сабж

Это цикл небольших рассказиков, вовсе не сказок, а скорее — зарисовок из итальянской жизни. Сделанных вполне в духе Горького, то есть с очень неумелым пафосом человека, отличающегося отсутствием вкуса и чувства меры. Вспоминается, что сколько ни говори "сахар", во рту слаще не станет — вот и от текста Горького не создается впечатления красоты, хотя он старается нагромождать красивые слова изо всех сил и сверх всякой меры.

Сюжеты в основном простенькие и вполне укладывающиеся в концепт того, как итальянский пролетариат сначала страдает под игом капитала, а потом борется за свою великую свободу. Все герои — "простые итальянские рабочие и крестьяне", аж противно.

Должна признать, впрочем, что некоторые итальянские черты как нации мне кажутся переданными вполне верно, в конце концов, не зря Горький столько времени прожил на Капри и что-то точно мог заметить. Любовь к длинным разговорам в кафе, к примеру, или общая эмоциональность. Но ничего такого, что на самом деле заслуживало бы особого внимания или признания как что-то "типично итальянское" (хотите прочитать действительно клевые тексты про простых итальянских крестьян и рабочих — читайте Гварески про дона Камило). Да и Италия, изображенная Горьким, мало чем отличается от самой захудалой и северной русской провинции — то ли он умудрился не разглядеть ни культуру, ни климат, то ли сознательно это опускает, чтобы не вызывать классовой ненависти у советских рабочих, чтению которых это все предназначено.

Большинство историй настолько проходные, что хотя их много, их сюжет и героев тут же забываешь. Впрочем, надо выделить одну, которая сильно выбивается из общего рядя про рабочих и борьбу пролетариата — отличный рассказ про горбуна и его сестру, всю жизнь построивших на взаимном соперничестве и взаимной ненависти. Удивительно умный и наблюдательный для толстокожего Горького, мне кажется, такая тлеющая годами семейная драма внешне нормальных, а внутренне ужасно мерзких родственников, повязанных друг с другом, очень в духе Щедрина.

Я все-таки хорошая девочка — всегда даю вторые шансы. Непонравившимся авторам в том числе. В школе я отчаянно плевалась от "Данко" и "Буревестника", ядовитой слюной практически. Но тут решила восполнить свои пробелы в образовании и прочитать у Горького что-нибудь еще.

Увы, эффект тот же. Как, как *это* умудрилось стать классикой нашей литературы?! Даже закрывая глаза на Достоевского и Тургенева — даже среди писателей веремен соцреализма есть приличные вещи, но это уже ни в какие ворота. По мере чтения у меня постоянно возникало ощущение, что я смотрю старые советские мультики для взрослых — знаете, такие, черно-белые, с грубо прорисованными фигурами, и кадров в секунду не 24, а от силы 6. Это не литературы и не изображение характеров и персонажей, это какая-то очень грубая пародия для умственно отсталых. Неловкость, какая-то неестественная, нарочитая простота и пафос, ПАФОС!

Я не знаю, как воспринимать такой язык, и в глубине души все-таки надеюсь, что Горький прилагал усилия, чтобы сделать его таким корявым и неестественно пафосным — потому что ну не может человек сам по себе так писать! Словечко "так" надо вымарать из романа с кровью, потому что это уже паразит. Когда герои-одноклеточные пытаются своей единственной извилиной выразить какую-то сложную для них эмоцию, они с выражением произносят: "Так!" Аналогично со словами "хороший (вариант: хорошо)", "добрый", "сильный", "смелый". Вне контекста они, разумеется, имеют некий смысл, но в конкретной ситуации их начинают употреблять кипами и грудами, не особо заботясь значениями. С каких пор уклонение от уплаты налогов стало у нас "хорошим, сильным, смелым" и "за правду". Ах, да, еще — "по совести". Рефлексия уровня "Брата-2" и рекламы не-к-ночи-помянут Прохорова — "кто прав, за тем и сила" (или что-то вроде). Применительно к нашей отвратительной, страшной, кровавой и тупой революции эти словечки вообще не воспринимаются. Применительно к контексту романа, в общем, тоже — потому что никто из героев не делает ничего такого, что заслужило бы подобные громкие слова. Ну раздают тихонечко запрещенную литературку, ну перестали пить, как сволочи, и бить женщин — и сразу после этого заслужили мученнический венец борца за правду, само собой!

С психологией еще хуже — такое чувство, что через POV героев смотришь на мир глазами Полиграф Полиграфовича. Это ведь его лексика, его словарь и его отношение к жизни вообще! За период действия романа герои проходят путь интеллектуального и нравственного развития от хвощей и плавунов до беспозвоночных, но до нормальных человеков им еще расти и расти. Нет ни одного глубокого, интересного персонажа, который был бы личностью, а не функцией, не "представителем класса", типичным или атипичным. Только некие двухмерные проекции этих "представителей" — проекция матери, проекция "мужика от сохи", проекция "рабочего от станка", проекция "трудовой интеллигенции". Аналогично и противная сторона — злобные жандармы, "шпиёны" и судьи — они изображаются в том же стиле, в котором на советских плакатах рисовали западную буржуазию — с упором на злобные глазки, животы и общую "ауру зла". Выглядит забавно, но совершенно ненатурально. Где-то читала и согласилась, что признак того, что называется "большая литература" — это в меньшей степени борьба характеров с обстоятельствами и в большей — борьба характеров друг с другом. У Горького нет ни внятных характеров, ни интересных обстоятельств — а только какие-то невнятные картонные персонажи и громкие, но ничего не значащие слова. Еще раз убедилась, что не люблю Горького, в общем.