Батальонный комиссар, майор Лагин: очерк "Корабль снова готов к бою" — журнал "Краснофлотец" №5/1942

Инф. из газеты "Красный флот" 1.4.42 г. №76 за 1942 г.

***

Известный советский сказочник Л. И. Лагин (1903—1979) — автор популярного «Ста-

рика Хоттабыча» — служил в Политуправлении

флота и «для души» работал в газете «Красный

черноморец» в юмористическом отделе. Только за

первый месяц войны из-под его пера вышли десятки

публикаций: басни, сатирические стихи, подписи к

карикатурам и даже военная сказка «шел трепач».

Все это помогало читателям в перерывах между

боями отвлечься от тяжелых будней и погрузиться

в мир смеха, сказки, чудес, в некотором смысле

даже детства.

::::

Приехали с Дуная Александр Ромм и Лагин — в сапогах, в черных шинелях, немытые, небритые и не очень торопятся побриться — так интересней. Согласен: очень интересно смотреть на них. Волнует все, и то, что они ходят при кобурах, и все то, что они рассказывают. Попадали под обстрел. Однажды ночью на одном переходе заблудились. Подводчик заснул, и часть обоза пошла за ним, вернее, за его лошадью. Скоро увидели пламя пожара. Встревожились: что за пожар? Особенно удачными получились удары рынды у Сашина, у Левы Длигача, у Лагина…

https://profilib.site/chtenie/81266/serge...

/Содержание журнала «Новый Мир» 1925 — 1999

www.nm1925.ru › AboutMagazine › EventsArchive › News16_150 › Default

30 апр. 2018 г. — Л. Лагин. Свидетельство очевидца. ...... Л. Лагин. Правда об организации, которой не было в природе ...... П. Мусьяков, генерал-майор./

***

Юмористический отдел «Рында» выходил в течение всей войны, включая осадный период в работе газеты. И продолжал пользоваться успехом не только моряков, но воинов Приморской армии, куда тоже попадала газета «Красный черноморец».

Да и как могли не греть душу полные тонкого подтекста, юмора и сатиры странички «Рынды», подготовленные, к примеру, Лазарем Лагиным, (автором знаменитого «Старика Хоттабыча»*)? Ведь мало кто знает, что Лагин в осаждённом Севастополе писал сказки. Его гневный и справедливый Хоттабыч воевал! Много раз газета печатала его сказку «Чудобабка» с продолжением, которую краснофлотцы очень любили, ибо события-то происходили в таком узнаваемом, дорогом месте, как за Мекензиевыми горами, опять таки, не без их любимого Вани Чиркина, бывшего в разведке, и командира батареи капитана Александера, без коих там точно не обошлось…

Привлекла читателей и «Рында» со сказкой Лагина «Страхи – ужасы» (с рисунком Ф. Решетникова “Среди волков” точно характеризующим фашистов), где автор «Старика Хоттабыча» поведал о коварном и жестоком Змее-Горыныче, против которого объединяются лучшие из лесных зверей и птиц. И при чтении которой, тут же возникала аналогия с Гитлером и с теми, кто, не страшась, выступил против него.

Узнали в сказке о себе и трусы.

Рис. Ф. Решетникова.

Вот у кого, волчица, надо нам научиться.

Любил поострить Лазарь Лагин и в Справочном бюро «Рынды»:

ПЕРЕКОП

Санитарно-курортная справка для господ генералов, офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов германской армии

Крым – место курортное. Голубое море, чистый воздух, виноград, фрукты, горы… Всё это, бесспорно, обладает выдающимися целебными свойствами.

Единственным и решающим недостатком этого полуострова, делающим его противопоказанным для чинов германской армии, является его недоступность. Советские войска, отличающиеся вопиющей негостеприимностью, не пропускают в Крым фашистов.

Что касается Перекопа, то обследование, произведённое за последние несколько дней, показало, что и подступы к Крыму обладают незаурядными лечебными свойствами. Это особенно ценно для германской армии, испытывающей серьёзную нехватку в лекарствах и врачебном персонале.

Перекоп прекрасно помогает:

а) от головной боли. Стоит только показаться в зоне советского обстрела – и головную боль как рукой снимает (вместе с головой).

б) от суставного ревматизма, подагры и тому подобных мучительных болезней, решительно и навсегда ликвидируя боль в конечностях (вместе с конечностями).

в) от болезней сосудисто-сердечной и нервной системы, а также желудочно-кишечного тракта, путём введения внутрь фашистского организма железа в том или ином виде (штык, осколок снаряда, мины или бомбы, пуля и т. д.). Всякие жалобы на упомянутые выше болезни прекращаются немедленно после ввода в организм этого универсального советского лекарства.

Наиболее действительные лечебные процедуры, предлагаемые советскими бойцами фашистским бандитам:

1. Ванны: а) Холодная,

б) Грязевая (Сивашская).

2. Уколы (штыковые).

3. Горячие припарки (артиллерийские).

4. Свинцовые примочки из первоклассных советских пуль.

5. Массаж прикладом.

6. Массаж шрапнельный.

7. Души: а) Пулемётный душ Жарко.

б) Восходящий и нисходящий пулемётный душ (работают квалифицированные советские лётчики).

в) Душ пулемётный веерный.

г) Душ кольцевой, окружающий.

Возможны разные варианты.

http://grafskaya.com/?p=5581

Ходос, Валентина Николаевна.

Рында воюет... [Текст] : литературно-историческое исследование : [12+] / Валентина Ходос. — Севастополь : ИПТС, 2015. — 323 с. : ил.; 28 см.; ISBN 978-5-9906667-1-9 : 100 экз.

Ходос, Валентина Николаевна.

Рында воюет ... : литературно -историческое исследование / В. Н. Ходос. — Севастополь : НПЦ " Экоси — Гидрофизика ", 2011. — 174 с. : ил

Экземпляры: всего:7 — ЧЗ(1), РФ-Автограф(1), Аб(1), РФ-Севастополиана(1), рф Автограф(1), Аб.(2)

Аннотация: Эта книга приоткрывает малоизвестные страницы истории всефлотского героя Вани Чиркина.

https://krymizdat.ru/satira/02640

«Под сенью статуи „Свободы“»

Писатель Л. И. Лагин в рецензии в журнале «Огонёк» отмечал, что ценность книги «Под сенью статуи „Свободы“» заключается в том, что «она при сравнительно небольшом объёме даёт полное, доходчивое и убедительное описание многих сторон „американского образа жизни“». Кроме того он отнёс к числу больших достоинств книги «обилие интересных и убедительных, хотя не всегда хорошо воспроизведённых фотографий, рисующих „прелести“ американской жизни». Лагин указывает, что на страницах запечатлены «снимки, показывающие „работу“ и „учёбу“ агентов Федерального бюро расследований — этого американского гестапо». Он высказывает мнение, что «подлинным украшение книжки являются семь вклеек с выразительными рисунками Бориса Проронова». В то же время Лагин высказал критические замечания о книге, посчитав, что Минаев недостаточно полно описывает социально-политические обстоятельства при которых были приняты Конституция США и Билль о правах. Кроме того Лагин полагает, что незаконченной является последняя глава книги под названием «Американский народ в борьбе за мир, свободу и демократию», где по его мнению Минаев, ничего не написал «об одной из самых волнующих и многообещающих особенностей этой борьбы: впервые со времени гражданской войны „белые“ борются за свободу и мир рука об руку с „цветными“». Также по мнению Лагина в книге мало затронута тема «пассивности и уклончивости, которые проявляет во время предвыборных кампаний американский избиратель, сбитый с толку демагогией обеих партий американских монополий». Он считает, что «можно бы привести поистине разительные цифры». И считает, что если не принимать во внимание указанные недочёты, то «книжка В. Минаева сослужит свою хорошую службу».[5]

***

Краевед Владимир Костиников раскрыл тайну превращений Старика Хоттабыча

Какими эпитетами и сравнениями только не награждали Сочи. Летняя столица России, русский Биариц и Бордо, Южные ворота страны. Теперь вот и олимпийская деревня строится в городе. Однако, на наш взгляд, в числе первых в этом ряду должен стоять — «Сочи — южная база российского кино». Снятых здесь сериалов и художественных фильмов не сосчитать. Но есть картины, которые вошли в золотой фонд мирового кинематографа.

13 августа 1957 года в Сочи состоялась в кинотеатрах «Сочи» и «Родина» премьера фильма «Старик Хоттабыч». Авторы картины — режиссёр Г. Казанский, оператор М. Шуруков.

Добрая половина фильма сделана в Сочи.

Пионер Женька (Гена Худяков) попадает в Индию. Этот эпизод снят у нас на Мамайке и в районе приморской набережной. Роль индийских детей сыграли смуглые ребята из армянского селения. На Красноармейской улице снимался «московский двор», в котором живут Волька (Алёша Литвинов) и Женька. Здесь же показан караван верблюдов с восточными пряностями. Работники киностудии воспользовались слонами и верблюдами дрессировщика А. Корнилова, выступавшего в сочинском цирке. При монтаже вместо сочинских домов были даны дома московские, например знаменитые «высотки».

Автор книги «Старик Хоттабыч» Лазарь Иосифович Лагин экранизацией остался недоволен. Писатель настоял, чтобы в титрах не было его имени.

К тому времени писатель побывал в нашем городе не однажды. В годы войны он работал во флотской газете «Красный черноморец», которая с июля 1942 года издавалась в Сочи.

Здесь Лазарь Лагин печатал очерки, корреспонденции о героях войны, принимал участие в выпуске юмористической странички «Рында», читал свои произведения на радиоузле местного вещания. В 1950-х он приезжал в Сочи на отдых.

И был частым и желанным гостем городской газеты «Красное знамя» [ныне «Черноморская здравница»].

Фрагмент сказки «Старик Хоттабыч», написанный Лазарем Иосифовичем Лагиным:

«Под ковром пронёсся в ослепительных закатных огнях знаменитый город-курорт Сочи.

Всё более и более снижаясь, ковёр помчался над широкой и нарядной автострадой Сочи — Мацеста. А с ковра нашим героям, оцепеневшим в ожидании теперь уже совсем близкого рокового конца, казалось, что это автострада, густо утыканная дворцами санаториев, стремительно мчится навстречу ковру-самолёту.

Показался и тут же исчез красивый мост над очень глубокой и узкой долиной.

Вот уже совсем близко под ковром пронеслись верхушки деревьев. Казалось, опусти с ковра руку, и ты до них сможешь дотронуться.

Промелькнула под самым ковром-самолётом громада санатория имени Ворошилова.

Ещё несколько мгновений, и, подняв тучу брызг, ковёр со всего ходу шлёпнулся в бассейн для плавания санатория имени Орджоникидзе».

Потерпев аварию на ковре-самолёте, герои фильма летят над Сочи и падают в бассейн санатория им. Орджоникидзе. Чтобы показать этот эпизод, занимающий в фильме несколько секунд, оператор М. Шамкович двое суток снимал с самолёта панораму курорта, чтобы впоследствии отобрать самые удачные, выразительные кадры. Сам полет на ковре снимали в студии, артисты сидели втроем, а за ними экран, на котором шли кадры с уже отснятым ранее небом и самолетами.

Потом там же выстроили трамплин, и ковер скатывался по этому трамплину. На экране же получилось, что Хоттабыч, Волька и Женька падают на ковре-самолёте в бассейн санатория им. Орджоникидзе. В санатории сняли и сцены, когда старик Хоттабыч с юными друзьями видят шикарный фонтан. Оказывается, до этих съемок много лет фонтан не работал и лишь по настоянию директора киногруппы его починили и запустили.

Фрагмент сказки «Старик Хоттабыч»:

«Ребята с наслаждением плескались в прохладных утренних волнах, когда со стороны Адлера высоко в небе послышалось далёкое гудение моторов.

Поблёскивая серебристыми плоскостями, летел над морем большой пассажирский самолёт.

— Э-э-эх! — мечтательно протянул Женя. — На этом бы самолёте да в Москву.

— Мда-а, — согласился с ним Волька. — Очень даже неплохо было бы...

И тогда, не говоря ни слова, Хоттабыч извлёк из кармана что-то очень тоненькое, беленькое, похожее на тончайшую серебряную канитель, порвал её на несколько частей, и всё трое вдруг оказались внутри самолёта, на удобных и просторных откидных креслах.

Самое удивительное было то, что никто из пассажиров не обратил на них никакого внимания, словно они летели наравне с остальными с самого начала, с Адлерского аэродрома».

https://sochi24.tv/gorod/news/kraeved-vla...

Лазарь Лагин родился в Витебске 22.11(4.12) 1903 г. в бедной еврейской семье, в которой было 5 детей. Лазарь был самый старший. Отец работал сплавщиком плотов; чтобы

отдать мальчика учиться накопил деньги, переехал в Минск и купил лавку скобяных товаров. Лазарь закончил высшее начальное училище (начальная школа с высоким качеством

образования).

В то время, когда он заканчивал учитьс,я разгорелась Гражданская война. Лазарь был

активным ее участником. Его принимают сразу в партию, даже не в комсомол. В Белоруссии он был основателем комсомольской организации, там же заболел туберкулезом. Затем

поступил в консерваторию на вокальное отделение. Учился один год, но понял, что это не

его стезя. Кстати, до конца жизни Л.И. Лагин очень любил русские романсы.

В 1922 г. Л.И. Лагин начинает публиковаться в газетах. В конце 1922 г. отец перевез

семью в Москву, где стал работать наборщиком, а Лазарь поступил в институт народного

хозяйства им. К. Маркса (сегодня это Плехановский университет). После окончания института Лазаря призвали в армию, служил он в Ростове-на-Дону [1, с. 21].

Во время службы Л.И. Лагин писал стихи, продолжал публиковаться. После окончания службы поступил в Институт Красной профессуры. Защитил диссертацию по экономике. Вскоре перешел в сатирический журнал «Крокодил», редактором которого был

М.Е. Кольцов. Кстати, М.Е. Кольцов спас Лагина от неминуемого ареста. Когда в 1937 г. к

Л.И. Лагину приходили «гости» с ордером на арест, он сначала скрывался у друзей, затем

по мандату Союза писателей СССР, который устроил Кольцов, уехал в творческую командировку на о. Шпицберген. Два года писатель «лепил во льдах» веселого джинна Хоттабыча и его спасителя Вольку Костылькова [4].

После возвращения Лагин работал в журнале «Пионер», тогда же стал публиковать

«Старика Хоттабыча». Первая книга вышла в 1940 г. – пока еще как повесть для детей, а

не как памфлет на взрослых. В 1955 г. книга вышла со всеми фрагментами; тогда же на

Ленфильме режиссером Г.С. Казанцевым была снята одноименная кинолента.

Книга Л.И. Лагина «Старик Хоттабыч» была переведена на 20 языков мира [7, с. 13].

Несмотря на этот успех книга удостоилась всего трех рецензий, а ее автор не получил никаких наград. На вопрос о наградах Л.И. Лагин отвечал: «О талантах людей лучше судить не по наградам, а по их отсутствию» [5, л. 23].

С первых дней войны Л.И. Лагин служил военным корреспондентом в Дунайской военной флотилии, затем участвовал в боях за Одессу. В Севастополь приехал в июле 1941 года.

В Морской библиотеке г. Севастополя хранятся подшивки газет военных лет. Севастопольский писатель М.Л. Лезинский (ныне проживает в Израиле) писал: «Просматри-

ПРИЧЕРНОМОРЬЕ. История, политика, культура. Выпуск VI(III). Серия Б. 2011

______________________________________________________ ______________________________________________________ ______________________________________________________ ________________________

~ 109 ~

ваю «Красный черноморец» за 1941-1944 годы и часто встречаю имя Л.И. Лагина. И хотя Лагин не числился в штате редакции — служил в Политуправлении флота, — но его

участие в газете было более чем заметным. Автор «Старика Хоттабыча» — книга вышла за несколько лет до начала Великой Отечественной войны и была очень популярной,

— был просто находкой для газеты». Далее М.Л. Лезинский продолжает: «Только за первый месяц войны, когда немцы стояли у Перекопа, я насчитал десятки его публикаций:

басен, сатирических стихов, подписей к карикатурам...» [8, с. 3].

Газета «Красный Черноморец» – это будущая газета «Флаг Родины». Родилась газета в Мариуполе, когда в Севастополе не было флота; в 1927 г. газета переехала в Севастополь. Только в 1947 г. получила современное название (сейчас ее редакция находится на

ул. Ленина, д. 51, в районе сквера комсомольцев).

Юмористический отдел «Рында» на страницах «Красного черноморца» (в этом отделе также работали поэт Л. Длигач и сын наркома просвещения А. Луначарский) стала рабочим местом политработника Лагина. Здесь же, на страницах флотской газеты, 23 октября 1941 г. Л.И. Лагин напечатал свою первую военную сказку «Шел трепач».

Только за сентябрь–октябрь 1941 г. Л.И. Лагин опубликовал во флотской газете десятки басен, фельетонов, сатирических «сказок», вселявших в сердца защитников Севастополя веру в победу, в чем он не раз убеждался, бывая на передовой.

Один из популярных фельетонов, опубликованных Л.И. Лагиным во флотской газете, носил название «Санаторно-курортная справка». В нем писатель, как заправский эскулап, рекомендовал фашистам целый ряд «лечебных процедур»: «уколы (штыковые), горячие припарки (артиллерийские), свинцовые примочки из первоклассных пуль, массаж

прикладом» [8, с. 4].

Зимой 1941 г., в условиях непрекращающейся бомбардировки, редакция и типография газеты перешли в выделенный для них подвал школы № 5, располагавшейся на

ул. Пролетарской (ныне ул. Суворова). На первом этаже школы сделали зал заседаний на

200-300 человек и оборудовали кинозал. В ожидании налетов немецкой авиации работники газеты по очереди дежурили на крыше здания.

Газету печатали вручную. Когда были перебои со светом использовали стеариновые

свечи, жир с которых нередко капал на шрифт, что затрудняло работу. Для очистки шрифтов применяли нагретые утюги.

Л.И. Лагин в это время возглавлял отдел газеты «Рында».

В наиболее трагические дни обороны в июне 1942 г. его афоризм «С миру по нитке

– Гитлеру петля» аршинными буквами был выведен на главной башне Генуэзской крепости в Балаклаве [5, л. 35]

В середине июня 1942 г. Л.И. Лагин покинул Севастополь и вместе с редакцией

«Красного Черноморца» отправился на Кавказ.

Закончил войну Л.И. Лагин в Румынии в звании майора.

В 1946 г. вышли две его книги. Одна из них – «Броненосец Анюта» – повествует о

событиях последних дней севастопольской обороны. Вторая книга – «Николаевский десант» – посвящена событиям 1944 г., подвигам Героя Советского Союза В. Ходарева.

В послевоенный период Лагин написал ряд заметных для своего времени памфлетов

и рассказов «Патент АВ» (1947 г.), «Остров Разочарования» (1951 г.), «Атавия Проксима»

(1956 г.), повести «Белокурая Бестия» (1963 г.), «Съеденный архипелаг» (1956 г.), «Майор

Велл Эндъю» (1962 г., своеобразное дополнение к «Войне миров» Г.Уэллса). Последнее

произведение Лагина – роман «Голубой человек» (1964 г., по мнению критиков – неудавшийся роман), герой которого из 1950-х гг. случайно совершает путешествие во времени в

царскую Россию и там встречается с В.И. Лениным, принимает участие в вооруженной

борьбе [3, с. 15].

У Л.И. Лагина было много афоризмов, которые не утратили своей актуальности и

сегодня. Например, «Клопа танком не раздавишь», «Одни люди вносят в общее дело свою

лепту, а другие – свой лепет», «Как мухомор заботой не окружай – не вырастет из него

боровик». При жизни Лагин любил повторять слова: «Слава – это хорошая женщина, но

она, как правило, бывает не женой, а вдовой» [5, л. 45].

ПРИЧЕРНОМОРЬЕ. История, политика, культура. Выпуск VI(III). Серия Б. 2011

______________________________________________________ ______________________________________________________ ______________________________________________________ ________________________

~ 110 ~

Друзей у Л.И. Лагина было много, среди них М.А. Светлов, Кукрыниксы,

Ю.К. Олеша, Л.Д. Ландау, братья А.Н. и Б.Н. Стругацкие [3, с. 16].

М.Л. Лезинский вспоминал о знакомстве с писателем Л.И. Лагиным, с которым

встретился через много лет после Победы в Москве [7, с. 4]. Первый разговор между ними был по телефону:

« –Мне бы хотелось встретиться…

– Для встречи не готов: выбрит не чисто, галстук и носки не поглажены, ботинки

без шнурков!

– Я из Севастополя!

– С этого бы и начинали! Севастопольцы могут прийти-приехать ко мне в любое

время дня и ночи…» [8, с. 4].

Встреча состоялась. И, конечно, вспоминали Севастополь, разбитые стены генуэзских башен в Балаклаве, штольни Инкермана, в которых ковалось оружие для защитников

города и лечили раненых... Вспоминал старый писатель в беседе с М.Л. Лезинским и о

своем довоенном творчестве [5, л. 67].

На прощанье Л.И. Лагин снял с полки книгу «Старик Хоттабыч» издания 1972 г. и

надписал: «...севастопольцу и журналисту от автора этой глубоко правдивой повести.

Л. Лагин. 25 июня 1974 года». Перечитал свою надпись и в скобках добавил: «На всю

жизнь севастопольца» [4].

Скончался Л.И. Лагин (Гинзбург) 16 июня 1979 г. в Москве, когда ему исполнилось 75 лет.

Источники и литература.

1. Бегак Б. Хоттабыч и другие // Детская литература. 1986, № 3. 246 с.

2. Гинзбург Л.И.(Лагин) Избранное. М., 1975. 197 с.

3. Графов Э. И выпустили джинна из бутылки. О жизни и творчестве писателя Лагина. Беседа с дочерью

писателя Н. Лагиной. // Культура. 1993, № 49. С.12-18.

4. Лазарь Лагин [Электронный ресурс] Режим доступа: http://www.peoples.ru/art/literature/pros...

lazar_lagin/

5. Лезинский М. Истории, связующая нить // ГАГС. Оп. 1. Ф. Р-509. 237 л.

6. Лезинский М. Израильский дневник от 19.04.2006 г. [Электронный ресурс] // Сайт Я. Ерманка. Режим

доступа: http://content.mail.ru/arch/10471/1091262....

7. Медведев В. Беспокойный волшебник (к 70-летию Л. Лагина) // Детская литература. 1973, № 8. 123 с.

8. Сычева О. Воспоминания М. Лезинского о Л.Лагине // Крымские известия. № 185(1190). 3 октября 1996. С. 3-4.

9. Хамадан А. Севастопольцы. Записки военного корреспондента. М., 1942. 122 с.

Сокращения:

ГАГС – Государственный архив г. Севастополя

https://chernomor-journal.ru › 14-prichernomor-2011-No-6-B-ivanova

***

Л.И.ЛАГИН (1903 – 1979)

В севастопольской морской библиотеке хранятся подшивки газет военных лет. Просматриваю «Красный черноморец» за 1941-1944 годы и часто встречаю имя Л.И. Лагина. И хотя Лагин не числился в штате редакции — служил в Политуправлении флота, — но его участие в газете было более чем заметным. Автор «Старика Хоттабыча» — книга вышла за несколько лет до начала Великой Отечественной войны и была очень популярной, — был просто находкой для газеты.

Лазарь Лагин для своей журналистской деятельности избрал в газете юмористический отдел «Рынду». Только за первый месяц войны, когда немцы стояли у Перекопа, я насчитал десятки его публикаций: басен, сатирических стихов, подписей к карикатурам... «Рында» на страницах «Красного черноморца» стала рабочим местом политработника Лагина. Здесь же, на страницах флотской газеты, Лазарь Лагин и напечатает свою первую военную сказку «Шел трепач». Случилось это 23 октября 1941 года.

Я встретился с Лагиным через много лет после Победы в Москве. И, конечно, вспоминали Севастополь, разбитые стены генуэзских башен в Балаклаве, штольни Инкермана , в которых ковалось оружие для защитников города и лечили раненых... А с книжных полок смотрели на меня бородатые Хоттабычи . Много Хоттабычей . Похожих друг на друга и не похожих: индийские и французские, испанские и норвежские, английские и индонезийские, молдавские и грузинские, армянские и таджикские, узбекские и эстонские... Седобородые и чернобородые, с выпуклыми глазами и миндалевидными.,.

И в этом не было ничего удивительного: известный джинн, родившийся в России, изъяснялся на всех языках мира.

С жадностью смотрю на Хоттабыча, изъясняющегося по-русски. Лагин улавливает мой взгляд, снимает с полки издание 1972 года и надписывает: «... севастопольцу и журналисту от автора этой глубоко правдивой повести. Л.Лагин . 25 июня 1974 г. »

Перечитал свою надпись и в скобках добавил: «На всю жизнь севастопольца».

М. Лезинский

***

В честь писателя названа одна из севастопольских улиц https://indexphone.ru/post/fa5dcbc0-5e83-...

Москва. Позвонил прямо с Курского вокзала:

— Лагин слушает и слушает внимательно!

Началось! — подумал я. — Волшебник! Даже по телефону отвечает не так как все!

— Я приехал... Мне бы хотелось встретиться с вами..,- замямлил я, — мне сказали...

— Для встречи не готов: выбрит не чисто, галстук и носки не

поглажены, ботинки без шнурков!

Выдавил из себя:

— Я из Севастополя!

На том конце телефонной линии буквально за доли секунды подменили человека. Не только человека, но и его голос.

— С этого бы и начинали! Севастопольцы могут придти-приехать ко мне в любое время дня и ночи. Что сейчас — день или ночь?

— День.

— Сейчас можете приехать?

— Могу.

-Тогда по коням! — и в трубке раздались гудки отбоя.

Признаться, я основательно подготовился к этой встрече. В Севастопольской Морской библиотеке хранятся подшивки газет военных лет.

Перелистал газету Черноморского флота "Красный черноморец" за 1941-1944 годы и встретил имя Лазаря Иосифовича Лагина много и много раз. И хотя Лагин не числился в штате редакции, — работал в политуправлении флота, — но его участие в газете было более чем заметным: автор "Старика Хоттабыча" — книга вышла за несколько лет до начала Великой Отечественной войны и была популярной, как сейчас говорят, — был просто находкой для газеты.

Лазарь Лагин для своей журналистской деятельности избрал в газете юмористический отдел "Рынду".

Что такое — рында?! Объясняю.. У опытных современных мареманов не спрашивайте, а то они вам скажут, что рында — это судовой колокол, что будет неправильно. А я, как сухопутный товарищ, поясню: на судах торгового флота и в парусном флоте, -раз "парусном", значит это было в старое доброе время! — троекратный бой в судовой колокол. "Били рынду" в момент истинного полдня.

После того, как я прояснил вопрос с рындой, перейдём к фельетонисту Лазарю Лагину и посмотрим, что он сделал только за один сентябрьский месяц военного 1941 года в "Рынде":

4-го сентября Лагин печатает свою первую басню "Прохожий и бандит".

5-го сентября. Появляется "Геббельс на небесах".

9-го сентября. К одесскому сезону, — немецкие войска в это время подошли к Одессе! — писатель дает рекомендации румынским солдатам и офицерам о необходимости приобретения в универсальном магазине "Торгашеску и сыновья" следующих вещей, столь необходимых при походе на Одессу-маму.

"1. Кальсоны защитного (коричневого) цвета. Необходимы при встрече с советскими моряками.,/'

Советов много, — писатель потрудился на славу. Не забыл он и о душе, — политработники, вытеснив священников, заняли их места. Лагин предлагает приобрести всё в том же магазине граммофонные пластинки типа: "Голос моего хозяина", песни — ~ "Лакейская хоровая (слова Антонеску в обработке Геббельса); романс "Бей меня, режь меня" (посвящается Адольфу Гитлеру); "Ликуй, Румыния!" — концерт для четырёх скрипок, в сопровождении похоронного оркестра".

В этом же номере Л. Лагин, по-отечески заботясь о будущем

румын, помещает объявление:

"Отправляясь на русский фронт, не забудь заказать изящный и гигиенический гроб. Господам офицерам гробы доставляются на дом.

С почтением, похоронное бюро "Румынская доля."

11-го сентября. Совместно со Львом Длигачем и Александром Ивичем Л. Лагин составляет обширную "Приходно-расходную книжку фашистского генерала:

1Х.41 г. Пришли две дивизии наших войск.

1Х.41 г. Обе дивизии израсходованы полностью."

14-го сентября, Л. Лагин и Л. Длигач публикуют письма в "обработке Геббельса" и помещают телеграмму:

"Срочная из Рима, Итальянской обл., гитлеровской вотчины. Командующему Одесским фронтом Румынской королевской армии.

Подтвердите. Правда ли, что из Одессы стреляют?

Удиралиссимус Драпалини."

18-го сентября. Технические обозреватели Л. Лагин и П. Панченко сообщают:

"В связи с тем, что советскими к английскими бомбардировщиками разрушен ряд немецких электростанций, в германском министерстве народного хозяйства срочно разрабатывается проект строительства гидроэлектростанций, основанных на использовании воды из геббельсовских статей.

Специальные фильтры будут очищать воду от нечистот."

28-го сентября. Фашисты подошли к Перекопу. Для господ генералов, офицеров, унтер-офицеров и нижних чинов германской армии, политработник, (поп — по нынешнему!) майор Лагин составляет санитарно-курортную справку:

"Крым — место курортное. Голубое море, чистый воздух, виноград, фрукты, горы — всё это бесспорно обладает выдающимися целебными свойствами.

Наиболее действенные лечебные процедуры, предлагаемые советскими бойцами фашистским бандитам:

1. Ванны: а) холодная, б) грязевая (Сивашская).

2. Уколы (штыковые).

3. Горячие припарки (артиллерийские).

4. Свинцовые примочки из первоклассных советских пуль.

5. Массаж прикладом...

Возможны варианты!"

Это работа только за один месяц войны. Я не учёл ещё здесь многочисленные подписи под сатирическими рисунками Леонида Сойфертиса и Константина Дорохова, не учёл и лагинские псевдонимы.

"Рында" на страницах "Красного черноморца" станет рабочим местом политработника Лагина. Под "Рындой" он и напечатает свою первую военную сказку "Шёл трепач", — случилось это 23 октября 1941 года.

Забегая вперёд, скажу, когда Лазарь Лагин подарил мне свои "Обидные сказки", выпущенные журналом "Крокодил" в 1959 году, на одной из сказок — "Испекла бабка пирог" — он написал: "Опубликована в "Кр. черноморце" во время обороны". Но я не смог обнаружить ее в газете. Возможно, писатель ошибся. Зато на страницах "Красного черноморца" было напечатано множество других сказок: "Страхи-ужасы" в двух номерах публиковалась сказка "Чудо-бабка н волшебное зеркальце" в четырёх, "Крымские приключения барона Фанфарона"...

Как бы я ни готовился к встрече с Лагиным, но надо признаться, шёл я к нему с душевным трепетом. Как там ни крути, а шёл я к "отцу", — он же и мать! — прославленного во всех странах света джинна Гассана Абдурахмана ибн Хоттаба. Во мне, взрослевшем на лагинской волшебной сказке, продолжал жить мальчишка. "А вдруг и правда Хоттабыч живёт в квартире писателя!?"

Вдруг я не понравлюсь этому джинну, который сам заявил о себе:

"Я могущественный и неустрашимый дух, и нет в мире такого волшебства, которое было бы мне не по силам... Назови моё имя первому попавшемуся ифриту, или джинну, что одно и то же, и ты увидишь, как он задрожит мелкой дрожью и слюна в его рту пересохнет от страха."

Страшно то как!.. Вдруг выдернет этот "неустрашимый дух" пару волосков кз своей бороды, произнесёт над ними магическое слово, и к повисну на люстре, или вылечу в форточку и буду лететь по улице Черняховского, — там живёт писатель! — пугая прохожих. Бр-р...

А может и сам писатель чем-то похож на своего героя? Ведь сказал же Флобер: "Эмма Бовари — это я!"

— Каков он из себя, писатель Лагин? — поинтересовался я у севастопольского поэта Афанасия Красовского перед отъездом в Москву:

Поэт Афанасий Красовский, — бывший штатный репортёр "Красного черноморца" — часто встречался с Лагиным во время войны. Да и как было не встречаться: сотрудничали вместе в "Рынде". А к более поздним очеркам Лагина Афанасий Красовский, как фоторепортёр, давал снимки.

— Лагин-то? Это, брат, сила-мужик! Я, тогда ещё молоденький морячок-корреспондент, глядел на него как на Бога. Ещё бы, ведь он был автором волшебной повести, которую читали в окопах Севастополя. И, когда он появлялся на огневых позициях, вслед

ему неслось с уважением: "Смотрите, Хоттабыч идёт!"

Здоровый он был, крупный. Брови кустистые нависают над пронзительными глазами. Одним словом, обличьем похож на поэта Владимира Луговского... Встречался с Луговским? Он недавно побывал в Севастополе!

— Но у Луговского не было бороды!

— А кто тебе сказал, что у Лагина борода? Может только сейчас завёл для солидности, которой ему не занимать...

Почему-то портретов зрелого Лагина публиковалось мало. Во всяком случае, мне они не попадались. Всё больше, — дружеские шаржи. В "Обидных сказках" Ю. Ганф нарисовал его довольно молодым человеком с чёрными прилизанными волосами и с неизменной трубкой во рту, но без бороды.

А Н. Лисогорский в "Литературной газете" "приклеил" ему бороду, кончик которой покоился в кувшине. В том самом кувшине, из которого, согласно достоверным источникам, появился на свет божий старик Хоттабыч...

Двери мне открыл пожилой, очень пожилой человек. Я на минуточку выпустил из виду, что Лагину уже за семьдесят, и продолжал думать о нём, как о тридцативосьмилетнем, — таким он был в дни обороны Севастополя. Пышной шевелюры, — мечта севастопольских связисток! — и в помине не было, — лысина! И бороды не было. Я, как и шаржист Лисогорский, "прилепил" бороду Хоттабыча его "отцу".

— Проходите. Садитесь. Отдыхайте. Здравствуйте. Из самого

Севастополя?

— Из самого, самого, что у самого Чёрного моря.

Лагин вздохнул:

— Се-вас-то-поль... Там я ещё мог по горам лазить.

— Могли, — подтвердил я, — не только лазить по горам, но и

бегать, перепрыгивая огромные горные расщелины.

— Откуда знаете?

— А мне художник Сойфертис рассказал.

С Леонидом Сойфертисом я встретился за день до встречи с

Лагиным, и он мне рассказал, как вместе с Лагиным побывали в

Балаклаве, в военной сражающейся Балаклаве, в старых генуэзских башнях, где в 1941-1942 годах занимал оборону Сводный

пограничный полк.

— Точно. Мне довелось бывать у пограничников много раз. А с художником Лёней Сойфертисом мы были в Балаклаве в самые трагические дни — последние дни обороны города, в июне 1942 года.

— И об этом мне рассказывал Леонид Владимирович. Он ещё сказал, что вы тогда сочинили надпись: "С миру по нитке — Гитлеру петля! Было, было такое дело. А' Леонид Владимирович... Тогда просто Лёня, через проём, выбитый снарядом, взобрался на второй этаж генуэзской башни и аршинными буквами написал эти слова на самой верхотуре.

— После войны я тоже лазал по башням генуэзской крепости и множество надписей так обнаружил.

— А мы много и делали. Выпускали своеобразную газету и

стены крепости нам были вместо бумаги.

— А потом, — продолжил его рассказ, — вы по горному спуску

возвращались в город и попали под миномётный обстрел.

— Верно, — засмеялся Лагин, — я тогда с испугу прыгнул в

сторону... Кажется, действительно перемахнул огромную расщелину. Лёня меня ею часто подначивал... Да что это я вас утомляю разговорами, с дороги кофе не мешало бы выпить. Выпьем по чашечке кофе и... по рюмочке можно. Наталья! Сообрази

джентльменам кофе по высшему разряду!

Я с опаской посмотрел на его дочь, затянутую по моде в узкие джинсы, — ничего девочка! — на телевизор, на котором стояла фирменная табличка, заимствованная, как я понимаю, в каком-то ресторане с предупреждением: "Стол не обслуживается. Распитие спиртных напитков запрещено. Официантка Лагина Н.Л-" и... отказался.

Лагин улыбнулся,

— Спасибо не хочу? Или спасибо — неудобно?

Я не знал, что ответить. Конечно, не худо было бы вьпить сейчас чашечку кофе. Да и рюмашечка бы не повредила! Но, действительно, неудобно распивать с писателем в рабочее для него время, — на столе разложены листы будущей книги и видна, — взглянул краем глаза! — недописанная фраза. А недописанные фразы, как известно, самые гениальные. Да еще эта табличка с предупреждением!

— Будем пить кофе, — твёрдо сказал Лагин, — мне тоже было неудобно есть мандарины у Маяковского, а я — ел!

— Вы были знакомы с Маяковским?

— Да, я тогда называл себя поэтом, а посему писал стихи в необозримом количестве.

— Расскажите, пожалуйста.

— О стихах или о мандаринах?

— О том и о другом.

— Коротко это выглядело так. Был вечер встречи с Маяковским

и, как обычно, на этом вечере все графоманы города могли читать свои стихи перед строгим мэтром. Я прочитал отрывок из своей огромной поэмы и небольшое стихотворение на закуску. Владим Владимыч всё внимательно выслушал, скептически посмотрел на меня и сказал: "Ваша поэма родилась не из сердца. Это, батенька, литературщина. Своими глазами надо смотреть на окружающий мир, а не через пенснэ классиков. А вот маленькое ваше стихотворение мне, ках ни странно, понравилось...

— А что это было за стихотворение, которое понравилось Владимиру Маяковскому?

— Стихотворение называлось "Отделком" -- командир отделения. Из жизни, так сказать, взятое: было это в 1926 году, в Ростове и был я тогда военным человеком. После творческого вечера Маяковского, я ещё несколько раз встречался с Владимиром Владимировичем, и однажды он пригласил меня к себе домой. Представляете моё волнение, когда я летел к нему?

— Очень даже представляю.

— Пришёл к нему, чинно разделся, вытер ноги о половичок и...не знаю, что дальше делать.

Маяковский ухмыльнулся, заметив моё замешательство:

"Что ты там, Лазарь, казенный паркет протираешь? Проходи!"

Прошёл. Он меня, как маленького, к столу подводит. А на столе, в хрустальной вазе, высится горка мандаринов. Живут же люди! Маленьких таких, красно-жёлтеньких мандаринчиков... Так мне захотелось впиться зубами в этот шарик мандаринский, аж в горле запершило, — у нас в полку щи да каша, вот и вся солдатская пища наша. А мандарины и апельсины почему-то считались буржуйским лакомством.

Маяковский заметил мои перекатывающиеся желваки, придвинул ко мне вазу;

"Жми, Лазарь, на всю катушку!"

Проглотил я слюну в ответил:

"Спасибо. Не хочу."

Маяковский презрительно посмотрел на меня:

"Спасибо — не хочу? Или — спасибо, неудобно?"

Тут я не выдержал:

"Хочу. Владимир Владимирович, очень хочу!"

"Вот и делай, что хочешь, интеллигент с ружьём!"

И стал я уплетать мандарины, только за ушами трещало — Маяковский засмеялся довольный:

"Вот теперь, святой Лазарь, я окончательно убедился, что писать ты будешь! Страсти не должны нас подавлять, надо давать им выход.

— Будем пить кофе, Лазарь Иосифович, И к кофе можно ещё чего-нибудь покрепче.

— Вот то-то! Наталья, бисова дочка! Обслужи гостей!..

Мы пили чёрный пахучий кофе, и ещё кое-что, и вспоминали Севастополь. Точнее, Лагин вспоминал, — мне что вспоминать, я там живу! — а я ему помогал. Напоминал.

— Помните, в декабре 1941 года, вы опубликовали стихотворение "Тебе отвечаем, родная Москва"?,. В нём есть севастопольские строки:

Над нашим окопом задумчивый тополь

И южного неба синеет канва,

Но мы, защищая родной Севастополь,

Дерёмся, как нам говорит Москва.

Лагин подозрительно посмотрел на меня: специально, чтобы подковырнуть его, я выбрал именно эти стихи? Но я, хоть и выпил маненечко, был непроницаем.

— Ох, — вздохнул Лагин, — лучше бы вы мне не напоминали

об этих стихах! "Тополь — Севастополь!" Как небо не обрушилось на меня за такую рифмованную стихоплётину!?

— Но в тяжёлое время все виды оружия были необходимы.

— Не спорю, необходимы. Но всё же хорошо, что я вовремя спохватился и понял, что стихи у меня швах! И, если приходилось всё же писать для "Рынды", то прибегал к помощи классиков. Даже у Пушкина помощи просил.

— Я встречал эти стихи. Вы их написали вдвоем с Сашиным и назывались они "Почти по Пушкину":

На гористом на обрыве

Дети кликали отца:

"Тятя, в Керченском

проливе

Тонут фрицы

Без конца!"

— Пусть сдыхают

бесенята, -

Отвечал сынам отец, -

Это правильно, ребята,

Что приходит им

Конец.

— Это Сашин меня подбил, ему и ответ держать!

— Возможно. Но замечу вам, что в декабре 1943 года вы опубликовали "Балладу об энском десанте". Баллада публиковалась с продолжением в трёх номерах.

— Что-то мие это не нравится! — промычал Лагин, тайком от дочки опрокидывая рюмку водки. — Чтой-то тут дело не чисто. Уж не собираетесь ли вы стать моим биографом? Предупреждаю: не так-то будет легко опубликовать что-либо обо мне.

— Это почему же?

— Сам не пойму, вокруг меня какой-то заговор молчания. Как вы думаете, сколько рецензий появилось на белый свет после того,

как вышел мой "Старик Хоттабыч"?

Ну и вопрос: откуда я могу знать?.. На такую книгу, наверное, было не меньше ста рецензий. Мне приходилось читать повести самого среднего уровня и рецензии на них, во много раз превышающие объём книги.

— Несколько сот! — ответил я. наугад. — А может — и несколько тысяч!

— Ни одной, — в тон мне сказал Лагин.

— Не может быть! ?

— Всё может быть. И лишь в журнале "Звезда"* в номере 12-м за 1956 год появилось нечто вроде рецензии. Написал её Л. Ершов...

Отрывок из этой рецензии я тут же переписал. Вот он:

"...В конце ЗО-х годов Л. Лагин создал повесть "Старик Хоттабыч", перекликавшуюся отдельными комическими ситуациями и стилевыми особенностями с романами Ильфа я Петрова. Но всё же это была лишь "приключенческо-фантастическая, смешная и назидательная повесть для детей с неглубоко разработанной социальной проблематикой. Она свидетельствовала о замирании и вырождении крупного сатйрико-юмористического жанра. В "Старике Хоттабыче" социальная соль комических положений без остатка растворилась в авантюрно-фантастической струе или выродилась в плоскую дидактику по типу статей "Пионерской правды"

— Невероятно!

— Но факт! — горько усмехнулся старый писатель. — В последние годы, вот так, мимоходом, стали вспоминать. Не иначе, как смерть мою чуют?!. Так на чём мы остановились? Ах, да, на балладе... Я должен был написать эту балладу, не мог её не написать. Если вы листали лодшивки "Черноморца", то встречали мои очерки о Герое Советского Союза Константине Фёдоровиче Ольшанском. — Ольшанский после гибели Цезаря Куникова командовал батальоном морской пехоты. Кстати, ваш севастопольский поэт Афанасий Красовский, — мы его Ваней Чиркиным звали, это был его псевдоним в "Рынде", — делал к этому очерку фотографии :

— Я и в газете читал этот очерк, и отдельной книжкой. Она вышла под названием "Николаевский десант".

— Я живой, еле живой, — пошутил Лагин, — свидетель этих десантов и дни войны писал о них. Почти каждый мой очерк кончался словами: "геройски погиб*, "геройски погибла"... Я помню Женю Хохлову. На Малой земле она была медсестрой, спасала раненых. Но своего мужа, Николая Селичева, — он был краснофлотцем! — спасти не смогла. С тех пор она стала дерзкой и бесшабашной. Женя погибла при знаменитом штурме Новороссийска, помянем её по-солдатски, остограммимся!..

Позже я нашёл этот очерк , он так и назывался "Женя Хохлова — черноморская морячка":

"Ей говорили: "Женя, пригибайся. Кругом фрицы". Она отвечала подмигнув: "Мне мама говорила: если орешек в рот попадёт — проглотишь, если в лоб — отскочит. А поразит меня фашистская пуля, напишите на могиле: здесь лежит черноморская морячка Евгения Афанасьевна Хохлова, погибшая за Родину"...

Она лежит в Братской могиле на новороссийской набережной, на самом берегу Чёрного моря.

— Много моих друзей погибло в Новороссийском и Николаевском десантах, на Малой земле.. Тогда и родились строки "Баллады об энском десанте"...

Эта поэма-баллада, в которой грохочет время, в которой разгулялась смерть. Но заканчивается она светло и просто. И провидчески:

...Когда, смеясь, в тот порт сойдут

Весною радостного года

На час, другой, в тени, в саду

Размяться люди с теплохода.

Они увидят склоны гор

В зелёной бурке мелколесья

И клумб сверкающий узор,

И площадь звонкую, как песня ...

Эти строки писались тогда, когда враг находился в разрушенном Севастополе, когда лежали в руинах черноморские города Новороссийск, Херсон, Керчь, Феодосия. Николаев...

И только новизна домов

И в парке Братская могила

Расскажут лучше ста томов

О том, что здесь происходило.

И встанут молча перед ней

Взволнованные экскурсанты

И вспомнят битвы прежних дней

И город в зареве огней

И подвиг энского десанта

Поражаешься, как много сделал в войну майор Лазарь Лагин. Тот самый Лагин-Гинзбург, которого после появления на свет "Старика Хоттабыча", причислили к чистым мастерам фантастического жанра.

Помимо многочисленных сказок, басен и юморесок, помимо подписей к карикатурам Сойфертиса, Решетникова, Дорохова, помимо десятков очерков и зарисовок, в войну им была написана повесть "Броненосец "Анюта" и её первая публикация под названием "Трое уходят в море" появилась с "продолжение следует" во многих номерах боевой флотской газеты "Красный черноморец".

В 1946 году сразу два издательства — "Военмориздат" и "Воениздат" — выпускают повесть отдельной книгой.

После войны, сняв военный мундир, Лазарь Лагин написал много новых книг, читаемых всеми возрастами. И снова стал фантастом...

Дымится кофе на столе, уменьшается содержимое в бутылке. Подходит дочь и накрывает ладошкой чашку отца, переворачивает рюмку:

— Тебе хватит, ночью опять мне возиться с тобой!

— Хватит, так хватит, — отвечает Лазарь Иосифович, осторожно массируя сердце, он наклоняется ко мне и шепчет, — Сегодня я, кажется, перебрал, пойду, прилягу.

Дочь выжидающе смотрит на меня, — пора и честь знать, пора уходить. С жадностью смотрю на книжные полки, на лагинские книги: "Патент "АВ", "Остров Разочарования", "Атавия Проксима", "Съеденный архипелаг", "Голубой человек"...

С книжных полок "смотрят" на меня бородатые Хоттабычи Абдурахманы. Множество Хоттабычей. Похожих друг на друга и не похожих: индийские к французские, испанские и норвежские, английские и индонезийские, молдавские и грузинские, армянские и таджикские, узбекские и эстонские... Седобородые и чернобородые, с выпуклыми глазами и миндалевидными...

В этом не было ничего удивительного: известный нам джинн, родившийся в России, изъяснялся на всех языках, — "Старик Хоттабыч" переведен чуть ли не на все языки народов мира и республик.

С жадностью смотрю на Хоттабыча, изъясняющегося по-русски. Лагин улавливает мой взгляд, ухмыляется понимающе:

— Хотите получить моего "Старика"?

— Очень! -чистосердечно отвечаю .

Он снимает с полки издание 1972 года:

— Признаюсь честно, я никогда не собирался писать волшебную сказку.

— Не собирались, но написали.

— Я писал памфлет на книжки подобного рода, а Хоттабыча изувечили, выбросили из книги несколько глав и так отредактировали, что памфлет превратился в волшебную сказку. Я вам надпишу эту книжку, изданную именно в 1972 году, потому, что я восстановил свои собственные слова и всё-таки воткнул в неё

недостающие главы!..

Лагин надевает очки с немыслимо толстыми линзами и надписывает книгу:

"...севастопольцу и журналисту от автора этой глубоко правдивой повести, Л. Лагин. 25 июня 1974 г."

Перечитал свою надпись и в скобках дописал: " На всю жизнь севастопольца"...

Через несколько лет его не стало.

Москва-Севастополь.. 1974 год.

R.S. Подготавливая этот невыдуманный рассказ для новой публикации на излёте 2003 года, я, естественно , стал просматривать газеты и журналы многих стран мира, издающихся на русском языке, но упоминаний об Иосифе Лагине было мало и, в основном они носили информационный характер, тем отраднее было прочитать в любимой мною "Комсомолке" пространное интервью с дочерью Лагина Натальей. Той самой Натальей, которой Лазарь Иосифович предлагал "обслужить нас по высшему разряду!" .

И корреспондент "Комсомолки" — она почему-то не открыла свою фамилию! — встретилась с Натальей...

Да что это я от её лица говорю, свожу вас с ней напрямую...

+++

Добрый чудаковатый джинн, чья борода исполняет все желания пионера Вольки, конечно же, не стареет. А вот Лазарю Иосифовичу Лагину, выпустившему его из бутылки, на днях исполнилось бы 95 лет. Как ни странно, про человека, которого всю жизнь называли Стариком Хоттабычем, написано очень мало. Кажется, вся биография сводится к нескольким датам — родился, написал...

Дочь Лагина, Наталья Лазаревна, — моя коллега, журналист, театральный и музыкальный критик. Кому, как не ей, знать все тайны Старика Хоттабыча?!

Лагин как еврейский Иванов

— Наталья Лазаревна, почему же так мало написано о таком известном писателе?

— Во-первых, отец считал, что писатель должен писать книжки, а не интервью раздавать. Он боялся интервью ужасно, боялся радио, телевидения, боялся говорить публично! Как-то приехало телевидение, начали снимать, и он сразу стал заикаться.

Было еще одно обстоятельство, приучившее его к осторожности: настоящая фамилия писателя Гинзбург — это такой еврейский Иванов. А псевдоним сложился из первых слогов имени и фамилии: ЛАзарь ГИНзбург.

Корни наши — в Витебске, в Белоруссии. Нищая еврейская семья, в которой пятеро детей. В неполные 16 лет папа ушел на фронт — началась гражданская война. В 17 вступил в партию, а уже потом — в комсомол: он был одним из организаторов комсомола в Белоруссии.

После войны его отправили... служить в армию. Часть находилась в Ростове-на-Дону. И однажды к ним приехал Маяковский. Папа показал ему свои стихи. И потом, уже в Москве, поэт спрашивал: "Товарищ Лагин, когда же вы принесете свои новые стихи?" А отец отвечал: "Так, как вы, Владимир Владимирович, не могу, а хуже — не хочется".

Из досье "КП":

В то время Лагин был уже кандидатом экономических наук, но вдруг сел за фельетоны, пошел работать в "Правду", а в 34-м перешел в журнал "Крокодил". Как раз ко временам массовых репрессий...

— Ему тогда очень помог Фадеев, которого он в свое время "открыл" с романом "Разгром". Когда все началось, папу вместе с братом Кольцова, художником Борисом Ефимовым, отправили в долгую экспедицию на Шпицберген. Они путешествовали на ледоколе, а в это время, мама рассказывала, к нам приходили каждый день с ордером на арест. Но ордер был действителен только в течение суток, а папу нигде не могли найти... Он вернулся, когда поутихло.

Между прочим, "Хоттабыч" — это только одна из его книжек, причем не лучшая.

— Это вы так думаете?

— Это его мнение. Он же наследник традиций Салтыкова-Щедрина. Старшее поколение знает про "Патент АВ". А любимая его книжка, наверное, "Голубой человек". Фантастическая история о юноше, который попадает в прошлый век, он "голубой", в смысле -"ультраположительный", тогда это слово не имело сегодняшнего подтекста.

К списку произведений Лагина можно добавить романы "Остров разочарования"Атавия Проксима", памфлеты "Обидные сказки". Им же (в соавторстве с дочерью) написан сценарий к нескольким мультфильмам, самый известный — "Шпионские страсти". написан им о той поездке на Север. Он закончил его в 38-м, и его печатали одновременно в "Пионерской правде" и в журнале "Пионер". А в 40-м вышла первая книга. И... до 57-го года "Хоттабыча" не переиздавали. И когда все же выпустили, заставили максимально политизировать.

— Как же он согласился?

— А у него выбора не было. Это стоило ему инфаркта...

— Откуда у старика такое имя?

— Папа просто так придумал. Но... несколько лет назад я была в Израиле, и там при входе в старый город есть громадная площадь Омара Юсуфа ибн Хоттаба.

Оказывается, на самом деле был такой царь.

— А фильм ему нравился?

— Нет, конечно. Ему сказали: не связывайся с "Ленфильмом", там не умеют работать с детьми. Папа участвовал в отборе, но там дети были деревянные и алкоголик-режиссер. Папа попросил было не ставить его в титры... К счастью, Хоттабыча играл замечательный актер Николай Волков. И папа махнул рукой: Волков один вытянет фильм. Хотя, конечно, фильм прибавил папе популярности.

Щи из капусты и яблок

— В "Голубом человеке" он описал нашего соседа по коммуналке — сделал его агентом охранки. И тот до конца своей жизни звонил нам по телефону ночами и спрашивал, когда отец уберется в свой Израиль. А отец отвечал, что он убраться не может, потому что у него мать была белоруской.

— Говорят, сатирики в жизни очень мрачные и тяжелые люди.

— Совсем нет. Но отец мог чем-нибудь тяжелым в меня запустить. Потом под дверь мне конфеты подсовывал.

— И ремнем порол?

— А как же! За- то, что я поступила в театральный институт, ГИТИС, на музкомедию, вместо педагогического. Папа кричал, что не хочет иметь дома сами знаете кого. Но и я могла тоже. Такой у нас характер...

-

— А как он относился к вашей маме?

— Он любил одну маму, до такой степени любил, что, даже будучи уже больным, когда я уезжала, отказывался от ее помощи. Хотя она жила в доме напротив...

Мама Натальи Лазаревны была невероятно красива. По воспоминаниям Андрея Михалкова-Кончаловского, на всю Москву было три признанные красавицы, и все -Татьяны. Когда Таня Васильева ушла от Лагина к одному из любимых писателей Сталина, Лагин больше не женился. — Мама говорила, что отца невозможно было заставить работать: страшный лентяй, он любил только есть конфеты, хотя ему нельзя. И она уходила на работу, запирая отца в комнате, давала ему килограмм конфет и вечером требовала отчета. Конфет к вечеру не было, но материал иногда был... Еще любил варить щи — из капусты и антоновских яблок.

***

Так приходит земная слава

— Когда я принесла папе вещи в морг, там в приемной сидел человек, которому все деньги пихали. Я говорю ему что-то. А приемщик вдруг хватается за голову: " Господи, Старик Хоттабыч! Никаких денег не надо! " Вот это слава. Настоящая.

+++

И вспомнились мне слова, одного поэта, — никак не могу припомнить его имя!

Только слава — хорошая женщина,

Но она не жена, а вдова!..

Израиль. Хайфа . 2003 год.

© Copyright: Михаил Лезинский, 2007

Свидетельство о публикации №2709080269

https://www.proza.ru/2012/02/29/985

Говоря откровенно, у меня имеется немалая заслуга перед отечественной литературой: я вовремя и навеки перестал писать стихи. Я мог бы, конечно, усугубить свои заслуги перед литературой, бросив писать и прозу. Но скромность не позволяет мне так цинично гоняться за заслугами.

Конечно, мой достойный всяческого подражания характер выработался у меня не сразу. Я работал и газетчиком, и научным работником, заведующим складом художественных ценностей, комсомольским и партийным работником, доцентом по политэкономии, редактором трех журналов, в том числе одного сатирического.

Найдутся люди, которые с плохо скрытым лицемерием упрекнут меня, что я не работал никогда ни верхолазом, ни укротителем тигров. На это я отвечу с плохо скрытым благородством:

— Зато я был и остаюсь сатириком, товарищи.

Перед тем как составить эту книгу, я написал повесть-сказку «Старик Хоттабыч», романы «Патент АВ», «Остров разочарования», «Трагический астероид», «Голубой человек» и повести «Майор Вэлл Эндъю». «Съеденный архипелаг», «Белокурая бестия», «Печальная судьба Эйби Линкольна» и циклы рассказов для детей «Похождения Тритутика» и «Приключения морехода Балакирева».

журнал Искатель, 1966

Полет в никуда

Усиленно работаю над новым романом для взрослых и над повестью для детей. Роман, вероятнее всего, будет называться «Голубой человек», повесть — «Заколдованный класс». Если ничего непредвиденного не произойдет, закончу обе эти книги в ближайшее время. И тогда получится, что книги для детей я пишу раз в двадцать пять лет: «Старик Хоттабыч» написан мной и впервые опубликован в 1938 году.

Одновременно исподволь подготавливаю к переизданию мой роман «Атавия Проксима». Очень много правлю и вычеркиваю, очень мало вписываю нового. «Полет в никуда» — единственный новый эпизод этого романа.

Атавия Проксима.1956

Аннотация

Автор считает своим долгом предупредить, что многое в событиях, послуживших основой для настоящего повествования, ему самому кажется необъяснимым с точки зрения естественных наук.

Поэтому он и не рисковал пускаться в исследование удивительных причин, которые привели к появлению нового небесного тела, давшего название этому роману.

Лагин Лазарь

АТАВИЯ ПРОКСИМА

вместо вступления

Автор считает своим долгом предупредить, что многое в событиях, послуживших основой для настоящего повествования, ему самому кажется необъяснимым с точки зрения естественных наук. Во всяком случае, на их современном уровне развития. Речь идет в первую очередь об астрономии, атомистике, метеорологии, баллистике, геологии и небесной механике. Получив гуманитарное, в основном экономическое, образование, автор знает перечисленные выше точные науки в объеме, лишь немногим превышающем содержание общедоступных популярных книг. Поэтому он и не рисковал пускаться в исследование удивительных причин, которые привели к появлению нового небесного тела, давшего название нашему роману. Если среди ученых астрономов, атомников, физиков, геологов и метеорологов – найдутся желающие подробно заняться изучением обстоятельств, способствовавших и сопутствовавших образованию Атавии Проксимы,[1] автор с радостью предоставит в их распоряжение все имеющиеся у него специальные данные, сводки, фотографии, дневники, материалы сейсмических станций – словом, все то, в чем лично ему разобраться не по силам.

Впрочем, если они в первую очередь обратят свое внимание на то, что и по замыслу автора и по количеству страниц составляет основное содержание этого повествования, то задача, которую поставил перед собою автор, будет, по крайней мере на его взгляд, решена.

***

«Ах, как мечтают те люди хоть о самом завалящем джинне из старинной сказки, который явился бы к ним со своими дворцами, сокровищами! Конечно, думают они, любой джинн, проведший две тысячи лет в заточении, поневоле отстал бы от жизни. И возможно, что дворец, который он преподнесет в подарок, будет не совсем благоустроен с точки зрения современных достижений техники. Ведь архитектура со времен калифа Гарун аль Рашида так шагнула вперед! Появились ванные комнаты, лифты, большие, светлые окна, паровое отопление, электрическое освещение... Да ладно уж, стоит ли придираться! Пусть дарит такие дворцы, какие ему заблагорассудится. Были бы только сундуки с золотом и бриллиантами, а остальное приложится: и почет, и власть, и яства, и блаженная, праздная жизнь богатого "цивилизованного" бездельника, презирающего всех тех, кто живет плодами своих трудов. От такого джинна можно и любое огорчение стерпеть. И не беда, если он не знает многих правил современного общежития и светских манер и если он иногда и поставит тебя в скандальное положение. Чародею, швыряющемуся сундуками с драгоценностями, эти люди все простят. Ну, а что, если бы такой джинн да вдруг попал в нашу страну, где совсем другие представления о счастье и справедливости, где власть богачей давно и навсегда уничтожена и где только честный труд приносит человеку счастье, почет и славу? Я старался вообразить, что получилось бы, если бы джинна спас из заточения в сосуде самый обыкновенный   советский мальчик,    такой,    каких   миллионы   в нашей   счастливой социалистической стране».

Из авторского предисловия к «Старику Хоттабычу»

***

В письме к Бритикову Лагин подчеркнул, что не считает себя научным фантастом и согласен с Н. Тихоновым, назвавшим его «мастером фантастической и философской прозы». (Писатель сообщил также, что гриф «научная фантастика» проставлен был издательством «Молодая гвардия» на первом и пока единственном издании «Атавии Проксимы» против его воли). "В моем романе, — продолжает Лагин в упомянутом письме, — отрыв (Атавии от Земли, — А. Б.) — это фантастически развитая земная разрушительная сила, которая в руках поджигателей третьей мировой войны грозит превратить нашу планету в мертвую, безжизненную".

***

***

Автор "Старика Хоттабыча" Лагин печатался в будущем "МК"

Его публикации выходили на литературной странице

27.06.2019 в 20:29, просмотров: 4309

Воздать должное по случаю столетия «МК» бывшему автору нашей газеты Лазарю Лагину я бы не смог, если бы в редакцию однажды не позвонил журналист Лев Гурвич и не представился: «Я служил в «Юношеской правде»…». При ясном уме и твердой памяти в 93 года он рассказал, как все начиналось в двух комнатах на Большой Дмитровке, как в годы военного коммунизма бесплатно разносил тираж газеты по комсомольским ячейкам, как ходил в Бумтрест добывать бумагу…

На вопрос, кого помнит из авторов, ответил:

— На литературной странице печатался Лазарь Лагин, будущий автор «Старика Хоттабыча». Одно время в газете работал Николай Кочкуров, которого знают как Артема Веселого, автора романа «Россия, кровью умытая». Артема расстреляли в 1937 году…

Но я сегодня хочу рассказать о том, кто вошел в литературу под псевдонимом Лазарь Лагин. Сформирован он из первых слогов имени — Лазарь и фамилии Гинзбург. Под ним стали выходить фантастические повести, романы, сказки. Самая известная из них «Старик Хоттабыч».

Книгу не изъяли из библиотек и не отправили в макулатуру, как многие сочинения, изданные при советской власти. Ее выпускают еще чаще, чем прежде. Обложки и картинки с пионером в красном галстуке и бородатым джинном заполняют Всемирную паутину. После распада СССР «Старик Хоттабыч» вышел 48 раз, не считая аудиоверсий. Минувший год не стал исключением, в театре «Эрмитаж» на Новом Арбате состоялся спектакль «Старик Хоттабыч»… При том что книга просто пронизана советским пафосом.

Родился писатель в Витебске на Западной Двине в многодетной семье плотогона Иосифа Гинзбурга в 1903 году. Погромы в местечках вокруг города побудили переехать в Минск. В хедере, еврейской школе, Лазарь учил идиш, на котором говорили в семье. Классическое образование получил в русской гимназии, преобразованной при советской власти в среднюю школу. Ее закончил в 16 лет, когда разразилась Гражданская война.

Сохранилась фотография юного бойца в буденовке, в Красной Армии вступил в комсомол и в партию. Слыл в полку запевалой, любил исполнять русские романсы, пел так хорошо, что командование направило Лазаря Гинзбурга в Минскую консерваторию.

Второй врожденный талант дал о себе знать стихами. С ними пришел в «Юношескую правду», когда переехал в Москву с желанием продолжить образование. Занимался в Доме Ростовых на Поварской в Центральной литературной студии Валерия Брюсова, признавшего советскую власть.

Высшее образование получил в Институте народного хозяйства имени Карла Маркса (ныне это Российский экономический университет имени Г.В.Плеханова). После института готовил к защите диссертацию по политэкономике в Институте красной профессуры. А в стол писал сатирические «Обидные сказки», опубликованные четверть века спустя.

С Маяковским познакомился не в Москве, а в Ростове, где служил политруком в Девятой Донской дивизии. Там в 1926 году впервые услышал, как Маяковский завораживающе читал стихи, свои и чужие. Вот как Лагин написал об этом важнейшем событии в жизни:

«Об отрывках из моей поэмы Маяковский отозвался более чем прохладно (литературные реминисценции, книжность), а «Отделкома» похвалил. И дал мне путевку в жизнь, сказав: этот писать будет».

Вскоре на другом заседании, где собрались рабочие железной дороги, Маяковский услышал о себе, что рабочий класс его не понимает. Тогда политрук Лазарь Гинзбург прокричал на весь зал:

«Ешь ананасы, рябчиков жуй! День твой последний приходит, буржуй!» С этим стишком матросы штурмовали в Октябре Зимний! Или, может быть, эти стихи непонятны! …Меня трясло от возбуждения, от обиды за моего любимого поэта….».

В тот день обрадованный речью молодого политрука Маяковский пригласил его встретиться в гостинице. «Написал стихотворение, положи под подушку, — наставлял Маяковский. — Через несколько дней извлеки из-под подушки, внимательно прочитай, и ты увидишь, что не все у тебя гладко. Выправь, и снова под подушку на некоторое время. Семь раз проверь перед тем, как понести в редакцию».

Тогда же взял с поэта обещание, что принесет стихи в его журнал: «Вы будете носить, а я буду их помаленечку браковать, и вы заживете, молодой человек, в сказочном счастье».

Счастья не произошло.

Спустя год, при случайной встрече в Москве, спросил:

— Вы что же, молодой человек, Фет или Тютчев! Сколько мне раз надо приглашать вас приносить стихи в «Новый Леф»?

— А я, Владимир Владимирович, больше стихов не пишу.

— Это почему ж такое варварство?

— А я пораскинул мозгами и понял, что так, как вы, я писать никогда не сумею, а так, как некоторые другие, — я лучше сейчас повешусь.

— Гм-гм!.. Решительно, ничего не скажешь. Вы далеко не безнадежны как поэт, но, конечно, вам видней… Что ж, расстались с литературой?

— А я, Владимир Владимирович, попробую себя в прозе...

В прозе становление происходило долго. Прошло полжизни, прежде чем третий талант фантаста и сатирика проявился в полную силу. Молодого большевика с высшим образованием и без пяти минут кандидата экономических наук ЦК партии направил в газету «За индустриализацию», далекую от прозы. Еще дальше кадровики, решавшие судьбу члена партии с 1920 года, отодвинули от предназначения, выдвинув в орган ЦК партии «Правду». Там состоялось знакомство с лучшим журналистом страны Михаилом Кольцовым, главным редактором «Крокодила». Он пригласил быть своим заместителем в сатирическом журнале, близком ему по духу.

Лишь спустя семь лет стали выходить книги прозаика, бывшего поэта.

Звездный час настал благодаря случаю. В детстве Лазарю в руки попала книжка английского писателя Ф.Энсти «Медный кувшин» о заключенном в сосуде джинне, случайно оказавшемся на свободе и творящем чудеса. Эта фантазия вдохновила сочинить «Старика Хоттабыча», о джинне, случайно вырвавшемся из глиняного кувшина, поднятого со дна реки пионером…

Впервые «Старика Хоттабыча» напечатали журнал «Пионер» и выходившая миллионным тиражом «Пионерская правда» в 1938 году, когда арестовали обреченного на смерть главного редактора «Крокодила»… Печальной участи избежал его заместитель, отправленный Союзом писателей СССР в командировку с родным братом Михаила Кольцова художником Борисом Ефимовым в Арктику, на остров Шпицберген. Там находились два поселка советских горняков, добывавших уголь. Спас Александр Фадеев, друг Лагина и глава Союза писателей СССР. С ордером на арест агенты Лубянки несколько раз приходили в квартиру писателя и не заставали его дома. В этот период, пока он жил далеко от Москвы, у него появилось время отредактировать «Старика Хоттабыча». Когда «Большой террор»» стих, писатель вернулся в Москву, и впервые вышла книга, принесшая славу.

«На следующий год началась война. С первых ее дней Лазарь Лагин на фронте, — пишет Аркадий Стругацкий, вместе с братом обязанный ему выходом первой книги «Страна багровых туч», отвергнутой редакторами «Детгиза».

Воевал в Одессе, Николаеве, Херсоне.. Участвовал в обороне Севастополя, в боях за Кавказ, в десантных операциях под Новороссийском, ходил в морских конвоях... и делал все, что положено было делать писателю на фронте: писал листовки, рассказы, фельетоны, выступал перед бойцами и офицерами по политическим и военным вопросам, читал им свои произведения, писал истории кораблей и частей морской пехоты...

После войны моряк с медалями «За оборону Одессы», «За оборону Севастополя» и орденом Отечественной войны вернулся в «Крокодил». На идише написал и издал книгу «Мои друзья бойцы-черноморцы: фронтовые заметки». Начали регулярно выходить раскупаемые народом «Патент АВ», «Остров Разочарования», «Атавия Проксима» …

Когда началась травля «космополитов», появился было повод расправиться с Лагиным. Но борцы с «беспачпортными бродягами» не знали, что Старик Хоттабыч бормочет заклинания… на иврите!

В годы «оттепели» выходят повести «Съеденный архипелаг», «Белокурая Бестия», «Майр Велл Эндью»… Семь лет Лагин пишет роман «Голубой человек». Его герой, студент исторического факультета Московского университета, совершает путешествие во времени и попадает в царскую Россию, где встречается с Лениным, начинает жизнь революционера…

До конца жизни, длившейся 76 лет, издавались новые книги, выходили мультфильмы, пластинки, появились фильм, мюзикл «Старик Хоттабыч». Рождались постоянно остроты:

«Чтобы скрыться, ей было достаточно стереть с лица косметику»;

«Человек, застенчивый до грубости»;

«Одаренному коню в зубы не смотрят»;

«Черви орлов не боятся. Они боятся кур»;

«И среди курящих попадаются неважные люди»;

«Не знаешь — не спрашивай»;

«Конечно, истинный друг познается в беде. Но и удаче порадуется только настоящий друг».

В личной жизни Лазарю Иосифовичу не так повезло, как в литературе. Андрей Кончаловский среди трех самых красивых женщин довоенной Москвы называл Татьяну Васильеву. Как рассказывала она моей жене, в 17 лет к ней на катке Чистых прудов подошел незнакомый мужчина и предложил выйти замуж, пообещав, что она ни в чем не будет нуждаться. В браке родилась дочь Наталья. С ней жена ушла к другому, но и с ним не сложилось. Дочь вернулась к отцу.

Как говорил Лагин, Геркулес совершил двенадцать подвигов, после чего Зевс даровал ему бессмертие. А ведь в искусстве бывает и так, что сначала даруют человеку бессмертие, а уже потом срочно подыскивают для него дюжину подвигов.

Автору острот задним числом подыскивать свершения не потребовалось.

https://www.mk.ru/social/2019/06/27/avtor...

Приключенчество, даже сдобренное научно-фантастическим элементом, никогда не позволяло дать сколько-нибудь глубокий разрез социальных явлений. Добиться большой остроты в постановке многих злободневных вопросов помогла Лагину не авантюрная канва сама по себе, как иногда считают, [271] а разоблачительная сила фантастической ситуации. Из фантастической коллизии Лагин и развертывает двойную пружину своего повествования — и приключения, и сатирические гротески.

Вся интрига романа «Атавия Проксима» (1956) — своего рода спираль «бумерангового» казуса. Атавские милитаристы пытались спровоцировать войну Земного шара против Советского Союза — и сами очутились буквально вне Земли. Здесь использован научно-фантастический мотив. В «Острове разочарования» (1950) негрофобия привела ультрарасиста к тому, что остаток жизни ему довелось скоротать в обществе чернокожих рабов. Здесь взята просто фантастическая ситуация. Все приключения в философско-сатирических романах Лагина либо вытекают из таких парадоксов, либо подводят к ним как к центральной метафоре. В «Атавии Проксиме» сатирические эпизоды развертываются в ходе атавско-полигонской войны, но событиям дает начало абсурдный, хотя, в сущности, логичный конфликт между двумя государствами, не только дружественными, но еще и запертыми на одном космическом острове.

Внутренняя логичность вымышленного мира в романах Лагина приводит на память А. Грина. Только у Лагина фантастический мир развертывается не из чуда, а из научной гипотезы или умело мистифицированного допущения. Нелегко представить, что часть суши может быть вырвана из земной тверди. Но мощь ядерной энергии беспредельна, и, если заряды расположить по периметру материка, почему бы куску суши не подняться на орбиту? Офицеру-атавцу приказали произвести атомные взрывы, симулирующие нападение Советского Союза. Он перепутал рубильники. Произошло легкое землетрясение. Прервалась связь с внешним миром. И Атавия вдруг обнаружила, что стала Проксимой, как называют ближайшие к нам светила созвездий.

К подобной научной мистификации прибегнул Жюль Верн в романе «Гектор Сервадак». Комета, чиркнув нашу планету по касательной, выбила в космическое пространство кусок земной коры. Через некоторое время Галлия (так окрестило население свою планетку) по той же орбите возвратилась на свое место, и никто, кроме ее обитателей, не заметил катастрофы. На фоне этих неправдоподобных происшествий Верн сообщает популярные сведения из астрономии, геофизики и т. д. В романе есть также элементы утопии и социальной сатиры. Галлийской колонии противостоит классический ростовщик Исаак Хаккабут. «Казалось бы… очутившись в положении, столь необычайном и непредвиденном, он должен был совершенно измениться… ничего этого не случилось». [272] Не изменились и претензии «держав», только в игрушечных масштабах захватнические вожделения и национальное чванство выглядят смешно и жалко. Все это — в духе легкого французского юмора.

Лагин создает коллизии трагические, облитые щедринским и свифтовским сарказмом. За бортом Земли оказывается целая система, и на Атавии Проксиме творятся дела пострашнее наивных политических страстей прошлого века. Сравнительно небольшое притяжение атавского астероида не в силах удержать убегающую атмосферу. Чтобы отвлечь людей от вопроса, по чьей вине им предстоит задохнуться, правители принуждают единственного своего соседа на космическом материке, дружественную Полигонию, заключить пакт о… «взаимной войне». Война, говорят они, — самая большая услуга, которую они могут оказать друг другу в сложившихся условиях.

Фантастические обстоятельства обставлены правдоподобными деталями. В правительстве не поверили, что Атавия взлетела в космос, и послали корабли. И вот с одного корабля наблюдают, как второй неожиданно «тонет» — на глазах проваливается за горизонт: так круто закруглился «прилипший» к исподу астероида океан. Подобный эффект описан в «Гекторе Сервадаке».

Несмотря на научную мотивированность некоторых эпизодов, фабула «Атавии Проксимы» основана все же на допущениях, заведомо невозможных. С самого начала ясно, что взрыв, способный вырвать целый материк, не оставил бы на Атавии ничего живого. Критика сожалела, что отсутствуют подробности, объяснившие бы столь «мягкий запуск». Но таких объяснений просто не существует в природе. Никакими оговорками нельзя было бы всерьез уверить читателя, что население целого материка не почувствовало, как взвилось в космос. И Лагин с первых же строк шутливо предупреждал, что отказывается сколько-нибудь вразумительно объяснить приведшие к невероятным обстоятельствам физические явления.

Верн, наоборот, обставил полет и «мягкую посадку» Галлии множеством объяснений. Но чем больше он обосновывал, тем менее правдоподобным выглядело необычайное путешествие с научной точки зрения. Во времена Верна многое в космических явлениях не было известно широкой публике и фантаст мог рассчитывать на условное правдоподобие. Для современного же читателя подробности нередко усугубляют неправдоподобие. Фантасты поэтому «для ясности» стали опускать детали и даже мотивировку в целом. Строгое объяснение и не необходимо, когда научный элемент играет служебную роль, т. е. используется как отправная точка для социальных аллегорий и психологических ситуаций. В романе «Робинзоны космоса» Ф. Карсак, подобно Лагину, уклоняется от пояснений, каким удивительным образом часть земной коры с людьми, деревьями, заводами неожиданно очутилась на чужой планете. Его целью было рассказать об усилиях людей в освоении природы и преодолении на новой родине старых противоречий капиталистической системы.

В письме к автору этой книги Лагин подчеркнул, что не считает себя научным фантастом и согласен с Н. Тихоновым, назвавшим его «мастером фантастической и философской прозы». (Писатель сообщил также, что гриф «научная фантастика» проставлен был издательством «Молодая гвардия» на первом и пока единственном издании «Атавии Проксимы» против его воли). Лагин, тем не менее, в своих чисто фантастических посылках учитывает современный уровень знания. Жюль Верн заботился объяснить разреженность атмосферы Галлии малой силой притяжения. Лагин идет дальше: небольшое тело Атавии Проксимы со временем вообще теряет свое газовое покрывало.

На этом построены важные разоблачительные коллизии. Однако в целях заострения сюжета писатель прибегает к незаметному нарушению законов природы. Атавские фашисты затевают вооруженное вторжение обратно на Землю. Прогрессивные силы противопоставляют этой авантюре мирный план: раскрутить планетку гигантскими реактивными двигателями, чтобы увеличить силу тяготения. Это не помогло бы: тяготение зависит не от вращения, а от массы планеты. Но, между прочим, сообщил нам писатель, до него не дошли критические замечания на этот счет. Читатели проглядели эту частность, а если и заметили, — она ведь вполне в духе условной научной фантастики романа.

"В моем романе, — продолжает Лагин в упомянутом письме, — отрыв (Атавии от Земли, — А. Б.) — это фантастически развитая земная разрушительная сила, которая в руках поджигателей третьей мировой войны грозит превратить нашу планету в мертвую, безжизненную". Автор прав, полагая, что в романе мало что пришлось бы изменить, «если бы вместо отрыва от Земли найти другую причину полной изоляции на длительный срок Атавии от остального человечества. Ну, хотя бы в результате того, что провокационный атомный залп создал вокруг Атавии многолетнюю и непроходимую стену радиации». Но зато с точки зрения художественной выразительности наиболее удачно получилось как раз выстреливание Атавии в космос. Лагин обыгрывает социально-политический парадокс, имеющий в физике характер непреложного закона: действие равно противодействию. Желая наказать «этих русских», атавские милитаристы жестоко проучили самих себя.

Роман, конечно, не исчерпывается этой фабульной метафорой. В «Атавии Проксиме» прочерчены многие линии и детали, реалистически обрисовывающие обстановку, в которой возможно ядерно-космическое безумие. Например, боевыми действиями полигонских войск руководит атавский, т. е. вражеский генеральный штаб (чтобы, чего доброго, не оказали серьезного сопротивления!). Сбежавший из психиатрической лечебницы Ассарданапал Додж выдает себя за сенатора, а толпа не замечает в его бреднях чего-нибудь такого, что отличало бы его от нормальных «бешеных». Не желая стоять в одной очереди с негром, зоологически убежденный расист демонстративно отказывается от противочумной прививки и умирает.

Вместе с тем Лагин не перекрашивает буржуазную демократию в фашизм. Подобные прямолинейности нередко портят неплохо задуманную сатиру. Писатель в самой буржуазной демократии находит фашистские начала и запечатлевает их, так сказать, в местном колорите, со всей атрибуцией демократической демагогии, которую так кичливо выставляют напоказ, скажем, пропагандисты «американского образа жизни».

Лагин почти не делает собственных научных допущений, но зато в совершенстве владеет искусством извлекать всю силу гротеска из ситуаций, таящихся в обоюдоострости современной науки и техники. Открытие, несущее жизнь, сеет смерть в руках корыстолюбцев, авантюристов, трусов, откровенных или замаскированных фашистов. Сюжеты Лагина остро логичны в своей парадоксальности. В стране Аржантейе («Патент АВ», 1947), за которой прозрачно угадывается Америка (хотя на самом деле Аржантёй — парижский пригород), доктор Попф создает препарат, стимулирующий рост организмов (идея, давно лелеемая фантастами и находящая подтверждение в успехах биологии). Скот, фантастически быстро растущий до гигантских размеров, — это ли не мечта людей! Но те, кому это выгодно, похищают препарат для того, чтобы вырастить крепких солдат с младенческими мозгами. Солдаты идут и распевают:

Дяденьку мы слушались,

Хорошо накушались.

Если бы не слушались,

Мы бы не накушались.

Проблема говядины — и проблема пушечного мяса… Памфлет создает прежде всего эта парадоксальная метафорическая реализация фантастической идеи (вспомним у Беляева в «Прыжке в ничто» бегство миллиардеров от революционного «потопа» в ракетном «ковчеге»).

В повести «Белокурая бестия» (1963) Лагин столь же удачно контаминировал рассказы о детях, выросших среди зверей, с волчьей идеологией неофашизма. Малолетний сын немецкого барона — военного преступника, воспитанный волчицей, очутившись в руках педагогов-гуманистов, постепенно приобретает черты человека. Возвращенный же в свою семью, делается лидером движения «федеральных волчат». Звериная психология неофашистов вытравляет в нем даже ту «человечность», которую он унаследовал в волчьем логове. Одно из ритуальных состязаний «федеральных волчат» — на четвереньках догнать и сожрать живьем цыпленка. Распаленный кровью «волчонок» заканчивает реваншистские лозунги звериным воем в микрофон…

Как и в «Атавии Проксиме», писатель добивается реалистичности своих гротесков-парадоксов тщательно обоснованными деталями. Рассказ об очеловечивании мальчика-волка наполнен такими психологически достоверными подробностями, что обратное превращение в «зверя», уже идеологическое, воспринимается в том же реалистическом ключе, несмотря на вплетающиеся публицистические интонации.

У Александра Беляева есть рассказ на близкую тему — «Белый дикарь» (1926). Мягкая беляевская манера контрастно оттеняет трагическую историю смышленого здоровяка, росшего без людей. После недолгой «цивилизации» он предпочел капиталистическому городу свое дикое одиночество. Вероятно, для такой традиционной антитезы: цивилизация — природа гротеск не требовался. У Лагина гротеск естественно вырастает из более острого угла зрения: человек и зверь — и люди-звери. Не следует забывать, что в художественную манеру Лагина как бы прорывается напряженность противоречий в современном мире: они уже сами по себе объективно гротескны.

В меру своих возможностей Лагин продолжает традицию Д. Свифта и А. Франса (философская аллегоричность фантастических историй), М, Е. Салтыкова-Щедрина (едкий сарказм «простодушной» интонации) и своего раннего современника Г. Уэллса. Между прочим, Лагину принадлежит парадоксальная перелицовка на современный лад «Борьбы миров». Писатель повернул сюжет так: а что если бы марсианские завоеватели попытались найти среди землян ренегата? Скажем, из артиллеристов, которые безуспешно расстреливали их боевые треножники? Неудача сопротивления наводит одного из офицеров на «мысль»: не правильнее ли стать на сторону этой неуязвимой цивилизации? Предательство он облекает целой философией, проповедует ее собратьям по несчастью, пленникам марсиан, а когда последний из них пошел на корм, сам разделяет их участь. Записки ренегата «обнаружили» после второй мировой войны. В фантастической исповеди, как в зеркале, предстает лицо коллаборациониста — английского ли, французского, русского — психология их, как и судьба, одинакова.

Рассказ был назван «Майор Вэлл Эндъю» (1962). Фамилия-метафора заключает в себе вопрос: Ну, а ты? Он обращен к «среднему обывателю» на Западе, убаюкивающему себя глубокой философией на мелководье соглашательства с ультрареакционерами.

Этот же вопрос ставил С. Розвал в романе «Лучи жизни» (1959) и его продолжении «Невинные дела» (1962). В вымышленной стране Великании «медные каски» пытаются обратить изобретенные ученым Чьюзом лучи жизни в лучи смерти. На судьбе своего открытия и своей собственной прекраснодушный гуманист (напоминающий доктора Попфа в «Патенте АВ») узнает истинный смысл «великанского образа жизни» и становится борцом за мир.

В нашей приключенческой фантастике немало подобных сюжетов. Тематически творчество Лагина — в ряду многочисленных фантастико-политических памфлетов. Но у Лагина есть ряд неоспоримых преимуществ. Его сатирические образы выделяются идейной глубиной и художественной определенностью. Майор Вэлл Эндъю, в чьем лице, писала «Литературная газета», Лагин нарисовал облик Предателя Человечества номер Один, может быть, самый яркий, но далеко не единственный. Альфред Вандерхунд, аптекарь Бамболи в «Патенте АВ», Мообс в «Острове Разочарования», Онли Наундус, Фрогмор, Раст в «Атавии Проксиме» — все они запоминаются не только по фамилиям-маскам, указывающим на те или иные стандартные качества врагов мира, предателей и приспособленцев. Каждый к тому же — индивидуальная разновидность: Ржавчина (Раст), Болото (Фрогмор) и т. д. Лагинские сатирические типы не плакатные амплуа, это серьезные социально-психологические разоблачения.

Лагин вместе с тем — один из немногих сатириков, кому, как отмечала критика, удаются и положительные герои — и те, чьи слабости писатель отлично понимает (Попф в «Патенте АВ»), и те, кто достойно представляет идеал автора (капитан-лейтенант Егорычев в «Острове Разочарования»).

Фантастическая сатира, к сожалению, часто не дает должного эффекта потому, что фантастика низведена к дурной выдумке (как в романе Иванова «Энергия подвластна нам»), либо более или менее общеизвестна (как в многочисленных повестях Н. Томана). Лагин создает свой особый фантастический мир, но даже в мельчайших деталях вымысла отталкивается от реального. При этом он всегда дарит читателю нечто интересное, новое или по крайней мере оригинально повернутое. Он превосходно знает то, о чем пишет — от научных тонкостей до оттенков быта на каких-нибудь позабытых богом островах.

Успех романов Лагина было бы неверно объяснять только талантом и мастерством. Кстати сказать, у Лагина тоже встречаются, хотя и реже, чем у других, типичные для фантастов-приключенцев изъяны: ненужная обстоятельность проходных подробностей (за счет чего действие неоправданно замедляется), газетная фразеология, недостаточно освеженные заимствования. Но в чем Лагин несомненно на голову выше собратьев по перу, так это в мастерстве использования научно-фантастического материала. Он искусно переплавляет в фантазию свою эрудицию и свою культуру, склонность к философскому обобщению. Приключенцы, публицисты и фантасты в равной мере числят Лагина в своем цеху. Но для нас важно, что Лагин плодотворно использовал в романе-памфлете возможности научно-фантастического метода.

Русский советский научно-фантастический роман, 1970