Определенно, после "Улисса" надо было сделать перерыв с художкой. Все воспринимается как-то неправильно и слишком просто. Как если долго поднимал тяжелые предметы, а потом вдруг поднял легкий — и по привычке делаешь слишком большое усилие. Вот и я читала Брэдбери и думала: неужели он хочет нам сказать именно то, что написал? Как-то подозрительно это все Опыт забавный, хоть подход и неправильный.

В целом роман показался мне очень легковесной. Даже, признаюсь, чрезмерно (с учетом скидок см. выше, конечно). Имхо, текст не тянет на роман, а по содержанию своему только на рассказ. Ведь история, по сути, всего одна: как мальчишка и старик идут и приходят к тому, чтобы сесть и поговорить и рассказать друг другу много интересного. Если формально смотреть, то выглядит очень мило, связь поколений, улыбающиеся причесанные детки на коленях у улыбающихся благообразных стариков, все умиляются. Только для Брэдбери это как-то ненатурально и вообще совсем не его уровня сказочка. А вот собственно почти-фантастики, которой так очаровательны не-фантастические вещи Брэдбери, я там не нашла. Зато нашла нечто совсем другое.

Ребенок сбивает на велосипеде старого человека так, что тот ломает ногу. Да даже если не ломает! Если бы это был мой ребенок, я бы его порола до посинения за такое! Потому что сегодня он не подумал, а завтра решил, что ему все можно, и на других людей наплевать. Когда ребенку три года, это еще простительно, но когда 13 — эээ. У него точно нет задержки развития? А довести пожилого человека до смерти — и ни на секунду не то что не испытать угрызений совести, а даже не задуматься об этом!

Или взять всю эту воображаемую "войну" против племени стариков, которую вела детвора. Да, такое бывает сплошь и рядом. Много у кого, наверное, в детстве во дворе был какой-то человек, которого дети выбирали своим воображаемым "врагом" и придумывали про него всякие злобнические истории насчет того, что он пришелец с Марса и по ночам ест живых циплят. Только всем этим обычно занимаются дети в возрасте ну 6, ну 8 лет. Но никак не 13-14. Даже со скидкой на соответствующую эпоху — мозги-то внутри человека растут с одинаковой скоростью вне зависимости от того, сколько лет прошло с убийства Линкольна. Неужели эти дети даже примерно не представляли, простите за каламбур, откуда дети берутся (этот эпизод с зародышами должен был бы умилить, а меня просто разозлил)?! Не верю. Все нормальные люди как-то интересуются этим вопросом сами — а у наших детей, складывается впечатление, в голове две извилины, одна из которых отвечает за еду, а вторая за проказы. В целом я о детях лучшего мнения.

Притом, что текст очень здорово написан, очень по-брэдберевски изящно, мягко и романтично, по содержанию он вызывает скорее отторжение. Такое впечатление, что автор пытался изобразить некое идеальное сферическое детство в вакууме — и так перестарался, что дети получились с одной стороны дураками, а с другой стороны моральными уродцами. Образность образностью, но здравый смысл не должен уж настолько сильно страдать. Текст вызвал у меня какую-то идеосинкразию, потому что я ясно вижу, какое впечатление он должен был бы производить на читателя, и ясно вижу, почему в преломлении моего собственного опыта и представлений о том, как должна быть устроена эта жизнь, он производит впечатление совершенно обратное.

Джойс удивил еще раз. Откровенно говоря, я морально была готова к чему-то не просто сложному, а еще и чудовищно занудному. Как если стиль Роб-Грийе умножить на объемы и событийность Томаса Манна, скажем В итоге вышло забавно, потому что мне ни полсекунды не было скучно это читать, и я от текста не уставала, несмотря на объемы, сложность и комментарии.

Думаю, дело в том, что "Улисс" написан стилистически очень по-разному. В первой части это еще не так заметно, а потом стилистическая вакханалия набирает обороты, читаешь и думаешь, ух ты, и так бывает. На это интересно посмотреть чисто технически, тем более, что исполнение блестящее и перевод тоже.

Про сюжет нет особого смысла говорить, потому что сюжет в данном случае — дело совершенно десятое. Как и пресловутые параллели с Гомером — весьма и весьма условны, не говоря уж о том, что в большинстве случаев это не параллели, а анти-параллели (грубо говоря, там, где у Гомера герой, у Джойса предатель и тд. Например, там, где у Гомера верная до дури Пенелопа, у Джойса жена, которая во время ночных "странствий" мужа радостно трахалась с кем-то другим, имя коим легион). Вообще параллелизм с Гомером становится явным по прицнипу "ищите и обрящете" — сам Хоружий замечает, что при должной степени вдумчивости в тексте Джойса можно обнаружить параллели с чем угодно, хоть с Гомером, хоть с Гайдаром. Так что общераспространенное мнение по поводу того, что в рамках одного дня повторяются все приключения Одиссея, по сути, большое заблуждение. Одиссей — не более, чем очень далекое сравнение, с огромной долей иронии. Цитирую Набокова: "Нет ничего скучнее затяжных аллегорий, основанных на затасканном мифе; после того как роман вышел частями, Джойс тут же вычеркнул псевдогомеровские названия глав, увидев, на что нацелились ученые и псевдоученые педанты. И еще: один из них по имени Стюарт Гилберт, введенный в заблуждение насмешливым перечнем, составленным самим Джойсом, обнаружил, что каждая глава соответствует определенному органу — уху, глазу, желудку и т. д., но эту унылую ахинею мы также оставим без внимания. Все искусство до некоторой степени символично, но мы кричим: "Держи вора!" — критику, который сознательно превращает тонкий символ художника в сухую аллегорию педанта, тысячу и одну ночь в собрание храмовников." (ВВН зайка, как всегда)

Про героев, собственно, можно сказать еще меньше. Они видятся то изнутри, то глазами некоего отсутствующего рассказчика, и при этом поданы настолько, гм, детально, что ли, что уже не вызывают сами по себе никаких эмоций. Сам наш Одиссей — Леопольд Блум, еврей в Ирландии, вещь сама по себе уже курьезная ("почему в Ирландии никогда не было гонений на евреев? — да потому что их никогда сюда не пускали!"), чем-то странно и неуловимо напоминает мне профессора Пнина, хотя видимых причин для сходства вроде бы нет. Другие главные действующие лица — юный Стивен Дедал, за которым Блум по неясной и читателю, и самому себе причине следует, и большей частью присутствующая за кадром, в мыслях Блума, его жена-изменница. Кроме них — еще огромное количество действующих лиц и статистов, включая тени родителей гамлета Улисса. Но в целом, кто появляется в тексте и что делает — не так важно.

Основное содержание и ценность романа, собственно, заключаются в том, *как* он написан. А про это как раз очень сложно говорить, потому что "своими словами" не перескажешь, и в общем тоже сложно охарактеризовать. Действительно, почти в каждой главе (за исключением похожих глав первой части разве что, через которые надо просто волевым усилием продраться) есть свои характерные стилистические особенности, свои "фишки", за счет чего главы выглядят так, будто они из разных романов. Причем начало, действительно, самое тяжелое для чтения и понимания — а потом то ли я привыкла, то ли Джойс стал понятнее В любом случае, начиная со второй части все становится гораздо, гораздо интереснее. Джойс, в отличие от пресловутого Роб-Грийе, при всей своей стилистической вычурности чем не страдает, так это занудством — за его экспериментами *действительно* интересно наблюдать.

Плюс ко всему, перевод совершенно шикарный. А учитывая объем и сложность романа, искренне считаю, что переводчики совершили подвиг, достойный воспевания в веках. Ибо. Отдельные фразочки и выражения до сих пор у меня где-то мелькают в подкорке и периодически всплывают, типа "одинокий облумок, гыгы!" Или вот, нежно любимое и иногда актуальное: "Я так без нее страдал, без этой вот пинты. Я заявляю официально, я чуял, как она, родимая, прошла в самое недро брюха и сделала вот так: буль!" — читаешь и прямо представляешь себе такого довольного почти мультяшного персонажа)) Учитывая, сколько в тексте игры слов, сколько всяческих аллюзий, стилей разных эпох и лиц, местных говоров и акцентов — страшно даже представить, какой это чудовищно огромный труд, на самом деле. Не знаю, на каком уровне нужно знать английский, чтобы прочитать его и суметь оценить все прелести, переданные в переводе, — явно лучше среднестатистического носителя языка.

По сути, все, что можно сказать по стилистике и содержанию отдельных глав, уже сказано в комментариях и другими джойсоведами. Ни разу не будучи специалистом в вопросах литературы, могу только отослать к более ученым источникам, коих множество. Скажу только про отдельные главы — исключительно личные впечатления без попыток анализа.

эпизод 12 — какую потрясающе смешную штуку можно сделать, только смешивая "низкий штиль" кабацких разговоров и гиперболизацию описаний!

эпизод 13 — "монолог" Герти так тщательно спародирован, что становится аж противно. Единственное место в романе, где хотелось, чтобы поскорей уже закончилось.

эпизод 14 — имхо, крутейший эпизод в романе, написанный разными литературными стилями (причем разных эпох, от древних к новым) и так же переведенный. Низкий поклон переводчикам, потому то, если задуматься, задача кажется очень страшной. Не просто опознать стили Джойса, но и найти аналоги в русском языке и восстановить это все. Признаюсь, из первых страниц поняла не все слова...

эпизод 15 — как там было, "если в начале фильма Феллини на стене висит ружье, в конце карлик-клоун будет резать им торт для оперной дивы-травести"?) Окологаллюцинаторный бред в публичном доме, очень красочно и бредово, наводит на мысли о "Дон Жуане" (Феллини).

эпизод18 — не знаю, почему сплошной текст без знаков препинания так всех пугает. Да, поток сознания, со страшно в нем разве что то, что в метро не сразу найдешь строчку, где остановился, а так читается очень легко и с лету, это вам не "Шум и ярость". Мама моя в аське точно так же пишет, и еще более непонятно, и ничего Другое дело, что контент — гм. Если Джойс таки выводит не женщину Молли Блум, а Женщину в платоновском смысле, у которой на пятьдесят страниц мыслей только две — про мужчин и про тряпки — искренне сочувствую Джойсу. Для гармонии стоило бы добавить главу от Бойлана, который думал бы про секс, выпивку и футбол.

Комментарии читать действительно интересно (во всяком случае, в той части, которая касается разборки разных планов и комментирования вопросов перевода). Более того, комментарии к "Улиссу" (которые по объему равны примерно трети, если не половине романа) забавны тем, что они действительно меняют восприятие текста. Переводчик дает свои трактовки, именно литературоведческого плана, и это, в общем, очень интересно почитать, притом, что остается четкое чувство грани: вот здесь Джойс, а вот здесь Хоружий. Комментарий замечателен еще и тем, что переводчик, что называется, больший монархист, чем сам король. И Джойс-то уже достаточно безумный автор со своими стилистическими играми и приметами времени. Но ему проще, он писал о том, что знал и что было для него повседневным и общеизвестным. А вот героические подвиги комментатора по выкапыванию информации, какие аллюзии обыгрываются, какие строчки из какой современной песенки цитируются и что сказали по этому же поводу другие комментаторы Джойса — это уже за на грани фантастики! В сочетании текст + комментарии воспринимаются уже как совсем другое произведение, акценты получаются несколько переставлены и впечатление от текста меняется. Ближайший сходный пример, что приходит в голову — текст + комментарии в "Бледном пламени", хотя там, конечно, надо сначала читать одно, а потом другое. Степень дотошности комментатора вызывает во мне буквально awe, священный трепет, иногда, впрочем, уходящий так далеко за грани разумного, что сменяется весельем. Например, следующий волшебный пассаж, над которым я ржала в метро так, что люди оборачивались:

Комментарий к эпизоду 15 ("Цирцея"):

"(557) "Пизда гавкает" — гавкающая (лающая) утроба — древний мифологический и фольклорный мотив; по некоторым источникам, лай Сциллы раздается из ее лона (Овидий, "Письма с Понта", IV, 10, 25). Весьма возможно, этот мотив был представлен в дублинском уличном фольклоре, как он представлен в русском, ср.: Не хочу тебя ебать, / Таня Караваева, / Из пизды твоей собака / На меня залаяла. Здесь, как и у Джойса, лай лона соединен с ситуацией сексуального отказа, конфликта. Но связь Тани Караваевой с Беллой Коэн, Сциллой, а ткже с Анной Караваевой еще остается научной проблемой."

вот так если б "Улисса" не прочитала, и не узнала бы о таком знаменитом персонаже отечественного фольклора, как Таня Караваева...

А если серьезно, то вопрос чтения — не чтения комментариев — как кому больше нравится. Мне в любом случае интересно почитать, что другие пишут про заинтересовавшую меня книгу, так что я читаю статьи-каменты около и вокруг вне зависимости от того, прилагаются они к тому или нет. А так, без разъяснений того, кто такие были упоминаемые в тексте персонажи и как называлась песенка, два слова из которой цитируются одним из статистов, вполне можно обойтись — все равно это и не нужно, и не запоминается. Комментарии литературоведческого плана же очень хороши, на мой вкус.

Общее впечатление от романа — что это было аццки, просто неимоверно круто. Чес-слово, я приверженец классических романных форм и стилей, любитель ФМ и тд. Но вот "Улисс" на моей практике оказался единственным текстом, про который я могу сказать, что отход от классического построения и, гм, упора на сюжет и персонажей, оказался очень интересным, мастерски сделанным и вообще оправдывающим существование — не знаю, жанра, метода, новых форм. Ничего подобного в этом стиле (ээ, таким лит. методом? наверняка есть научное название) я больше не видела, все остальные попытки и Джойса (если брать "Портрет", за "Поминки" ничего не скажу), и других, выглядят откровенно слабее. Подозреваю, что ничего круче в этой области литературы, действительно, не существует.

По этому роману как-то совершенно не скажешь, что его написала Ле Гуин, та самая Ле Гуин, которая написала "Левую руку тьмы" и "Земноморье". Настолько этот текст отличается от всех ее прочих вещей. И дело совсем не том, что он совершенно не фантастичен. А за фантастический элемент там может сойти только несуществующее место действия — страна Орсиния и области и города в ней, а все остальное — Европа первой половины 19 века, Австро-Венгерская империя, революционные настроения и крупные землевладения — вполне реалистично, насколько вообще реалистично можно написать такой около-исторический роман.

Текст очень разочаровывает практически каждой своей составляющей. С точки зрения и сюжета, и героев, и психологии. Разве что написано и переведено очень гладко — но знаем мы, как Тогоева переводит, два слова авторских, три отсебятины). Если смотреть в целом, то это такой традиционный роман о жизни двух соседских достаточно богатых (одни графы, другие крупные землевладельцы) семей, их детей и тд. Общая протяженность сюжета — около 6-7 лет, за которые дети успевают вырасти и здорово наломать дров. Кто-то из детей уезжает из дома "делать революцию", кто-то — устраивать личную жизнь, кто-то никуда не уезжает, а время идет себе.

Увы, чтобы хорошо и интересно писать такие житейские, жизнеописательные романы, надо, видимо, обладать каким-то особенным талантом. Чтобы жизнь вполне обычных, не особо чем-то выдающихся персонажей казалась читателю интересной. Талантливый и трудолюбивый автор может создать вполне приличное сюжетное полотно, которое тем не менее будет не то чтобы ужасно скучным, а ужасно пресным. Пожалуй, единственные по-настоящему захватывающие вещи именно в этом жанре я читала только у Голсуорси — и честное слово, я мало за кого из персонажей и их личную жизнь так болела, как за Сомса и Динни

А у Ле Гуин, кажется, в персонажах не хватает чего-то важного, чтобы за них по-настоящему переживать. Даже за тех, кто вроде бы не вызывает отторжения, вроде Пьеры. Они какие-то ненатурально хорошие, что ли. За весь роман не встречается ни одного по-настоящему неприятного характера или *плохого* с точки зрения оценки других персонажей. Все милые и замечательные, а портят друг другу кровь только от большой любви, разумеется, и от дурного самопожертвования еще. Ну и как сочувствовать этим снулым рыбам, когда они сами ведь ничего не хотят, сами не готовы бороться за свои интересы и свое счастье — типа "я тут в стороночке постою, само случится — хорошо, не случится, ну так судьбина моя такая". И возрыдают. Временами хочется взять их за шкирку и потрясти прямо.

Итале, главный герой, — это вообще отдельная история. Я не то чтобы недолюбливаю такие характеры — я их терпеть не могу. Еще один "юноша бледный со взором горящим", любимый сыночка, никогда ни в чем не знавший отказа, решил, что в провинции ему скучно, а единственное достойное занятие — это борьба за некоторую абстрактную свободу, "щастье для всех и сразу", за чем и двинул в столицу. Все это очень неприятно напоминает мне Жюльена Сореля — такое же сочетание пафоса и глупости. Жаль его родных. Не говоря уж о том, что у меня как у русского человека аллергия на слово революция и все с ним связанное. Сто тысяч голов под ноги как-то не вызывают во мне особого энтузиазма.

Про сюжет не могу сказать ничего интересного. Дети поигрались и вернулись домой, потеряв несколько лет жизни и не приобретя ничего, кроме опыта, без которого можно было бы и обойтись. Несмотря на то, что жить им еще и жить, все равно на данном этапе они уже проиграли. Что бы там ни говорила автор — у меня именно такое ощущение. Причем это случилось со всеми — и с тем, кто поехал делать революцию, и с той, что поехала в монастырский колледж. Получается, что все события романа фактически ни к чему не приводят — в жизни тоже бывают такие "несыгравшие" эпизоды, конечно, но не до такой же степени. Концовка выглядит довольно странно — она могла бы состояться на сто страниц раньше или позже, это не имело бы особого значения. Ни описания городской жизни, ни коротких любовных интрижек, это не исправляют. В основном текст представляет собой бесконечное размазывание соплей по пасторальным пейзажам — что думал Болконский, глядя на дуб, грубо говоря. Я очень надеялась, что хотя бы в конце произойдет что-то интересное, оправдывающее весь предыдущий текст. Хотя бы пресловутая революция (пусть это и будет вопиющим насилием над здравым смыслом). Но увы, начало и конец равно скучные и никчемные, все более ли менее стоящее уже случилось примерно посередине, между пасторальным пейзажем и другим пасторальным пейзажем.

В целом не могу сказать про роман ничего хорошего. Вялый и пресный — самые лучшие определения для него. Никакой и ни о чем.

Когда долго не читаешь АБС, начинаешь забывать, чем они так сильно отличаются от всей остальной просто-фантастики, плохой или хорошей, не суть. В них есть удивительное свойство «миропереворачивания». Мир АБС крайне редко представляется (во всяком случае, мне) чем-то незыблемым, понятным и определенным. И чем больше я думаю над их произведениями, тем больше кажется, что основная тема, во всяком случае, то, что лежит не на поверхности, но проходит красной нитью почти по всем сюжетам — эта тема выживания и устройства жизни человека в мире с нестабильными законами. Мире, который либо постоянно меняется, либо законы которого дико отличаются от привычных — при этом сам герой почти никогда не смотрит на эти законы изнутри, он всегда пришелец, попаданец. Но в отличие от стандартного и занудного «попаданческого» мира, который на деле куда проще, чем обычный мир из не-фантастической литературы, у АБС мир гораздо сложнее.

В «попаданческом» мире есть нечто читерское — как проходить игру на самом легком уровне для маленьких, когда ты уже вполне играешь на среднем. Отличный результат можно показать, только ты-то на самом деле знаешь, чего он стоит. Обычный, наш реальный мир можно принять за средний уровень сложности. У АБС все играют на самом высшем, God по меркам Цивилизации. Неудивительно, что если не проигрывают, то выходят с очень большими потерями, что называется, narrowly, я не знаю, как это сказать. Зато за такой игрой очень интересно наблюдать — и за героев болеешь даже не потому, что они симпатичны сами по себе, а потому, что они осмелились в это ввязяться.

Мир «Града» сконструирован именно по такой схеме: герои проходит в некоем загадочном Городе некий неясный Эксперимент, причем в чем суть Эксперимента, никому не говорят. Дабы не нарушать чистоту оного, разумеется. В Эксперименте участвуют люди из разных стран и времен Земли, и у каждого есть свой Наставник, голос которого, впрочем, не особо отличается от голосов, звучащих в голове неопасного шизофреника (что, впрочем, совсем не исключено). С одной стороны, Город вроде бы живет по банальным человеческим законам, с другой — в нем есть дурацкие искусственно навязанные правила типа профессиональной лотереи, а с третьей, периодически появляются вещи и вовсе никакими известными законами, включая физические, необъяснимые.

Только сейчас я понимаю, что «Град» на самом деле — очень квестовый роман. При этом задача героя — как в редких, но гораздо более интересных квестах — действовать нестандартно, «выйти за пределы карты». Что и происходит, но отнюдь не означает конец игры. Просто в очередной раз меняются правила, мир становится еще более безумным и всем приходится перестраиваться. Или, вероятно, это одному герою приходится спешно перестраивать свою поехавшую психику — кому как больше нравится, да и не суть важно. Безумная нить повествования очень затягивает именно своей нелогичностью какой-то, что ли, — когда читатель ждет некоего определенного развития сюжета, а происходит совершенно другой и неожиданный поворот. Город и дорога на север — можно сказать, что две главные части, но чем-то меня такое соотношение частей смущает и все больше кажется, что нет на самом деле никаких границ, и Город — это тоже дорога. Проблема АБС в том, чтобы передать очень странные и волнующие внутренние ощущения внятными словами, а этого не сделать — и им-то пришлось целый роман написать.

Концовка одновременно слегка разочаровывает, слегка пугает и вызывает восхищение. Кто читал, тот поймет. Это вообще одна из тех мыслей, которые периодически не дают мне покоя: что будет дальше? За последней чертой, еще за самой последней. То, что это еще не конец, радует далеко не всегда — иногда хочется, чтобы конец уже оказался концом, потому что жить с предыдущим невозможно в принципе, не говоря уж о том, чтобы жить так, будто ничего не случилось. Более того, возникают опасения, что это никогда не будет конец. Встань и иди. И даже мысль о том, что ты *можешь*, уже не радует. Это какой-то фатализм наоборот, который ничуть не менее страшен, чем классический вариант.

А еще — в Граде очень много всего. Мне кажется, я узнавала множество моментов и сюжетных ходов, которые так или иначе использовались в других романах, до или после. Например, момент с внезапным возвышением Андрея — только потому, что он личный друг Гейгера, который неизвестно как пришел к власти. Кажется, что-то такое было уже в "Улитке на склоне" — когда человеку внезапно дали власть, с которой он толком не знает, что делать, искренне старается повернуть там какие-то заржавленные шестеренки и сделать, чтобы лучше, но результат, мягко скажем, неявен. Или обязательная периодическая смена профессий по лотерее — точно было, только вот где? Про речи, произносимые перед залами истуканов, и игры в шахматы с персонификацией кого бы то ни было — вообще молчу. И при этом все эти странные эпизоды смотрятся в романе очень органично, не говоря уж о том, что они не страннее всех прочих.

И помимо них если очень много тем и идей, о которых можно долго говорить — действительно глубоких, и важных, и интересных. Это вообще, конечно, отличительное свойство текстов АБС, но в "Граде", по-моему, концентрация очень высока. Даже кухонные разговоры, даже внутренние "самокопательные" монологи героя — на довольно высоком уровне, в этот диалог хочется попытаться вступить и сказать свое слово на заданную тему. Мне, во всяком случае, хочется. Жаль, что нельзя вынести "в режим диалога" почти весь роман.

По мере чтения я лелеяла мысли, как буду потом долго плеваться ядом и придираться к разным местам — потому что испытывала от текста в основном смутное раздражение. Но за неделю отпуска собственно текст почти полностью выветрился у меня из головы, так что и придраться ни к чему конкретному толком не получится. Если предыдущий роман был по крайней мере смешон своей пафосностью, неуместными стихами и невнятной мистикой, а также совершенно дурацким убийством Катарины и недостоверным освинением Дика, то этот просто никакой. Мне про него нечего сказать. В этом романе ни-че-го интересного или сколь-нибудь знаменательного для общего сюжета не случилось. От слова вообще.

Руппи пытается спасти своего Кальдмеера, и вроде бы спасает, но тоже неясно, чем все эта затея закончится — спасение обрывается ближе к середине. К тому же он спасал его так долго (тома три), что не фанаты уже забыли, кто такой Кальдмеер и зачем его было спасать.

Алва что-то делает в компании бакранцев и Марселя, убейте меня, не понимаю, что. Тусуется, пьет и слегка выпендривается, в общем. "Он ходил к обедне и даже к заутрене, немного толковал сны и мастерски осуждал ближнего", ага.

Жермон с Валентином воюют с Дриксен (? или с Гайифой?) под общим командованием фок Варзов, но тоже очень вяло. Дается невнятное описание нескольких мелких сражений, из которых (из описаний) все равно совершенно неясно, что происходит. Под конец романа будет одно большое сражение, которое начинается весьма интересно, и кажется даже, что будет приличная батальная сцена, логическое построение, внятное понимание того, какие войска куда пошли и тд. Я уже потирала лапки, что ну наконец-то хоть один заинтересовавший эпизод, и!.. В самом интересном месте на колдунью Гингему внезапно падает домик Элли. Нет, я не шучу, настал некий совершенно непонятный природный катаклизм (то ли ураган, то ли наводнение), и начавшееся за здравие сражение закончилось за упокой. Автор устал, что называется. Вообще, кажется мне, это не в пользу Камши говорит, что после ее батальных описаний остро хочется перечитать "Войну и мир" (притом, что я из тех людей, которые любят Достоевского, а не Толстого). Или мемуары Гудериана. Только не эту невнятицу с кучей незначительных деталей и полным отсутствием общей картины и внутренней логики.

По поводу Вырастет-из-сына-свин я даже как-то слегка загрустила. Так глупо и бездарно его слили. А ведь был самом-самом начале неплохой персонаж. В середине стал уже просто таким воплощением enfant terrible, бесячим, но хотя бы вызывающим интерес. А в этом томе уже совершенно недостоверен и как-то очень прозрачен — если раньше за ним еще угадывался какой-то человеческий характер, тот тут складывается впечатление, что он спятил перед смертью.

В итоге получается грустно. Мне очень нравилось самое начало саги, буквально первый роман. Очень нравились эпизоды с Валентином в середине. А в этом томе не понравилось и не заинтересовало вообще ничего — ни одно событие и ни один персонаж. Текст не вызывает ни малейшего отклика, даже не смешит — он совершенно пресный и ни о чем. Думаю, я, конечно, цикл дочитаю по инерции, но как-то жаль, что все заканчивается настолько слабо.