характер прославленной писательницы.
Перевод со шведского Валентины Андриановой, Нины Беляковой, Людмилы Брауде, Аси Лавруши, Полины Лисовской, Ирины Смиренской
Виктор Гюго — создатель романтической драмы, великолепный писатель, чьи произведения до сих пор увлекают читателей во всем мире. Романы Гюго отмечены богатством творческого воображения, сюжеты их обычно сложны, развязки эффектны, чувства героев сильны и трагичны. Обращаясь к национальной истории, автор создает убедительные картины прошлого и яркие, запоминающиеся характеры.
Особенно это касается самого известного романа Виктора Гюго – «Собор Парижской Богоматери». Невозможно забыть гордую цыганку Эсмеральду, уродливого звонаря собора Нотр-Дам Квазимодо, блистательного и жестокосердного красавца Феба, терзаемого ревностью священника Фролло. Как невозможно забыть и Французское средневековье, воссозданное в романе с поразительной силой воображения!
В настоящем издании текст сопровождается иллюстрациями французских художников XIX века.
Имя Ф. М. Достоевского стало одним из символов русской культуры конца XIX века. Он сумел сформулировать самые сущностные, самые глубинные вопросы человеческого бытия: чем движим человек, в чем его вера, каково направление его поисков? Он создал особый тип романа, которому трудно подобрать исчерпывающее определение — психологический, социально-философский, идеологический, полифонический, — настолько многомерны произведения писателя. Мировую славу писателя определили пять романов: «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы», «Подросток», «Братья Карамазовы». Но не менее интересны и другие его произведения, которые можно назвать увертюрой к великому пятикнижию, ведь именно они положили начало мучительным раздумьям Достоевского над «тайной человека». В настоящее издание включен дебютный роман «Бедные люди», в одночасье сделавший автора знаменитым, ранние повести «Двойник», «Белые ночи», а также романы «Униженные и оскорбленные» и «Игрок», после публикации которых критики отвели Достоевскому самое почетное место в «гуманистическом» направлении русской литературы.
Серийное оформление Вадима Пожидаева
Оформление обложки Валерия Гореликова
В оформлении обложки использован фрагмент картины Ивана Владимирова
800 страниц
Плановая дата готовности 28 октября 2020 года
Напоминаем о сентябрьских новинках большой литературы!
Какие еще книги успели выйти в "Азбуке" этой осенью:
Серия The Big Book
Серия "Азбука Premium"
Серия "Азбука-бестселлер"
Серия "Большой роман"
Серия "Иностранная литература. Большие книги"
Серия "Русская литература. Большие книги"
Небольшой тизер наших планов на ноябрь: ждем Роберта Маккаммона в серии The Big Book и третий роман из цикла о Мэтью Шардлейке!
Обратите внимание: плановая дата готовности — это не дата появления книги в магазинах.
В ноябре в серии "Больше чем книга" выходит семейная сага Вячеслава Шишкова "Угрюм-река". Впервые — с полным комплектом иллюстраций художницы Ирины Воробьёвой. Сколько их в издании "Азбуки" — узнайте из материала.
До настоящего времени среди множества изданий романа было несколько — с иллюстрациями разных художников: Кудрявцева, Марковича, Войнова, Борисова, Пинкевича и других. Ирина Николаевна Воробьёва много лет работала над серией гравюр для романа "Угрюм-река" — книги, поразившей её своей глубиной характеров и размахом действия. Книга Шишкова для художницы была настольной с самой юности, и ей хотелось выразить достойным образом тот восторг, который оставила в её душе эта история нескольких поколений семьи Громовых. К сожалению, при жизни Воробьёвой этой мечте не суждено было сбыться. Только спустя почти 30 лет после того, как Ирины Николаевны не стало, дело всей её жизни (это действительно так) обретает достойное воплощение.
Вячеслав Шишков писал роман, которому суждено было войти в золотой фонд отечественной литературы, на протяжении 14 лет — с 1918 по 1932 год. Первая книга саги увидела свет в 1928 году, первое полное издание вышло в 1933-м. С тех пор роман многократно переиздавался в советское время. "Угрюм-река" как художественное произведение было и остаётся актуальным высказыванием на тему власти золота над человеком и людского стремления разбогатеть любой ценой. По масштабу авторской задумки роман можно сравнить с эпопеями "Вечный зов" Иванова и "Тихий Дон" Шолохова, а в мировой литературе — с "Трилогией желания" Драйзера.
Портрет автора с титульного листа издания романа в серии "Больше чем книга" (цветная вклейка):
Шишков стал одним из авторов, кому суждено было увековечить в большой литературе красоту и опасность Сибири, просторы этой территории, широту души населяющих её людей и невозможность покорить природу этого края, если не в силах совладать со своей внутренней природой. Сибирь — богатая земля, здесь в одночасье можно стать богатейшим человеком, но также легко всё потерять.
Настоящие сибиряки чтут Вячеслава Шишкова, но сам автор не был коренным уроженцем тех суровых мест, о которых написал роман. Вячеслав Яковлевич был уроженцем небольшого городка в Тверской губернии. Он окончил строительное училище, поездил по центральным губерниям, однажды в Вологде повстречался с Иоанном Кронштадтским. В возрасте двадцати с небольшим лет переехал в Томск, и там, посреди сибирских красот оставался почти до самой революции 1917 года. В течение 15 лет постоянно ходил в экспедиции на реках Иртыш, Обь, Бия, Катунь, Енисей, Чулым, Лена, Нижняя Тунгуска и Ангара. Кстати, прообразы Угрюм-реки — это Нижняя Тунгуска, Енисей и Лена. От каждой автор взял какие-то особенности.
Вячеслав Шишков (крайний справа) с членами экспедиции во время поездки на Алтай (1910 год):
Во время этих поездок будущему писателю и стал обдумывать сюжет будущей саги о Сибири и её людях. Писать он начал ещё в 1908 году. Первые публикации его впечатлений от поездок по сибирским просторам в виде путевых заметок появлялись на протяжении трёх лет в томской газете. Там же вышли первые рассказы. Первой публикацией Шишкова стала сказка "Кедр" в 1908 (или 1909) году. Первая книга автора — сборник рассказов "Сибирский сказ" — выходит в 1916 году. К тому времени Шишков переехал в Петроград, где познакомился с Максимом Горьким, при чьём содействии книга и вышла.
Первым покорением вершин большой литературы — пока только по объёму — для Шишкова стал роман "Ватага" (1923). Созвучный "Тихому Дону", роман показывает Гражданскую войну с весьма нетипичной для советской литературы позиции — в роли злодеев изображены не белогвардейцы, а сибирские партизаны — раскольники и анархисты. Ко времени издания первого романа, писатель уже несколько лет работал над черновиком "Угрюм-реки".
Первое (предположительно) издание романа (1933):
В последние годы жизни писатель работал над эпопеей в нескольких томах о Емельяне Пугачёве, но завершить работу над книгой не успел. Он умер весной 1945 года, за несколько месяцев до Победы.
"Угрюм-река" была впервые экранизирована в 1968 году, когда вышел четырёхсерийный фильм, снятый Ярополком Лапшиным с Людмилой Чурсиной, Георгием Епифанцевым и Александром Демьяненко.
Визуально эта экранизация очень созвучна работам графика Ирины Воробьёвой, чьи иллюстрации украсили новое издание романа — в серии "Больше чем книга".
Кстати, осенью этого года Первый канал планирует показать новую версию "Угрюм-реки" в формате сериала.
Визуально сравнить эти две экранизации можно будет уже совсем скоро, как и оценить многолетний труд художницы, которая родилась в тот год, когда Вячеслав Шишков закончил писать сибирский эпик о золоте, людях, суровой природе и могучей реке.
Ирина Воробьёва родилась в 1932 году в Москве. После художественной школы поступила в Московский государственный академический художественный институт им. В. И. Сурикова на отделение графики.
На её счету более 700 работ. В основном она известна как иллюстратор детских книг, выходивших в издательствах "Детская литература", "Молодая гвардия". "Советская Россия", "Малыш". Всю жизнь прожила в Подмосковье, помимо участия в книжных проектах работала мастером по эстампу (гравюрных оттисков на бумаге). Иногда работала в техниках офорта, акварели и темперной живописи, но гравюры были её главной специализацией и увлечением. Ирина Воробьёва известна как создатель уникальной системы многослойной печати в технике цветной гравюры на картоне.
Ирина Воробьёва с дочерью:
Начиная с 60-х годов, уже как профессиональный художник Ирина Николаевна много путешествовала по стране и миру.
Работы разных лет с воспоминаниями из разных стран:
— "Венеция" (гравюра на картоне, 1968)
— "Воспоминание о Египте" (гравюра на картоне, 1971)
— "Восточный танец" (линогравюра, 1960-е)
— "Пальмовая роща" (темпера, 1987)
— "Над тайгой Сибирской" (линогравюра, 1958)
Последняя из представленных работ — особенная. Её приобрела Третьяковская галерея, где гравюра экспонировалась в залах советской графики. В альбоме международной графики "Мир всему миру", изданном в Дрездене, эта работа была представлена вместе с произведениями П. Пикассо и других художников.
Сибирь стала особенной землёй и для Воробьёвой. Побывав в Европе, Средней Азии, даже в Африке, она нашла много источников для вдохновения, но главными оставалась — родная земля и русские люди.
Цитата из издания "Угрюм-река" в серии "Больше чем книга": "Работа, которой Ирина Николаевна придавала колоссальное значение, над которой трудилась на протяжении многих лет, так и осталась неопубликованной, скрытой от глаз людей. Речь идёт об иллюстрациях к роману В. Шишкова «Угрюм-река».
Идея проиллюстрировать любимый роман появилась у Ирины Воробьёвой еще в институтские времена, а с самим произведением она познакомилась в юности. Впоследствии «Угрюм-река» стала настольной книгой Ирины Воробьёвой, которую она неоднократно перечитывала, поражаясь размахом действия, широтой повествования, яркими характерами, описанием картин сибирской природы.
Из сибирских набросков художницы (1958):
Дважды художница посетила места, описанные в книге. Она побывала на Байкале, на Ангаре, Лене и Витиме, в Красноярске, Новосибирске и Иркутске, посетила памятник жертвам Ленского расстрела 1912 года. А главное, увидела своими глазами настоящие золотые прииски, где познакомилась с жизнью старателей и сделала много зарисовок и портретов. Впрочем, основное внимание во время путешествия Ирина Воробьёва уделяла сибирской природе и уголкам, еще сохранившимся от старой дореволюционной Сибири. Художница старалась придать своим работам убедительную силу и образность, которыми отличается произведение Шишкова.
Специально или нет, но в этом подходе к материалу Ирина Воробьёва следовала примеру автора «Угрюм-реки», чьи экспедиции по Сибири, предшествующие написанию первой части романа, растянулись в общей сложности на двадцать лет (с 1900 по 1920 год).
Над серией иллюстраций к «Угрюм-реке» художница трудилась много лет. Она даже вручную создала макет, расположив рисунки в книге согласно своему замыслу. Увы, мечта не воплотилась в реальность, иллюстрации так и не увидели свет. Сегодня, спустя почти тридцать лет после смерти Ирины Воробьёвой, её иллюстрации к «Угрюм-реке» впервые приходят к читателю."
Обложка издания романа в серии "Больше чем книга":
Комплект этих иллюстраций до настоящего времени можно было увидеть только на выставках. В интернете можно найти подборку иллюстраций Воробьёвой для романа Шишкова. В 2019 году в художественной галерее подмосковного Щёлково, где художница прожила всю жизнь, в рамках выставочного проекта "Художники-графики советского периода" проходила выставка её работ. В двух залах были представлены иллюстрации к роману "Угрюм-река".
Фотографии с выставки 2019 года:
Из воспоминаний художницы: "Одновременно с работой над темами современности я сделала чёрно-белые гравюры и гуаши по мотивам романа В. Шишкова "Угрюм-река". Во время сибирских странствий удалось побывать в старинных городах и сёлах, на золотых приисках, познакомиться с жизнью и бытом старателей. Очаровала величественная природа сибирской тайги, грозная красота могучих рек, опасных своими порогами и скалами. Над серией "Угрюм-река" трудилась несколько лет, но в издательствах она не планировалась, поэтому я смогла показать её только на выставках".
Наследница Ирины Николаевны для публикации в издании романа в серии "Больше чем книга" предоставила бережно сохранённый самый полный комплект иллюстраций. Помимо иллюстраций на суперобложке и обложке и цветного портрета автора на вклейке в титуле, в самой книге — 65 иллюстраций разных размеров (на одной странице и разворотные, заставки и концовки в начале и конце отдельных частей. В интернете есть информация, что полный комплект — это 57 иллюстраций. Видимо, в общий счёт не вошли рисунки в концовках частей книги: их ровно 8.
Примеры разворотов и иллюстраций на отдельных страницах из издания:
ISBN: 978-5-389-18685-9
864 страницы
Аннотация:
Роман «Угрюм-река» — история трех поколений купеческой семьи Громовых — по своей популярности может поспорить с «Тихим Доном» Михаила Шолохова. Роман опирается на реальные свидетельства и личный опыт самого автора, двадцать лет проработавшего в Сибири в качестве инженера-исследователя. На страницах книги оживают суровая красота и буйный нрав сибирской тайги, где среди бескрайних просторов, кажется, можно сокрыть любое преступление, где власть и богатство достаются легко и просто, достаточно лишь протянуть за ними руку. Однако злые дела никогда не проходят бесследно, и порой за преступления приходится расплачиваться грядущим поколениям…
Суперобложка издания:
«Угрюм–река» — это захватывающее, авантюрное и в то же время полное драматизма повествование, которое не оставит равнодушным ни одного читателя.
В настоящем издании впервые печатается полный комплект иллюстраций замечательной художницы Ирины Николаевны Воробьёвой (1932–1993). На протяжении многих лет И. Воробьёва создавала яркие образы героев своего любимого романа, однако им так и не суждено было увидеть свет.
Сегодня, спустя почти тридцать лет после смерти художницы, воплощается её мечта, иллюстрации выходят в печать, и роман «Угрюм-река» обретает ещё большую достоверность и выразительность!
США после Гражданской войны, мытарства ирландских эмигрантов и нелегкая жизнь сироты из индейского племени — все это талантливо смешал ирландский писатель Себастьян Барри. Его новый роман "Тысяча лун" выйдет в конце октября в серии "Большой роман (слим-формат)" издательства "Азбука".
От дважды букеровского финалиста и дважды лауреата престижной премии Costa Award, классика современной прозы, которого называли «несравненным хроникером жизни, утраченной безвозвратно» (Irish Independent), — «светоносный роман, горестный и возвышающий душу» (Library Journal), «захватывающая история мести и поисков своей идентичности» (Observer), продолжение романа «Бесконечные дни», о котором Кадзуо Исигуро, лауреат Букеровской и Нобелевской премии, высказался так: «Удивительное и неожиданное чудо… самое захватывающее повествование из всего прочитанного мною за много лет».
Итак, «Тысяча лун» — это очередной эпизод саги о семействе Макналти. В «Бесконечных днях» Томас Макналти и Джон Коул наперекор судьбе спасли индейскую девочку, чье имя на языке племени лакота означает «роза», — но Томас, неспособный его выговорить, называет ее Виноной. И теперь слово предоставляется ей. «Племянница великого вождя», она «родилась в полнолуние месяца Оленя» и хорошо запомнила материнский урок — «как отбросить страх и взять храбрость у тысячи лун»…
«„Бесконечные дни“ и „Тысяча лун“ равно великолепны; вместе они — одно из выдающихся достижений современной литературы» (Scotsman).
Впервые на русском!
Перевод с английского Татьяны Боровиковой
Оформление обложки Ильи Кучмы
320 страниц
Плановая дата готовности 28 октября 2020 года
Себастьян Барри отметился, кажется, во всех областях литературы, да еще как: он выпустил несколько поэтических сборников, с десяток романов и еще больше пьес. «Тысяча лун» — его новейшее произведение, продолжающее рассказ Барри об истории Ирландии через призму человеческих судеб. Правда, вслед за «Бесконечными днями», действие происходит в США, и с Европой связано лишь героями, которых занесло на другой континент, и влиянием этих героев на местные дела. В центре повествования – Винона (она же Оджинджинтка), приемная дочь Томаса Макналти и Джона Коула, героев «Бесконечных дней».
Книги Себастьяна Барри, выходившие в "Азбуке":
Барри в «Тысяче лун» уже не просто вторгается на чужую территорию и в чужую историю: он говорит от лица юной девушки из индейского племени, которую когда-то вырвали из знакомой среды. Теперь она наблюдает за страной, которая силится оправиться от последствий Гражданской войны, и пытается понять, как жить в этом шатком мире. Будь Барри русским писателем, на его произведения вполне могли бы навесить ярлык «история маленького человека»: слишком часто он говорит о бедняках или изгоях. Но, в отличие от наших «маленьких людей», герои Барри не пассивны, они живут пусть и не всегда счастливой, но наполненной жизнью: борются за любовь и справедливость, за право быть наравных с другими людьми. И если на первый взгляд параллель между ирландцами и индейцами может показаться странной, стоит вспомнить «Бесконечные дни»: если ирландские эмигранты в XIX веке – это «люди-ничто», то индейцы и подавно – они даже не считаются гражданами.
Фотография женщины из племени лакота, к которому принадлежит Винона
Семейство Макналти далеко не впервые появляется в романах Барри: Томас Макналти в «Бесконечных днях», Розанна Макналти в «Скрижалях судьбы» и др. Но не только эта фамилия повторяется из раза в раз: Барри вообще горазд на переходы персонажей из одной книги в другую. С помощью этого ему удалось создать свою «ирландскую вселенную», где вымысел тесно переплетен с правдой, а судьбы отдельных персонажей – с историей целого народа. В этом "Тысяча лун" несколько схожа, к примеру, с романом "Портрет мужчины в красном"Джулиана Барнса, рассказывающем об эпохе через жизнь доктора Самюэля Поцци — вот только Поцци был реальной фигурой, а герои Барри основаны на его собственном опыте и мировоззрении.
«Тысяча лун» напоминает и о поэтическом таланте автора: воспоминания Виноны о детстве и окружавших ее пейзажах, ее наблюдения за приемными родителями и понимание собственных чувств окрашивают текст в лиричные тона. Но это не единственный оттенок романа: здесь есть и детективная линия, и чуть ли не саспенс. Нападения, поджоги, общий страх – вот мир, который противопоставлен идиллическому детству героини. Мир, где по-отечески любящий ее Томас Макналти вполне может быть убийцей ее настоящей семьи и даже не помнить об этом. Такая многогранность персонажей — залог читательского доверия, и вкупе с "Бесконечными днями" роман "Тысяча лун" доказывает, что Барри способен вызвать это доверие у кого угодно.
облако тэгов
