Книга, словно написанная для того, чтоб мы тут, внизу, не завидовали им. Тем, кто управляет нами, страной. Ведь им так тяжело и муторно жить, там, наверху. Им так страшно пилить федеральный бюджет, вырывая куски друг у друга, отталкивая конкурентов от пирога, обманывая, льстя и трясясь. На самом-то деле, им вовсе не так уж и страшно, они ж никогда не уходят со своих тёплых мест добровольно, держатся за госдолжности всеми конечностями. Им там комфортно.
Автор одной из прочитанных мною рецензий на эту книгу недоумевает — почему, с какой стати — "Немцы"? Ищет объяснения и аналогии в литературном наследии. А что тут непонятного? Немцы — значит — ОККУПАНТЫ.

А видеоинтервью мне понравилось.

Повесть, конечно, не о просе, хотя просо, рожь и ячмень в ней присутствуют. Она о сложных родственных взаимоотношениях. Знаю по опыту, что труднее всего с самыми близкими людьми – детьми, родителями, жёнами, мужьями. Остальных-то можно послать куда подальше, а близких не пошлёшь, они всегда при тебе, если даже и не с тобой. Хотя у некоторых моих знакомых семейно-родственные дела на протяжении всей жизни очень красивыми и ровными получаются, аж завидки берут. Но такое, по-моему, редкость... Во всяком случае у Попова в семье идиллии никакой не было, у меня – тоже.

Прочёл вошедший в список финалистов национальной литературной премии «Большая книга» исповедально-биографический роман Валерия Попова "Плясать до смерти". Вообще-то сам писатель изначально называл эту вещь повестью, а название выглядело вот так: "Плясать досмерти". Кстати, и первая публикация в журнале "Октябрь" имела название того же написания.

О второй вещи, которая вошла в эту книгу ("Комар живёт, пока поёт), я написал здесь.

Сан Саныч не раз приезжал к нам в Сосновый Бор...
А вот его автограф для меня на книжке "Сдвиг" — то самое четверостишие полностью, но в несколько иной интерпретации: