В этом романе слишком много девяностых, как ни странно: общее ощущение того, что все разваливается, неприкаянно и страшно, причем где-то в тайных лабораториях еще продолжается чисто советская тоталитарная и жуткая наука, неочевидная для вроде бы ставших свободными людей, но оказывающая огромное влияние на всю их жизнь.
Только под конец становится понятно, о чем, собственно, история. Поначалу это просто бодренький боевичок про то, как особый московский спецназ с собачками борется с монстрами в подвалах. Много чисто мужской эстетики, мне чуждой и на мой вкус несколько комичной (очень спортивный герой, завтракающий пивом, ага. ЗОЖ и спорты автору в тот период были явно чужды) — большие собаки, большие машины, оружие, попойки, очень стандартный набор "крутого мужика".
По мере разворачивания сюжета один из героев (почему-то только один, это тоже очень странно) начинает все-таки задаваться вопросом о происхождении зомбей и организационной структуре своего собственного работодателя. И приходит к довольно неожиданным выводам, что они левой рукой устраняют зло, которое создают правой. Обоснование несколько странное, по мне так авторские идеи насчет страшных античеловеческих программ по уровню гона вполне напоминаю легендарное шоу Курехина и Шолохова, отчасти помноженное на "шок-новости" из желтой прессы тех же лет. И мне как бывалому читателю фантастики куда проще поверить в зомби из параллельного измерения, чем в "Проект зомби", организованный властями СССР для управления массами.
Но проблема даже не в этом, а в том, что автор заканчивает книгу там, где наконец начинается полноценная интрига, открытое противостояние "наших" с "инопланетянами". Почему так — для меня загадка, и не могу сказать, что мне это нравится хорошим сюжетным ходом, потому что все предыдущие события были гораздо менее интересны, чем то, которое не показали до того, как пошли титры.
Прежде всего, в этом романе — квинтэссенция именно советской романтики, притом, что действие происходит во второй половине 18 века в Англии, Америке и на острове в южных морях. Мне кажется, именно другое время и другое место позволили Штильмарку достичь такого уровня чистейшего светлого приключенческого романтизма, потому что кто же скажет "не так все было". Приметы эпохи и исторические события вполне реалистичны, а вот слова, действия и отношения — то, что представляет собой суть книги — как раз и являются воплощением этой нежной романтики. Тут и суровое пиратское братство, и коварные злодеи, и настоящие джентельмены, и муза дальних странствий, конечно, и "страна свободы" Америка. Очень сложно ткнуть пальцем, что же именно в книге выражает ту романтику, потому что — ну все!
Первые пару сотен страниц я смеялась. Помните мультик "Остров сокровищ"? Так вот, представьте, что все герои в книге ведут себя ровно так, как в мультике, только всерьез. И выражаются ровно теми же словами, в той же стилистике. Представить их комично нарисованными совершенно не составляет труда. Абстрагироваться от этого очень сложно, и только спустя треть романа мне более ли менее удалось перестать смеяться, когда очередной "страшный пират" произносит "Каррамба!" "Остров сокровищ" тем более гениален, что он пародирует буквально всю актуальную культуру, от Штильмарка до Штирлица.
Удивительным свойством романа является потрясающе насыщенное действие. Сейчас модно писать многотомные приключенческие и фантастические сериалы. Так вот, господа, Штильмарк в свой один том вложил больше действия, чем какой-нибудь Мартин — в свои 7, включая невыпущенные. Про современных русских авторов, подвизающихся в том же жанре, типа Камши, вообще помолчу. За одну книгу у Штильмарка проходят целиком истории и приключения сначала героев, а потом — их выросших детей (к чему авторы сериалы обычно приходят томе на 5). Более того, все концы всех историй находят не только сюжетное, но и логическое завершение, злодеи наказаны, добро торжествует, и даже третьестепенные персонажи, которых позабыл читатель, не забыты автором. Такой тщательный подход вызывает большое уважение.
Понятно, что торжество добродетели в конце несколько натянуто — но в *этой* книге по-другому просто не могло было быть, это понятно с самого начала. Из всего стиля, из первых слов, которыми оцениваются герои, сразу ясно, что автор стоит на стороне морали и с этой точки зрения всем в итоге раздаст по заслугам. По-своему это очень удобный подход для читателя: когда по стилю заранее понятно, что плохие будут наказаны, а хорошие — вознаграждены, можно не волноваться особо за персонажей, а расслабиться и получать удовольствия от того, как именно автор справляется с хитросплетениями сюжета, чтобы в итоге вырулить, куда нужно.
Да, это чудовищно наивный роман, но он невероятно прекрасен в своей наивности. И особенно прекрасен, когда задумываешься, что писал его автор в сталинском лагере, исполняя приказ местного "пахана", который вознамерился присвоить авторство и таким образом "выслужиться" перед Сталиным. А в лагерь попал прямиком с фронтов Великой отечественной войны и, в общем, повидал всякие виды. Считать наивным человека с такой биографией по меньшей мере глупо. "Наследник" — это концентрированный эскапизм, бегство в тот прекрасный мир идеалов, которого никогда не было и никогда не будет, и автор должен был это понимать, как никто другой. Но каждый выносит из сравнимых обстоятельств и приносит в литературу свое, кто-то — только оправданное злобствование на режим под видом художественной прозы, а кто-то — такую чистейшую яркую фантазию, что она заслоняет любые обстоятельства.
Этот том вмещает небольшое число очерков, много рецензий на книги и театральные постановки, а основной объем составляют письма.
Очерки хоть и невелики, но в своем роде удивительны. У меня в голове всегда был образ такого Мандельштама-одуванчика, милого беззлобного человека, гения не от мира сего, непонятого и замучанного. Но и в очерках, и в рецензиях видно совершенно другое лицо — довольно злобное, подчас очень ядовитое, причем без оглядки и расчета. Если Ходасевич в своих насмешках явно рассчитывает произвести впечатление и прилагает для этого очевидные стилистические усилия, то злобствования Мандельштама более от чистого сердца. В нем больше чистой злобы, чем сознательного желания поглумиться.
А еще в очерках очень видно, когда Мандельштам пишет для себя, а когда — пытаясь примериться к сомнительным вкусам советской прессы. Последнее выходит просто чудовищно, эти его попытки подделывать совершенно чуждые ему и язык, и ценности просто больно читать. Зато то небольшое количество зарисовок, которые советчиной не испорчены, очень милы и неожиданно тоже совсем не "одуванистые".
Очень крутое эссе "Армия поэтов", буквально под каждой строчкой хочется подписаться, тем более, что она полна изысканного и смешного самобичевания.
"Знакомство, хотя бы и поверхностное, с кругом пишущих стихи вводит в мир болезненный, патологический, в мир чудаков, людей с пораженным главным нервом воли и мозга, явных неудачников, не умеющих приспособляться в борьбе за существование, чаще всего страдающих не только интеллектуальным, но и физическим худосочием". Да, автор, прошли времена, когда русскую литературу делал барин, владелец тысяч крепостных, заядлый охотник и царедворец. Теперь такие пришли им на смену, и все ведь правда! Дальше еще веселее, но все не перескажешь.
Рецензии интересны скорее в той части, в которой они касаются известных книг и лиц. Интересно и живо про Белого, забавно про Северянина. Дальше тяжелее, поскольку наибольший объем рецензий — на книги на французском и немецком, которые не просто тогда не были переведены на русский — а до сих пор не переведены, и тех авторов никто, кроме Мандельштама, не знает. Уж не знаю, зачем ему такое заказывали.
Про рецензии на "Дагестанскую антологию" и "Стихи о метро" вообще хочется помолчать. Стихи о метро от натуральных метростроевцев так же ужасны, как можно было ожидать.
Письма поначалу не очень интересны, но чем дальше, тем больше. И чем дальше, тем более страшные. Собственно, письма первых лет — довольно обычная переписка в родными и друзьями, ничего особого не говорящая ни об авторе, ни о его времени. Кроме разве что того, что он действительно сильно любит свою жену. И это, кстати, сохраняется на протяжении всех 20 лет переписки — очень "няшные", очень милые, очень нежные письма. Привыкнув к этому тотальному сюсюканью, даже как-то странно становится, когда Мандельштам переключается на совершенно нормальный деловой тон в письмах кому-то другому. По биографии я тоже думала, что у него с Надеждой Яковлевой скорее были отношения формата "женщина-жертва при гении", которая гению нужна только в качестве сиделки и создателя бытовых условий. Но нет, ничего подобного, не пишут так тем, к кому равнодушны. И что интересно, тон писем особо не меняется за все годы.
Впрочем, меняется содержание, и чем ближе к 37 году, тем страшнее, особенно есть знать биографию Мандельштама. Чем ближе, тем больше жалоб на отсутствие возможности работать, отсутствие еды и жилья, всеобщую травлю. Последнее письмо — из лагеря во Владивостоке, где он и погиб.
У меня так давно лежала на бумаге эта книга, что уже стыдно было хотя бы не попытаться ее почитать. В итоге оказалось, что все равно не стоило, конечно. Качество этого сборничка — под стать качеству издания: яркая аляповатая обложка, а внутри — ужасная желтая бумага, неприятное качество печати и общее ощущение тотальной дешевизны. Не спорю, и прекрасные вещи в начале 2000 издавались в таком качестве, но это не тот случай.
"Сказки..." — сборник историй на тему того, куда катится Россия 90-х, поданных через призму традиционных героев. Хотелось бы сказать, что это сатира — но увы, для сатиры отчаянно не хватает чувства юмора. Там, где в тексте должны быть шутки, льется гной потоком, ядовитая слюна авторского негодования по поводу происходящего, и это совсем не смешно, а довольно неловко набдлюдать. Более того, поскольку сюжеты Штерновских писаний базируют исключительно на "приметах времени", типа игры "Поле чудес" (это самое узнаваемое, в остальном я признаю далеко не все), они перестали быть интересны ровно тогда, когда эти приметы времени в культуре перестали быть актуальны. То есть, возможно, если бы это был бложик, который пишется в режиме онлайн — так он бы нормально воспринимался, но никакой вневременной ценности — увы.
А еще Штерну просто фатально не хватает чувства меры и чувства вкуса. У него есть удачные шутки и образы, но проблема в том, что начав глумиться, он как Коровьев, не может остановится, и шутка сначала становится плоской, потом глупой, потом совсем уж бредом — именно потому, что нет конца и края этому попытку поглумиться в каждом слове, не важно, удачно получается или нет. Большую часть текста я вообще не понимала, зачем автор пишет всю эту белиберду и что он нам хочет этим сказать.
облако тэгов
