Данная рубрика представляет собой «уголок страшного» на сайте FantLab. В первую очередь рубрика ориентируется на соответствующие книги и фильмы, но в поле ее зрения будет попадать все мрачное искусство: живопись, комиксы, игры, музыка и т.д.
Здесь планируются анонсы жанровых новинок, рецензии на мировые бестселлеры и произведения, которые известны лишь в узких кругах любителей ужасов. Вы сможете найти информацию об интересных проектах, конкурсах, новых именах и незаслуженно забытых авторах.
Приглашаем к сотрудничеству:
— писателей, работающих в данных направлениях;
— издательства, выпускающие соответствующие книги и журналы;
— рецензентов и авторов статей и материалов для нашей рубрики.
Обратите внимание на облако тегов: используйте выборку по соответствующему тегу.
27 января — день рождения словацкого поэта-романтика Яна Ботто (Ján Botto, 1829-1881). У нас с его творчеством хорошо знакомы только узкопрофильные специалисты. Между тем, это классик национальной литературы, более того — Ботто называют "отцом словацкого хоррора", да и словацкой фантастики в целом.
Ботто писал патриотические стихи и романтические баллады, использовал в творчестве народные мотивы.
Вдохновляясь народным творчеством, поэты-романтики ввели в моду страшное. Пионером здесь стал немец Готфрид Бюргер, создавший сверхпопулярную балладу "Ленора" (Lenore) в 1773 году на известный сюжет "жених/муж, явившийся с того света". Ленора в свою очередь породила массу подражаний и перепевов: "Людмила" (1808) и "Светлана" (1812) великого Василия Андреевича Жуковского, "Свадебные рубашки" (Svatební košile, 1843) другого великого поэта (и тоже основоположника национального хоррора — чешского) Карела-Яромира Эрбена... С "Ленорой" сравнивают и страшную балладу Ботто "Žltá ľalija" ("Жёлтая лилия").
Чехословацкая марка с портретом писателя
Кроме того, словацкий поэт писал поэму о кровавой графине Елизавете Батори "Čachtická Pani" ("Госпожа из Чахтице", закончить не успел, но в двадцатом веке поэму смогли в значительной части восстановить по черновикам и издали), написал ещё ряд "хорроровых" баллад. "Báj Maginhradu", например, рассказывает о призраках замка.
На русский переводилось основное произведение Ботто — поэма "Смерть Яношика" о народном герое, своего рода словацком Робин Гуде.
графиня Батори
Автор на Фантлабе ещё не открыт, работа над библиографией продолжается.
Сквозной темой сборника выступает фигура Короля в Желтом из одноименной пьесы, распространение которой запрещено. Последствия знакомства с пьесой описываются как непредсказуемые и опасные: кто-то из прочитавших сходит с ума, иные заканчивают самоубийством. Но, читая рассказы, мы убеждаемся, что все не так однозначно.
«Реставратор Репутаций» / «The Repairer of Reputations»
Открывающий рассказ разворачивается в альтернативном 1920-ом году. Рассказчик и главный герой, Хилред Кастейн – молодой мужчина из Нью-Йорка, недавно восстановившийся после травмы головы. Реабилитация также включала лечение в психиатрической клинике, но глав. герой отлично справился и чувствует себя новым человеком, более активным и амбициозным, чем раньше.
Кастейн с ужасом и восторгом прочел пьесу о «Короле в Желтом». Теперь описания Каркозы и её царственной династии не дают ему покоя. По мере того, как проясняются намерения Хилреда, история приобретает более мрачные тона. Также своей загадочно-мрачной атмосферой рассказ обязан персонажу Реставратора Репутаций, мистеру Уайльду – уродливому старичку с зелеными глазами.
В «Реставраторе» наиболее полно описан сам Король в Желтом. Мы узнаем, что иначе его называют Бледной маской, т.к. его лицо всегда скрыто. Король вечен и от него начинается подлинная родословная всех правителей Земли. Именно с его благословения они властвуют и повелевают.
Резиденция Короля в Желтом – таинственный город Каркоза, «где в небесах висят черные звезды, тени людских мыслей растут в сумерках, а два солнца – два близнеца — тонут в озере Хали». Кроме странной, неземной и пугающей красоты о Каркозе не известно ничего. Реальное ли это место вообще, существует оно на Земле, на далекой планете или в параллельном мире – с уверенностью сказать нельзя.
Возможно ли, что Каркоза и Король в Желтом существуют лишь в больном мозгу Хилреда Кастейна? Рассказ дает основания так думать. А раз так, то мистер Уайльд – лишь манипулятор, который подогревает иллюзии душевнобольных. Это подтверждает сцена с визитом бывшего банковского кассира Вэнса, который, как и Кастейн, лечился от душевной болезни.
Но все вышесказанное – лишь предположения. Главная черта мистики Чемберса: события поданы с позиции ненадежного рассказчика. Нельзя уверенно сказать, что привиделось главному герою из-за болезненной впечатлительности или помешательства, а что случилось взаправду.
«Маска» / «Mask»
В своей парижской мастерской скульптор Борис Ивэйн случайным образом изобрел состав, превращающий органику в мрамор. Ваятель наглядно демонстрирует своему другу Алеку действие раствора, превращая цветок лилии в каменное изваяние у него на глазах. По его словам чудодейственный реагент он изобрел случайно, решение «… будто пришло извне».
Вскоре жена Бориса Женевьева тяжело заболевает и оказывается прикованной к постели из-за сильной лихорадки. В горячечном бреду девушка озвучивает находящимся у её постели Алеку и Борису горькую правду: несмотря на любовь Бориса, она все еще испытывает теплые чувства к его другу. Первоначальное смущение сменилось ядовитой обидой, когда позже, уже наедине с Алеком, Женевьева рассказала тому, что все же сильнее любит Бориса. От сильного потрясения Алека скашивает тот же недуг.
Как и в «Реставраторе Репутаций» отправной точкой к душевной и физической гибели в рассказе также служит пьеса «Король в Желтом». На следующий день после начала болезни Женевьевы Алек будто случайно замечает книгу в библиотеке Бориса и непроизвольно читает. Вероятно, именно она вызывает тяжелую болезнь Женевьевы и впоследствии его собственную.
Символ Маски в рассказе:
Этот образ многогранен и многократно упоминается. После откровения Женевьевы Алек признается читателю:
«…не открыл я своей печали, не признался в ней даже себе самому.
Обман сроднился со мной, перестал быть маской. Ночь поднимала ее, обнажая неприглядную правду, которой не видел никто, кроме меня, но лишь рассветало, маска опускалась сама собой.»
«Маска» Алека – это его самоубеждение, скрывающее кипящую внутри него бурю страсти и обиды. Он спрятал от друзей эти необузданные порывы, чтобы не навредить им в трудное время.
Другую трактовку можно выдвинуть, опираясь на слова Джека Скотта, художника и общего друга Алека и Бориса. Когда скульптор закончил работу над композицией, изображающей греческих богинь судьбы Мойр, Джек сделал пугающее открытие. Он делится своим наблюдением с Алеком:
«…я заметил, что у третьей фигуры, глядящей на мир с равнодушием маски, его лицо: не то, к которому ты привык, а то, каким оно сделалось тогда, и каким оставалось до самой смерти"
Речь о «маске скорби», которую против своей воли носил Борис.
Но, пожалуй, главная подсказка о значении образа Маски в рассказе встречается еще в эпиграфе. Судя по всему, это и есть отрывок из пьесы «Король в Желтом»:
«Камилла: Время снять маску, сэр.
Незнакомец: Пора?
Камилла: Давно пора. Все их сбросили, кроме вас.
Незнакомец: На мне нет маски.
Камилла: (в ужасе к Кассильде.) Нет маски? Нет маски!»
Когда «маски сброшены» человек остается лицом к лицу с шокирующей правдой, с худшими страхами и ожиданиями. С теми, которые он настойчиво прячет от себя. Важно еще кое-что: по диалогу ясно, что лицо Короля принимают за маску, пока не поймут, что оно настоящее. Отсюда прослеживается тема «быть и казаться».
Всегда ли мы видим истинную реальность или лишь одну из её сторон? В середине рассказа между Алеком и Борисом звучит интересный разговор:
«- Приблизься и узри мою розовую чашу, полную смерти! – вскричал он.
— Разве это смерть? – спросил я, чтобы поднять ему настроение.
— Думаю, ты не готов назвать это жизнью, — ответил он»
После него Борис бросает золотую рыбку в бассейн с жидкостью, превращающей все живое в камень. По всей видимости, животное теперь мертвее мертвого. Но что если то, что мы принимаем за смерть – лишь иллюзия? Ответ на этот вопрос Чемберс подвергает сомнению в финале «Маски».
«Во дворе Дракона» / «In the Court of the Dragon»
Действие разворачивается в Париже. Главный герой во время вечерни в церкви замечает дикую перемену в игре органиста. Привычные мотивы прерываются диссонантными аккордами, мелодия начинает напоминать аккомпанемент неистовой погони. К удивлению глав. героя никто из прихожан не замечает беснующейся музыки.
Вскоре органист перестает терзать инструмент и уходит из церкви. Рассказчик обращает внимание на его жутковатый облик: тощую фигуру скрывает черное пальто, а едва различимое издали лицо выглядит ненормально бледным. Ненадолго герой отводит глаза на проповедника, а когда вновь возвращает взгляд к западному нефу, видит, как тот же силуэт выходит из-за органных труб и повторяет прежний путь к выходу. Но в этот раз незнакомец сопровождает нашего героя прожигающим ненавистью взглядом.
Как многие уже догадались, рассказчику тоже не посчастливилось познакомиться с «Королем в Желтом», а на службу он пришел, чтобы унять тревогу от бессонных ночей. Что ж, ему же хуже, т.к. настойчивый преследователь теперь не отступит от него ни на шаг. Незнакомец будет подбираться все ближе и ближе, и встреча с ним лицом к лицу неминуема.
Ближе к финалу рассказа нам дают ясный намек, что рассказчик в последнее время жил уединенно. Хотя так было не всегда:
«…когда я здесь поселился, я был молод и не один»
Эта деталь невольно наводит на мысль, что молодой студент самоизолировался из-за развивающегося психического заболевания. Может преследователь попросту мерещится ему из-за душевного расстройства? Финал, в котором парень как-бы просыпается в церкви не обязательно значит, что побег от черного человека – всего лишь сон. Студент снова видит знакомую темную фигуру, отдаляющуюся в сторону органа. Во-вторых, студент делает вывод:
«Теперь я знал: пока мое тело сидит в светлой маленькой церкви, он охотится за моей душой во Дворе Дракона.»
Герой убежден, что его тело теперь – лишь пустая оболочка. Такая деперсонализация как раз характерна для шизофрении. Отсюда снова заметна связь между прочитанной пьесой о «Короле в Желтом» и неотвратимостью безумия.
«Желтый Знак» / «The Yellow Sign»
В «Желтом знаке» Чемберс рассказывает отдельную историю Джека Скотта, который вскользь фигурировал в «Маске». Джек – художник. Живет в Нью-Йорке на Вашингтон Сквер и в данный момент поглощен работой над портретом хорошенькой натурщицы Тэсси.
Прервав рисование, Джек ненадолго выглядывает в окно и замечает сторожа, который околачивается во дворе церкви напротив. Встретившись с ним взглядом, парень неожиданно содрогается от неприятных ассоциаций: бледное и одутловатое лицо незнакомца напоминает ему тельце опарыша. Прогнав неприятное впечатление, Джек возвращается к рисунку и продолжает работу.
То ли из-за порченого холста, то из-за рассеянности Джека итоговый рисунок выглядит безобразно. Кожа натурщицы запечатлелась какой-то болезненно желтой. Тесси смекает, что Джека выбил из колеи вид того одутловатого сторожа. Она тоже бросает взгляд на церковный двор, только чтобы убедиться, что сторож все также маячит в нем. Девушке тоже становится не по себе от лица мужчины. Вдобавок к ней приходит воспоминание о странном сне, которым она делится с Джеком. В нем ей снилось, что под её окнами проезжала повозка-катафалк. Она отчетливо запомнила, что возницей был тот самый бледнолицый сторож, а внутреннее чутье подсказало ей, что в гробу лежал сам Джек. Не мертвый, но и не живой, скорее просто запертый.
В «Желтом знаке» Чемберс умело задает мистическое настроение, вызывая у читателя смутную необъяснимую тревогу. Уже само описание того, как против воли художника на портрете девушки проступает непонятная грязь, знаменует прикосновение губительной скверны. Последующие события только подтверждают это.
«Мадемуазель д’Ис» / «The Demoiselle d’Ys»
Рассказ о путнике Филлипе, который, заблудившись в глухих топях Бретани, внезапно встречает очаровательную девушку-охотницу. Герой сразу подмечает её высокое происхождение, но это не выхолощенная современная аристократичность, а повадки средневековой дворянки. Например, девушка подкована в соколиной охоте и ловко управляется с пернатыми хищниками. Она общается с ловчими на архаичном французском, и даже быт в её личном шато аутентичен XVI веку.
Гостеприимство и нежные манеры молодой женщины завоевывают сердце путника, и Филлип принимает приглашение на ночлег в её доме. Следующим утром мужчина горячо объясняется своей знакомой в любви и та с теплом отзывается на его признание. Незнакомка также раскрывает свое имя – Жанна д’Ис,
Сам рассказ можно оценивать как творческое посвящение Чемберса французской Бретани. В лице главного героя писатель романтизирует эти края и переживает волнующее путешествие, в конце которого надеется найти любовь и умиротворенность. Но Чембрес четко понимает, что пора раннего романтизма из рыцарских романов давно ушла, поэтому в финале иллюзия рушится.
В отличие от предыдущих 4-х рассказов в этом нет элементов мифологии Короля в Желтом. Есть только призрачные отсылки к ней в виде имени Хастур у одного из слуг мадмуазель Д’Ис и её собственного (по-французски оно созвучное с jaundis, т.е. «желтый»). Рассказ также можно считать мостиком от мистических историй к реалистичным, описывающим жизнь в Латинском квартале.
«Рай пророков» / «The Prophets’ Paradise»
Символистская интерлюдия, которая состоит из разрозненных набросков. В ней нет какого-то общего вектора, но присутствует многогранная образность. Если попробовать подвести эти короткие наброски под общую черту, то скорее всего речь в них о поиске истинных ценностей (любви, самого себя, своего предназначения) и среди ложных.
Четверка «уличных» рассказов:
Рассказы «уличного» цикла объединены местом действия – Латинским кварталом Парижа, где обитает студенческая богема академии искусств Жулиана. В студенческие годы Чемберс лично соприкоснулся с бытом местных обитателей, их вольными нравами и пылкой легкомысленностью. Основываясь на юношеских впечатлениях, автор выбрал героями «уличных» рассказов как раз таки молодых и ветреных студентов.
В «Улице четырех ветров» нас знакомят с творцом-затворником, который подкармливает кошку и, ведомый ею, открывает правду о судьбе её хозяйки. В «Улице первой мины» запечатлены тяготы молодых людей, пережидающих осаду прусских войск и артобстрелы, грозящие похоронить их заживо под руинами. В «Улице Богоматери Полей» и «Рю Барри» разыгрываются трогательные мелодрамы о любви с первого взгляда, в которых для одного персонажа ждет заслуженная награда, а для другого – горькое разочарование.
В «уличных» рассказах нет мистической составляющей и отсылок к миру Каркозы, что заставляет недоумевать, почему они объединены с новеллами «желтого» цикла. Более-менее все становится на свои места, если держать в уме, что «уличные рассказы расширяют роман «В Квартале». В свою очередь произведения с упоминанием пьесы «Король в Желтом» напрямую связаны со следующим мистическим сборником Чемберса «Созидатель лун».
Стилистика книги:
В рассказах из цикла «Короля в Желтом» чувствуется влияние классических новеллистов вроде Эдгара Алана По. Но там, где По предпочитает сжимать интригу как пружину, погружать читателя в окружение и постепенно нагнетать напряжение перед мощной развязкой, Чемберс ведет себя непринужденнее. Читатель по большей части видит, как герои живут обыденной жизнью. Они мило общаются, искренне радуются, иногда горюют. Их практически не одолевают мрачные мысли, и они не анализируют пугающие изменения, оставаясь до поры безмятежными. По крайней мере, пока в их жизни не намечается поворотный момент.
При этом не так уж и важно ждет их впереди влюблённость («Рю Барри», «Улица Богоматери Полей») или мрачная неотвратимость («Улица первой мины», «Желтый знак»). В обоих случаях герои целиком доверяются чувствам и зову сердца. Как раз это роднит произведения сборника с романтизмом в его классическом понимании.
Образ Короля в Желтом:
У Чемберса это сверхъестественная фигура (по крайней мере, показанная такой), но лишенная отчетливой демонической природы. Это воплощение некой силы, из которой вырастают страхи и желания людей. При этом силы стихийной и неэмоциональной. У неё нет задачи кому-то вредить.
Скорее всего, Король в Желтом – это источник всего иррационального в самом человеке и его мироощущении. Чувства и вера как раз и относятся к иррациональному. Они присущи всем людям, их сложно обуздать и осознать. Мы до конца не знаем, откуда те зарождаются, но послушно следуем им.
В книге и правда прослеживается, что Король в Желтом – своего рода перводвигатель слепых убеждений и горячих чувств. Он подталкивает Кастейна в «Реставраторе репутаций» к буйству, Джека Скотта и Тэсси в «Желтом знаке» – к гибели из-за всеобъемлющего страха, Трента в «Улице первой мины» – к безотчетному геройству с оружием в руках.
Итог:
«Король в Желтом» тяготеет к тяжеловесной прозе. Само творчество Чемберса часто описывают как связующее звено между классикой XIX и модерном начала XX века. Вряд ли его стоит читать, если вам трудно дается классическая проза и выработалась привычка к динамичному повествованию и простому языку.
К сборнику также нет смысла обращаться, чтобы испытать леденящий ужас. Эти фантастические истории удерживают интерес в основном изящным сочетанием диковинного и обыденного, а не зловещей атмосферой. Исключением разве что можно считать «Желтый знак» и «Во дворе Дракона».
Если выбирать пример для сравнения «Короля в Желтом» Чемберса, то ближе всего по тону и настроению к нему будет короткая проза Амброза Бирса. Их роднят теплые оттенки даже в трагических историях и пристальное внимание к внутреннему миру героев. Кроме того с «Королем» обязательно стоит ознакомиться всем, кто неровно дышит к таким классикам ранней мистики как По и Мэкен.
Кристиан-Хайнрих Шпис. Петер — Маленький человечек. История тринадцатого века о духах
М.: Терра-Книжный клуб, 1998 г., 528 страниц
Серия: Готический роман
Романтизм как явление сформировался в Германии, но это происходило не без оглядки на Англию и традицию предромантической литературы, а точнее — литературы готической.
Кристиан-Хайнрих Шпис — один из ярчайших представителей немецких предромантиков или писателей страшной литературы. Его перу принадлежит целый ряд пьес и романов, многие из которых посвящены средневековью. Также он был автором многотомных социально-психологических исследований о самых низах человеческого общества: "Биографии самоубийц", "Биографии умалишённых", "Мои путешествия по подземельям несчастья и страданий", в чём очень предвосхитил своё время...
"Петер — Маленький человечек" — самый известный роман писателя, выпущенный в 1791 году. Книга была настолько популярна, что переиздавалась много раз, а также была переделана в пьесу и долгое время шла на сцене. Была она переведена и на многие европейские языки, в том числе и на английский. Так что её влияние на кросскультурные литературные процессы было совершенно неоспоримо. Как один из ярчайших примеров — эта книга послужила одним из главных источников вдохновения для сэра Вальтера Скотта при написании его романа "Монастырь".
"Петер — Маленький человечек" явно опирается на классическую английскую готическую традицию, а в первую очередь на "Замок Отранто" Горация Уолпола с его невероятным нагромождением сверхъестественных ужасов. Но вместе с тем и имеет некоторые дидактические нотки, присущие Кларе Рив и её "Старому английскому барону.
Сюжет "Петера" строится на идее существования некоего семейного духа или ангела-хранителя рода по имени Петер. Главный герой, рыцарь Рудольф фон Вестербург, действует по советам своего покровителя и окунается в мир страстей и насилия. Самому же Петеру противостоит некая другая таинственная сила. И плюсом романа является достаточно долго сохраняющаяся интрига — кто же на самом деле представляет собой добро, а кто — зло. Кто является ангелом-хранителем, а кто демоном-искусителем. Сам Рудольф поначалу не может разобраться в этом. И поэтому его жизнь превращается в череду взлётов и падений, головокружительных приключений. А душа его постоянно мечется между добром и злом, между светом и тьмой... Здесь же всплывают и фаустовские мотивы...
Стоит сказать, что хотя роман и небольшой по объёму, его насыщенность событиями крайне высока, то есть это по настоящему остросюжетное чтение.
Анна Рэдклифф. Тайны Удольфского замка. В двух томах
М.: AMEX, Лорис, 1993 г., 416+448 страниц
"Тайны Удольфского замка" — четвёртый роман королевы готического романа Анны Рэдклифф. И, к сожалению, на русском языке сейчас существует только старый перевод начала XX века — насколько он адекватен, сказать сложно. В его пользу говорят два факта — сама книга читается достаточно ровно и легко. И второе — имя переводчицы — это таинственная Л. Гей, за авторством которой несколько достаточно интересных работ. Помимо Рэдклифф она переводила также Эдварда Беллами и Эдварда Бульвер-Литтона. Про саму переводчицу практически ничего не известно, но выбор её переводов говорит сам за себя — подборка весьма интересная...
И перевод Л. Гей был далеко не первым переводом этого знаменитого романа. Самое первое издание на русском было осуществлено еще в 1802 году под названием "Таинства Удольфские" и затем второе в 1811 году под названием "Тайны Чёрной Башни". Оба перевода были сделаны с французского и были весьма посредственны. Издаваемый ныне перевод 1905 года по сравнению с более старыми не страдает такими серьёзными огрехами, к тому же выполнен с английского оригинала, тем не менее, возможно, что и он не идеален.
При этом "Тайны Удольфского замка", пожалуй, самый лирический и поэтический роман Анны Рэдклифф. Про неё говорили, что это именно она ввела в роман поэзию — на страницах её книг можно часто встретить её же стихи. Недаром этот роман больше всего запал в душу Вальтеру Скотту — а он знал в этом толк. В какой-то степени "Тайны Удольфского замка" даже вдохновили его на собственное прозаическое творчество в целом и написание романа "Уэверли" в частности.
Примечательно, что сама Анна Рэдклифф родилась в год издания первого готического романа — "Замок Отранто" Горация Уолпола.
В детстве Анна была очень застенчивой, и поэтому её талантов долгое время не мог никто разглядеть. Она больше предпочитала слушать, нежели говорить. И только когда она сама взялась за перо — её одарённость была замечена. Уже первый её роман "Замки Атлина и Данбейна", повествующий о горной Шотландии, заставил многих признать её литературный дар. В нём впервые в английской литературе была воспета поэтика этой страны — лишь спустя двадцать пять лет это сделает на новом уровне Вальтер Скотт... Второй роман Анны Рэдклифф уже так и назывался — с использованием готического "romance" — "Сицилийский роман" (в русском переводе "Юлия, или Подземелье Мадзини") — поэтому принадлежность к готической литературе сложно было отрицать. Эта книга укрепила литературную славу писательницы. А третья книга "Роман в лесу" выдвинула её в первые ряды английской литературы.
Так что за свой четвёртный роман "Тайны Удольфского замка" Анна Рэдклифф получила невероятный по тем временам гонорар в пятьсот фунтов стерлингов. И в итоге с лихвой опередила в славе своего мужа — также литератора...
"Тайны Удольфского замка" рисуют и поэтизируют природу и замки с их величественной красотой и спокойствием. Им противопоставляется шумный и лживый свет, откуда и приходит всё зло — на этом противопоставлении и строится практически весь сюжет романа.
М.: Н.Новгород: Деком, М.: ИМА-пресс, 1993 г. 416 страниц
Под обложкой сборника "Комната с призраком", изданном у нас в стране в далёком 1993 году скрывается антология "Great British Tales of Terror: Gothic Stories of Horror & Romance, 1765-1840", изданная в 1972 году. Достаточно большой редкостью в начале 90х годов была антология, практически идентичная оригинальной западной. К сожалению всё же "почти" — несколько рассказов осталось за кадром...
Составитель — Питер Хэйнинг — настоящий корифей всяческих антологий рассказов ужасов, мистики и детективов. Больше всего известен по работе в серии сборников "Альфред Хичкок представляет" — вопреки названию, составителями там выступали чаще всего как раз Питер Хэйнинг и Роберт Артур...
Собственно что же под обложкой?
Это классические тексты, с которых собственно и начался жанр готической литературы — с конца XVIII века и по начало XIX. Охват авторов широкий — от предромантиков вроде Горация Уолпола, Анны Рэдклифф и ошибочно названного Уильяма Бекфорда — до уже самых настоящих романтиков классического периода: Роберт Чарльз Метьюрин, Вальтер Скотт, Байрон, супруги Шелли... Есть и более молодые авторы — как и понятно из названия сборник заканчивается серединой XIX века, и одним из наиболее поздних авторов в книге стал Джозеф Шеридан Ле Фаню.
Книга содержит в себе основные вехи развития жанра — здесь и истории о таинственных привидениях в не менее таинственных замках, и повествования о старинных легендах, до сих пор будоражащих умы людей... Стоит отметить и практически полный комплект написанных на спор историй Байрона, Джона Полидори и супругов Шелли. Известна история, гласящая, что эта компания талантливых друзей оказалась однажды в скучном поместье на берегу не менее скучного озера. И чтобы занять друг друга они решили сочинить таинственные истории... Байрон сочинил лишь отрывок, Перси Биши Шелли написал несколько глав незаконченного романа "Ассассины", Джон Полидори сочинил рассказ "Вампир", ставший первым европейским повествованием о кровососущих... А Мэри Шелли написала свой гениальный роман "Франкенштейн или новый Прометей". Все вышеперечисленные тексты кроме романа Мэри Шелли как раз и представлены в антологии.
Интересно, что хотя в книге и не хватает нескольких рассказов, среди которых особенно жалко пропажи таких авторов как Метью Грегори Льюис, Ли Хант, Томас де Квинси и Эдвард Бульвер-Литтон... Но есть и приятные дополнения.
Во-первых, это глава из бульварного романа "Вампир Варни", повествующая о похождениях одноимённого вурдалака. Издание выходило отдельными брошюрками в 1840 годах и стало настолько популярно, что в итоге насчитало около двухсот главок-брошюрок... Что действительно свидетельствовало о настоящей популярности вампирской тематики, причём задолго до "Дракулы" Брэма Стокера и даже "Кармиллы" Джозефа Шеридана Ле Фаню...
И во-вторых в книге присутствует несколько рассказов из совершенно другой антологии "Cornish Tales Of Terror" 1970 года. В ней уже представлены рассказы начала XX века.
облако тэгов
