| |
| Статья написана 24 мая 2017 г. 20:21 |
В одном лесу Медведь работал Зайцем. В общем-то лесу нужен был Медведь, но свободной была только ставка Зайца. И вот, стал наш Медведь выполнять медвежью работу, получая при этом заячью зарплату. Работал он хорошо, до тех пор, пока не узнал, что в том же лесу Заяц был оформлен Медведем. Написал в Главлес. Приехали Львы. Целая комиссия. "Вы Медведь?"- спрашивает комиссия у Зайца. "Да, я — Медведь", — сказал Заяц и показал документы. "Но ведь я — Медведь!" — взревел Медведь. "А ваши документы?" И посмотрев в бумаги, комиссия сказала: О чём вы спорите, гражданин Медведь, когда тут ясно сказано, что вы — Заяц. Вы спросите, где мораль? Какая может быть мораль, когда в комиссию на должности Львов были оформлены Ослы. А. Райкин, 1960-е
****** Прометеевы страсти Прометей, как известно, титан. С точки зрения демографической титан сын бога и смертной женщины. Полукровка. А полукровки, с точки зрения биологической, личности талантливые и способны на разные поступки, довольно часто – благородные. Прометей в свое время крупно проштрафился: он похитил огонь с Олимпа и отдал его людям. То есть, конечно, не весь огонь. Его осталось на Олимпе невпроворот, на всех богов во как хватало! Но и на Олимпе были против того, чтобы люди даже понятие об огне имели. Почему так? А так. Стали с тех пор люди вовсю пользоваться огнем: разводили костры, освещали и отапливали жилища, варили, парили и жарили пищу, плавили руду, жарили еретиков и т. д. и т. п. Что же имел со своего благородного поступка отважный титан Прометей? Ни шиша хорошего. Денег он, конечно, с людей за огонь не взял. Деньги ему как титану были ни к чему. Да их еще в ту пору, кажется, и на Земле не было. Ради денег стал бы он рисковать шкурой? Нет, он просто хотел оказать человечеству ценную услугу, облегчить условия его жизни, ускорить прогресс. Словом, он решился на свой отчаянный подвиг исключительно ради счастья человечества. Но ему это, как известно, даром не прошло. Зевс приказал отвезти мятежного титана на Кавказ, на гору повыше, приковать тяжелой цепью к скале с тем, чтобы в установленные сроки прилетал орел и клевал у Прометея печень. Все это с чисто воспитательной целью: чтобы никому больше неповадно было расхищать божественную собственность. И чтобы вообще была дисциплинка. Чтобы никто не осмеливался ослушиваться богов. Любопытно, что приковал Прометея к скале крепко-накрепко его хороший знакомый – хромой бог, некто Гефест. Конечно, ему было довольно совестно перед Прометеем, и он все приковывал и извинялся, приковывал и извинялся. И все валил на Зевса, на его приказ. Дескать, Зевс приказал, он и приковывает. Поскольку лично ему, Гефесту, как раз неповадно ослушаться Зевса. Оказывается, лично он не любил, чтобы его приковывали к скале. Он и в дальнейшем, на первых порах довольно часто, по-дружески навещал Прометея, проверить, не пора ли цепям текущий ремонт провести. И каждый раз извинялся до слез. И прошло много-много лет. Древние греки свое время отжили. Другие появились греки, не древние. Давно уже перестали прилетать орлы – поклевать Прометееву печень. Стали вместо себя ворон присылать. Поклюют вороны наспех печень, и айда восвояси. А Прометей, бедняжечка, стоит себе на своей скале, как рекрут на часах. Только цепью изредка зазвенит. Смотрит вниз, в долину. А долина (когда-то она пустая была, люди по пещерам прятались) сейчас вся огнями Прометеевыми светится – факелы, костры, окошки в домах, огонь в доменных печах и хлебопекарнях. Прометею все это в радость. Вкусные запахи, огнем рожденные, доносятся из долины – варева, жареного мяса, свежепечённого хлеба, – и снова Прометей радуется: не зря он пошел против всего Олимпа. Приятно, люди его огнем вовсю пользуются. Гори, гори ясно, чтобы не погасло! Жаль только, плохо голоса различишь за далью расстояния. Что-то вроде про Прометея говорят, а что именно – не разберешь. И хорошо, что не разберешь. Бабы собрались, про Прометея языки чешут. Одна баба говорит: «Прямо беда с Прометеевым огнем! Только и думай, как бы котлеты не подгорели. Куда как хорошо было в старые времена, еще до этого Прометея! Оторвешь, бывало, сколько надо сырого мяса и жуй себе на здоровье… И витаминов больше в сыром мясе, и стряпать не надо… Посолишь, бывало, слезами, и кушай на здоровье… А то отбивай ее, проклятую, да вываляй в сухарях, да переворачивай еще с боку на бок… Да еще когда она подрумянится…» Другая соседка возмущается: «А пожары?.. Только зазевайся, и все горит синим огнем – и мебель, и дубленки… Прямо хоть не разводи этот чертов огонь! До Прометея, небось, и пожаров никто не знал… А сколько уходит денег на страховку от огня!.. Ребенка одного дома не оставишь… Прабабка мне рассказывала: уйдут, бывало, с прадедом в гости, а ребята остаются одни в пещере. И никакой не было пожарной опасности… Разве что забредет изредка в пещеру саблезубый тигр…» А третья соседка на правовую сторону вопроса напирает: «А я вам так скажу. Хочешь – не хочешь, а с точки зрения уголовного права, похищение огня – заурядное хищение чужого имущества. Порядочный титан, небось, ничего не позволит себе похитить – ни огня, ни чего другого. Воровать огонь! Фи!.. Сегодня огонь украдет, завтра – амброзию с божественного стола, послезавтра весь Олимп оставит без хитонов, в чем мама родила!..» Все эти разговоры до Прометея, слава Зевсу, не долетают. Зато он видит – служит его огонь людям, и Прометей счастлив. Проедет мимо той скалы на верном своем осле какой-нибудь путник, поздоровается равнодушно с Прометеем: – Здорово, титан? Как печень? А Прометей отвечает: – Лучше всех!.. Ошибка Матвея Жил старик по имени Матвей. Жил неплохо. Скажем больше, жил хорошо. Даже лучше, чем ему позволяли средства. Вот Матвей как-то утром проснулся, и что же он видит! Он видит, куры у него стали деньги клевать. То все не клевали – не клевали, а тут вдруг как заклюют! «Господи, – думает Матвей, – хоть бы тут поблизости море какое оказалось. Я бы тогда в то море закинул невод, вытащил бы Золотую рыбку и кардинально поправил свое пошатнувшееся материальное положение». Смотрит, а у самых его ног волны плещут. Матвей моментально закинул невод в те волны и вытащил Золотую рыбку. А Матвей был хорошо грамотный, Пушкина любил с детских лет, а особенно «Сказку о рыбаке и рыбке». Он ее, наверно, миллион раз прочел. Наизусть помнил. Все-таки для верности решил уточнить. – Ты, – спрашивает, – та самая Золотая рыбка? – Та самая. И я уже знаю, что у тебя с сего утра куры стали деньги клевать. Надеюсь, ты усвоил основную идею знаменитой сказки Александра Сергеевича? Матвей говорит: – Еще как! – Значит, – это уже рыбка говорит, – нечего нам с тобою зря время переводить. Я исполню одно твое желание, а ты меня за это в море отпусти. Только хорошенько подумай. Я после той муторной истории с известной тебе Старухой только одно желание выполняю. И только один раз… Говори же свою мечту, поторапливайся. Мне на воздухе кислорода не хватает. Матвей спрашивает: – А уточнить можно? Рыбка говорит: – Уточняй. Только побыстрее! Матвей спрашивает: – Деньги просить можно? Рыбка говорит: – Конечно, можно. Сколько? Матвей спрашивает: – А сколько можно? Рыбка говорит: – Поторапливайся, Матвей! Мне трудно дышать. Уточняй, и дело с концом! Матвей говорит: – А я и уточняю. Сто рублей можно? Это я еще не прошу, а только уточняю. Рыбка его торопит: – Дать тебе сто рублей? Дать или нет? Матвей спрашивает: – А двести? Я пока еще не прошу, а только уточняю. Рыбка его пуще прежнего торопит: – Не томи, человече! Сказывай, сколько!.. А Матвей начитанный, знает, что рыбка от него не имеет права ускользать, пока его желание не выполнит. Ничего ей, думает, не сделается, потерпит. Он говорит: – А если, скажем, пятьсот рублей, как тогда? А Золотая рыбка не отвечает. Глянь, у нее уже глаза заволокло, и она уже в руках его не трепещет. Раскрыла, бедная, рот да так и не запахнула. – Ладно, – уж только на всякий случай говорит Матвей, – давай пятьсот и по рукам. А сам понимает, что плакали его денежки, что Золотая рыбка уснула, а по-научному выражаясь, отдала концы. Вздохнул Матвей, зашвырнул Золотую рыбку в море подальше, а сам поплелся домой. Ему что. Присмирел. Стал жить по средствам. Счеты завел. Костяшками на счетах пощелкивает, подведет баланс и живет совсем неплохо. И куры у него уже давно снова денег не клюют… Рыбку жалко! Аморалка Одна вполне почтенная гражданка лет пятидесяти с гаком как-то ночью проснулась в холодном поту. Ей приснился страшный сон. Будто бы она лежит на диване и читает какой-то серьезный роман про двойную итальянскую бухгалтерию. И вдруг распахивается дверь, вбегает некто Вася, красивый такой паренек, товарищ ее сына-студента, и прямо как есть, в пальто и калошах, кидается обнимать ту почтенную гражданку (ее звать Маргарита Капитоновна), осыпает ее страстными поцелуями и начинает домогаться ее любви. Конечно, та гражданка как порядочная женщина возмущенно его от себя отталкивает и моментально просыпается вся в слезах. Муж ее, Порфирий Кононович, человек чуткий и нервный, тоже просыпается, спрашивает, в чем дело, почему среди ночи слезы. А она молчит. Плачет от унижения. Прямо-таки в три ручья рыдает. Плачет и думает: «Что же он за нахал, этот юный красавчик Вася! Разве можно так злоупотреблять нашим гостеприимством!.. Кидаться на мать своего коллеги!.. Это ж что-то! Ну и ну, теперешняя молодежь!..» Вскорости она снова уснула. И снова видит сон. Будто лежит в постели, еле одетая, и читает роман из жизни змееоткормочных ферм, и вдруг снова врывается красавчик Вася, снова хватает ее в свои юные, но в то же время могучие объятья и шепчет горячо, прямо-таки обжигает ухо: – Дорогая Риточка, будьте моею! – и добавляет по-французски: Сильвупле! Почтенная женщина уже почти без сил отпихивает преступного обольстителя. Презренный Вася пытается сорвать с неё одеяло, но не тут-то было. Маргарита Капитоновна снова просыпается вне себя от возмущения, – и что же она видит? Одеяло, как его Вася стянул, так и валяется на паркете, а она снова вся в слезах. – Ну, и молодежь нынче пошла! – думает она, дрожа от негодования. Ведь я ему в матери гожусь!.. Никакого, – думает, – стыда у современной молодежи!.. С такими благородными душевными восклицаниями она кое-как дотянула до утра. А тут как раз тот разнузданный Вася приходит к ее сыну, чтобы вместе идти в свое высшее учебное заведение то ли на лекцию, то ли на семинар. Приходит, с сыном Маргариты Капитоновны, хи-ха-ха-ха!.. Будто ничего и не было. А она ему с немым укором в глаза смотрит, головой качает. Дескать, ай-ай-ай, молодой человек, одумайтесь! А он, представьте себе, хотя глаза от ее взгляда и отводил, но, как показали ближайшая ночь и ее сновидения, надлежащих выводов для себя не сделал. Четыре раза той ночью вел себя аморально. Поплакала с досады та почтенная гражданка, поплакала, плюнула и подала на Васю в деканат. И поделом!.. Не снись!..
|
| | |
| Статья написана 23 мая 2017 г. 21:49 |
Подлинные записки Фаддея Ивановича Балакирева. Рассказы. Первая публикация под назв. «Необыкновенные приключения Фаддея Балакирева». [Рассказы-загадки «русского Мюнхгаузена»] в газ. «Пионерская правда», 1949 г. №2 (Восьмилетний капитан), №3 (Путешествие на луну), №8 (Зайцем на «Балыке» в Арктику), №9 (Балакирев-альпинист). Под названием: «Подлинные записки Фаддея Ивановича Балакирева, о его наиболее примечательных приключениях на суше и на море, в подводных и подземных глубинах, на крайнем выступе земной оси, а также на Луне и некоторых небесных светилах с кратким Прибавлением о том, почему эти записки написаны и с какой целью ныне публикуются»: журн. «Костер» (Ленинград) 1958 г. №6-12. В дальнейшем не переиздавались. Для образованного читателя происхождение имени героя лежало на поверхности: оно было «собрано» из имен крайне негативно представляемого советской критикой писателя и журналиста Фаддея Булгарина (лжец, клеветник, доносчик и т.д.) и Ивана Балакирева, придворного шута императрицы Анны Иоанновны. Эликсир сатаны. Рассказ. Впервые: журн. «Огонек», 1935 г., № 4. В том же году вошел в авт. сборник «153 самоубийцы» (Б-ка «Крокодила»), В 1947 г. Л.Лагин выпустил роман «Патент АВ». Спустя пять лет, в 1952 г. газета «Комсомольская правда» выдала фельетон с обвинениями Лагина в плагиате: автор объявил, что в «Патенте АВ» использована идея из повести А. Беляева «Человек, нашедший свое лицо». В том же году комиссия Союза писателей СССР на основании публикации рассказа Лагина «Эликсир Сатаны» сделала вывод, что обвинения в плагиате безосновательны, т.к. названный роман Беляева вышел в 1940 г. Правда, он, в свою очередь, был написан на основе книги «Человек, потерявший своё лицо», увидевшей свет еще в 1929 г. Об этом в выводах комиссии, по-видимому, не говорилось. Вполне возможно, что фельетонист был прав, тем более, что и знаменитый латинский «Старик Хоттабыч» не родился сам собой, а выбрался из «Медного кувшина» Ф. Энсти. К слову сказать, в таком заимствовании, если оно и имело место, великого криминала нет. В конце концов и сам А.Беляев активно использовал идеи других авторов (к примеру, в романе «Голова профессора Доуэля» и др. произведениях) — и это не помешало им стать классическими. Без вести пропавший. Рассказ. Первая публикация — в журн. «Огонек», 1937 г., №10, стр. 8-10. Больше не переиздавался. Для человека, активно использовавшего политические мотивы, обращение к муссировавшейся в то время теме будущей войны было вполне закономерно. Так и появился рассказ. По недвусмысленным приметам, разбросанным в тексте, понятно, что описывается ситуация, схожая с реалиями «Первого удара» Шпанова: фашистские войска при поддержке буржуазной Польши напали на СССР. Действие разворачивается в тот момент, когда наши войска, согласно существовавшей доктрине, выдержали удар неприятеля, отбросили его от границы и сами перешли в победное наступление, в котором им, разумеется, активно помогало местное население. Это была единственная публикация Лагина в 1937 г.: в это время он как раз работал над «Стариком Хоттабычем». В дальнейшем рассказ не переиздавался. Возможно, потому что изменились политические акценты внешней политики СССР, закончившиеся печально знаменитым пактом, возможно потому, что над самим Лагиным нависла угроза ареста и на первое место вышло не творчество, а необходимость спасать свою жизнь (через год с небольшим А.Фадеев отправит Лагина в спасительную командировку на Шпицберген. В это время в Москве допрашивают редактора «Крокодила» М. Кольцова — а Лагин в ту пору был заместителем редактора...). Дочь писателя Наталья Лагина вспоминала: «Они путешествовали на ледоколе — а в это время, мама рассказывала, к нам приходили каждый день с ордером на арест. Но ордер был действителен только в течение суток, а папу нигде не могли найти... Он вернулся, когда поутихло». Печальная судьба Эйби Линкольна. Памфлет. Впервые: журн. «Огонек», 1948 г., №6. Для переиздания данный рассказ выбран нами пототому, что в отличие от других, многократно переиздававшихся произведений Л.Лагина, публиковался лишь дважды и давно: вначале в небольшом сборничке «Обидные сказки» (Б-ка «Крокодила» №6 (203) 1959 г.), а затем в сборнике «Съеденный архипелаг» (1963 г.) и практически неизвестен современному читателю. Вспышка собственита в агрогородке Его-ровке. Памфлет. Впервые: журн. «Огонек», 1961 г., №42, стр. 30-31. Опубликован в подборке материалов, посвященных недалекому будущему страны. Автором больше не переиздавался. Включался нами в антологию советской юмористической фантастики 50-600 гг. «Вспышка собственита в агрогородке Егоровке» (2011 г.). Попианализатор Ирвинга Брюса. Рассказ. Впервые: журн. «Новое время», 1967 г., №35, стр. 24-27. Еще один рассказ-памфлет, так и оставшийся на страницах журнала. https://fantlab.ru/edition143489 Литература: Бегак Б. Хоттабыч и другие. – "Детская литература", 1986, № 3. Графов Э. И выпустили джинна из бутылки. О жизни и творчестве писателя Лагина. Беседа с дочерью писателя Н. Лагиной. – "Культура", 1993, № 49. Дмитриевский В. Две точки зрения. – "Знамя", 1957, № 6. Лазарь Лагин, "Детская литература", 1969, № 3 Ленобль Г. Жанр – роман-памфлет. – "Новый мир", 1957, № 3. Медведев В. Беспокойный волшебник (к 70-летию Л. Лагина). – "Детская литература", 1973, № 8. Писаржевский О. Освоение жанра. – "Литературная газета", 1952, 16 августа. Ревич В. Ну, а ты? – "Литературная газета", 1964, 3 марта _ Майор Велл ЭндЪю ***** Лезинский М. Литературные заметки. — Новосибирск: Проза Сибири. — 1996. — №1. Логина Наталья. Хоттабыч родился на Севере: Судьба автора знаменитой книги. — М.: Обшая газета. — 2000. — 23-29 ноября. Окулов В. Юбилей Лазаря ибн Иосифа. (В кн.: Окулов В. «Bibliouniversum»). — Иваново: Талка, 2005. Старик Хоттабыч. — М.: Пионер. — 1938 —10-12 Старик Хоттабыч. — М.: Детиздат. 1940. Патент «АВ». — М.: Огонек. — 1947. — № № 1-20 Патент «АВ». — М.: Сов. писатель, 1948 Остров Разочарования. — М.: Мол. гвардия. 1951. Старик Хоттабыч. — М. —Л.: Детгиз, 1952. Атавия Проксима. — М : Мол гвардия. 1956. Старик Хоттабыч. Патент «АВ». Остров Разочарования. — М.: Сов. писатель, 1956. Подлинные записки Фаддея Ивановича Балакирева о его наиболее примечательных приключениях на суше и на морс, в подводных и подземных глубинах, на крайнем выступе земной оси, а также на Луне и некоторых небесных светилах с кратким прибавлением о том, почему эти записки написаны и с какой целью ныне публикуются. — М.: Костер. 1958 —№№ 6,7.8.9.11.12. Майор Велл Эндъю. — М.: Знамя. — 1962. — № 1. Белокурая бестия — М.: Юность. — 1963. — № 4. Съеденный архипелаг. — М.: Сов Россия, 1963. Голубой человек. — М.: Сов писатель, 1967. Трагический астероид (Атавия Проксима). — М.: Сов Россия, 1972. Избранное —М.: Худож. лит., 1975. Обидные сказки. — М.: Юность. — 1988 — № 7. Старик Хоттабыч. — М. Юрид. лит.; Кооп. «Текст», 1990 https://fantlab.ru/edition39923
|
| | |
| Статья написана 23 мая 2017 г. 00:43 |
ВОЗВРАЩЕНИЕ ХОТТАБЫЧА. Два любопытствующих иностранца в Москве 37-го года. Первый написал об этом книгу, второй стал героем повести В 1937 году Лион Фейхтвангер посетил Москву и написал об этой поездке книгу. Само собой, Фейхтвангер не был тогда единственным иностранцем в Москве: и другие тоже навещали наш стольный град. Вот я и хочу рассказать о пребывании здесь одного заморского чудака. Он оказался в СССР в тот же год, что и Фейхтвангер, и ему в Москве до того понравилось, что он решил натурализоваться. Случай, как известно, далеко не единственный, но стоящий того, чтобы о нем рассказать. Звали иностранца Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб. Нечего и говорить, что у имени этого не было тогда никаких иных коннотаций, кроме сказочных. В отличие от Фейхтвангера Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, которого мы в дальнейшем вослед за мудрейшим из отроков будем по-простецки именовать Хоттабычем, не оставил письменных свидетельств о пребывании в столице страны победившего социализма. За Хоттабыча это сделал его жизнеописатель — автор одноименного бестселлера Лазарь Лагин. «Старик Хоттабыч» был опубликован в тридцать восьмом — естественно считать, что Гассан Абдуррахман прибыл в Москву годом раньше и, может быть, даже (почему бы и нет?) столкнулся как-то на улице Горького с Фейхтвангером, но они не обратили друг на друга ни малейшего внимания. Фейхтвангер был западным еврейским интеллигентом, эмигрантом, бежавшим от нацистских преследований. Все это отразилось и в его московских заметках. Книга Фейхтвангера представляет собой попытку понимания со стороны: социальный и культурный опыт автора внеположен советской действительности. В каком-то смысле он тоже был Хоттабычем. Хотя в отличие от него не захотел в Москве задержаться. Из соображений симметрии Лазаря Иосифовича Лагина (Гинзбурга) следовало бы назвать советским еврейским интеллигентом (ничего, что я раскрываю псевдоним? в этом нет ничего безнравственного?), однако национальная характеристика, столь важная в отношении Фейхтвангера, в отношении Лагина (во всяком случае, здесь) совершенно бессмысленна. Лагин родился в 1903 году в Витебске, и у него, разумеется, был еврейский опыт, но этот опыт никак не сказался в его книге. Не был востребован. То есть, возможно, если специалист станет смотреть в микроскоп, он что-то и заметит, но я как читатель без сверхзадачи не вижу здесь ни следа, ни тени какой-то национальной подоплеки. Лагин типичный советский столичный интеллигент тридцатых, человек, смотрящий изнутри советского социума, Лагин воспевает прекрасную советскую жизнь, показывает ее огромные достижения и преимущества, он талантливо делает это в своей приключенческой фантастической повести для подростков — случай, когда социальный заказ счастливо совпадает с пафосом самого автора. Фантазии невинные и винные Тем не менее некоторые образы Лагина представляются достаточно амбивалентными. Вот, например, знаменитая сцена экзамена. Парализованный чужой волей Волька вынужден повторять кажущиеся ему чудовищными слова только потому, что этого хочет дядя за дверью: «Волька вдруг почувствовал, что какая-то неведомая сила против его желания раскрыла ему рот». Дальше еще сильнее: «. . .отвечал убитым голосом Волька, и слезы потекли по его щекам», «. . .продолжал против своей воли отвечать наш герой, чувствуя, что ноги у него буквально подкашиваются от ужаса». Сцена из кошмарного сна. В одноименном фильме, снятом, кажется, в пятидесятых, уже после смерти Сталина, гротескность ситуации усилена: Хоттабыч диктует несчастному Вольке ответы не из-за закрытой двери, а с портрета! С портрета-то как раз все и диктовалось! Экзамен смотрится внятным эвфемизмом больших процессов. Такого рода черный юмор был уж совсем несвойствен Лагину. Надо полагать, он бы вознегодовал (и вострепетал! о как бы вострепетал!), услышав подобную интерпретацию своей невинной фантазии. Однако же написал текст, из которого естественным образом извлекается содержание, которого он как бы и не вкладывал. Сознательно не вкладывал. Причем эпизод этот не единственный. Чего стоит превращение москвичей («меньше чем в полминуты») в стадо «печально блеющих баранов», которых направляют в исследовательский институт — для опытов. «Стадо дружно заблеяло. Бараны хотели сказать, что ничего подобного, что они вовсе не подопытные бараны, что они вообще не бараны и что несколько минут назад как они перестали быть людьми, но вместо слов из их широко раскрытых ртов вылетало только печальное «мэ-э-э». Само собой, интересному эксперименту будет посвящена статья в журнале с не случайным названием «Прогрессивное овцеводство». Хоттабыч: «Не могу без смеха вспомнить, о мудрейший из отроков, как эти люди превращались в баранов! Сколь забавно это было, не правда ли?» Кому забавно, кому нет, кошке игрушки — мышке слезки: «Волька не находил в происшедшем ничего забавного. Его страшила судьба новоявленных баранов. Их свободно могли зарезать на мясо». Вот Пушкин, например, Александр Сергеевич, нисколько не разделял опасений воспитанного в демократической традиции советского мальчика: К чему стадам дары свободы? Их должно резать или стричь. Наследство их из рода в роды Ярмо с гремушками да бич! То есть считал, что бараны ровно для того и созданы. И Иосиф Виссарионович Сталин придерживался того же мнения. Я набираю этот текст на компьютере. В текстовый редактор встроен лексический контроль: слова, не известные редактору, подчеркиваются волнистой красной линией. Это позволяет избежать множества ошибок, которые я по незнанию или невнимательности допускаю. Каких слов не знает редактор? «Жизнеописатель» ему неизвестен, писателя Лагина не знает, «Хоттабыч» для него просто набор литер. Но что куда интереснее, ему неведом и «Виссарионович»! Иосифа знает, Виссарионовича — нет! Господи, да можно ли было вообразить такое полвека назад! Изощренная (хотя и неумышленная) месть объявившему кибернетику лженаукой. Но вернемся к нашим баранам. В отличие от книги Лагина, где для них все кончается хорошо, в реальной жизни не сыскать было доброго сердцем Вольки, обладающего неограниченным влиянием на мага; кроме того, кремлевский маг в отличие от сравнительно добродушного Хоттабыча любил резать и получал от этого удовольствие. Предшественник Абдуррахмана Незадолго до появления Хоттабыча в Москве столицу посетил другой иностранный специалист, причем тоже явился при водах: правда, возник не из пучины реки, а на берегу прудов. Эти явления сопровождались подчеркиваемым обоими авторами безлюдьем места действия — совпадение, как бы диктуемое ситуацией. Однако у «Мастера и Маргариты» и «Старика Хоттабыча» вообще полно совпадений. Воланд выступает в варьете, Хоттабыч — в цирке. Воланд сбрасывает с небес деньги, Хоттабыч — тоже. У Булгакова есть сюжет изъятия золота — и у Лагина есть! И Булгаков, и Лагин тяготеют к фельетону. Оно и понятно: рука сама писала фельетон — школа «Гудка» и «Крокодила» (у Лагина). Лагин переносит сюжет изъятия золота в Италию. Там происходит много интересного, чего ни при каких обстоятельствах не могло бы произойти в СССР: ведь в стране победившего социализма зло уже уничтожено, а отдельные фельетонные недостатки («пережитки прошлого») по природе своей неспособны породить драматического конфликта — вот и приходится искать его за морем. Кроме того, это небольшое путешествие очень в духе социального заказа. В Италии Хоттабыч стремительно проходит путь русской социал-демократии — от благородного сочувствия униженным и оскорбленным до изготовления фальшивых банкнот. Большой проект купца русской революции Парвуса: всеобщая стачка, фальшивые рубли — и Россия повержена. Мудрецы из германского генштаба качают многодумными головами: стачка — ладно, но фальшивые деньги?! Невозможно! Протестантская этика не велит. Я уже говорил, что первое издание «Старика Хоттабыча» увидело свет в тридцать восьмом, затем Лагин неоднократно вносил в текст изменения: актуализировал сюжет, усиливал линии политического памфлета. В послевоенные годы в книге появляется новый персонаж — мистер Гарри Вандендаллес, капиталист, прохвост, шпион, враг всех простых людей и всего прогрессивного человечества; собирательный образ братьев Даллесов -директора ЦРУ Аллена Уэлша и госсекретаря Джона Фостера. Политически грамотный советский пионер моментально узнавал их в омерзительном герое. Превращенный Хоттабычем в собаку, Вандендаллес и сегодня «раз в неделю. . . выступает. . . с двадцатиминутным лаем в радиопередаче «Голос Америки», а «богатейшие владыки Уолл-стрита постоянно шлют ему отборные кости с собственного стола». Кукрыниксы, «Пионерская правда» и просто «Правда» стилистически неразличимы. По духу эти позднейшие аппликации отличаются от первоначального текста. Повесть начинается в мае, начинается с переезда на новую квартиру. Чем жила страна в 37-м?! Кто жил в отдельных квартирах?! Тем не менее Лагина невозможно упрекнуть в лицемерии: он относился к тому социальному слою, у которого действительно было ощущение весеннего воздуха и прекрасных перемен. Над страной весенний ветер веет, с каждым днем все радостнее жить (перифраз знаменитого сталинского лозунга). После войны ничего уже подобного не было. Весна кончилась. Улыбку сменил сарказм. Лондон превратился в Ташкент Интересно, однако, не только то, что Лагин вставил в последующих изданиях, но и что изъял. Пропала сцена превращения советских людей в баранов (и как только в голову могла прийти эта дикая политическая бестактность!), исчезли некоторые обстоятельства итальянских приключений, слишком очевидно апеллирующие к советскому опыту, само собой, фальшивые купюры были вырезаны — ну, это как бы и просилось. В главе «Роковая страсть Хоттабыча» повествуется об увлечении натурализовавшегося в Советской стране джинна радио. «В этот день приемник не отдыхал ни минуты. Около двух ча- сов ночи он, правда, замолк. Но оказалось, что старик просто забыл, как принимать Лондон. Он разбудил Вольку, расспросил его и снова приблизился к приемнику». Готовая преступная группа. И малолетство бы Вольку не спасло. Какие, однако, шалости дозволялись в тридцать седьмом! Впоследствии Лагин сохранил весь пассаж, заменив в нем только одно слово: Лондон превратился в Ташкент. Что, интересно, ожидал услышать Хоттабыч из Ташкента? Должно быть, ориентальную музыку. Но вернемся в фашистскую Италию. Ужасная страна! В застенках заключенных избивают и пытают: капиталисты, фашисты — другого от них невозможно было бы и ожидать. В наспех сооруженной итальянской декорации Лагин реализует великую мечту каждого сидельца ГУЛАГа: «- А ну-ка заставьте старика заговорить! — приказал следователь и в предвкушении приятного зрелища уселся поудобнее в кресле. Жандармы молча козырнули и неожиданно для следователя и самих себя вдруг с силой вышибли из-под него кресло и принялись нещадно избивать. — Что вы делаете, негодяи?! — вопил следователь, воя от нестерпимой боли. — Ведь я вам приказал обработать арестованного, а не меня! — Так точно, синьор следователь! — молодцевато отвечали жандармы и продолжали наносить ему удары до тех пор, пока он наконец не затих. Убедившись, что следователь потерял сознание, жандармы, как по команде, тяжело вздохнули и принялись тузить друг друга до тех пор, пока один за другим не попадали на паркет в полнейшем изнеможении». Посмертное времяпрепровождение всех заплечных дел мастеров. Они приходят в себя, и все повторяется сначала. Это уходящее в дурную бесконечность кошмарное deja vu прекратить проще простого: следователь может не отдавать свой приказ, жандармы могут отказаться выполнять его. Не могут! Тяжело выбраться из земного сценария! А я ведь хотел воздержаться от метафизики. И уж точно ни при каких обстоятельствах не упоминать об аде. Ладно, духовные реалии зыбки и предположительны — социальные обстоя тельства всем хорошо известны и дают безусловные основания обвинить Лагина в злостной клевете на советскую милицию и органы, совершенно (якобы) не заинтересовавшиеся невесть откуда объявившимся в Москве удивительным иностранцем, к тому же беспаспортным. Заметно в этом полное незнание своей страны, обычаев и лиц, простительное только у девиц. Булгаков был реалистичней. «Новое время», №31 за 2004 год. http://jewniverse.ru/modules.php?name=New... ДЕДУШКА ИЗ КАСРИЛОВКИ Два иностранца Повесть Лазаря Лагина была впервые опубликована в 1938 году, стало быть, Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, которого мы в дальнейшем, вослед за мудрейшим из отроков, будем по-простецки именовать Хоттабычем, посетил столицу страны победившего социализма в знаменательном 1937-м. Естественно, он был здесь не единственным иностранцем. Вот, скажем, Лион Фейхтвангер — тоже посетил и даже книжку написал: воспел еврейские колхозы, большие процессы и вообще мир социализма в его московской редакции, в которой он искал альтернативу редакции берлинской. Однажды они столкнулись на улице Горького. Хоттабыч, понятное дело, не обратил на Фейхтвангера ни малейшего внимания — Фейхтвангер задержал на мгновенье взгляд на диковинных ориентальных туфлях, на дикой бороде и тут же забыл. Обо всем этом я написал лет десять назад. И среди прочего сравнил Фейхтвангера с автором детской повести в одном отношении, которое представлялось мне важным: Фейхтвангер был западный еврейский интеллигент, эмигрант, бежавший от нацистских преследований. Все это отразилось и в его московских заметках. Книга Фейхтвангера представляет собой попытку понимания со стороны: социальный и культурный опыт автора внеположен советской действительности. В каком-то смысле он тоже был Хоттабычем. Хотя, в отличие от него, не захотел в Москве задержаться. Из соображений симметрии Лазаря Иосифовича Лагина (Гинзбурга) следовало бы назвать советским еврейским интеллигентом, однако национальная характеристика, столь важная в отношении Фейхтвангера, в отношении Лагина (во всяком случае здесь) представляется совершенно бессмысленной. Лагин родился в 1903 году в Витебске, и у него, разумеется, был еврейский опыт, но этот опыт никак не сказался в его книге. Не был востребован. То есть, возможно, если специалист станет смотреть в микроскоп, он что-то и заметит, но я как читатель без сверхзадачи не вижу здесь ни следа, ни тени какой-то национальной подоплеки[1]. Трах-тибидох Это я так тогда написал. Я ошибся: еврейский опыт сказался, подоплека обнаружилась, специалисты с микроскопом явились. Сошлюсь прежде всего на статью «Старик Хоттабыч нас заметил», опубликованную в «Окнах» (литературное приложение к тель-авивским «Вестям») в 1997 году и републикованную десять лет спустя «Букником» «в авторской редакции, с дополнениями». Редакция представляет автора эссе — «иерусалимского поэта и исследователя Михаила Короля, он же Михкель Кунингас». Текст Короля «давно путешествует по сети, успев утратить автора и обрасти искажениями и сокращениями». И дополнениями — надо сказать. «Букник» уверенно утверждает текст Короля в качестве первоисточника. У меня такой уверенности нет: допускаю, что существуют и другие тексты, претендующие на то же самое. Аргументов еврейской подоплеки повести очень немного, они разного качества, перекочевывают с некоторыми вариациями из одного сочинения в другое без ссылок на источник. Среди этих аргументов есть один бесспорный, высокого достоинства козырь, прочие — второстепенны. По-видимому, все помнят, как, вырвав волосок, нет, тринадцать волосков из бороды, Хоттабыч произносит свой знаменитый сакраментальный текст: трах-тибидох — или что-то в этом роде. Ничего подобного нет в первой редакции книги. И в кино нет. Тибидох является только на пластинке. В книге же набор магических фонем звучит так: лехододиликраскало. Хоттабыч использует в заклинательных целях слова из гимна встречи субботы: лехо доди ликрас кало — ашкеназийский иврит, иди, друг мой, встречать невесту: невеста — суббота. Если быть уж совсем крохобором, то не доди, а дойди. Слова на кончике языка у каждого практикующего еврея: раз в неделю непременно споет. Четыре слипшихся воедино слова. И то сказать: ухо советского пионера Вольки не приспособлено для разлепления слов марсианской речи. Однако же, что интересно, услышал с большой точностью. Вообще говоря, можно принять Хоттабычево заклинание за локальную шутку, не имеющую для понимания повести особого значения, да что там особого — совсем никакого. В википедийной статье «Старик Хоттабыч» оно описывается как «интересный факт», не более. В любом случае эта история свидетельствует о том, что советская, московская жизнь не вполне вытеснила из сознания автора мир его еврейского детства, о том, что у него сохранялся еврейский сантимент. Двухуровневая шутка: для всех — забавная тарабарщина, для своих — цитатный пароль, маркирующий принадлежность к общему кругу. Можно понять и так, а можно — как ключ к новому прочтению повести, которая предстает теперь в совершенно ином свете. Маскарад из «Тысячи и одной ночи» скрывает дикого местечкового дедушку, свалившегося на голову цивилизованным, то есть совершенно ассимилированным, совершенно советским московским родственникам, картина художника Репина «Не ждали», откуда только взялся, сидел бы в своем кувшине и дальше, здрасьте, я приехал к вам из Касриловки, ни на что не похож, ни с чем не рифмуется, не совместим ни с чем абсолютно, чучело гороховое, стыдно показаться вместе, кто это? а, так, пришлый джинн, из бутылки, давеча из реки выловили, немедленно сменить лапсердак и хасидскую шляпу на пиджачную, белого полотна, пару, украинскую вышитую рубашку и шляпу-канотье, все равно вид дикий, канотье не спасает, отказывается брить нечесаную, до колен, бороду, несет какую-то несусветную чушь, у нас время сталинской конституции, у него мир стоит как стоял на слонах и черепахе, приходится прятать от людей под кроватью. Хоттабыч, полубезумный дедушка, — пародия на местечкового каббалиста. Текст субботнего гимна, живой и радостный, превращается в обессмысленный набор фонем, в таталату-маталату, в трах-тибидох, в «странное» для советских пионеров слово — орнамент, оставшийся от переставшего существовать мира. Хоттабыч — своего рода реликт. Нерв повести — столкновение человека из Средневековья, «несколько тысяч лет, проведенных в сырости, без благодатного солнечного света, в глубинах вод», Тойнби, кажется, назвал еврейство исторической окаменелостью — с прекрасной советской жизнью, вся как есть в благодатном солнечном свете победительного социализма, да здравствует солнце, да скроется мгла средневековых суеверий, два мира — два Шапиро. Еще Тертуллиан, помнится, риторически, воздев руки, восклицал: что общего между Москвой и Касриловкой? Советская власть руками юного пионера освобождает евреев из политического и духовного заточения, в котором они пребывали тысячи лет, приобщает к новой прекрасной жизни. Добрый сердцем Хоттабыч, хотя и не сразу, пережитки еще слишком сильны в нем, но в конце концов отряхивает прах Средневековья, от всей души принимает новую жизнь, убедившись с помощью юных пионеров в ее истине, добре и красоте, и совершенно ассимилируется, оставляя от прошлого только этнографический пустячок: милые его ногам и сердцу расшитые золотом, с загнутыми носами туфли. Что важно, он добровольно отказывается от мнимого всемогущества и каббалистического чудотворства. И то дело: чудеса совершенно нерелевантны советской жизни, не решают никаких проблем, только создают новые, совершенно нелепы, бессмысленные, как говорил реб Волошин, чуда. А в нашей юной советской стране этого не надо, в нашей юной советской стране, как говорил реб Некрасов, воля и труд советского человека дивные дива творят. А трах-тибидох не нужно, уж как-нибудь обойдемся. Не говоря уже про ликраткала. Магическое знание, которое некогда было силой, превратилось в фокусы, годящиеся в лучшем случае для цирка. Отказавшись от чудес, вообще от своей картины мира, от слонов с черепахой, от прошлого социального и морального опыта, бывший джинн под водительством своих друзей-шестиклассников успешно проходит процесс адаптации. Лагин точно подметил инвертированную картину социальной адаптации при эмиграции: не взрослые руководят детьми, а дети взрослыми. Добрый сердцем Хоттабыч — один тип еврейского отношения к советской власти и построению социализма. Но есть, увы, не будем скрывать, Лагин и не скрывает, другой. Среди евреев не все такие хорошие. Злобный Хоттабычев брат Юсуф Омар ненавидит пионеров-освободителей, советская мораль ему не по вкусу, пытается эмигрировать из СССР на Луну, но, не набрав достаточной стартовой скорости, становится спутником Земли, вечно длит свое бессмысленное агасферическое кружение в безвоздушном пространстве. Два пути русского еврейства, как их понимал Лазарь Лагин. Еврейский балда Вот еще одна хорошая шутка, воспроизводимая едва ли не в каждом тексте, посвященном еврейскому «Старику Хоттабычу». — Фу-ты, чепуха какая! — вконец возмутился Волька. — <…> старая ты балда! — Да позволено будет мне узнать, что ты, о бриллиант моей души, подразумеваешь под этим неизвестным мне словом «балда»? — осведомился с любопытством старик Хоттабыч. Волька от смущения покраснел, как помидор. — Понимаешь ли… как тебе сказать… э-э-э... ну, в общем, слово «балда» означает «мудрец». Комментарий Михаила Короля: И Хоттабыча удовлетворяет это объяснение. Оно ему понятно, ведь мудрец, он кто? Правильно, «муж знания, веры», или «баал дат», или «балдос», в хоттабычево-ашкеназском произношении. Он не спорит со своим юным другом, а принимает словечко (несколько искаженное в его понимании) на вооружение, чтобы при случае воспользоваться им. Нас тоже удовлетворяет подобная этимология слова «балда», ибо она лишний раз доказывает, что история происхождения старика Хоттабыча и его места в детской литературе, а также всеобщей к нему любви может послужить назиданием для поучающихся, будь она даже написана иглами в уголках глаз. Замечательный образец народной этимологии, не имеющей ничего общего с научной, но «нас» такая этимология тоже удовлетворяет и, таки да, «может послужить назиданием для поучающихся». В отличие от заклинания, характеризующего Хоттабыча — ведь он его произносит, — шутка с «балдой» в чистом виде авторская. Как и в случае с заклинанием, двухуровневая: один уровень для всех, другой — только для своих. Точно так же это больше, чем локальная шутка ради шутки. Смысл ее при полном понимании вот каков: то, что было в традиционном еврейском мире мудростью, стало милой чепухой, заслуживающей снисходительной улыбки мальчика-шестиклассника. Отважный Лагин В одном из сетевых текстов, посвященных «Хоттабычу»[2], высказывается мысль, что «лехододиликраскало» и шутка с «балдой» — это такая своеобразная фронда, фига в кармане. Изобретательный и чрезвычайно отважный Лагин с риском для жизни, времена-то какие, мог бы головой поплатиться, надул невежественных дураков-цензоров. Идея, не имеющая опоры ни в общественном сознании второй половины тридцатых, ни в сознании успешного советского журналиста -и писателя, каким был Лагин. Фронда и карманные фиги относятся совсем к иному времени и предполагают совсем иной тип отношений интеллигенции с властью. Для Лагина советская власть была его власть, он себя с ней безоговорочно идентифицировал, у него не было нужды морочить цензуре голову. Заклинание Хоттабыча не попытка контрабандно протащить в роман нечто запретное и потенциально для Лагина опасное — забавные шутки, не более того, совершенно безобидные, ничего такого, что имело бы смысл скрывать от цензуры, никакого скрытого подтекста. То есть скрытый подтекст был, конечно, я его, собственно, и обсуждаю, но он не носил характера вызова и вполне вписывался в социальный заказ, счастливо совпадавший с внутренним пафосом самого автора. Лагин ощущал себя, во всяком случае во время написания «Старика Хоттабыча», гражданином страны, где евреи еще были, а еврейского вопроса уже не было. В послевоенном издании слова субботнего гимна аннигилируются. Фраза «Хоттабыч <…> выкрикнул какое-то странное слово “лехододиликраскало”» приобрела такую редакцию: «Хоттабыч <…> выкрикнул какое-то странное и очень длинное слово». Ну так в начале пятидесятых времена изменились, исчезнувший еврейский вопрос вновь явился и стал одним из главных в советском обществе. Настолько волнующим, что уже и невинное «Лазарь Лагин» написать на обложке стало немыслимо: редуцировали до «Л. Лагин». Во времена фильма (1956) заклинание можно было бы, наверное, восстановить: «оттепель», и сценарий писал Лагин. Да только еврейский уровень сюжета уже никак не соотносился с реальностью. Массовая миграция касриловцев и их столичная социализация были в прошлом, да и самой Касриловки уже не существовало. Что касается заинтересованности самого Лагина — кто ж его знает. На пластинке (1958) появляется знаменитый тибидох — манифестация обессмысленности, — но это уже не имеет никакого значения. [1]. Михаил Горелик. Возвращение Хоттабыча // Новое время. 2004. № 31. [2]. Дмитрий Рубаник. Лазарь Гинзбург ибн Хоттаб. http://blogs.mail.ru/mail/polina4beauty/1.... http://www.lechaim.ru/ARHIV/250/gorelik.htm
|
| | |
| Статья написана 23 мая 2017 г. 00:07 |
В годы войны в Верхнеуральск был эвакуирован детский дом из Москвы. Известно, что в нём в 1941-1944 годах работал воспитателем Готлиб Михайлович Ронинсон—популярный комик кино, народный артист РСФСР (1989), один из ведущих актёров театра на Таганке. К сожалению, почти нет воспоминаний об этом периоде. И вот недавно удалось узнать о семье, волею судьбы попавшей на Урал.
Я списался с Ильёй Файвелевичем Гинзбургом (рожден 28.12.1934 г.), доктором физико-математических наук, главным научным сотрудником лаборатории теоретической физики Института математики Сибирского отделения РАН (Новосибирск), профессором Новосибирского государственного Университета. Он любезно прислал свои воспоминания, предлагаю вам с ними познакомиться: «К началу войны моя мама Роза Юльевна Малая работала учительницей истории в одной из школ Москвы, а папа – Файвель Иосифович Гинзбург – инженером (энергетиком) на МОГЭС. Я был старшим из двух детей, моей сестре Соне в день начала войны исполнилось 3 года. Видимо, в августе 1941г. моя мама, сестра и я вместе с родителями папы отправились в эвакуацию. Мама была назначена начальником эшелона, увозившего из Москвы в Верхнеуральск детей в составе детского дома (дети, потерявшие родителей) и интерната (дети с отсутствующими, но живыми родителями). Эта структура сохранялась всё время нашего пребывания в Верхнеуральске. По ходу войны немало детей с горем переводились из интерната в детский дом. Папа остался в Москве. Он писал письма Сталину с просьбой об отправке на фронт, но его оставляли на МОГЭС. В конце 1941г. его перевели в Магнитогорск. После написанного оттуда письма Сталину в конце зимы 1941-42г. его отправили в артиллерийское училище в Кыштыме. По окончании обучения его хотели оставить преподавать в училище, но он написал ещё одно письмо Сталину (всего – седьмое), и в 1943г. был отправлен на фронт, где был убит при начале Орловско-Курской битвы в районе г. Карачева 8 августа 1943г (1). В отличие от многих наших знакомых, мы ехали в эвакуацию в нормальном вагоне дальнего сообщения и не безумно долго. Мы прибыли в Верхнеуральск ранней осенью 1941г. Нашей семье (5 человек) досталась довольно просторная комната на втором этаже деревянного дома (о его положении в городе сказать ничего не могу). В центре комнаты стояла печь, которую мы топили в основном кизяком. Разумеется, продовольствия для эвакуированных заготовлено не было, и вскоре начались трудности с питанием детей. Поначалу мама оставалась ещё начальником, и в начале зимы она совершила поездку по окрестным сёлам, выпрашивая продукты у колхозов и совхозов. Поездка в целом оказалась довольно удачной, и до весны продуктов хватило. В начале зимы 1941г. приехавший в Магнитогорск папа получил отпуск в 1-2 дня для свидания с семьёй и приехал к нам. Это было наше последнее свидание. Помню двор с высоким забором вокруг нашего дома и сугробы с глубокими провалами у забора. В середине зимы мамину должность ликвидировали, она осталась простой учительницей и воспитательницей. В конце зимы папу взяли в армию, и мама просила отпустить её для прощального свидания в Магнитогорске (всего 60 км). Начальство нашло для себя нужным задержать её на несколько дней так, что она уже не застала папу на месте, а только забрала его вещи (я потом много лет пользовался его логарифмической линейкой). На обратном пути началась распутица, и мама не успела вернуться в срок. То же начальство отдало её под суд за прогул, ей присудили принудительные работы по месту службы (через год судимость была снята). Через 5 лет это же начальство встретило маму в Москве и пыталось чинить ей неприятности там. Летом я, наконец, рассмотрел окрестности, и понял, что в Верхнеуральске нет сплошных лесов, а только степи и рощи. Урал оказался маленькой речкой, и я не мог понять, как это в нём утонул Чапаев. Среди детей ходили разговоры о городской тюрьме, где – по легендам – до сих пор скрытно содержалась Ф. Каплан, стрелявшая в Ленина. Помню буйную по сравнению с Подмосковьем природу, рощу вблизи моста через Урал. Однажды кого-то из детей (может быть, и меня) пойманный кузнечик (саранчук?) резанул до глубокой крови. Тем временем в детском доме и интернате кончились добытые в начале зимы продукты, и начался голод. Однажды мама рассказала, что несколько детей умерли, наевшись белены. В разговорах мама вспоминала Гошу Ронинсона, работавшего в интернате и детском доме (я его не помню). Вернувшись в Москву, мы жили недалеко от Таганки, и мама рассказала, что Гоша работает в располагавшемся на Таганке Театре Драмы и Комедии. Это был заштатный театр, в котором интерес представлял единственный спектакль «Каширская старина». Не помню, какую роль играл в нём Гоша. Когда театр передали Ю.Любимову, Ронинсон оказался одним из немногих, кого он оставил в труппе. Летом или осенью бабушка и дедушка вернулись в Москву (2), и мы остались втроём. Вторая зима была и холоднее и голоднее первой. Помимо трудностей с продуктами, нам элементарно не хватало кизяка для печи. Ночью комната выстывала, и сестрёнка Соня обморозила руки просто в углу комнаты. Помню, однажды мама, как член семьи фронтовика, получила пол литра красного вина. Она попробовала его, ей не понравилось, не понравилось вино и мне (восьмилетнему), а голодная четырехлетняя Соня выпила всю кружку, перепугав маму. К счастью, дело кончилось лишь двух- или трёх- суточным сном (видимо, вино было не креплёным). Болезни широко ходили среди детей. Трудно было справляться со вшами, в конце лета я заболел трахомой, и пошел в первый класс лишь в октябре 1942г. Бумаги не хватало, и мы писали на чём придётся, в частности, на полях газет. С тех пор мой почерк так и остался весьма неважным. Родство с учительницей открыло мне двери школьной библиотеки, и я погрузился в чтение. Летом 1943г. мама каким-то образом получила вызов из эвакуации, и мы вернулись в Москву. Возвращались мы через Челябинск, куда долго ехали на грузовике по степи, а там несколько дней ждали места в поезде – где ехали на нарах в товарном вагоне – теплушке недели 3. Перед отъездом стало ясно, что много вещей с собой не увезёшь, да и с продуктами на Урале лучше, чем в Москве. Мама продала велосипед и купила, кажется, сало. Другая семья, ехавшая с нами, везла собой мёд (жидкий). По дороге он опрокинулся и вылился (значительная часть – на мои ноги). Мы вернулись в Москву в июле или августе 1943г. В 1951г. я кончил школу, в 1956г. – физический факультет МГУ, с 1959г. работаю в лаборатории теоретической физики Института математики Сибирского отделения РАН в Новосибирске, куда переехал в 1960г. По совместительству преподаю в Новосибирском гос. университете (профессор). С 1971г. – доктор физ.-мат. наук». ГИНЗБУРГ И «СТАРИК ХОТТАБЫЧ» Воспоминания И.Ф. Гинзбурга хочу немного дополнить: 1. Файвель Иосифович Гинзбург (1905-1943), младший лейтенант, командир взвода управления батареи 76 мм пушек 108 стрелковой дивизии. 2. Оказывается, что бабушка и дедушка: Хана Лазаревна и Иосиф Файвелевич Гинзбург – это родители писателя Лазаря Лагина, автора известной книги «Старик Хоттабыч». Они прожили в Верхнеуральске около 1 года, и по вызову старшего сына писателя вернулись в Москву. Лазарь Иосифович Ла́гин (настоящая фамилия — Гинзбург. 1903—1979) — советский писатель и поэт. Псевдоним Лагин это сокращение от ЛАзарь ГИНзбург. «Стари́к Хотта́быч» — советская повесть-сказка, печатавшаяся по частям в 1938 году сначала в журнале «Пионер», а затем в «Пионерской правде». Сюжет рассказывает о приключениях юного пионера Вольки Костылькова и его друзей с джинном по имени Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб (он же — старик Хоттабыч). Л. И. Гинзбург родился 21 ноября (по н.с. 4 декабря) 1903 года в Витебске, в небогатой еврейской семье. Был первым из пятерых детей Иосифа Файвелевича Гинзбурга и Ханы Лазаревны. Анна (Хана) Лазаревна и Иосиф Павлович (Файвелевич) Гинзбург, наборщик типографии газеты “Известия”. Москва. Фото 1937 г. Вот так неожиданно открылся интересный, ранее неизвестный факт: родители и родственники писателя Л.Лагина — автора «Старика-Хоттабыча» в годы Великой Отечественной войны жили в Верхнеуральске. И возможно, что теперь верхнеуральцам эта книга и одноименный фильм станут чуть-чуть ближе. Москвичам в эвакуации жилось трудно, голодно и холодно, но это часть их биографии. Позже Г.М.Ронинсон стал популярным артистом, а И.Ф.Гинзбург – известным учёным. И может быть, со временем, о жизни семей Гинзбург и Ронинсон в нашем городе ещё найдутся новые свидетельства. http://www.vurizvoz.ru/rubriki/kraevedeni... Гинзбурги: отец Иосиф Файвелевич, мать Хая Лазаревна, сыновья Лазарь (первый слева) с женой, Файвель, Шевель (с женой?), Давид и дочь Соня. Из архива Ольги Ким (публикуется впервые) Лазарь Лагин с двоюродным братом И.М.Гинзбургом и дядей М.Ф.Гинзбургом. Минск, 1967. Фото из архива Ольги Ким (публикуется впервые) Лагин в Минске, начало 1970-х. Фото из архива Ольги Ким (публикуется впервые) Из книги "Голубой человек" М. СП. 1972 Сергей: Очень познавательно, Михаил [Володин]. Но самое интересное, вспомнилось что однажды в Новосибирском институте связи, годик так 78-ой шел заболел преподаватель физики и вместо него читал лекцию другой из Академгородка, представился он примерно так: Зовут меня Илья Файвильевич Гинзбург, но чтобы вам не путаться зовите меня просто Илья Степанович. Человек совершенно неординарный, он садился на длинный стол перед доской, болтал ногами и рассказывал о чем-то о своем. Настоящий физик!! Вот вспомнилось.. Поправка к предыдушему комментарию. Илья Файвильевич читал нам ядерную физику весь семестр (начало второго курса) в конце 1978 года — не вместо заболевшего преподавателя. И принимал экзамен. Читал не по программе, а что считал важным, интересным и современным. Например, говорил, какую частицу откроют в 1980 году, когда в Швейцарии построят новый синхрофазотрон. И очень весело и увлекательно формулировал задачи на экзамене, особенно на тему соотношения неопределенностей. К сожалению, большинство студентов училось по принципу "выучил, сдал, забыл", и сотрудничество талантливого человека с нашим институтом на нас и закончилось. Так что повезло лишь одному нашему потоку. 2016-12-20 18:28 Иосиф Тимковский: Михаил, спасибо за добрую память о фестивале самодеятельной песни 1968 года в Новосибирске и выступлении Галича. Нас здорово тогда помутузили. Особенно за эти строчки: Я гляжу на экран, как на рвотное, То есть как это так, все народное?! Это ж наше, кричу, с тетей Калею, Я ж за этим собрался в Фингалию! Негодяи, кричу, лоботрясы вы! Это все, я кричу, штучки марксовы! Ох, нет на свете печальнее повести, Чем об этой прибавочной стоимости! А я ж ее от сих до сих, от сих до сих! И вот теперь я полный псих! А кто не псих?! Не было ни одной газеты в Новосибе где бы об этом не вспомнили... А потом был очередной август-Синявский Андрей, Даниэль Юлий, Вадик Делоне. 2017-09-17 15:02 Воспоминаия о Лазаре Лагине в тетрадях двоюродного брата — Ильи Моисеевича Гинзбурга, отца Ольги Ким. Но вообще-то там о витебском периоде мало: ее отец родился уже в Минске (Михаил Володин) М. Володин: Вот то, что я нашел (это выписки из записей отца Ольги): "Иосиф Файвелевич (Павлович) родился предположительно в местечке Усвяты в 1874 году, а умер в Москве в 1952 г. Ему было около 18 лет, когда умер его отец ~ в 1892 году. Семь человек составляли семью дяди Иосифа: Сам дядя Иосиф Файвелевич (Павлович), его жена Хая (Анна) Лазаревна 1879-1948 годы, сыновья: Лазарь Иосифович Гинзбург (Лагин) 1903-1979 Файвель 1905-1943 Шевель (Саул) 1907-1967 Давид 1917 — 1941 Дочь Соня 1909-1995 Я тоже считал, что семья перебралась в 1907-1908 годах, а отец уехал раньше и жил один пока не открыл лавку и не обустроился. Поэтому первая минская фотография Лазаря сделана после переезда и датирована, если не ошибаюсь, 1908 годом. Ольга на этот вопрос не знает ответа. По моим подсчетам, ей должно быть где-то немного за 60." *** Но, наверное, немногие знают про сборник очерков Лазаря Лагина «Мои друзья бойцы-черноморцы». Издан он был в 1947 году в еврейском издательстве «Дер Эмес» (идиш — «Правда»), которое в те годы работало в Москве. Это единственная книга Лазаря Лагина, написанная им на идише. Безусловно, писатель прекрасно знал идиш, это был язык его детства. Лазарь Иосифович Гинзбург родился 21 ноября (4 декабря) 1903 года в Витебске. Лагин – литературный псевдоним, который составлен из слогов имени и фамилии. Лазарь был первым из пятерых детей Иосифа Файвелевича (Иоселя Файбышевича) Гинзбурга, уроженца Невеля, и Ханы Лазаревны (Ханы-Двойры Лейзеровны) Гинзбург. Отец работал плотогоном на Западной Двине. И жила семья в Витебске в скромном домике недалеко от реки. На следующий год после рождения первенца, скопив денег, семья переехала в Минск, где Иосиф Файвелевич открыл скобяную лавку. До выхода сборника «Мои друзья бойцы-черноморцы», да и после него, Лазарь Лагин писал на русском языке. Но, вероятно, увидев то горе, те страдания, которые постигли его народ в годы в войны, решил написать книгу о сражавшихся на фронте евреях на языке идиш. А может быть, всё было прозаичнее – писатель получить заказ от издательства «Эмес» на эту книгу. Книга фронтовых заметок «Мои друзья бойцы-черноморцы» издана с иллюстрациями художника Григория Ингера. Лазарь Лагин посвятил книгу памяти погибшего на фронте брата — инженера Файвиша Гинзбурга (1905—1943). «У меня был брат, – написал Лазарь Лагин. – Его звали Файвиш Гинзбург. Он был квалифицированным инженером и хорошим человеком с большим сердцем и чистой душой. Сейчас ему исполнилось бы 40 лет. С первого дня войны он просился на фронт бить врага. Ему отказывали. Но он добился своего. Осенью 1942 ему удалось добровольцем уйти в Красную Армию. Его хотели оставить учителем на курсах молодых командиров, он отказался. Писал мне: если я не попаду на передовую, то как буду смотреть в глаза сыну и доченьке, когда они, после войны, спросят, сколько фашистов я убил. Файвиш командовал противотанковой батареей и героически погиб под Орлом летом 1943 года. Его светлой чистой памяти я посвящаю эту книжку, фронтовые заметки о моих друзьях, черноморских бойцах». Энциклопедии справедливо называют Лагина русским советским писателем, что верно, за исключением одной его книги — сборника 1947 года «Майнэ фрайнт ди шварцямише кригер: фронт нотицн» («Мои друзья черноморцы: боевые заметки»). Почему эту книгу, вышедшую в ликвидированном год спустя издательстве «Дер эмес», успешный советский литератор решил написать на идише, одному Богу известно. Возможно, потому, что посвятил ее памяти павшего брата — инженера Файвиша Гинзбурга, который ушел добровольцем на фронт и настоял на отправке на передовую («если я не попаду на передовую, то как буду смотреть в глаза сыну и доченьке, когда они спросят, сколько фашистов я убил», — писал он Лазарю). Файвиш командовал противотанковой батареей и героически погиб под Орлом летом 1943 года. Вениамин Чернухин, специально для «Хадашот» № 10, октябрь 2020, тишрей — хешван 5781 * ГИНЗБУРГ ФАЙВЕЛЬ ИОСИФОВИЧ __.__.1905 — 13.08.1943 Воинское звание мл. лейтенант Место рождения Белорусская ССР, Витебская обл., г. Витебск Дата призыва 29.08.1942|__.__.1943 Место службы 449 лап; 1319 лап РГК|539 сп 108 сд ЦАМО. Учётно-послужная картотека. Шкаф 41. Ящик 31. https://1418museum.ru/heroes/40565241/ * ГИНЗБУРГ Файвель Иосифович Печатная Книга Памяти Дата рождения: __.__.1905 Место рождения: Белоруссия, г. Витебск (Невель) Первичное место захоронения: 400 м юго-вост. д. Малая Семеновка (кладб. 1), г.Карачев, Брянская обл. Информация об архиве - Источник информации: Книга памяти воинов-евреев, павших в боях с нацизмом. Том 5 ЦАМО. Фонд 33. Опись 11458. Единица хранения 60. https://pamyat-naroda.ru/heroes/memorial-... * Гинзбург Файвель Иосифович Дата рождения __.__.1905 Место рождения Белорусская ССР, Витебская обл., г. Витебск Дата призыва 29.08.1942 ; __.__.1943 Воинское звание мл. лейтенант ; лейтенант Воинская часть 539 сп 108 сд 539 стрелковый полк 108 стрелковой дивизии 1319 легкий артиллерийский полк 449 лап; 1319 лап РГК 539 стрелковый полк 1475 гаубичный артиллерийский полк 23.06.1943 13.08.1943 26.06.1943 Место захоронения Орловская обл., Карачевский р-н, д. Малая Семеновка, юго-восточнее, 400 м, кладбище № 1 ; Брянская обл., Карачевский р-н, д. М. Семеновка Гинзбург Файвел Иосифович Учетно-послужная картотека Дата рождения: __.__.1905 Место рождения: Белорусская ССР, Витебская обл., г. Витебск Дата поступления на службу: __.__.1943 Воинское звание: мл. лейтенант Воинская часть: 539 стрелковый полк , 539 сп 108 сд Дата окончания службы: 13.08.1943 Причина выбытия: Погиб ЦАМО. Фонд 58. Опись 18001. Единица хранения 896. * Гинзбург Файвель Иосифович Именной список части Дата рождения: __.__.1905 Место рождения: Белорусская ССР, Витебская обл., г. Витебск Дата призыва: __.__.1942 Воинское звание: мл. лейтенант Последнее место службы: 539 сп Воинская часть: 539 сп , 539 сп 108 сд Выбытие из воинской части: Погиб Куда выбыл: 13.08.1943 Дата прибытия: 1475 гап Откуда прибыл: 1475 гаубичный артиллерийский полк , 23.06.1943 ЦАМО. Фонд 1298. Опись 2. Единица хранения 58. https://poisk.re/person/nominal/7455911 * Гинзбург Файвель Иосифович Именной список части Дата рождения: __.__.1905 Место рождения: Белорусская ССР, Витебская обл., г. Витебск Дата призыва: __.__.1942 Воинское звание: мл. лейтенант Последнее место службы: 539 сп Воинская часть: 539 сп Выбытие из воинской части: Погиб Куда выбыл: 13.08.1943 Дата прибытия: 1475 гап 14 ад 16 А Откуда прибыл: 1475 гаубичный артиллерийский полк , 26.06.1943 ЦАМО. Фонд 7184. Опись 203653. Единица хранения 3. * https://pamyat-naroda.ru/heroes/person-he... За фото выражаю огромную благодарность минскому писателю и краеведу Михаилу Володину, а также исследовательнице витебской старины Светлане Козловой!
|
| | |
| Статья написана 22 мая 2017 г. 13:22 |
Решить загадку о происхождении моего имени не составило большого труда для наших читателей: все-таки сказку Лагина «Старик Хоттабыч» читал (по крайне мере, смотрел ее экранизированный вариант) в детстве чуть ли не каждый уважающий себя ребенок. Но вот вторая часть вопроса оказалась крепким орешком. Поэтому давайте-ка приоткроем завесу времени и истории и попробуем разобраться: является ли мой прообраз на самом деле таким уж «арабским». Итак...
В 1938 году 35-летний уроженец Витебска Лазарь Иосифович Гинзбург выпускает с помощью выдуманного им пионера Вольки Костылькова из замшелого глиняного кувшина джинна, по имени Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, непослушного раба самого царя Соломона (Сулейман ибн Дауд, или Шломо бен Давид, как вам больше нравится). Появившись на свет и прописавшись в Москве, старик Хоттабыч мгновенно стал любимцем советской и постсоветской детворы. Пожалуй, сам автор не ожидал подобного успеха. Книга разошлась миллионным тиражом, ее перевели на 50 языков, поставили фильм и десятки радиоспектаклей, выпустили пластинку, где, кстати, впервые и прозвучало знаменитое заклинание "трах-тибидох-тах-тах", к которому писатель не имел ни малейшего отношения (но об этом чуть позже). И вот что важно: полюбился не сюжет, не история о том, как настоящий пионер и от чудес откажется, и джинна переубедит и перевоспитает. Просто сам джинн и стал любимцем публики, чуть ли не национальным героем. Виделось, должно быть, в Хоттабыче что-то невероятно домашнее, семейное, личное... Что же именно? Молодому писателю Гинзбургу не удалось полностью засекретить созданный персонаж. Да и он, похоже, к этому не особенно стремился, хотя и знал, чем рискует «в том самом лихом году». Так или иначе, а он все же умудрился – вопреки цензуре, вопреки идеологии — передать нам всем привет из дореволюционного еврейского местечка, выпустив из «склизкой, замшелой глиняной бутылки» подсознания родного и любимого человека, скорее всего, собственного дедушку, а может, и меламеда из хедера или кого еще из витебских хасидов. И если у кого-то возникнут сомнения в безусловности еврейских корней Хоттабыча, то отошлем сомневающихся сначала к графическим экзерсисам К. Ротова, первого иллюстратора «Старика Хоттабыча». Достаточно сменить подпись, и получится вполне качественная антисемитская карикатура... А сейчас обратимся и к авторскому описанию. Материализовавшийся джинн, как мы помним, представлял собой «тощего и смуглого старика с бородой по пояс, в роскошной чалме, тонком белом шерстяном кафтане, обильно расшитом золотом и серебром, белоснежных шелковых шароварах и нежно-розовых сафьяновых туфлях с высоко загнутыми носками». Разумеется, писатель не мог позволить такому экзотичному персонажу разгуливать по улицам современной Москвы. И уже с первых страниц повести к нам выходит «старик в новой парусиновой пиджачной паре, украинской вышитой сорочке и твердой соломенной шляпе канотье. Единственное, что он не согласился сменить, были туфли...». Представили? Вспомнили? Кого напоминает? Не одного ли из "пикейных жилетов" у кафе "Флорида" в Черноморске?.. Прежде, чем познакомиться с прочими «местечковыми» привычками старого джинна, обратимся, наконец, к историческим особенностям издания данной книги. Лагин писал «Хоттабыча» в 1938 году для «Пионерской правды» и журнала «Пионер», где повесть печаталась из номера в номер. А отдельной книжкой она вышла в 1940 году, почти не отличаясь от газетно-журнального варианта. Зато уже после войны повесть увидела свет в сильно преображенном виде. Объем увеличился. Появилось около десятка новых глав. Мелкие причинно-следственные недоразумения, встречающиеся в первом издании, были устранены. Все, что можно было причесать, было прилизано и припомажено. Однако не будем вдаваться в подробности сравнительного анализа, а обратимся лишь к одной-единственной строчке, самой, может быть, важной во всем этом трогательном повествовании. Сцена в цирке. Помните? Хоттабыч колдует самозабвенно и феерично. Артисты тают в воздухе, зрители со свистом возносятся за пределы купола, оркестр сжат до размеров горошины и закатан в правое ухо возбужденного джинна. И когда хозяин-пионер приказывает все привести в изначальный порядок, Хоттабыч соглашается, правда, неохотно, ссылаясь на сильную усталость: «Вместо ответа Хоттабыч, кряхтя, приподнялся на ноги, вырвал из бороды тринадцать волосков, мелко их изорвал, выкрикнул какое-то странное и очень длинное слово и, обессиленный, опустился прямо на опилки, покрывающие арену». Кстати, во всем повествовании первого издания вы не найдете примеров магических заговоров Хоттабыча. Никаких "трахтибидохов". Молчание. В лучшем случае — "очень длинное слово". (Авторские права заклинания «трах-тибидох-тах-тах» принадлежат редактору дискоспектакля «Старик Хоттабыч», но не Лагину и уж, тем более, не его персонажу). И лишь в издании 1940 года сцена в цирке выглядит следующим образом: "Вместо ответа Хоттабыч, кряхтя, приподнялся на ноги, вырвал из бороды тринадцать волосков, мелко их изорвал, выкрикнул какое-то странное слово "ЛЕХОДОДИЛИКРАСКАЛО" и, обессиленный, опустился прямо на опилки, покрывающие арену". Лехододиликраскало! Узнали? Пока нет? А если так: «Лехо Доди Ликрас Кало»? Ну, конечно: традиционное ашкеназийское произношение стиха Леха Доди Ликрат Кала, известного каждому еврейскому мальчику, родившемуся в Витебске в 1903 году и успевшему пройти университеты хедера. "Иди, мой друг, навстречу невесте!" Стихи, которые евреи всего мира поют каждую пятницу вечером, встречая святую Субботу. Теперь уж сомневаться в еврейском происхождении Хоттабыча будет только самый заядлый скептик. Но и для него у нас припасен ряд доказательств. Возьмем хотя бы псевдоним писателя: Лагин. Почему — Лагин? Объяснение, что это просто-напросто ЛАзарь ГИНзбург, не самое яркое. Псевдоним ведь был взят за пару лет до написания "Хоттабыча", когда литератору было 33 года. А число 33 буквами еврейского алфавита записывается так — Ламед (30) и Гимел (3) и читается как сокращение — лаг!.. Еврейский праздник Лаг-ба-Омер — тому подтверждение, ведь свое название он получил в силу того, что является 33-м днем после праздника Песах. А вот вам еще одно, на первый взгляд, совершенно абсурдное и поэтому похожее на истинное, наблюдение. Что напоминает имя главного героя книги – Хоттаб? Удивительно знакомое для наших читателей слово, не правда ли? Ну, конечно, ХАБАД! Именно – ХАБАД! А почему бы и нет? С хабадниками писатель наверняка был знаком с самого детства, поскольку родился и вырос в Витебске, где была довольно крупная хасидская община (к слову, Любавичи – родина ХАБАДа, в то время находились на территории Белоруссии, в Витебской губернии). Ну, и, кроме того, вполне вероятно, что он был потомком Четвертого Ребе ХАБАДа, рабби Шмуэля, дочь которого, Двора-Лея, вышла замуж за рабби Моше-Арье-Лейба Гинзбурга из Витебска. И еще одна любопытная деталь. ХАБАД, как известно, аббревиатура трех основных понятий, на которых и построено все учение хасидизма ХАБАД – Хохма (мудрость), Бина (понимание) и Даат (знание). А цель этого учения – постижение, ПОЗНАНИЕ Б-жественности. Не этим ли руководствовался Лазарь Гинзбург, сочиняя один из самых веселых диалогов своего бессмертного произведения? « ... — Зачем ты хочешь рвать волоски? — снова всполошился Волька. — Я превращу в пыль все товары, и все столы, и все оборудование этой презренной лавки! — Ты с ума сошел! — вконец возмутился Волька. — Ведь это государственное добро, старая ты балда! — Да позволено мне будет узнать, что ты, о бриллиант моей души, подразумеваешь под этим неизвестным мне словом "балда"? — с любопытством осведомился Хоттабыч. Волька покраснел, как морковка. — Понимаешь ли... как тебе сказать... э-э-э... Ну, в общем, "балда"- это что-то вроде мудреца. Тогда Хоттабыч решил запомнить это слово, чтобы при случае блеснуть им в разговоре». Удивительно, но Хоттабыча это объяснение удовлетворяет! И, будьте уверены, принимает он его не в силу своей наивности, хотя и не знаком с особенностями русского языка. Ведь мудрец, он — кто? Правильно, "муж знания, веры", или баал даат, или "балдос" в хоттабычево-ашкеназийском произношении. Поэтому он не спорит со своим юным другом, а принимает словечко (несколько искаженное в его понимании) на вооружение, чтобы при случае воспользоваться им. http://geula.ru/zhizn/551/lunchtime
|
|
|