облако тэгов
.
«РАЗМЫШЛЕНИЯ: О ЛАВКРАФТЕ, ПЕЙЗАЖАХ И УРБАНИСТИЧЕСКИХ ЧУДЕСАХ» (2022).
«Reflections: On Lovecraft, landscape and urban wonder».
.
Автор: Фил Хайн (Philip M. Hine; г.р. 1963) — английский оккультный писатель, литературный рецензент, художник, специалист в области психологии, эксперт по вопросам тантризма, шаманизма и мифологии Ктулху, а также духовный теоретик, известный своими новаторскими работами в области магии Хаоса (Kaos). Он общепризнанно считается одним из наиболее практичных, приземлённых и доступных оккультных авторов, в отличии от более сложных работ других мистиков. Хайн вырос в городе Блэкпул (графство Ланкашир), окончил Политехнический институт в Хаддерсфилде (Западный Йоркшир), где впервые увлёкся теорией магии Хаоса; в настоящее время живёт и работает в Южном Лондоне, практикуя гибридный (недвойственный) подход к Тантре. Особо интересуется различными направлениями оккультизма и тем, как они соотносятся с более широкими культурными формациями.
Фил Хайн практикует оккультизм уже более сорока лет, он является адептом британского «Эзотерического Ордена Дагона» (E.'.O.'.D.'.) и одним из ведущих лидеров сообщества практикующих Магию Хаоса — направления, которое штурмовало мир западного оккультизма в 1980-х годах и адаптировало его к вызовам современности. Он также является членом оккультной организации «Иллюминаты Танатероса» (IOT), «Тайного и мистического Ордена Рыцарей Шамбалы» (AMOOKOS), и нескольких других оккультных сообществ. Хайн автор более двух десятков книг, множества статей и эссе на темы магии Хаоса и магии Мифов Ктулху Говарда Лавкрафта. На него оказали влияние работы швейцарского психоаналитика Карла Г. Юнга и знаковая книга «Либер Ноль или Психонавт: введение в магию Хаоса» (1987) Питера Дж. Кэрролла, включая психологический метод нейролингвистического программирования (НЛП).
На международном уровне Хайн стал известен благодаря трём своим ключевым работам: «Первозданный Хаос» (1993), «Псевдономикон» (1994) и «Концентрированный Хаос» (1995). В течении пяти лет Хайн был основателем и со-редактором первого в Великобритании ежемесячного языческого журнала «Pagan News» и журнала «Starry Wisdom», а позднее редактором всемирно известного журнала «Chaos International». Он проводил лекции, обучающие семинары и мастер-классы по современной магической практике в Северной Америке и странах Европы, и внёс заметный авторский вклад в широкий спектр различных оккультных изданий, наиболее активно работая в этой области с 1986-го по 1996-ой годы. В 2019-ом Хайн основал собственное небольшое издательство «Twisted Trunk», специализирующееся на публикациях переводов редких тантрических текстов.
Верховный жрец первого американского Культа Ктулху — Венджер Ас'Нас Сатанис (Дэррик Дишоу), в одной из своих публикаций сказал, что «Псевдономикон» Фила Хайна «стал главной основой для создания первой библии «Культ Ктулху (2007)». А его книгу «Концентрированный Хаос» (1995) культовый писатель Уильям С. Берроуз описал в специальном предисловии к изданию, как «лучшее краткое изложение логики всей современной магии». То, что такая высокая похвала исходила от Берроуза, вполне уместно, поскольку Хайн черпает своё вдохновение у таких литературных деятелей, как Уильям С. Берроуз, Брайон Гайсин и Говард Лавкрафт, так и из «классических» источников, таких как Алистер Кроули и Дион Форчун. В настоящее время Фил Хайн продолжает писать книги, периодически читает лекции по различным оккультным и смежным предметам, занимается айти-менеджментом, и работает над выпусками печатных и цифровых тематических изданий.
.
* * *
О «Псевдономиконе»
.
Работа Фила Хайна под названием «Псевдономикон» (The Pseudonomicon), впервые выпущенная очень ограниченным тиражом в 1994-ом году издательством журнала «Chaos International», представляет собой комплекс практических рекомендаций по использованию разнообразных возможностей Лавкрафтовских Мифов Ктулху в качестве символизированного интерфейса (набора методов и правил для взаимодействия между системами и сущностями) в практике Магии Хаоса. Кроме прочих эзотерических материалов, в книге представлена специально разработанная практика под названием «Путь Ктулху» (техника направленной медитации), и отчёт-описание об исцелении от болезни с помощью ритуального призыва сущности Тсатоггуа. Магия Хаоса — это форма свободной магии, полностью отбрасывающая общепринятые догмы, её техники включают в себя слова силы, изменение формы, контролируемые сны, погружение в страх и деконструкцию личности. Следует подчеркнуть, что «Псевдономикон» — это не магический гримуар, а небольшой философско-эзотерический трактат, состоящий из нескольких эссе и являющийся одним из лучших обзоров практики Лавкрафтовской Йог-Сототерии.
Справа: французское издание «Псевдономикона» (Unicursal Publishers, 2021) >>
В книге описывается ряд взвешенных аналитических размышлений о ценности пантеона Лавкрафтовских существ в практике Магии Хаоса, о процессах и перспективах, а также содержатся полезные идеи по технике оккультизма. Эти материалы не являются сектантскими и представляют собой конструктивные сопоставления с различными современными оккультными школами. Великие Древние Лавкрафта рассматриваются здесь не как бестиарий существ, а как карта особых состояний сознания («векторов» сознания). В отличии от ряда других оккультных исследователей, в своей работе автор открыто признаёт, что «магия Некрономикона», в действительности, полностью основана на фантастическом вымысле. Однако, он выдвигает теорию о том, что, даже будучи рождёнными художественной литературой, Лавкрафтовские персонажи вполне способны стать такими же реальными, как и любые «нехудожественные» объекты, в зависимости от нашей способности приостанавливать собственное неверие или же, напротив, искренне в это верить. Лавкрафтовские божества — это хаотические сущности, с которыми возможно справиться только с помощью шаманской практики или же находясь в состоянии осознанного сновидения, то есть с помощью управляемой медитации.
В центре внимания современной практики британского Братства Магов Хаоса, рассматривается оккультурное использование фантастической вселенной «Мифов Ктулху» Говарда Лавкрафта, в виде основы для своей магической деятельности. Рассказы практиков «лавкрафтианского» эзотеризма о применении «мифов» в качестве самопроцесса «становления чудовищным», впоследствии трактуются теоретически как интериоризация (переход извне внутрь) альтернативности и неопределённости посредством эмпирического само-отождествления с воображаемыми Лавкрафтовскими монстрами (с использованием вымышленных «Мифов Ктулху» для содействия направленной визуализации, эзотерической работе со снами и ритуализированной одержимости) с целью достижения «Гнозиса Ктулху»: создания изменённых состояний сознания, в которых практикующие сталкиваются с мирами и сущностями из фантастических произведений Лавкрафта и интернализируют (усваивают) их как средство реконструкции и преобразования индивидуальной личности так, чтобы она стала рецептивна к изменчивой и чуждой социальной, экономической и культурной топографии сегодняшнего времени. Таким образом, эти оккультурные применения вымышленных монстров Лавкрафта воспринимаются как формы переосмысления, отвечающие чувствам и тревогам нынешней современности (и сопутствующих ей светских космологий, управляемых кажущимися мощными, непонятными и бесчеловечными силами транс-национального потребительского капитализма), которая сама по себе стала чудовищно «лавкрафтианской».
Один из наиболее обсуждаемых в связи с этим вопросов: обладают ли мифические фигуры из классических пантеонов, которым люди поклонялись в древние времена, большей силой, чем существа из Лавкрафтовского пантеона Мифов Ктулху? Если сформулировать вопрос точнее, может ли вызванная магом опредёленная мифическая сущность из древности быть сильнее вымышленного/воображаемого существа, или наоборот? По мнению Фила Хайна, здесь важна степень близости, которую человек испытывает к конкретной сущности, — в какой степени он имеет с ней эмоциональную связь. Существует предположение, будто бы «мифические фигуры древности» каким-то образом неизменны и фиксированы. Это неверно. Если взглянуть на историю божеств в различных пантеонах, вы обнаружите, что некоторые из них довольно радикально меняются на разных этапах культурной истории. Например, халдейские описания богини Гекаты сильно отличаются от прочих её биографий, появляющихся в сегодняшних книгах по магии. Современные индийские описания индуистской Дурги, как любящей матери-богини, заметно отличаются от её средневековых тантрических описаний как кровожадной богини войны. Очевидно, что любой, кто занимается магической работой с какой-то конкретной сущностью, будет находиться под влиянием того, что он ранее читал или слышал о ней, что, в свою очередь, повлияет на его дальнейший мистический опыт.
Что особенно интересно в пантеоне Мифов Ктулху, так это то, что в них содержится очень мало подробностей о самих существах — в «Псевдономиконе» они рассматриваются как точки входа в определённые лиминальные состояния человеческого сознания, а не являются отдельными сущностями в том смысле, в котором обычно думают о «божествах». В конце концов, где провести границу между тем, что «реально» или «воображаемо»? К примеру, тот же сказочный герой Гарри Поттер, по всей видимости, вполне «реален» для миллионов детей. Что касается названия самого трактата, то можно было бы сказать, что «Псевдономикон» переводится как «ложно названный», потому что он рассматривает (как хорошие, так и плохие) возможности магии с Лавкрафтианским уклоном гораздо более честно, чем любой другой фолиант из дюжины книг, фактически претендующих на звание «Некрономикона».
Справа: испанское издание «Псевдономикона» (Golden Dawn Editions, 2023) >>
Что же такое «Псевдономикон»? Это Мифы Ктулху. Это безумие Ктулху! Это работа по Пути Ктулху! Эта книга больше, чем просто исследование мифологии Говарда Лавкрафта – это реальный эксперимент с его литературой. Сам автор говорит о своей работе, следующее:
«Опытные маги, как правило, сходятся во мнении, что работа с Мифами Ктулху опасна из-за высокого риска одержимости, дезинтеграции личности или заражения паразитическими оболочками. Приняв во внимание и должным образом проанализировав это мнение, я решил опубликовать данный материал, поскольку перед троном Азатота любые вопросы о том, кто находится в здравом уме, а кто безумен, становятся несущественными. Каждый бог привносит своим последователям свой собственный, особый сорт безумия, и погружение в безумство божества — это фундаментальное условие для понимания присутствия божественного во всех окружающих нас вещах. Чтобы познать бога — быть принятым им, почувствовать его тайны — вы должны позволить этому безумству захлестнуть вас и пройти через вас. Этого нет в книгах по магии. Почему? Во-первых, это слишком быстро забывается, а во-вторых, вы должны разобраться во всём этом самостоятельно. А для тех, кто хотел бы дезинфицировать магию, сглаживая и отбеливая её дикую первозданность с помощью объяснений, заимствованных из популярной психологии или науки — чтож, безумие это то, чего мы всё ещё опасаемся — это великое табу. Так почему же я выбрал Ктулху — Верховного жреца Великих Древних — грезящего «сном смерти» в затонувшем городе, забытом под толщами времени и воды? Казалось бы, легко сказать, что я просто услышал его «зов», — но я действительно его услышал. Боги, как правило, много не говорят, и именно поэтому нам необходимо с должным вниманием относиться ко всему, что от них исходит. Мы страшимся не силы богов, а безумия каждого из них».
Книга «Псевдономикон» эффективно погрузит читателя в Магию Хаоса, она может потрясти ваши основы и дать совершенно иной взгляд на магию. Знакомство с божествами из Мифов Ктулху — это процесс, вполне способный привести к безумию. С другой стороны, стоит ли практиковать магию, если вы не готовы к тому, чтобы ваше видение реальности было оспорено и деконструировано. Полностью познать Древних Богов — значит позволить их безумию овладеть вами. Когда Ктулху открывает один из своих глаз ото сна, он посылает психическую волну по всей планете. Работа с Мифами Ктулху — неизведанная территория, никто никогда не писал обширных трудов о том, как взаимодействовать с этими божествами. Так что есть множество возможностей для экспериментов и поиска того, что будет работать только для вас. Как уже говорилось, Магия Хаоса — это форма свободной магии, полностью отбрасывающая догмы. Кому сегодня нужны догмы, с каких пор они приносят нам успех или освобождение? Большинство успешных людей оторвались от прежних догм и занялись работой, что и является — свободомыслием.
Хотя об этом много не говорится, в действительности, главная работа с Мифами заключается в само-трансформации. Сливаясь с Древними божествами в их мире, вы произносите заклинания с целью изменить себя и развиваться дальше. Чтобы достичь этих божеств, вам необходимо отправиться в уединённые безлюдные места на природе. Работа с божествами может включать использование средств достижения экстаза для получения Гнозиса, в книге обсуждается несколько необходимых для этого техник.
Справа: англо-американское издание «Псевдономикона» (New Falcon Publications, 2004) >>
Каковы же эти божества из Мифов Ктулху, для чего с ними работать и кто жаждет поклоняться вымышленным богам, являющимся продуктом воображения писателя Говарда Лавкрафта? Эффективность представленной системы невозможно измерить исключительно с точки зрения внутренней согласованности, однако её эффективность увеличивается по мере того, чем больше человек в неё верит. Вера — это центральный фактор. Верьте в систему, и она будет для вас работать. Если правильно придерживаться описанных техник, система может привести вас к радикальным изменениям. Это магия свободного стиля, а самый сильный разум цепляется за наименьшее количество фиксированных принципов и догм.
Вместо детально ориентированных ритуалов, «Псевдономикон» даёт наводящие на размышления идеи/подсказки, и если вы обладаете воображением или имеете творческие способности, то работая с Мифами Ктулху вы можете достичь необходимого духовного опыта. В книге представлена широкая информация о том, каким образом можно понять/осознать Великих Древних в связи с нашим человеческим восприятием мира, а также даются важные наблюдения о том, почему индивидуальный магический опыт не может быть объяснён или передан другим практикующим. Однако, обращаясь к этому виду магии, необходимо быть предельно осторожным, поскольку Лавкрафтианская магия — это практически отдельный самостоятельный Талисман, во многом имеющая схожесть с Доской Уиджа для спиритических сеансов.
Фил Хайн неоднократно подчёркивает, что метафизические рамки, используемые определёнными школами магии, и сопутствующие им цели — не являются для практикующего непреложными абсолютами, а являются для мага хаоса вопросами образа и практичности. Вместо того чтобы давать метафизические объяснения того, почему что-то должно работать, Хайн описывает несколько основных техник изменения состояний сознания и настаивает на том, что единственный способ узнать о магии — это попробовать её самому. Внутренне, маг-хаотист совершенно свободен и избегает любых жёстких структур, догм, шаблонов, чётких определений, заветов и нравоучений. В своей практике он использует любые магические техники — от древневосточных до современных западных. Маг-хаотист сам создаёт и уничтожает собственные убеждения, руководствуясь исключительно критерием их полезности. Несмотря на это, в магии Хаоса присутствуют и некоторые универсальные эзотерические принципы. Автор «Псевдономикона» представляет несложные, но эффективные методы для того, чтобы стать мастером практической магии.
В последние десятилетия Магия Хаоса становится наиболее бурно развивающейся метафизической школой Западного оккультизма. Её цель — активное формирование окружающей реальности. Возрождение сегодняшнего любопытства к магии привело к новому интересу по созданию магических групп, и Фил Хайн делится в своей книге богатым опытом исследования тёмных и светлых аспектов современного оккультизма, предоставляя заинтересованным читателям актуальные идеи для разработки магических техник XXI века. Если вы открыты для ценностного анализа Лавкрафтовского пантеона в оккультной практике Магии Хаоса и в будущем планируете сами окунуться в магию (в особенности, вдохновлённую «Некрономиконом Саймона»), то вам следует предварительно прочесть «Псевдономикон».
.
*
ССЫЛКА на pdf-файл: «ПСЕВДОНОМИКОН» (в русском переводе). В заключительной части книги, в Приложении (стр.31-33), можно прочесть любопытный отчёт «Древняя Жаба под Горой», рассказывающий о работе с Тсатоггуа, жабоподобной сущностью, упомянутой в мифических историях писателя Кларка Эштона Смита.
.
______________________________________
.
«РАЗМЫШЛЕНИЯ: О ЛАВКРАФТЕ, ПЕЙЗАЖАХ И УРБАНИСТИЧЕСКИХ ЧУДЕСАХ»
.
Не так давно, меня попросили написать о том, что именно оказало основное влияние на мою небольшую книгу о магии Мифов Ктулху — «Псевдономикон» (1994). Поначалу размышлять над этим было непросто, поскольку некоторые идеи, заложенные в основу этой книги, крутились в моей голове ещё в начале 1980-х годов.
Впервые я заинтересовался оккультизмом в возрасте семнадцати лет. До этого времени я считал всё это ерундой. Первым, что меня действительно заинтересовало, была картина оккультного художника Остина Османа Спейра, на которую я наткнулся в школьной библиотечной книге. К тому времени я уже немного читал Карла Густава Юнга в рамках школьного курса социологии, и что меня поразило в гравюре Спейра, так это то, что она, словно, отражала идеи Юнга о бессознательном. Поэтому я начал искать книги по оккультизму в местной городской библиотеке. В 1977-ом году там было не так уж много предложений для чтения, в итоге прочёл «Тайную доктрину» мадам Блавацкой и другие увесистые тома. Думаю, первой книгой по настоящей магии, которую я прочитал, была «Магия: оккультный учебник» (1972) Дэвида Конвея. На тот момент я уже увлекался медитацией, но в скоре начал пробовать упражнения по визуализации, и так далее. К тому времени я также стал экспериментировать с психоделиками, читать книги Уильяма С. Берроуза и прочие работы, так что, полагаю, одно привело к другому.
Мои первые эксперименты с Лавкрафтианской магией были проведены примерно в 1980-ом году, поэтому попытка вспомнить то давнее время была для меня, мягко говоря, непростой задачей. В тот период своей жизни я готовился к получению учёной степени в области поведенческих наук – совместной степени с отличием, которая охватывала психологию, социологию, социальную политику и философию в тогдашнем Хаддерсфилдском Политехническом Институте в Западном Йоркшире (с 1992-го — Государственный Научно-исследовательский Университет Хаддерсфилд). К тому моменту я интересовался оккультизмом уже около трёх лет и всё ещё погружался в реальную магическую практику любым устойчивым или последовательным образом. Некоторые идеи и предположения, касающиеся магии Мифов Ктулху в «Псевдономиконе» прежде всего были сформированы моей неудовлетворённостью тем, как другие оккультные авторы трактовали Лавкрафтовские темы. Однако, в то же время эти авторы также оказали на меня определённое влияние, поскольку они, по крайней мере, открыли мне путь к связи между фантастическим ужасом и магическим опытом.
В отношении Мифов Ктулху часто высказывались – и до сих пор иногда высказываются – мнения о том, что они представляют собой вымысел и, следовательно, не являются «подходящим» источником для магической работы — в отличии от классической мифологии. Меня это отличие по-настоящему никогда не беспокоило. Когда я начал экспериментировать с темами Мифов Ктулху, я не делал особых различий между всевозможными жанрами оккультизма. Спиритуализм, Викка, труды Алистера Кроули, ритуалы Ордена Золотой Зари – я поглощал каждую книгу, попадавшуюся мне на глаза. Всё это было частью захватывающего нового мира, который я открыл для себя. Фантастика Говарда Лавкрафта была просто ещё одним кусочком этого пирога. Такому небрежному принятию и легкомысленному восприятию правомерной обоснованности художественной литературы в качестве источника вдохновения для создания магии, несомненно, способствовали некоторые из прочитанных мною книг.
По большей части, это чтение было одиночным занятием. В то время я знал лишь немногих реально практикующих оккультистов. На моём курсе в политехническом институте был парень постарше, который недолгое время увлекался церемониальной магией и состоял в Ордене Кубического Камня (OCS). А его старшая сестра Ширли всё ещё была связана с этой группой, и по всей видимости, практиковала оккультизм уже несколько лет. У неё действительно имелись письма, полученные ею от известного мистика Кеннета Гранта! Но, кроме Ширли, там не было никого из практикующих по настоящему. Я, конечно, знал людей, которые «интересовались» этим (и познакомился с ещё большим количеством после того, как сам выполнил Путь Ктулху, описанный в «Псевдономиконе»), но ни у кого из них, в действительности, не было реального практического опыта.
В 1980-ом году, по почтовой переписке я начал изучать заочный эзотерический курс в Ордене Кубического Камня (OCS). Они присылали мне упражнения и несложные ритуалы; я вёл дневник и отправлял письма своему наставнику, а он отвечал мне соответствующими комментариями. В письмах наставнику я никогда не упоминал о своём интересе к Лавкрафтовской магии. Его замечание «мы не Телемиты!!!», написанное яркими красными чернилами по поводу того, что я пишу слово «magic» (магия), как «magick», с окончанием «k»; а также, предупреждения об «опасностях» путаницы с символами (сигилами), представленными британским оккультным писателем и одним из создателей систематизированной магической дисциплины Магии Хаоса — Рэем Шервиным в его раннем издании «Книги результатов» (1978), рассказывающей о ритуальной практике и теории сигил, изложенных Остином Османом Спейром на рубеже XX века, подсказали мне, что по всей вероятности, мой наставник не отнесётся с пониманием к мысли о том, что я могу захотеть связаться с Ктулху. Так что, пока не было никого, кто мог бы посоветовать мне, что делать; как и некому было сказать мне этого не делать. Десятилетия спустя я пришёл к выводу, что данный недостаток был положительным нюансом, поскольку люди приходили на крупные оккультные интернет-форумы, такие как бывший «Barbelith Underground» (просуществовавший около 15-ти лет), и «опытные» оккультисты опровергали их порой дикие идеи, объясняя, что их схематические планы глупы, опасны или просто неработоспособны и потому неосуществимы.
Итак, начнём с Кеннета Гранта. Впервые я наткнулся на статьи Гранта в своей учебной библиотеке, в переплетённых экземплярах известного 24-томного издания под редакцией Ричарда Кавендиша «Человек, Миф и Магия: иллюстрированная энциклопедия Сверхъестественного» (1970), а позже обнаружил, что в местной городской библиотеке есть экземпляр книги Гранта «Образы и Оракулы Остина Османа Спейра» (1975). К 1980-му году я, разумеется, уже прочёл известную книгу Гранта «Магическое возрождение», впервые опубликованную лондонским издательством Фредерика Мюллера в 1972-ом году. Некоторые взгляды Кеннета Гранта на художественные произведения Говарда Лавкрафта и других авторов хоррор-фантастики я нашёл интригующими, однако его попытки провести параллели между темами Лавкрафта и Алистера Кроули показались мне, мягко говоря, несколько натянутыми. Мне также не слишком приглянулась его идея, что Лавкрафт будто бы бессознательно направлял свои оккультные влияния или о том, что он так и не смог «преодолеть эту бездну».
Затем появился «Некрономикон». В конце семидесятых было опубликовано множество «Некрономиконов». Был «Некрономикон Саймона» — изданный в 1977-ом году в твёрдом подарочном переплёте с серебряными вставками. У меня недолгое время находился такой экземпляр. Он, конечно, выглядел соотвествующе, но содержание по-началу меня как-то не убедило. Тем не менее, это было своего рода влияние и ключевой опыт, и хотя уже не помню всех деталей, по всей вероятности, я использовал отдельные элементы этой книги в своей попытке призвать на вершине самой высокой горы, в районе Хаддерсфилда, одного из Великих Древних — Йог-Сотота. Я поднялся на гору, совершил все ритуальные приготовления, кричал, шумел и гремел, порезал себя и кровью нарисовал символы на камнях. В результате чего я в конец обезумел. Всё, что теперь помню о том ритуале, — это то, что внезапно странный луч света, казалось, спустился словно со звёзд прямо на скальный выступ, где я стоял, после чего в голове пронеслась пронзительная мысль: «Чёрт!! Пора срочно валить отсюда!» и сломя голову я бросился бежать вниз по склону горы, бешено размахивая факелом, неожиданно увидев по дороге овец с красными глазами я испугался ещё больше, и обезумевший нёсся дальше, пока не оказался у дома своего приятеля на окраине деревни, запыхавшийся и перепуганный до смерти. Мой друг знал, чем я увлекаюсь, и через некоторое время сказал: «О, я же говорил тебе, что это произойдет, лучше не связывайся с такими вещами». Неужели тогда что-то действительно произошло? Сегодня я уже сомневаюсь в этом. Скорее всего, я напугал себя сам, вполне понятным сочетанием волнительного ночного ритуала на безлюдной вершине горы. Но это действительно меня поразило. Опять же, здесь разница между тем, что вы думаете, и тем, что происходит на самом деле. И, я думаю, что меня напугала сама Природа. Тот факт, что я в одиночестве находился на вершине… это был такой завораживающий вид… Я думаю, меня поразила природная паника, понимаете. Столкновение с неизведанным.
Вторым «Некрономиконом» в моей коллекции стала книга швейцарского художника Ханса Руди Гигера с таким названием, впервые опубликованная всё в том же 1977-ом году. Я заказал её из-за названия сразу после просмотра научно-фантастического фильма «Чужой» (1979), но был несколько разочарован отсутствием в ней какого-либо «магического» содержания. Тем не менее, из всех прочитанных мною книг под названием «Некрономикон», именно работы Гигера ближе всего подходили к представлению о том, что «Некрономикон» в каком-то роде является «богохульным» и шокирующим. Как-то раз я купил плакат с изображением одной из картин Гигера на ярмарке экстрасенсов в Лидсе, и вернувшись в дом, который делил тогда с двумя другими студентами, повесил этот постер в общей комнате в свободном месте над телевизором. После чего я на время пропал в одном из своих периодических походов по ночным клубам Хаддерсфилда. Вернувшись через несколько дней, я обнаружил, что плакат был снят и убран в кладовку. Ни один из моих соседей по дому не смог смотреть телевизор, не обращая беспокойного внимания на этот плакат.
Более интригующим изданием для меня был «Некрономикон: книга мёртвых имён» — коллективный труд под редакцией писателя Джорджа Хэя, повторно опубликованный издательством «Corgi Books» в 1980-ом году (впервые вышел в 1978-ом в изд-ве: «Neville Spearman Ltd»). В этот сборник вошли следующие материалы: эссе-введение писателя Колина Уилсона, эссе «Лавкрафт и ландшафт» английской писательницы готической фантастики, преподававшей в то время в Университете Брауна в Провиденсе Анджелы Картер, эссе «Грёзы мёртвых имён: наука сна» эксперта по современной культуре Кристофера Фрейлинга, а также исследовательские материалы английского оккультиста Роберта Тернера, писателя Дэвида Лэнгфорда и нескольких других авторов. Роберт Тернер был одним из главных основателей британского Ордена Кубического Камня (OCS) — церемониальной магической организации, созданной в середине 1960-х годов и в целом соответствующей Ордену Золотой Зари, с упором на ритуальную работу в больших группах и Енохианскую магию. Сей факт, по крайней мере для меня, придавал данному «Некрономикону» некоторую степень достоверности. Прошло несколько лет, прежде чем я обнаружил, что эта книга по большей части являлась подделкой. Выдала её статья писателя-фантаста Дэвида Лэнгфорда, чьи работы я позже встретил в журнале для любителей фэнтезийных настольных ролевых игр «White Dwarf», издаваемом «Games Workshop». Один из моих знакомых по Ордену Кубического Камня позднее рассказывал, что Роберт Тернер сильно сожалел о своём вкладе в написание сей книги из-за большого количества откровенно ироничных писем-приколов, которые он получил в связи с этим.
Опять же, меня не особо убедили якобы «оккультные» части данной книги, но как я понял позднее, яркое эссе Анджелы Картер* о визионерских ландшафтах Лавкрафта, оказало существенное влияние на то, как в дальнейшем я стал рассматривать магический потенциал Лавкрафтовских образов. В то время я проживал в небольшой деревне на краю северных Пеннинских гор — горной цепи, которую иногда называют «хребтом Англии». Я совершал длительные и уединённые пешие прогулки в горы, и именно во время этих прогулок я начал понимать, что в художественных произведениях Лавкрафта присутствует не только космический ужас и вторжение существ из других измерений, в них также прослеживается особая связь с ландшафтом.
(*прим., — В литературно-критическом эссе «Лавкрафт и ландшафт» (1978) известная британская писательница и почитательница Лавкрафтовского творчества Анджела Картер (1940-1992) подробно описывает типы среды, в которой писатель создаёт свои странные истории, особенно в его так называемых Мифах Ктулху. К ним относятся первобытные леса Новой Англии, замёрзшие пустоши Антарктиды, древние города-лабиринты и фантастические пейзажи, полные невероятной архитектуры. Работа Анджелы Картер представляет собой плотный и тщательный обзор элементов ландшафта в произведениях ГФЛ; она объясняет их силу (и, соответственно, самого Лавкрафта) внушать ужас и способствовать созданию удушающей атмосферы надвигающейся катастрофы в космических масштабах. Её признание того, что описание ландшафта являлось таким же важным для Лавкрафтовского мышления, как и его сны, считается в оккультной среде важным утверждением).
В рассказах Лавкрафта пейзаж (ландшафт) — будь то населённый демонами лес, или наводящий ужас городской квартал Ред-Хук — является таким же активно действующим объектом, как и любой дегенеративный культист или затаившийся монстр. Возможно, даже в большей степени. Анджела Картер в своём углублённом эссе подчёркивает постоянно присутствующее вездесущее чувство ужаса в пейзажах, описываемых Лавкрафтом, — это «параноидальные ландшафты», где порядок уступает место гибридности; где хорошо спланированные улицы и архитектура внезапно трансформируются в запутанные лабиринты, в центре которых лежит Неназываемое. Так же, как я надолго отправлялся в горы, я много часов провёл бродя по улицам Хаддерсфилда и близлежащих поселений. Однако, в отличии от Лавкрафта, вместо страха и отвращения я обнаружил в себе желание удивляться, и возможно, мимолётное чувство чуда. Я нырял в переулки и исследовал огороженные узкие проходы (гиннели); я пробирался через печальные руины заброшенных заводов и фабрик — немые свидетельства исчезающего индустриального прошлого.
Многие оккультные книги, которые я читал в то время, казалось, были сосредоточены на трансцендентности того или иного рода — на контакте с «высшими планами» или единении с «высшей» или «духовной» самостью. Лавкрафтовские описания присутствия таинственного, встречающегося в городах, лесах и одиноких горах, позволили мне получить представление о том, каким образом магия существует — и может быть ощутима — в повседневном мире. И опять же, немногие оккультные тексты, по всей видимости, напрямую касались идеи о том, что жизнь в городе просто сама по себе может быть магической. Некоторые авторы, скорее, жили в тени ужасов городской жизни 19-го века, в то время как другие, видимо, полагали, что практикующие магию живут в домах, достаточно больших только для того, чтобы у них была отдельная комната в качестве храма. Тогдашние оккультные работы, казалось, колебались между обитанием в комфортабельном пригороде для среднего класса и романтизированным взглядом на природу, который, если когда-нибудь и существовал, то давно исчез, и по большей части сводился к поиску путей или управляемым медитациям.
Справа: тщательный эскиз плана улиц вымышленного города Аркхэм, созданный Г.Ф. Лавкрафтом.
Несмотря на недостаток рекомендаций — по крайней мере, в оккультных текстах — я постепенно стал очаровываться городами. Переехав в 1986-ом году в Лидс, я попытался развить в себе чувство города как некой целостной сущности. Сущности, чьи настроения можно было бы уловить, пусть и смутно, в узорах, создаваемых полётами стай скворцов; в выцветших граффити в подземных переходах и на углах улиц.
Размышляя сегодня, я уверен, что Лавкрафту, при всём исповедуемом им антикварианизме (любителя и знатока древностей), не понравились бы британские города. Все города, в которых я жил — Линкольн, Йорк, Ноттингем, Лидс, а теперь и Лондон — обладают тем же лабиринтоподобным свойством, которое столь ярко проявляется в том, что Анджела Картер называет в своём эссе Лавкрафтовскими «пейзажами заброшенности». Буквально вчера, во время воскресной прогулки по улице, по которой я проходил до этого много раз, я заметил стоящее в стороне от дороги здание — возможно, старую часовню, — которую раньше я почему-то не замечал, и тут же почувствовал желание отыскать к нему путь с тыльной стороны, найти дорогу через лабиринт переулков, вьющихся между домов. Возможно, есть некая ирония в том, что несмотря на то, что в Лавкрафтовской фантастике и магии акцент порой делается на других измерениях, чужеродных пространствах и «инаковости», для меня их непреходящим наследием остаётся осознание и удивление миром, в котором я перемещаюсь, и теми сюрпризами, что могут открыться за следующим уличным углом.
Вымышленные территории Лавкрафта — населёные призраками холмы Данвича, леса Аркхэма, океанские глубины и лабиринто-подобные городские районы, изображённые в историях «Ужас в Ред-Хуке» или «Модель Пикмана» — наполнены ощущением скрытого присутствия, потаённой чувственности, пронизывающей всё вокруг. Его описания мест и обстановки сочетают в себе точность сновидений с некоторой степенью двусмысленности, как бы позволяющей читателю заполнять пробелы. Его главные герои вступают на эти территории как чужаки, постепенно (и шокирующе) осознавая, что там скрыто, пока на них не обрушивается вся значимость реальности Великих Древних, изменяя их навсегда. Они попадают в мир, из которого нет пути назад, склоняясь перед тайнами, которыми не могут поделиться те, кто не испытал откровения или не был полностью погружён в мир внешних сущностей и их почитателей.
Предания Лавкрафта — это территория намёков и догадок. Последние откровения, пережитые его рассказчиками, никогда не излагаются ясно, «запрещённые книги», найденные в окутанных тенями библиотеках, никогда не раскрывают правду целиком, оставляя только подсказки и порождая ещё больше вопросов. Ландшафт знаков остаётся загадочным, и нам приходится создавать свои собственные значения, а не искать их в удобных справочниках.
Как мы извлекаем смысл из этого магического мира знаков? Что делает один опыт достоверным, а другой — нет? Несмотря на заявленный эмпиризм современных магов, это не рациональный процесс. Как только мы вступаем в область магии, рациональность становится ограниченным инструментом, и часто бывает трудно объяснить другому человеку, почему тот или иной опыт важен, даже между теми, кто разделяет схожие взгляды. Для меня значимость характеризуется степенью гнозиса или откровения. Это опыт, который побуждает меня к действию, будь то обдумывание, рассмотрение или открытие новой области для исследования. Важно то, что это своя личная истина — что-то, что лично вами «ощущается верным и правильным». Это не означает, что её нельзя подвергнуть сомнению. Важно бросить вызов, и в то же время ценить подобный опыт. Ибо проклятием такой чувствительности к значимости, является одержимость. Магу слишком легко утонуть в океане возвышенных смыслов, когда, по существу, каждое случайное столкновение является встречей с адептом внутренних планов; где каждый текст песнопения несёт личное послание, адресованное вам; где каждое животное — это дух-фамильяр, а все ваши приятели были магами в предыдущем воплощении. Всё становится знаковым, не только в личностном, но и в космическом масштабе. Стоит добавить, что таким образом рождаются фанатики; те, кто перестал наслаждаться магией, и вместо этого от неё страдает.
БЕЗУМИЕ КТУЛХУ
Я вспоминаю один вечер, проведённый в квартире у друзей. Я тогда «работал» с Гайей (Геей — древней богиней Земли). Это не какая-то нью-эйдж-мамочка с ченнелингами про спасение китов или экологический сбор мусора. Я чувствовал, как внутри моей головы нарастало давление — нечто мощное и огромное пыталось влиться в меня. Сквозь моё сознание проносилось то самое ощущение геологических периодов времени. Жар магмы, медленный скрежет смещающихся континентов, мириады жужжащих насекомых. Ничего, даже отдалённо напоминающего человеческое. Подобный опыт помогает мне прояснить свои чувства к Ктулху. Чужеродному, но не чуждому. Где-то в глубине моего живота колыхалась бескрайняя масса. Медленное, очень медленное сердцебиение, пробивалось промеж этих волн. Закрытый взгляд скользил через темноту, сквозь мир, города, людей, идущих снаружи, постепенно сдвигаясь назад в прошлое. Вся моя жизнь, все воспоминания и надежды обрушились в тот момент. Очнувшись от грёз, я ощутил сильнейшее волнение — мучительное чувство тревоги, абсолютную хрупкость самого себя, нахлынувшую на меня сквозь сокрушающие волны тишины. Это и есть ощущение безумства Ктулху.
Перейдём к лесной прогулке. Идёт проливной дождь. Скользкие деревья без листьев, под ногами чавкает грязь. Я рассматриваю их ветви как цепкие конечности, стремящиеся ухватить небо; словно извивающиеся щупальца. Ктулху повсюду вокруг нас. Это нечто кальмарообразное, звероподобное, с драконьими крыльями — териоморфный образ, но такие существа находятся рядом с нами, в виде деревьев, разнообразных насекомых, растительной жизни, и внутри нас, в виде бактерий, вынашивающих вирусы; рождённые на мгновение в результате алхимических трансформаций, происходящих в моём теле, даже пока я это пишу. Незримые. Дремлющие. Продолжающие действовать без нашего ведома. Неизвестные сущности с неведомыми целями. Интенсивность сей мысли возрастает, набирая силу, и подталкивает меня к осознанию, что Природа нам чужеродна. Нет необходимости искать скрытые измерения, высшие уровни бытия или утраченные мифические миры. Всё это здесь, стоит нам только остановиться, чтобы взглянуть и почувствовать.
Древние Боги везде. Их признаки и свойства вырисовываются на камнях прямо у нас под ногами. Их сигнатуры начертаны на фрактальном изгибе береговых линий и природной поверхности, которая непрерывно бурлит и меняется. Их формы, очертания и идентичности возникают из нашего взаимодействия с ними в любой момент. Их мысли эхом разносятся во времени, а каждая гроза в небе — это всплеск нейронных вспышек (нервных импульсов). Я столь мал и незначителен, а он (Ктулху) настолько велик. То, что такое ничтожное существо как человек, оказывается в фокусе внимания его прищуренного ока, устремлённого в прошлое сквозь эоны времени, — ну, это ставит меня на своё место, не так ли? Моя самость мага, моё тщательно взращиваемое "Я" ("Я могу повелевать этими сущностями!") на мгновение переходит в овердрайв, а затем рушится, обессиленное под натиском вечности. Убежать прочь. Спрятаться.
Пытаясь вырваться из привычного шаблона, я преуспел лишь в том, что сломался. Я мысленно кричу о своей утраченной невинности. Внезапно весь мир становится угрожающим местом. Цвета слишком яркими, но я всё равно не могу им доверять. Особенно завораживают окна, но и они тоже становятся объектами, вызывающими подозрения — вы не можете доверять тому, что проникает через окна. Мы можем смотреть наружу, но другие существа способны заглянуть внутрь. Я прижимаю ладонь к стеклу. Какие секреты заперты в этих тонких листах материи? Я был бы подобен стеклу, если бы мог, но я опасаюсь этого.
Сон не приносит передышки. Веки начинают слипаться ещё до того, как я засыпаю. Мне кажется, что я падаю, опрокидываюсь, как детский волчок, во что-то... Я не знаю во что. Все мои притязания на роль мага потерпели неудачу. Эта штука слишком велика. Я не могу изгнать это, и даже если бы мог, у меня есть сильное ощущение, что я не должен так делать. Я открыл ту дверь и невольно шагнул через неё, будто бы намеренно ступил в лужу, чтобы внезапно обнаружить, что тону. Биение пульса Ктулху медленным эхом разносится вокруг. Ктулху видит меня во сне. Я не знал об этом, а теперь остро осознаю и чертовски хочу, чтобы было по-другому. Я снова хочу погрузиться в бессознательное состояние. Я не хочу всего этого знать. Я замечаю, что у меня начали вырабатываться ритуалы, которые входят в привычку. Проверяю розетки на наличие внезапных перепадов напряжения (блуждающих потоков электричества); избегаю потенциально опасных деревьев, — ну, вам известны, такие вещи.
Разумеется, эта тема знакома многим — инициатическое путешествие во тьму и обратно из неё. Знакома, благодаря тысяче и одной книге, в которых его описывают, анализируют и, в отдельных случаях, указывают ориентиры на этом пути. Что возвращает меня к вопросу о том, почему я выбрал Ктулху, или, скорее, почему мы выбрали друг друга. Есть нечто очень романтическое в Говарде Лавкрафте. Та самая романтика, что приводит людей к магии, когда читаешь произведения известного писателя оккультных романов Денниса Уитли (1897-1977). Как однажды написал британский маг и теоретик магии хаоса Лайонел Снелл: «Когда оккультизм отмежевался от крайних проявлений Денниса Уитли, убрав всё самое интересное и захватывающее, он обездолил себя, ибо крайности Денниса Уитли и есть то, в чём заключается его суть». В магии Лавкрафта есть что-то душераздирающее, волнующее, благоговейно-романтичное. Сравните это с тем множеством книг по различным магическим «системам», которые в изобилии представлены в современных книжных магазинах. Символы повсюду — всё стало символическим и как-то (по крайней мере, на мой взгляд), менее реальным. Из удивительных и потрясающих переживаний выварили все чувства, превратив их в краткие изложения и списки — всегда больше списков, диаграмм, графиков и попыток изгнать Неизведанное с помощью объяснений, уравнений, абстрактных структур, с которыми могли бы развлекаться люди.
Лавкрафтианская магия является стихийной и первозданной, она обладает непосредственным присутствием и резонирует с потаёнными страхами, страстными желаниями, устремлениями и снами. Великие Древние Боги и их сородичи всегда будут лишь обрывками таинственного, которых никогда не кодифицируют и не "высушат" для того, чтобы их могли изучить учёные. Да, вы можете использовать числовую Гематрию, пока не отождествите подобного Бога с каким-то концептом, и я действительно полагаю, что Гематрия, если применять её правильно, может стать той нитью, с помощью которой вы начнёте сплетать своё собственное безумие Ктулху, погружаясь в суб-шизоидные смыслы. Никаких Некрономиконов не существует — о'кей, уточним, есть несколько опубликованных Некрономиконов, но ни один из них, по-моему мнению, не соответствует тому ощущению «совершенно богохульного фолианта», который после внимательного прочтения сводит человека с ума. Если он и существует, то находится где-нибудь в заброшенной библиотеке, где вам придётся пройти через безумие, чтобы найти ключ, и только для того, чтобы затем обнаружить, что то, что подходит вам, скорее всего, не будет иметь особого смысла для всех остальных. В конце концов, для иных людей, и «Фанни Хилл»* была богохульной. (*прим. — «Мемуары женщины для удовольствий» — более известные как «Фанни Хилл» — эротический роман английского автора Джона Клеланда , опубликованный в 1748 году и считающийся «первой оригинальной английской прозаической порнографией и первой порнографией, написанной в форме романа», является одной из самых преследуемых и запрещённых книг в истории). Весь смысл «Некрономикона» заключается в том, что он является шифрованным кодом для такого рода переживаний, переворачивающих всё ваше мировосприятие и, пока идеи от этого просветления вертятся в вашей голове, побуждает вас действовать — делать то, что «должно» быть сделано в пламени Гнозиса — будь то доктор Генри Армитидж, отправляющийся в Данвич, или обращение Савла* к грекам, когда пламя видéния по дороге в Дамаск полыхало в его сердце (*прим. — «Обращение Савла» или «обращение Павла» — библейский эпизод — видение Господа, произошедшее с фарисеем Савлом, будущим апостолом Павлом, на пути из Иерусалима в Дамаск, описанное в Новом Завете, Деян. 9:3-7).
Этот опыт, эта сердцевина, из которой рождается магия — энергия, сила — для меня является сутью (ядром) магии, центральной мистерией, если хотите. Гнозис, осознание присутствия Бога, срывает завесу и оставляет вас задыхаться. Характер личности, её защита, рассеивается (до тех пор, пока постепенно не восстановится в новую оболочку), и на короткое время вы прикасаетесь к сердцу этой непостижимой тайны, унося с собой осколок внутри. Он постепенно исчезает, проникая глубже, становится тупой болью, так что приходится вновь возвращаться за дополнением. Большая часть «установленных, специфицированных» магических ритуалов, которые я проводил или в которых принимал участие, даже близко не приближаются к этому. Несмотря на все магические акты, которые я совершал, реагируя в ответ на внешние обстоятельства, катастрофические события или какую-либо свою тягостную внутреннюю потребность, неизменно приводили меня к центру самой тайны. Я до сих пор помню момент, когда наблюдал за одной знакомой жрицей-ведьмой, «одержимой» богиней Гекатой. Её глаза... они точно не были человеческими. В 1996-ом году, в ответ на мою мольбу, вызванную моим внутренним смятением и мучениями, неистовый бог Пашупати* низко склонился ко мне и посмотрел на меня сверху вниз, сквозь видение ослепительно-белого сияния, остаточные следы которого всё ещё мерцают по краям. (*прим. — «Пашупати» — в древнеиндийской мифологии один из эпитетов бога Рудры, а позднее бога Шивы в индуизме, интерпретируется как «господин тварей» или «властитель душ», некоторые исследователи считают, что культ Пашупати восходит к древнейшим до-ведийским и, даже возможно, до-арийским культам протоиндийской цивилизации возникшей в долине реки Инд в IV тысячелетии до нашей эры, на северо-западе Индии).
Cправа: так называемая «Печать Пашупати» с сидящим божеством Пашупати, найденная при раскопках в Мохенджо-Даро, на ней изображён сидящий в позе лотоса человек с тремя лицами и рогами быка.
Настоящая магия — это безумство, первобытность, исступление. По ночам я чувствую близкое присутствие Великих Древних. Когда ветер стучит в оконные стёкла. Когда слышу раскаты грома. Когда поднимаюсь по склону холма и размышляю о возрасте этого места. Чтобы ощутить их присутствие рядом, всё, что мне нужно сделать, — это оставаться на холме до наступления темноты. Держаться вдали от людских жилищ. Подальше, от нашего хрупкого порядка и рациональности, в дикую природу, где даже глаза овец могут выглядеть странно под лунным светом, где сама природа словно ближе к безумию. Находясь снаружи, на свежем воздухе, вам не нужно «призывать сущности сверху» — они уже здесь, на расстоянии всего одного вдоха от вас. И вы окажетесь ближе к Ктулху, чем можно было бы представить. Опять же, это небольшая деталь, о которой редко упоминают, но существует принципиальная разница между «магом», считающим, что он имеет право на «призыв Великих Древних», и магом, ощущающим с ними чувство внутреннего сродства, вследствии чего ему не требуется произносить специальное заклинание призыва. Любой может произнести заклинание и связаться с ними, но мало кто осмелится сделать это из «шапочного» знакомства, порождённого сродством. Есть существенная разница между совершением ритуала и наличием права на него. Но как только вы сталкиваетесь лицом к лицу с богом, позволяя его безумству пронизывать вас, захлестнуть и изменить, тогда возникает истинная связь, находящаяся за пределами и неподвластная никаким человеческим объяснениям или рационализации. Мы создаём связи с богами, которых выбираем, и с богами, которые выбирают нас. Это двусторонний обмен, и его последствия могут проявиться в вашей жизни не сразу, а через годы. Но боги, как правило, терпеливы. Ктулху лицезреет сны.
Становление магом подразумевает постоянные изменения, модификацию идентичности, переход к другим парадигмам веры и поведения, освоение новых навыков и отказ от жизненных паттернов, которые отжили свой век и утратили полезность. Таким образом, происходит сдвиг от центрального «Эго» (внутреннего восприятия), основанного на поддержании различия между понятиями «я» и «другой», к «Экзо» (внешнему восприятию), то есть к самости, находящейся в непрерывном процессе динамического взаимодействия.
Если «ничто не истинно, всё дозволено», значит, в жизни нет никакой цели или грандиозного космического плана, кроме того, что мы сами себе навязываем или в который верим. Для кого-то это цинизм. Для магов Хаоса это головокружительный глоток свободы.
Страх — это телесный гнозис, который усиливает любые эмоциональные и когнитивные шаблоны, помогающие нам сдерживать изменения. Одна из главных ловушек в развитии магии — это склонность людей, когда становится трудно, уходить в безопасные фантазии и считать себя повелителями бесконечного пространства. Магия, связанная с повседневным миром, может помочь нам твёрдо стоять на земле, что крайне важно для тех, кто хочет дотянуться до звёзд.
Мир чудесен; мы можем почувствовать это, поднявшись на высокую гору и посмотрев на открывающийся внизу пейзаж, или испытав тихое удовлетворение в конце одного из тех дней, когда у нас всё сложилось удачно. Магия — это дверь, через которую мы вступаем в таинство, первозданность и имманентность (проявление божественного в материальном мире). Мы живём в мире, где действуют обширные и, по-видимому, всеобъемлющие системы социального и личного контроля, постоянно подпитывющие нас ложью о том, что каждый из нас одинок, беспомощен и не в силах что-либо изменить. Магия — это перемены. Измените свои обстоятельства таким образом, чтобы вы стремились жить в соответствии с развивающимся чувством личной ответственности; чтобы вы могли влиять на всё вокруг себя, если захотите; чтобы мы не были беспомощными винтиками в каком-то часовом механизме вселенной. Все действия по личному или коллективному освобождению — это магические акты. Магия ведёт нас к радостному восторгу и экстазу, к прозрению и пониманию, к изменению самих себя и мира, в котором мы соучаствуем. С помощью магии мы можем начать важное исследование — возможностей свободы.
ЛАВКРАФТ: ВИЗИОНЕР ПУСТОТЫ
Учитывая всё вышесказанное, неудивительно, что современные оккультисты интересуются Мифами Ктулху. Лавкрафтианские ритуалы были представлены в работах таких авторов, как Антон ЛаВей (основатель «Церкви Сатаны»), Майкл Акино (глава Храма Сета) и Пит Кэрролл (организация Иллюминаты Танатероса). Кеннет Грант (глава Ордена Восточных Тамплиеров) в своей 9-томной серии «Тифонианских» трудов также широко использовал Лавкрафтовские образы в собственных интерпретациях оккультного творчества известных мистиков Алистера Кроули и Остина Османа Спейра. Майкл Бертье, возглавляющий Вуду-гностический орден «Тёмного Кулуара», тоже включил элементы мифологии Ктулху в свою деятельность. Вслед за попыткой Августа Дерлета связать Мифы Ктулху в целостную космологию, несколько ведущих оккультистов (в частности, Кеннет Грант) попытались объединить Великих Древних в определённую «идентифицируемую» систему того или иного рода.
Такие попытки демонстрируют пристрастие западных оккультистов к созданию сложных символических мета-структур; однако, я считаю подобные систематизации Великих Древних — искажением, несоответствующим изначальному видению Лавкрафта. Сама их природа такова, что они «первозданные и внепространственные», едва ощутимые и, вечно «таящиеся» на краю сознания. Самые мощные энергии — это те, которые невозможно определить, то есть их нельзя чётко осознать или представить. Они остаются неосязаемыми и зыбкими. Это очень похоже на ощущение пробуждения от кошмарного сна, когда страх ещё свеж, но причина его уже забыта. Лавкрафт хорошо это понимал, вероятно, благодаря тому, что многие из его произведений были написаны на основе его собственных снов. Отказ Лавкрафта признавать объективную значимость сновидений — включая его собственные — привёл большинство исследователей творчества к выводу о том, что экзотические толкования оккультных интерпретаторов Лавкрафтовских работ не имеют под собой должных оснований. И, справедливости ради, стоит отметить: Лавкрафт категорически отвергал верования в иррационалистские доктрины, с которыми ассоциируют себя оккультисты и мистики.
Великие Древние черпают свою силу в неуловимости и неосязаемости. Однако, как только их формализовать в символические асистемы и соотнести с интеллектуальными мета-системами, часть их первозданной силы теряется. Уильям Берроуз выразил это так:
«Как только вы называете что-то (даёте чему-то имя), вы сразу же отнимаете у него силу... Если бы вы могли взглянуть в лицо Смерти, она потеряла бы свою силу убивать вас. Как только вы спросите у Смерти её верительные грамоты, её пропуск становится неопределённым».
Некоторые интеллектуалы, вдохновлённые Лавкрафтовскими видениями, попытались интерпретировать его мифос в Ницшеанском ракурсе, утверждая, что Великие Древние олицетворяют силы Сверхчеловека, стоящего вне Добра и Зла, и осознающего только первобытные желания и страсти. Лавкрафт ясно даёт понять, что Великие Древние не просто отвергают нашу традиционную мораль, но и относятся к человечеству вцелом примерно так же, как мы относимся к домашнему скоту. Рано или поздно, даже преданный почитатель Ктулху не избежит своей участи перед мечом судьбы.
Видение Лавкрафта, его футилитаризм («тщетность»; убеждение в том, что вся человеческая деятельность бесполезна) — особенно уместны в наше время, когда пост-модернистские мыслители утверждают, что разрушили будущее и перелопатили прошлое в бесконечных поисках «удовольствий» того или иного порядка. Мы всё чаще повторяем высказывание «старца гор» (как называл его в своих произведениях Уильям Берроуз), и Великого мастера ассасинов Хасана-Ибн-Саббаха (1027-1124) о том, что «Ничто не истинно, всё дозволено» — или, говоря точнее, ничему нельзя доверять. Живя так, как живём мы, в мире, который стремительно мутирует благодаря компьютерам, видеокамерам и кабельному телевидению; где одни люди могут ступать на Луну, в то время как другие продают своих детей торговцам органами; где тайны жизни раскрываются посредством манипуляций с ДНК, а реалии чужих смертей демонстрируются в прайм-тайм по телевизору, — легко стать циничным, и трудно сделать так, чтобы любая концепция истины оставалась существенной и незыблемой.
В культуре, где границы настоящего переходят в будущее со скоростью, которую зачастую трудно осознать, чувство связи с историческим временем, мягко говоря, расплывчато. Противоречия пост-капитализма привели к раздроблению общепринятой реальности до такой степени, что ощущение отчуждения и беспомощности стали для нашей культуры характерными чертами. Оккультизм предлагает альтернативу: возможность, чувства связи с историческим временем, когда мир был менее сложным, когда люди в большей мере находились «в соприкосновении» с окружающей средой и имели больше личного контроля над своей жизнью. Оккультные течения являются зеркалом общепринятой реальности. Некоторые оккультисты с готовностью высмеивают религии «Рабов Божьих», а затем сходят с ума в экстазе, покупая подлинный комплект носков Алистера Кроули. Много разговоров ведётся об этом оккультном маге как об опасном бунтаре или душевном анархисте со стороны тех, кто затем «узаконивает» своё положение, размахивая дипломами, сертификатами и защищёнными авторским правом логотипами. Я имею ввиду, кому действительно есть до этого дело, кроме глупцов, покупающихся на всё, что хотя бы отдалённо напоминает «древнюю мудрость».
Справа: Звезда Хаоса — символ и талисман беспорядка и хаоса, восьмилучевая звезда, имеющая лучи в виде стрел в радиальном узоре, исходящих из единого центра и направленных вовне. Призван символизировать безграничность возможностей Хаоса. Этот знак происходит из творчества английского писателя-фантаста Майкла Муркока начала 1960-х годов, в следствии чего не может считаться символом с реальным историческим происхождением, хотя данный вопрос оспаривается. В середине 1970-х, с некоторыми изменениями (внесёнными оккультным автором Питером Кэрролом) знак стал использоваться британскими оккультистами, развивающими современную практику «Магии Хаоса», в частности организацией «Иллюминаты Танатероса» (IOT).
Именно такую позицию нередко занимают так называемые «маги», стремящиеся возвысить своё положение, утверждая, что способны вызвать демонов, призвать Сатану или командовать сущностями вроде Великих Древних из других измерений. Это вопли бессильных и глупых индивидуумов, пытающихся превознести себя, заявляя о своей власти над «силами», которые, как им кажется, могут быть подконтрольны таким людям, как они. Похоже, действительно, существует особое притяжение между потенциальными оккультистами-«сверхчеловеками» и обширным зловещим пантеоном тёмных богов, мёртвых богов, «богов во фритюре». Мне кажется, что под всеми оправданиями, будущих возможных «сверхчеловеков/сатанистов/могущественных магов-адептов» (неподходящее зачеркнуть), скрывается стремление узаконить своё положение «изгоев» — легко поддерживать такое представление о себе, как о благородном, обречённом аутсайдере, в то же время оставаясь незаметным и никчемным. Видение Говарда Лавкрафта — это осознание абсолютной ничтожности человечества перед надвигающейся тьмой космоса.
Как правило, я наблюдаю, что те, кто утверждают, что знают Пустоту, и называют себя сатанистами, суперчеловеками и аутсайдерами, запутались в двух опасных мемах — БЫТЬ ПРАВЫМ и СВОДИТЬ СЧЁТЫ. Увы, помимо воображения себя «лордами Замка Силлинг»* Маркиза Де Сада (*прим. Замок Силлинг — место действия знаменитого либертинского романа Де Сада «120 дней Содома, или Школа разврата», 1785), или мечтаний о воплощении власти без ответственности, описанной в какой-нибудь брошюре в мягкой обложке с латинским названием, эти само-провозглашённые «создания тьмы», похоже, так никогда и не справляются с реализацией своей «воли к власти». Писатель Уильям С. Берроуз как-то заметил, что «всякий, кто может взять в руки сковородку, повелевает смертью». Слишком часто кажется, что многие люди удовлетворяются замещающими (вторичными) острыми ощущениями — пытаясь «овладеть» смертью, окружив себя символами и образами своих идолов. Разве не позорно, что большинство из тех, кто во всеуслышание кричит о «Праве Силы» (утверждая, что «кто сильнее, тот и прав»), в действительности, никогда не получают шанса подавлять слабых — если, конечно, они не перестанут быть теми самыми отверженными «изгоями» и не примкнут к какой-нибудь властной структуре, которая позволит им делать это безнаказанно и с одобрения государства.
Магия Хаоса основывает свою мощь на универсальном потенциале творческой силы, которая постоянно пытается просочиться сквозь трещины нашей личной и коллективной реальности. Хаос сам по себе не является системой или философией, но он использует веру как инструмент. Это то отношение, которое человек применяет к своей магии и философии. Это основа всей магии, поскольку является первозданной творческой силой. Маг Хаоса изучает множество техник, обычно столько, сколько ему доступно, но смотрит за рамки систем и догм, на физику, лежащую в основе магической силы, и использует те методы, которые ему по душе. Хаос не приходит вместе с подробным гримуаром или с предписанным набором чётких этических норм и постулатов. Именно поэтому его окрестили «Путём Левой Руки». Не существует набора конкретных заклинаний, считающихся ориентированными на Магию Хаоса. Маг Хаоса будет использовать те же заклинания, что и в других путях, или те, которые он создал сам. Любые методы и информация являются допустимыми; единственное требование – чтобы они работали. Хаосизм — это ветвь оккультизма, основанная прежде всего на прагматических убеждениях, где практикующий имеет возможность свободно использовать любую систему воззрений. Маги Хаоса верят, что «результат оправдывает средства», таким образом, он опасно близок к Тёмной магии. Поскольку Хаос сам по себе не имеет границ, противник-антагонист, использующий Магию Хаоса, должен рассматриваться как серьёзная угроза.
Магия Хаоса — (пост)модернистское магическое течение последней четверти XX века, вызвавшее такое множество споров и дебатов, несомненно, помогло классическому Западному оккультизму догнать те потрясающие перемены и инновации в науке, философии и культуре, которые произошли в человеческом обществе в конце прошлого столетия.
.
*
.
Author: © 2022 Philip Hine.
Copyright © 2025 Enfolding.org
Copyright © 2025 PDFCOFFEE.COM. All Rights Reserved.
Перевод: © 2025 ZaverLast.
Ссылка: https://enfolding.org/reflections-on-love...
Ссылка: https://pdfcoffee.com/chaos-magick-using-...
________________________________________________
.
Афиша берлинского семинара 2022 года «ЗВЁЗДНЫЙ ГНОЗИС: Некрономикон, Чужеродные Боги, и Магия Хаоса» европейского Центра «Общество Серы», созданного для углублённого изучения и обмена эзотерическими и оккультными знаниями. Слоган внизу на плакате: «Где-то в этой невероятно огромной Вселенной со всеми её необыкновенными размерами и сложностью, все знания и способности, которые мы пытаемся найти, уже должны существовать».
