Четвертый том, как водится, самый слабый из всех. Из интересного в него вошли разве что "9 очерков о Данте" — их стоит прочитать тому, кто не особо разбирается в "комедиологии" (как я) — он, вероятно, откроет для себя много нового. Вообще это положительное свойство Борхеса — с привычным восторгом отзываясь о разных классиках, он вызывает желание ознакомиться с ними, и я обязана Борхесу многими любимыми до сих пор авторами.

Но если вернуться к 4 тому, ничем другим он, пожалуй, больше не хорош. Микрорассказы, которые Борхес пытается, видимо, сделать атмосферными, просто никакие, и этим очень напоминают его друга Арреолу. Борхес все-таки хорош именно в выдумывании хлестких и неожиданных сюжетов, но таким историям необходимо пространство для разворота.

Стихи же Борхеса (которых тоже достаточно) совсем нехороши и, собственно, никогда не были хороши. Возможно, им не хватает гениального перевода, но на то обилие стихов, которые он написал, должен был бы быть хоть один удачный — нет. Автор просто не поэт, и никак не хочет с этим смириться. Но все равно все время заменяет гармонию алгеброй, а музыку, которая должна быть в стихотворении — интеллектуальным содержанием. Содержание не лезет ни в какие размеры, и из всей затеи не выходит ничего приличного.

Большая часть книги — подборка кратеньких рецензий и отзывов на различных авторов и конкретные произведения, но они тоже не впечатляют. Объяснюсь: Борхес ни о ком не говорит плохо, но никого и не хвалит так, чтобы это впечатлило и показалось заслуживающим доверия. Да, я понимаю, что нормальные литературные критики не оценивают с этой точки зрения — но короткие заметки Борхеса к литкритике совсем не относятся, скорее это колонка в модном журнале типа "книжные новинки". Такие подборки отзывов бывают хороши только ad hoc, и неплохо смотрятся в формате бложика, но будучи напечатанными на бумаге и вошедшими таким образом в вечность, сразу открывают свою беспомощность и несерьезность. Кажется, только у Кутзее я видела удачный пример подобной подборки, но там и формат был несколько другой.

Завершают том ряд интервью, и это тоска. Во-первых, одно по одному. Во-вторых, все то, что говорит Борхес, вот буквально все есть уже в его рассказах, то есть ничего нового он не прибавляет. Знаете, есть такие люди, которые по первости кажутся ужасно интересными собеседниками с невероятным кругозором — а потом оказывается, что весь свой кругозор они тебе в один прием и изложили. И со следующими людьми будут повторять то же самое теми же самыми словами. Я понимаю, что все в некоторой степени этим грешат, но иногда бывает сильно заметно и чувствуешь себя буквально обманутым, что купился. Опять же о примере удачных интервью — у Набокова в этом русско-американском собрании сочинений были прекрасные и действительно интересные. Но это, видимо, потому, что Набоков-человеку не равен героям и не раскрывает через героев все то, что ему лично есть сказать миру, во всяком случае, не буквально. А у Борхеса нет такого запаса, его рассказы в принципе многие биографичны, и сфера интересов и знаний, хоть и весьма обширна, также вполне проявляется в художественной прозе, так что интервью, собственно, ничего не добавляют.

Но, может, это я устала от Борхеса или, что скорее, выросла. В конце концов, это второе его собрание сочинений, которое я прочитала уже.

В свое время — в старших классах школы — Борхес оказал на меня сильнейшее не то чтобы воспитательное, но образовательное воздействие. Четко помню, что в какое-то время я читала переписку Розанова и Гершензона (и успела к сейчас забыть, кто такой Гершензон, что, безусловно, делает мне честь и вселяет надежду, что лет через десять я таки перестану быть *настолько* червем). В общем, Борхес со своими обширными литературными отсылками и цитатами пришелся как раз ко двору. Я не то чтобы много перечитывала Борхеса, но читала единственный сборничек настолько тщательно, что долго еще помнила не то что сюжеты некоторых рассказов, а использованные в них слова и выражения. Потом при случае я прочла трехтомное собрание сочинений Борхеса, причем едва ли не подряд. И сейчас заполучила новое четырехтомное, которое благополучно растягиваю. Автор, как было замечено по другому поводу, больше не пишет. Увы.

Перечитывание одних и тех же вещей несколько раз на протяжении почти пятнадцати лет имеет свои плюсы и минусы, минусов, на мой вкус, больше. Во-первых, некоторое разочарование — не в качестве, а в том, что вещи, тогда казавшиеся сложными и практически недоступными твоему разуму, эрудиции, вкусу и тд, вовсе не таковы. Во-вторых, печально было убедиться, что Борхес далеко не идеален. Точнее будет сказать, идеален, но далеко не всегда. Впрочем, мои с детства любимые вещи вроде "Лотереи", "Поисков Аверроэоса" и "Истории воина" это не испортило — я их читаю, как читают свои собственные тексты, видя не то, что, собственно, написано, а то, что представляешь себе написанным.

Большая (если не по реальному объему, то по моему ощущению усталости от этой темы) часть рассказов третьего тома посвящена теме гаучо, поножовщиков с окраин Буэнос-Айреса, "настоящих мужчин" и их нехитрых сражений, судеб, тревог и трусостей. В исполнении архи-книжного-червя Борхеса выглядит это забавно, ненатурально и совершенно не вдохновляюще. Во-1, увы культурной среде, когда Борхес пишет про поножовщиков из квартала Хунин, я четко представляю себе пацанов из Южного Бутово. Во-2, нужно очень стараться и смотреть через ну очень розовые очки, чтобы видеть в бытовых разборках криминальных элементов и просто придурков местного значения какую-то романтику, или нечто по-настоящему звериное и жестокое, или какой-то смысл. Буковски с его "американский школьный двор опять победил меня" заставляет вздрагивать и оборачиваться, потому что это реально, а у Борхеса — скорее фантазии чисто "домашнего" ребенка. Я говорю про "Сообщение Броуди", хотя эта тема неизменно поднимается и в других книгах.

В третий том, впрочем, входит наиболее, пожалуй, известная вещь Борхеса — "Книга вымышленных существ", своего рода недо-словарик всякой мифологической и вообще воображаемой живности. Недо — потому что она не претендует и не может претендовать ни на какую полноту, само собой. Зато с избытком окрашена мировосприятием самого Борхеса, и это действительно интересно.

Пожалуй, самый лучший сборник тома — "Книга песка", в которой выступает тот самый Борхес, которого мы все любим — игрок со словами, вымыслами, мифологией, культурой, в общем, sophisticated эстет. Двумя лапами голосую за рассказ "Зеркало и маска" как типичный образчик всего, что люблю в ХЛБ лично я.

Симпатичен и небезынтересен сборник "Предисловия" — хоть на привычные предисловия они никак не тянут, и зачастую Борхес говорит в них о чем угодно, только не о заявленном литературном произведении. Опять же, ничто так не способствует расширению кругозора, как чтение Борхеса — потому что я сначала читала его эссе о Данте, Джойсе и Уитмене, Касаресе, а потом уже сабжей. И если я когда-нибудь асилю целиком "Дон Кихота", это будет сделано исключительно из почтения к Борхесу, который постоянно поминает его к месту и не к месту.

Про стихи Борхеса традиционно не могу сказать ничего хорошего. На мой вкус, он вообще не поэт. Его стихи для меня слишком рассудочны и немузыкальны. От них остается ощущение придумывания, что, наверное, выдает как раз недостаточную, а не чрезмерную работу над текстом. Единственное стихотворение, которое мне у него нравится — "Генерал Кирога едет на смерть в карете" — относится, если не ошибаюсь, к ранней прозе.

Автобиографические статьи и эссе Борхеса скучны и по форме, и по содержанию. Если вы, упаси боже, не пишете по Борхесу диссертацию, их и читать не стоит, к тому же он постоянно повторяется.

Не исключаю, что в большой степени прелесть Борхеса состоит в том, что другого такого нет. Есть множество прекрасных умных и глубоких романов, отличных литературоведческих и около-исторических произведений. А вот такого рассказчика-эссеиста, чтобы было *одновременно* умно и интересно — увы. При этом Борхес всегда ловко балансирует между литературой и литературоведением, хотя его заметки по этому поводу вряд ли можно назвать особо профессиональными.

Пожалуй, мне лично ХЛБ наиболее симпатичен одним своим качетсвом: он идеальный читатель, и заражает других своим энтузиазмом. Как многие, особенно классики, выводят литературу из жизни, так Борхес смотрит на жизнь сквозь призму литературы. В его оценках, компоновках событий и вообще работе с фактами всегда виден именно *литературный* сюжет — стройный и изящный. Такой взгляд позволят Борхесу проводить неожиданные параллели и усматривать четкую связь именно художественного характера там, где при обычном взгляде ее не заметишь. Приведу два примера.

Мой любимый рассказ Борхеса — "История воина и пленницы", не скажу, что чем-то особо выдающийся с литературной точки зрения, но очень зацепивший меня своей идеей — о том, чтобы отказаться от "своего" и выбрать нечто, противоположное тебе, всему для тебя привычному и родному. Борхес раскрывает эту вполне философскую идею двумя историческими — или псевдоисторическими, не суть важно — примерами, который вне контекста идеи противоречат друг другу, но вместе с ней образуют единое целое. Классическая схема теза-антитеза-синтез, в общем.

Еще из старых и любимых — "Поиски Аверроэоса", о попытках понять то, что тебе понять не суждено, потому что ты это ты, раскрытое через историю арабского толкователя Аристотеля. Что меня одновременно забавляет и восхищает в Борхесе — я никогда не могла понять, с чего на самом деле начинаются его рассказы — с факта (вокруг которого придумывается очень изящная идея) или с идеи (к которой подбирается факт). Эти два компонента сочетаются настолько гармонично, что некоторые вполне самостоятельные исторические факты я уже не могу воспринимать иначе, кроме как вспоминая их толкование у Борхеса.

Пожалуй, на многие не просто факты, а даже литературные произведения Борхес смотрит, гм, даже более художественно, чем их создатели. Находя такие подтексты и толкования, которые они туда и не закладывали (см. "Пьер Менар, автор "Дон Кихота"). Но с другой стороны, это тоже признак хорошего читателя))

Во второй том собрания сочинений включены два лучших сборника Борхеса — "Вымышленные истории" и "Алеф". По природе своей это в большинстве случаев именно рассказы, а не эссе или отзывы.

"Новые расследования" — большей частью отзывы на чужие книги или так или иначе размышления вокруг и около прочитанного. "Создатель" так вовсе микрорассказы (что на мой вкус получается у Борхеса так себе, и вообще мало у кого хорошо).

"Иной и прежний" и "Хвала тьме" — это в основном поэзия. Не поэт Борхес, что тут скажешь. Его стихи отличаются от его же рассказов по сути только тем, что они записаны в строчку и в них нет сносок и указаний на номера страниц цитируемых произведений)) Хотя вот "Фрагменты апокрифического Евангелия" мне нравятся, но большей частью из-за самой идеей. Все остальное, что не вошло в сборники — это сплошь и рядом буквормское, прочитал то, подумал это. Интересно, если вы тоже это читали (я в основном нет), да и аргентинская литература *помимо* Борхеса не представляет для меня особого интереса. Великой литературой ее никак не назовешь. Так что ХЛБ фактически один в своем роде.

Теперь про сам томик. У меня вот такое издание, и счастью моему нет предела, что я его добыла. Впрочем, этот том как раз нельзя назвать удачно составленным (разве что в его основу был положен хронологический принцип, я поленилась проверить). Дело в том, что в нем объединены пара сборников юношеских стихов, один-единственный полу-исторический сборник рассказов "Всемирная история бесславья" и все остальное — сплошь эссеистика и критика. Интересно, не спорю, но от нее несколько устаешь.
"Страсть к Буэнос-Айресу", "Луна напротив", "Сан-Мартинская тетрадка" Про стихи Борхеса не могу сказать ничего хорошего. За исключением "Генерал Кирога едет на смерть в карете", в котором слышны лязгающие отголоски темных ночей Лорки. Остальное — печальные иллюстрации тому, как может попытаться писать стихи умный прозаик — Борхес вмещает в них столько смысла и сути, что для чистой лирики места уже не остается (про рифму вообще молчу).
"Расследования", "Земля моей надежды", "Язык аргентинцев", "Обсуждение", "Оставленное под спудом" — это большей частью, как я говорила, статьи, эссе, литературная критика, а последний сборник — по сути скорее компендиум маленьких (меньше этого) отзывов на прочитанные книги. По-моему, то, что Борхес говорит о литературе, гораздо интересней с той точки зрения, что его можно взять за отправную точку для собственных исследований и чтения, чем с любой другой. Местами его наблюдения поражают точностью и тем, насколько же глубоко он копает (взять хотя бы эссе про переводчиков "Тысячи и одной ночи"). Но другими местами он очень часто повторяется, повторяет свои же мысли и цитаты. Забавно смотреть, как из эссе в эссе кочуют одни и те же отсылки — птица Симург, Вечное Возвращение, Ахиллес и черепаха. Думаю, дело в том, что приведенные в томике эссе никогда особо не собирались в общий сборник, а когда ты печатаешь их в воскрестных приложениях к местной газете, такие повторения вполне простительны.
Чуть особняком стоят "Обсуждение" и "История вечности" — на стыке между литературным исследованием и художественным рассказом, я бы сказала, но с упором на первое. Входящие в них тексты больше по объему и глубже по содержанию. Многие из упомянутых в них моментов — например, имя Альмутасим и теология Василида — запали мне в память еще десять лет назад.
И наконец блистательная "Всемирная история бесславья" (хотя вариант "бесчестья" мне фонетически больше нравится). Жутковатые рассказы о убийцах, грабителях, мошенниках и прочих выдающихся личностях преступного мира — все до единого великолепно неординарны, и "основаны на реальных событиях". Несмотря на примечания о реальных лицах, которые я все равно ленюсь читать, эта серия рассказов — по сути единственные чисто художественные из всего, что есть в томе. И в них раскрывается талант Борхеса не просто как читателя, способного к анализу и интересным мыслям на тему, но как оригинального и завораживающего автора собственного безумного мира.