* * *

«...В уже знакомом мраке стихли бури, мороз сменился теплом — наступил девятисуточный «день». Работы оставалось на четыре земных дня — погрузка ионных зарядок, некоторых запасов и ценных инструментов...

На пятый день выключили ток, и биолог вместе с двумя добровольцами — Кэй Бэром и Ингрид — заперся в наблюдательной башенке у «Паруса». Черные существа появились почти немедленно. Биолог приспособил инфракрасный экран и мог следить за убийственными медузами. Вот к баку-ловушке подобралась одна из них. Сложив щупальца и свернувшись в округлый ком, она стала пробираться внутрь. Внезапно еще один черный ромб появился у раскрытого устья бака. Первое чудовище растопырило щупальца — вспышки звездчатых огоньков замелькали с неуловимой быстротой, превращаясь в полосы вибрирующего темно-красного света, которые на экране невидимых лучей засверкали зелеными молниями. Первое отодвинулось; тогда второе мгновенно свернулось в ком и упало на дно бака. Биолог протянул руку к кнопке, но Кэй Бэр задержал ее. Первое чудовище тоже свернулось и последовало за вторым. Теперь в баке находились две страшные медузы. Оставалось лишь удивляться, как они могли до такой степени уменьшить свой видимый объем. Нажим кнопки — крышка захлопнулась, и тотчас пять или шесть черных чудовищ облепили со всех сторон огромную, облицованную цирконием посуду. Биолог дал свет, сообщил на «Тантру» просьбу включить защиту. Черные призраки растаяли по своему обыкновению мгновенно, но двое остались в плену под герметической крышкой бака.

Биолог подобрался к баку, притронулся к крышке — и получил такой пронзительный нервный укол, что не сдержался и закричал от неистовой боли. Левая рука его повисла, парализованная.

Механик Тарон надел защитный высокотемпературный скафандр. Лишь тогда удалось продуть бак чистым земным азотом и заварить крышку. Краны также запаяли, окружили бак куском запасной корабельной изоляции и водворили в коллекционную камеру. Победа была одержана дорогой ценой — паралич руки биолога не проходил, несмотря на усилия врача…».

*

Продолжая исследования чужой планеты с помощью автоматического робота, члены экспедиции столкнулись с новым препятствием.

* * *

«...В воротах мрака, в клубах тумана возникло движение формы неизъяснимой для человеческого представления и тем более устрашавшей. Это не была уже знакомая медузообразная тварь: в серой полутени двигался черный крест с широкими лопастями и выпуклым эллипсом посередине. На трех концах креста виднелись линзы, отблескивавшие в свете прожектора, с трудом пробивавшего туман влажных испарений. Основание креста утопало во мраке неосвещенного углубления почвы.

Эрг Ноор шел быстрее других, приблизился к непонятному предмету на сотню шагов и упал. Прежде чем оцепеневшие люди смогли сообразить, что дело идет о жизни и смерти начальника, черный крест стал выше круга протянутых проводов. Он склонился вперед, словно стебель растения, явно намереваясь перегнуться через защитное поле и достичь Эрга Ноора...

Низа с исступлением, придавшим ей силу атлета, подскочила к роботу и завертела рукоятками управления на его затылке. Медленно и как бы неуверенно робот стал поднимать резак. Тогда девушка, отчаявшись в своем умении управлять сложной машиной, прыгнула вперед, прикрывая собою начальника. Из трех оконечностей креста вылетели какие-то змеящиеся светлые струи или молнии. Девушка упала на Эрга Ноора, широко раскинув руки. Но, на счастье, робот уже повернул раструб резака со скрытым внутри острием к центру черного креста. Тот конвульсивно изогнулся, как бы падая навзничь, и скрылся в непроглядной темени у скал...»

* * *

«Пять румбов», «Звездные корабли», «На краю Ойкумены» — названия этих книг хорошо известны нашим молодым читателям. Одна из последних работ их автора — ученого и писателя Ивана Антоновича Ефремова — роман «Туманность Андромеды» вышел в конце прошлого года в издательстве «Молодая гвардия».

В бесконечные просторы Вселенной и на дно океанов Земли, в подводные рудники и школы будущего переносит автор героев своего романа. И не только наука и техника грядущих столетий восхищают его читателей — прямота, смелость, честность, дружба людей коммунистического общества становятся для нас примером новых человеческих взаимоотношений. Роман И. Ефремова не просто фантастический рассказ, но серьезное раздумье о завтрашнем дне нашей жизни — жизни, строительством которой занят сегодня советский народ.

Словно фантастическая небыль,

Звездный путь сквозь толщу лет пробит.

Смотришь... Удивляешься... Не веришь...

Всем земным законам вопреки

Человек космические двери

Распахнул движением руки.

Мне всегда казалось,

                                 разве много

Нужно, чтобы счастье обрести?

Что сулят для счастья внеземного

В небо уходящие пути?

Может быть, спокойнее и проще

Жить, не отрываясь от земли,

Чтоб ловить

                    свой звездный час

                                               на ощупь

Где-то рядом... Почему вдали?..

Только вкус любимых губ,

                                        я знаю,

Чуть горчит без утренней звезды.

Без крутого взлета замирает

Окрыленный голос тамады.

Пить вино,

                 кромсать краюху хлеба,

Гладить малыша по волосам

Невозможно на земле без неба,

Не приблизив землю к небесам.

---

И сегодня мечта энергично стучится в двери завтрашнего дня. Большую роль играет здесь научная фантастика.

«Фантазия есть качество величайшей ценности», — говорил Ленин о необыкновенной способности человеческого разума материализовать несуществующее, изображать завтрашнее.

Каким представляется будущее нашей планеты?

Каким будет человек завтрашнего дня?

Каков предполагаемый результат взаимосвязи человечества с технической революцией, происходящей в мире, с природой, нас окружающей?

На все эти волнующие вопросы призвана ответить литература научной мечты.

Никакая технократическая попытка найти новые, якобы перспективные пути развития капиталистического общества не может увенчаться успехом. Научно-техническая революция, происходящая в мире, не в состоянии избавить капитализм от неизлечимых противоречий. Чувствуя их, западные писатели впадают в уныние.

Мрачная литература антиутопий, характерная для писателей-фантастов пессимистического и скептического направлений мышления, являясь своеобразным предупреждением человечеству, не несет в себе жизнеутверждения, а потому обречена на бесперспективность.

Однажды, раскрыв «Литературную газету», я прочитал статью начальника лаборатории Государственного оптического института члена-корреспондента АН СССР Юрия Денисюка. Ученый писал об истоках зарождения весьма перспективного изобретения — голографии, за которое он был удостоен Ленинской премии.

«С дерзостью, свойственной молодости, — пишет ученый, — я решил придумать себе интересную тематику, взявшись за какую-то большую, стоящую на грани возможности оптики задачу. И тут в памяти всплыл полузабытый научно-фантастический рассказ Ивана Ефремова: производя раскопки, палеонтологи находят старинную плиту, над которой парит в воздухе объемный портрет пришельца из чужого мира, погибшего миллионы лет назад.

...Я не только не отрицаю своеобразное участие писателя-фантаста в моей работе, но подтверждаю его с удовольствием. Меня всегда поражала какая-то сверхъестественная способность художников слова предвидеть будущее столь образно».

Это далеко не единственный случай. Какой невероятный шум вызвала в научных кругах и среди общественности гипотеза, высказанная в свое время в одном из научно-фантастических рассказов писателем Александром Казанцевым. Он доказывал, что знаменитый Тунгусский метеорит, упавший в сибирскую тайгу в начале нашего века, не метеорит, а космический корабль, потерпевший аварию при неудачном приземлении. В хоре противников этой гипотезы, вступивших в жаркую полемику с ее сторонниками, зародилось своеобразное научное направление решения проблемы. Десятки экспедиций энтузиастов устремились в Сибирь, чтобы с помощью счетчиков Гейгера, химических анализов и физического исследования места падения метеорита установить истину. Мысль писателя-фантаста заставила науку работать над разгадкой тайны.

Вот примеры того, как научная фантастика, питаемая соками науки, движет ее вперед, активно воздействуя на общий технический прогресс.

Попробуем разобраться в этом процессе. Как известно, сущность науки сводится к тому, что она производит анализ действительности. Используя атомы познания (понятия, концепции, абстракции, эмпирические законы), наука строит из них самостоятельное здание — модель реальности. Чтобы называться научной, построенная модель должна быть подтверждена опытом.

В том случае, если проверка построенной модели по тем или иным причинам невозможна, модель становится научной фантастикой. В ней существуют научные элементы, логические правила и приемы, но эмпирическая проверка отсутствует. Таким образом, научно-фантастические идеи есть не что иное, как тот же своеобразный метод проб, забегающих вперед. Вот здесь и надо искать ту кибернетическую «обратную связь», которая существует между наукой и научной фантастикой. Научная фантастика как бы проводит своеобразное проигрывание возможных вариантов «музыки будущего». Не скованная обязанностью проверки научных положений, фантастика, со своей стороны, вводит в оборот свои научные элементы познания (концепции, принципы, понятия и абстракции), которые необходимы фантасту для построения его научного здания. Проходит какое-то время, и теперь уже сама наука начинает складывать из новых элементов познания, рожденных научной фантастикой, свой круг представлений, связанных с проверкой опытом.

Таким образом завершился цикл взаимного оплодотворения двух начал — науки и фантастики. Разве не такими были (во многом наивные для нас сегодня) научно-фантастические произведения Свифта и Сирано де Бержерака, Жюля Верна, Герберта Уэллса и А. Беляева?

Двадцатый век и особенно его вторая половина заставили ученых и фантастов изрядно поработать в извечной области времени и пространства.

Стремительно летит время. С каждым часом его движение как бы убыстряется. Это не выдумка, это почти объективный фактор. Мы ощущаем это явление по быстроте процессов, происходящих в мире. Когда-то для того, чтобы передать сообщение с одного конца Земли на другой, требовались месяцы, а порой и годы.

Сегодня жители Владивостока запросто, с помощью телеспутника смотрят передачи из Москвы. В тот же миг, в то же мгновение слышат они слова, произносимые московским диктором, любуются движениями балерины на сцене Большого театра.

Фантастический поток знаний, воплощенных в виде стремительно распространяющейся информации, сметает границы старых представлений, заставляя человека не только удивляться, но и искать все новые и новые подступы к познанию и восприятию жизни.

Человеческий разум обладает исключительным и удивительным свойством предвидеть и предугадывать. Стремительная мечта стучится в грядущее, являясь своеобразным проводником реальной жизни.

В процессе развития истории кто-то должен находиться на грани между мечтой и действительностью. Кто-то должен брать на себя смелость прокладывать тонкий пунктир грядущих открытий. Кто-то неустанно должен искать формулу завтрашнего дня. Это делают и фантасты...

Мы живем в сложном мире, созданном матерью-природой, и одновременно в мире, созданном нашими руками и разумом. Максим Горький дал блестящую характеристику окружающему нас миру. «Второй природой» назвал он все, что создано человечеством.

Старушка природа формировалась в своей эволюции миллионы лет. Она столкнулась со «второй природой», на создание которой требуются даже не столетия — годы. Именно эту «вторую природу» и выбрала местом своего действия научная фантастика. Ее поле деятельности распространяется несравнимо больше в завтрашний день, чем в прошлое. Это и понятно — ведь именно будущее дает возможность широко развернуться человеческой фантазии.

Советские люди оптимистичны по своему существу. Мы верим в самого человека, в его гуманность, в его разум, в его силу. Мы не можем согласиться с теми, кто говорит о будущем со страхом и неуверенностью. Что видят они там, в мерцающих контурах завтрашнего дня?

Американский социолог Стивен Кайерс пишет: «Чем больше спутников, лазеров, автомобилей, тем меньше дружеских жестов, поцелуев и «люблю» лунными ночами. Мир пожирает себя изнутри, подобно мифическому чудищу. С равнинных дорог он давно вознесся к высокогорному шоссе, наращивая скорость, не замечая, как заносит его на поворотах. Колеса уже повисли над пропастью. Еще мгновение — и мы рухнем вниз — в объятия химер Хиросимы».

Нет, мы верим в светлые стороны этого мира, верим в жизнь, в поцелуи и «люблю». Это понимают сегодня многие писатели-фантасты. Картины мрачного будущего, выходящие порой из-под их пера, являются настойчивым предупреждением человечеству быть осторожнее на крутых поворотах истории.

Развитие научной фантастики и ее связь с наукой и техникой являются одним из самых актуальных вопросов времени. Во многих научно-фантастических произведениях зарубежные авторы, удрученные бурным развитием техники, выдвигают в качестве актуальной проблемы идею о подавлении человека «мыслящими машинами». Они настойчиво проводят технократическую идею о вырождении человечества под давлением умных машин. В одном случае это рассказ о заполнении земного шара саморазмножающимися механизмами. В другом — повествование о высшем машинном разуме, который пытается подавить и уничтожить человека.

Не обошел эту проблему и Артур Кларк в своем научно-фантастическом фильме «Одиссея 2001 года». Борьба космонавтов с высшим разумом, восставшим против людей, показана в фильме Кларка блестяще. Но заканчивается она, к сожалению, грустным одиночеством человека в бесконечных просторах вселенной. И хотя человек, уходя из жизни, самопроизвольно порождает новую жизнь, нам хочется верить, что человечество никогда не столкнется с проблемой полного одиночества и борьбы с порожденными им же самим компьютерами.

Невозможно согласиться с теми писателями, которые говорят о вырождении человека в грядущем.

Польский писатель Станислав Лем, многие произведения которого с огромным интересом читаются любителями фантастики всех стран, рисует человека будущего, которого он называет киборгом. Это полуробот-получеловек, реконструирующий самого себя в зависимости от обстоятельств.

«Киборганизация заключается в удалении системы пищеварения, — пишет фантаст, — в связи с чем излишни зубы, челюсти и мышцы. Если проблема речи решается космически постоянным применением

средств связи — исчезнет и рот. В ключевых точках организма расположены насосы, впрыскивающие в случае надобности то питательные вещества, то активизирующие тело лекарства, гормоны, препараты».

Что же осталось в этом случае от человека? Даже он, высшее совершенство живого мира, подвергся своеобразному уничтожению.

Человек будущего представляется нам гармонично развитым, одухотворенным и сохранившим в чистоте все свои лучшие качества, выработавшиеся на протяжении тысячелетий. В будущем надо ждать полного раскрытия всех человеческих достоинств и чувств, заложенных природой. Естественные качества человека разовьются до высшего своего выражения в духовном мире. Вот почему многие фантасты основой воспитания человека будущего считают именно воспитание чувств.

Остановимся еще на одном вопросе: научная фантастика и социально-общественные проблемы, стоящие перед человечеством.

Сегодня многие фантасты мира пытаются в своих произведениях проанализировать общественные отношения. Некоторым удается диалектический анализ частностей. Другие показывают общество в его грядущем развитии. Но лишь немногим зарубежным фантастам удается нарисовать широкую социальную картину грядущего.

Интересно показывает прогрессивную борьбу с монополиями Фредерик Поол в переведенном на русский язык романе «Операция Венера». Той же теме посвящен и острый рассказ Саке Комацу «Продается Япония». Но и в этих произведениях, носящих критический характер, причины социальных столкновений часто остаются за рамками рассказа.

Наиболее глубоким и прогрессивным с этой точки зрения представляется мне замечательный роман Ивана Ефремова «Туманность Андромеды». Скажу без преувеличения — это первое послевоенное научно-фантастическое произведение об обществе будущего, о коммунизме, объективно получившее самое широкое распространение. Роман переведен на многие иностранные языки, выдержал десятки изданий у нас и за рубежом.

Талантливый советский фантаст дал широчайшую картину социальных, общественных и духовных преобразований в мире завтрашнего дня. Нет, не вырождение, не катастрофа грозит человеку в будущем. Роман пронизан глубочайшим оптимизмом, верой в силы людей, в их счастье и прогресс.

— Для меня главное, — говорил мне незадолго до своей кончины Иван Антонович, — это не научно-технический прогресс в будущем, а осмысливание развития человеческого общества, эволюция сознания и духовного мира человека будущего.

Подход к научной фантастике как к уникальному явлению современной литературы позволяет понять, почему эта область писательского творчества стала столь притягательной для ученых с мировым именем. Физики Лео Сциллард и Отто Фриш, профессор биохимии Айзек Азимов, блистательный астрофизик Фред Холл, антрополог Чед Оливер, астроном Артур Кларк, творец кибернетики Норберт Винер, японский врач Морио Кита, польский академик Леопольд Инфельд — вот достаточно убедительный и далеко не полный перечень имен крупных ученых, которых научная фантастика «завербовала» в свои ряды.

Литературное творчество этих ученых является своеобразным продолжением их научной деятельности.

В разговоре с известным журналистом Робертом Юнгом, автором нашумевшей книги «Ярче тысячи солнц», возглавляющим сегодня один из институтов футурологии в Австрии, проявилась такая точка зрения на фантастику:

— В вопросах прогнозирования, — говорил Юнг, — я опираюсь не только на научно-технические данные, на анкетные материалы и на их обработку. Мне нужна творческая интуиция научных фантастов, способных предугадать завтрашний день.

Нет ничего удивительного, что в работе подобных научных институтов принимают участие многие писатели-фантасты. Участие писателей в этом сложном процессе предвидения будущего свидетельствует о том, что последовательная логика развития тех или иных научно-технических проблем должна на каком-то этапе заменяться интуицией.

Вот что говорит об этом выдающийся советский писатель Леонид Леонов:

«О, как безумно хочется хотя бы через травинку, через парящее в небе облачко, даже со сверхптичьего полета взглянуть потом, потом, на наше продолжение в веках...

Часть этого задания ложится и на так называемую научно-фантастическую литературу, которой хочется попутно пожелать большего совершенства, в частности, умножения сюжетных координат, в пересечении которых образуются поразительные детали, выясняются неожиданные и незнакомые еще очертания новой эры.

Но лучше всех нас сделают это универсальные, авторитетные, увлекательные, еще лучше — вдохновенные обзоры по ведущим наукам современности, причем с некоторым люфтом, вольностью в сторону чрезмерных допущений, и даже, прошу прощения у редактора, с малой долей гипотетической ереси, которую иные ученые блюстители столь терпеть не могут и в личине которой нередко на сцене науки и жизни появляется истинное новаторство».

Интересно, что это суждение крупнейшего советского писателя в чем-то совпадает с высказыванием выдающегося датского ученого Нильса Бора. Последний говорил о значении «безумных идей» в продвижении научных теорий. Но об этом несколько позже...

*

В заключение хочется остановиться еще на одной проблеме научной, фантастики, значение которой чрезвычайно велико.

В декабре 1960 года физик с мировым именем Лео Сциллард, имевший прямое отношение к созданию атомной бомбы, автор многих научно-фантастических, произведений, прилетел в Москву, чтобы принять, участие в очередной международной Пагуошской конференции ученых, обсуждавших проблемы сохранения мира во всем мире.

На аэродроме выдающемуся ученому сообщили, что его дожидается посылка. В ней была тяжелая каменная пепельница, выполненная в виде рыбы, взлетевшей на гребень волны. Усталый, больной человек недоуменно посмотрел на сувенир, но затем понимающе улыбнулся:

— Да ведь это дельфин специально к моему докладу! — воскликнул он.

Доклад Сцилларда был построен на материалах его научно-фантастической книги «Голос дельфина». В ней он показывал, что дружбе всегда предшествует взаимопонимание. Фантастическое произведение, написанное ученым с мировым именем, стало причастным к основной проблеме человечества — борьбе за мир на земле. От взаимопонимания — к дружбе — вот требование, выдвигаемое передовыми людьми. Ведь мир — одно из обязательных условий счастья и светлого будущего. Сегодня это понимают многие.

Вспоминается и разговор на эту тему с известной писательницей Джудит Меррил, проживающей ныне в Торонто. Здесь она сумела создать при местном университете лучшую в стране библиотеку мировой научной фантастики, включающую и книги советских авторов.

— У каждого писателя, — говорит Джудит Меррил, — существует своя излюбленная тема, в полной мере отвечающая его пристрастиям и взглядам. Меня с самого начала привлекает тема борьбы за мир.

Мой первые рассказ я назвала «Мать». О чем он был? О ребенке, пораженном радиацией. О безмерных страданиях матери обреченного младенца. В то время я сама была молодой матерью и всякий раз содрогалась, когда вспоминала трагедию Хиросимы. Рассказ нравился всем без исключения издателям, кому я его показывала, — продолжает Меррил, — но напечатать его никто не решался. Я уже оставила все надежды, когда редактор одного еженедельника в Филадельфии, Джон Келли, рискнул. И он не прогадал — рассказ понравился широкой публике. До сих пор горжусь, что это было первое выступление

американского писателя-фантаста против ужасов атомной войны.

Вслед за «Матерью» я опубликовала произведение на сходную тему — «Выстрел в темноте». Напечатать его было еще трудней. Ничего не поделаешь: таковы издательские нравы в Америке. Сознаюсь: многое из того, что происходило и происходит в Америке, мне не нравится. Немало молодых людей, не желавших воевать во Вьетнаме, были вынуждены покинуть США. Я давно уже немолода, но все мои симпатии на стороне этой молодежи. И я покинула Соединенные Штаты и уехала в Канаду.

Джудит Меррил рассказывает о трудностях, встающих в странах Запада перед писателями, отстаивающими своим творчеством дело мира.

— Вам хорошо, — говорила она, — вы стоите у колыбели нового человечества, а нам приходится творить у постели дряхлеющего мира со всеми его старческими болезнями и недугами. Но я все равно счастлива, — заканчивает писательница, — счастлива, что живу в начале новой эры — у порога завтрашнего дня.

Писатели-фантасты трудятся в неустанных поисках формулы завтрашнего дня. Но, как и всякая истина, формула грядущего будет непрерывно отступать под давлением реальной жизни, предоставляя возможность вновь творить и вновь фантазировать. А это благодарная работа на благо человечества.

-------------------------

Сохранена орфография 1977 года. Перевод в текстовый формат ЛысенкоВИ