Первый роман Лондона, который мне наконец-то был интересен. Не скажу понравился, потому что в целом по итогам он, пожалуй, сильно далек от идеала, но именно в процессе было интересно и местами не чувствовалось того картонного шаблона, по которому живут и двигаются герои, "хорошие" и "плохие". И в этом целиком, надо сказать, заслуга Волка Ларсена, который как ни крути, а все же оказался романтическим злодеем.
Увы, в лучших традициях злодея ждала в итоге кара господня и милость тех, кого он раньше мучал, но тем не менее, именно жесткие и неожиданные эпизоды с Ларсеном очень оживляют повествование.
"Морской волк" — название обманка, потому что этот эпитет применим в равной степени как к зловредному капитану, которого так и зовут, Волк, так и к горемыке-герою, волею случая угодившему к нему в лапы. Надо отдать Ларсену должное, он действительно сумел сделать за все это время, путем угроз, мучений и унижений, из героя настоящего мужчину. Как это ни забавно, потому что Ван-Вейден, попав в руки к злодею Ларсену, по хорошему вообще не должен был бы выйти оттуда живым и целым — я скорее поверила бы в вариант, что это им будут развлекать акулу, а не поваром, который все-таки "свой". Но если Ларсену не чужды понятия классовой ненависти, но чужды понятия классовой мести по крайней мере — он обращался с Ван-Вейденом не хуже, чем со всеми остальными, а пожалуй что даже и лучше. Забавно, что герой ни на секунду не задумывается, что именно науке Волка Ларсена он обязан тем, что в принципе сумел выжить на том необитаемом острове и выбраться домой.
Любовная линия, появившаяся внезапно, как рояль из куста, несколько оживляет уже начавшие приедаться издевательства Ларсена над всеми и страдания угнетенных. Я уж было обрадовалась, что это будет любовная линия с участием самого Волка — вот это было бы действительно интересно и неожиданно. Но увы, Лондон пошел по пути наименьшего сопротивления — двое героев-жертв каким-то чудом умудрились сбежать и не погибнуть (хотя несколько глав тому назад былые моряки, брошенные в море на лодке, как говорилось, наверняка погибли бы), не пойми как продержаться на острове и еще и убежать потом в рассвет, держась за руки. Только присутствие умирающего Ларсена несколько скрашивало эту идиллию и придавало ей жутковатый оттенок. Странно, что героям ни на секунду не пришло в голову, что парализованного Ларсена, возможно, милосерднее было бы убить. И еще более странно, что это не пришло в голову ему самому — хотя вероятно, что пришло, просто он не хотел просить о помощи, и устроенный им пожар был попыткой самоубийства, а вовсе не намерением специально повредить героям.
В целом роман произодит впечатление довольно разнородного и разнопланового. В частности, кардинально различаются периоды до появления на корабле Мод и после. С одной стороны, очень интересны были все приметы морской жизни, локальные бунты отдельных моряков против Волка и общие злоключения. С другой, неизменно интересен сам Волк Ларсен; в чем-то его поведение постоянно представляло собой своего рода заигрывания с Ван-Вейденом и читателем: то он показывает удивительно человеческую личину, то снова прячется под своей злодейской маской. Я ждала определенного катарсиса в его отношении, честно говоря, не такого, как в финале, а настоящего катарсиса. Если бы у Лондона хватило духу провести любовную линию типа "Красавица и Чудовище" и заставить Ван-Вейдена и Мод вместе что-то изменить в Волке — было бы круто. Хотя согласна, что сделать это убедительно было бы также и очень сложно.
Очень характерная вещь для Гессе — очень мягкая, спокойная и одновременно глубокая. Обычная семейная драма неудачного брака и отчуждения между отцом и старшим сыном, при этом супруги номинально продолжают жить вместе, правда, в разных частях поместья, и единственное, что их связывает — младший сын, которого они оба обожают. Собственно, как раз невозможность поделить этого ребенка и объясняет, почему давно ставшие друг другу чужими супруги до сих пор не разъехались.
Сюжет истории движется очень медленно и плавно и, кажется, ничего такого особенного не происходит: ну приехал к мужу-художнику старый друг, ну уехал. Но при этом от текста совершенно невозможно оторваться. Гессе отличный психолог и прекрасно пишет, в его психологии нет ни одной фальшивой нотки, и очень как-то легко проникаешься чувствами героя, этим сочетанием подавленности и целеустремленного упорного труда, притом, что он не видит никакого просвета в своей жизни и даже не признает сам себе, что с ней что-то фатально не так. Это очень распространенное человеческое состояние, мне кажется, когда все и не хорошо, но и не так чтобы ужасно плохо, и ты находишь себе отдушину в труде или в хобби, а весь остальной негатив, идущий извне, старательно игнорируешь. Состояние сохранения того минимума энергии, который необходимо для существования. А чтобы выйти из этой несчастливой стабильности, нужно какое-то сильное потрясение извне — но за счет того, что человек сам сознательно ограничивает все контакты со внешним миром, новые эмоции и события, на его долю остаются скорее потрясения негативного толка. Которые перекосят это хрупкое равновесие "когда все плохо, но устраивает" в состояние, что уже не устравает. Это ровно то, что делает Гессе — и при всей печальности события роман заканчивается скорее на оптимистической ноте. Иногда чтобы продвинуться вперед, нужно что-то потерять, и для героя это оказывается единственным шансом. Концовка даже надежду, что он им воспользуется, и все оставшиеся члены семьи получат наконец настоящую жизнь, а не мучения полумертвого брака.
В детстве я не любила сказки Шварца и не понимала, чего им так восхищаются. Теперь, прочитав во взрослом возрасте, четко понимаю, почему: это совершенно не детские сказки, а столь умная и печальная сатира на любое общество взрослых людей и "взрослые игры", что иногда тошно становится. Шварц гений, действительно, но гений очень недобрый. Перевернуть классическую андерсеновскую историю так, что она становится совершенно жизненной и совершенно не о том — это нужно суметь. Несмотря на весь "сказочный" антураж, герои говорят такие вещи, что сразу становится понятно: это никакая не волшебная история про убежавшую тень, а аллюзия на социально-бытовую драму про предательство, трусость и ложные ценности. Набор типичных житейских ситуаций.
Воплощение совершенно идеальное, каждое слово — идеально, и неудивительно, что все его самые знаменитые пьесы растащили на цитаты, которые знает вся страна. Ну вот прекрасно же:
"Человека легче всего съесть, когда он болен или уехал отдыхать. Ведь тогда он сам не знает, кто его съел, и с ним можно сохранить прекраснейшие отношения".
"Поступки простых и честных людей иногда так загадочны".
"Люди ужасны, когда воюешь с ними. А если жить с ними в мире, то может показаться, что они ничего себе".
Раз уж я собираюсь столько лет во Францию "по альбигойским местам", пора учить матчасть, а эта "Песнь" — как раз, можно сказать, первоисточник. Потому что ее автор не просто жил непосредственно во время Альбигойских войн, но отчасти и поучаствовал в походах (со стороны крестоносцев) и лично знал многих именитых участников. Поэтому "Песнь" в силу своей детализации, хронологичности и множестве ссылок на конкретных людей — весьма ценный исторический источник. Как литературное произведение, правда, не сказать, чтобы она была чем-то выдающимся — скорее, нет, но это такая стандартная поделка эпохи. Во всяком случае, автор достаточно упирался, чтобы выдержать один "формат" на протяженнии 131 лэссы — александрийский стих, одинаковые рифмы в одной лэссе (сама большая из которых, кажется, насчитывает 46 строк), последняя — выбивается и задает тон для следующей лэссы.
В моем конкретно издании помимо самой "Песни" очень полезны и даже более интересны, пожалуй, предваряющие статьи переводчиков. Из всего три: общая — про историю, предпосылки, ход и последствия Альбигойских войн; про религию и устройство коммуны у катаров; про технику "Песни" и обстоятельства ее создания. Честно скажу, я знала до сих пор пор Альбигойские войны только то, что они были, плюс отдельные знаменитые имена из песен наших бардов, поэтому короткий и качественный ликбез нашел во мне очень благодарного читателя. Дальше я с удовольствием почитаю что-нибудь классически-историческое на этот счет (благо далеко ходить не надо), но и такой опыл был интересным. В конце концов, помимо исторического источника "Песнь" — еще и ценный источник литературоведческий, учитвая, что она отображает, как я понимаю, трубадурскую традицию в ее типичном виде. Мое издание "Песни" еще очень качественно и детально прокомментировано, причем объем комментария превышает объем текста (и это не считая статей) — все для любителей хардкора
Существуют две части "Песни об альбигойском крестовом походе" — первая — вот эта, авторства Гильема Тудельского, конкретного исторического лица с "крестоносной" стороны. Она слегка ангажирована в пользу крестоносцев, но не слишком: автор признает и мужество и достоинства альбигойских вождей, но при этом, конечно, поносит катар как еретиков. Вторая часть, не вошедшая в это издании, — анонимная и написана уже с "альбигойской" стороны. Обе части изданы одним томом в Литпамятниках, и до второй тоже у меня когда-нибудь дадут руки.
Вообще, конечно, когда читаешь про альбигойцев, их становится очень жалко. Жили тихие люди на своем процветающем юге, устроили маленькую секту, которая, среди прочего, осуждала традиции римско-каталического стяжательства. Но поскольку альбигойский юг был куда благополучнее и богаче остального региона, через некоторое время с севера пришли нищие варвары и раскатали их всех, прикрываясь "борьбой за веру". Меня поразило — я этого не знала — что еще до начала Крестового похода Раймон VI Тулузский, поняв, куда ветер дует, официально примирился с папой, прошел весьма унизительное покаяние, осудил еретиков и даже (!) вступил в ряды крестоносцев. Что автоматически давало защиту его владениям, понятно. Но это не спасло его от следующих 20 лет войн, увы. В общем, если более сильный противник очень хочет отобрать твое под предлогом твоей неправоты, можешь сколько угодно раскаиваться и отрекаться от себя, ничего тебя не спасет. Это как гомосексуализм в наше время — на него все закрывают глаза, пока ты всех устраиваешь, но лишь появится причина тебя съесть — и он тут же окажется для этого хорошим поводом. Надо отдать должное графу Раймону — он действительно сделал максимум из того, что было возможно, и очень достойно проиграл в той ситуации, когда победить было невозможно. Но все равно грустно.
Мне повезло: относительно недавно я читала всякие мемуары и интервью Фейнмана, и разительная разница между тем, как воспринимают работу над опасным проектом писатель-фантаст и настоящий ученый, просто бросается в глаза. Честно сказать: я не верю. Не верю, что можно левым полушарием решать сложную научную проблему, а правым при этом думать: ах, какой я нехороший, и как плохо будет, если я ее таки решу.
Мемуары Фейнмана — чистый драйв и позитив. Тотальная увлеченность работой, прекрасное чувство юмора и симпатия к окружающим и жизни вообще. Понятно, что это еще и свойство личности самого Фейнмана — но в глубине души мне кажется, что именно так и должны делаться научные открытия, серьезные прорывы. Что людьми, которые их совершают, руководит такой драйв и радость от всего происходящего, что ни о чем вокруг они особо не задумываются, ни тем более о далеких возможных угрозах для всего человечества. Можно тяготиться своей работой и окружением и при этом качественно сводить баланс или писать исковое заявление, но вот чтобы изобретать в таком состоянии уныния — сомнительно.
"Глас Господа" — мучения старого брюзги, уж простите. Да, это никакой не фантастический роман, а "свободная трибуна", на которую автор взобрался, чтобы поговорить на вечные темы. И проект "ГЛАГОС", однозначно проассоциированные с Манхеттенским проектом — для этого только предлог.
Впрочем, надо отдать Лему должное: его опасения и брюзжание, конечно, верны. И любое серьезное научное открытие, особенно в космической области, неизбежно было бы использовано в военных целях. Стоит учитывать еще время написания: 1967 год, разгар Холодной войны, Кубинский кризис показал миру, что до ядерного апокалипсиса не так уж и далеко. Отсюда и крайне пессимистичные взгляды ученых, которые понимают, что открытие, случайно сделанное ими при попытках расшифровать "послание из космоса" может привести к тотальному апокалипсису еще быстрее.
скрытый текст (кликните по нему, чтобы увидеть)
В формальной неудаче проекта (послание так и не расшифровали, хотя по пути сделали пару интересных, хотя и странноватых открытый) чувствуется большая авторская честность: он и не собирался делать сюжет из этого, скорее формального аспекта.
И роман на самом деле не о послании и попытках понять нечто, теоретически направленное внеземной цивилизацией. Роман о том, как люди отреагировали на этот факт — и ученые, и правительство — и какие цели на самом деле преследовали. Признавая логическую правоту автора, не могу сказать, что мне очень нравится, когда под видом фантастики мне преподносят нравоучения.
облако тэгов
