сабж

Ожидала многого, поэтому сильно разочарована. Все это в разных проявлениях я уже видела и читала. И различными техническими приемами, прежде всего, пресловутым потоком сознания, который тяжело читается и ужасно скучно воспринимается, уже никого не удивишь. В тому же для меня "поток сознания" раз и навсегда ассоциируется, прежде всего, с Молли Блум, что придает всем другим произведениям и эпизодам в этом стиле неожиданно комический эффект.

Между тем стилистические приемчики — пожалуй, единственное, чем может похвастаться этот роман, во всяком случае, именно они первым делом бросаются в глаза. Из-за технических изысков его тяжеловато читать, и художественная ценность этих технических изысков весьма сомнительно.

Но даже оставив в стороне технику — все то же, только лучше, уже есть у Галиной и Крусанова, вся эта "мистическая бытовуха". На Галину правда очень похоже, только Петрушевская куда более странная, жесткая и нудноватая.

Сюжет построен вокруг некоей выдуманной малой народности русского Севера, со своим аналогом шаманизма, божественным пантеоном, святыми местами и предметами и т.д., и русских ученых-этнографов. Само по себе это достаточно интересно, по крайней мере, необычно, если бы автору удалось остановиться на этом и не пуститься в какую-то омерзительную чернуху про мелкопоместную братву, ворованные мерсы, подросшую гопоту и прочие приметы неблагополучия из русской провинции и спальных районов. Такое чувство, что у многих наших авторов, если они хотят изобразить что-то страшное или мерзкое, в голове только одна кнопка: 90-е. Стоит ее нажать — и оттуда начинают фонтанировать баксы в пачках, бандиты, не могущие связать на родном языке два слова и объясняющиеся на матерном суржике, алкоголь, "хазы и малины", вот это все. Я не спорю, это все было и кое-где есть. И все такие персонажи — очень яркие типажи, безусловно, тем более что человек любой степени интеллигентности хоть раз да сталкивался с такими, и сразу это узнает. Но как же все это надоело, господи!

Выбор персонажа для метемпсихоза, собственно, портит весь роман — то, что еще можно было в нем спасти. Потому что в результате каких-то таинственных действий местного шамана сознание нормального этнографа, приехавшего в какой-то северный город выкупать из плена своего товарища, оказывается в теле одного из таких громил. Ну а дальше происходит, собственно, все то, что уже написал Булгаков в "Собачьем сердце": первоначально сохраняя остатки сознания, герой все больше растворяется в своем "носителе", становясь типичнейшим быдло-представителем местных бандюганов и то теряя, то восстанавливая свою обычную, человеческую память. Ну и поток сознания, в виде которого подается почти весь текст, соответствует заявленному амплуа. Герой бестолково мечется и совершает какие-то странные действия, не логичные ни для того, ни для другого из живущих в нем характеров, так что уследить за сюжетом, поскольку он вообще есть, непросто. Мне было интересно, кончится ли все это чем-нибудь особенным, правда.

"Номер один" — не то чтобы триллер, как заявлено. Он не страшный, а мерзковатый из-за этого гопаря-героя и обилия неприятный физиологических деталей, которые просто отвращают, но никакой художественной ценности не создают. Я ждала от Петрушевской чего-то более изящного и сдержанного, чем это поток сюрреалистических свинцовых мерзостей.

Послушали в дороге маленький сборничек в исполнении самого автора. Надо сказать, что раньше я ничего у Петрушевской не читала, но почему-то была уверена, что она — третья в линии Улицкая-Рубина, та же "проза мудрых женщин". Ничего подобного, слава богу. Петрушевская довольно безумная и очень задорная, видимо, и сказки у нее такие же — вроде бы детские, где-то даже с моралью, но все-таки изрядно отдают хармсковской бесовщинкой. Непротивные, в общем, а то знаете, бывает достаточно очень противных сказок для самых маленьких деток с такими слащавыми моральными уроками, что рот сводит.

Еще очень мило переплетение в сказках Петрушевской традиционно-сказочных приемов типа леса, кстати приключившегося волшебника, зверей, живущих как люди, с вещами совершенно бытовыми, из современного, скажем, мира. Но в целом, несмотря на некоторый градус безумия, их по-прежнему можно читать именно маленьким детям, и им-то будет куда веселее, чем даже взрослым — а то все-таки от таких текстов устаешь.

То, как автор читает — это отдельная песня и половина прелести сказок. Ну или наоборот, как воспринимать. В общем, актриса в Петрушевской не погибла, а живет и процветает, и такие интонации и завывания не каждый изобразит — это очень забавно. Хотя от такого усиленно интонированного звучания я лично устаю быстрее, чем от обычной размеренной речи, например, Ерисановой, оно придает прелесть, как иллюстрации в тексте.

Надо бы еще почитать Петрушевскую, но теперь уже не детское.