Что-то в этот раз не зашло: слишком расплывчатый мир неопределенного добра и неопределенного зла. Взрослые этого мира все сговорившись будто бы желают традиционному крапивинскому мальчику хорошего и пытаются тайком вырастить из него супер-героя, но для этого отбирают у него маму, а он к ней весь текст прорывается в какую-то другую, загадочную реальность.
Самое интересное, это, конечно, как всегда, смешение "нашей" и другой реальности. Проход, который открывается только в определенных случаях и в определенной компании. Встречи в другой реальности, на первый взгляд простые, а на самом деле судьбоносные. Вся эта таинственность. Но другое дело, что и тот мир, который рисует автор в качестве "нашего", текущего, в котором растет мальчик — уже достаточно интересен и совершенно недостаточно раскрыт, чтобы читателю он надоел. И мне лично более интересно сложное устройство мира большого и "настоящего", чем камерный мирок, куда в итоге сбегает герой, как-то подозрительно запущенный и слегка деревенский.
Главный взрослый, директор школы для особо одаренных детей, который со своими единомышленниками делает с этими детьми, кажется, что-то не совсем законное, но, как им кажется, общественно-полезное и правильное — тоже интересный. И, скажем так, теоретическая основа того, что они делают, кажется, стоит того, чтобы попытаться в ней разобраться получше. А вот герой-мальчик, как всегда, отличается только одним качеством, а именно упрямством — до такой степени, что никто и не пытается ему объяснить ничего, потому что он все равно не слушает и не интересуется. Хотя казалось бы, стоит попытаться выяснить, чего такого удивительного в тебе нашли эти загадочные взрослые и что у тебя на самом деле за сверх-способности такие — но наш герой не пытается. Это слегка раздражает, потому что вместо тайной ложи подсовывают подростковые сопли про мамонтенка и маму, хотя детям, наверное, так правильно.
Очередная моногатари, посвященная веселому и бурному периоду междоусобных войн кланов Тайра и Минамото в средневековой Японии. Период смуты Хогэн — это, собственно, самое начало конфликта между знаменитыми кланами, когда еще не доели всех Фудзивара, воюющие стороны не сформиовались до конца, и вообще была полная неразбериха. Наличие у каждой стороны "своего" императора, которым она претендовала на управление страной, усугубляло дело. Был молодой "действующий" император, и его отец — отрекшийся, т.к. в то время пошла мода довольно молодым императорам отрекаться и иногда даже принимать постриг, но продолжать править "из-за кулис", в то время как на трон садился его малолетний ребенок. Вообще для этой смуты наиболее характерной и шокирующей чертой является разделение семей: отец на одной стороне, ребенок на другой, старший брат за Тайра, младший за Минамото.
Сама моногатари отличается от всех, что я читала раньше, и по размеру, и по подаче материала. Текст очень путанный, и я несколько раз перечитала историю смуты в Википедии, но надо прилагать какие-то невероятные усилия, чтобы уследить и понять, кто и почему сейчас делает вот это, и я довольно быстро сдалась. Зато он полон шикарными подробностями и длинными эпизодами, посвященными, например, крутости одного конкретно взятого лучника. В этом тексте гораздо меньше связанности и логики, чем в других моногатари, но зато некоторые эпизоды поражают своей красочностью:
"Так он сказал и колыхнул стягом из белого бычьего хвоста, сверкнул отделанной золотом алебардой и двинулся наружу из лагеря, застывшего в порядке "рыбья чешуя" и "крыло журавля", взбодренный его звездообразными стягами с белыми бычьими хвостами и с молниями сверкающего оружия. Видно стало, что он — карающая сила, блестящий великий полководец".
Как говорится, "давайте строем ходить в боа"; а еще — "хвост заколосился".
Воинским доблестям, как водится, посвящены самые огненные строчки, по своей упоротости мало с чем соперничающие. "Одной стрелой он убил двоих, и ни одного в живых не оставил". Или вот еще эпизод прямиком из Болливуда: "Когда к нему начали приближаться сразу трое, сгреб всех троих вместе, крепко, до смерти, сдавил их и отбросил. Потом, решив, что так не пойдет, он привлек к себе двоих из тех, кто сразу же двинулся на него спереди, сзади, слева и справа, стукнул их головами друг о друга, прикончил и отбросил прочь. Одного ударил о край бассейна, свернул ему шею и отшвырнул от себя. Иные падали и умирали от его ударов в грудь; были и такие, кто опрометью убегал с переломанной ударом ноги поясницей".
И жить хорошо, и жизнь хороша, в общем))
Но с другой стороны, есть и удивительно лиричные моменты про тяжкую природу власти. "Исполняя государственную службу, все делаешь безо всякой пользы для самого себя, только испытываешь неудобства" — замечает не кто-нибудь, а, кажется, сам отрекшийся император Го-Сиракава, который и власть достаточно пользовался, и вообще всяких дел там понаделал.
В целом Хогэн-моногатари богат на разнообразные эпизоды, детально описывающие разные аспекты жизни и кажущиеся мне, как и любому современному европеезированному читателю, очень странными и комичными. Вот, к примеру, умер мятежный Левый министр, а победители пожелали проверить, так ли это в действительности (он к тому времени уже некоторе время был похоронен): "Когда его выкопали и посмотрели, оказалось, что у мертвого тела лишь на спине осталось немного мяса, так что никто по-прежнему не мог понять, чьи это останки в действительности <...> Этот Левый министр был славен красивой внешностью, о которой ходили слухи во всей Поднебесной. Нынешние же останки имели жалкий вид. Говорили, что даже длина того, что от него осталось, наводит на сомнения". Без комментариев)))
В целом, чтобы из Хогэн-моногатари вынести какие-то знания о причинах или ходе этой смуты, я не знаю, какие интеллектуальные усилия надо приложить, но явно больше доступных мне. Что не мешает получать удовольствие от этого вычурного повествования с его ярчайшими деталями и дивными воинами ))
Я говорю: в этом романе все герои, и особенно автор, ведут себя так, будто им по 16 лет.
Муж: ну, во времена Ренессанса в Италии все себя так и вели.
Это незаконченный роман про Микельанджело и его бурное время. Поясню про 16 лет: в нем невыносимо много пафоса, красивостей, восклицательных знаков, и все диалоги и реакции всех героев — именно формата на 16 лет, такие преувеличенные, такие эмоциональные. И доброта, и злодейство так представлены автором, будто это даже не просто фанфик, а китайское аниме по дораме: все преувеличено и преувеличенно красиво, если уж злодеи, то невероятные упыри типа Фердинанда Неаполитанского, которые творят что-то совсем за гранью добра и зла (к чести автора, в общем так и было, это реально чуваг со справкой, который бальзамировал трупы своих врагов и псевдо-врагов и держал как музей восковых фигур). Одна величественная фигура Лоренцо Манифико как просвященнейшего правителя, покровителя наук и искусств, жизнь при дворе которого все потом вспоминают как период до изгнания из Рая — он был крут, безусловно, но настолько ли. И сам Микельанджело, и все остальные его друзья и знакомые, будто подчинены одному и тому же канону поведения. Каждая описанная реакция — чрезмерна, каждое событие — очень яркое, скорее в черных красках, но у Шульца нет почти ничего чисто отвратитетельного (даже из того, что на самом деле было таковым), а все окрашено каким-то светом торжественности и восхищения. Любование автора Ренессансом в этом плане — действительно очень подростковое. Это вам не сухой учебник истории, а нечто противоположное: даже простые исторические факты становятся будто театральными. А уж какие диалоги героев! Что называется, ни слова не скажут в простоте, но все оставляет общее ощущение текста "с претензией": на особую художественность, особую глубину, особую мудрость. Диалог с Леонардо, который якобы приходит к Микельанджело "заключать мир" после необъявленной войны, а на самом деле — спеть специально для него написанную арию на тему "этот мир слишком мал для нас двоих" вообще фееричен. Да, соперничество было. Вопрос, мог ли уже очень немолодой по тогдашним меркам Леонардо так себя вести, и чего ради — вызывает сомнения.
Я не спорю, что исторический период был очень бурный, и фактология не вызывает вопросы: были и войны, и безумие Савонаролы во Флоренции после падения Медичи, и бесконечные конфликты городов, и прочий упорос. Но в изложении Шульца складывается впечатление, что всем этим двигали исключительно мотивы типа гордости, чести и безумия, а не банальная расчетливая корысть, спокойная и в общем не жестокая per se, которая двигает всей политикой тогда и всегда.
Признаться, я утомилась: притом, что и про Микельанджело мне было интересно, и еще более интересно — про политические перипетии того времени. Но пожалуй, стоит поискать нечто более спокойное и наукообразное. Роман не закончен, и при этом имеющаяся часть, которая подводит примерно к 30-летию Микельанджело, уже довольно большая.
Тема и содержание очень интересны, но мне определенно понравилось бы больше, если б не чрезмерно "надрывный" авторский стиль, будто во время Ренессанса и вовсе не было скучных людей, которые бы просто педантично и качественно делали свою работу (включая политиков и художников).
Толстой не был бы Толстым, если бы в конце каждого из трех рассказов, полных неприглядных бытовых подробностей и неприятных персонажей не следовала МОРАЛЬ! Отдельным абзацем-двумя, чтобы никто не пропустил и не сказал, что как-то ее не видно. Причем мораль, не имеющая особого отношения к содержанию предшествующего текста. Вот автор заявляет нам, что он пришел рассказывать правду и ничего кроме правды, но не то чтобы это глубокое сообщение как-то особо увенчивает ранее живописанные подробности быта.
Подробности, надо сказать, очень горьковско-неприглядные. Понятно, что был гарнизона осажденного города (который потом будет частично сдан врагу) и так не самая приглядная вещь. Но в изображении Толстого он еще непригляднее от того, что автор нигде не приукрашивает ужасы войны, а даже напротив, очень много фиксируется на мелочах, не делая никакой попытки дать общую картину, настроения, ситуацию. От этого возникает ощущение некоторого сумбура, потому что на самом деле до последнего рассказа неясно, что оборона Севастополя не успешна, как и вся война, но и противник нельзя сказать чтобы имеет какие-то решительные успехи. Зато Толстой, может, передал главное свойство этой войны: она какая-то бестолковая, непонятная, не ясно, за что они все сражаются, это вам не война 12 года и не немцы по Москвой. На этой войне в изображении Толстого если и место героизму, то только какому-то глупому, когда герой сам не успевает осознать, отчего он герой, его несет ход событий, а он даже не успевает отрефлексировать. Или, напротив, такому же глупенькому юношескому романтизму, ни к чему не приводящему, как из истории двух братьев в последнем рассказе: с первый слов видно, какой младший глупенький и какие глупенькие у него мечты, а умрут все одинаково незаметно. В этом есть какая-то очень большая нелюбовь к людям, в такой подаче истории.
И правда, сколько персонажей проходит через три рассказа — и ни один не вызывает ни интереса, ни сочувствия. Притом, что они все вовсе не злодеи, а самые что ни на есть нормальные люди — которые боятся смерти, пьют, играют в карты, втайне мечтают либо о героическом подвиге, либо о том, чтобы заслужить награду и получить денег, либо обо всем этом вместе. Нормальные люди с нормальными желаниями, но при этом каждый в каждую минуту, когда на него падает свет авторского внимания, делает, думает или говорит что-то настолько скучное, мелкое, нестоящее, то хочется тут же перейти на следующего и посмотреть, не будет ли он поинтереснее. Не будет. В этих рассказах нет настоящих героев и настоящих умниц, понятно, что их и так немного, и в мире Толстого их даже невозможно представить, вот в чем дело. Возможно, если бы на тех же людей взглянуть под другим светом — и они вышли бы лучше и чище, но Толстой выбирает специально такое освещение, которое подчеркивает, скажем так, мелкие недостатки кожи.
Завершение рассказов сдачей города (который на самом деле захватили только на половину, а по условиям мирного договора в итоге, конечно, вернули России) — очень показательно. И это представляется не как крах или поражение — а как очередной символ бессмыслицы. В целом рассказы очень антивоенные не потому, что война ужасна, а потому, что она бессмысленная, грязная, бестолковая.
Заслуженно забытая советская фантастика. У авторов были все ингредиенты, чтобы сделать очень интересно: простой небольшой дом на окраине провинциального городка, который внезапно один-единственный оказался в зоне контакта, более того, на перекрестье миров и времени. Население этого дома — простые советские люди, хорошо знающие друг друга соседи. Изоляция, контакт, странный новый мир за дверью, искривление пространства-времени.
Иии... — ничего интересного не вышло. Все интересное я вам уже пересказала. Ждешь, когда же начнется действие или хотя бы психологизм. Но ни того, ни другого не происходит. Контакт этих людей ничему не научил, и они ничего стоящего в нем не сделали. Как были ограниченными (некоторые, как Берлага или как его там, просто до карикатурности), так и остались. А некоторые — как были функциями, просто фамилия без характера и истории, тоже так и остались. Казалось бы, новый открывшийся мир обещал много интересного — но дальше констатации некоторых его свойств в его исследовании дело у людей не пошло. Далее, наиболее отважные обитатели домика отправились на исследование открывшихся было временно-пространственных искажений, оказались в далеком будущем, но не проявили по этом поводу энтузиазма, а бодро драпанули обратно — и опять облом. Так авторы начинают несколько, казалось бы, многообещающих сюжетных линий, но не успев толком их развернуть, тут же сворачивают, будто испугавшись, что над ними придется поработать.
Или появившаяся в середине повести линия людей, которые остались снаружи и пытаются разобраться, что же случилось с домом, который внезапно оказался окружен силовым полем, искажающим пространство. Эта линия начинается полностью как комическая, профессионализму собравшихся снаружи ни на секунду не доверяешь и в их способсность чем-то помочь не веришь. Конечно, ничего толком из их действий и не выходит, зато под конец (независимо от их деятельности) во внешнем мире начинается какой-то масштабный апокалипсис, который в этом комизме слегка неуместен.
И наконец, то, к чему авторы свели всю историю — то ли Единый Разум, то ли Вселенский, я уже забыла, в общем, инопланетный живой организм, который ни о каком контакте не помышлял, а проводил в жизнь свои планы, пока не натолкнулся специально на обитателей нашего домика. И не нашел их разумными (что делает ему честь, я бы так не про всех из них сказала). И решил прервать контакт, чтобы им не вредить. Во всем этом столько пафоса, что аж противно — а самое главное, нет основного ингредиента фантастики, таинственности, другого. Скажите мне, пожалуйста, если далекая планета со всей совокупностью жизни на ней эволюционировала как единый разум, связанный организм, и при этом не встречалась никогда с другими пришельцами — откуда этот разум может знать, что существуют другие разумы и жизни, и притом, в отличие от нее, в виде отдельных индивидов? Это не укладывается ни в какую логику. Нет, гораздо логичнее было бы предположить, что отдельный человек — просто маленький грибок на грибнице, и пренебречь им, тем более, что вокруг еще много бродит.
И уж совсем роспись в авторском бессилии — все эти откровения чудом вложить в головы героев-людей, вот под конец истории они "внезапно осознали", ненадолго слившись в контакте с Единой Жизнью или как ее там. Было бы гораздо лучше, если бы все это осталось непонятым и неосознанным, но без пионерской морали.