Сил нет, как меня бесит периодически обостряющаяся истерика насчет "гибели литературы", "современной молодежи", падения нравов, decline and fall of the Roman empire, количества читающих в Советском Союзе итд. Неужели, неужели люди, заводящие подобные разговоры, не чувствуют, как у них на ушах вырастает шерсть и общий облик начинает напоминать Премудрую Овцу?

как в ВК-фандоме говорят, да наш фандом дохнет дольше, чем ваш существует.

сабж

— У настоящей Леди должны быть признаки ума на лице, — укоризненно сказал Джентльмен. — А у вас пудра только.

— У настоящего Джентльмена сейчас на лице травма будет, — пообещала Леди и выплюнула беломорину.

(c) Признаки леди

То, чем так восхищаются в этой книге, решительно above me. Более того, тот факт, что восхищаются "воссозданием истинно английского духа", "безупречным изображением типичного английского дворецкого", "симпатичной и исполненной достоинства личностью героя", меня даже как-то пугает. Люди, вы читали тот же текст, что и я?!

Начнем с начала: в чем прелесть, гм, живой прислуги, в отличие от, скажем, посудомоечной машины? В том, что это живые люди, конечно, у которых есть свой мозг, чувства, эмоции, которые могут, к примеру, вынуть тебя из петли, в то время как стиралке пофиг, пока она качественно выполняет свой ограниченный набор функций, и не более того. Смысла низведения человека до уровня машины не только по характеру труда, но и на чисто психологическом уровне я совершенно не понимаю. Между тем герой именно что и производит четкое впечатление ходячей и говорящей стиральной машины, которая умеет ровно от сих до сих, но умеет это хорошо. Не стоит просить у нее чего-то большего — в этом случае она запрограммирована выдавать вежливое "увы, я не могу помочь вам в этом, сэр", и хоть ты убейся. По-моему, это не отражает никаких личных достоинств героя, а напротив, отражает его глубокую неполноценность, которая ловко скрывается под личиной професионализма. И все эти рассуждения про "dignity" на самом деле выглядят как пустой треп, потому что во всей истории не было ни одного момента, который был бы действительно challenging для героя и давал ему возможность проявить либо не проявить пресловутое "достоинство". Именно так — для всех остальных, нормальных людей некоторые моменты были бы challenging, а для героя — нет. Особенно два запомнилось — первое, само собой, когда уходила Miss Kenton и второе, когда молодой Mr Cardinal пытался разгворить нашего дворецкого и донести до него, что его хозяин катится в бездну со своими заигрываниями с нацистами. В герое ни секунду ничего не дрогнуло, он даже не задумался о происходящем. Имхо, учитывая обстоятельства, это не есть признак нормального человека.

Я долго не могла понять, что с текстом не так и почему он кажется таким ужасно скучным и спокойным одновременно, так сильно напоминает что-то из ранее читанного. Потом поняла, что напоминает — все эти романы, написанные от лица сумасшедших или людей с явными психическим нарушениями, "Шум и ярость", "Полет над гнездом кукушки" и больше всего, конечно, "Постороннего". Усматриваю забавную связь между смертью матери у Камю и смертью отца героя в "Остатке дня". В обоих случаях героям явственно пофиг, и они жаждут скорее вернуться к своим привычным занятиям, не понимая суеты, которую устраивают по этому поводу окружающие.

То же самое — по поводу заявленной "трагической истории любви". Которой в романе, впрочем, нет от слова совсем, а есть ну максимум одностороннее увлечение, которого герой в упор не замечал, пока спустя много лет ему не сказали прямым текстом. Мисс Кентон вообще в этой истории ужасно жалко. Любовь зла, полюбишь и Аспергера, конечно, но читать *холодный пересказ* событий вокруг их отношений с учетом того, что сам рассказчик не понимает их смысла и значения — довольно мучительно.

В целом — роман чудовищно скучный. Герой, которому выпало несколько свободных дней, отправился на склоне лет в путешествие по окрестностям. Он обозревает сельские красоты Англии и предается воспоминаниям, в которых изрядная часть отдана рассуждениям о "профессии", "достоинстве", тому, где надо стоять, прислуживая за столом, и практически ничего — каким-либо реальным событиям. О событиях в жизни героя упоминается обмолвками, будто их и вовсе не было. Теоретически, герой направляется к городку, в котором живет некая давняя знакомая, которая двадцать лет назад была в него влюблена, но потом отчаялась, вышла замуж и уехала. Опять же, теоретически встреча с этой знакомой должна стать кульминационным моментом романа, ведь все шло к именно этому моменту, этому признанию. Но, выдерживая занудный и идеально ровный тон, автор описывает встречу не immediately, а постфактум, опять же в воспоминаниях героя. Ничего не произошло, ничего не изменилось от этой встречи, запоздалое признание вызвало вежливое недоумение и оказалось типичным "хлопком одной ладонью".

И напоследок, насчет "английского духа". То, что писал японец, очень и очень заметно. "Английский дух" — это Дживс и Вустер, это Честертон, Конан Дойль, в конце концов. Не имеющий ничего общего с мелочной, навязчивой фиксацией на несущественных деталях быта или физиологии или с длинными занудными рассуждениями о неких отвлеченых понятиях. А вот японской литературе как раз свойственна эта странная черта, которую моя русская ментальность воспринимает просто как вывих сознания. Вроде бы описываются понятные вещи, но они предстают в каком-то странном свете, с немного переставленными акцентами, и из-за этого становятся совершенно чужими. Оэ очень типичен в этом, Абэ тоже, Кавабата в меньшей степени. Автор может сколько угодно жить в Англии, но по ощущениям странности и холода это очень японский роман.

Про язык и стиль ничего хорошего сказать не могу. Ну текст. В значительной степени лишенных каких-то языковых украшательств, не то что тропов, а даже описательных приемов. Глобально роман — ни уму, ни сердцу.

пропустила круглую цифру, но все равно

спасибо всем, кто участвовал!

зы: требую, чтобы люди, голосовавшие когда-то за полноту изданий, пришли и посмотрели мне в глаза

Это нечто вроде биографии, с некоторой попыткой разбора произведений Ницше. Не слишком подробная, такая, очень популистского толка, с рисуночками на полях, обозначающими "общество и эпоху", "детство", "врагов" и прочие биографические блоки. Откровенно говоря, если бы я заглянула внутрь этой книжки, прежде чем купить ее и начать читать, я бы никогда ее не купила и читать не стала Но раз уж мой вызов предусматривает чтение того, что есть дома, надо держаться, говорила я себе всю дорогу, Господь терпел и нам велел итд.

Вообще пичалька, что это уже третья провальная попытка прочитать *нормальную* биографию Ницше. Под нормальной я имею в виду такую, которая не вызывала бы рвотного рефлекса и не создавала тотальный дисбелиф между нарисованным биографом образом и человеком, который написал "Веселую науку". Образ, созданный Галеви — классическая иллюстрация выражения "обнять и плакать". Он ТАК СТРАДАЛ, бедняжка, так страдал, чувствуется, что у автора у самого глаза на мокром месте, когда он живописует эту "безгоную собаченьку", а читатель рискует получить ревматизм от сырости. Снять эффект помогает только чтение позднего Ницше, у которого в каждом предложении чайная ложка яда))

Попытка Цвейга еще более странна — в данном случае герой вызывает не сочувствие, а некоторую неприязнь и брезгливость. Как вызывают брезгливость все люди с фатально неудавшейся жизнью, прозябающие на пенсию по инвалидности в раздолбанных квартирах и временами от скуки бродящие по метро и пытающиеся общаться с пассажирами, с нестриженными волосами и в растянутых кофтах. В голове у них вместо мозгов всегда манная каша, и у Цвейговского Ницше тоже, что, мягко скажем, не соответствует действительности.

Нельзя сказать, чтобы Гомес совершил ошибки двух предыдущих биографов. Он придумал свои собственные, на этот раз склоняясь в сторону популизма и вылавливания из биографии наиболее "пикантных" фактов. Которых в биографии Ницше раз, два, и обчелся, в общем. Не забыта ни Лу Саломе, ни Матильда Трампедах, ни сифилис, ни сентенции Вагнера об онанизме. Все это подано в тоне не то чтобы совсем желтой прессы, но по крайней мере разговора в очереди, из серии, "а вы знаете, что этот ваш Ницше..." Знаем, знаем. При этом фактаж довольно поверхностен, биографического анализа толком нету. Не скажу, чтобы вычитала из книжки что-то такое, чего не знала раньше.

Отдельный фэйспалм — главы, где афтар пытается "своими словами" и "на пальцах" пересказать произведения Ницше и объяснить его философию. Получается настолько чудовищно, что хочется убежать с криками; дайте мне развидеть это, в общем.

Звучит это примерно как призывы Свидетелей Иеговы по домофону: "задумывались ли вы об этой жизни?" "Знаете ли вы, что пора отказаться от старых моральных устоев и быть свободными?"

Вообще философию как никакую другую науку уничтожает и дискредитирует попытка стороннего пересказа и упрощения, а тексты Ницше при отсутствии единой концепции и множестве различных идей так вообще не поддаются нормальному пересказу. В конце концов автор это, видимо, осознает и начинает тупо цитировать. Текст Ницше на фоне убожества книги выглядит феерично

Все больше склоняюсь к тому, что надо перестать жабиться и купить Хайдеггера. Или загадать на какой-нибудь праздник (хотя вряд ли кто догадается подарить мне его на день-всех-влюбленных, а жаль )

Честно признаюсь, я прочитала это, только чтобы узнать, что такое "Свенгали" Узнала. Свенгали — это мужской персонаж демонического вида, при помощи злых сил гипноза подчинившей своей воле главную героиню — собственно Трильби — и научивший ее божественно петь, притом, что обычной Трильби медведь наступил на ухо.

Как и принято в литературе 19 века, история Свенгали и Трильби преподносится через третьи руки. В данном случае третьи руки — это совсем молодых три художника-англичанина, которые приехали пожить и порисовать в Париж, где и свели знакомство с остальными героями. На самом деле, в данном случае сложно сказать, кто в действительности является главным героем — несмотря на то, что роман назван именем Трильби, она появляется только в начале и в конце, остальное же повествование посвящено жизни троих друзей. С другой стороны, именно первая и последняя треть по-настоящему интересны, в середине же слишком много занудноватых рассуждений и рефлексий героев, при этом ничего толком не происходит.

С другой стороны, текст написан настолько легко и приятно и переведен настолько хорошо, что читается на одном дыхании. В целом я скорее не люблю английскую литературу 19 века — если не считать Голсуорси, но Дюморье оказался очень приятным исключением из правил. В его письме совершенно нет серьезности и тяжеловесности, он изначально не претендует ни на какую "классичность" и поэтому ничуть не устарел. Неожиданно для себя получила от самого процесса чтения огромное удовольствие, даже несмотря на то, что захватывающим или особо глубоким роман не назовешь. Прекрасные рисунки автора (Дюморье, собственно, был художник-гравер) отлично дополняют текст, кстати.

Огромный плюс романа — то, что в нем нет ни капли морализаторства, даже с учетом того, что отдельные персонажи сразу выводятся как "хорошие", а отдельные — как "плохие". Свенгали, к примеру, — человек, обладающий огромным музыкальным талантом, но начисто лишенный способности к пению (о чем он всегда мечтал), а во всех остальных отношениях — личность крайне неприятная — безусловно, "плохой" герой. С другой стороны, Билли, из юных английских художников, по одному слову матери отказывающийся от своей невесты, которая ему "не пара" — все равно "хороший". Впрочем, это оценки скорее других персонажей, чем самого автора и, слава богу, они не оказывают влияние на сюжет. И автор в конце романа не наказывает за грехи и не воздает по заслугам.

Еще забавный прием из старых романов — когда читатель уже все понял, а персонажи еще сто страниц гадают "что же случилось" и "как же такое могло произойти". Так гадают о внезапном преображении Трильби, хотя ежу понятно, что это гипноз Свенгали, но в данном случае это скорее умиляет, чем раздражает. Самого Свенгали, по большому счету, очень жалко, хотя через третьи руки вся эта трагическая история предстает не такой уж страшной. С другой стороны, в ней есть что-то, чтобы сделать Свенгали именем нарицательным, действительно