Но вот в Государственном центральном театральном музее имени А.А. Бахрушина обнаружилась фотография артистки театра Янины Казимировны Глебовской (1901-1978). На лацкане ее пиджака прикреплен значок. Изображение на значке не очень разборчиво, но по форме и контурам эмблема театра угадывается.

Валерий Шишанов, краевед, г. Витебск

ВАСІЛЁК НА ШЧЫЦЕ — БЕЛАРУСКІ ТЭАТРАЛЬНЫ БРЭНД (SINCE 1926)

У 1926 годзе Стэфанія Станюта разам з іншымі выпускнікамі Беларускай дзяржаўнай студыі, дзе яны навучаліся ў Маскве, паступіла ў БДТ-2 ў Віцебску. Яе ўспаміны пра той час занатаваў у кнізе "Стэфанія" ("Актрыса") мой тата Аляксандр Станюта.

Для маладога тэатра віцебскай мастачкай Лебедзевай быў створаны значок, які б сімвалізаваў БДТ-2 і зрабіўся пазнавальным не менш, чым выява чайкі, якая сімвалізуе МХАТ. Тое, што БДТ-2 тэатр дзяржаўны, даводзіць форма шчыта Рыцара-волата са спектакля "Цар Максімільян", у якім Стэфанія была занята разам са сваім першым мужам Васіліям Рагавенкам. А пра тое, што БДТ-2 тэатр нацыянальны, павінна была сведчыць выява васілька.

Надрукаваная ў віцебскай газеце "Заря Запада", эмблема паслядоўна прасоўвалася як брэнд і сталым чынам замацавалася ў свядомасці мясцовай культурнай супольнасці. Праз колькі год "Васілёк на шчыце" абвінавацілі ў нацдэмаўшчыне, і значок "зрабіўся непапулярным". Але срэбны значок-брошка Стэфаніі дагэтуль захоўваецца ў нас у сям’і.

Па ініцыятыве вядомага віцебскага гісторыка, культуролага і мастацтвазнаўцы Валерий Шишанов з’явілася вось такая публікацыя "Уникальный знак белорусского театра" ў #1 часопіса "Петербургский коллекционер" за гэты год. Вельмі ўдзячны яму і аўтару тэкста Аркадзю Падліпскаму.

А яшчэ я пытаюся сам ў сабе: няўжо гэты значок — адзіны з некалі выпушчаных 50, які захаваўся?

#тэатр #театр #1926 #2026 #Станюта #БДТ-2 #Віцебск #Витебск

Dima Stanuta с Валерием Шишановым

*

«Витебский день Маяковского»

Почти сто лет назад, 26 марта, Витебск посетил Владимир Маяковский.

130-летний юбилей поэта, который будет отмечаться в июле этого года, для сотрудников Витебской областной библиотеки имени В. И. Ленина стал поводом для изучения творческой биографии Маяковского, ведь библиотека носит имя революционного вождя, которого поэт так громогласно воспевал в своих произведениях.

Восстановить события того единственного дня, который поэт провел в Витебске, удалось в свое время витебскому поэту, литературному краеведу Давиду Симановичу.

На основе литературы из фондов библиотеки и архивных источников сотрудниками общего читального зала разработана интерактивная карта, с помощью которой можно перенестись в мартовский день 1927 года и прогуляться по Витебску вместе с великим поэтом. Железнодорожный вокзал, мост через Западную Двину, редакция газеты «Заря Запада», бильярдная, театр – эти места отмечены на современной карте города. Отсканировав QR-коды, можно узнать интересные факты, связанные с посещением Витебска Маяковским. Текст сопровождает множество иллюстраций и фотографий.

QR-коды помогут ответить и на интересные вопросы. Благодаря какому художнику Владимир Маяковский заочно познакомился с Витебском, почему Илья Репин так и не написал портрет Маяковского, какой совет дал поэт уроженцу Витебска Лазарю Лагину?

*

Заря Запада, 23.03.1927

Заря Запада, 26.03.1927

*

УО «Витебский государственный технологический колледж»

В. В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ

… Страдающим и одиноким пришел он в русскую литературу. Критика издевалась над желтой кофтой, которая, конечно, была вызовом благонамеренной публике, но появилась от бедности, и критика не заметила, что в желтую кофту «душа от осмотров укутана».

В процессе написания работы, обращаясь к различным источникам, я узнала, что многие поколения литературоведов, критиков писали о художественном новаторстве поэта, и полемика не только не утихает, но даже активно продолжается, и до последнего слова в этом споре еще далеко.

Нужен ли сегодня ? Нужна ли нам его поэзия? Может быть, пришло время «сбросить» его с «парохода современности», как когда-то это пытался сделать с классиками русской литературы юный Маяковский? Его сделали «агитатором, горланом-«главарем», поэтом «атакующего класса», мечтавшим о том, чтоб «к штыку приравняли перо». «Бронзы многонудье заслонило чувствительную, как нерв, натуру, богатую переживаниями и радостями, умевшую любить и страдать. Он мог ноктюрны сыграть на флейте водосточных труб».

Великие поэты не умирают… Как живой с живыми разговаривает он с нами и сегодня.

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот – я

весь

боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сможем ли мы достойно принять это завещание? Все зависит от нас… Чтобы понять поэта, я обратилась к его творчеству и пришла к мысли, что многого нельзя понимать упрощенно, он – самый непрочитанный поэт.

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г. Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В. Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В. Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (). В числе его подопечных оказался и В. Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П. Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П. Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А. П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П. Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д. Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В. Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д. Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В. Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

в Витебске

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В. Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В. Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (). В числе его подопечных оказался и В. Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П. Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П. Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А. П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П. Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д. Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В. Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д. Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

Заключение

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В. Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

Проработав материал о Маяковском, я решила изучить период жизни Блока в Беларуси.

Дрянь

пока что

мало поредела.

Дела много –

только поспевать.

Надо

жизнь

сначала переделать,

переделав –

можно воспевать.

Это время –

трудновато для пера,

но скажите

вы, калеки и калекши,

где,

когда,

какой великий выбирал

путь,

чтобы протоптанней

и легше?

Слово –

полководец

человечьей силы.

Марш!

Чтоб время

сзади

ядрами рвалось.

К старым дням

чтоб ветром

относило

только

путаницу волос.

Для веселия

планета наша

мало оборудована.

Надо

вырвать

радость

у грядущих дней.

В этой жизни

помереть

не трудно.

Сделать жизнь

значительно трудней.

Литература

1. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян : Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд , внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – М.: Маладосць, 1973.

6. // Народнае слова, 2007.

7. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

Ю. Пэн «Сапожник-комсомолец», 1925

Маяковский, Владимир Владимирович

Влади́мир Влади́мирович Маяко́вский (7 [19] июля 1893, Багдади, Кутаисская губерния — 14 апреля 1930, Москва) — русский и советский поэт. Футурист. Один из наиболее значимых русских поэтов XX века. Классик советской литературы.

• 1 Советский культ Маяковского

• 2 Приезд Маяковского в Витебск

o 2.1 Стихотворение «Пиво и социализм»

• 3 УНОВИС. Супрематическая постановка поэмы Маяковского «Война и мир». 17 сентября 1921

• 4 Улица Маяковского

• 5 Примечания

• 6 Источники

Советский культ Маяковского

Бетонный бюст Маяковского возле клуба колхоза им. Маяковского, д. Вархи Городокский район. Скульптор А. Гвоздиков

Через 5 лет после самоубийства поэта, газета «Правда» печатает изречение вождя.

Сталин:

Маяковский был и остается лучшим, талантливейшим поэтом нашей советской эпохи. Безразличие к его памяти и его произведениям — преступление.

По всей стране в честь Маяковского начали переименовывать улицы и площади, ставить памятники, называть театры, дети учили его стихи с детского сада.

При этом в творчестве поэта рассматривались, в основном, его партийные оды, воспевание политического насилия и социалистического патриотизма.

При жизни Маяковского пиетета перед ним не было. Поэта критиковали за халтурность зарифмованных политических новостей: кто-то сочувственно «Вы заняты нашим балансом, Трагедией ВСНХ» (Б. Пастернак), кто-то насмешливо (Ильф и Петров изобразили Маяковского в «12 стульях» в образе графомана Ляпис-Трубецкого).

Популярен Маяковский был среди юношества, но не как автор государственных агиток, а как яркий эпатажный персонаж, бунтарь, дерзко нападающий на скучный патриархальный быт их родителей.

Благосклонно относились к поэту власть и репрессивные органы. В то время, как обыватели и литераторы были ограничены в самом необходимом, Маяковский ежегодно путешествовал по капиталистическим странам, нередко по дипломатическому паспорту и проживая в советских дипломатических представительствах.

Не препятствовали власти и гастрольным турам Маяковского по городам Советского Союза. Его платные выступления организовывал антрепренёр «тихий еврей, Павел Ильич Лавут».

Приезд Маяковского в Витебск

Газета «Заря Запада» сообщила о выступлении Маяковского за три дня.

Заря Запада. 23 марта 1927:

В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки

Заря Запада. 25 марта 1927:

В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

<...> «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

На представление было продано 339 билетов, хотя зрительный зал Ростовцевского театра был рассчитан на 800 мест.

В московском музее В. Маяковского хранится витебская афиша и подлинные записки (35 штук).

Стихотворение «Пиво и социализм»

В Витебске Маяковский не только выступил на сцене, но и написал стихотворение с критикой названия пивзавода.

Лавут П. И. Маяковский едет по Союзу.:

Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика. Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы. Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”. Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”). Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения. В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”

В. Маяковский. «Пиво и социализм»:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля»...

<...> Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

Отбор в советские герои часто был случаен. Непонятно, почему респектабельный германский политик, в течении 45 (!) лет бывший депутатом Рейхстага, вдруг стал советским святым и почему для немца пивоварня должна ассоциироваться с чем-то недостойным.

УНОВИС. Супрематическая постановка поэмы Маяковского «Война и мир». 17 сентября 1921

Известия Витебского губисполкома и губкома РКП(б). 1921. № 208, 15 сент. С.4:

Уновис открывает цикл вечеров современной поэзии, музыки и театра. Первый вечер состоится в субботу, 17 сентября в Латышском клубе. Представлено будет «Война и мир» Маяковского в 5 актах. Стихи Малевича и других. Специальныя декорации худ. Ермолаева и Циперсона.

Единственным исполнителем был семнадцатилетний Натан Фейгельсон[1].

Декорации к спектаклю в супрематическом духе выполнили Ермолаева и Циперсон, актер был одет в яркий условный наряд, никакой музыкальной партитуры также не было, но необходимые звуковые эффекты всё-таки производились.

Натан Эфрос. Записки чтеца:

За неделю мы подготовили декорации, плакаты, афиши, я выучил поэму наизусть, наняли помещение латышского клуба, что на Замковой улице, и в восемь часов вечера зал был битком набит молодежью. Единственным взрослым был сам Казимир Малевич, победоносно восседавший где-то в середине и снисходительно посматривающий на публику. И вот началось. Занавес раздвинулся. Перед зрителями открылись фанерные щиты, разрисованные цветными стрелами, квадратами, кубами. <…> Публика осталась равнодушной. Мы же были в упоении от самого факта исполнения поэзии Маяковского. Остался доволен и Казимир Малевич

Улица Маяковского

Биржевый переулок в 1922 году был переименован в честь Карла Либкнехта, возможно потому что ранее, в 1920 году витебские власти по непонятной причине решили создать и установить в Саду Липки (за ратушей) памятник К. Либкнехту (скульптор Давид Якерсон). Уже в 1923 году скульптура была разрушена во время партийной борьбы против формализма в искусстве. В 1927 в улицу назвали именем Маяковского, еще живого.

Также именем Маяковского назван сквер на этой улице и библиотека (улица Гагарина, 33А)

Примечания

1. ↑ Натан Михайлович Эфрос (при рождении Натан Менделевич Фейгельсон) 20 сент (3 окт) 1904, Витебск — 28 окт 1984, Москва. Занимался у Ю. Пэна вместе с Львом Зевиным. Зевин привёл его в УНОВИС. В 1922 году поступил в «Государственный институт слова». До конца жизни выступал с концертами, в том числе в дуэте с Петром Ярославцевым. Автор книги Записки чтеца. М. :Искусство, 1980

Источники

• Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

• Шатских А. С. Витебск. Жизнь искусства. 1917—1922. — М.: Языки русской культуры, 2001. — 256 с. — 2000 экз. — ISBN 5-7859-0117-X.

• Д. Симанович «Витебский день Владимира Маяковского с лирическими отступлениями в прошлое и будущее» (2002)

14 апреля 1930 года скончался Владимир Маяковский. Поэт был в Витебске, здесь в его честь названы сквер, улица и библиотека. А знаете ли вы, какое стихотворение посвятил нашему городу великий поэт?

Известно, что Владимир Маяковский в нашей республике был неоднократно. В сам же Витебск поэт приезжал 26 марта 1927 года. Первым делом Маяковский посетил редакцию газеты «Заря Запада» (позже – «Вiцебскi рабочы», «Витебские вести»), где он встречался с журналистами и литераторами. Далее поэт заглянул в мастерскую Юделя Пэна и выступил со своими стихами во 2-м Белорусском государственном театре (сегодня – театр Якуба Коласа).

И хоть визит поэта в Витебск был кратковременным, все же после его смерти в Витебске были названы улица и сквер в самом центре города, а также библиотека по улице Гагарина.

Длина улицы всего 80 метров!

Улица Маяковского в 17 веке была частью Ратушной площади, а в начале века 20-го стала отдельным Биржевым переулком. Сегодня это одна из самых коротких городских улиц. На ней расположено всего 3 дома: №1, №3 и №3а. В доме №1 располагается городской центр культуры со множеством кружков и студий для детей и взрослых.

В сквере часто назначают встречи.

Сразу за Ратушей располагается сквер Маяковского, который в 21 веке был заложен на месте Биржевой площади. Сегодня в сквере любят собираться молодые люди и творческая интеллигенция, проходят фотовыставки Витебского детского дома, возле сквера на улице Суворова регулярно продаются сувениры ручной работы, раритеты и картины современных художников. А музыканты-любители развлекают прохожих песнями.

Напротив сквера бурлит творческая жизнь!

Библиотека имени Маяковского открылась в городе еще в 1949 году по улице Гагарина.

В библиотеке Маяковского собирались жители улицы Гагарина.

В прошлом веке здесь был популярный клуб выходного дня «Гагаринец» для жителей рабочих окраин.

Спектакль “Клоп” пользовался успехом среди витеблян.

Пьеса Маяковского «Клоп» в 1968 году с большим успехом прошла в Белорусском театре имени Коласа. Парадокс, но в последний год жизни поэта данный спектакль провалился на московской сцене.

Витебский пивзавод (ранее носил имя Бебеля).

Витебску Маяковский посвятил одно из сатирических стихотворений «Пиво и социализм». В нем он осудил рабочих пивзавода имени Бебеля, которые любили оттянуться после смены за кружкой-другой:

Жены

работающих

на ближнем заводе

уже

о мужьях

твердят стоусто:

— Ироды!

с Бебелем дружбу водят.

Чтоб этому

Бебелю

было пусто! —

В грязь,

как в лучшую

из кроватных мебелей,

человек

улегся

под домовьи леса, —

и уже

не говорят про него —

«на-зю-зю-кался»,

а говорят —

«на-бе-бе-лился».

И сегодня в овраге у пивного завода можно увидеть целый склад бутылок из-под пива.

Кто набебелился?

Нынешнее поколение уже не помнит ни социалистического учения, ни вождя-революционера Бебеля. А вот пенный напиток по-прежнему выпускается на витебском пивзаводе… И молодежь назначает свидания в сквере имени Маяковского.

владимир 20.04.2015 в 22:20

фото к статье о Маяковском неплохие, а текст неглубокий. Сквер Маяковского с высокими деревьями и бюстом поэта существовал задолго до 21 века: посреди сквера была асфальтовая дорожка с лавочками, сбоку дорожки были стенды с газетами для общественного чтения,- потом сквер ликвидировали вместе с гипсовым бюстом поэта и сделали лужайку и затем уже новый сквер с фонтаном. Акцент в стихотворении ” Пиво и социализм” Маяковский сделал не на пьянстве рабочих, а на присвоении заурядному пивзаводу имени знаменитого революционера – за что поэт обиделся на витебчан. А автор статьи этого не понял.

20.04.2015 в 22:41

Для того и комментарии, чтобы каждый добавлял свой взгляд на поднятую проблему. А про произведение Маяковского я с Вами, например, в корне не согласна.Если уж взглянуть на произведение под таким углом, как Вы, так надо говорить, что это ОДИН ИЗ акцентов… На то оно и художественное произведение: один считает так, а другой не так)

Евгения Москвина 21.04.2015 в 08:32

В отрывке, который я привела в статье, как раз звучит осуждение пьянства. А то, что назвали пивзавод в честь Бебеля, этому Маяковский возмущается в начале и в конце произведения. Приводить его полностью я не стала, оно слишком длинное для интернет-статьи.

Источник: https://vkurier.by/18697

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ.

slavar64

4 июля, 2014

Татаренко Виктория Анатольевна

Научный руководитель — Кислякова С.В.,

УО «Витебский государственный технологический колледж», преподаватель

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ.

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35...

газета "Витьбичи"

Почти сто лет назад 26 марта Витебск посетил Владимир Маяковский

Воскресенье, 26.03.2023 11:14 | Рубрика: Общество

02448

Яростный трибун Октябрьской революции, писатель, поэт, драматург, творчество которого вызывает интерес и в наше время, в Беларуси бывал неоднократно. Впервые — до революции, в 1914 году.

А в «болдинский» период, как описывает его литературные гастроли по Советскому Союзу в 1926 –1930 годы концертный организатор Павел Лавут, Владимир Маяковский посетил Витебск.

Единственный визит в город на Двине состоялся 26 марта 1927 года. Маяковский читал доклад «Лицо левой литературы» во Втором Белорусском государственном театре (ныне здание областной филармонии). В тот год поэт более 100 раз выступил в 40 городах страны, написал 70 стихотворений. Одно из них — «Пиво и социализм», в котором поэт увековечил Витебск (изначально называлось «Витебские мысли»).

130-летний юбилей поэта, который будет отмечаться в июле этого года, для сотрудников Витебской областной библиотеки имени В. И. Ленина стал поводом для изучения творческой биографии Маяковского, ведь библиотека носит имя революционного вождя, которого поэт так громогласно воспевал в своих произведениях.

Восстановить события того единственного дня, который поэт провел в Витебске, удалось в свое время витебскому поэту, литературному краеведу Давиду Симановичу. Сохранилась афиша выступления поэта в театре, которая хранится в московском музее Владимира Маяковского.

Фото с сайта v-v-mayakovsky.ru.

Там же Давид Симанович разыскал и 35 подлинных записок, которые получил Маяковский во время своего выступления в Витебске. Уникальный материал был впервые опубликован витебским писателем в 1977 году в книге очерков «Подорожная Александра Пушкина».

На основе литературы из фондов библиотеки и архивных источников сотрудниками общего читального зала разработана интерактивная карта, с помощью которой можно перенестись в мартовский день 1927 года и прогуляться по Витебску вместе с великим поэтом. Железнодорожный вокзал, мост через Западную Двину, редакция газеты «Заря Запада», бильярдная, театр — эти места отмечены на современной карте города. Отсканировав QR-коды, можно узнать интересную информацию, связанную с посещением данного объекта Маяковским. Текст сопровождает множество иллюстраций и фотографий.

QR-коды помогут узнать и другие интересные факты. Благодаря какому художнику Владимир Маяковский заочно познакомился с Витебском, почему Илья Репин так и не написал портрет Маяковского, какой совет дал поэт уроженцу Витебска Лазарю Лагину? Об этом также можно узнать, посетив общий читальный зал областной библиотеки.

К слову. Наш город хранит память о поэте до сих пор — в честь Владимира Маяковского названы сквер, улица и одна из городских библиотек.

© Авторское право «Витьбичи». Гиперссылка на источник обязательна.

Автор: Татьяна ПОТОЦКАЯ, заведующий общим читальным залом областной библиотеки.

*

Двинский бровар

Логотип компании

Пивоваренный завод «Двинский бровар» (СООО «Двинский бровар») — предприятие в Витебске, выпускающее пиво, квас и сбитень. Адрес: улица Ильинского, 25а.

Производит 10 сортов пива и квас.

«Бавария»

Пивоваренный завод построен в 1875 году витебским купцом Гозиасом Рубиновичем Левинсоном на 3-й Верхне-Набережной улице (ныне ул. Ильинского). Был назван «Бавария» и начал работу в 1878 году. В первые годы XX века на заводе работало 26 человек. «Бавария» варила четыре вида пива. В 1906 г. завод переоснащен и расширен, начинается производство собственного солода.

На 1912 год 160 тыс. ведер, 150 тыс. руб., 44 рабочих[1].

В 1913 году 50 рабочих предприятия выпускают пива примерно на около 300 тыс. рублей — это второе по выручке пивоваренное производство в белорусских губерниях после минского завода Лекерт.

«Новая Бавария» братьев Яхинных

Конкуренцию семейству купцов Левинсон составляли мещане Арон и Бениамин Яхнины. В 1897 году они закладывают на Нижне-Петровской улице[2]. пивомедоваренный и солодовенный завод «Новая Бавария», названый так в пику «Баварии» Левинсонов.

На 1912 год 55 тыс. ведер, 70 тыс. руб., 12 рабочих[1].

К началу Первой мировой войны Яхнины выводят завод в десятку крупнейших пивоваренных производств белорусских губерний. «Новая Бавария» в 1913 году выпускает продукции на 100 тыс. рублей. Братья имеют другой бизнес — в Витебске и его окрестностях они торгуют мукой екатеринославских[3] мукомолов и продукцией харьковских солезаводчиков. Кроме того в Витебске имелось пивоваренные производства принадлежащие Марейно Нах. Хаим[2].

В Витебске также имелся пивоваренный завод Марейно. На 1912 год 10 тыс. ведер, 5 рабочих[1]

Акционерное общество «Левенбрей»

1 декабря 1912 года[4] Левинсон-старший со своими тремя сыновьями и Леонидом Дейбнером создают на базе завода АО «Левенбрей» в г. Витебске с капиталом 300 тыс. рублей. Название является калькой со знаменитой и крупнейшей мюнхенской пивоварни Löwenbräu.

Предприятие процветало — выпускало 330 тыс. вёдер[5] (~4 млн. литров) пива в год. Бизнес расширялся, АО «Левенбрей» берёт в аренду небольшой пивомедоваренный завод в селе Петровская мыза в Опочнецком уезде Псковской губернии.

Примерно с начала 1910-х годов предприятием управляет сын его основателя Адольф Левинсон. Он — один из самых влиятельных бизнесменов дореволюционного Витебска, входит в губернское по фабричным и горнозаводским делам присутствие, возглавляет арбитражную комиссию Биржевого комитета Витебской биржи и даже «Еврейское литературно-музыкальное общество». Сам он был виолончелист-любить, а его жена являлась выдающейся пианисткой.

Основная статья: Тейтельбаум-Левинсон, Фрида Давыдовна

Сухой закон

В связи с началом Первой мировой войны 19 июля 1914 года вступил в действие императорский указ о запрещении производства и продажи всех видов алкогольной продукции на всей территории России. «Сухой закон» продолжал действовать и после установления Советской власти, вплоть до конца 1919 года.

Пивоваренный завод первоначально был перепрофилирован в хлебопекарню и сухаресушильню для нужд армии, а с 1917 года выпускал шипучие воды.

22 марта 1920 года дом на заводе Левенбрей был включен в «Список зданий города Витебска, подлежащих охране» (см. Губернская Комиссия по охране памятников старины и предметов искусства).

Советская национализация

В 1920 году завод национализирован и переименован в 1 й Государственный завод по переработке пищевых продуктов Главного управления чайной, кофейной и цикорной промышленности (Чаеуправление) ВСНХ РСФСР. В 1921 г. на заводе восстановлено пивоваренное производство с дооборудованием цеха по производству суррогата кофе (действовал до октября 1924 г.). В 1923 г. перешел в ведение Государственного чайного, кофейного и цикорного треста (Чаеуправление) ВСНХ СССР.

В феврале 1924 года переименован в Государственный пивоваренный завод им. А . Бебеля в честь депутата рейхстага с 45-ти летним стажем.

Согласно рекламе в газете «Заря Запада» (26 ноября 1924) директором завода был Я. Ф. Вальдман и в Витебске у завода было 17 лавок[6].

1. Смоленский базар;

2. Улица Ленина, 2;

3. Улица Задуновская, 5;

4. Улица Задуновская, 67;

5. Улица Гоголевская, 32;

6. Улица Лучесская, 23;

7. Улица Мало-Могилевская, 2/1;

8. Улица Замковая;

9. Улица Пушкинская, 11;

10. Улица Вокзальная, 24/25;

11. Улица Вокзальная, 47;

12. Улица Полоцкая, 47/1;

13. Улица Долгоруковская, 3;

14. Улица Шоссейная, 20;

15. Улица Красного Милиционера, 2;

16. Улица Верхне-Набережная, 39/41;

17. Улица Вокзальная, 22/26.

6 октября 1925 г. переименован во 2 й Государственный пивоваренный завод им. А . Бебеля. В первые советские годы предприятие стало одним из лучших в стране в своей отрасли, позже неоднократно получало медали на ВДНХ в Москве.

Во время Великой Отечественной войны предприятие было эвакуировано в Пензенскую область. Работы по восстановлению начаты в июле 1944 г. Выпуск первой продукции осуществлен с 1 июня 1945 г. В послевоенный период именовался как Витебский пивоваренный завод (Витебский пивзавод) Белорусского республиканского треста бродильной промышленности (Белбродтреста).

В 1976—78 годах была произведена реконструкция варочного и бродильно-лагерного участков, благодаря чему увеличилась производительность завода. В 1976 году Витебский пивоваренный завод становится головным предприятием ПО пищевой промышленности «Витебскпищепром». В конце 1980-х годов на заводе было четыре участка, выпускавших 7 сортов пива, 5 наименований безалкогольных напитков и хлебный квас.

В конце 1990-х годов экономическое положение предприятия сильно ухудшилось, следствием чего стали массовые сокращения рабочих, уменьшение объёмов производства. Оборудование завода было сильно изношено. В 2003 году на базе завода создано ОАО «Витебское пиво». В сентябре 2005 года из-за отсутствия средств на модернизацию закрыта линия по производству кваса. Через год, в сентябре 2006, предприятие объявило о банкротстве.

Современное состояние

В 2004 году создано белорусско-немецкое совместное предприятие «Двинский бровар», в число учредителей которого вошли: Витебский облисполком (30% долей), ООО «Предприятие «Марко» (31%) и немецкая компания «Эвимекс» (%39). Мощности обанкротившегося пивоваренного завода вошли в это предприятие.

Для обновления завода из немецкого города Монхайм в Витебск была перевезена пивоварня.

Стихотворение «Пиво и социализм»

В 1926—1930 годах Владимир Маяковский с гастрольными турами объехал многие города СССР. В субботу 26 марта 1927 года он выступал в витебском Втором Белорусском государственном театре (здание бывшего Ростовцевского театра на площади Ленина).

Стихотворение о пивзаводе первоначально называлось «Витебские мысли».

В. Маяковский. «Пиво и социализм»:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля»...

Галерея

• Открытка начала XX века

• Открытка начала XX века

• Немецкая аэрофотосъёмка. Июль 1941

• Немецкая аэрофотосъёмка 1941-1944. Пивзавод за корпусами очковой фабрики

• Немецкая аэрофотосъёмка. 3 июля 1941.

• Задвинье. Немецкая аэрофотосъемка. 1941

• Задвинье. Зима 1941-1942 гг.

• Панорама Задвинья времен немецкой оккупации.

•

Мемориальная доска в честь Бескина Израиля Соломоновича, Героя Советского Союза, генерала-лейтенанта артиллерии (1944), работавшего на пивзаводе до Первой мировой войны

Примечания

1. ↑ 1 2 3 Мейен В. Ф. Статистико-экономический обзор местностей, тяготеющих к железным дорогам С.-Петербургского района. Т. 3 : Московско-Виндаво-Рыбинская жел. дор. — СПб., 1912.

2. ↑ 1 2 Вся Россия. 1912. Москва. Типография В. Каракина

3. ↑ с 2016 года город Днепр

4. ↑ «Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье. Том XXXII. 1912 г. Отделение I» (1915 г., Петроград, Государственная типография, стр. 1621) Запись № 58415

5. ↑ Экономика Белоруссии в эпоху империализма, 1900-1917. Изд-во Академии наук БССР, 1963

6. ↑ С. Мартинович Где в Витебске есть магазин пива, которому уже почти 100 лет. 17.03.2019 Витебский курьер

Источники

• Витебск: Энциклопедический справочник. / Гл. редактор И. П. Шамякин. — Мн.: БелСЭ им. П. Бровки, 1988. — 408 с. — 60 000 экз. — ISBN 5-85700-004-1

• Витебская губерния // Вся Россия за 1902 год. Русская книга промышленности, торговли, сельского хозяйства и администрации. Адрес-календарь Российской империи. — СпБ.:Издание А.С.Суворина, 1902

• Полное собрание законов Российской Империи. Собрание третье. Том XXXII. 1912. Часть I. Акт №38415

• http://www.rupivo.ru/about_factory.php?id...

• http://bdg.press.net.by/2004/03/2004_03_1...

• http://www.nash-dom.info/view601.aspx

• http://on-island.net/Literature/Lavut/PLa...

• Государственный архив Витебской области. Ф. 40

• В. Сехович. Десятка пивных баронов: кто владел крупнейшими пивоваренными заводами Беларуси до революции. 24 октября 2018

• Старинные бутылки завода

Ссылки

• Официальный сайт

http://evitebsk.com/wiki/%D0%94%D0%B2%D0%...

Маяковский о Витебске

После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика. Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы. Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”. Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”)1. Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения. 1 В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”, подчеркивая последнее слово. Незначительный, казалось бы, факт был обобщен: Товарищ, в мозгах просьбишку вычекань, да так, чтоб не стерлась, и век прождя: брось привычку (глупая привычка!) — приплетать ко всему фамилию вождя.П. И. Лавут "Маяковский едет по Союзу"

***

В.В. МАЯКОВСКИЙ В ГОРОДЕ ВИТЕБСКЕ (В А Татаренко)

В.В.Маяковский… Страдающим и одиноким пришел он в русскую литературу. Критика издевалась над желтой кофтой, которая, конечно, была вызовом благонамеренной публике, но появилась от бедности, и критика не заметила, что в желтую кофту «душа от осмотров укутана».

В процессе написания работы, обращаясь к различным источникам, я узнала, что многие поколения литературоведов, критиков писали о художественном новаторстве поэта, и полемика не только не утихает, но даже активно продолжается, и до последнего слова в этом споре еще далеко.

Нужен ли сегодня В.В.Маяковский? Нужна ли нам его поэзия? Может быть, пришло время «сбросить» его с «парохода современности», как когда-то это пытался сделать с классиками русской литературы юный Маяковский? Его сделали «агитатором, горланом-«главарем», поэтом «атакующего класса», мечтавшим о том, чтоб «к штыку приравняли перо». «Бронзы многонудье заслонило чувствительную, как нерв, натуру, богатую переживаниями и радостями, умевшую любить и страдать. Он мог ноктюрны сыграть на флейте водосточных труб».

Великие поэты не умирают… Как живой с живыми разговаривает он с нами и сегодня.

Грядущие люди!

Кто вы?

Вот – я

весь

боль и ушиб.

Вам завещаю я сад фруктовый

моей великой души.

Сможем ли мы достойно принять это завещание? Все зависит от нас… Чтобы понять поэта, я обратилась к его творчеству и пришла к мысли, что многого нельзя понимать упрощенно, он – самый непрочитанный поэт.

Изучая биографию, я узнала о пребывании поэта в нашем г.Витебске. Меня это очень заинтересовало, захотелось побольше узнать, где бывал во время нахождения в Витебске, где выступал и какие воспоминания оставил. Поэтому и тема моей работы «Маяковский в Витебске».

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

На протяжении всей работы над докладом мне постепенно открывались неизвестные до этого страницы из жизни В.Маяковского. Это был крупнейший со времен Пушкина, принципиально новый шаг в развитии русской поэзии. Анализируя различные источники, показывающие связь Маяковского с Беларусью, хочется сделать вывод о том, насколько значимым был для него период времени, прожитый в нашей стране, что все их заслуги не остались без внимания в нашей республике.

В.В. Маяковский в Витебске

В середине марта 1927 года по Витебску прошел слух: в город с творческим выступлением приезжает поэт Владимир Маяковский. Основания для него были: в это время Владимир Владимирович действительно совершал большую поездку по городам страны, а местная газета «Заря Запада» 12 марта, казалось бы, без всяких на это оснований, опубликовала стихотворение В.Маяковского «Корона и кепка». Спустя еще 11 дней «Заря Запада» сообщила уже официально: «В субботу, 26 марта, в Витебск приезжает известный поэт Владимир Маяковский. Он выступит с докладом «Лицо левой литературы». Тема доклада излагает следующие положения: Что такое левый Леф? Поп или мастер? Как в 5 уроков выучиться писать стихи? Как нарисовать женщину, скрывающую свои чувства? Есенинство и гитары. Можно ли рифму забыть в трамвае? и др.

После доклада Маяковский прочтет новые стихи и поэмы: «Сергею Есенину», «Письмо Максиму Горькому», «Сифилис», «Разговор поэта с фининспектором», «О том, как втирают очки» и др.

По окончании доклада ответы на записки».

Ажиотаж после публикации разразился нешуточный. Особенно стремилась попасть на встречу с В.Маяковским молодежь. И словно подогревая страсти, два дня спустя «Заря Запада» поместила еще одну информацию о выступлении поэта: « В субботу в Белгостеатре выступит известный поэт Владимир Маяковский с докладом «Лицо левой литературы».

Витебская публика впервые услышит Маяковского, который даст характеристику Асеева, Каменского, Пастернака и других поэтов «левого фронта».

В исполнительской части Владимиром Маяковским будут прочитаны наиболее сильные и характерные для него произведения последнего времени.

По окончании доклада поэт ответит на записки и вопросы. Вечер Маяковского приобретает в настоящее время исключительный интерес, как поэта, возглавляющего Леф (левый фронт искусства) и редакцию вновь издающегося журнала «Новый Леф».

В уголке рекламы, рассказывающей о репертуаре витебских театров и кинотеатров, приведено и время начала творческого вечера – «Ровно 8 часов 30 минут вечера».

Организатором этой единственной встречи витеблян с поэтом, которого вскоре «канонизировали» и назвали классиком, произведения которого и сейчас изучают в средней школе, был литератор Павел Ильич Лавут (1898-1979). В числе его подопечных оказался и В.Маяковский. Встреча с ним оказалась решающей в жизни этого человека. Несмотря на то, что позднее П.Лавут работал в МГУ, он по-прежнему занимался организацией творческих вечеров ученых и деятелей культуры, преимущественно литераторов. Однако не менее важной стороной его жизни стала пропаганда творчества Владимира Маяковского. Известность ему принесла и книга «Маяковский едет по Союзу» (Москва, 1963), в которой он рассказывал о пребывании поэта во многих городах страны, в том числе и в Витебске. Но впервые об этом П.Лавут рассказал в небольшом очерке «Из былых путешествий», опубликованном в книге «Маякоўскі ў Беларусі» (Мн., 1957): «Во время нахождения в Витебске Маяковский с утра до ночи ходил по городу. Его интересовало все – Двина, оживление улиц, старые здания, новостройки.

Лавут в своей книге пишет: «После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете – в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться. За мостом над узенькой Двиной (а по-видимому, все же Витьбой, а не Двиной – А.П.) крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика, — пишет П.Лавут. – Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы».

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им.Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответ: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. Мы зашли в бильярдную, поэт, который так любил эту игру, и на этот раз был задумчивый и, ежеминутно откладывая кий, помечал что-то в записную книжку. Я уже знал, что это означает, но только поздней смог узнать, какой именно новой темой, каким конкретно свежим впечатлением была в эти часы занята мысль поэта. А Маяковский создавал в это время сатирическое стихотворение «Пиво и социализм», впервые напечатанное в том же году в московском журнале «Бузотер».

Вот как оно начинается:

Блюет напившийся.

Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пекля

Над кружками

Надпись:

«Раки и пиво

завода имени Бебеля».

И в завершении:

Товарищ, в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) –

приплетать ко всему

фамилию вождя.

Думаю, что надпись

надолго сохраните:

на таких мозгах она –

как на граните.

Как ни странно, но поэтическая критика в конце концов все же сыграла свою роль: пусть не сразу, а несколько позже, но знаменитый витебский пивоваренный завод переименовали. Сейчас о Бебеле (1840-1913), одном из основателей и руководителе германской социал-демократической партии и 2-го Интернационала, известно очень немногим.

С Павлом Лавутом в свое время встречался витебский поэт Д.Симанович. От организатора литературных встреч он узнал, что на творческий вечер поэта в нашем городе было продано 339 билетов. Многие пришли по пригласительным. Но зрительный зал 2-го БГТ был гораздо вместительней (около 800 мест). А вот опрошенные им очевидцы выступления В. Маяковского в Витебске, которых он расспрашивал несколько десятилетий тому назад, утверждали, что зал был забит до отказа, люди стояли даже в проходах. Может, это и были пригласительные, те, кто пришел без билетов.

В московском музее В.Маяковского сохранилась и афиша выступления поэта в Витебске, и подлинные записки, которые тогда – 26 марта 1927 года – передали выступающему участники вечера. По утверждению Д.Симановича, имевшего возможность познакомиться с этими записками, их было всего 35.

Литература

1. Буклин А.С. «…Народ, издревле нам родной».

2. Кажнян В. В.Маяковский: Хроника жизни и деятельности. – М., 1985.

3. Долгополов Л.К. Александр Блок: Личность и творчество. – 2-е издание. – Л., 1980.

4. Эткинд Е.Г. Там, внутри. О русской поэзии XX века. – СПб, 1997.

5. Сiмановiч Д. Вiцебскi дзень. – Мн.: Маладосць, 1973.

6. Подлипский А. // Народнае слова, 2007.

7. Шпаковская Г. Здесь в Витебске был Маяковский // Народнае слова, 2003.

8. Подлипский А. // Народнае слова, 1998.

9. Лавут П.И. Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. – 2-е издание. – М.: Советская Россия, 1969.

***

Встречи с Владимиром Маяковским

Литературная студия В. Брюсова запомнилась будущему автору «Старика Хоттабыча» еще и первой встречей с Владимиром Маяковским. Произошло это осенью 1920 года. Вот что он вспоминал по этому поводу: «Я уже почти окончательно решил распрощаться со студией, когда неожиданное событие вознаградило меня за все предыдущие тоскливые вечера.

Усаживаясь как-то перед началом занятий в свое привычное кресло между дверью и окном, я заметил двух неизвестных. Это определенно не были студийцы. Это тем более не были лекторы. Для нашей профессуры они были слишком молоды. Почти одногодки — лет по двадцать семь-двадцать восемь, никак не более. Они сидели, беззаботно свесив ноги, на том самом утлом дамском письменном столике, за которым восседали Брюсов и Сакулин, когда принимали меня в студию. Сидели, сдержанно веселились, по-мальчишески болтая ногами, и изредка обменивались явно ехидными репликами, нашептывая их друг другу на ухо.

Один из них высокий, стриженный под машинку, с энергично выступающим подбородком, другой ростом пониже, атлетически сложенный, подвижный, как ртуть, с головой лысой, как колено.

Судя по их лицам, им обоим было что возразить лектору. А лектором в тот вечер был Гершензон. Перед ним лежал на столе листок бумаги с планом лекции, но он на листок не смотрел. А смотрел он, и со все возрастающим раздражением, на перешептывавшихся незнакомцев. Нет, они, упаси боже, нисколько не шумели. Они перешептывались совершенно бесшумно, но можно было догадаться, что они прохаживаются на его счет.

Говорят (лично я ни тогда, ни когда-нибудь потом этим вопросом не занимался), что у Гершензона было что сказать нового и интересного насчет творчества Тургенева, о котором в тот вечер шла речь.

Гершензон, это мы видели все, весь напружинился, глаза его свирепо сузились, но он сделал над собой усилие и, стараясь не смотреть на дерзких незнакомцев, продолжал лекцию таким спокойным голосом, словно их и в комнате не было.

Внешне все шло в высшей степени благополучно. Но только Гершензон заговорил о роли вдохновения в творчестве Ивана Сергеевича, как один из незнакомцев, тот, который повыше, громким, хорошо поставленным басом подал реплику:

— А по-моему, никакого вдохновения нет.

Гершензон высоко поднял брови, словно только теперь заметил присутствие в комнате посторонних, и еще более ровным голосом возразил:

— Вы бы этого не сказали, если бы занимались искусством.

Незнакомцы еще больше развеселились, и тот, кто подал первую

реплику, подал вторую:

— Не скажите. Пописываю.

— Значит, неважно пописываете.

— Не могу пожаловаться. Говорят, в общем, не очень плохо.

Тут второй незнакомец, который пониже, совсем развеселился, от полноты чувств звучно хлопнул товарища по коленке и воскликнул:

— Разрешите представить: Владимир Владимирович Маяковский!

Маяковский в свою очередь хлопнул его по коленке:

__ А это Виктор Борисович Шкловский!

Вот это была сенсация! Гершензон, чувствуя, что все наше внимание обращено на гостей, самолюбиво закруглил лекцию. <...>

Не помню уже, почему Маяковский решительно отказался читать нам стихи. Кажется, из-за только что перенесенной болезни».

Следующая встреча Лазаря Гинзбурга с Владимиром Маяковским состоялась шесть лет спустя, осенью 1926 года, в Воронеже, где в это время будущий автор «Старика Хоттабыча» проходил службу в Красной Армии. Вот как он об этом рассказал писателю М. Лезинскому: «Был вечер встречи с Маяковским, и, как обычно, на этом вечере все графоманы города могли читать свои стихи перед строгим мэтром. Я прочитал отрывок из своей огромной поэмы и небольшое стихотворение на закуску. Владим Владимыч все внимательно выслушал, скептически посмотрел на меня и сказал: «Ваша поэма родилась не из сердца. Это, батенька, литературщина. Своими глазами надо смотреть на окружающий мир, а не через пенсне классиков. А вот маленькое ваше стихотворение мне, как ни странно, понравилось...

— А что это было за стихотворение, которое понравилось Владимиру Маяковскому?

— Стихотворение называлось «Отделком» — командир отделения. Из жизни, так сказать, взятое: было это в 1926 году в Ростове, и был я тогда военным человеком. После творческого вечера Маяковского я еще несколько раз встречался с Владимиром Владимировичем, и однажды он пригласил меня к себе домой. Представляете мое волнение, когда я летел к нему?

— Очень даже представляю.

— Пришел к нему, чинно разделся, вытер ноги о половичок и...не знаю, что дальше делать.

Маяковский ухмыльнулся, заметив мое замешательство:

— Что ты там, Лазарь, казенный паркет протираешь? Проходи!

Прошел. Он меня, как маленького, к столу подводит. А на столе, в хрустальной вазе, высится горка мандаринов. Живут же люди! Маленьких таких, красно-желтеньких мандаринчиков... Так мне захотелось впиться зубами в этот шарик мандаринский, аж в горле запершило, — у нас в полку щи да каша, вот и вся солдатская пища наша. А мандарины и апельсины почему-то считались буржуйским лакомством.

Маяковский заметил мои перекатывающиеся желваки, придвинул ко мне вазу.

— Жми, Лазарь, на всю катушку!

Проглотил я слюну и ответил:

— Спасибо. Не хочу.

Маяковский презрительно посмотрел на меня:

— Спасибо — не хочу? Или — спасибо, неудобно?

Тут я не выдержал:

— Хочу. Владимир Владимирович, очень хочу!

— Вот и делай, что хочешь, интеллигент с ружьем!

И стал я уплетать мандарины, только за ушами трещало. Маяковский засмеялся довольный:

— Вот теперь, святой Лазарь, я окончательно убедился, что писать ты будешь! Страсти не должны нас подавлять, надо давать им выход».

Владимир Маяковский не дожил, к сожалению, до появления «Старика Хоттабыча». Интересно, какую бы оценку он дал этому творению своего «крестника»?

Подлипский А.М.

***

Александр Исбах:

Между тем вся семья ’Гольдиных переехала в Москву. Нину приняли в медицинский институт. Я часто навещал земляков.

Однажды вместе с Ниной мы отправились на Тверскую, в кафе союза поэтов, носившее название «Домино».

Там все желающие могли читать стихи с эстрады. Стихи тут же обсуждались присутствующими поэтами. В кафе часто бывали Маяковский, Каменский, Есенин.

Я очень волновался. Не то чтобы я не.был уверен в своих стихах. А все же... Ведь как много завистников! К тому же встреча с Брюсовым настраивала меня тревожно.

Неизвестные мне поэты пили чай, читали стихи. Стихи были непонятные, вроде свириденковских, и, во всяком случае, уступали моим.

Председательствовал могучий белокурый бородач. Он показался мне симпатичнее других, и я послал ему записку. «Прошу дать слово для чтения стихов. Штейн (из провинции)».

Не председатель союза поэтов, а просто Штейн из провинции.

Передо мной выступал какой-то носатый критик, ругавший последнюю пьесу Маяковского «Мистерия-буфф».

Я лихорадочно повторял в памяти слова своих стихов.

Читал я лучшее стихотворение. Оно было напечатано на первой странице «Известий губисполкома» и открывало мой злополучный сборник. Я читал с выражением, с жестами:

Мы идем по проездам больших площадей,

Мы идем по глухим закоулкам,

И шаги окунувшихся в вечность людей Раздаются протяжно и гулко.

В зале разговаривали, звенели ложечками, но я не обращал на это внимания.

Мечтая о мире безбрежном,

Орлите на мыслей суку...

Последние строчки стихотворения даже мой соперник Степан Алый считал новым достижением пролетарской поэзии.

Мокрый, дрожащий от вдохновения, сошел я с эстрады и сел рядом с Ниной. Она ласково посмотрела на меня.

— Слово имеет Владимир Маяковский,— объявил председатель.

Я даже вздрогнул от ужаса. Об остром языке поэта мне не раз уже приходилось слышать.

— Нина, — шепнул я, — Ниночка, что-то жарко здесь. Может, пойдем погуляем.

— Что ты, Саша! Ведь Маяковский!

Я приготовился ко всему.

Высокий, широкоплечий поэт поднялся на эстраду. Голос его, казалось, едва умещался в маленьком зале.

— Без меня тут критиковали мою «Мистерию», — сказал Маяковский. — Это уже не первый раз. В газетах появляются какие-то памфлеты. Плетутся какие-то сплетни. Давайте в открытую. А ну, дорогой товарищ,— обратился поэт к носатому журналисту, — выйдите при мне на эстраду. Повторите ваши наветы... Боитесь? Не можете? Косноязычны стали? Скажите «папа и мама». А еще называетесь критик!.. Критик из-за угла. Вам бы мусорщиком быть, а не журналистом.

Мне кажется, что я трепетал больше носатого критика. Теперь он перейдет ко мне.

Приближалась печальная минута. Позор вместо триумфа.

— Нина,— шептал я,— давай уйдем. Душно. И неинтересно.

Но Нина только отмахивалась.

Маяковский остановил свой взгляд на мне.

— К сожалению, — сказал он, — я опоздал и не мог прослушать всей поэмы выступавшего передо мной очень молодого человека...

«Вот оно... начинается. Все кончено... Творчество... Слава... Любовь...»

— Хочу остановиться на последних строчках поэмы:

Орлите на мыслей суку... —

что в переводе на русский язык значит: сидите орлом на суку мыслей. Неудобное положение, юноша. Неудобное и неприличное. Двусмысленное положение. Весьма...

Испарина покрыла меня с головы до ног. Я боялся посмотреть на Нину. Маяковский заметил мое состояние и пожалел меня.

— Ну ничего, юноша, — примирительно сказал он. — Со всяким случается. Пишите, юноша. Вы еще можете исправить ошибки своей творческой молодости. Все впереди...

Я вышел из клуба опозоренный. Молча шагал я рядом с Ниной.

И все же я не злился на Маяковского. Он обошелся со мной лучше, чем Брюсов.

***

Фоторепродукция. Маяковский В.В. Рисунок неизвестного автора с фотографии 1925 г. Пересьемка с газеты «Заря Запада», Витебск, 1927, март.

Период создания: 1927

Материал, техника: бумага глянцевая, желатино-серебряный отпечаток

Размер: 13,7х8,5

Место создания: Белоруссия, г. Витебск

Номер в Госкаталоге: 13704110

Номер по ГИК (КП): ГММ И-916

Инвентарный номер: Ф-232

Местонахождение

Государственное бюджетное учреждение культуры города Москвы "Государственный музей В.В. Маяковского"

С Маяковским познакомился не в Москве, а в Ростове, где служил политруком в Девятой Донской дивизии. Там в 1926 году впервые услышал, как Маяковский завораживающе читал стихи, свои и чужие. Вот как Лагин написал об этом важнейшем событии в жизни:

«Об отрывках из моей поэмы Маяковский отозвался более чем прохладно (литературные реминисценции, книжность), а «Отделкома» похвалил. И дал мне путевку в жизнь, сказав: этот писать будет».

Вскоре на другом заседании, где собрались рабочие железной дороги, Маяковский услышал о себе, что рабочий класс его не понимает. Тогда политрук Лазарь Гинзбург прокричал на весь зал:

«Ешь ананасы, рябчиков жуй! День твой последний приходит, буржуй!» С этим стишком матросы штурмовали в Октябре Зимний! Или, может быть, эти стихи непонятны! …Меня трясло от возбуждения, от обиды за моего любимого поэта….».

В тот день обрадованный речью молодого политрука Маяковский пригласил его встретиться в гостинице. «Написал стихотворение, положи под подушку, — наставлял Маяковский. — Через несколько дней извлеки из-под подушки, внимательно прочитай, и ты увидишь, что не все у тебя гладко. Выправь, и снова под подушку на некоторое время. Семь раз проверь перед тем, как понести в редакцию».

Тогда же взял с поэта обещание, что принесет стихи в его журнал: «Вы будете носить, а я буду их помаленечку браковать, и вы заживете, молодой человек, в сказочном счастье».

Счастья не произошло.

Спустя год, при случайной встрече в Москве, спросил:

— Вы что же, молодой человек, Фет или Тютчев! Сколько мне раз надо приглашать вас приносить стихи в «Новый Леф»?

— А я, Владимир Владимирович, больше стихов не пишу.

— Это почему ж такое варварство?

— А я пораскинул мозгами и понял, что так, как вы, я писать никогда не сумею, а так, как некоторые другие, — я лучше сейчас повешусь.

— Гм-гм!.. Решительно, ничего не скажешь. Вы далеко не безнадежны как поэт, но, конечно, вам видней… Что ж, расстались с литературой?

— А я, Владимир Владимирович, попробую себя в прозе...

***

Пиво и социализм

          ПИВО И СОЦИАЛИЗМ

Блюет напившийся.

                    Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

                    пену пепля.

Над кружками

               надпись:

                    "Раки

                           и пиво

завода имени Бебеля".

10 Хорошая шутка!

                 Недурно сострена!

Одно обидно

            до боли в печени,

что Бебеля нет, -

                    не видит старина,

какой он

          у нас

                 знаменитый

                         и увековеченный.

20 В предвкушении

                 грядущих

                       пьяных аварий

вас

     показывали б детям,

                       чтоб каждый вник:

— Вот

       король некоронованный

                           жидких баварий,

знаменитый

30             марксист-пивник. -

Годок еще

            будет

                  временем слизан -

рассеются

            о Бебеле

                    биографические враки.

Для вас, мол,

                Бебель -

                      "Женщина и социализм",

40 а для нас -

              пиво и раки.

Жены

      работающих

                  на ближнем заводе

уже

     о мужьях

               твердят стоусто:

— Ироды!

          с Бебелем дружбу водят.

50 Чтоб этому

             Бебелю

                    было пусто! -

В грязь,

          как в лучшую

                    из кроватных мебелей,

человек

         улегся

                 под домовьи леса, -

и уже

60       не говорят про него -

                    "на-зю-зю-кался",

а говорят -

              "на-бе-бе-лился".

Еще б

    водчонку

       имени Энгельса,

                    под

                    имени Лассаля блины, -

и Маркс

70         не придумал бы

                      лучшей доли!

Что вы, товарищи,

                    бе-белены

объелись,

            что ли?

Товарищ,

          в мозгах

                    просьбишку вычекань,

да так,

80         чтоб не стерлась,

                         и век прождя:

брось привычку

                 (глупая привычка!) -

приплетать

             ко всему

                    фамилию вождя.

Думаю,

        что надпись

                    надолго сохраните:

90 на таких мозгах

                  она -

                    как на граните.

[1927]

Примечания

Пиво и социализм (стр. 178). Две машинописные копии (БММ); журн. «Бузотер», М. 1927, № 31, август; беловой автограф строк 31–33, 42–47, 53–55, 64–66 в записной книжке 1927 г., № 51 (БММ); сб. «Но. С.»; Сочинения, т. 7.

Беловой автограф в записной книжке № 51 представляет собой запись начальных строк четырех строф — повидимому, для памяти при чтении стихотворения.

Строки 7–9. «Раки и пиво завода имени Бебеля». — Такую вывеску Маяковский видел во время своей поездки в Витебск в марте 1927 года (первоначальный вариант заглавия — «Витебские мысли»).

Бебель — см. примечание к стихотворению «Фабриканты оптимистов» (стр. 420*).

Строка 39. «Женщина и социализм» — книга Бебеля.

****

НА БЕЛОРУССКОЙ ЗЕМЛЕ

Жду Маяковского в главном вестибюле Белорусского вокзала. И вот он вырос у дверей, размахивая двумя чемоданами. Я удивился:

— Что вы так размахались, силу показываете?

Едва заметная улыбка, и чемодан раскрыт. Пустой, легкий.

— Помните, я вам обещал? Получайте!

— Большое спасибо! Но вы напрасно беспокоились. Я бы сам заехал к вам и все туда бы уложил.

— Я рассчитал заранее. И Маяковский берет у меня из рук старый чемодан и кладет его в пустой новый.

О таком чемодане (большом и легком) я действительно мечтал: ведь только в этом году я был в разъездах 250 дней!

В Смоленске при выходе из вокзала — пробка. Толкаются, как на пожаре. Маяковский видит: затерли старуху с мешком — и своей мощной фигурой сдерживает натиск. Старуха спасена, а Маяковского понесло людским потоком.

В гостинице такой разговор:

— Жаль, что приходится сегодня уезжать, номер хороший, ― сказал Маяковский.

— Самый лучший. В нем сам Луначарский жил. Народу ходило к нему, ужас! — говорит дежурная.

Маяковский:

— Ну, конечно, мне до него не дотянуться, но зато я стихи пишу, а он — нет. Он просто начальство и прозаик.

После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться.

За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика.

Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

Раки, кружка пенистого пива и надпись: «Завод им. Бебеля».

Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения «Пиво и социализм» (первоначальное заглавие — «Витебские мысли»)[21].

Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения.

Незначительный, казалось бы, факт был обобщен:

Товарищ, в мозгах просьбишку вычекань, да так, чтоб не стерлась, и век прождя: брось привычку (глупая привычка!) — приплетать ко всему фамилию вождя.

Еще одна бессонная ночь (пересадка).

В седьмом часу курьерский привез нас в Минск.

Маяковский спросил:

— Сколько у нас столиц?

— Много.

— А в скольких вы бывали?

— Почти во всех.

— Я был не везде, но должен быть везде!

Тогда же он, как бы продолжая свою мысль, заметил:

— Как хорошо звучит: «Центральный Исполнительный Комитет Белоруссии». Мы часто не отдаем себе отчета в том, что произошло за короткий срок: народ имеет свою Республику — это грандиозно!

Я дважды телеграфировал в минскую гостиницу, чтобы нам забронировали номера. Когда же мы обратились к портье, тот попросил подождать.

Владимир Владимирович уселся в тяжелое кресло и, казалось, вот-вот уснет.

Я проявлял активность, рвался к директору.

Выяснилось, что на четвертом этаже есть свободный номер, но директор распорядился обеспечить Маяковского лучшим, который вскоре он и занял.

Как всегда, много гостей. Один из них — молодой поэт — спросил:

— Почему вас столь назойливо упрекают в неуважении к Пушкину?

— Бывает разное отношение к его наследию, — ответил Маяковский. — Мне не могут простить того, что я не пишу, как он. Раздражает лесенка. Вот решили: раз я не пишу, как Пушкин, значит, являюсь его противником. Приходится чуть ли не оправдываться, а в чем — и сам не знаешь. Подумайте, — добавил он, — как можно, не любя Пушкина, знать наизусть массу его стихов? Смешно! Меня как-то спросили: «Почему вы пишете лесенкой, ведь так писать гораздо труднее?» — «А как вам, товарищи, по лестнице труднее ходить вверх, чем без лестницы?» — задал в свою очередь вопрос я. — «Легче!» Так вот, поймите, что лесенка вам помогает читать, хотя и писать так труднее. Зато слова точнее, осмысленнее произносятся и понимаются. Надо только преодолеть косность. Стихи, которые легко читаются, далеко не всегда запоминаются. А вот хорошие стихи, когда уж запомнишь, то надолго. Вот, например, басни Крылова. Мы учим их чуть ли не в первом классе, а помним до глубокой старости. Почему? Потому что это гениально!

Я вклинился в разговор, вспомнил эпизод своего детства:

— Школьный товарищ отвечал урок: вступление к «Медному всаднику». Прочел ДСП (до сих пор) — и продолжал еще минут двадцать, до самого звонка. (Чтобы спасти не выучивших урока.) Учитель не остановил — сам увлекся, что ли.

Маяковский поддержал:

— Ну как бы он запомнил чуть ли не всего «Медного всадника», если бы не любил Пушкина?

Через полвека должен признаться, что этим школьником был я (о чем и поведал тогда Владимиру Владимировичу).

— Первейшее дело, — сказал Маяковский, — навестить друзей — Шамардину[22] с мужем (И. А. Адамович — Председатель Совета Министров Белоруссии).

Я расстался с Владимиром Владимировичем и на обратном пути забрел в парикмахерскую.

— Ты знаешь, кого я только что стриг? Самого Маяковского! — сказал мастер своего дела.

— Нашел чем хвастаться! Что тут особенного?

— Чудак! Это же большой человек! Стричь такую голову, — это уже целая история! А главное — он уплатил мне столько, как никто и никогда. Вот это размах!

Я понял, что Маяковский только что отсюда вышел.

Шамардина была одна, муж пришел позднее. Вспоминали молодость (им сейчас-то было по 33). Читали белорусские стихи, но как ни старалась хозяйка научить — гость с трудом усваивал. Это не удивительно: за пять минут или за час никаким языком не овладеешь, даже если он сродни русскому и даже если речь идет о таком способном ученике, как Маяковский.

Когда Иосиф Александрович появился, то гость чуть смутился, стал молчаливее и шепнул Соне: «Удобно ли, что я тебя на „ты“?» Хозяйка расхохоталась и рассказала мужу о наивности ее старого друга, опасавшегося «повредить» ей.

После обеда направились в клуб, где сегодня выступал поэт. До начала оставалось минут двадцать-тридцать. Шагали по фойе. За нами увязалась молодежь. Какой-то парень смущенно вручил тетрадь своих стихов, попросив хоть мельком взглянуть на них. Было это не ко времени, на ходу, перед самым выступлением. Маяковский полистал:

— Молодой человек, — спокойно произнес он, — я бы посоветовал вам заняться более полезным делом. (Вероятно, стихи были слабые, в противном случае Владимир Владимирович не был бы так категоричен.)

Шамардина несколько обескуражена его резковатостью и жалеет парня, которого, как выяснилось, она знала, — он работал слесарем.

Владимир Владимирович заволновался:

— Найдем его, я с ним поговорю подробнее. Но парня так и не нашли.

В Минске, как и в других городах, Маяковский организовал продажу и подписку на редактируемый им журнал «Новый Леф». В Москву он привез справки — результат работы.

— Если бы местные работники проявили хоть немного инициативы, книгожурнальная наша торговля решительно бы улучшилась, — сказал Владимир Владимирович после вечера.

В Минске в эти дни Белгосиздат организовал выставку белорусской книги. Маяковский посетил ее вместе с Шамардиной. Он детально интересовался тем, как поставлена книготорговля.

Стоит познакомиться с некоторыми белорусскими записками и ответами Маяковского. Они не похожи на те, которые уже приводились:

«т. Маяковский. Читаете ли вы литературу соседних республик, как-то белорусской, украинской и др.?»

— Читаю, но главным образом в переводах, это не то, но при некотором опыте разобраться могу. Языка белорусского, к сожалению, не знаю.

«Почему вы сегодня так мало говорили о себе?»

— Я жду, пока вы скажете обо мне.

«Ваш взгляд на поэтическое вдохновение?»

— Я уже говорил о том, что дело не во вдохновении. Вдохновение можно организовать. Надо быть способным и добросовестным. Первое не зависит всецело от тебя.

«Тов. Маяковский! Бросьте вы отвечать на глупые записки. На это жаль времени».

— По существу правильно. Но, к сожалению, приходится отвечать и проучать.

«Читали ли вы поэму Якуба Коласа „Сымон Музыка“?»

— Пока не читал. Но надо обязательно прочесть Коласа и Купалу. Это люди очень талантливые. Ряд вещей я знаю, но надо ближе познакомиться.

«Тов. Маяковский, вы замечательно интересный, по вашим произведениям видно, вы недюжинной силы талант. Я уверена, что вы будете тем Толстым в нашей эпохе, о котором вы говорили, что он должен явиться у нас».

— Если не считать отсутствия бороды, в остальном не возражаю.

«Почему вы носите галстук кис-кис?»

— Потому что не мяу-мяу.

«Пишите ли вы какое-либо крупное произведение?»

— Пишу поэму, которую хочу закончить в этом году, к десятилетию Октября. Названия точного еще нет.

…Дней через пятнадцать Маяковский снова увидит Минск, теперь уже — проездом за границу…

Примечания

21. В афише стихотворение было озаглавлено: «Имени Бебеля». С эстрады же он объявлял по-разному: «Пиво и социализм», «Рак и пиво». Чаще же всего: «Рак и пиво завода имени…», подчеркивая последнее слово.

22. Маяковский был знаком с Софьей Сергеевной Шамардиной с 1913 года.

Лавут П. И.: Маяковский едет по Союзу

На белорусской земле

***

Пиво и социализм. Впервые — журн. "Бузотер", М., 1927, № 31, август.

Первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли". Навеяно впечатлениями от пребывания поэта в Витебске в марте 1927 года.

Пиво и социализм (стр. 178). Две машинописные копии (БММ); журн.

"Бузотер", М. 1927, № 31, август; беловой автограф строк 31-33, 42-47,

53-55, 64-66 в записной книжке 1927 г., № 51 (БММ); сб. "Но. С.";

Сочинения, т. 7.

Беловой автограф в записной книжке № 51 представляет собой запись

начальных строк четырех строф — повидимому, для памяти при чтении

стихотворения.

Строки 7-9. "Раки и пиво завода имени Бебеля". — Такую вывеску

Маяковский видел во время своей поездки в Витебск в марте 1927 года

(первоначальный вариант заглавия — "Витебские мысли").

Бебель — см. примечание к стихотворению "Фабриканты оптимистов" (стр.

420).

Строка 39. "Женщина и социализм" — книга Бебеля,

***

Бренд Дзвінскі Бровар

Завод по производству пива «Дзвінскі Бровар» находится на одном из берегов реки Западная Двина, а именно в Витебске. Основан завод в 1873 году (хотя в некоторых источниках указаны 1875 и 1878 годы) и является старейшим предприятием в городе. Построил его витебский купец Гозиас Рубинович Левинсон и дал название «Бавария». В начале производства на предприятии работало всего 26 человек.

История названий завода

«Левинсон и компаньоны» в 1913 году решили на базе витебского завода учредить акционерное общество «Левенбрей», название которого было взято у известного уже тогда производителя пива Löwenbräu в Мюнхене. В период национализации любых форм собственности, после Октябрьской революции в 1923 году завод переименовали в «Госпивзавод имени Бебеля». От возмущения и непонимания, как одно относится, к другому поэт Владимир Маяковский даже высмеял этот факт своим стихотворением «Витебские мысли», которое позже было переименовано в «Пиво и социализм».

Кроме пивоваренного цеха здесь работала фабрика по производству кофе, а также отделение, выпускающее фруктовые воды. Вначале советского периода витебский пивоваренный завод процветал. В 1923 году он занял 1-е место в пивоварении по Беларуси и 2-е – по всему СССР. Под размещение и продажу пива были организованы оптовые склады как в Беларуси, так и в Москве и Санкт-Петербурге. Продукция пивоваренного завода регулярно получала медали на московских выставках ВДНХ.

Производство пива в Витебске было восстановлено в 1947 после военной эвакуации в Пензенскую область. В 1976 году пивоваренный завод Витебска стал главным предприятием пищевой промышленности «Витебскпищепром». Его производительность увеличили за счет реконструкции варочного и бродильно–лагерного цехов на протяжении 1976-1978 годов. К концу 1980-х годов здесь производили 7 сортов пива, хлебный квас и 5 видов безалкогольных напитков.

В 2003 году история повторилась, и на базе пивоваренного завода создали акционерное общество «Витебское пиво». Изношенное к этому времени оборудования требовало модернизации и вложения средств, которых у акционеров не было. Так, с сентября 2005 года закрывают линию по производству кваса, а с ноября прекращен выпуск пива. В сентябре 2006 ОАО объявило себя банкротом.

Новая история «Двинский бровар»

Тем временем на территории завода с 2004 года полным ходом шло строительство совместного белорусско-немецкого предприятия под названием «Двинский бровар». Его учредителями был Витебский облисполком, в равном долевом участии с обувным предприятием «Марко» и с преимущественной долей акций немецкой компании Ewimex. Производственные мощности пивоваренного завода банкрота и вошли в состав этого предприятия.

Официальное открытие обновленного завода состоялось в 2005 году. Из немецкого города Монхайм сюда была перевезена и смонтирована представителями из Германии и Чехии действующая пивоварня. На заводе начался выпуск пива, который контролировали немецкие специалисты, имеющие многолетний опыт традиционного пивоварения.

***

Пиво и социализм (стр. 178).

Машинописная копия I:

Заглавие: Витебские мысли

Машинописная копия II:

72—73 Что вы, товарищи,

белены

Журн. «Бузотер», М. 1927, № 31, август:

72—73 Что вы, товарищи,

белены

Беловой автограф в записной книжке 1927 г., № 51. Строки 31—33, 42—47, 53—55, 64—66:

42—44 Уже и жены работающих на заводе

45—47 I об своих мужьях твердят стоусто

II о своих мужьях твердят стоусто

Сб. «Но. С.»:

10—11 Хороша шутка!

Недурно сострена!

ПИВО И СОЦИАЛИЗМ

Блюет напившийся.

  Склонился ивой.

Вулканятся кружки,

пену пе́пля.

Над кружками

надпись:

«Раки

и пиво

завода имени Бебеля».

10Хорошая шутка!

Недурно сострена́!

Одно обидно

до боли в печени,

что Бебеля нет, —

не видит старина,

какой он

у нас

знаменитый

и увековеченный.

20В предвкушении

грядущих

пьяных аварий

вас

показывали б детям,

чтоб каждый вник:

— Вот

король некоронованный

жидких баварий,

179

знаменитый

30 марксист-пивник. —

Годок еще

будет

временем слизан —

рассеются

о Бебеле

биографические враки.

Для вас, мол,

Бебель —

«Женщина и социализм»,

40а для нас —

пиво и раки.

Жены

  работающих

на ближнем заводе

уже

о мужьях

твердят стоусто:

— Ироды!

с Бебелем дружбу водят.

50Чтоб этому

Бебелю

было пусто! —

В грязь,

как в лучшую

из кроватных ме́белей,

человек

улегся

под домовьи леса, —

и уже

60   не говорят про него —

«на-зю-зю-кался»,

а говорят —

«на-бе-бе-лился».

Еще б

водчонку

имени Энгельса,

под

имени Лассаля блины, —

180

и Маркс

70не придумал бы

лучшей доли!

Что вы, товарищи,

бе-белены

объелись,

что ли?

Товарищ,

в мозгах

просьбишку вычекань,

да так,

80чтоб не стерлась,

и век прождя:

брось привычку

(глупая привычка!) —

приплетать

ко всему

фамилию вождя.

Думаю,

что надпись

надолго сохраните:

90на таких мозгах

она —

как на граните.

[1927]

***

                       Пиво и социализм (стр. 178).

   Машинописная копия I:

      Заглавие: Витебские мысли

   Машинописная копия II:

                 72-73 Что вы, товарищи,

                                       белены

   Журн. "Бузотер", М. 1927, No 31, август:

                 72-73 Что вы, товарищи,

                                       белены

   Беловой автограф в записной книжке 1927 г., No 51. Строки 31-33, 42-47,

53-55, 64-66:

                 42-44 Уже и жены работающих на заводе

               45-47 I об своих мужьях твердят стоусто

                    II о своих мужьях твердят стоусто

   Сб. "Но. С.":

                 10-11 Хороша шутка!

                                   Недурно сострена!

***

  После вечера в Гортеатре мы покидаем Смоленск, и на рассвете — в Витебске. Владимир Владимирович здесь впервые. Он предлагает прогуляться.

  За мостом над узенькой Двиной крутой подъем по Гоголевской. Я прошу замедлить шаг, но это не в его натуре. Тогда под предлогом передышки я остановился и тем самым вернул себе попутчика.

  Именно в эту минуту мне бросилась в глаза вывеска на противоположной стороне улицы.

  Раки, кружка пенистого пива и надпись: “Завод им. Бебеля”.

  Я вопросительно посмотрел на Маяковского, как бы ища ответа: что это значит? Он только улыбнулся, потом скривил рот и молча продолжал путь. То и дело поэт заносил что-то в записную книжку. Тогда, как я понял позже, возникали уже наброски стихотворения “Пиво и социализм” (первоначальное заглавие — “Витебские мысли”)1.

  Даже в бильярдной, в которую мы попали в безлюдное дневное время, Маяковский умудрялся то и дело между ударами заносить в записную книжку наброски этого сатирического стихотворения.

  1 В афише стихотворение было озаглавлено: “Имени Бебеля”. С эстрады же он объявлял по-разному: “Пиво и социализм”, “Рак и пиво”. Чаще же всего: “Рак и пиво завода имени…”, подчеркивая последнее слово.

  ****

1. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. М.: Советская Россия, 1963. 1 л. фронт., 184 с., 4 л. ил. 20,3×13 см. В издательском картонажном переплете. Потертости переплета. Дарственная надпись на титульном листе: «Нюте, знавшей до сей поры лишь живого Лавута, а теперь должна познакомиться с живым Маяковским. Скромный автор. П. Лавут. 14 октября 1963 года».

2. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. 2-е изд., доп. М.: Советская Россия, 1969. 256 с., 16 л. ил. 17×13 см. В издательском картонажном переплете. В хорошем состоянии. Дарственная надпись на форзаце: «Нюте, с добрыми чувствами (пусть наслаждается). П. Лавут. 25 июня 1969 года».

3. Лавут, П. [автограф] Маяковский едет по Союзу. Воспоминания. 3-е изд., доп. М.: Советская Россия, 1978. 223 с., 8 л. ил. 20,5×14,5 см. В издательском коленкоровом переплете. В хорошем состоянии. На обороте переднего форзаца дарственная надпись: «Нюте (она же Анна Самойловна), которая может заинтересоваться и новым изданием (так сказать, с дополнениями и страданиями). Желаю добра и всего доброго». П Лавут. 19 VIII 78 г.".

Павел Ильич Лавут (1898-1979) — актер, концертный администратор, мемуарист. В начале 1920-х годов работал актёром, затем концертным администратором, организатором гастрольных поездок, в том числе турне В.В. Маяковского по стране (1926–1930). Сохранилось несколько доверенностей и телеграмм В.В. Маяковского П.И. Лавуту по вопросам, касающимся организации этих поездок. Впоследствии был организатором литературных вечеров в клубе МГУ и Союзе писателей СССР, открыл платный лекторий МГУ. В 1930-е годы устраивал литературные турне С.Я. Маршака, К.И. Чуковского, М.М. Зощенко, С.И. Кирсанова, И.Г. Эренбурга и других писателей. Лавут — автор воспоминаний о Маяковском и Зощенко.

ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

I. Д_о_к_л_а_д. Л_и_ц_о л_е_в_о_й л_и_т_е_р_а_т_у_р_ы. Т_е_м_ы: Что такое левая литература? Поп или мастер? Стихийное бедствие. Есенинство и гитары. Что такое Новый Леф? Асеев, Кирсанов, Пастернак, Третьяков, Сельвинский, Каменский и друг. Как выучиться в 5 уроков писать стихи? Можно ли рифму забыть в трамвае? Львицы с гривами и марш с кавычками. Поэты, зубные врачи и служители культа. Как нарисовать женщину, скрывающую свои годы?

II. С_т_и_х_и и п_о_э_м_ы: Разговор поэта с фининспектором. Сергею Есенину. Сифилис. Письмо Максиму Горькому. Критикам. Строго воспрещается. О том, как втирают очки. Собачки. Приговор. Ненависть к бумаге. Теодор Нетте.

III. Ответы на записки.

[1927]

ДОКЛАД «ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

26 января 1927 года

Политически Леф разделяет платформу ВАППа. Почему же он не сливается с ним? Разница в формальном подходе к литературе. Леф ставит своей задачей максимальное внимание к форме, резкое отмежевывание от старых навыков, которыми в большой степени засорена современная литература. Даже такие поэты, как Жаров и Уткин, небрежным отношением к форме уродуют свои стихи. Леф работает над литературой, как над мастерством. Только один Леф… борется за низведение поэзии с божественного пьедестала и ставит ее в ряд других производственных процессов.

Но все же и у пролетарских поэтов Маяковский находит безукоризненные произведения, как, например, поэма М. Светлова «Гренада», несколько строк из которой Маяковский приводит.

— Пролетарская литература не дала еще своего стопроцентного лица, — продолжает Маяковский, — но она есть тот резервуар, из которого почерпнется настоящая революционная литература. Только надо работать. Не надо задирать нос. Борьба за квалификацию литературы — борьба за ее существование и за существование поэта.

Мало только писать и читать книжки. Надо говорить о трудностях писательского ремесла. Иначе расплодятся тучи поэтов бездельников и дармоедов, ничего не имеющих общего с настоящим мастерством. Какие теперь иногда попадают в печать стихи? Маяковский приводит пример стихотворения с комически безграмотной рифмой, принадлежащего перу «начинающего» шестидесятилетне поэта из симферопольской газеты:

В стране России полуденной,

Среди высоких ковылей

Семен Михайлович Буденный

Скакал на сером кобыл_е_ (!)

Настоящий поэт лучше с голоду сдохнет, если не найдет хорошей рифмы.

…Есенин, по мнению Маяковского, не был идеологом хулиганства, как теперь пытаются его изобразить некоторые критики. Он перепевал старую лирику. Цыганщина, «семиструнная гитара», звучавшая в русской поэзии еще со времен Аполлона Григорьева, перепевалась Есениным на тысячи ладов. Пьяный угар, кликушества распутиновщина под маской кудрявого Леля, — вот что вредно в поэзии Есенина. Он шел по линии наименьшего сопротивления.

ДОКЛАД «ЛИЦО ЛЕВОЙ ЛИТЕРАТУРЫ»

29 января 1927 года

Литературе угрожает опасность; ее захлестывает безграмотность. Писатели, особенно поэты, плодятся с быстротой бактерий. Человек часто становится писателем еще до написания им книги, «знаменитостью» — по выходе ее. Возведению в сан «знаменитости» обыкновенно помогают друзья-критики, забывая, что литературная работа — работа трудная, ответственная, требующая высокой квалификации. Почему слесарь, например, должен быть подготовлен к своему ремеслу и почему ни один человек не возьмется сделать болта, не будучи мастером, а писатель может обойтись без всего этого? А между тем литературная работа есть тот же производственный процесс. Это плохо понимают, отсюда размножение в литературе безграмотных бездельников и дармоедов, к тому же зараженных самомнением и чванством.

Маяковский цитирует строки из напечатанного в симферопольской газете стихотворения «начинающего» шестидесятилетнего поэта:

В стране России полуденной

Среди высоких ковылей

Семен Михайлович Буденный

Скакал на сером кобыл_е_…

— Если, — не без злого юмора замечает Маяковский, — мы, для рифмы, кобылу будем лишать ее пола и делать на ней ударение не на месте, — то кобыла взбесится…

От пренебрежения формой несвободны и поэты несомненно даровитые и популярные, — как, например, А. Жаров или Уткин.

Маяковский приводит примеры неряшливого их обращения со стихом — например, у Жарова: «бескрайный непочатый ломоть»: это бессмысленный набор слов, ибо ломоть не может быть непочатым, — он всегда початый кусок хлеба…

Хуже всего то, что появились даже специальные «пособия», содействующие распространению литературной безграмотности вроде книжки Шенгели: «Как писать статьи, стихи и рассказы». Оказывается, рецепт писания стихов очень прост — он заимствован из пресловутого, изданного еще до революции «Словаря рифм» Абрамова. Рифмуй, примерно, слова — боа, амплуа, профессион-де-фуа — и будешь поэтом! Книжку Шенгели правильнее было бы назвать не как сделаться поэтом, а как сделаться дураком… И поэты «делаются» — сотнями и тысячами, и если безграмотности, дилетантизму и кустарничеству мы не объявим решительной борьбы-- от поэтов в литературе вскоре не будет прохода… Леф, т. е. левый фронт литературы, и борется за повышение ее квалификации, за максимум внимания к форме. Настоящий поэт лучше с голоду умрет, чем пустит в обращение стихотворение с плохой или неряшливой рифмой.

Каково отношение Лефа к другим литературным группировкам?

Политически наиболее близкая к Лефу группировка — это ВАПП — Всесоюзная Ассоциация Пролетарских Писателей. Почему же, — говорит Маяковский, — мы не сливаемся с ней? Разница-- в формальном подходе к литературе: вапповцы ради содержания пренебрегают формой, изощренным мастерством, без которого нет настоящей литературы, нет искусства. Впрочем, ВАПП начинает сходить с этого пути, и уже теперь он имеет прекрасного поэта Светлова: его «Гренада» обнаруживает большее мастерство формы, при оригинальной трактовке сюжета.

Довольно много внимания Маяковский уделил Есенину и есениновщине. Чем она вредна? Пьяным угаром, кликушеством, распутиновщиной под маской кудрявого Леля…

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%A8%D0%B....

Марк Заха́рович (Моисе́й Ха́цкелевич) Шага́л (фр. Marc Chagall, идиш מאַרק שאַגאַל‎; 24 июня (6 июля) 1887, Витебск

http://evitebsk.com/wiki/%D0%A8%D0%B0%D0%...

Вот что пишут витебские специалисты:

Людмила Хмельницкая: Марк Шагал родился в Витебске.

Светлана Мясоедова: Известные шагаловеды Брук и Хмельницкая пишут, что-то в Витебске. Наш архив молчит. Метрической выписки нет. Государственный архив Витебской области.

Аркадий Подлипский: Марк Шагал родился 24 июня (6 июля, а не 7 июля!) 1887 года в ВИТЕБСКЕ. Есть масса косвенных доказательств этому.

Инна Абрамова: Мы говорим, что в Витебске. Место рождения — район Песковатика, потом семья купила участок на известной ныне улице Покровской. Сейчас дом музей Шагала. Здесь прошло детство и последующие годы. Некоторые предполагают Лиозно, но это не подтверждается.

Виктор Борисенков: Шагал написал об этом в первых абзацах своей книги "Моя жизнь". В маленьком домике на Суражском шоссе в Витебске.

Ирина Воронова: В Витебске. Об этом он сам пишет в "Моей жизни": "когда я родился — в маленьком доме у дороги, позади тюрьмы на окраине Витебска".

Ошибка с Лиозно закралась из анкеты, которая сейчас хранится в ГТГ. В ней, в графе "Место рождения, происхождения" Шагал единственный раз в жизни написал "Витебск, Лиозно", имея в виду место происхождения родителей.

Центральное место отведено популярной книжной серии «Библиотека приключений и фантастики», основанной издательством «Юность» в 1982 г. и адресована подросткам. Серия легко узнается по логотипу на корешке книги в виде стилизованных букв «ПФ» (приключения, фантастика), а также по специально оформленным обложкам.

Особое внимание заслуживают первое издание широко известной повести Михася Лынькова «Міколка-паравоз» (1937) о жизни и приключениях мальчика Миколки, сына железнодорожника; роман Леонида Дайнеко «След ваўкалака» с автографом автора, адресованным отделу белорусской литературы Государственной библиотеки БССР им. В.И. Ленина в 1988 г.; исторический роман Алеся Наварича «Літоўскі воўк» (2005), за который автор получил специальную премию Президента Республики Беларусь.

Третий раздел – «Приключенческие истории». Здесь экспонируются произведения белорусских авторов ХХ – начале XXI в. Богатое историко-культурное наследие вдохновляет белорусских авторов на новые произведения, продолжающие традиции отечественной приключенческой литературы. Среди представленных изданий – широко известные произведения Владимира Короткевича «Дзікае паляванне караля Стаха» (1958) и «Хрыстос прызямліўся ў Гародні»; трилогия Ивана Серкова «Мы з Санькам…» (1968–1989), получившая награды Всесоюзного и Белорусского республиканского конкурсов детской книги; издания Леонида Дайнеко, лауреата Литературной премии им. Ивана Мележа (1989).

***

В результате этой кампании, которая приняла всесоюзные масштабы, в кинематографе начал сворачиваться выпуск приключенческих фильмов с индивидуалистическим уклоном и начали появляться ленты, пропагандирующие коллективистскую идею. Чтобы читателю стало понятно, о чём шла речь в подобных фильмах, вкратце расскажу сюжеты трёх подобных картин: «Сам себе Робинзон» (1930), «Настоящие охотники» (1930) и «Полесские Робинзоны» (1934).

В первой картине речь шла о том, как советский школьник Вася, начитавшись книг Фенимора Купера про индейцев, бросает семью, школу, друзей и отправляется на поиски приключений в лес. Но этот поход для подростка едва не завершается плачевно: он заблудился в чащобе. Однако фильм завершается благополучно: Васю находят его школьные товарищи, убеждают вернуться домой и заменить приключения научными экскурсиями.

В «Настоящих охотниках» двое подростков, начитавшись книг про туземцев, принимают советских смолокуров… за людоедов. Но их правильные друзья вновь помогают им найти верную дорогу в жизни, записав их в туристическую секцию.

В «Полесских Робинзонах» сюжет таков: двое школьников, опять же, начитавшись приключенческих книг, уходят в лес, но вскоре сильно жалеют об этом. На каждом шагу им начинают мерещиться опасности, которые едва не сводят героев с ума. Спасают ребят от помешательства их же товарищи, которые доходчиво объясняют «заблудшим», что всё, что им до этого мерещилось, имеет своё естественное, а отнюдь не мистическое происхождение. Мораль фильма: приключений на свете вообще не бывает.

https://mydocx.ru/10-137336.html

***

Профессор ботаники Адамов был навсегда увековечен в белорусской приключенческой классике "Полесские робинзоны" Янки Мавра (Максим Жуков)

"Мирон смотрел на растение с каким-то волнением.

– Да, – сказал он наконец, – это азалия, или, как говорят в народе, «божье» деревце. Читал я о ней и даже удивлялся, почему ее так уважают. Наш профессор Адамов специально ездил в какой-то уголок Беларуси, чтобы исследовать азалию. Описал подробно: и какие соседи рядом с ней, и какой камушек под ней, и каким клином она разместилась, и план составил, и сфотографировал, и даже срисовал. В конце концов возбудил ходатайство, чтобы оградить и охранять ее.

– Ай-яй-яй! – воскликнул Виктор. – Не пугай ты меня, а то я не знаю, как держаться перед этой важной особой. Хоть и красивые цветы, но такое внимание к ним – чересчур."

Подлипский А. М. Ботаник Владимир Адамов. — Витебск : Витебская областная типография, 2000. — 32 с. — (Жизнь замечательных людей Витебщины). — 500 экз.

http://evitebsk.com/wiki/%D0%90%D0%B4%D0%...

https://be.m.wikipedia.org/wiki/%D0%92%D1...

https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%90%D0%B...

Правда, в московском русскоязычном издании 1958 г. https://fantlab.ru/edition107253 профессора Адамова заменяет некто Иван Фёдорович.

Одна версия гласит, что Адамов был репрессирован, поэтому и произошла замена собственных имён, а другая предполагает, будто бы автор перепутал азалию с аралией, кот. на самом деле исследовал Адамов, и в более позднем заменил его на нейтрального Ивана Фёдоровича.

https://archivsf.narod.ru/1883/janka_mawr...

"Полесские робинзоны" глава 5 подзаголовок "Борьба за огонь", см. https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%91%D0%B...

«Мои друзья — бойцы-черноморцы» представляет собой сборник 15 очерков о моряках-евреях Черноморского флота. Он неслучайно имеет и подзаголовок «Фронтовые записки». Все эти очерки Л. Лагин написал и опубликовал (в большинстве своем в газете «Красный черноморец») в период с 1942 по 1944 годы, естественно, на русском языке. На идиш сам Лагин едва ли смог осуществить их перевод, хотя разговорный язык он, без сомнения, знал, овладел им еще с детства, так сказать, с материнским молоком. Этому способствовала не только семья, где все говорили прежде всего на идиш (а уже потом по-русски), но и ближайшее окружение Гинзбургов и в Витебске, и в Минске. А вот что касается письменного идиша... Где он мог ему научиться? Ясно, что не в хедере и не в городском училище, а тем более не в Экономическом институте или в Институте Красной профессуры. Очерки наверняка перевели на идиш в издательстве. Возможно, даже сам официальный редактор книги — Шлойме (Соломон) Ройт-ман (1913-1985), еврейский поэт и литературовед, автор шести сборников поэзии, лауреат ряда литературных премий, в гом числе премии имени И. Мангера и премии Всемирного конгресса культуры на языке идиш. Впрочем, это ли важно?

В набор рукопись была сдана 21 января 1947 года, а подписана к печати 24 мая. Так появилась единственная на идише книга Лазаря Иосифовича, о которой он вскоре и до 1953 года (пока не умер Сталин и не прекратились антисемитские кампании) старался не вспоминать. В сталинские времена за подобную публикацию могли записать в «еврейские националисты». Тираж этой небольшой по объему книги (120 стр.) в бумажной обложке по тем временам был достаточно скромным: всего семь тысяч экземпляров.

Открывается книга предисловием автора, в котором он рассказывает о своем погибшем младшем брате, памяти которого она и посвящена. «У меня был брат, — писал Лазарь Иосифович. — Его звали Файвиш Гинзбург. Он был квалифицированным инженером и хорошим человеком с большим сердцем и чистой душой. Сейча ему исполнилось бы 40 лет. С первого дня войны он просился нц фронт бить врага. Ему отказывали. Но он добился своего. Осенью 1942 ему удалось добровольцем уйти в Красную Армию. Его хо тели оставить учителем на курсах молодых командиров, он отказался. Он писал мне: «Если я не попаду на передовую, то как буду смотреть в глаза сыну и доченьке, когда они после войны спросят сколько фашистов я убил».

Файвиш (Файвель, Файвуш) Иосифович Гинзбург (1905-1943).как и старший брат, был уроженцем Витебска. До войны он работа.! инженером в Государственном проектном институте «Тяжпромэлек-тропроект» в Москве. Был призван в ряды Красной Армии 29 август;:

1942 года. Сначала служил в 449-м полку легкой артиллерии Резерва Главного командования, потом был переведен в 1319-й полк легкой артиллерии. Еще позже младший лейтенант Ф. Гинзбург оказало; в таком же полку, но под номером 1475-м. Из последнего выбыл 23 июня 1943 года в 539-й стрелковый полк 108-й стрелковой дивизии. Еще позже он оказался в 76-м пушечном полку. Здесь командир батареи, уже лейтенант Ф. Гинзбург, пробыл совсем недолго: 13 августа

1943 года он погиб в бою и был похоронен на кладбище № 1 в 400 метрах юго-восточнее деревни Малая Семеновка Карачевского района Брянской области (В 2013 году население ее составляли всего шесть женщин.Живет ли кто там сейчас?).В Москве у него осталась жена Роза Юльевна Малая с маленькими сыном и дочерью.

Первый очерк книги «Мои друзья — бойцы-черноморцы» Л. Лагин посвятил единственной женщине Раисе Михайловне Гойхберг (1924-?), назвав его предельно лаконично — «Рая». Нет смысла приводить полностью его содержание, как и содержание всех последующих очерков (может быть, когда-нибудь кто-нибудь их издаст на русском языке). Ограничусь краткими биографиями людей.

Уроженка Полтавы (по другим источникам — города Первомай-ска), Р. Гойхберг была мобилизована в Красную Армию уже на четвертый день войны и сначала служила фельдшером на Балтийском флоте. В 1943 году перешла на Черноморский флот. Работала в госпиталях, четырежды сама была ранена и трижды контужена (обшее количество дней лечения в госпитале составило 290). Награждена орденами Красного Знамени и Отечественной войны 2-й степени, медалями «За оборону Кавказа», «За оборону Ленинграда», «За освобождение Белграда», «За победу над Германией». Войну закончила вардии старшим лейтенантом медицинской службы эвакогоспиталя jvfo 56 11-ой маневренно-корабельной хирургической группы Дунайской военной флотилии.

Цезарь Львович Куников (1909-1943) — самый известный участник Великой Отечественной войны, о котором рассказывается в этой книге. Личность эта настолько легендарная, что о ней даже вспоминается в книге Л. Брежнева «Малая земля». Человек высокообразованный (закончил Московскую промышленную академию и Московский машиностроительный институт им. Бубнова), он работал на Московском заводе шлифовальных станков. Начав с должности мастера токарного отделения, уже в марте 1938 года был назначен главным технологом предприятия, а с октября того же года — начальником технического управления Наркомата тяжелого машиностроения. Затем директор ЦНИИ технологии машиностроения, ответственный редактор всесоюзной газеты «Машиностроение», и еще до начала войны удостоен медали «За трудовое отличие». С началом войны, имея бронь, добровольно пошел на фронт, добился перевода в Военно-морской флот. В качестве командира 14-го отряда водного заграждения Азовской флотилии воевал у Таганрога и Мариуполя. Во время освобождения Ростова-на-Дону, в конце ноября 1941 года, Ц. Куников вместе со своим отрядом водных заграждений при поддержке партизан взорвал мост у станции Синявка, тем самым отрезав путь гитлеровцам к Таганрогу. Во время этой операции отрядом было уничтожено большое количество техники и живой силы врага. В качестве комбата морской пехоты Цезарь Куников активно принимал участие в обороне Темрюка и Керчи. В дальнейшем командовал 305-м отдельным батальоном морской пехоты. В ночь с 3 на 4 февраля 1943 года десантный отряд моряков-добровольцев (275 человек) под командованием майора Ц. Куникова с минимальными потерями (трое раненых, один убитый) высадился на занятом врагом, хорошо укрепленном побережье в районе Новороссийска. Стремительным ударом десантный отряд выбил немцев из опорного пункта и прочно закрепился на захваченном плацдарме. На рассвете разгорелся ожесточенный бой. Десантники в течение суток отразили 18 атак противника. К концу дня боеприпасы были на исходе. Положение казалось безвыходным. Тогда отряд совершил внезапный налет на артиллерийскую батарею противника. Истребив орудийный расчет и захватив орудия, они открыли из них огонь по атакующим вражеским солдатам. Ввиду неудачной высадки главных сил десанта, плацдарм, занятый подразделением Ц. Куникова, стал из отвлекающего основным. Семь дней десантники отбивали яростные атаки врага. Удерживая осво божденную территорию до подхода основных сил, моряки выбива ли (зачищали) противника из многоэтажных зданий.

В ночь на 12 февраля 1943 года Куников был смертельно panei взрывом «шальной» мины на Малой земле, эвакуирован в Геленджик и там 14 февраля 1943 года скончался от ран. Первоначально был похоронен в Геленджике на городском кладбище, а после окончани> войны его прах был перезахоронен на площади Героев в Новороссийске. За мужество и отвагу Цезарю Львовичу Куникову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.

Уроженец Бобруйска Адольф Максимович Ратнер (1912-?) служил в Красной Армии с 1933 года. С 1937 года вся последующая служба была связана с минно-тральными кораблями. Во время Отечественной войны он участвовал в героической обороне Севастополя: командовал базовым тральщиком (БТЩ-27), потом дивизионом тральщиков. В июне 1942 года был тяжело ранен, но после выздоровления продолжил службу на Черном море и принимал активное участие в боевых действиях: десанте в Южную Озерейку, доставке подкрепления на Малую землю, боевом тралении у Батуми, проводке конвоев в порты Кавказа и десанте в болгарский порт Бургас. Войну А. Ратнер закончил командиром 3-й бригады траления Черноморского флота в звании капитана 2-го ранга. Награжден 4 орденами Красного Знамени (1942, 1943, 1944, 1953), орденами Ушакова 2-й степени (1944). Нахимова 2-й степени (1945), Отечественной войны 1-й степени (1945), Красной Звезды (1949), орденами Болгарии «9 сентября 1944 года» и Румынии «25 лет освобождения Румынии», медалями «За оборону Кавказа», «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя», «За боевые заслуги», «За победу над Германией» и др. После войны А. Ратнер проходил службу на Дальнем Востоке, в Баку и, наконец, вернулся в ставший ему родным Севастополь. В запас ушел капитаном 1-го ранга. А. Ратнер — автор воспоминаний «Всю войну на мостике тральщика» (2016), изданных посмертно.

Одессит Леонид Эммануилович Гершман (1907-1943) был командиром отделения роты автоматчиков 393-го отдельного Новороссийского батальона Новороссийской военно-морской базы Черноморского флота. 11 сентября (по другим сведениям — 14 сентября) 1943 года погиб в бою при высадке десанта в Новороссийск. Похоронен в братской могиле на городском кладбище этого города. Награжден орденом Красного Знамени и медалью «За отвагу».

Иосиф Абрамович Берман (I904-?) тоже был уроженцем Белоруссии, точнее — местечка Пуховичи. Получил медицинское образование и с j932 года служил в Красной Армии. Во время Великой Отечественной войны служил в санитарном отделении Азовской военной флотилии, затем в санитарно-эпидемической лаборатории Дунайской военной флотилии и вновь вазовской военной флотилии (в дезинфекционном отряде). В представлении к ордену Красной Звезды (1943 г.) сказано: «Будучи начальником медицинского поста пункта посадки десанта на южной оконечности косы Чушки, организовал вынос раненых с транспорта и, несмотря на артиллерийский и минометный огонь противника, обеспечил эвакуацию в госпитали за период с 3 по 8 ноября 1943 г. 800 человек раненых». Войну И. Берман закончил в звании старшего лейтенанта медицинской службы. К ордену Красной Звезды присоединилась медаль «За боевые заслуги» (1943).

Александр Моисеевич Хамадан (1908-1943) был коллегой Лазаря Лагина — журналистом. У него была достаточно «пестрая» биография. Происходил из бедной многодетной семьи часовщика, под влиянием дяди-большевика участвовал в революционном движении и в Гражданской войне. Работал в ЧК. С 1925 года жил в Германии вместе с братом, работником советского торгпосредства. В 1926 году после выступления на одном из массовых митингов был избит полицией и выслан из страны. В Средней Азии воевал с басмачами. Здесь начал журналистскую деятельность. Какое-то время возглавлял информационное бюро советского консульства в Харбине. В 1932-1937 годах работал заместителем заведующего иностранным отделом газеты «Правда» (отсюда — знакомство с Л. Лагиным). С 1937 года — заместитель редактора журнала «Новый мир». В июле 1941 года добровольно пошел на военную службу, но вскоре был уволен по состоянию здоровья. Затем начал работать фронтовым корреспондентом ТАСС, передавал репортажи из партизанских отрядов, из Одессы и Ленинграда. Весной 1942 года лечился в Москве от тяжелой болезни. Еще не оправившись от нее, добился командировки в Севастополь в качестве корреспондента Радиокомитета. Несмотря на возможность своевременно покинуть Севастополь, остался в нем до момента его сдачи и участвовал в последних боях. Попав в плен, скрыл свое имя (назвался Михайловым) и активно участвовал в деятельности подполья. Выданный предателем, по одной версии, принял яд, по другой — был расстрелян на Балаклавском шоссе. Еще в довоенное время А. Хамадан издал шесть книг («Американские силуэты», «Вожди и герои китайского народа», «Японский шпионаж», «Бронзовая медаль» и др.), а во время войны — еще две: «Севастопольцы. Записки военного корреспондента» и «Тебе, Родина! Фронтовые очерки». Посмертно в 1968 году издана книга «Записки корреспондента».

Сапер Матвей Бенпианович Верхолаз (1916-1944) служил в Красной Армии с октября 1938 года. К началу Великой Отечественной войны исполнял обязанности командира взвода инженерной роты. В 1942 году был удостоен медали «За боевые заслуги», а в 1943 году сразу трех орденов: в марте — Красной Звезды, в мае — Отечественной войны 2-й степени и в сентябре — Красного Знамени. В представлении к первому из них сказано: «За умелую работу личного состава взвода при постройке причалов на рыбзаводе Суджукской косы, висячего моста в районе 31-й батареи. Под жестоким и непрерывным огнем противника дважды восстанавливал причалы рыбза-вода. Образцово и быстро выполнил с небольшой горсткой бойцов ответственное задание по сооружению подвесного моста на стальных тросах длиной 50 метров в условиях вражеского обстрела и сильного шторма. С группой бойцов разминировал за четыре часа минное поле противника с 400 штуками немецких противопехотных мин. Проявил мужество, личную отвагу. Младший лейтенант Верхолаз показал себя выдержанным и бесстрашным командиром, четко выполняющим боевое задание».

Лейтенант М. Верхолаз погиб смертью героя 2 сентября 1944 года.

Остальные очерки Лазарь Иосифович посвятил инженеру Гуреви-чу, капитану Мише Хаиту, зенитчику Борису Горелю, старшему лейтенанту Лейбе Кулишу, Петру Теслеру и майору Нихамину. Последний из них — наш земляк, уроженец Витебска. Вот почему о нем надо рассказать более подробно.

Земляк

Давид Нихамин — летчик. О нем в книге — 14-й, предпоследний очерк. Он так и называется: «Майор Нихамин из Витебска». Вот что писал об этом человеке сам Л. Лагин: «Отец его, сапожник, жил в Витебске у Суражского тракта. Его покосившаяся избушка стояла во 2-м Кракелевском переулке. Я сам тоже из Витебска, и вы можете себе представить, как было приятно повстречаться в Севастополе с земляком, к тому же человеком, известным всему флоту.

Уже через несколько минут после нашего знакомства я знал, что Давид Нихамин был слесарем, учился на рабфаке, намеревался поступить в вуз, но был направлен в летную школу. За один год окончил курс, рассчитанный на три учебных года, и, когда война началась, Нихамин, которому тогда было неполных двадцать восемь лет, уже командовал

Д. Нихамин Д. Нихамин

эскадрильей. Вскоре его эскадрилья прославилась своими боевыми свершениями. Менее чем за год она уничтожила свыше восьми десятков вражеских самолетов, сто пятьдесят автомашин, семь артиллерийских батарей при собственных весьма незначительных потерях.

Нихамин — опытный командир, отважный и квалифицированный летчик. Недаром именно он открыл боевой счет эскадрильи, сбив первый фашистский самолет.

Нет меры, чтобы измерить счет Нихамина к фашистским варварам. Они разрушили его родной город, замучили его пятнадцатилетнего брата Володю, его шестнадцатилетнюю сестру Римму, разлучили его с молодой женой, с которой довелось побыть всего один день, поскольку назавтра после свадьбы началась война.

Трижды немцы сбивали его самолет, но он каждый раз с еще большей яростью рвался в бой. Впервые это случилось под Перекопом, когда он атаковал танковую колонну. Нихамин все же успел уничтожить два танка, а после на поврежденном самолете проделал 150 километров и успешно сел на аэродроме. Второй раз, также во время атаки и также над Перекопом, в мотор попал осколок снаряда, но и на этот раз все обошлось благополучно.

Третий раз все происходило намного трагичней. То, как Нихамин вел себя перед лицом смертельной угрозы, достойно описания.

Это произошло 8 июня 1942 года, в последний день обороны Севастополя. Нихамин с еще тремя самолетами своей эскадрильи вылетел в этот день для барражирования вдоль линии фронта, сомкнувшегося вокруг героически оборонявшегося Севастополя. На высоте тысячи метров Нихамин услышал по радиотелефону: «Нихамин, Нихамин, говорит Юмашев! Над Инкерманом на высоте 4500 метров происходит воздушный бой. Лети на помощь».

Это говорил командир гвардейского авиаполка, Герой Советского Союза полковник Юмашев. Нихамин вместе со своими летчиками немедленно отправился помогать товарищам. Это был бой с превосходящими силами противника. Нихамин ворвался в самую гущу «мессершмиттов» и оказался один против троих противников. Одного он подбил из пулемета. Но в разгаре боя Нихамин заметил, что два других «мессершмитта» пикируют на него. Фашистские пули пробили бензобак его машины. Хлынул бензин, облив Нихамина с ног до головы, бензин ударил ему в лицо. Самолет охватило пламя. Нихамин вообще-то должен был сразу оставить самолет и выпрыгнуть с парашютом. Но он хотел спасти самолет. Наклонил машину на крыло, мгновенно произвел глиссаду вверх и таким образом уменьшил пламя. В четырехстах метрах от земли планирование прекратилось, и самолет вновь вспыхнул, и вместе с ним Нихамин. Теперь уже стало ясно, что спасти самолет не удастся. Нихамин, сам охваченный пламенем, выбросился из горящей машины. Сверху по его парашюту стрелял пикирующий «мессершмитт», но товарищи Нихамина его отогнали. Теперь Нихамину грозила новая и ничуть не меньшая опасность: его несло на скалы, это означало верную гибель. Напрягая всю свою волю, чтобы не потерять сознание из-за страшной боли, летчик, весь в огне, подтянул все стропы парашюта и на большой скорости упал в бухту, откуда его спас краснофлотец. В течение всего времени, пока он падал, вплоть до того, как его спасли, товарищи пилоты разгоняли над этим районом вражеские самолеты, защищая своего любимого командира.

На Нихамина было страшно взглянуть. Его лицо обуглилось и стало похожим на страшную маску. Издалека казалось, что у него выросла странная борода. Но когда подошли ближе, увидели, что это воспаленное и опаленное мясо.

— Ничего, — Нихамин сказал, придя в себя, — мы еще полетаем!

Никто, разумеется, ему не возразил, но мало кто в это поверил.

Месяца через три после этой аварии я навестил его в госпитале. Нихамин был весел, здоров, шутил. Через несколько дней он уже должен был выписаться, лишь черный шрам оставался у него на шее, на том месте, где между кожаным шлемом и воротом комбинезона остается неприкрытой узкая полоска тела.

Он поведал мне о своих планах дальнейшего ратного труда.

— Мы еще полетаем, мы еще покажем немцам, где раки зимуют, — произнес он на прощанье.

Недавно я увидел в газете «Краснофлотец» фотографию Нихами-на. Мне хочется закончить мой рассказ о нем несколькими словами, помещенными под фотографией: «С первого дня Отечественной войны сражается на фронте черноморский летчик-истребитель гвардии майор Давид Ефимович Нихамин. Д. Е. Нихамин лично сбил двенадцать немецких самолетов, принимая участие в боях за Одессу, Севастополь, Новороссийск, Тамань, Керчь, Перекоп. За успешное выполнение боевых заданий отважный летчик и опытный командир награжден орденом Ленина, орденом Суворова, двумя орденами Красного Знамени, медалями «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя» и «За оборону Кавказа» (перевод с идиша Ю. Закона) |2|.

Эти строки Лазарь Лагин написал, когда еще шла война. А как сложилась дальнейшая судьба этого человека? Вот что сообщается в представлении к первой награде Д. Нихамина — ордену Красного Знамени, тогда еше командиру авиационной эскадрильи, 21 января 1942 года: «Отважный, смелый и решительный летчик-истребитель. За время военных действий имеет 61 боевой вылет. Лично сбил 6 самолетов противника. <...> Все сбитые самолеты подтверждены командованием 51-й армии и командованием авиагруппы. Имеет 40 штурмовок по войскам противника и 4 штурмовки по аэродромам противника, уничтожил 32 автомашины, 3 зенитные установки, 6 самолетов противника, 1 батарею зенитной артиллерии, до 500 солдат. С 22 июня по 10 ноября 1941 года эскадрильей произведено 1845 боевых вылетов, из них на штурмовые действия — 398, уничтожено 194 автомашины, 5 батарей зенитной артиллерии, 3 малокалиберных орудия, пять батальонов солдат, 2 бензоцистерны, 8 самолетов на аэродроме. В воздушных боях эскадрилья сбила 48 самолетов».

К приведенным Л. Лагиным наградам надо еще присоединить и медаль «За боевые заслуги», которой Давид Ефимович был награжден 3 ноября 1944 года.

Д. Нихамин продолжал воевать почти до самого конца Великой Отечественной войны. Германский фронт он оставил в конце 1944 года, уже после того, как освобождал Витебщину и другие регионы Белоруссии, Литву, Восточную Пруссию. С января 1945 года его часть перебросили на Дальний Восток. И пришлось витеблянину повоевать еЩе и с японскими милитаристами. В то время он уже командовал авиационным полком, имел звание подполковника. Вот что говорится 13 представлении его к ордену Нахимова: «Тов. Нихамин успешно руководил своим полком, в короткий срок сформировал его к подготовке к боевым действиям в полном составе без потерь людей и материальной части. В период войны с Японией, <...> действуя с двух аэродромов, полк произвел 92 самолето-вылета с налетом 104 часа 12 минут, выполняя задачи разведки портов на Южном Сахалине, штурмовые удары по объектам противника, прикрытия наших кораблей в сложных метеоусловиях. В результате боевой работы полка уничтожено 8 грузовых автомашин, 3 батареи зенитной артиллерии, 1 радиостанция, 4 повозки, 1 паровоз, подожжен 1 железнодорожный эшелон с 30 вагонами, взорван 1 склад с боеприпасами, уничтожено 80 солдат и офицеров противника, что подтверждено оперативными сводками штаба ВВС за август месяц 1945 г. За отличное выполнение заданий командования и за проявленное при этом мужество 22 человека из полка представлены к правительственным (правильно — государственным — А. П.) наградам, 2 летчика — к званию Героя Советского Союза. За умелое, успешное руководство полком в период войны с Японией достоин награждения правительственной наградой — орденом Нахимова 2-й степени».

Орден Нахимова Д. Нихамину не дали. Вместо него вручили орден Отечественной войны 2-й степени, а после разгрома противника — еще и медаль «За победу над Японией».

В Советской Армии гвардии подполковник Д. Нихамин прослужил до 1960 года. И был удостоен еще третьего ордена Красного Знамени (1947) и ордена Красной Звезды (1954). А в апреле 1985 года в связи с 40-летием Победы в Великой Отечественной войне — второго ордена Отечественной войны 2-й степени. После войны Давид Ефимович жил в Харькове. В 1986 году он приезжал в Витебск. После встречи с ним сотрудник газеты «Вщебсю рабочы» В. Смирнов написал материал «Верность присяге»: «Старший лейтенант Нихамин принял боевое крещение в небе над морем, где за несколько минут до начала войны своей эскадрильей нес боевое дежурство на охране морских рубежей Крыма. Тогда фашистской эскадрилье не удалось нанести неожиданный удар по Севастополю. Завязался жестокий и неравный бой. Возможно, не он был самым главным в жизни летчика. Однако навсегда сохранился в памяти до мельчайших подробностей. Первый фашистский самолет летчик Д. Е. Нихамин сбил над Каховкой 2 сентября 1941 года. А всего за войну их было сбито 24, в том числе ^самолетов лично, 4 — в группе, 8 уничтожено на вражеских аэродромах при штурмовых действиях. Он совершил за годы войны 352 боевых вылета. Летчики эскадрильи Нихамина служили примером мужества и героизма. Подвиги самого комэска воспевали фронтовые поэты, черноморцы говорили: «Нихамин — гроза пиратов». Краснофлотская газета «Атака», поместив портрет летчика, писала: «Звонкая слава о летчике-истребителе Нихамине гремит по всему Черноморскому флоту. Гордый сокол не знает страха». А фронтовой поэт Василий Ку-лемин написал о герое стихотворение «Гроза пиратов».

Д. Е. Нихамин ушел из жизни в 2000 году. А несколько лет тому назад ветеранская организация Харькова ходатайствовала о присвоении ему звания Герой Украины и награждении орденом «Золотая Звезда» (посмертно). Присвоили ли это звание, наградили ли орденом — не знаю. На все мои запросы в Украину ответов не получал.

И в заключение — о художнике, который оформил книгу Л. Лагина. Это Герш Бенционович (Григорий Борисович) Ингер (1910-1995) — известный книжный график, иллюстратор произведений Шолом-Алейхема. Член Союза художников СССР. Во время Великой Отечественной войны он жил в эвакуации в Чувашской АССР — на фронт не попал в связи с потерей слуха. Там он и начал создавать свои антифашистские циклы, растянувшиеся на много лет: «Бабий Яр», «Камни Треблинки», «Последний путь». Вернувшись после войны в Москву, Г. Ингер сотрудничал с издательством «Дер Эмес», по заданию которого и выполнил несколько портретов героев книги Л. Лагина.

Броненосец «Анюта»

Еще во время Великой Отечественной войны, в 1942 году, Лазарь Лагин написал повесть «Трое уходят в море», которая рассказывает о том, как трое моряков-черноморрцев, прикрывая отход батальона из захваченного немцами Севастополя, оказались за одной из сопок в окрестностях города. У них нет ни патронов, ни воды, ни продовольствия. Но у берега неожиданно они замечают неизвестно откуда там оказавшийся старый-престарый, кем-то брошенный катер-ли-музинчик. Они в насмешку окрестили его броненосцем «Анюта». В этом случае он был для них таковым.

На «Анюте» оказалось два пулемета и немного патронов. Так что они уже стали вооружены. Но ни продовольствия, ни воды по-прежнему не было. И все же этот старый катерок-лимузинчик — их единственная надежда на то, что они сумеют дойти до своих в Новороссийске. Черноморцы выходят в море. Им надо держаться подальше от берега, где их могут заметить немцы. Это удается сделать, но только до того времени, пока хватало бензина. Их обнаружил вражеский торпедный катер, стремительно бросившийся на смельчаков.

Ввязались в неравный бой! Сумели каким-то чудом не только спастись, но и при этом даже потопить противника. Но немцы во время боя пробили бак с бензином, и он весь вытек в море.

...Сколько настоящих приключений было за шесть дней у этих трех храбрецов, которые на катере, потерявшем управление, пытались добраться до своих! Их несколько раз обстреливали из вражеских самолетов. Но каждый раз, несмотря на пробоины, катер держался на плаву, а люди не сдавались даже несмотря на то, что один из них был тяжело ранен. И когда уже совсем обессилели, когда уже не оставалось, казалось, никакой надежды на спасение, неподалеку от этого лимузинчика оказался быстроходный советский тральщик «Параван».

«Командир «Паравана», — пишет Лагин, — увидел с мостика выстроившихся на корме лимузина изможденных, обросших краснофлотцев, сохранявших строй и выправку в минуты, когда им простительно было бы самое неорганизованное проявление своих чувств. Он понял: это севасто-польцы — и всем взволнованным существом своим почувствовал, что они заслуживают особой, необычной встречи. И поэтому, когда «Параван» и лимузин поравнялись форштевнями, капитан-лейтенант Суховей поднес к губам свисток. Длинная серебристая трель задорно прорезала праздничную тишину раннего, еще прохладного утра. Это было «захождение». Услышав этот сигнал, все находившиеся на верхней палубе и на мостике «Паравана» встали по команде «смирно». Краснофлотцы и старшины вытянули руки по швам, главные старшины, мичманы и командиры поднесли ладони к козырькам своих фуражек. Так встречают прибывающего на корабль флагмана, а ведь это был только маленький, разбитый рейдовый лимузинчик с экипажем из трех краснофлотцев!»

Сюжет повести, казалось бы, не такой уж редкий. Но Лагин сумел так умело описать приключения трех моряков-черноморцев, что они держат читателя все время в напряжении. Классический приключенческий жанр!

Тогда, во время Великой Отечественной войны, повесть «Трое уходят в море» публиковалась (с последующим продолжением) во многих номерах газеты «Красный черноморец». Для ее читателей война была такой же реальностью. В любую минуту с каждым из них могло произойти нечто похожее. Повесть же призывала к тому, что не надо теряться в самых сложных ситуациях. Она на конкретном примере показывала, как надо действовать и не терять присутствие духа.

Сразу после окончания войны Лазарь Иосифович решил вернуться к ранее опубликованной повести. Время было такое, когда требовалось побольше книг о героических делах советских людей на фронтах и в тылу, в воздухе и на море. Известные в будущем романы военной тематики, в лучшем случае, еще только писались. И уже готовая, небольшая по размеру повесть пришлась как нельзя кстати. Первой ее издал в 1946 году отдельной книгой «Военмориздат». И в этом же году еще три (!) общесоюзных издательства: «Воениздат», «Детгиз» и «Советский писатель». Правда, последние уже под другим названием — «Броненосец "Анюта"».

Повесть вошла в сборник литературно-художественных произведений о героической обороне и освобождении города русской славы — Севастополя. Л. Лагину в нем «компанию» составили такие писатели и поэты, как А. Толстой, А. Первенцев, Л. Соболев, В. Лидин, Е. Петров, А. Сурков, В. Лебедев-Кумач, И. Уткин и др. Мне кажется, что в новом названии повести слышен «отзвук» знаменитой песни М. Блантера и М. Исаковского «Катюша». «Рожденная» в 1938 году, она была необычайно популярна во время войны. И такой остается до сих пор! По опросу 2015 года журнала «Русский репортер» текст «Катюши» занял 13-е место среди самых популярных в России стихотворных строк, включающих, в числе прочего, русскую и мировую классику. В селе Всходы Угранского района, неподалеку от деревни Глотовки, родины М. Исаковского, в Доме культуры расположен музей песни «Катюша». Есть версия, что именно из-за этой песни советские солдаты во время Великой Отечественной войны дали прозвище «Катюша» боевым машинам реактивной артиллерии. В самом Деле: Катюша, Анюта — не все ли равно?

В наши дни эта повесть Л. Лагина издается редко. Но она выложена в интернете. И каждый желающий может ее не только скачать, но и прочитать.

Не только «Старик Хоттабыч»

«Патент "АВ"»

Роман «Патент "АВ"» стал фактически первой послевоенной книгоц Л. Лагина. Он был написан в 1947-1948 годах на основе памфлета «Эликсир сатаны», впервые опубликованного в первой лаги некой книге «15. самоубийцы». Как и многие другие произведения Л. Лагина, этот роман сильно политизирован, в какой-то степени отражает политическое положение в мире и борьбу двух непримиримых идеологий.

Действие романа происходит в выдуманной автором капиталистической стране. Ученый-биолог Стивен Попф изобретает препарат позволяющий сделать более энергичным рост живых организмов, а следовательно, удастся гораздо удешевить производство продуктов питания. Об этом узнает один из местных магнатов Примо Падреле который загорается мыслью прибрать изобретение к рукам и добиться еще больших доходов. Он пытается приобрести его. Но получает отказ. Тогда в ход идут угрозы, но и это не помогает. Падреле все же удается завладеть этим препаратом и по ложному обвинению в убийстве упрятать изобретателя в тюрьму. Тому грозит смертная казнь. Но самое страшное в том, что у Падреле появляется помощник — Аль фред Вандерхунт, который предлагает использовать изобретение совсем для других целей: воспитания послушных, безвольных рабов Получив согласие Падреле, он патентует изобретение на свое имя: «АВ». Под влиянием общественного мнения и всеобщей забастовки (организованной профсоюзом и коммунистическими активистами) доктора Попфа оправдывают, но его лаборатория разгромлена, а права на свое изобретение он потерял.

«Патент "АВ"» — первый роман Л. Лагина. Речь в нем идет, казалось бы, о вещах совершенно нереальных, волшебных. На самом деле в этой антиутопии больше информации о послевоенной жизни нашей страны, о ее мечтах и иллюзиях, чем в документальных хрониках. Блистательный антикапиталистический роман не только, как выясняется, детского писателя.

Первое издание «Патент "АВ"» вышло в 1948 году в издательстве «Советский писатель». Успех книги был таков, что уже на следующий год то же издательство выпустило ее второй тираж. А в 1956 году оно же подготовило сборник произведений Л. Лагина, в котором вместе со «Стариком Хоттабычем» и романом «Остров Разочарования» поместило и роман «Патен "АВ"» . Спустя еще пять лет этот же сборник тоже был переиздан. В 1959 году роман выпустило Новосибирское книжное издательство, а 1979 году — издательство «Советская Россия»- Уже в наши дни (2003 и 2016 гг.) этот «Патент "АВ"» переиздали издательства «Ад Маргинем» и «Амфора».

д завершаю рассказ об одном из самых известных произведений Л Лагина отзывами современных читателей, которые нашел в интернете:

__ Очень интересная и неожиданная повесть от автора «Старика Хоттабыча». Чувствуется стиль того послевоенного времени. Такие книги необходимы в наше время...

— Старая добрая советская фантастика. Ее было немного в то время, оттого интереснее прочесть образец из того времени. История вполне достойная.

«Остров Разочарования»

Следующей по времени издания появилась книга Л. Лагина «Остров Разочарований». Действие происходит в самом конце Второй мировой войны (1944 г.). В результате нападения немецких подводных лодок на союзный караван тонет один из кораблей — «Ай-рон будь». Спастись от смерти удается лишь пяти членам экипажа — американцам Фламмери и Мообсу, англичанам Смиту и Цератоду, а также русскому моряку Егорычеву. Судьба забрасывает их на неизвестный остров. Проведенная разведка показывает, что на нем находится небольшой немецкий гарнизон, состоящий из четырех эсэсовцев. Пользуясь внезапностью, Егорычев и кочегар Смит захватывают немцев в плен (при этом двое эсэсовцев гибнут). Союзники становятся хозяевами острова. При этом на нем обитает весьма странное коренное население: с одной стороны, аборигены находятся на первобытной стадии развития, с другой — хорошо говорят на английском языке, носят английские имена и фамилии, знают наизусть произведения Шекспира.

Тем временем спасшиеся моряки осваиваются на острове. Наиболее активную деятельность развивают Егорычев и примкнувший к нему кочегар Смит. Фламмери,Цератод и Мообс ведут себя пассивно, настаивают на освобождении пленных немцев (командир гарнизона майор фон Фремденгут — старый деловой партнер Фламмери) и пытаются всячески прибрать к рукам власть на острове с целью его колонизации в пользу своих стран. Егорычев старается разобраться, с какой целью на этом богом забытом острове был оставлен немецкий гарнизон. Ему также приходится прилагать громадные усилия, чтобы не допустить ссоры между «союзниками». В отношении коренного населения политика Егорычева-Смита и Фламмери-Цератода -Мообса тоже разнится. Фламмери прибегает к провокациям, пытаясь поссорить между собой население деревень, всячески поощряет своих сателлитов из числа наименее уважаемых аборигенов и т. д. в конце концов Егорычев и Смит отделяются от бывших союзников Фламмери при поддержке Мообса освобождает немцев. Цератод не может возразить: против него (англичанина) два американца, его позиции потеряны. Все это ведет к постоянным противоречиям между союзниками. В то же время все они признают опасность распространения Егорычевым коммунистических идей среди местного населения. Bci это помешает впоследствии захватить остров. Поэтому совместно с освобожденными немцами союзники совершают карательную вылазку в деревню, где живут Егорычев и Смит. Егорычева ранят, но вылазка проваливается. Аборигены, обозленные нападением, объявляют союзников вне закона, предлагая покинуть остров, а виновных в убийствах местного населения эсэсовцев отдать на расправу. Тем временем Егорычев и Смит находят старинную рукопись — предсмертное послание первого европейца, высадившегося на острове Разочарования, — англичанина Джошуа Пентикоста (предка Фламмери). Его высадили на остров после ссоры вместе с тремя десятками захваченных в Африке рабов. Используя огнестрельное оружие и став, по сути, диктатором острова, названного им островом Разочарования, Пентикост обучил рабов английскому языку и литературе. Джошуа надеялся впоследствии продать образованных рабов втридорога. Но, чувствуя приближение смерти, автор послания собирался покончить с собой в тайне от своих рабов, дабы сохранить веру в бессмертие и божественность белого человека. Становится ясно, откуда на тропическом острове представители негроидной расы и почему они обожествляют белых.

Фламмери и его союзники понимают, что сила отныне на стороне коренного населения (огнестрельное оружие перед уходом Егорычева и Смита было поделено пополам) и что необходимо действовать хитростью, выманить Егорычева и вождей на переговоры и уничтожить. Фламмери также понимает, что задачей немцев на этом острове было испытание ядерного оружия, и предлагает использовать его. Майору СС Фремденгуту эта идея не по душе: ему приказано дождаться немецкого судна, но выбора нет. Установив бомбу в месте предполагаемых переговоров, майор Фремденгут вдруг замечает появившееся на горизонте судно под фашистским флагом. Немедленно расстреляв бывших «англо-американских друзей», немцы стремятся обезвредить бомбу, но опаздывают и погибают при взрыве. Атомный взрыв будит дремавший на острове вулкан — при его извержении тонет немецкий корабль.

Егорычев, Смит и большая часть населения спаслись в пещерах острова. Впоследствии Смит и Егорычев возвращаются домой на построенном плоту.

«Джошуа Пентикос, которому целиком уделено введение, конквистадор и работорговец, олицетворение английского колониального дладычества в эпоху первого накопления, выписан Л. Лагиным выпук-ю и ярко, — пишет литературный критик Писаржсвский в рецензии на роман «Остров Разочарования». — Может быть, ему уделено слишком много места. Современные духовные наследники Пентикоса стали барчуками и белоручками, любящими загребать жар чужими руками, но в то же время они еще более изощренные и более опасные изуверы, чем Пентикос. Таков — почти таков — мистер Фламмери. Следовало бы, пожалуй, уменьшить порцию псалмов, которыми он пользуется по каждому случаю, и подбавить для законченности образа несколько черточек, которые еще более отчетливо проявили бы его родство с каннибалами, приступившими к исполнению гнусного плана уничтожения миллионов людей во имя сохранения своих сверхприбылей. Но и такой Фламмери, каким он представлен в романе, достаточно насыщен родовыми признаками, чтобы мы могли безошибочно угадать в нем памфлетную стилизацию иных представителей правящих кругов США, благостными сентенциями прикрывающих хладнокровную подготовку преступлений против человечества.

Лидеры англо-американского «единства» на острове Разочарования обсуждают вопрос об устранении Егорычева, который стоит у них на пути и логикой вещей завоевывает честную душу кочегара Смита. Смит изо всех сил хочет доверять своему соотечественнику, видному профсоюзному деятелю Цератоду, так сказать, защитнику интересов рабочего класса. Но человек оценивается по деяниям. С художественной точностью скопированный со своего прообраза, одного из вождей правого лейборизма, Цератод в самых разнообразных обстоятельствах постепенно разоблачается как лицемер, провокатор и империалист.<...>

Нельзя без чувства гадливости и омерзения читать записки «для себя» журналиста Мообса, в сопоставлении с черновиками будущих корреспонденции, описывающих те же события. И у этого начинающего бандита пера где-то на дне его душонки копошатся угрызения совести, но это только ожесточает его. <...> Подчеркивая в лице Мообса черты, заслуживающие презрения и осмеяния, Лагин не упускает случая напомнить, что подобный змееныш с кругозором «чуть побольше амебы» и безудержной жаждой стяжательства при приятных Условиях с легкостью перерастает в полновесного гада.

В фельдфебеле Кумахере легко угадывается сходство с право-социалистическими деятелями, продающими Западную Германию американскому империализму. В «тактических целях» одиннадцать лет тому назад Кумахер вступил в партию национал-социалистов, но в глубине души он всегда оставался социал-демократом.

Деятельно и активно проявляется в книге правдивый и живой образ коммуниста Константина Егорычева.

Бичуя зло, памфлет, как и всякое настоящее литературное произведение, утверждает добро. Положительное начало обычно представлено в памфлете точкой зрения автора. Она-то и вершит суд и расправу над теми явлениями, которые подвергаются разоблачению или осмеянию. Лагин осуществил смелую — и, по нашему мнению, удавшуюся — попытку ввести в роман-памфлет положительного героя.

В произведении, где отрицательные «герои» по самой природе памфлета, должны быть выписаны предельно ярко и выразительно, положительный персонаж не только не стушевался, но, наоборот, всем своим обликом и действиями определил моральную победу сатирика. Несмотря на присущую Егорычеву некоторую условность, при всей заведомой необычайности обстоятельств, в которых ему приходится действовать, мужественный советский моряк живет в романе и привлекает самые горячие читательские симпатии. Автор сумел показать, что за образом Егорычева крепко и нерушимо стоит советский мир — человечный и справедливый. Во всех столкновениях с цинизмом взбунтовавшихся мещан, с лицемерием рабовладельцев, с растленной этикой фашистских «сверхчеловеков» и низостью империалистических политиканов раскрывается огромное интеллектуальное богатство и несравненное превосходство рядового советского человека. У Егорычева нет навыков дипломата. Зато у него есть серьезные навыки в справедливости и здравом смысле. Они воспитаны всем строем жизни на его родине».

Поскольку книга была написана в период с 1947 по 1950 годы (начало так называемой «холодной войны»), то в ней, естественно, нашли отображение внешнеполитические события этого периода. Так, высадка союзников на острове и пленение немецкого гарнизона ассоциируется с оккупацией Германии. Отделение Егорычева (СССР) от Фламмери (США) и Цератода (Великобритания) — образование «железного занавеса». Также аллегорично использование по инициативе американца Фламмери ядерного оружия. Для современного читателя не только это уже в диковинку. Несомненно, его удивит и содержание приведенной рецензии. Но она — это тоже особенность тех дней. Она

— это тоже своеобразный памятник тому, что писалось и говорилось. Причем не только писателями. Все, что называет рецензент, —это обычное явление послевоенного периода. И это, несомненно, тоже надо знать нашим молодым и не очень молодым современникам!

Кстати, если в романе «Патент "АВ"» Лагин «поселил» своих героев в придуманную им страну, то остров Разочарования существует в реальности. Он один из семи необитаемых островов вулканического происхождения Оклендского архипелага в Новой Зеландии. Расположен в 475 километрах к югу от главного Южного острова страны и в 6,5 километрах от северо-западной оконечности острова Окленд. Площадь — 4 кв. км, протяженность береговой линии — 9,4 км, длина

— около 3,4 км, ширина — около 2 км. Климат влажный и прохладный. На острове обитает большая колония белошапочных альбатросов: гнездится около 65 ООО пар, почти вся популяция мира. Также на острове проживают оклендские пастушковые — эндемики архипелага. Когда-то они считались вымершими, но были вновь обнаружены в 1966 году. Остров — объект Всемирного наследия ЮНЕСКО с 1998 года. Отметим, что не случайно автор «поселил» своих героев именно здесь. Ему подсказал это реальный случай: в марте 1907 года на западном побережье затонул корабль «Дандональд». Из 28 членов экипажа выжило только 16. Они ждали спасения семь месяцев и выжили только благодаря запасам провизии, которые оказались на затонувшем корабле.

Возвращаясь к лагинскому роману, продолжу цитировать отрывок из рецензии на него литературного критика О. Писаржевско-го: «Остров Разочарования» — шаг вперед в творчестве Л. Лагина. В новой книге автор сумел достичь соединения острой интриги с памфлетной направленностью. Но иногда забота автора о занимательности вступает в противоречие с его сатирическим замыслом. Так.например, непропорционально большое место занимает история коренных обиталей острова. Она отвлекает от главной сатирической линии произведения — разоблачения во Фламмери стремления силой оружия всюду насаждать «американский образ жизни», разоблачения «моральных джунглей», выражающихся из своекорыстия воинствующего денежного мешка.

Разработка этой острейшей темы — большое писательское дело. Оно может найти воплощение в разнообразнейших жанрах — от рассказа-гротеска до повести и романа, восстанавливающих перед читателем подлинную картину капиталистического ада. Продолжения работы в том же направлении мы ждем от Л. Лагина. Хотелось бы, чтобы он при этом сохранил ценные черты своего писательского дара: остроумную выдумку, искристый юмор, но не настаивал бы на обязательной условности фабулы и нарочитой причудливости ситуаций, что вовсе не является органическими чертами излюбленного им жанра памфлета. Выигрывая подчас в отдельных частностях, памфлет-сказка, памфлет-аллегория в целом проигрывает в силе своего воздействия на читателя. В новых произведениях Л. Лагина должна полнее проявляться реалистическая линия письма, уже наметившаяся в живых образах подлинных героев и сатирических персонажей «Острова Разочарования».

Несостоявшаяся премия

Роман Л. Лагина «Остров Разочарования» первым выпустило издательство «Молодая гвардия» в 1951 году. Он сразу привлек к себе внимание не только читателей и не только литературных критиков, что тоже уже немаловажно, но и, самое главное, — некоторых представителей партийной элиты, идеологов, от которых многое тогда зависело в «жизни» (и продвижении!) того или иного литературного произведения. Современный читатель, прочитав «Остров Разочарования», возможно, скажет: «Агитка»! Да, агитка. Но в те годы подобная литература была очень востребована и даже в некоторых кругах популярна. Кто-кто, а уж «политический комиссар» Лагин знал, что требуется в издательствах, какую литературу там ждут. А массовый читатель, закрыв глаза на идеологическую шелуху лагинского романа, действительно, окунался в достаточно увлекательную, по сути дела, детективную историю. А что еще надо тем, кто любит читать приключенческую литературу? Им интересно только одно: чем же закончится эта история?

Давайте не будем забывать, что значительная часть советской литературы — и времени «Острова Разочарования», и предыдущего, и будущего — являлась типичной агиткой. Разве шолоховские «Тихий Дон» и «Поднятая целина» не агитки? А «Как закалялась сталь» и «Рожденные бурей» Н. Островского? А «Молодая гвардия» А. Фадеева? Причем среди авторов этих агиток значились не только уже названные, но и такие действительно большие литераторы, как, например, К. Симонов.

Да, были произведения М. Булгакова, В. Некрасова.... Но таких, у кого «рождались» аги гки, наверное, все же было больше. Возьмите, к примеру, произведения писателей, которые получили за них Сталинские премии. Ведь большинство их «замечательных» книг и они сами давным-давно «канули в Лету». Так что не будем очень строги к лагин-скому роману. Тем более что и он был в одном шаге от... Сталинской премии — одной из самых главных наград в те годы, столько же почетной, как, например, воинское звание Героя Советского Союза.

Сталинские премии были установлены постановлением Совета Народных Комиссаров от 20 декабря 1939 года в ознаменование шестидесятилетия И. Сталина. Первоначально их было 16 (каждая размером в 100 тысяч рублей), присуждаемых ежегодно за выдающиеся работы в области науки (физико-математических, технических, биологических, сельскохозяйственных, медицинских, философских, экономических, историко-филологических и юридических наук), музыки, живописи, скульптуры, архитектуры, театрального искусства и кинематографии. Тем же постановлением было установлено ежегодное присуждение премий за лучшие изобретения (10 первых, 20 вторых и 30 третьих) и за выдающиеся достижения в области военных знаний (3 первых, 5 вторых и 10 третьих премий). Дополнительно постановлением СНК СССР распространили присуждение Сталинских премий на ряд других научных дисциплин и на область литературы. Размер премий также подвергся изменениям: в частности, были установлены первые (размером в 200 тысяч рублей) и вторые премии (размером в 100 тысяч рублей) за выдающиеся работы в области науки.

В 1941 году состоялось первое присуждение премий. 223-мя их были удостоены 400 выдающихся деятелей науки, искусства и литературы. В 1942 году в соответствии с дополнительным постановлением СНК СССР было дано «преимущество работам и изобретениям.

связанным с делом обороны». Сталинские премии присуждались ежегодно Советом Народных Комиссаров (Министров) СССР по представлению специальных комитетов по Сталинским премиям. На эти комитеты возлагалось предварительное рассмотрение работ, причем в целях наиболее полной и всесторонней оценки комитеты организовывали секции с участием ученых соответствующих специальностей, экспертные комиссии из крупнейших ученых и выдающихся специалистов-практиков, поручали рассмотрение отдельных работ научным институтам, ученым обществам и учреждениям. Но окончательное решение чаще всего принимал лично сам Сталин. Известны не такие уж редкие случаи, когда он сам кого-то, минуя комитет, вписывал в число лауреатов или, наоборот, вычеркивал кого-то из кандидатов, полностью игнорируя те или иные рекомендации, особенно в тех областях, в которых считал себя компетентным. Лица, которые были удостоены Сталинской премии, получили диплом и право на специально установленный знак лауреата. Присуждение этих премий проводилось до 1952 года включительно. Достоверно известно, что Л. Лагин за роман «Остров Разочарования» был рекомендован специальным комитетом на Сталинскую премию 2-й степени за 1953 год. И будто бы сам Сталин с этой оценкой согласился. А вот каким образом роман нашего земляка оказался в числе кандидатов на главную премию страны, неизвестно. Можно только строить догадки. И я рискну привести одну из них. Помните, в страшные годы репрессий А. Фадеев помог Лазарю Иосифовичу «исчезнуть» на продолжительное время из Москвы? Хоть нет никаких свидетельств, но, видимо, между ними были действительно дружеские отношения. Возможно, оба их не очень афишировали, но, когда очень надо было, Лагин к Фадееву обращался. Тут самое время представить современному читателю, кем был Александр Александрович Фадеев (1901-1956) после войны — ведь его, боюсь, тоже почти не знают. Генеральный секретарь и председатель правления Союза писателей СССР (1946-1954), лауреат Сталинской премии (1946), кавалер двух орденов Ленина (1939, 1951), член ЦК ВКП(б). А еще — любимчик Сталина, один из немногих, к мнению которых тот хоть немного прислушивался. Не сомневаюсь, что именно А. Фадеев, воспользовавшись удачей Лагина, который когда-то помог ему в начале писательского пути, чтобы в очередной раз отблагодарить его за это, рекомендовал его роман на премию.Свою роль сыграла, по-видимому, и рецензия, отрывки из которой я уже приводил. Автором ее был замечательный человек и известный писатель.

публицист, популяризатор науки и киносценарист Олег Николаевич Писаржевский (1908-1964). Сам лауреат Сталинской премии (1951), он в 1936-1946 годах был референтом академика П. Капицы, затем работал в издательстве «Большая Советская энциклопедия». Он — один из зачинателей советской научно-художественной литературы. В своих произведениях сочетал поэтическую образность с логическим мышлением ученого, что позволило ему раскрывать смысл научных открытий и нравственную красоту подвига ученых. Автор ряда научно-художественных книг и биографий ученых, статей и книг об истории русской науки и, в особенности, новой истории: о развитии науки в советское или предсоветское время. О. Писаржевский неоднократно выступал с докладами на темы необходимости создания научно-художественной и научно-популярной литературы для детей, с большими и обстоятельными обзорами книг, изданных для детей и юношества. Он был активным деятелем редакционных советов издательств детской литературы, участвовал в создании детских энциклопедий, сам писал для детей, являлся членом редколлегий журналов «Наш современник» и «Наука и жизнь». Олег Николаевич являлся автором книг о Д. Менделееве, А. Ферсмане, Д. Прянишникове, кораблестроителе А. Крылове и др.

...Итак, списки лауреатов Сталинской премии за 1953 год были составлены. Но 3 марта того же года умер «отец народов». И сразу после этого присуждение Сталинских премий в области литературы (науке еще несколько лет присваивали) решили приостановить. А потом, уже после развенчания его культа личности, их вообще отменили, и в 1961 году переименовали в Государственные премии. Лауреатам же Сталинских премий (кто хотел) заменили ранее выданные специальные знаки и дипломы на новые образцы.

Что же касается романа «Остров Разочарования», то в новых реалиях международной жизни он уже был не актуален. И вопрос о какой-то премии уже даже не стоял.

Первое издание «Острова Разочарования» было осуществлено, как уже говорилось, в 1951 году издательством «Молодая гвардия». Успех книги привел к тому, что это же издательство два года спустя выпустило новый тираж. В этом, возможно, сыграло свою роль и то, что роман оказался в лауреатском списке. Но и впоследствии он тоже издавался. Например, в 1956 году — «Советским писателем», в 1958 году — Новосибирским книжным издательством. Вошел он и в латинский сборник 1961 года.

«Атавия Проксима»

Еще один известный и достаточно популярный роман Л. Лагина «Атавия Проксима» был опубликован в 1956 году издательством «Молодая гвардия». Читательский успех заставил это же издательство выпустить второе издание спустя семь лет. Вот что писал о нем Н. До-лотин в 11-м номере журнала «Наука и жизнь» за 1956 год: «"Атавию Проксиму", строго говоря, вряд ли следует считать научно-фантастическим романом. Это остроумный политический памфлет на капиталистическое общество. Вот краткое его содержание. Начальник штаба некой капиталистической страны Атавия, по фамилии Зав, с согласия председателя ее сената, решил совершить грандиозную провокацию: дать одновременно залп из атомных пушек по всем странам мира, кроме Советского Союза. По мнению Зава и его коллег, весь мир мог обвинить тогда СССР в атомной агрессии. Развязалась бы третья мировая война, в которой были так заинтересованы биржевики и монополисты. Но адъютант генерала Зава Дэд по рассеянности допустил ошибку: вместо правого рубильника он повернул левый. И тогда «соединенная взрывная мощь двух тысяч четырехсот двух огромных атомных снарядов... вырвала весь огромный атавий-ский материк из материнской планеты и превратила в спутник Земли. Кроме Атавии на вырванной части земли, ставшей самостоятельным небесным телом, оказалась маленькая соседняя страна Полигония.

Автор в ярких красках рисует обстановку, создавшуюся в Атавии в результате этого взрыва и поведения представителей разных слоев населения. Нормальная жизнь повсюду нарушилась. Возникшим из-за атомного взрыва землетрясением было разрушено здание научного института, где находились подопытные зачумленные крысы и майские жуки. Они вырвались на свободу, и над страной нависла угроза страшной эпидемии. Это дало автору повод для остроумной сатиры: предприимчивые финансисты, воспользовавшись случаем, организовали соответствующий концерн и нажили огромные барыши на платных и для всех обязательных прививках, а попутно и на заячьих лапках, которые будто бы должны были оберегать каждого благомыслящего атавийца от всяческих неприятностей. Читатели с интересом воспринимают памфлетную сторону романа Л. Лагина. Злой сатирой является ярко и остроумно показанная писателем война между Ата-вией и Полигонией, затеянная по взаимной договоренности правящих кругов обеих стран. Чтобы оградить себя от движения народных масс, правители Атавии назначили руководителем Министерства юстиции главного босса атавских преступников, который со своим

«войском» громил и убийц защищал существующий строй.

д как же с научной фантастикой? По сути дела, ее нет. Л. Лагин просто отмахивается от нее. Он уже с самого начала дает понять читателю, что жизнь в Атавии после полета в космос была бы невозможной. «Было твердо установлено, что Атавия из-за слабого притяжения не могла бы удержать на себе ни атмосферу, ни воду.

Когда профессор Ингрем уверял сенатора Мэйби, что остров, на котором расположена Атавия, в результате атмосферного взрыва оторвался от Земли, тот иронически заметил:

— И он при этом не превратился в пыль, не разлетелся на атомы?

— Вполне законный вопрос...

— А атмосфера?

Ингрем только развел руками».

Как все-таки произошло столь удивительное, явно противоречащее науке событие? Ответ на этот законный вопрос дается такой: «По сей день остается непонятным, во всяком случае, для автора этих строк, почему не смело в пыль и не унесло в воздух вместе с самим воздухом в космическое пространство все живое на этом материке. Но автор решительно и бесповоротно отказался от заманчивой перспективы видеть свое произведение в качестве пособия для внеклассного чтения по астрономии, геологии и физике, в частности, по кинетической теории газов».

Л. Лагин не дает себе труда хотя бы как-нибудь объяснить то, почему, собственно из-за путаницы с рубильником взрывная мощь обратилась в обратную сторону, для чего предназначены железобетонные задвижки и как могло получиться, что не все атомные снаряды устремились в глубь земли, а только из начальной своей части. Таким образом, элементы научной или, точнее, псевдонаучной фантастики послужили для Лагина лишь поводом для памфлетного раскрытия интересующей его темы. Разумеется, ставить это в вину автору не приходится. Научная фантастика не его жанр, и он вправе был использовать ее в той мере, в какой это требовалось для развертывания сюжета. Но мы с не меньшим правом можем исключить «Атавию Проксима» из «Библиотеки научной фантастики и приключений», хотя издан этот роман именно под этой многообещающей рубрикой. Можно предъявить некоторые претензии роману и как памфлету, но это вышло бы за рамки нашей темы.

Для современного читателя это произведение Лазаря Иосифовича, на мой взгляд, устарело. Проблемы, о которых рассказывается в нем, Уже давно не так актуальны, как это было полвека тому назад. Да и некоторые наивные обвинения в адрес отрицательных героев романа сейчас выглядят просто архаизмом».

А вот мнение об этом романе литературного критика Г. Ратмано-вой: «Новый фантастический роман Л. Лагина «Атавия Проксима» — определенный итог художественных поисков писателя в области фантастико-сатирического жанра. <...> Как и в предыдущих произведениях, в «Атавии Проксиме» увлекательно развивается сюжет. <...> В романе есть остроумные сцены. Таковы все эпизоды, связанные с личностью Фрогмера, дошедшего в своей ненависти к неграм до идиотизма. Запоминается и фигура Ассорданапала Доджа. Убежав из психиатрической лечебницы, он выдает себя за сенатора Атавии и произносит речь перед толпой на площади. Никто из присутствующих не замечает в ней ничего странного. Напротив, она вызывает бурю восторгов у воинственно настроенных атавистов. <...> Одна из удач Л. Лагина — образ Онли Наудуса. В начале романа Онли Наудуе вызывает, скорее, сочувствие, чем презрение. Этот молодой человек не очень умный, довольно трусливый, но не лишен привлекательности. Он по-своему, по обывательски, даже честен. Из Онли Наудуса мог бы выйти неплохой человек. Но, взбираясь по общественной лестнице, он становится подлецом. Головокружительная карьера стоила ему дорого. Каждый шаг на пути продвижения к должности особо уполномоченного прокурора Атавии был сопряжен для него с потерей остатков человеческого достоинства.

Образ Онли Наудуса дан в процессе становления. Лагин показывает, как губительно действует на молодого человека атмосфера погони за прибылью и военной истерии. Атавизм гибелен прежде всего потому, что он уродует душу человека. Эта мысль, проходящая через все творчество Лагина, в последнем его романе звучит иногда с подлинно трагической силой. Так, трагична история авантюры доктора Раста и Сима Наудуса. Сим Наудус не находит в себе сил отказаться от денег, хотя знает, что за них ему придется расплачиваться всю жизнь. Он делает это не ради наживы. У него трое детей и больная жена, ему надо как-то сводить концы с концами. И Сим Наудус зарабатывает деньги на своем здоровье. А хороший и добрый человек доктор Раст обманывает своих пациентов, «предсказывая» им их судьбы и, помимо своей воли, становится соучастником самоубийства Сима, Наудуса.

Сатирически написаны страницы, рассказывающие о производстве так называемого «механизированного счастья». Атавистов убеждают: «Счастье приносит левая задняя лапка дикого зайца, убитого пулей на кладбище в полночь при луне в пятницу рыжим хромым и косым наездником на белой лошади. Производство «механизированного счастья» поставлено на широкую ногу. «Это будет одним из самых сокрушительных ударов, когда-либо нанесенных правительством Атавии по нужде и горю», — заявил в беседе с представителями печати министр финансов. Однако обмануть народ не удалось. И на последних страницах романа Атавии грозит новое потрясение — буря народного гнева.

Полнее и шире, чем в двух предыдущих романах, в «Атавии» представлены положительные герои. Некоторые из них, например, доктор Эксис, Прауд, супруги Гросс, обрисованы интересно и убедительно.

Публицистическая стройность — одно из значительных достоинств романов-памфлетов J1. Лагина. Именно они определяют разоблачительную силу сатирических образов его книг. Однако, как это часто бывает, с этим достоинством связаны и существенные недостатки его произведений. Иногда публицистика врывается на страницы романов Л. Лагина штампованными фразами газетных отчетов, нарушая художественную стройность произведениях...> Поиски Л. Лагина в избранной им области литературы плодотворны. Действия его книг развертываются в несуществующих республиках, писатель описывает события, которых никогда не было, но все происходящее в романах Лагина так напоминает действительность, что зачастую вымысел автора легко соотносится с конкретными реальными фактами. В этом правда его фантастики».

А вот еще мнение другого литературоведа — В.Дмитриевского. Оно в общем не отличается от других рецензий на этот роман: «Л. Лагин, повествуя об Атавии, ничего не придумывает. Он сообщает читателю всемирно известные, неопровержимые факты жизни одного заокеанского государства, существующего в действительности. Он лишь позволяет себе, пользуясь приемом гиперболизации, доводить абсурдную реальность до сверхабсурдов. Создавая правительство «сильной руки», атавские монополисты прибегают к услугам президента синдиката преступников Эмбоуза, в просторечии «Сырка», чтобы укрепить внутренние вооруженные силы тремя миллионами гангстеров.

— Что-то вроде штурмовых отрядов?

Эмброуз откинулся на спинку кресла.

— А вы знаете, что в этом есть здоровое зерно, очень здоровое зерно...

— Что вы, друг мой, — горячо возразил Мэйби, — штурмовые отряды — это нечто от фашизма! Фашизм не товар для нашей старой Демократии. Отряды на страже нашей старой демократии. Отряды на страже нашей доброй атавской демократии от «красных» тоталитаристов — вот о чем идет речь...

«Сырок» и президент Атавии Мэйби понимают друг друга с полуслова. <...> Л. Лагин в сатирической форме подчеркивает, что причины войн не в биологической сущности человека, а в жажде сверхприбыли, которую постоянно испытывают капиталисты. <...> Сатирический роман советского писателя, остро и беспощадно обнажая истинные причины тотальных войн, показывает и путь борьбы за мирную жизнь и счастье народов. Простые люди всех стран и наций должны взять свою судьбу в собственные руки».

Успех романа подтолкнул «Молодую гвардию» переиздать его (в новой, дополненной редакции) в 1963 году. А в первом номере журнала «Искатель» за этот же год Л. Лагин опубликовал новую главу романа под названием «Трагический астероид». В 1972 году она появилась отдельным изданием под тем же названием.

Обидные сказки

Над этим циклом «Обидные сказки» Л. Лагин начал работать еше в 1924 году и продолжал этим заниматься в течение всей жизни. Они представляли собой сверхкороткие истории, написанные в юмористическом и сатирическом ключе. Первые из них были опубликованы в первом номере журнала «Москва» за 1957 год. А вскоре в «Литературной газете» за 9 апреля появилась довольно большая рецензия на эту публикацию, озаглавленная «Морковная сатира». Вот ее содержание (с незначительным сокращением): «К сожалению, наши сатирики не так часто балуют читателей. Сатирические произведения — весьма редкие гости на страницах «толстых» журналов. Было приятно видеть, что новый журнал «Москва» не забыл этот жанр. В первом номере «Москвы» писатель Л. Лагин напечатал несколько своих произведений под общим названием «Обидные сказки». «Сказки бываю! разные, — пишет автор. — Бывают безбедные, бывают обидные. Эти обидные». Читаем, перечитываем лагинские сказки. Что же все-таки в них обидного? Бытовые пустячки, знакомые анекдотики, уже где-то слышанные, изрядно поднадоевшие,— вот ведь что служит, так сказать, основой этих сказок-басен. Возьмем сказку под названием «Морковные страсти». О чем она рассказывает? О бедном зайчишке, которого тупые начальники выдвинули заведующим морковным складом. Как быть зайцу? Ведь он морковку-то любит! Ему сказали: «Возьми себя в лапы и крепись». Похудел заяц, начальники смекнули, что так крепиться зайцу невозможно, и повелели «навешивать

ему на губы висячий замок и запирать на два оборота». Схитрил заяц — подобрал ключик к замку. Тогда начальники устроили совещание и назначили для обслуживания зайца целый штат, даже работника отдела кадров предусмотрели. А заяц занемог. «Доктора говорят — не жилец он на этом свете. Но заяц — это еще только полбеды. А куда прикажете девать остальных? А ведь у каждого семья. Срочно ищут другого зайца».

Увы, где же гут острота, которая бы обижала бюрократов, где социальный заряд, который бы делал эту сказку сатирически смешной, обличающей? Уж очень мелковата сама авторская задача, беден язык, нарочито стилизировано изложение. Рассказан заурядный пустячок действительно из «заячьей» жизни — и только. А начальники совещания притянуты к заячьим губам!

Может, в других сказках Лагину удалось произнести что-то свое, оригинальное в избранном им жанре? Посмотрим. В «Стакане воды» автор вытягивает на свет божий давнишний анекдот о словоохотливом ораторе, по фамилии Сидоров, которому подали стакан обыкновенной кипяченой воды вместо полагающегося для такого случая чая с лимоном. Обнесли, как говорится, Сидорова: всем ораторам подавали чай с лимоном, а ему простую воду! Сидоров сконфузился, что-то такое довольно несуразное забормотал и без аплодисментов покинул трибуну. И вокруг этого пустячка автор пытается поострить. Оказывается, шеф-повар даже справку выдал, удостоверяющую, что воду Сидорову подали без злого намерения, а просто заварка кончилась. Но доказывай, дескать, справкою, когда карьера Сидорова так неожиданно оборвалась.

И невольно нам вспомнился чеховский рассказ о чиновнике, который в театре чихнул на лысину генералу, а потом умер от страха. На основе, казалось бы, невероятной юмористическо-курьезной ситуации Чехов создал одно из лучших своих произведений. А в сказке Лагина вода в стакане же осталась обыкновенной кипяченой водой, а факт с бедным Сидоровым — заурядным, анекдотическим фактом. Ни сатиры, ни характера.

Почему автор называет свои сочинения сказками? Скорее всего — это назидательные басни в прозе. Но ведь и в них должна быть острота. Всего этого не сыщешь в сказках Лагина. Разве несут они гражданское беспокойство за все то, что действительно мешает нашей большой народной жизни? Если у читателя и возникает чувство обиды, то только за журнал, который предоставил свои страницы имитации под сатиру, лишенную серьезного общественного содержания. А жаль! Все творчество Л. Лагина свидетельствует о том, что он может писать более глубоко, остро и содержательно».

Подписана эта рецензия псевдонимом «Литератор».

Нельзя не признать, что в чем-то автор рецензии, конечно, прав. Но во многом с ним можно было и поспорить. Главная претензия вдругом: почему эти нелицеприятные для Лазаря Иосифовича строки подписаны псевдонимом, а не настоящей фамилией? Почему он, высказывая отрицательное мнение о публикации, тщательно скрывает свое имя? И в этом мне представляется главная претензия к критику.

Впрочем, эта рецензия почти не отразилась на дальнейшей работе Л. Лагина. Свои произведения он по-прежнему называет сказками, по-прежнему публикует в различных журналах. Что касается двух из них, на которых безымянный критик остановил свое внимание, то 0н по-прежнему их публиковал, что уже говорит о его личном отношении к вышеприведенной критике. Более того, в 1959 году он издал под таким же названием брошюрку малого формата в серии «Библиотека "Крокодила"». Она состояла всего из трех сказок (или басен в прозе — как кому угодно!): «Прометеевы страсти» (содержание: был титан-полукровка Прометей, и подарил он людям огонь. А как люди отблагодарили его за это? Приковали! И прикованный Прометей не знает об этом, и потому он всем доволен), « Ошибка Матвея» (содержание: слишком внимательно читал Матвей «Сказку о золотой рыбке», чем и сгубил ее, бедную) и «Аморалка» (содержание: бедный Вася пострадал за свой «распутный образ жизни во снах», и строгая Маргарита Капитоновна написала жалобу на студента).

Последующие публикации этого цикла чаше всего проходили «апробацию» в некоторых журналах («Крокодил», «Огонек», «Смена», «Юность») и газетах («Литературная Россия и др.). В некоторых случаях вновь издавались маленькими брошюрами в «Библиотеке "Крокодила"», но отдельными книгами уже не выходили. Их обычно помещали и помещают до сих пор в сборниках произведений Л. Лагина. Всего известно более 60 таких сказок, а наиболее удачные из них послужили сценариями для мультфильмов, о чем расскажем чуть позже.

«Майор Велл Эндью»

Полное название этой повести Л. Лагина — «Майор Велл Эндью, его наблюдения, переживания, мысли, надежды и далеко идущие планы, записанные им в течение последних пятнадцати дней его жизни». Она была завершена Лазарем Иосифовичем в 1962 году. Для усиления эффекта в ней автор использовал сюжет классического романа Г. Уэллса «Война миров». События и в романе, и в этой повести происходят в одно и то же время. Но если английский фантаст показывает борьбу с инопланетными захватчиками, если так можно выразиться, с внешней точки зрения, то Лазарь Иосифович повернул сюжет таким образом, что у марсианских завоевателей на нашей планете среди землян нашелся предатель. Бывший военный-артиллерист, попавший в плен к марсианам, решил по собственной воле сам им помогать. Помогать не потому, что при сложившихся обстоятельствах не мог иначе, а потому, что он всегда был в душе ренегатом, о чем свидетельствуют записи дневника, которые дошли до наших дней. Больше того: Велл Эндью свое предательство облекает целой философией, которая возвышает его самого и его поступки, превращая майора в собственных глазах чуть ли не в спасителя человечества. В итоге он и его новые хозяева погибают. А имя и фамилия главного героя — метафора, которая заключает в себе вопрос, обращенный к читателю: «Ну, а ты?» Именно так можно перевести с английского имя майора, который ради спасения собственной жизни стал причиной гибели сотен своих сограждан.

О чем все же эта повесть? О предательстве! О предателях, которых во время Великой Отечественной войны было так много на всей оккупированной территории СССР. Об этом в Советском Союзе писали редко и неохотно. Обычно только тогда, когда речь шла о судах над бывшими полицаями. Их даже стали называть иноземным, трудно произносимым словом «коллаборационисты». Для чего? Наверное, в надежде на то, что малограмотный (а главное — ничем не интересующийся!) народ вообще не поймет, кто же они.эти коллаборационисты. Рецензенты этой повести, как правило, акцентировали внимание не на этом факте, а на совсем другом: на схожести сюжетов повести J1. Лагина и романа Г. Уэллса. Не удивлюсь, если сам Лазарь Иосифович, ортодокс-коммунист, тоже не думал об осуждении коллаборационизма как явления. Но это произведение фактически об этом.

Впервые повесть «Майор Велл Эндью» была опубликована в первом номере журнала «Знамя» за 1962 год. Отдельной книгой не выходила, а публиковалась в сборниках «Послесловие к Уэллсу», в антологиях «Фантастика, 1962 год» (1962), «В мире фантастики и приключений» (1963), в 15-м томе «Библиотеки современной фантастики» (1968), в лагинских сборниках «Съеденный архипелаг» (1963) и «Избранное» (1975).

«Съеденный архипелаг»

«Съеденный архипелаг» — один из самых известных лагинских памфлетов, который, впрочем, вызывает сейчас неоднозначные оценки. Сюжет его типичный (из-за политизированности!) для этого писателя. Беспринципный, снедаемый жаждой наживы бизнесмен прибывает с сыновьями на придуманный автором архипелаг, на котором живут племена с очень низким уровнем развития, и к тому же еще занимающиеся каннибализмом. Ему удается прибрать к своим рукам все самое ценное, что на архипелаге есть, —дорогие породы деревьев. Их беспощадно вырубают и вывозят в свою страну, где перепродают по баснословным ценам, зарабатывая на этом и безмерно обогащаясь. Как говорится в одной из аннотаций на этот памфлет, — типичный «памятник советской идеологии, беспринципные и антигуманные буржуи-бизнесмены, не останавливающиеся ни перед чем ради лишней копейки (цента) прибыли, а неграмотные угнетенные аборигены становятся жертвами алчности империалистов. И все это преподнесено автором с фирменными юмором и иронией».

Интересны и анонимные современные отклики на этот памфлет. Вот некоторые из них:

— В советские времена, когда я был маленьким и читал «Старика Хоттабыча», я думал: «Ну, это он загнул! Как дети могут мечтать стать гангстерами?!» Увы, это оказалось правдой, которую в те времена знали не все. «Съеденный архипелаг» — такая же страшилка из жизни мирового империализма. Но я нисколько не сомневаюсь, что такое могло случиться на самом деле. Если разум человека ценится меньше его мяса, человеческая жизнь — всего лишь разменная монета.

— Омерзение. Это слово лучше всего описывает мои впечатления от данного рассказа. Омерзение не из-за личности автора или его текста, а от узнаваемых персонажей и их риторики. Шестьдесят лет прошли как один день, и описанные автором типажи, их мораль и двойные стандарты цивилизованного мира мы можем увидеть в современных газетах, телевизоре и интернете. Конечно, нельзя забывать о целях и задачах, которые преследовал Лазарь Лагин при написании этого рассказа. «Съеденный архипелаг» — образец (прекрасный образец!) коммунистической пропаганды времен холодной войны, поэтому неудивительно, что в маленьком произведении собрана масса штампов и клише, позволяющих обличить мир чистогана. Алчные и беспринципные бизнесмены; преступления ради прибыли в тысячи процентов; полное равнодушие капиталистического мира к преступлениям против человечности; доведенный до отчаянья народ; кровавая гражданская война, унесшая жизней не меньше, чем узаконенный каннибализм... С другой стороны, сложно сказать, что автор так уж сильно сгустил краски в рассказе. Те, кто знаком с историей европейских колоний (а также постколониальным периодом), скажут, что Лагин еше преуменьшил степень чада, угара и кутежа, которые творятся в подобных странах. По степени ужаса и безысходности реальное Конго с его кобальтовыми рудниками, где шахтеры и члены их семей вынуждены гнить заживо, без особых проблем заткнет за пояс вымышленный архипелаг Блаженного Нонсенса с его добычей черного дерева и лесосекой № 6. У рассказа ровно один недостаток: его чересчур оптимистичный финал. Возможно, здесь сказалась советская цензура, которая желала бы видеть позитивный конец у этой истории, а возможно, Лагин действительно верил в то, что страны третьего мира способны сбросить колониальную удавку и построить лучшую жизнь. С высоты послезнания очевидно, что эта задача гораздо сложней, чем казалась автору шестьдесят лет назад.

— Читая эту вещь, с первых строк понимаешь, что это именно то чтиво, которое доставляет такое же удовольствие, какое испытывает вождь племени, кушая вкусного пленника. Вкусен язык изложения и юмор. Эпиграфом к рассказу могли бы стать старые песни «Девушки острова Пасхи» и «Ну, почему аборигены съели Кука?» Почемужетем^ каннибализма неизменно подталкивает нас придумывать анекдоты и ударяться в черный юмор? Для цивилизованного человека поедание человечины настолько противоестественно, что воспринимается оно исключительно как нонсенс. В наше время правитель Уганды, получивший образование на Западе, оказался «цивилизованным» каннибалом, съевшим более полусотни своих соплеменников. Для Лагина людоедство — тема, дающая простор для игры с аллегориями, люди часто жрут других не в физическом плане, а империалисты — людоеды похлеще островитян. Произведение дышит эрудицией автора. Колонизатора зовут Урия Свитмердер (Сладкий Убийца). Урия — имя отрицательного персонажа из романа Диккенса. Его страна называется Пуритания. И это верно: первые штаты заселили переселенцы, бывшие пуританами. Умилила яркая деталь: дикари кладут в могил у утварь для использования в загробной жизни, и ученый обнаруживает там бережно прикрученную алюминиевую кастрюльку. Конечно, я не могла не оценить фразу, что на остров для аборигенов поступила первая партия «легкомысленных открыток». Актуальна для сегодняшнего дня травля автора честной статьи, которую показал Лагин. а принятые за рекламный слоган слова о мебели, изготовленной на человеческой крови, совсем уже переносят читателя в сегодняшний день. Рассказ был написан в годы, наступившие после сталинской мясорубки, и взгляд на человеческую природу ироничного интеллигента обнаруживает себя в произведении фантастическом и иносказательном. Хорошо, когда книга отстоится, и читаешь ее спустя годы с момента написания. Если бы ее держал в руках диссидентски настроенный читатель при социализме, его бы взбесила набившая оскомину политическая сатира и высмеивание империализма. Но сейчас критика капиталистического общества перестала вызывать идиосинкразию, и мы можем оценить этот рассказ объективно.

— Вроде бы что ни на есть просоветская из просоветских книжек, однако следа эпохи там совсем нет, написано очень весело и по-современному, юмор про любую (а не только злободневную на момеНт написания) экономику, политику, деятельность международных организаций, а также про моральные принципы, и это еше все с отсылками к истории. По всему этому видно, что книга-то совсем не детская, для детей это будет просто забавная история про диких аборигенов, а все богатство книги пройдет мимо. Рассказ совсем короткий. Но читать надо обязательно. Всем.

Впервые памфлет «Съеденный архипелаг» был опубликован во 2-м номере альманаха «Мир приключений» (1956 г.). И в том же году был включен в сборник произведений Лагина издательства «Детгиз», состоящий из нескольких десятков рассказов, памфлетов, повестей и названный именно по нему. Потом он входил в антологию «Смех — дело серьезное» (сборник № 2, 1963) и второе издание сборника «Съеденный архипелаг» (1963).

«Белокурая бестия»

В одном из глухих и суеверных горных селений Баварии местный житель Гуго Вурм во время прогулки по лесу почти нос к носу столкнулся со странным животным, похожим одновременно на волка и человека. Несмотря на все страхи и опасения, он решил поймать его. И в конце концов все же выследил в пещере с настоящими волками. По медальону, висевшему на шее этого существа, он восстановил события весны 1943 года, когда из парка старинного аристократического поместья волчица похитила почти двухлетнего мальчика Хорстля, сына генерал-майора Эриха Готфрида барона фон Виввер. К этому времени самого барона уже нет в живых. Вся тяжесть находки ложится на плечи его вдовы.

У худого белобрысого мальчика взгляд свирепого идиота. Он абсолютно дикий и агрессивный, не умеющий ни говорить, ни ходить на двух ногах. Он не признает ни одежды, ни элементарной гигиены, ест только сырое мясо с пола, как дикое животное.

Чтобы скрыть такое позорное пятно на безупречном фамильном дереве, мальчик объявляется безумным. Но встает вопрос, что с ним делать дальше. Решено отправить его в приют для детей лиц, преследовавшихся при нацизме. В нем все делается для того, чтобы мальчик-волк превратился в нормального человека. Казалось бы, это удалось сделать. «Параллельно с развитием маленького барона идет процесс реставрации нацизма в ФРГ, — находим в одной из рецензий на это произведение Л. Лагина. — Политическая погода день ото дня становится всё менее благоприятной для тех, кого при нацизме преследовали, и всё благоприятней для тех, кто преследовал.

В двенадцать лет Хоретля забирают домой, и дальше его обучают уже в компании приличествующих его положению детей, упорно и збавляя от «отвратительного плебейского демократизма», привитою ему в приюте. Ведь он рожден господином и должен научиться повелевать. Из его памяти вытравливают все воспоминания о воспитательнице, ставшей для него второй матерью, о всех друзьях его детства. Хоретля и дальше скрывают от широкой общественности из-за его отставания в развитии, которое к тому же усугубилось после возвращения домой.

В возрасте двадцати с небольшим лет при посещении зоопарка на глазах у ошеломленной публики Хорстль встречается один на один со сбежавшим волком и возвращает его в клетку. В какие-нибудь полчаса из предмета презрительного сострадания немногих знавших его людей он превратился в предмет восхищения десятков и сотен тысяч. С помощью грамотно разработанной информационной кампании его делают национальным героем и ролевой моделью Молодого Немца. В рамках этой же кампании создается молодежная организация «Федеральные волчата», чьим идеалом, достойным подражания, объявляется волк.

«Федеральные волчата» становятся чрезвычайно популярными в ФРГ.обильные взносы общественных организаций и частные пожертвования подвели под них вполне достаточную финансовую базу. Молодые люди по всей ФРГ активно вливаются в организацию, которая вскоре выходит на международный уровень. В Мюнхене «Федеральные волчата» проводят спортивные состязания, участие также принимают родственные зарубежные организации. Для Хоретля это был день сплошных триумфов: все золотые медали по бегу на четвереньках и все золотые медали по мясоборью, то есть скоростному поеданию сырого мяса. Абсолютный чемпион мира по двум новейшим и труднейшим видам национального спорта! В соревновании по охоте на живого цыпленка на четвереньках Хорстль фон Виввер показал высокий класс.

Безусловно, эта сатирическая повесть писалась как отражение послевоенной ситуации как в ФРГ, так и в целом в западном мире, но также это и предупреждение всем нам. Предупреждение о том, как долог и мучителен процесс развития человека и как легко, в один момент можно снова упасть на четыре конечности и стать диким животным, лишенным разума».

Впервые повесть-памфлет «Белокурая бестия» была опубликована в 4-м номере журнала «Юность» за 1963 год. И в том же году се включило в сборник «Съеденный архипелаг» издательство «Со-ретская Россия». Вот мнение читателя elias68, высказанное 25 июня 2016 года: «Эту небольшую повесть я впервые прочитал лет тридцать пЯть назад, раскопав во время летних школьных каникул на чердаке несколько старых номеров журнала «Юность». Помню еще, что она произвела на меня неизгладимое впечатление и запомнилась на всю жизнь, хотя имя автора почему-то забылось. Лишь много лет спустя я узнал, что ее написал автор «Старика Хоттабыча». Перечитай я ее лет двадцать назад — и, наверное, впечатления были бы иными. Но сейчас, когда знаешь больше и иначе воспринимаешь мир, эта книга начинает играть новыми красками, а гений и провидчество автора возносятся на недосягаемую высоту.

Конечно, «Белокурая бестия» — это прежде всего политический памфлет, повесть-предупреждение, написанная с присущим автору талантом, пронизанная тонким остроумием и едким лагинским сарказмом. Литературное мастерство Лагина не уступает булгаковскому, а вот по эмоциональному воздействию я при всем моем уважении к Михаилу Афанасьевичу поставил бы эту повесть выше «Собачьего сердца». Сегодня эта небольшая повесть Лагина актуальна, как никогда. А действительно, что изменилось в мире за это время? Точно так же, как в свое время американцы и англичане делали ставку на «умеренных нацистов» в борьбе против коммунизма, в наши дни они делают ставку на «умеренных исламистов» в борьбе против неподконтрольных им светских режимов Ближнего Востока. «Умеренный исламист», пожирающий сердце убитого врага, — это уже вам не Хорстль с цыпленком, такого даже Лагин не мог себе представить. Вообще, боюсь, что Лагин при всей своей богатой фантазии много чего еще не смог бы представить. Например, что пропагандистские фильмы, которыми промывали мозги Хорстлю, будут под видом «исторической правды» показывать его внукам, а ловкие англосаксонские писаки, родившиеся после войны, будут подсовывать им же развесистую клюкву про гитлеровцев, марширующих с буханками хлеба наперевес, чтоб накормить голодных советских граждан, в то время как Красная Армия, всячески мешая им это делать, уничтожала собственные города. Поэтому могу добавить лишь одно — читать эту повесть надо обязательно».

«Голубой человек»

Роман «Голубой человек» стал последним крупным произведением Лазаря Иосифовича. В одном из интервью 1963 года он так поделился своими творческими планами: «Усиленно работаю над новым романом для взрослых и над повестью для детей. Роман, вероятнее всего, будет называться «Голубой человек», повесть — «Заколдованный класс». Если ничего непредвиденного не произойдет, закончу обе эти книги в ближайшее время». На самом деле, то ли не закончил работу над романом «в ближайшее время», то ли он залежался в редакции журнала «Москва», но именно там он был впервые опубликован в 12-м номере за 1966 год. Время это было предъюбилейное: в следующем году предстояло 50-летие того, что тогда называлось Великой Октябрьской социалистической революцией. Так что неудивительно, что на лагинский роман быстро откликнулся другой московский писатель — Федор Левин, опубликовавший в газете «Литературная Россия» 7 апреля 1967 года рецензию. Привожу ее полностью и заранее предупреждаю современного читателя о том, что и сам роман, и рецензия на него — это тоже дети своего времени: «Фактическая завязка нового романа Л. Лагина сама по себе не нова в литературе. «Янки при дворе короля Артура» М.Твена, «Путешествие пана Броучека в XV столетии» С. Чеха, «Машина времени» Г. Уэллса, пьеса М. Булгакова «Иван Васильевич» — во всех этих произведениях герой вольно или невольно покидает свое время и попадает в другую эпоху. Но, хотя такой фабульный прием изобретен не Л. Лагиным, писатель воспользовался им весьма умело. Книга сразу заинтриговывает читателя, она занимательна, а это важное достоинство, вовсе не противопоказанное серьезной литературе, хотя именно так думают некоторые критики, как огня, боящиеся «развлекательности». Но дело не только в завязке, не только в том, что наш современник, молодой рабочий, ударник коммунистического труда в цехе транзисторов, да еще студент-заочник энергетического института Егор Антошин попадает из Москвы 1959 года в Москву 1894 года. Важно то, что благодаря этому невероятному происшествию Л. Лагину удается сопоставить прошлое с настоящим, увидеть быт московских рабочих, революционное движение конца XIX века под острым и оригинальным ракурсом. Живя в подвале у сапожника Малахова, бродя по городу, встречаясь с ремесленниками, рабочими, подпольщиками, студентами, шпиками, Антошин знает не только то, что видит сейчас. Ему уже известны судьбы Москвы, всей страны и даже отдельных людей, оставивших хоть какой-то след в истории. Он знает, что произошло дальше — в 1905-м, в 1917-м, в 1941-м и 1958-м годах. Явившись в прошлое, посланец нашей эпохи Антошин именно поэтому особенно отчетливо, осязательно воспринимает жизнь Москвы середины 90-х годов, свежо, непосредственно видит противоречия, уродство, косность, отсталость, с одной стороны, и с другой — героических бориов против царизма за освобождение рабочего класса. Антошин остается в дореволюционной Москве тем, чем был, — передовым человеком советского общества конца 50-х годов XX века. Но Л. Лагин, фантастически переместив своего героя на шестьдесят с лишним лет назад, не позволяет ему волюнтаристски изменить ход истории, ибо тогда вся книга превратилась бы в фантастику. С большим тактом писатель ставит пределы деятельности Антошина, хотя тот всеми силами стремится участвовать в жизни. И поэтому читатель с улыбкой приемлет самые, казалось бы, странные, парадоксальные факты и события. Антошин встречается с одним из первых русских марксистов — С. А. Розановым, известным ему из истории русского революционного движения, которую он изучал, и по экспозиции в Музее Революции рассказывает ему о будущем, поет ему песню о матросе Железняке и принимает последний вздох умирающего революционера. Он произносит горячую речь над могилой, необычайную, не такую, какие говорили в его времена, социально-философскую речь с той перспективой, какая была доступна именно ему, человеку будущего. Он «пророчит», что в этом 1894 году умрет Александр III и предостерегает дорогих ему людей, чтобы они не ходили на Ходынку, какие бы подарки ни были им обещаны. Он предсказывает А. А. Лопухину, что тот через восемь лет станет директором департамента полиции. Эти и многие другие эпизоды похождения Антошина в Москве 90-х годов при всей своей невероятности не меняют хода истории, а лишь помогают увидеть его в более резком освещении, приближают к нам людей и время. В связи с этим следует сказать, что в романе, в отличие от других произведений (кроме только повести «Броненосец "Анюта"»), Л. Лагин написал не «условные» фигуры вроде Старика Хоттабыча и Вольки или персонажей его памфлетно-сатирических произведений, а создал живые образы и типы. Не только Егор Антошин, но и Дуся Грибунина с ее столь обычной в те годы историей и тяжелой судьбой, и пьяненький брючник, и заурядный в своей мерзости шпик Сашка Терентьев, и подвальный сапожник Малахов — все это люди, как бы выхваченные из жизненной гущи. Но особенная удача автора — девятилетняя Шурка, живая, смешливая, озорная, способная девчонка из рабочих низов, будущая Александра Степановна Беклемишева, стойкая и умная большевичка. Забавно, как они меняются местами: в 1894 году Антошин учит Шуру, а она в сороковые годы ведет среди детдомовцев, в числе которых есть и Антошин, кружок по истории партии. Роман Л. Лагина проникнут мыслью о том, что истинной жизнью, достойной человека, может быть только жизнь деятеля и борца, противостоящего всякой обывательщине, пассивности, равнодушию, невмешательству, конформизму Таков Егор Антошин, таковы революционеры, путь к которым он ищет и находит в немногие месяцы, проведенные им в дореволюционной Москве.

В привычном прежнем мире Антошина человеку до всего должно быть дело. Здесь, в императорско-купеческом антимире, над всеми его городами и весями беспрерывно висел свирепый и пронзительный, как полицейский свисток, окрик: «Не твое дело!»

...Но были и в этом антимире люди, которым тоже было дело. И Антошину в этом супермрачном антимире тоже до всего было дело.

Он умер бы от унижения и возмущения, если бы не мог присоединиться к этим людям.

Итак, Л. Лагин написал роман занимательный, образно воскресающий жизнь рабочей Москвы 90-х годов, о бедности, тяготах и героике, которую полезно знать сегодняшнему поколению, роман, направленный против «ужиной» философии «умного» обывателя, против всякого мещанства.

В романе немало выдумки, подлинных находок, о некоторых сказано выше. Но об одной надо сказать особо. Скрываясь от полиции на чердаке, Антошин случайно натолкнулся на вплетенную в другую книгу, подпольно отпечатанную работу В. И. Ленина — тот самый второй выпуск его труда «Что такое «друзья народа» и как они воюют против социал-демократов?», который тщетно разыскивают в течение десятилетий все наши архивисты и историки. И вот, чтобы спасти от рук охранников чудесно попавшую в его руки ленинскую книгу, Антошин не только прячет ее старательно на том же чердаке, но спускается в подвал Малаховых и отдается в руки жандармов, лишь бы не навести их на след драгоценной ленинской работы, лишь бы они не сделали на чердаке обыска. В этом фантастическом эпизоде находит выражение и мечта о том, чтобы нашлась наконец эта важная работа Ленина, и характер большевика — героя любопытной книги Л. Лагина.

Я часто хожу мимо дома, описанного в романе, где якобы спрятал Антошин ленинскую книгу, и хотя я знаю, что все это вымысел писателя, но у меня постоянно возникает желание забраться на чердак этого дома: а вдруг книга там?

И вот еще о чем думаешь, закрывая последнюю страницу романа: от Москвы тех времен, которая в нем изображена, с ее бытом, правами, порядками, до Октябрьской Москвы не прошло и четверти века, а до Москвы наших дней — три четверти столетия, то есть, в сущности, не прошло одной и не самой долгой человеческой жизни. А как преобразовалась действительность, какие разительные перемены произошли в нашей стране! Сопоставление эпох в романе Л. Лагина весьма наглядное и выпуклое, «звучит» с большой силой именно теперь, в канун пятидесятилетия Октября».

А вот мнение другого рецензента — Л. Жан, опубликованное в «Литературной газете»: «Перед героем романа все время две Москвы. Одна — старая, купеческая, с рабочими окраинами, другая — новая, социалистическая, в которой прошли его детские годы, в которой он в первый раз полюбил, в которой жил до того неожиданного для него вечера в канун Нового года, когда он вдруг оказался перенесенным в новогоднюю ночь 1894-го. И эти две разные Москвы писатель сумел органически спаять воедино, раскрыть связь времен, протянуть те ни ги, что идут от первых марксистских кружков к победоносной пролетарской революции, уже после которой родился и вырос герой романа. Эта связь времен ощущается и в сравнительной географии города, и в его повседневной жизни. Георгий Антошин даже не сравнивает, он только констатирует факты (так выглядит теперь Пушкинская площадь, бывшая площадь Страстного монастыря, а вот как она выглядела в 90-х годах, и т. д.), а выводы делает уже читатель. Ему ничего не подсказывают ни герой, ни автор романа. Картины, нарисованные писателем, говорят сами за себя.

Л. Лагин проник и в быт, и в кровь, и в психологию своих героев. Перед нами — Москва 90-х годов XIX века во всем сложном комплексе ее жизни. Писатель населил роман большим количеством действующих лиц. Каждое из них мы ощущаем во плоти и крови. И какое разнообразие характеров, раскрывающихся, что называется, «во времени»! Ярко выписаны образы, проходящие через все произведение, и фигуры эпизодические.

Есть в книге два эпизода, особенно волнующие. Это последний разговор С. Розанова с Георгием Антошиным и встреча героя романа с Владимиром Ильичом Лениным. Перед читателем в небольшой сцене явственно возникает молодой Ленин, образ которого рисуется буквально несколькими штрихами. Как это ни парадоксально, но при чтении романа нельзя не уверовать в то, что разговор между Лениным и Георгием Антошиным действительно состоялся и носил именно такой характер, который придал ему Л. Лагин.

Роман «Голубой человек» написан мастерски, и поэтому не хочется упоминать об отдельных (очень редко встречающихся) языковых неточностях, я сказала бы, описках автора. Не кажется мне удачным и название «Голубой человек». Но в этих ли частностях дело? Перед нами произведение, написанное художнически ярко, своеобразно, изобретательно. Фантастика здесь поставлена на службу исторической правде. Книга Л. Лагина войдет в нашу историко-революционную литературу и займет в ней достойное место».

«Голубой человек» был выпущен отдельным изданием только издательством «Советский писатель». Сначала вскоре после написания романа — в 1967 году. А поскольку читатели приняли его достаточно хорошо, поэтому издательство еще трижды осуществляло его выпуск: в 1969, 1972 и 1977 годах. В общем, это более или менее увлекательное чтение, даже несмотря на все идеологические особенности. Но уже почти полвека «Голубой человек» не переиздается и вряд ли будет издан: уж очень роман политизирован, современному читателю это едва ли будет интересно. Да и то, что он.по мнению критика, «войдет в нашу историко-революционную литературу и займет в ней достойное место», — тоже едва ли. На оценке рецензента сказались годы, когда рома был издан, проверку временем он, кажется, не прошел.

Афоризмы

Все, кто хорошо знал Лазаря Иосифовича, отмечали его острый язык и остроумие. Впрочем, об этом можно судить и по его произведениям, которые даже на самые серьезные темы (как, например, политические памфлеты) не лишены острот и юмора. Лагин также любил заниматься тем, что сейчас принято называть сочинительством афоризмов. Собрав их более сорока, писатель поместил их под названием «Отрывки из ненаписанного» в первом номере журнала «Вопросы литературы» за 1962 год. Спустя еще шесть лет он опубликовал новую подборку афоризмов уже в журнале «Наука и жизнь» (№ 2). И продолжал их сочинять до последних лет жизни. Они нигде, к сожалению, не были опубликованы полностью. Но большинство их действительно отличаются остроумием и свидетельствуют о том, что писатель умел видеть вокруг себя смешное и забавное. Вот некоторые из этих афоризмов, актуальных, без сомнения, и спустя много лет, в наши дни.

— Даже купаясь в славе, не забывай о скромности: купайся в трусиках.

— Одаренному коню в зубы не смотрят.

— Не все блондины — светлые личности.

— Перефразируя слова одного замечательного актера: «Если можешь не быть критиком, не смей им быть!»

— Бумага, засиженная музами.

— Моложавое дарование.

— Одноклеточный фантаст.

— Кое-какие критические статьи я уподобил бы производству слонов из мух заказчика.

— Объем некоторых книг и статей по теории и истории литературы я предложил бы исчислять не в печатных листах, а в литрах.

— Некоторых деятелей литературы и искусства я уподобил бы торговцу газированной водой. Ибо и они добывают себе средства к существованию тем, что торгуют водой и сиропом.

— Н. — типичный классик. Давно уже ничего не пишет, но весьма обильно переиздается.

— Червяки орлов не боятся. Они боятся кур.

— Поэт молочно-восковой зрелости.

— Доказано, что критик Н. верит в загробную жизнь. Если бы он не рассчитывал встретиться с Маяковским на том свете, он ни за что не стал бы его хвалить.

— Ума у этого человека палата. Но палата казенная.

— Умывать руки — далеко не всегда признак чистоплотности.

— Болван замедленного действия.

— Ответственный съемщик сливок.

— Единственное, над чем люди призадумались, выслушав доклад этого литературоведа, — где это он раздобыл такой чудесный материал на костюм.

— Долог и непрям процесс перерастания образования в культуру.

— Этот поэт только потому молодой, что он вчера снова женился.

— Удивительная игра природы: человек с камнем за пазухой не так часто тонет, как следовало бы.

— Дерзать и дерзить — это, как говорят в Одессе, две большие разницы.

— Чтобы скрыться, ей было достаточно стереть с лица косметику.

— Человек застенчивый до грубости.

— Клопа танком не раздавишь.

— Как мухомор заботой ни окружай, не вырастет из него боровик.

— Очень может быть, что этот человек и родился в сорочке, но он ее с тех пор ни разу не стирал.

— Неоднократно замечено, как количество переходит в ячество.

— Не рой другому яму, если можешь поручить это своему подчиненному.

Мультфильмы и другое

Большая популярность «Старика Хоттабыча» не могла не сказаться на том, чтобы его сюжет не был использован и в других видах искусства. О цветном художественном кинофильме речь уже шла. Но этим, понятно, дело не ограничилось. Правда, на этот раз внимание Лазаря Иосифовича привлекли мультипликационные фильмы. Для их сценария он использовал свои уже написанные рассказы. В 1966 году таких фильмов было выпущено три, год спустя — еще один. И. наконец, последний — в 1970 году. Все они были сделаны на киностудии «Союзмультфильм».

«Жил-был Козявин» был снят по мотивам одноименного рассказа из цикла «Обидные сказки» (сценарий Л. Лагина и Г. Шпаликова). Это был режиссерский дебют ныне хорошо известного мастера А. Хржановского (дипломная работа).

Козявин — обычный советский служащий. Однажды под конец рабочего дня начальник поручает ему разыскать Сидорова, потому что пришел кассир. Козявин покорно исполняет поручение, строго следуя по назначенному маршруту, и спрашивает всякого встречного, не видел ли тот Сидорова. По пути он минует невообразимые препятствия, и в итоге, поскольку Земля круглая, возвращается в родное учреждение (только с другой стороны). В дороге ему приходится преодолеть подземные коммуникации, разрушаемый дом, строящиеся конструкции, парк отдыха, концертную площадку, комиссионный магазин (со связанным сторожем и грабителями внутри), завод, горы, пустыню (с отлично сохранившимся скелетом динозавра, который Козявин разрушает, не смея свернуть с курса), океан и полюс.

С приемкой этого мультфильма возникли сложности. Просмотровая комиссия оценила его как сюрреалистический. К счастью, за создателей заступился С. Герасимов, которому фильм понравился и который определил его как «наш социалистический сюрреализм». Слово мэтра оказалось решающим. И мультфильм появился на экранах кинотеатров.

В том же 1966 году был выпущен еще один мультфильм по сценарию Л. Лагина. В его основу был положен рассказ «Про злую мачеху». Сюжет о злой мачехе и ее бедной падчерице не нов и хорошо известен, например, по классической сказке Ш. Перро. Но Лазарь Иосифович использует его, если можно так сказать, наоборот. Вдовец и вдова вступают в брак, а их дочери становятся сводными сестрами. Как и подобает злой мачехе, она начинает думать, как бы ей скорее избавиться от падчерицы. В итоге решила все делать наоборот: собственную дочь она заставляет учиться, убирать квартиру и заниматься спортом, а падчерицу бережет, холит и лелеет, не позволяя ей ничего делать самостоятельно. Проходят годы. Родная дочь вырастает умной и трудолюбивой оптимисткой, а падчерица, развращенная мачехой, — откормленной, располневшей и капризной сумасбродкой, всегда чем-то недовольной. Подснежники из классической сказки у Лазаря Лагина заменены свежей клубникой, которую доктора назвали в качестве единственного средства для выздоровления серьезно заболевшего отца и мужа. Родная дочь остается дома, а дочь жены идет за ягодой в лес. Там она встречает старика-профессора и его юного помощника, которые подсказывают ей, как решить задачу. Правда, для этого девушке одной надо убрать гору снега. Когда это было сделано, перед ее глазами предстала... теплица. А в ней — свежая, сочная клубника. Съев ее, глава семьи выздоравливает, а юный помощник профессора предлагает девушке руку и сердце. Завистливая сводная сестра тоже хочет найти клубнику в лесу, тоже хочет замуж. Она отправляется в лес. Но не только там ничего не находит, но и сама едва спасается от волков.

Режиссерами этого мультфильма стали В. и. 3. Бромберги, а роли в нем озвучивали такие актеры, как А. Папанов, М. Миронова, А. Минакер, Н. Румянцева, Р. Зеленая.

Третий мультфильм 1966 года — «Происхождение вида». Сюжет его прост. Авторы, пользуясь известной гипотезой Дарвина о том, что труд превратил обезьяну в человека, показывают, что может быть с человеком-бездельником, т. е. процесс, обратный дарвинскому: превращение человека в обезьяну. Режиссер фильма — заслуженный деятель искусств РСФСР Е. Гамбург. Озвучивали роли такие известные артисты, как А. Грибов, А. Папанов, А. Граве.

«Шпионские страсти» — не только, вероятно, самый известный из мультфильмов, сделанных по сценарию Л. Лагина, но вообще советских мультфильмов, который пользуется зрительским успехом до сих пор. Он рассчитан прежде всего на взрослого зрителя и штампы отечественных и зарубежных шпионских детективов. Это еще одна совместная работа Лазаря Иосифовича с режиссером Е. Гамбургом.

Сюжет фильма такой. В СССР создан чудесный зубоврачебный аппарат. Об этом узнает шеф одной иностранной разведки, который мучается зубной болью. Он разрабатывает план похищения этого изобретения, вызывает к себе своего лучшего агента и поручает ему это важнейшее задание. В Советском Союзе узнают о коварных планах враждебной разведки еще до начала их реализации. Для выполнения задания по нейтрализации шпионов генерал Сидорцев вызывает полковника Сидорова, который подключает к делу капитана Сидорина и лейтенанта Сидоркина. Bee вместе, при ненавязчиво-естественной помощи советских граждан, взрослых и детей, срывают коварные планы шпионов, попутно перевоспитывая одного тунеядца и стилягу, который, естественно, чуть не попал в сети, расставленные иностранными разведками. Мультфильм заканчивается полной победой «наших» и посрамлением врагов. Он в 1968 году на 3-м Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде получил диплом.

Еще один мультипликационный фильм появился в 1970 году по памфлету Л. Лагина «Белокурая бестия». Его сделал все тот же Е. Гамбург. В отличие от предшествующей работы, этот мультфильм рассказывает о делах серьезных. Авторы назвали его по-другому, чем памфлет: «Осторожно, волки!»

В 1971 году Лазарь Иосифович написал сценарий мультфильма «Наше вам прочтение» — остроумную пародию на низкопробные экранизации классических произведений русской литературы. Однако создание фильма по этому сценарию было запрещено. По какой причине, установить не удалось.

Планировал ли Лазарь Иосифович сам создать мультфильм по мотивам «Старика Хоттбаыча», неизвестно. Хотя после удач 1966-1970-х годов это вполне можно было бы предположить. Однако дочь писателя утверждает, что отец был против этого и в течение многих лет боролся с «растиражированием» образа Хоттабыча, ограничивал его появление на сценах, на манеже, вразного рода массовых представлениях. Тем не менее...

Как уже говорилось, ленинградский композитор Н. Симонян написала балет «Старик Хоттабыч» в трех действиях и семи картинах. Это решение к ней пришло после работы над художественным фильмом с одноименным названием. Авторами либретто считаются Л. Лагин и К. Ласкари. Едва ли сам Лазарь Иосифович занимался либретто. Скорее всего, его сделал именно Кирилл Ласкари (1936-2009) — артист балета, балетмейстер, писатель, заслуженный деятель искусств РФ (2002), сын артиста эстрады Александра Минакера от первого брака, единокровный брат Андрея Миронова. Лагин в качестве соавтора, скорее всего, значится только из-за того, что он автор первоисточника.

Еще один балет под названием «Старик Хоттабыч» написал в середине 1950-х годов ныне очень известный композитор А. Зацепин.

Это была его дипломная работа в Алма-Атинской консерватории. А местный театр оперы и балета на протяжении 15 лет включал его в свой репертуар.

В 1979 году композитор Геннадий Гладков и поэт Юрий Энтин написали новый музыкальный спектакль «Старик Хоттабыч», в котором пели такие известные драматические артисты, как Михаил Боярский, Людмила Гурченко, Ирина Муравьева и др. (М. Боярский, естественно,

— Хоттабыча). Авторы этого мюзикла не могли не обойтись без отсебятины: в нем друг Вольки мальчик Женя превращается в девушку Женю, д там дальше, как в любом подобном любовном дуэте...

Еше один мюзикл на эту тему написал петербургский композитор Сергей Плешак на либретто поэта Николая Голя. Благодаря этому творческому тандему, а также постановочной бригаде спектакля во главе с режиссером Александром Петровым, эта сказка, наполненная чудесами, добротой и неизменным юмором, обрела на сцене театра «Зазеркалье» свою новую жизнь в декорациях и костюмах блестящего петербургского театрального художника Владимира Фирера.

Нашел свое воплощение «Старик Хоттабыч» и на студии «Диафильм». Произошло это в 1970 году, когда диафильмы были очень популярны, особенно среди школьников младших классов. Для этого диафильма использовали рисунки художника Г. Мазурина.

Не обошлось и без аудиоверсии повести-сказки, выпущенной в 2012 году. Ее читал артист театра и кино Владимир Герасимов, известный мастер озвучивания и дубляжа.

На протяжении уже многих лет в московском театре «Эрмитаж» идет спектакль для детей «Старик Хоттабыч». Его поставил режиссер С. Олексяк, оформил художник Г. Гуммель, а музыку написал композитор А. Семенов. Пластинка «Старик Хоттабыч» впервые была выпущена в 1958 году. Инсценировку осуществил режиссер С. Богомазов, а музыку к ней написал композитор В. Рубин. В 1974 году фирма «Мелодия» выпустила новый, 15-тысячный, тираж этой пластинки. Четыре года спустя — еще один тираж. В этой инсценировке текст от автора и роль Старика Хоттабыча исполнял известный актер и режиссер, народный артист РСФСР (1972) Николай Литвинов (1907-1987)

— один из ведущих советских мастеров радиовещания для детей.

Зависть

О порой непростых взаимоотношениях в писательской среде известно давно. Они не во многом отличаются от, скажем, театральных... Помните, «против кого дружим?» незабвенной Ф. Раневской или «террариум единомышленников» такого же остроумца А. Ширвиндта? Успех «Старика Хоттабыча» тоже не обошелся без откровенной зависти. В интернете в связи с Л. Лагиным и его «Стариком Хот-табычем» часто упоминается отрывок из рассказа «29 июня» писателя Л. Владимирова: «Гуляя в тот вечер с Кроном, спросил его, как же такой лицемер и остолоп мог написать милую сказку «Старик Хоттабыч»?

— Не беспокойтесь, это не он написал.

— А кто ж тогда?

-Я.

Мне стало досадно, что Крон меня разыгрывает. Но розыгрыша не было. Оказалось, что малоспособный, хоть и очень политически выдержанный фельетонист «Крокодила» Лагин наткнулся где-то на английскую сказку — осовремененную легенду о джинне из бутылки. Он переписал ее на советскую действительность, освободил, как мог, от сверхъестественного и принес в «Детгиз». Молодой Крон как-то зашел в редакцию прозы «Детгиза», и ему показали рукопись Лагина. Идея нравилась, но написано было из рук вон. «Не возьмется ли переписать?» Взялся, деньги были нужны. Намучился очень — буквально все заново. Лагин знает, кто делал, и с тех пор ни разу не поздоровался — пробегает мимо...»

Прежде чем отметить явные нестыковки в этом маленьком отрывке, представлю, так сказать, «самих героев»: писателей Крона и Владимирова.

Александр Крон (1909-1983) — писатель, драматург, педагог. Выпускник историко-филологического факультета МГУ (1930). Участник Великой Отечественной войны. После ее окончания преподавал в Литературном институте им. Горького, одним из первых заметил дарование драматурга В. Розова. Некоторые пьесы А. Крона ставили театры до войны. Последнюю из них он написал в 1950 году. Из прозы наиболее известна повесть «Капитан дальнего плавания», рассказывающая о моряке-подводнике А. Маринеско (1984). Его произведения давно уже, кажется, не переиздаются, а уж пьесы — это точно! — давно уже не ставятся.

Леонид Владимиров (1924-2015) — советский, впоследствии антисоветский журналист, писатель, переводчик, диссидент. Работал в журнале «Семья и школа»», с 1960 по 1966 годы заведовал отделом в журнале «Знания — сила». В 1966 году, будучи в Англии, попросил политического убежища и с этого времени по 1979 год работал на радио «Свобода», а потом до 2006 года — на Русской службе ВВС. В 1972 году перевел на русский язык книгу Р. Конвеста «Большой террор», которую издали в Италии, а в 1989-1990 годах публиковал ленинградский журнал «Нева».

В приведенном отрывке сразу бросается в глаза то, что Крон не знал о первых публикациях «Старика Хоттабыча» в газете «Пионерская правда» и журнале «Пионер». Если «написано было из рук вон» плохо, то почему это опубликовали газета и журнал? Или в них работали люди, которые ничего в литературе (особенно детской!) не понимали? Возможно, рукопись Лагина в «Детгизе» действительно правили, даже не исключаю, что именно Крон. Но правка авторских рукописей — это абсолютно распространенная в советских издательствах практика. Редакторов в них имели все, включая нобелевскою лауреата М. Шолохова и других классиков советской литературы Знаю это непонаслышке — сам испытал «редакторство» на себе. Причем возразить редактору было делом безнадежным. И чем автор был менее именитый, тем больше «хозяйничали» редакторы в рукописи. Так что никаких «Америк» А. Крон не открыл. Что касается «намучился очень — буквально все заново», то для этого надо иметь первоначальную рукопись Лагина. И сравнить ее с тем, что «выдал» Крон. Я это сделал с газетным текстом и одним из современных изданий «Старика Хоттабыча» (минское «Юнаптва», 1984). Да, изменений в тексте есть немало. Но, во-первых, мы не знаем, какие правки в него внес сам автор после газетно-журнальных публикаций еше до того, как принес рукопись в издательство. А во-вторых, известно, что «Старика Хоттабыча» неоднократно переписывали в послевоенных изданиях — как редакторы в издательствах, так и сам автор. Так что определенно сказать можно только в одном случае: сравнить самую первую рукопись Лазаря Иосифовича с первым изданием повести в «Детгизе». А эта рукопись, скорее всего, не сохранилась.

Один из публикаторов отрывка Л. Владимирова в интернете писал: «Насколько прав Александр Крон, насколько точно передал его слова Владимиров — судить здесь не станем. То, что занятой советский высокопоставленный журналист не имел времени отредактировать собственную рукопись и написал ее крайне неряшливо — вполне возможно. А то, что кроме «Хоттабыча» от обширного наследия Лагина не осталось в читательской памяти вообще ничего — очевидность. Хотя написано было много...»

Даже если согласиться с этим утверждением, то законно спросить: а много ли осталось до наших дней от самого Крона и самого Владимирова? И очень многих бывших «классиков»...Читает ли их произведения наш современник? Ответ на эти вопросы мне кажется совершенно очевидным. А «Старика Хоттабыча» по-прежнему и читают, и издают. Для меня в этом случае вполне очевидно: Крону трудно было пережить успех «Старика Хоттабыча». Особенно, если он действительно редактировал эту рукопись.

Кстати, с еще одним известным произведением Л. Лагина случалось нечто подобное. Речь идет об уже упоминавшемся фантастическом романе «Патент "АВ"». Пять лет спустя после его выхода, в 1952 году, газета «Комсомольская правда» опубликовала фельетон, в котором утверждалось, что в «Патенте "АВ"» использована идея.

заимствованная из повести А. Беляева «Человек, нашедший свое Г]ИЦ0». Специальная комиссия Союза писателей под руководством 5 Полевого на основании публикации в 1934 году конспекта романа Лагина «Эликсир Сатаны» изучила этот вопрос и пришла к выводу, что обвинения в плагиате безосновательны.

И все же у Л. Лагина есть один, по крайней мере, действительный серьезный грех. Не хотелось бы о нем вспоминать, но нельзя слова выбросить из песни. История эта очень давняя, произошла в сталинские времена, когда одной из самых любимых тем громадного числа советских писателей — «инженеров человеческих душ» (Сталин) — была борьба с «безродными космополитами». В московской «Новой газете» 26 января 2009 года был опубликован материал О. Хлебникова «Бенедикт Сарнов: товарищеский суд Линча». Но прежде и в этом случае представлю главного его «героя», известного литератора, литературного и театрального критика Иоганна Львовича Альтмана (1910-1955). В 1936-1938 годах он являлся ответственным секретарем газеты «Советское искусство», в 1937-1941 годах — первым ответственным секретарем журнала «Театр». Во время Великой Отечественной войны И. Альтман был редактором фронтовой армейской газеты «Уничтожим врага», награжден орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды, медалями «За оборону Москвы» и «За победу над Германией». Так вот в 1949 году, в ходе кампании по борьбе с «безродными космополитами» (а фактически это была очередная сталинская антисемитская кампания) Иоганн Львович был обвинен в антипатриотической деятельности и связях с «сионистскими заговорщиками» и исключен из КПСС. Вот отрывок, о котором шла речь: «Помню, как партия изгоняла из неподкупных своих рядов несчастного Иоганна Альтмана. Председательствовал, как обычно, Со-фронов. Он возвышался над залом как памятник, дородный, могучий, несокрушимый, помесь бульдога и слона.

— Мы будем сегодня разбирать персональное дело Иоганна Альтмана, двурушника и лицемера, буржуазного националиста... Цинизм этого человека дошел до того, что он развел семейственность даже на фронте. На фронте! И жена его, и сын устроились во фронтовой редакции под теплым крылышком мужа и папы. Впрочем, сейчас вам подробно расскажут.

На трибуне появляется тощий, с лицом гомункулуса, человечек:

— Все так и есть, мы вместе служили, я наблюдал эту идиллию. Пригрел и свою жену, и сына.

Зал: Позор! Ни стыда, ни совести! Гнать из партии! Таким в ней не место!

Альтман пытается объясниться:

— Я прошу слова. Я дам вам справку.

Общий гул: Нечего давать ему слово! Не о чем тут говорить! Позор

Альтман едва стоит. Он бел. Капли пота стекают с лысого черепа. Вдруг вспоминаешь его биографию: большевик, участник Граждан ской войны. Статьи, которые он писал, были не только ортодоксальными, но и фанатически истовыми. Я вижу растерянные глаза, готовые вылезти из орбит, — он ничего не понимает.

Голос: Была жена в редакции?

Альтман: Была.

Голос: Был сын?

Альтман: Был и сын.

Рев: Все понятно. Вон с трибуны!

Альтман: Две минуты! Я прошу две минуты...

Наконец зал недовольно стихает. Альтман с усилием глотает воздух, глаза в красных прожилках мечутся, перекатываются в глазницах. Голос срывается, слова не приходят, он точно выталкивает их в бреду:

— Жена должна была ехать в Чистополь... С другими женами писателей... Но ведь она — старый член партии... Она стала проситься на фронт... Настаивала... Ну что с ней делать? Сорок шесть лет, кандидат наук... Все-таки пожилая женщина. Поэтому я ее взял в редакцию... Она работала там неплохо... даже получила награды... Возможно, ей надо было поехать вместе с другими... женами... в Чистополь. Возможно... Она не захотела... Я взял ее в редакцию. Верно.

Он снова вбирает воздух в пылающее пересохшее горло.

— Теперь — мой сын... Когда война началась, ему было только пятнадцать лет. Конечно, он тут же сбежал на фронт. Его вернули. Он снова сбежал. Опять вернули. Опять он пытался. Он сказал: «Папа, я все равно убегу». И я понял — он убежит. Что делать — так уж он был воспитан. Тогда я и взял его в редакцию. Просто другого выхода не было. И вот в возрасте пятнадцати лет четырех месяцев, исполняя задание, мой сын был убит. Мой сослуживец, который сейчас говорил о семейственности, вместе со мной стоял на могиле моего мальчика». Прочитав этот рассказ в книге Зорина, я подумал, что это, может быть, единственный случай, когда история, давно живущая в моей памяти и настойчиво требующая, чтобы я ее записал, изложена так.что мне совсем не хочется переписать ее по-своему. Лучше и точнее, чем это сделал автор «Авансцены», мне не написать. Но кое-что к тому, что вы только что прочли, я все-таки хочу добавить.

г

— Этот человек... Он вместе со мной стоял на могиле моего мальчика... Вместе со мной... — сказал Альтман. И замолчал.

Зал, битком набитый озверевшими, жаждущими свежей крови аинчевателями, тоже молчал. И в этой наступившей вдруг на мгновение растерянной тишине как-то особенно жутко прозвучало одно короткое слово — не выкрикнутое даже, а просто произнесенное вслух. Не слишком даже громко, но отчетливо, словно бы даже по слогам:

— Не-у-бе-ди-тель-но...

Слово это скрипучим своим голосом выговорил Лазарь Лагин, автор любимой мною в детстве книги «Старик Хоттабыч». И оно, как говорится, разбило лед молчания.

Суд Линча продолжился».

Обратите внимание: этот пожилой человек, распятый толпой, умер в 55 лет, шесть лет спустя после произошедшего. Уже не было в живых «отца всех народов». Но то, что писатель пережил в последние годы сталинизма, даром пройти ему, конечно, не могло. Кстати, как и многим другим. Можно себе представить, что испытывал этот ветеран партии, принятый в нее в двадцатилетнем возрасте, когда карьеристы в нее еще не совались, а все вступали исключительно по убеждениям. Для него, настоящего коммуниста, исключение было равносильно смерти. И все последующих шесть лет И. Альтман, по сути дела, медленно умирал.

А я пытаюсь понять Лагина. Что руководило им в этот момент, за который — уверен! — ему потом было очень стыдно? Пытаюсь понять и не могу. Неужто трудно было промолчать? Не говорю — заступиться. Ясно, что для этого требовалось большое мужество и смелость, которыми вто страшное время обладали единицы. Понятно, что Лазарь Иосифович оказался не в их числе. Не будем за это его осуждать. Но промолчать... Промолчать можно было без всяких проблем. Никто бы не осудил. Никто бы даже не обратил на это молчание внимания...Лагин не промолчал... Почему? Хотел выслужиться? Показать, какой он б-о-л-ь-ш-о-й советский патриот?

И еще вот что интересно: перед Альтманом он когда-нибудь извинился?

Братья Стругацкие и другие

Не помню, кто это сказал: настоящим мастерам своего дела конкуренты не страшны. Более того, они стараются, чем могут, помочь молодым, начинающим. В полной мере это относится и к писателям, хотя «маршалы и генералы» литературы так поступают далеко не

всегда. А вот Лазарь Лагин поступал так. И этого у него не отберешь. Историй, когда он кому-то помогал, известно немало. Достаточно вспомнить А. Фадеева. И не только его. В заслугу Лазарю Иосифовичу можно поставить и «открытие» классиков современной научной фантастики братьев Стругацких, авторов знаменитых романов «Понедельник начинается в субботу» (1965), «Трудно быть богом» (1964), «Улитка на склоне» (1966-1968), «Пикник на обочине» (1972), «За миллиард лет до конца света» (1977) и др.

Старший из братьев — Аркадий Натанович Стругацкий (1925-1991) — закончил Институт военных переводчиков (1949) и до 1955 года служил в Советской армии в качестве переводчика с японского и английского языков. Выйдя в запас, работал в Институте научной информации, редактором в «Госиздате» и «Детгизе». Член Союза писателей СССР с 1964 года.

Борис Натанович Стругацкий (1933-2012) закончил математи-ко-механический факультет Ленинградского университета (1955) и аспирантуру при Пулковской обсерватории, где стал работать на счетной станции. В 1960 году принимал участие в геологической и астрономической экспедиции на Кавказ в поисках места для установки Большого телескопа АН СССР. С 1964 года — профессиональный писатель и член Союза писателей СССР. С 1972 года руководил Ленинградским семинаром молодых писателей-фантастов. С 2002 года — главный редактор журнала «Полдень. XXI век».

Свою первую совместную работу, приключенческую фантастическую повесть «Страна багровых туч», рассказывающую об экспедиции землян конца XX века на Венеру, Стругацкие закончили в 1957 году и принесли в издательство «Детгиз». Там ее прочитали и... забраковали. Вот что по этому поводу вспоминала дочь писателя Н. Лагина: «Еще он был неутомимым искателем. Безумно любил открывать талантливое, увидев его в самом малом зародыше. Этим его качеством постоянно пользовались редакторы «Детской литературы», присылая ему на внутренние рецензии массу в основном «мусора», поступающего в издательство. Он всегда относился к каждой рукописи и к каждому стоящему за ней автору с большим уважением и желанием понять, благодари чему дал «путевку в жизнь» многим молодым писателям, среди которых оказались и братья Стругацкие. Их первую рукопись, роман «Страна багровых туч», он вынул, по сути, из мусорной корзины, ибо она пришла к нему обвешенной отрицательными отзывами и требовалась только последняя точка: слово «мэтра». А «мэтр» сказал, что надо поздравить нашу литературу с приходом в нее столь талантливых людей, которыми потом будет гордиться наша литература. Как видите, он оказался прав».

Обшсизвестно: оба автора впоследствии достаточно критически относились к своему первому «ребенку», хотя повесть высоко оценили известный писатель-фантаст И. Ефремов, известная писательница М. Шагинян и даже конструктор космических кораблей С. Королев. Стругацкие, конечно, знали о роли Лазаря Иосифовича в появлении их первой книги, искренне его уважали. Вот что написал о нем старший из братьев, А. Стругацкий: «Мы познакомились года за два до его безвременной кончины. Мне посчастливилось провести не один вечер в его гостиной за чаем (гостю доставалось и кое-что покрепче) в прелюбопытнейших беседах на разнообразные темы — от литературных анекдотов до тайн высокой политики, — и я никогда не забуду его тогдашнего: вот он сидит боком к столу, посасывает пустую трубочку и снисходительно-внимательно слушает меня, а затем принимается говорить сам сипловато-хриплым, еше в довоенные времена, наверное, севшим голосом...

Что касается знакомства «книжного», то оно у меня состоялось, как и у миллионов моих сверстников, четырьмя десятилетиями раньше, когда я с изумлением и восторгом читал и перечитывал поразительную сказку о похождениях пионера Вольки и старого доброго джинна Хоттабыча. Сказку, украшенную непревзойденными иллюстрациями Ротова, печатал из номера в номер превосходный в те времена детский журнал «Пионер», и с тех пор вот уже половину столетия странствует по всему нашему миру созданный талантом писателя Лазаря Иосифовича Лагина образ современного Дон-Кихота в шляпе-канотье и короткой курточке, с этаким вот носом и многострадальной бородой, странствует, поражая молодое воображение, по страницам бесчисленных наших и зарубежных изданий, по экранам кино и театральным подмосткам и, надо полагать, будет странствовать, пока сохраняется в человеке надежда, вера в добро и чувство юмора. <...>Как младший его коллега, я решаюсь добавить к сказанному, что всегда восхищался работой Лагина — и не только смелостью его фантазии, не только сюжетным мастерством, но и превосходной стилистикой, умением пользоваться словом, своеобразной интонацией, по которой узнавал автора с первых же строк, что, как известно, можно сказать далеко не о каждом писателе».

И еще одно немаловажное свидетельство. В одном из интервью, на вопрос кого из отечественных писателей-фантастов он считает незаслуженно забытым, Борис Стругацкий ответил: «Лагина совсем забыли... Он и в самом деле был слишком идеологизирован, но зато какой стилист, какой мастер слова!»

И это после утверждения Крона о «беспомощности» «Старика Хоттабыча», которого он якобы всего переписал!

Зависть — страшное дело. Скольких людей она погубила...

Загадки биографии

При подготовке этой книги я натолкнулся на несколько загадок в биографии Лазаря Лагина. Их можно было бы легко разгадать, будь жив сам автор «Старика Хоттабыча». Но его уже нет с нами более 40 лет, а поэтому спросить не у кого. Остается только самим попытаться как-то их разгадать.

Принято считать, что семья Гинзбургов уехала из Витебска, как уже отмечалось, в 1908 году (документальных свидетельств тому нет!). А посещал ли когда-нибудь после этого писатель родной город? Тем более что повод для это был: летом 1974 года Витебск торжественно отмечал 1000-летие, и в качестве почетных гостей были приглашены многие известные уроженцы как самого города (драматург А. Мов-зон, писатель А. Тверской, композиторы А. Богатырев и М. Фрадкин), так и (в большей степени) Витебской области (писатели и поэты В. Быков, Р. Бородулин, Г. Буравкин, А. Велюгин, А. Вертинский, В.Короткевич, Е. Лось, М. Лыньков, А. Осипенко, художники К. Космачев и М. Савицкий), а также малоизвестный московский композитор, уроженец Полоцка В. Сорокин, проживавшие некоторое время в Витебске московские писатели А. Исбах и Н. Обухова. Компанию им составили выпускники довоенного Витебского художественного техникума, уроженец Гомельской области В. Цвирко, Невеля — Е. Зайцев, Велижа — А. Бембель, а также непонятно какое отношение имеющий к Витебску малоизвестный столичный композитор И. Дзержинский, который, кстати, являлся уроженцем Тамбова. А вот некоторых заслуженных и известных уроженцев Витебска на празднование не пригласили. Например, народного художника БССР Л. Щемелева, академика В. Гольданского, будущего лауреата Нобелевской премии академика Ж. Алферова, дирижера и композитора (и большого патриота Витебска!) Г. Юдина, известных музыковедов Ю. Вайнкопа и С. Хентову. Можно было привести еще не один десяток фамилий столь же крупных и известных ученых в разных областях науки и техники. Так значит Л. Лагин так никогда больше и не побывал в родном городе?

В поиске материалов о Л. Лагине в интернете я наткнулся на сайт, озаглавленный «Архив Буресвета. Дорогою приключений». А на нем материал «Старик Хоттабыч XXI века». Кто конкретно автор материала, опубликованного здесь, выяснить невозможно. Но есть ссылка на материал Светланы Козловой, директора Литературного музея в Витебске, открытого в 1989 году и почившего в бозе двадцать с лишним лет спустя. Светлана Николаевна несколько раз встречалась с дочерью писателя и получила от нее копии некоторых документов Лазаря Иосифовича и издания самой знаменитой его книги на языках разных стран мира и бывших союзных республик. Неудивительно, что она неоднократно на страницах разных периодических изданий рассказывала о жизни и творчестве писателя. Один из таких материалов (самый большой по размеру) был опубликован в витебском журнале «Мишпоха» за 2004 год (№ 14, с. 99-103) и соответственно оказался в интернете. Вышеназванная интернетовская публикация ссылается именно на него. Привожу отрывок из «Архива Буресвета. Дорогою приключений»: *«В мемуарной книге «Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы» (Минск. 2006), охватывающей полувековой период, витеблянин Давид Симанович вспоминает: «Я тогда работал на областном телевидении. В 1974 г. город готовился отмечать 1000-летие, и нам поручили сделать цикл интервью с известными земляками, живущими теперь уже не в Витебске. Если с М. Фрадкиным, Б. Ласкиным, В. Короткевичем было более-менее определенно, то корней Лагиных в городе не нашлось. И вот я пишу В. Быкову просьбу, чтобы тот при разговоре с Короткевичем, находившимся тогда в Москве, попросил узнать настоящую фамилию писателя (а было известно, что тот витеблянин). Через некоторое время получаю письмо от Короткевича: Гинзбург! ... Все отмечали юбилей по полной программе, а 70-летний Лагин (то ли ему нельзя было уже пить, то ли просто хотелось уединиться) прогуливался по городу... Витебск должен был склонить голову перед писателем, который придумал «Старика Хоттабыча»... С высоты сегодняшних дней кажется странным, что на доме, где он проживал, нет мемориальной доски...»*

Странное дело: читая эту книгу Д. Симановича сразу после того, как он мне ее подарил (т. е. в 2006 году), я не только не запомнил этого фрагмента, но и не отметил его в своем лагинском «досье». Поэтому вновь беру «Вокзал...» и просматриваю его страницы за 1974 год. Нет в этой книге таких строк! Да и как они могли быть («Я тогда работал на областном телевидении»), если речь идет о дневнике? И упоминания о Лагине там нет! Странно! Беру журнал «Мишпоха» за 2004 год, нахожу материал С. Козловой и мигаю его. И в нем нет вышеприведенного отрывка! В этом интернетовском материале (и не только в нем, а также и во многих других!) вообще много непонятного. Почему Д. Симановичу, чтобы узнать настоящую фамилию писателя Лазаря Лагина, надо было через Быкова обращаться к Короткевичу, пребывавшему тогда в Москве? Это легко можно было сделать, например, по одному из справочников Союза писателей СССР или по другим подобным изданиям! Или, в конце концов, позвонить в Московское отделение Союза советских писателей. Загадка состоит и в том, о каком лагинском доме идет речь? Почему, когда «все отмечали юбилей по полной программе, 70-летний Лагин прогуливался по городу»? Не потому ли, что в упоминаемом материале С. Козловой нахожу такие строчки: «Лазарь Лагин вернется в город своего детства в конце жизни, приедет только один раз в 1974 году, в дни празднования 1000-летия Витебска. Побродит по его старинным улицам. Постоит на берегу Двины. И не узнает родного города. Так он изменился. Но вспомнит, что здесь, за мостом через Витьбу, стоял родительский дом. Именитые витебляне, приехавшие на празднование, будут сидеть в президиумах, давать интервью, а Лазарь Лагин не попадет под свет софитов. Не захочет этого сам. Он будет бродить по Витебску, дышать его воздухом и вспоминать...»

И вот еще один образец вовсю «гуляющего» на интернетовском пространстве утверждения: «Витебск он посетил только один раз. В 1974 году, когда отмечали 1000-летие города, пригласили и Лагина. знаменитого писателя. Никто его не узнал, телевидение не снимало, начальство местное не величало. А он и не «обозначался». К почестям был равнодушен, имел склонность к самоиронии, понимая при этом свое особенное место в литературе».

Как видим, это совсем не то, что содержится в ранее приводимом интернетовском материале, хотя по содержанию они явно перекликаются. Ощущение такое, что кто-то воспользовался публикацией С. Козловой и добавил отсебятины! Что касается публикации самой Светланы Николаевны, то закроем глаза на ее лирику (проще говоря, «воду»). Зададимся фактическими вопросами. Например, таким: что может помнить пятилетний ребенок о пребывании в городе детства? Или что мог пожилой писатель узнать, приехав в Витебск спустя 66 лет, тем более уже после войны? На основании чего утверждается, что дом, в котором жили Гинзбурги, находился на улице Подвинской (ныне — Л. Толстого)? (Своего дома они, конечно, не имели и иметь в силу скромного материального положения просто не могли). И что значит, «не узнали», если пригласили?

Для ответа на главный вопрос — был ли все же на праздновании 1000-летия Витебска один из самых известных его уроженцев — обращаюсь к Иосифу Адамовичу Наумчику, в 1974 году — секретарю Витебского горкома партии, главному организатору юбилея Витебска, мимо которого ничего не проходило и пройти не могло. С почетными гостями он общался достаточно много. И хотя с тех пор прошло уже немало лет, Иосиф Адамович уверенно заявляет: «Среди официальных почетных гостей Л. Лагина не было!» Это, кстати, подтверждает и специальный список этих гостей, который сохранился в Государственном архиве Витебской области. А вот приглашали ли автора «Старика Хоттабыча» на юбилей, И. Наумчик, к сожалению, уже не помнит. Но разве могли известного на всю страну писателя, автора знаменитого «Старика Хоттабыча», не пригласить? Лазарь Иосифович мог, конечно, и не приехать: мало ли что этому помешало? Состояние здоровья, например.

Так что на вопрос, приезжал ли Лазарь Лагин в Витебск когда-нибудь после отъезда их семьи в Минск, ответа не найдено. Во всяком случае, пока.

*

В книге Д. Симановича "Сквозь даль времен" Мн, Юнацтва, 1984, на стр. 172 находим: "В нашем крае родились автор "Старика Хоттабыча" Лазарь Лагин, исторический романист Леонтий Раковский, сатирик Борис Ласкин.

**

20 сентября 1976 г. Уже в третий раз со мной рядом в поездке по республике Владимир Наумович Межевич. Один из старейшей белорусских писателей, когда-то корреспондент "Известий", он в будущем году отметит семидесятилетие. Родился недалеко от Орши, в деревне Криуша. А по соседству, в Яковлевичах, был секретарем комсомольской ячейки. Вспоминал, чем занимались в те дни: ликвидация неграмотности, строительство дорог. С этим милым интеллигентным человеком был уже вместе в Ивацевичах, Пинске, а вот сейчас встретились в Гродно, будем вместе выступать перед читателями. В лесу под Гродно, где мы гуляли после выступления в заводском профилактории, Владимир Наумович среди многих других эпизодов рассказывал, как в далекой Сибири, где отбывал срок репрессированный литератор, был лесорубом, бригадиром, мастером, главным инженером, директором леспромхоза.

Вспоминал имена многих писателей, с которыми давно знаком и часто встречается. Назвал и Лагина, автора "Старика Хоттабыча". А Лазарь Иосифович Лагин родился в Витебске в начале века. Здесь прошли детские годы, потом, когда мальчику было лет пять-шесть, семья перебралась в Минск. Там и теперь живут его родственники и, по словам Межевича, Лагин должен скоро приехать на какой-то юбилей дяди. Владимир Наумович обещал написать мне, переговорив с Лагиным о Витебске, уточнить его настоящую фамилию (ведь мы все привыкли к знаменитому псевдониму).

Д. Симанович. Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы. Мн, Асобны, 2006, с. 182

***

9 июля. Умер Лагин. Витебск должен бы склонить голову перед писателем, который придумал Старика Хоттабыча. Лазарь Гинзбург-Лагин.

Д. Симанович. Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы. Мн, Асобны, 2006, с. 240

* * *

У известного детского писателя Анатолия Алексина (Гобермана, 1924-2017) есть повесть «В Стране Вечных Каникул». Школьник Петя оказывается в сказочной стране, в которой каникулы для него никогда не заканчиваются и где исполняются все его желания. Впервые она была издана в 1966 году и неоднократно переиздавалась. Посвящена — Лазарю Лагину («Л. Лагину, автору знаменитого «Старика Хоттабыча», посвящаю»). Почему? Первая версия, которая пришла в голову, — Лагин покровительствовал писателю, который начинал с произведений для детей. Версия вполне естественная. Но меня в биографии Алексина привлекла одна подробность — его отец. Оказалось, что Георгий Платонович Гоберман — уроженец Минска. Он там родился в 1893 году и потерял своего отца в возрасте двенадцати лет: Пиня Гоберман был убит в 1905 году во время еврейского погрома. Георгий стал участником Гражданской войны, закончил Экономический институт Красной профессуры и был оставлен в нем преподавателем. Одновременно работал в Госплане (служил уполномоченным Госплана по Уралу), затем был назначен начальником финансового отдела Наркомвну-торга СССР. В 1937 году был арестован и приговорен к расстрелу, полтора года отсидел в камере смертников, но все же был освобожден в результате пересмотра дела. Ему, конечно, очень повезло! В годы Великой Отечественной войны Г. Гоберман служил комиссаром огнеметного батальона. После демобилизации работал в Цен тральном союзе потребительских обществ СССР, затем — редактором

томской газеты «Красное знамя» и сборников по потребительской кооперации. Он автор научных трудов по экономике, в том числе кнщ «Экономическая политика СССР» (с соавторами, 1929), «Пути повышения рентабельности в магазине» (с В. Зелепухиным), «Финан совое хозяйство потребкооперации» (с М. Бином и А. Цукерманом.

1935), «Новый порядок кредитования торговли» (с Г. Постниковым.

1936) и «Экономическая работа на производственных предприятиях потребительской кооперации» (из опыта работы производственных предприятий Эстонского республиканского союза потребительских обществ, 1964).

Возможно, именно в этом и является разгадка близости двух писателей. Г. Гоберман был на десять лет старше Л. Лагина. Едва ли они могли быть знакомы по Минску. А вот по Экономическому институту скорее всего: наверное, Г. Гоберман был в числе тех преподавателей, у которых учился будущий автор «Старика Хоттабыча». Дружеские контакты могли быть и позднее, ибо оба были заняты в сфере экономики (Л. Лагин, правда, непродолжительное время). А также и после окончания Великой Отечественной войны: оба жили в Москве, наверняка общались. Поэтому нет ничего удивительного в том, что.когда Анатолий Алексин (псевдоним взял по псевдониму матери-актрисы), родившийся уже в Москве, начал свою писательскую карьеру, бывший в то время уже известным писателем и автором «Старика Хоттабыча» Л. Лагин помогал сыну знакомого (или даже друга). Посвящение книги Лазарю Иосифовичу со стороны А. Алексина — вполне понятный и справедливый знак благодарности.

С большой благодарностью автору — А. М. Подлипскому, составившему первую биографию писателя и, в свою очередь, опиравшемуся на интернет-источники: мемуары самого Лагина и его дочери Натальи, а также на статьи С. Козловой, М. Чудаковой, Л. Теньковой, М. Володина, М. Лезинского, М. Короля, В. Настецкого ...