Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
27 января — день рождения словацкого поэта-романтика Яна Ботто (Ján Botto, 1829-1881). У нас с его творчеством хорошо знакомы только узкопрофильные специалисты. Между тем, это классик национальной литературы, более того — Ботто называют "отцом словацкого хоррора", да и словацкой фантастики в целом.
Ботто писал патриотические стихи и романтические баллады, использовал в творчестве народные мотивы.
Вдохновляясь народным творчеством, поэты-романтики ввели в моду страшное. Пионером здесь стал немец Готфрид Бюргер, создавший сверхпопулярную балладу "Ленора" (Lenore) в 1773 году на известный сюжет "жених/муж, явившийся с того света". Ленора в свою очередь породила массу подражаний и перепевов: "Людмила" (1808) и "Светлана" (1812) великого Василия Андреевича Жуковского, "Свадебные рубашки" (Svatební košile, 1843) другого великого поэта (и тоже основоположника национального хоррора — чешского) Карела-Яромира Эрбена... С "Ленорой" сравнивают и страшную балладу Ботто "Žltá ľalija" ("Жёлтая лилия").
Чехословацкая марка с портретом писателя
Кроме того, словацкий поэт писал поэму о кровавой графине Елизавете Батори "Čachtická Pani" ("Госпожа из Чахтице", закончить не успел, но в двадцатом веке поэму смогли в значительной части восстановить по черновикам и издали), написал ещё ряд "хорроровых" баллад. "Báj Maginhradu", например, рассказывает о призраках замка.
На русский переводилось основное произведение Ботто — поэма "Смерть Яношика" о народном герое, своего рода словацком Робин Гуде.
графиня Батори
Автор на Фантлабе ещё не открыт, работа над библиографией продолжается.
19 января в самом центре Москвы — в галерее "BoscoВесна" на Новом Арбате состоялось яркое мероприятие, посвящённое дню рождения Эдгара нашего По, писателя, удивительная фантазия которого сформировала весь современный хоррор, современный детектив, да и на научную фантастику оказала большое влияние. Многие рассказы мастера до сих пор остаются непревзойдёнными и вечно актуальными шедеврами тёмного жанра, а вдохновлявшая Жюля Верна и Лавкрафта "Повесть о приключениях Артура Гордона Пима", начинающаяся как классический приключенческий роман, заканчивается так, что сразу становится понятно откуда щупальца растут у "лавкрафтианского ужаса".
Программу мини-конвента (думаю, о мероприятии можно сказать и так) составили четыре тематические лекции (каждая примерно по часу) и выставка работ, связанных с творчеством Эдгара По, от современных художников. Всё это проходило в арт-лаборатории Гоши Острецова, одного из крупнейших современных российских художников. В 90-х Острецов жил и работал в Париже, принимал участие в работе над фильмом Люка Бессона "Такси". Удалось с Острецовым немного пообщаться, он оказался человеком на редкость доброжелательным и эрудированным. К моей радости, среди участников и гостей конвента оказалось немало знакомых — известный писатель Олег Кожин, один из лучших художников-иллюстраторов Иван Иванов, настоящая звезда "Дарк арта" художник Нестор Поварнин, кинорежиссёр Костас Марсаан (создатель нашумевшего якутского хоррора "Иччи"), кинокритик Дмитрий Соколов, Владимир Дорофеев (Horror Production), один из организаторов фестиваля.
С Олегом Кожиным
Зрителей было очень много, не всем даже хватило сидячих мест. Организаторы хорошо подготовились, но слишком уж велик был наплыв желающих приобщиться к прекрасному. Первым выступал Олег Кожин: как всегда, легко и непринуждённо удерживая внимание аудитории, с шутками и каламбурами (при этом — строго По теме), он рассказал об использовании образа писателя По в По-пулярной культуре (извините, от каламбура трудно удержаться) — в компьютерных играх, кино и музыке ("Grave Digger", "The Alan Parsons Project" и др.). Лекция называлась "По-пулярный" и была принята слушателями с восторгом. Собственно, успех выступления характеризует упрёк высказанный одним из зрителей своему другу, явившемуся ко второму докладу: "Что ж ты на первую лекцию не пришёл? Там спикер был такой прикольный...".
Альбом "Tales of Mystery and Imagination" (1976) английской группы прогрессивного рока "The Alan Parsons Project"альбом немецкой хэви-метал группы "Grave Digger" "The Grave Digger" (2001), инспирированный произведениями По
Литературовед Ася Занегина увлечённо рассказывала о творческом наследии По — о рассказах и поэзии, в частности, о знаменитом "Вороне" и его влиянии на русских символистов. Также Ася опровергла несколько стереотипов и убедила нас, что По был не только великим писателем, но и человеком не таким уж невыносимым. А творчество его является разнообразным и не столь уж мрачным. (Честно говоря, я неоднократно утверждал, что если познакомиться с творчеством По ПОлучше (опять каламбур!) и выйти за рамки нескольких хрестоматийных рассказов, то можно заметить: сатиры и юмора в его произведениях не намного меньше, чем тьмы, и немало самоиронии, По очень многогранен. Прим. Вертера де Гёте). Замечательный кинокритик Дмитрий Соколов прочитал лекцию "Наследие Эдгара По в кинематографе: от Роджера Кормана до Яна Шванкмайера". Да, я ждал её! Чешский киносюрреалист Шванкмайер мой любимый режиссёр, а у Кормана, выпустившего в 60-х семь успешных фильмов по произведениям По, очень нравится "Маска красной смерти" с бесподобным Винсентом Прайсом. Строго говоря, в лекции шла речь и о экранизациях более ранних, "докормановских". Поговорили о влиянии писателя на Дарио Ардженто, о франко-итальянском фильме "Три шага в бреду" (три киноновеллы по рассказам Эдгара По, созданные тремя выдающимися режиссёрами — Федерико Феллини, Роже Вадимом и Луи Малем; а в ролях Делон! Стэмп! Джейн и Питер Фонда! Бардо!), о шикарном ""Безумии" Шванкмайера. Жаль, что из-за ограничений ПО времени (вот опять!) не удалось поговорить о прекрасных короткометражках Шванкмайера — "Падение дома Ашеров" и "Маятник, колодец и надежда" (в этом фильме объединены темы "Колодца и маятника" По и "Пытки надеждой" Вилье де Лиль Адана, рассказа внесённого Лавкрафтом в ключевое для любого любителя хоррора эссе "Сверхъестественный ужас в литературе" ).
"Маска красной смерти" (1964) Роджера Кормана "Три шага в бреду" (1968) от трёх знаменитых режиссёров"Безумие" (2005) Яна Шванкмайера
Закрывала фестиваль лекция художника Нестора Поварнина о влиянии Эдгара По на современное искусство. В частности, Нестор выделил творчество Альфреда Кубина (на Фантлабе мы хорошо знаем его как писателя). После лекции Кожина был конкурс с книжными призами. Нужно было прочитать стихотворение По. Постеснялся я что-то, а ведь у меня есть неоконченный перевод "Ворона"(скорее, пересказ) и начинается он так:
цитата
"Как-то полночью осенней, я сидел, подобен тени, В кабинете. На коленях — как всегда — раскрытый том «Нет ни смысла ни интриги, — мне нашёптывали книги, — Жизнь — страданье и вериги, промелькнёт кошмарным сном В мире глупом и пустом». И я был уверен в том..."
Да и цикл стихов по мотивам рассказов По. Кстати, конвент так меня вдохновил, что родился небольшой экспромт "По мотивам По":
цитата
Приходишь в этот мир ни с чем, Уходишь голым, И тело без души лишь тлен, По сути — Голем.
Но если ищешь эталон В подлунном мире, Придумай, как Пигмалион, Из книг в квартире.
И с губ слетит последний вздох, Умолнут крики. Глаза Лигейи, кровь Линор И зубы Береники...
На выставке художественных работ Иван Иванов представил свои гротескные иллюстрации к рассказам американского классик — очень подходящие, на мой взгляд, ибо классик всегда тяготел к гротеску. К восторгу фанатов Иван раздавал принты с портретом По и своим каллиграфическим автографом.
портрет По от Ивана Иванова
Нестор Поварнин выставил ряд графических работ, в том числе и уже хорошо известных ценителям дарк-арта. Художник Сергей Мартин специально к дню рождения По написал картину "А Dream Within A Dream", в которой зашифровал любимые произведения мастера.
Сегодня, 13 января, отмечает юбилей легендарная в отечественном комиксе личность, художник и сценарист рисованных историй, один из основоположников современного русского фантастического комикса, "отец русского хоррор-комикса" "и прочая, и прочая". Один из самых известных русских комиксистов — Аскольд Акишин.
Аскольд родился в Москве в семье художника. Ходил в художественную школу, окончил художественное училище.
Не комиксом единым заслужил признание Акишин: он много занимался книжной иллюстрацией и изготовлением арт-объектов в смешанной технике. Но, конечно, больше всего известен как мэтр "графических историй".
Первый комикс нарисовал во время службы в армии в 1985 году.
В 1988 году участвовал в создании московской комикс-студии "КОМ", при газете "Вечерняя Москва" (в декабре 1988 года в "Вечёрке" опубликован первый стрип Аскольда). Студия "КОМ" — это первое в СССР художественное объединение, посвящённое комиксам, стало настоящей вехой в истории отечественного комиксостроения, заложило основы комикс-бума 90-х в России, выпустило ряд сборников. Из студии "КОМ" вышли такие известные комиксисты, как Илья Воронин, Алексей Иорш, Игорь Колгарёв...
Студия подготовила первые отечественные комикс-антологии хоррора: "Некрополис" (1990) и "Реаниматор" (1992). В первой Акишин участвовал с историями "Некрополис" и "Эшер-3" (вдохновившись "Падением дома Ашеров" По и "Эшером II" Брэдбери), во второй — с "Пещерой" (по классическому страшному рассказу "Ужас Бодмина" Рональда Четвинд-Хейса) и "Реаниматором" (по мотивам рассказа Гарри Гаррисона «Наконец-то, правдивая история Франкенштейна», а на название комикса явно оказал влияние популярный в то время видеофильм). Интерес художника к фантастике и хоррору был заметен уже на раннем этапе творчества.
Мастерское владение линией и штрихом, хороший вкус в композиции, прекрасное чувство юмора, умение работать в самых разных жанрах, внимание к мелким деталям и "пасхалки", объединяющие самые разные истории — всё эти качества позволили Акишину быстро занять лидирующие позиции в русском комиксе. Он сотрудничал с итальянскими, словацкими, польскими, чешскими журналами и издательствами. В 2005 году опубликовал во французском издательстве комикс "Мастер и Маргарита" (сценарий М. Заславского по роману М. Булгакова). В 2007 году участвовал в английских антологиях "Лучшие комиксы о войне" и "Гигантская книга комиксов про зомби".
Эшер-3ПещераРеаниматор
В 2013 году Акишин выпустил сборник небольших комиксов "чёрного юмора" "Пионерская правда. Horror" (создан лет на десять раньше; гран-при фестиваля КоММиссия-2007) по мотивам страшного детского фольклора советского времени: куклы-кровопийцы с надписью "смерть советским детям", зловещая чёрная пластинка "АЦ ДЦ" "Back in Black", кукольник, летающий глаз, злой робот в облике Самоделкина, инопланетяне и прочие ужасы смешались здесь с яркими бытовыми стереотипами эпохи СССР. Некоторые шутки и аллюзии на диво хороши. Основой для одной из историй послужил рассказ А. Кирьяновой "Адский Дед Мороз". Ещё один комикс, вероятно, является вариантом хрестоматийной страшилки Мопассана "Рука".
Через два года опубликовал книгу комиксов "Храм, город, сны Говарда Ф. Лавкрафта", основанных на рассказах Лавкрафта «Храм», «Тварь в лунном свете», «Изгой» и повести «Хребты безумия». Отсылки к Лавкрафту встречаются и в некоторых других произведениях Акишина.
ГородГородСны
В 2017 году вышел футуристический (с роботами!) пересказ романа Достоевского "Преступление и наказание", а в 2018 — выполненная Акишиным графическая адаптация романа Виктора Пелевина «Омон Ра» (сценарий К. Кутузова).
Внутри мертв, снаружи неприметен. Таково жизненное кредо героя романа Чендлера Моррисона «Внутри я мертв». Он даже имени своего не называет. Мизантропу, стремящемуся не привлекать внимания, имя ни к чему. Лучше быть просто никем. Это очень удобно.
Наш герой всем существом стремится к уединению и в идеале — полному исключению контактов с людьми. Живыми уж точно. Мертвых он еще худо-бедно терпит, потому что у него есть одно, но очень серьезное отклонение — он некрофил. Его привлекают только мертвые девушки. А живые… ну, они слишком живые, а это неприемлемо.
Движимый противоестественной страстью юноша устраивается охранником в больницу. Там, в морге, он частенько находит то, что ищет — женские трупы. Распорядок он знает, все коридоры и входы у него под контролем, бояться нечего. Ухватил удачу за хвост. Все бы ничего, но в дело вмешивается проклятый человеческий фактор. Женщина. Живая. Главврач родильного отделения. Она совсем не мизантропична, но тоже имеет крайне специфическое пристрастие. Такое, что повергает в ужас даже безымянного мизантропа. Как-то ночью, спустившись в морг, он застает ее за поеданием трупа младенца.
Увиденное шокирует мизантропа, но зато женщина оказывается на высоте. Поняв, что бояться разоблачения со стороны безымянного героя не стоит, она проявляет к нему недюжинный, чисто женский интерес. Ведь мизантроп-некрофил принимает ее, доктора-каннибала, такой, какая она есть. Не осуждая и не пытаясь сдать в руки властей. Ему ли не понять, каково это, быть изгоем. Симпатия женщины быстро перестает в большое и светлое чувство к некрофилу, а тому остается лишь отбиваться от нахрапистой докторши, решившей опутать его священными узами брака. Еще бы — встреча таких одиночеств это точно судьба. Хорошего человека и так-то трудно найти, а уж если ты каннибал, то дело вообще швах. Такой шанс упускать нельзя, понимает ушлая докторша.
Собственно, сюжет романа и крутится вокруг попыток мизантропа остаться собой и не поддаться напору живой женщины. Он хочет быть только с мертвыми. Они не дышат, не пытаются на себе женить, не берут кредиты и не живут омерзительно скучной жизнью респектабельного представителя среднего класса.
В романе немало иронии по поводу бессмысленности такой жизни. Герою она чужда, потому что он, в отличие от зомби из среднего класса, смысл собственной жизни четко понимает. И смысл этот даже не в том, чтобы добраться до трупа смазливой чирлидерши, а остаться вне социума, вне социального контекста. Быть никем и не быть с живыми. Труп же чирлидерши лишь средство утолить физиологические потребности.
Докторша-каннибал проявляет большую изобретательность, чтобы затянуть его в круговорот обычной жизни, сделать нормисом. И кое-что ей удается, женская хитрость творит чудеса. Особенно когда ей противостоит неопытный аутсайдер, который на людях не всегда с дрожью в руках справляется.
Таким образом, роман этот не про шок-контент (хотя он тут есть), а об упорной борьбе за свое «Я». Кто победит, природное социальное начало или добровольное стремление к изоляции — вопрос непростой и раскрывается до конца он только в финале. Герой поначалу дает слабину, но потом зарекается сдаваться обществу и держится выбранной позиции. Но все равно постоянно колеблется. Женщина-каннибал, несмотря на стойкое сопротивление, не опускает рук. Берет измором, хитрит, давит на жалость и атрофированные половые и социальные инстинкты.
Чендлер Моррисон держит читателя в тонусе до конца, на протяжении всего повествования дразня интригой непростых отношений, исход которых отнюдь не ясен и с учетом того, что мы о них знаем, обещает стать весьма драматичным. А возможно, даже кровавым. Но предугадать мы этого не можем. Интрига здесь действительно хороша, и предсказуемости нет и в помине.
Как нет, в общем, пресловутого Танатоса и Эроса с их вечной диалектикой. То есть они, конечно, есть, но скорее как побочный продукт непростых обстоятельств, взявших в осаду человека-мизантропа. Он здесь главный, его внутренний мир, а два вечных начала идут побоку. Неактуальна их мышиная возня для нашего героя. Для него имеют значение только личные границы, на которые так или иначе покушается весь треклятый мир.
То, что он такой, не его вина, а его беда. При этом особого сочувствия наш герой, надо сказать, не вызывает, но сопереживания вполне достоин. Хотя искушение встать на сторону женщины-доктора тоже велико, и многие даже бороться с ним не станут. Непростая эта штука — моральный выбор. Даже для обычного человека. А уж когда некрофил невольно противостоит каннибалу и подавно… поди разберись, кто из них достойнее. Нет, к такому нас жизнь не готовила.
Рассказы Чендлера Моррисона о том же самом, что и роман. Автор он изобретательный и может поведать о том, каково это, быть мертвым внутри чертовой дюжиной разных способов. От незамысловатых бытовых сюжетов до изощренной декадентской психоделики.
«На полпути от крика к плачу» история почти что о Джекиле и Хайде. Роль Джекила выпала недалекой девушке из Кентукки, неудачно вышедшей замуж по залету. Вторая личность у нее всегда высвобождается после обильных возлияний, и на пути этого Хайда лучше не вставать.
«Не волнуйся, я здоров» — небольшая зарисовка, представляющая собой инвертированный вариант сюжета «Внутри я мертв». Отличие в том, что здесь безымянный герой стремится сойтись с как можно большим количеством живых женщин, отлично понимая, насколько сам мертв внутри. И эту смерть он сеет щедро, от всей своей мертвой души.
«Поверхностные гармонии» — самый труднодоступный для понимания рассказ сборника. Перебравший кислоты студент обнаруживает, что начал терять плоть, а заодно и рассудок. По-настоящему «Поверхностные гармонии» поймут разве что люди, сами побывавшие в бэд-трипе. Но среди скромных книгочеев таких вряд ли наберется много. Большая же часть читателей останется в недоумении от странности и бессмыслицы происходящего.
«Королева бала грезит» — социально-психологическая миниатюра о взрослении и сопутствующей этому процессу грязи.
«Костяная богиня» — еще одна психологическая драма о непростой жизни топ-модели и цене успеха, перекликающаяся с «Неоновым демоном» Николаса Виндинг Рефна.
В рассказе «Стерилизованная» пришельцы похищают придорожную проститутку и делают ее игрушкой для отпрыска богатеньких родителей. Но то, что с ней творят, лишь продолжение земных мучений, хотя и на новом, гораздо более чудовищном уровне.
Действие рассказа «Контрабанда» также происходит в научно-фантастических декорациях. Люди, помещенные пришельцами в фильтрационные лагеря, ждут очереди отправиться на планету пришельцев, потому что Земля больше не пригодна для жизни. Охрана лагеря относится к будущим эмигрантам очень недоверчиво — и тому есть веские причины. Многие рассказы Чендлера Моррисона способствуют утрате веры в человечество, как бы высокопарно это ни звучало. Однако «Контрабанда» справляется с этим наилучшим образом, доказывая несостоятельность человека как вида очень наглядно.
«Гора с плеч» описывает постапокалиптический мир, разительно отличающийся от привычных фильмов или компьютерных игр на эту тему. Горстка людей бродит по опустошенным городкам и поселкам, отчаянно пытаясь выжить. Человеческого в них с каждым днем остается все меньше. И только финал дает проблеск робкой надежды на лучшее. Но это как посмотреть. Возможно, что все и вправду потеряно.
«Рептилия» — еще одна вариация на тему мертвого внутри молодого человека, который не хочет ничего, кроме физиологического удовлетворения. Но когда наконец он встречает девушку, с которой почувствовал себя живым, парня ждет горчайшее разочарование. Уж лучше ничего не чувствовать. Уж лучше быть рептилией.
«Каллиопа. Наваждение» — психоделический рассказ, где реальность все время на грани бреда, и герой медленно спускается все ниже, ниже и ниже — на самое дно равнодушного ада. Одержимость любовью к некой условной Музе, которая, может, и была с ним недолго, а может, и нет, ведет его сквозь одну преисподнюю в другую. И как знать, что там, внизу, его ждет. Финальная смена декораций и ситуаций намекает на то, что окружающий ад далеко не первое и не последнее место остановки на этом странном пути, который может оказаться бесконечным. Получилась почти химически чистая трансценденция, напоминающая эпилептическое биение «Входа в пустоту» Гаспара Ноэ.
«Ибо мы грешны». Молодой человек, оставшись наедине с любовницей, безучастно смотрит в пустоту за окном, где падает снег. Он так заворожен зрелищем, что не может оторваться. Вот только что же он там видит?
«Геенна» рисует для нас картину ядерной зимы, объявшей Землю после апокалипсиса. Одинокий человек бродит по замерзшему Лос-Анджелесу, все яснее сознавая адскую нереальность происходящего. Но ему это нравится. В этом аду он по собственной воле.
Что можно сказать о героях Чендлера Моррисона? Почти все они мертвы внутри, а те, кто все-таки еще живы, сильно об этом жалеют, потому что фатально одиноки в окружении мертвых душ. Хорошего человека трудно найти, а живого — еще труднее.
И это самое страшное, что ждет нас на страницах рассказов этого автора. Конечно, будет еще много чего. Кровь, ужасы, равнодушие, безнадега и так далее. Но все это так или иначе неизбежное следствие, причина которого смерть человеческой души. Лишенный души человек всего лишь пустая оболочка. Иногда убивают ее, иногда убивает она. Разницы никакой. Природа это просто круговорот бесконечно пожираемой и исторгаемой обратно органики. Так все и происходит. Хэппи-энды не предусмотрены.
П.С.: Любителям мейнстрима "Ибо мы грешны" рекомендуется только на собственный страх и риск. Эти тексты для тех, кто любит поальтернативней и даже сплаттер тут скорее с приставкой -пост.
Сборник неплохо вписался бы в старую оранжевую серию АСТ, чтимую многими олдфагами. Без нарочитого эпатажа, но последовательно, Чендлер Моррисон идет против шерсти гладких и безликих коммерсантов от жанра, уходя от банальностей и избитых тропов. Произведения Моррисона не столько шокируют, сколько показывают неприглядные стороны жизни и человеческой натуры. И тому, кто к такой демонстрации не готов, лучше просто пройти мимо. Норма — понятие, как выясняется, для многих очень условное. И пугает не столько отклонение от нормы, сколько отсутствие таковой. С моралью история та же, поэтому будьте осторожны. Здесь найдется чему ужаснуться.
Сокращенная версия рецензии в сентябрьском номере журнала Даркер за 2024 год
облако тэгов
