Хоррор, мистика и саспенс

Тем не менее, «Дракула» был заявлен как сериал, приближённый к литературному оригиналу. На первый взгляд, он ему полностью соответствует, благодаря готической атрибутике трансильванского замка, атмосферно переданному лабиринту в каменных стенах и легенде о проклятом строителе графского имения. Но, к сожалению, подобных элементов достаточно лишь для жуткой атмосферы — и мало для увлекательного сюжета. Он строится вокруг поиска героями слабого места Дракулы. Поначалу эта загадка действительно увлекает зрителя: разбираются все слабости Графа, такие как боязнь креста, отвращение к евангелическим текстам и непереносимость солнечного света.

Раскрытие вампирских фобий интересно лишь поначалу, потому что никаких подсказок/подвижек в раскрытии упыриной сути Дракулы зрителю не открывается. Из-за чего герои остаются уязвимыми и кажутся слабыми марионетками, которых граф водит вокруг пальца на протяжении всего сюжета. К сожалению, единственной причиной борьбы графа с ними является его примитивная жажда крови. Она же выступает главным мотивом его действий, в которых нет места ни личным ни целям, ни страхам — один лишь примитивный голод. Это может огорчить зрителя, ценящего триллерный аспект в направлении «тёмного» кино, так как сюжетная загадка, ловко поданная в начале, в середине сериала сводится к отсутствию подвижек по её решению. Из-за чего на протяжении просмотра часто приходится наблюдать, как непобедимый вампир поедает своих жертв. Что, однако, может прийтись по вкусу любителям «мясных ужасов».

Картинка кровопролития в «Дракуле» действительно выглядит качественно. Кровь, чавкающие звуки при вспарывании вен клыками, смачные глотки и алые потёки на бледном лице упыря производят эффект. Но обилие таких картин с каждой минутой просмотра превращается в бессмысленное смакование сценами, когда вампир поедает жертв без серьёзных подвижек в сюжете. Из-за чего «кровавость» «острых» моментов приедается, набивает оскомину и начинает казаться слащавой. Как, между прочим, и сама внешность Дракулы — всегда чистого, опрятного, не замаранного кровью жертв, гладко выбритого и причёсанного даже после многовековой спячки в земле. Такое логическое упущение существенно вредит «аутентичности», заявленной в предварительных анонсах сериала. Вообще, сюжетная логика «Дракулы» несколько путана и не линейна. Действие развивается не от начала к концу, а скачками: то в одном времени, то в другом, а подчас и вовсе в иной — сонной — реальности.

Частые флешбеки лишают сюжета целостности, из-за чего каждая серия кажется нагромождением разных по времени сцен. Технически этот приём уместен, потому что смена декораций помогает скрыть провисания в общей динамике. Но даже при частых скачках от одного исторического периода к другому сюжет выглядит простым. Из-за тех же флешбеков его повороты трудно разглядеть, отчего создаётся впечатление, что сюжета как такового в принципе нет.

Поэтому «Дракулу» можно воспринимать лишь как кино-аттракцион для ценителей простых готических сюжетов, вся мистика которых сосредоточена в сверхъестественном образе героя — но никак не в общей напряжённости, соответствующей меркам классического ужаса или, хотя бы, триллера. До которых сериал М. Гэтисса и С. Моффата однозначно не дотягивает.

Первая публикация: рецензия на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 17 января 2020 г.

Источник: статья в группе автора.

…или страхи детства, отравляющие зрелую жизнь

Всё, что мы пишем на бумаге, воплощается в реальности.

Думаю, эта мысль близка вам так же, как и мне. Не знаю, как это проявляется у вас, но я, работая в жанре ужасов, вынужден часто наблюдать жуткое в ситуациях, которые простому человеку могут показаться обыденными. На самом деле, он много потеряет, поскольку видение мистического контекста в обыденных вещах позволяет глубже их понять. Что очень помогает, когда строишь сюжеты. Но доставляет дискомфорт в бытовой жизни.

Дискомфорт от контакта с мистикой испытывает и героиня сериала «Марианна» — Эмма Ларсимон. Будучи писательницей, она является заложником жутких снов, которые посещают её вместе с идеями мистических романов. Не в силах побороть ночные кошмары, Эмма вынуждена использовать жуткие образы при создании сюжетов. В какой-то степени, травма помогает ей реализовываться. Но только как автору, а не человеку. Потому что из-за написания страшных книг Ларсимон вязнет в личных страхах — хоть и продолжает бороться с ними через творчество.

Благодаря писательской терапии, кошмары Эммы кажутся ей лишь отголосками несчастливого детства. Но иллюзия развеивается, когда один из страхов вторгается в настоящую жизнь и проявляется через форму, изобретённую самой писательницей в одном из её романов. Вестником ужаса оказывается человек из прошлого Эммы. Он приносит материальное доказательство того, что кошмары из снов/книг существуют в реальности. Так отголоски детства превращаются в полноценные голоса, отравляющие зрелую жизнь героини.

Голоса эти вполне осязаемы: они звучат утробным шёпотом закопанной ведьмы, гнусавым хохотом одержимой старухи, воплями убитых ими жертв. Раздаваясь в голове женщины, некоторые ведут её к месту, довлеющему над подсознанием тяжестью прошлых грехов. Другие тянут в родной городок и отчий дом, где впервые выплеснулась наружу одержимость кошмарами. Третьи волокут к земляной яме, из которой слышится шёпот похороненной ведьмы.

На связи ведьмы с писательницей построен весь конфликт фильма. При поверхностном взгляде может показаться, что фабула, основанная на таком конфликте, примитивна. Что вовсе не так. Обстоятельства, на фоне которых развивается эта связь, полностью соответствуют канонам запутанного триллера. Ведь, желая разорвать её, Эмма вынуждена изучать себя: героине приходится множество раз переступать через настоящее и ковыряться в прошлом, о котором она долгие годы хотела забыть.

Переворачивая ворох болезненных воспоминаний, Эмма воскрешает нерешённые конфликты. Пачкается в выяснении старых отношений и утопает в болоте новых, вытекших из них проблем. Так, вернувшись в родительский дом, женщина пытается простить себя за то, что унизила мать, когда жила с ней. Силится забыть причастность ведьмы к своему поступку — и статью, которую написала, желая уберечь кормилицу от закопанной нечисти.

Это становится понятно из воспоминаний героини. От сцены к сцене они сплетаются в единый клубок с обстоятельствами смертей в романах. Затем связываются жертвами, которые оставляет крепнущая ведьма. Совершая убийства, она усиливается и глубже пускает корни в прошлое женщины. Заставляет копаться в нём, выискивая самую грязную, объединяющую их психологическую травму. Принуждает переживать её раз за разом, пока писательница не натыкается на зарытую в земле могилу — в которой слышен голос, зовущий из детства.

Голос из детства доносится до женщины на протяжении всего фильма, чем оголяет её ранние травмы. Заставляет расширяться душевную боль вглубь (в прошлое) и ввысь (настоящее). Мистический конфликт, таким образом, переплетается с психологическим. Ведь, осознавая гнетущие её связи с прошлым, Эмма выясняет, что именно шепчет ведьма устами одержимой старухи, а затем раскрывает причину связи с древней нечистью. Связи, которая сильна до тождественности.

Во многих местах фильма нам даётся чёткий намёк на тождественность Эммы и Марианны. Особенно полно это раскрывается при их непосредственных контактах друг с другом (во снах или наяву). Нечисть ослабляет хватку над женщиной лишь после того, как та просыпается или удовлетворяет её просьбу («Пиши!) Благодаря исполнению желания ведьмы, связь писательницы с нечистью перерастает в отношения, которые обретают форму симбиоза, так как ставят обоих в зависимое положение друг от друга. Но кто-то из них берёт верх, поскольку, пока одна усиливается, другая слабеет — что неминуемо грозит тотальным подавлением или разрывом. Так что отношения между писательницей и ведьмой в «Марианне» обретают форму не случайных и тяжёлых обстоятельств, а фатального рока.

Роковым выглядит и само приближение ведьмы. Даже больше: оно кажется предначертанным — таким, которое вот-вот должно произойти. Поскольку сцены, в которых появляется Марианна, повествует о разных временах её жизни и томления в могиле, словно намекая на то, что ведьма ждёт. Сначала мы видим её лежащей в могильной яме и тянущей из земли смолянисто-чёрные, испачканные руки; затем рвущейся из цепей, сковавших её в гробу, позже слышим голос ведьмы, который вырывается из плюшевой игрушки и говорит о её приближении.

Нужно признать, что мистика и жуть в таких сценах раскрывается не менее ярко, чем в кадрах с «нашим» временем (чего только стоит сцена с родами, о которой для пикантности лучше умолчать). Вообще все сцены, где ведьма проявляет себя, могут вызвать страх. Но даже впечатлительные зрители не смогут закрыть глаза при просмотре: этого не позволит сделать динамично развивающийся сюжет, который, признаться – редкость для психологических триллеров.

Вообще, динамика в «Марианне» кажется высокой благодаря частым столкновениям писательницы с ведьмой. Проявляясь в регулярных контактах нечисти и человека, эта борьба не вязнет в решении его психологических проблем. Хотя внутренние демоны, не ослабевая, довлеют над героиней на протяжении всего фильма. Но вопреки акценту на личном конфликте героини, режиссёр не позволил её борьбе с Марианной вылиться в противостояние с тараканами в своей голове, а показал его с разных сторон. При такой передаче конфликт женщины и ведьмы получил дополнительную глубину.

Поэтому стоит признать, что мистика в сериале тесно связана с психологизмом. И в целом «Марианна» заслуживает считаться запутанным мистическим/психологическим триллером, где жуткий ужас не только концепция, но и метафора борьбы с демонами из прошлого.

Первая публикация: рецензия на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 3 октября 2019.

Источник: статья в группе автора.