сабж

Попавшийся мне сборник — это практически все, что М.Р. Джеймс, собственно, написал из художественной литературы (помимо этого он написал еще кучу научных работ по Средневековью), и совсем все, что переведено у него на русский язык. Сборник представляет собой, собственно, классический образчик готического рассказа конца 19 — начала 20 века. Он очень-очень ровный и за счет этого несколько занудный. Когда читаешь первые пять, они кажутся необычными (хотя и не скажу, чтобы захватывающими), но если сходу прочитать все подряд, становится очень понятно, как именно Джеймс конструирует свои рассказы. Мне кажется, это в равной степени примета эпохи и черта авторского стиля. Прежде всего, большая часть историй подана через третьи руки: то герою рассказывают свои приключения случайные знакомые, то он наткнулся на чьи-то доисторически дневники в букинистике, то это местная легенда. С самим повествователем, как правило, не происходит ничего удивительного, в лучшем случае он становится спокойным, не подвергающемся опасности наблюдателем. Поскольку читатель по привычке встает на точку зрения повествователя, а не кого-нибудь, уже не страшно, скажем так.

Далее, значительная часть всего страшного произошла в 16 веке, да и то по неподтвержденным слухам (но в народе говоря, понятно). Учитывая, что в 16 веке и без того ужасов происходило, тоже не страшно.

Что забавно, изрядная часть всякой жути в рассказах связана с церковью, скрывающимися в ней неупокоенными душами, одержимыми священнослужителями и таинственными черномагическими ритуалами. Я предположила сходу, что вот оно, прорывающееся сквозь англиканскую благопристойность язычество, тянется к официальной религии как подобное к подобному. Впрочем, любое иное объяснение (включая то, что не здоровые нуждаются во враче, но больные) тоже сгодится. Не то чтобы я имею что-то против мистики подобного толка — напротив, это придает дополнительный художественный эффект, особенно в кино. Просто обилие разнообразных церквей и соборов, в которых что-то не так, начинает несколько утомлять.

Еще одно свойство Джеймсовской прозы — эрудиция ученого, которую он даже не пытается спрятать. Тексты изобилуют латинскими цитатами (местами с очень ржачным неправильным переводом, над "свиными одеяниями" уже без меня посмеялись), отсылками к различным историческим личностям, реалиям и тд. Впрочем, это не мешает читать совершенно и обычно носит исключительно декоративный характер.

В целом — Джеймс очень мягкая, качественная и интересная в своем роде проза. Не занудная, но и ни капли не страшная.

Мои впечатления о Петронии до сего момента были почерпнуты в основном из "Камо грядеши" и потому, видимо, отличались некоторой однобокостью. Как все помнят (с), у Сенкевича Петроний — образчик высококультурного просвещенного римлянина, этакой интеллигенции от патрициев, и погибает-то только потому, что, вняв христианской проповеди, помогает христианам, которым при Нероне приходилось, действительно, довольно хреново. Короче, вполне соответствует своему прозвищу "арбитр изящества" — весь такой утонченный, образованный, аккуратно одетый и тд.

В общем, как-то не ожидаешь, что, припав к источнику его творчества, прям с порога встретишься с гомосексуализмом и педофилией, а также пьянством, обжорством и развратом. Причем в изложении Петрония это необычайно комично, но никакого морального урока из этого читатель не выносит. Хотя, честно говоря, некоторые сцены даже меня слегка фраппировали, а я уже больше 10 лет как в фандоме, между прочим.

Из "Сатирикона" сохранилось, конечно, не так уж много, более ли менее связных части всего две — пир Тримальхиона (ставший нарицательным для изощренного обжорства и бессмысленной траты денег "когда в Африке дети голодают") и приключений героя в Евмолпом в некотором неназываемом городе, во время которых особенно остро поднимается проблема "нестояния". Обе части, разумеется, гротескны до комичности, и тем более гротескны, что и в них достаточно лакун, так что за логикой повествования следить особо не приходится.

В целом, я скорее была немного изумлена, чем позабавлена. Для меня это слишком гротескный юмор, и не то чтобы я была особенно ханжой, но мои представления о нормальном все-таки сильно отличаются от древнеримских, видимо, потому и пародия над упадком нравов показалось мне несколько странной. В основном, признаться, потому, что я не могу толком разобрать, где — нормальные факты общепринятой жизни, а где уже пародия, по мне и то, и другое равно дико и забавно.

В рамках ликвидации безграмотности по плану Р. ознакомилась с очаровательной вещицей, о которой иначе отродясь бы не услышала, наверное, а зря. Поэма 14 века неизвестного английского автора, то есть представьте себе английский язык времен Чосера, собственно, еще не совсем английский. По тем небольшим отрывкам, что приведены в сопутствующей критической статье, понимаешь через два слова на третье, и то в лучшем случае. С другой стороны, спасибо им, потому что только по ним понятно, что же такое аллитерационный стих (то есть построенный на повторении согласных в строке) — в переводе Бетаки это не сохранено, увы (разве что в крайне редких местах, на которые, конечно, не обращаешь внимания). Но с другой стороны, помимо этого, не могу сказать ничего плохого про перевод — он удивительно легко читается, уж не знаю, насколько такой подход соответствует характеру оригинала.

Сюжет, собственно, представляет собой некий трансформированный образчик рыцарских романов, с учетом английских особенностей жанра, а также традиционной теме Артуровских рыцарей Круглого стола и тд. Чтобы не сильно спойлерить. Одному из рыцарей при неких загадочных обстоятельствах (во время празднования нового года) бросают загадочный вызов, в условленное время он отправляется на поиски своего противника, проходит предварительное испытание и благополучно закрывает челлендж.

Текст очень хорош тем, что он легок и совершенно не пафосен (ну, насколько позволяет жанр), а местами скорее ироничен. В нем нет этой тяжеловесности перечислений и нагромождения эпитетов, над которой так славно постебались в ДонКихоте. Нет и каких-то сложных конструкций или неудобоваримых описаний и образов. Читать примерно так же приятно, как рассматривать очень яркую средневековую миниатюру — и красиво, и все понятно, просто радует глаз. Не скажу, конечно, чтобы оно перевернуло мое мировоззрение или что там еще обычно приписывают хорошим книгам — но в рамках ознакомления с литературой соответствующей страны и периода это было очень приятно, и всем интересующимся рекомендую.

Я, как и все люди, само собой, знала, что Пропп — бессмертный классик в своей области итд. Но толком не представляла, что, собственно, увижу, поскольку раньше никогда его не читала, и сильно подозревала, что столкнуть со сложным наукообразным текстом для специалистов, изобилующим неизвестными мне терминами и отсылками к неизвестным мне концепциям.

Ничего подобного, читается как приключенческий роман, на одном дыхании. И, признаться, следить за ходом авторской мысли значительно интереснее, чем за большинством приключений. Вот, казалось бы, материал, с которым знакомы ну буквально все, и нет такого русского человека, который не читал бы ни одной русской сказки и не представляет хотя бы в общих чертах, как они устроены. Но сделать из их устройства какие-то выводы, причем имеющие подлинную научную ценность, — совсем другое дело.

Собственно, что делает Пропп. Он разбивает сказку на отдельные сюжетные элементы и рассматривает эти элементы сначала каждый по отдельности. К примеру, такой элемент как "волшебный помощник", будь то серый волк, то-не-знаю-что, волшебный конь, коровушка или что там еще бывает. Во-первых, Пропп анализирует материал, то есть использование этого элемента в разных сказках. Во-вторых, помимо этого, Пропп рассматривает буквально огромный объем "дружественного" околосказочного материала, от легенд и мифологии до современных обрядов всяких африканских племен, этнографических источников по черной Африке и тд. Так что если кто думает, что объем исследования Проппа начинается и заканчивается только русскими сказками, сильно удивится, увидев там пересказ мифов каких-нибудь австралийских аборигенов. С другой стороны, именно за счет анализа сопутствующего, так сказать, материала Пропп получает возможность сделать определенные выводы именно по сказке, поскольку сказочные элементы заимствованы не откуда-нибудь, а из вполне реальных обрядов и верований.

В целом структура пропповского текста выглядит следующим образом: он расчленяет сказку на отдельные элементы и рассматривает их в отдельности, пытаясь найти, во1, схожие элементы в сказках, мифах, легендах и тд других народов, а во2, установить происхождение этого элемента.

К примеру, рассматривается такой элемент, как "волшебный помощник", будь то серый волк, коровушка, конь (а-ля Конек-Горбунок), то-не-знаю-что и тд. Сначала Пропп собирает и анализирует все его проявления в различных сказках. Потом выбирает схожие элементы из других областей, и постепенно приходит к выводу, что фигура волшебного помощника вырастает их тотемных животных, а также из идеи превращения самого героя в тотемное животное при инициации.

Какие-то выводы Проппа более очевидны, какие-то менее, но по здравому размышлению, с ним невозможно не согласиться, несмотря на то, что они слегка переворачивают привычное представление о сказке как о чем-то исключительно искусственном, выдуманном, нереальном.

Потому что в итоге Пропп приходит к выводу, что любая волшебная сказка строится на сочетании двух основных сюжетов: представлений и обрядов, связанных со взрослением (будь то инициация, женитьба и тд) и представлений и обрядов, связанных со смертью. Каждый сказочный элемент является проявлением либо одного, либо другого. В качестве итогового вывода это все равно кажется каким-то внезапным, но стоит вернтуься назад, и признаешь, что вот тут он был прав, и вот тут тоже...

С другой стороны, именно за счет этого и создается, так сказать, интрига, потому что текст Проппа получается как упражнение фокусника: исходные элементы знакомы с детства, совершаемые с ними действия вроде бы вполне логичны и понятны, а результат все равно изумляет. Это как очень изящное решение громоздкого сложного уравнения. Остается только восхищаться автором, в общем.

В порядке ликвидации пробелов в образовании мне был вручен испанский плутовской роман. Это такой забавный жанр, описывающий жизнь всяких разных пройдох, плутов, мошенников и авантюристов разных мастей. В общем, если вы можете представить себе Остапа Бендера, перенесенного в Испанию 15 века, с учетом местного колорита, уровня жизни и незатейливости нравов — это примерно оно. Причем испанская литература соответствующего периода — чистый жанр, который со временем начал вырождаться, но его черты продолжают проскальзывать в литературе любого времени и страны.

Как и любой чистый жанр, он, при всей своей веселости, быстро приедается.

«Жизнь Ласарильо с Тормеса: его невзгоды и злоключения» — классическая история так и оставшегося неизвестным автора, маленькая и забавная. Очень живо написанная и так же живо переведенная. Историю героя в основном характеризуют два обстоятельства: стремление добыть еды и нежелание работать. Он начинает свою карьеру, служа одному господину, потом переходит к другому, потом к третьему. Все его хозяева также отличаются исключительной, как бы сказать, прохвостливостью, и в основном их взаимодействие заключается в попытках надуть друг друга (например, не дать слуге еды — с одной стороны, и украсть еду так, чтобы не заметил хозяин, с другой). В этом они проявляют поистине дьявольскую изобретательность, вашу бы энергию, да на службу Днепрогэса, как говорится, Днепр мог бы отдыхать. С другой стороны, эти игры и составляют основной сюжет истории, так что ее короткость ей только на пользу.

Франциско де Кеведо "История жизни пройдохи по имени Дон Паблос, пример бродяг и зерцало мошенников" — роман на ту же тему, но уже более обширный и более интересный за счет многообразия приключений героя и безумия встреченных им персонажей, на фоне которых он сам кажется еще на удивление нормальным. Вообще все герои у Кеведо — какого-то брейгелевского толка, хоть и делают вид, что они исключительно разумны и везде ищут свою выгоду, сразу видно, что по ним психушка плачет. Когда роман закончился посредине перегона метро, я от тоски начала читать длинную вступительную статью, в которой объяснялось, что в силу политических и экономических обстоятельств, блабла, в Испании того времени образовалась обширная прослойка безземельного народу без средств к существованию, которые и вели подобную мошенническую, а по большому-то счету нищенскую жизнь. Жизнь кеведовских плутов — это жизнь веселых нищих, которые больше всех обманывают только самих себя. При этом они, как и положено истинно брейгелевским героям, пьянствуют до беспамятства, валяются в лужах, дерутся, периодически попадают в тюрьму, но все это довольно весело и совершенно беззлобно. Вообще, несмотря на все занудство соответствующей статьи, пытающейся донести, что плутовской роман есть де проявление восстания масс против угнетения со стороны владевшего землей дворянства, в самих текстах нет и намека на какое-либо недовольство героев своей судьбой в целом. Им может везти больше или меньше, при этом речи об обвинении существующего строя не идет и близко, и вообще тексты гораздо более легковесны и легкомысленны, выше подобных скучных тем.

В целом — это интересно и забавно почитать как легкую приключенческую вещь с большим количеством юмора ниже пояса (не в плане пошлости, а скорее в плане неприглядности общей картины и антисанитарии, о которой лучше вообще не думать). Не скажу, что была особо впечатлена, но прочитала с удовольствием и совсем без скуки (что в принципе редко мне удается).