сабж

Несмотря на то, что роман необычен, интересен и очарователен в своей идее, не могу назвать его безупречным и разделить всеобщих восторгов. На протяжении трех четвертей текста у меня было стойкое впечатление, что мы с автором ходим кругами по одним и тем же забавным, но уже изрядно опостылевшим лабиринтам истории, мистики и словесности. Бывают такие тексты (очень редко), в которых вроде бы ничего судьбоносного не происходит, но от них не оторваться и в плавном потоке интересного повествования хочется плыть бесконечно, пусть не будет у них никакого логического финала, никакого сведения в одно сюжетных нитей. Пример из классики — скажем, "Трое в лодке", где конец как таковой не имеет особого значения, и текст доставил бы всем еще больше удовольствия, если бы продлился еще немного. Пример из современной русскоязычной литературы — "Дом, в котором".

Увы, "Орфография" в данном случае ни рыба, ни мясо. Ей слегка не хватает не то чтобы действия, но логичности и неотвратимости этого действия для того, чтобы стать романом, построенным на сюжете. Герои не сидят на месте, да, с ними все время что-то происходит, они куда-то бегут и едут, но это такое броуновское движение, которое ни в коей мере не предопределяет финальной точки, в которую они попадут. С другой же стороны, для чисто "настроенческого" текста, в котором сюжет не главное, не хватает как раз *правильного* настроения. Текст оставляет ощущение слегка болезненной тревоги и предвкушения, какое бывает ранней весной, когда еще снег, грязь и вообще мерзко, но что-то такое уже в воздухе чувствуется... Именно на таких эмоциях он написан, во всяком случае, мне так читается — и нет в нем ни Питера, ни Крыма (основные места действия), а есть некое подвешенное состояние, неопределенное место и время.

Вероятно, в том числе потому, что в романе нет одной темы или проблемы. Действие происходит в 18-19 годах в Петербурге, главный герой работает журналистом в одном из местных изданий. Разумеется, Внимание-Орфография — точнее, произведенная большевиками реформа русской орфографии — не тема романа, а только повод. Тем по большому счету две: любовь и революция. Но ни одну из них нельзя назвать главной, напротив, они обе происходят как-то на фоне всей остальной окружающей белиберды — писательской коммуны и ее склок, жизни петербургской интеллигенции в то время, мистических событий в жизни героев, шатаний, размышлений, откровенно странных вещей. Именно все эти "внетемные", не главные вещи и занимают основное пространство романа. В этом мне видится даже какой-то специальный шаг автора, сближение своего текста по архитектонике с личностью своего персонажа. Главный герой подписывается псевдонимом "Ять" и утверждает, что больше всего любит ненужные, необязательные вещи, без которых можно обойтись — как без буквы "ъ" в алфавите, к примеру. С точки зрения любовной истории героя и революции — основных тем — большая часть текста романа (описание дурацкой первомайской демонстрации, случайно встреченного героем ребенка, трагической любви пожилого писателя и юной роковой красавицы) — являются совершенно ненужными и необязательными. Мне искренне интересно, специально Быков так сделал или у него это вышло по наитию.

Другое дело, что все эти милые, ненужные и необязательные вещи, эпизоды, люди в целом создают настроение, атмосферу, но совершенно не создают сюжета. А любовь и революция прописаны не как основные темы, но даже слабее ненужных и необязательных, и сами по себе они на сюжет никак не потянут. Вот и получается, что оболочка прекрасна, но что-то неладно во внутренней конструкции, и неизбежное "что нам хотел сказать автор этим произведением" (давайте не будем вспоминать про "когда автор был жив..." и прочие неприличные подробности) не находит никакого ответа. Ощущение напряжения, ожидания, предвкушения, создаваемое текстом, так ни во что внятное и не вылилось, и революция таки состоялась без помех, и он уехал, а она осталась (а перед этим она уехала, а он остался), и вообще все пошло своим чередом. Невольно наводит на мысли: и раньше, и раньше шло своим чередом, а дело просто в своеобразном взгляде автора, через очки с цветными стеклами и искажающими линзами, и не было ничего, а даже если бы было, все было проще и страшнее, чем вам показалось.

сабж

Я очень сильно люблю у Карда весь цикл про Эндера (собственно, это один из моих самых любимых фантастических циклов в принципе), но до Shadow Saga (вбоквеллный цикл) много лет не могла добраться, потому что когда я впервые читала "Игру Эндера", "Теней" в русском переводе еще не было, и я даже не подозревала об их существовании.

Как всегда с очень любимыми вещами, ко всяким сиквелам, фанфикам, вбоквеллам и прочим неканоническим текстам относишься очень скептически, подозревая, что они могут оказаться апокрифами, любимых героев и любимых тем там не будет и вообще все будет не то. Собственно, по этой причине я как-то не читаю у Карда ничего другого, боясь разочароваться в авторе. И вокруг "Саги Теней" тоже ходила очень долго, не зная, стоит к ней подступаться или нет. Особенно учитывая, что вся "Сага Эндера" и держится на самом Эндере — не только как персонаже, но как идее, некой совокупности личных качеств, отношения к себе, миру и другим, которая задает тон всем остальным героям и служит системой координат не только для них, но и для читательских оценок. "Что сделал бы Эндер" в данном случае приравнивается к "что будет правильным". Эндер в этом цикле является тем же, чем является фигура Христа в христианстве — всеобщей точкой отсчета. Все романы и линии повествования, даже те, в которые он напрямую не включен, проникнуты его присутствием.

В "Тени Эндера" самого Эндера при этом практически нет. И с самого начала нет этого "ощущения присутствия", которое дает другим персонажам в "Саге Эндера" странное чувство то ли причастности, то ли защищенности.

"Ender's Shadow" — это история мальчика из Роттердамских трущоб по имени Bean (Боб в русском переводе, что, имхо, довольно неудачно, потому что прикол именно в том, что у ребенка нет нормального человеческого имени, а только кличка, которая и звучит для других, как кличка). Мальчик выживает, вступает в детскую банду, а потом случайно попадает в Battle School и выживает уже в ней.

Bean изначально слишком отличается от остальных детей, и, поскольку он является единственным репортером (не считая полуанонимные переговоры верхушки Боевой школы, аналогично тому, как было у "Игре Эндера", отличается и сам текст, манера изложения. Кард идеально меняет свое письмо, приспособляя его к персонажу: в том, что видит, думает и описывает Bean, нет той мягкости, того вездесущего торжества гуманизма, что было во всех книгах про Эндера. Если во главе угла в "Ender's Saga" стоит гуманизм, то в случае Bean'а это интеллект. Ребенок развит интеллектуально (но не морально и не физически) не по годам в прямом смысле этого слова. Чуть позже из текста узнаешь, что он родился в результате некоего подпольного эксперимента по созданию интеллектуальных гениев, более того, с точки зрения именно интеллектуальных способностей в чистом виде он превосходит даже Эндера. Именно интеллект и позволил ему выжить на улице среди голодающих детских банд, а потом выбиться в первые ряды в Боевой школе — даже с учетом того, что в значительной части случаев именно интеллект служил препятствием для общения, построения социальных связей и прочих важных в этой жизни вещей.

Кард очень ловко ведет повествование — казалось бы, вся история, "страшная тайна" реальности войны с buggers уже известна из "Игры Эндера" — точно так же, как известна история противостояния Эндера с Bonzo Madrid, подбор команды для Эндера и тд. В "Игре Эндера" основная прелесть состояла именно в сюжете, в неизвестности следующего шага. В "Тени Эндера" все уже ясно и определено, но текст все равно каким-то магическим образом держит в напряжении ничуть не меньшем. Отчасти, конечно, потому, что Bean оценивает людей и события совершенно по-другому — с точки зрения более расчета, чем "чувства". Даже его, скажем так, социальные действия, взаимодействие с окружающими основаны на расчетах, а не на эмоциях — конечно, они на расчетах основаны у многих, но Bean, в отличие от остальных людей, очень четко это осознает. И весь роман продолжается забавная параллель: Bean'а все сравнивают с Эндером, причем Эндер о нем знать не знает, а Bean становится Эндером буквально одержим — в том именно плане, в котором люди бывают одержимы только своей первой большой любовью.

"He understood what this feeling was, welling up in him, filling his throat, making tears stand out in his eyes, making his face burn, forcing a gasp, a silent sob. He bit on his lip, trying to let pain force the emotion away. It didn't help. Ender was gone.

Now that he knew what the feeling was, he could control it. He lay down on the bunk and went into the relaxing routine until the need to cry had passed. Ender had taken his hand to say good-bye. Ender had said, "I hope he recognizes what you're worth." Bean didn't really have anything left to prove. He'd do his best with Rabbit Army because maybe at some point in the future, when Ender was at the bridge of the flagship of the human fleet, Bean might have some role to play, some way to help. Some stunt that Ender might need him to pull to dazzle the Buggers. So he'd please the teachers, impress the hell out of them, so that they would keep opening doors for him, until one day a door would open and his friend Ender would be on the other side of it, and he could be in Ender's army once again."

В итоге Bean следует за Эндером по пятам, на полшага сзади — и в прямом, и в переносном смысле этого слова. В итоге всех размышлений о людях и их взаимодействии мальчик приходит к логическому выводу, что Эндер действительно единственный, кто способен выиграть войну с жукерами, и поэтому задача остальных — создать Эндеру наилучшие для того условия. И если все остальные дети шли за Эндером просто по велению сердца, то Bean единственный нашел себе логическое оправдание — которое по сути, разумеется, было только прикрытием для того же веления сердца. Это очень тягостное и очень достоверное изображение странного чувства, которое представляет нечто среднее между любовью, уважением и идолопоклонничеством — когда ты тянешься к кому-то, при этом четко осознавая, что никогда-никогда не будешь ему ровней, даже если вылезешь из шкуры и формально превзойдешь его во всем. У тебя может быть своя, совершенно отдельная от этого человека жизнь, но у нее всегда будет двойное дно. Кард удивительно изящно и наглядно это показал — не знаю, сможет ли опознать такую ситуацию человек, с которым такого не случалось. У меня был подобный опыт в юности, и по эмоциональному фону это очень похоже на рассказанную Кардом историю. Bean по сути выведен в качестве противоположности Эндеру — но это как раз та противоположность, что притягивается; до встречи с Эндером он никогда не чувствовал за собой никакой ущербности, но, напротив, превосходство, и только после осознал, что Эндер обладает чем-то, чего нет у него и остальных, и именно за счет этого притягивает людей. Смутно подозреваю, что, возможно, непродолжительное общение с Эндером что-то изменили в характере Bean'а, и это будет видно в следующих книгах.

сабж

По меркам Ле Гуин, это скорее более проходной роман, чем "программный". Более того, я была искренне удивлена, когда текст взял и закончился: я-то думала, что все повествование — не более, чем вступление к некоему глобальному сюжету, а оказалось, что оно и есть сюжет. Осталось ощущение, что сюжета очень не хватает именно на роман, это скорее большой рассказ, и по ощущениям, и по формальным признакам. Может, это из-за не слишком удачной архитектоники: есть некая точка в настоящем, из которой главный герой очень пространно описывает свое прошлое, доходит до этой точки в настоящем, потом происходит очень небольшое действие — и все. Создается впечатление затянувшегося пролога или вбоквелла к какой-то другой истории, но другой истории в этих же координатах нет.

Идея, впрочем, очень красива и необычна: есть некое племя горцев, которые живут, как феодалы в древности — каждый со своим "домом и дружиной", с четко поделенными границами между отдельными семьями. И у каждой семьи есть некий фамильный дар, по сути — магические способности — призывать животных, скажем, или определенным образом убивать противников. Роман представляет собой историю мальчика, выросшего в семье, обладающей таким даром. При всей формальной жесткости и даже жестокости, с которой герой — мальчик и его подружка — сталкиваются, роман все равно оставляет стойкое впечатление "литературы для детей и подростков". Я не могу даже толком объяснить, почему, но у всей хорошей подростковой литературы есть нечто общее — то ли очень тщательное и любовное описание окружающего мира (вещей, людей, природы, всего), то ли очень тонко, но сильно выведенная линия героя, его развития, взросления, метаний, решений и тд. Текст с одной стороны очень насыщенный деталями, а с другой стороны — очень медлительный в плане происходящего. Как в классических романах воспитания, до конца не происходит практически ничего такого, чего и так нельзя было бы предсказать логически — мальчик растет, у его семьи возникают трения с соседней семьей, он гуляет, общается с подружкой, пытается учиться пользоваться своим даром.

В целом — это роман из тех, которые доставляют удовольствие максимум как процесс, но не из тех, когда сюжет захватывает и ты с замиранием сердца следишь за его поворотами и перипетиями судьбы героев и боишься перевернуть страницу, потому что, кажется, уже и так все на грани. "Дар" в эмоциональном плане очень ровный текст, в нем почти нет никаких резких подъемов и спусков, никакого нагнетания, никаких неожиданностей. И читается он так же легко и ровно — в своем роде неплох, но не более того, потому что дальше развития изначальной идеи даров автор не идет. У Ле Гуин есть много вещей гораздо более сложных и интересных, но в данном случае текст сразу открывается весь "как есть", и понравится или нет — уже вопрос настроения и вкусов.

Вполне допускаю, что в данном случае я ничего не понимаю ни в литературе вообще, ни в Фолкнере в частности, но этот роман показался мне каким-то недопеченным, поверхностным. Обычно фолкнеровские вещи производят на меня сильный эффект, от них остается очень *тяжеловесное* и сильное впечатление, потому что за его потоками сознания, беспорядочными нелогичными действиями дурацких персонажей очень четко ощутимо движение жизни, такое же беспорядочное и неумолимое. У "Святилища" для такого эффекта чего-то не хватает. С одной стороны, есть извечные дурацкие персонажи, которые, кажется, задумываются о своей жизни не больше, чем на пять минут вперед, живут и действуют исключительно по наитию, что, как и всегда, приводит к страшным фатальным последствиям. С другой стороны, есть порожденные этими персонажами события, драмы почище, чем у Достоевского, рожденные на пустом месте, просто потому, что кто-то вовремя не остановился, не совладал со своими слабостями, пороками, страстями.

В "Святилище" все это есть, но в нем слишком много героев и слишком много фатальных событий в жизни каждого из них. Первую половину романа путаешь имена, кто есть кто и кто кому кем приходится. Дальше привыкаешь, но количество трагедий в качество, натурально, не переходит, а напротив, все они в отдельности утрачивают свое значение. Начинаешь просто принимать как данность, что это какой-то сумасшедший мир, в котором приличные девушки с пьяными кавалерами попадают в притон самогонщиков и подвергаются насилию, приятели стреляют друг в друга по пьяни, бордель-маман оказывается самой доброй и адекватной женщиной, а вместо правосудия над уже осужденным преступником устраивают суд Линча. В отдельности, в качестве завершающего аккорда истории каждого из этих персонажей это было бы сильным и страшным финалом, но за счет обилия историй не знаешь, какой больше ужасаться, и в результате это проходит слегка мимо.

А еще — это роман очень "грязный", не в плане языка или детального описания каких-то нелицеприятных подробностей, а в плане описания мелких, незначительных деталей. Это вообще отличительная черта Фолкнера, конечно — когда он говорит о каком-то персонаже, обязательно не забудет упомянуть, что у того пальто с засаленным воротником; изнасилованная девица находит в себе силы достать пудреницу и попытаться привести себя в порядок, хотя никому нет дела до того, как она выглядит. В целом остается впечатление какой-то неопрятности, неряшливости, которая происходит в том числе от беспорядочного образа жизни героев, и через детали материального мира (мятая грязная одежда, скудная посуда, курение) эта неустроенность персонажей в мире только подчеркивается. Остается впечатление, что они сюда пришли не чтобы жить, а так, между делом заглянули, и им в принципе все равно, что случиться с их жизнями, так что можно отыграть свою роль, особо не напрягаясь. Другие вещи Фолкнера, несмотря на те же детали, такого впечатления у меня не оставляли. "Святилище" само по себе — какой-то очень неустроенный, неуютный роман.

сабж

Забавно, обычно Стейнбек своей мягкой объективностью, своим ненавязчивым и неприкрытым изложением просто-событий производит на меня сильное впечатление. Исподволь, но все равно сильное. В том числе по той причине, что у него действия героев, причинно-следственные связи, логика характеров и тд. очень хорошо прописаны, и поэтому случившееся и содеянное кажется, действительно, необходимым. Сочувствуешь героям в том числе потому, что осознаешь, что и сам в такой же ситуации действовал бы примерно так же, или во всяком случае — что такой герой с таким характером не мог действовать иначе.

Но с этим романом вышел какой-то прокол — у меня осталось ощущение, что это слишком сырой текст, слишком еще поверхностный, что ли. В отдельных моментах, деталях, уже чувствуется взрослый и прекрасный Стейнбек, который душу выворачивает самыми простыми и банальными вещами. Но на цельное впечатление его не хватает.

Весь роман, собственно, посвящен истории одной забастовки сборщиков яблок где-то на юге Америки. Тема, позже великолепно и страшно развитая в "Гроздьях гнева". Но если в "Гроздьях гнева" помимо этой злосчастной идеи бастующих рабочих было еще много чего — семья, отношения в ней, смерть и рождение, то в "И проиграли бой" ничего этого нет. Герои романа возникают из ниоткуда, у них нет никаких социальных связей, выходящих за пределы картины повествования. Собственнно, и внури картины тоже нет. Объединяются два парня — один "матерый" забастовщик, "красный" (складывается впечатление, что употребляя это слово, герои не совсем точно понимают, что оно значит), и второй — начинающий, его помощник.

Отлично прописаны всякие бытовые моменты, детали с этой злосчастной забастовкой — отношения отдельных случайных людей, второстепенные характеры, какие-то не слишком значительные, но красочные события (вроде удавшихся и неудавшихся "вылазок", принятия родов у случайной девушки, упертого старика-лесоруба). Но за всеми этими деревьями не видно леса, и в целом Стейбек потерпел ту же неудачу, что и его герои — и они хотели "объединить всех работяг", но у них толком ничего не вышло, потому и забастовка была обречена. У Стейнбека не получилось какой-то цельной картины, какой-то общей идеи, общей беды, которая связывала бы героев. Слишком разными все оказались, а идея "выступить всем миром против хозяев" — слишком простой и глупой. Согласна, что это только отчасти вина Стейбека, а отчасти — издержки самой темы, избитой донельзя и изображаемой обычно очень плоско и поверхностно, именно что по-глупому. Имхо, забастовка Стейнбека провалилась именно потому, что он не сумел по-глупому, со всякими "взвейся да развейся", он слишком честно отвлекается на детали и судьбы отдельных людей. Завершение — а по сути, обрыв — романа, привязанный к судьбе одного из героев (а вовсе не к тому мероприятию, которому, казалось, роман посвящен) — лишнее тому доказательство. Притом, что в таком движении романа нет особо логики, нет изящества, но зато это по-стейбековски очень жизненно и натурально, из всей литературы на тему рабочих восстаний, что я читала, пожалуй, одна из самых адекватных вещей.