Хоррор, мистика и саспенс

Запах разлагающейся человеческой плоти был вездесущ, и вот уже несколько месяцев подряд присутствовал рядом надоедливым, но вполне привычным спутником людей. Поэтому медленно бредущие по изнуряющей жаре, спасаясь, разве что, тенью домов, пятеро молодых людей и ребенок даже не обмолвились на эту тему.

До убежища, или, как его называли сами друзья, – Бункера, оставалось ровно шесть кварталов, когда, казалось бы, не издававшие лишних звуков люди вновь привлекли к себе внимание мертвых. Зомби повалили со всех сторон, и парни на какое-то время растерялись, не зная, что им делать. Одно дело, когда их было всего трое, и они всегда успевали прикрыть спину далеко не беззащитного товарища. А тут девушки, да еще и напуганный до смерти пацан! Однако растерянность была делом минутным. Появившийся в арсенале друзей четырехзарядный дробовик некрофила Валеры начал приносить пользу.

– Мочи мразей!!! – зло заорал Лёс, разряжая свое оружие почти в упор в разлагающиеся, обезображенные лица мертвецов. – Девчонки, за спины! Никому не высовываться, не бежать и не истерить!!! – выпалил он на одном дыхании.

– На, сука, получай! – Пона, как единственный из трех друзей, орудовавший самым примитивным оружием, с размаху вонзил усеянную гвоздями биту в череп напавшего мертвеца. – Ну же, давай, нападай, что, не можешь?!!

Словно по взмаху волшебной палочки, ходячие мертвецы стали возникать почти всюду. Кто, волоча конечности, выбирался из кустов, кто просто из дверных проемов заброшенных полуразрушенных зданий, а иные прямо из канализационных колодцев. Лёс и Клим едва успевали заряжать оружие, а патроны были уже на исходе. И вот уже Пашка, закинув за спину охотничье ружье, принялся отбиваться от нападающей нечисти топором, натянув на лицо марлевую повязку и очки. Двум девушкам и мальчику, взятым в кольцо защитников, только и оставалось, что, сцепившись вместе, медленно брести вперед с пробивающими дорогу друзьями.

Жара, что может быть хуже для дерущегося в рукопашную воина, ну, разве что, лютый холод. Да и разве может быть что-то из этого лучше другого? Тут один итог – силы быстро покинут пусть и привычное, натренированное тело. Так может случиться даже с матерым, закаленным в боях воином. Но что взять с них, семнадцатилетних разгильдяев, частенько прогуливавших уроки физкультуры? Соленый пот заливал защищающие от заразной крови мертвецов очки, резал глаза, руки, и ноги, будто налившись свинцом, едва ворочались, а сердце, того и гляди, лопнет от бешеного ритма, разорвав грудную клетку. Казалось бы, куда еще хуже? Но жестокая судьба вновь нахально показала мягкое место, повернувшись задом. Впереди, окруженный десятком зомби, появился Главарь!

– Ну, это уже слишком, все, пиздец! – задыхаясь, прохрипел Лёс, добивая упавшего мертвеца прикладом дробовика, заряжать который было нечем, а его топором из последних сил размахивал Пашка Клим. – Это Главарь!!!

Из-за орущих, мычащих и стонущих на все лады живых мертвецов и смертельной усталости, изнемогавшие от жары люди не сразу услышали рев мотора. Помятая, с частично выбитыми стеклами «Волга 3102», вылетевшая на огромной скорости из-за угла девятиэтажки, влетела в толпу зомби. Парень, сидевший на переднем сиденье рядом с водителем, швырнул в неуклюже поднимавшихся на ноги покалеченных мертвецов канистру. В ту же секунду водитель резко сдал назад, а его сидевший рядом товарищ, высунувшись в боковое стекло, шмальнул по канистре из обреза. Раздался взрыв, сверкнуло пламя. Все это произошло так быстро и оперативно, что даже Главарь, прикрываемый телами своих подчиненных, не успел вовремя отреагировать. Куски тел разметало по сторонам, и лишь предводитель зомби смог снова подняться. Однако и в этот раз «оперативный дуэт» не сплоховал. «Волга» протаранила обожженного и кровоточащего Главаря, впечатав его в стену здания. Дело довершил выстрел дуплетом из обреза прямо в раскрытую в диком рыке пасть монстра.

Друзья, добившие последних из нападавших мертвецов, остановились, с опаской глядя на машину. Тем временем, «Волга» вырулила на дорогу и медленно двинулась в их сторону. Не имевшие патронов, Лёс и Клим все же взяли ее на прицел. Откуда сидевшим в машине будет известно, что они блефуют?

– Что будем делать? – ни к кому конкретно не обращаясь, спросил Пашка Клим...

Читать дальше: https://author.today/work/20807

Слушать аудиоверсию: https://author.today/audiobook/227822

Ценители жанрового кино часто отмечают качество азиатских ужасов. Кого-то они привлекают колоритом культуры, которую транслируют с экрана (известный «Звонок» Х. Наката, фильмы Кима Ки Дука), кого-то завлекают ярким взглядом на тривиальные, знакомые всем, вещи. Ко второй категории принадлежит большинство мировых картин в жанре horror. Что не удивительно: наследуя коммерчески-выгодной школе американского кино, зарубежные режиссеры стараются снимать фильмы «попроще», чтобы их было легче продать массовой аудитории.

Но сейчас мы видим отклонение от привычного курса.

Появляются фильмы, нарушающие приевшиеся нам формы американской кино-школы. В США их нарушает Ари Астер, во Франции – Паскаль Ложье, в Дании – Ларс фон Триер. Все перечисленные режиссёры – самостоятельные мастера, отклонившиеся от привычного жанрового канона. Некоторые из них не боятся использовать фольклор других культур, чтобы изобразить хтонический, достоверно эффектный, ужас («Реинкарнация» А. Астера, «Антихрист» Л.фон Триера), а не абстрактную страшилку.

Нечто среднее между двумя такими подходами сделал Ён Сан-хо, сняв «Поезд в Пусан». Фильм корейского режиссёра во многом адаптирован к массовому зрителю, но, тем не менее, не имеет многих штампов, которые присущи в американской традиции ужасов. В первую очередь, «Поезд в Пусан» — это история об отношениях. И яркой картинки, свойственной фильму про зомби, здесь нет. Кадров с толпой окровавленных монстров, конечно, хватает. Но они здесь не для испуга зрителя, а для динамики. Как подобает маломальской драматургии, самые важные события «Поезда…» разворачиваются до и после появления чудовищ в кадре – в закрытом вагоне, где жертвы выясняют отношения. Но, если в большинстве картин про зомби основные события сводятся к тому, кого съели и кого съедят, то здесь наше внимание привязывается к тому, как герои отреагируют на смерть уже съеденного товарища.

Примитивная с виду фабула особенно хорошо работает с основными жертвами — отцом и дочерью. Размолвка, произошедшая с ними на почве распада семьи, меняет обоих на протяжении всего фильма. Акцент истории на событии в семье – еще одна редкость в жанре «зомби», где основное внимание акцентируется на яркой картинке. В фильме Ён Сан-хо она тоже присутствует: особенно в начале, где яркость достигается скупым изображением зомби. Очень просто, посредством документальных кадров, показано, как чудовища расползаются по городам. Больше о распространении инфекции ничего не показывают. Это позволяет зрителю самому «досматривать» картинку до таких масштабов, какие он только может себе представить. Благо, в быстрых изображениях есть всё, чтобы оценить масштаб катастрофы. Чего только стоит кадр с вертолётом...

Подобных сцен в фильме достаточно. Конечно, они не ввергают зрителя в шок, но, как минимум, оказываются неожиданными. Например, ситуация с военными на станции, куда пребывает заражённый поезд, до последней минуты не вызывала опасений, что пойдет что-то не так — пока вся опасность положения пассажиров не раскрылась через один яркий образ. В кадре это происходит неожиданно, что выходит за рамки привычных инструментов создания испуга.

Основной причиной, по которой потенциально жуткие сцены в большинстве horror-фильмов не выглядят страшными, оказывается музыка. Как правило, «страшной» сцене в «канонических» ужасах всегда предшествует тревожный музыкальный фон — чего нет в «Поезде в Пусан». Как, например, нет в «Оцепеневших от страха» Д. Руньи. Именно поэтому появление монстра в кадре у Ён Сан-хо оказывается всегда по-настоящему неожиданным – и сильнее отпечатывается в памяти зрителя. Наверное, вы задаетесь вопросом, почему такая деталь раскрывается в южнокорейском и аргентинском кино. Быстро отвечать не стоит, так как нужно решить два параллельных вопроса: это всего лишь совпадение в почерке двух разных режиссёров? Или отсутствие «страшной» музыки в жанровых картинах присуще всему кинематографу, который снимается не по лекалам американской школы?

Понять это мы сможем позже, когда более подробно изучим почерк Ён Сан-хо и Д. Руньи, что возможно только после выхода их новых картин.

Однако южнокорейский зомби-horror не настолько отличается от своих американских братьев, как может показаться на первый взгляд. Виной всему штамп с образом чудовища, который использовался при объяснении причин заражения. Несмотря на то, что инфицирование, при всей своей прозаичности, подано ярко, мотивы заражённых не раскрыты. Понятно, что в примитивной фабуле «бежать от монстра, чтобы не быть съеденным», не может идти речи о серьёзных мотивах. Но, как было сказано, Ён Сан-хо отклонился от привычных штампов и сместил акцент истории в драматургию. В таком случае, он мог, по крайней мере, вместо мотивов показать обычную причину хищного поведения чудовищ. Но нет: режиссёр даже не объяснил, почему они нападают на людей. Это логическое упущение. Конечно, оно условно в «американском» ужастике, но вызывает вопросы в корейском фильме, отклонившемся от общей традиции жанра.

Слабоватую логику имеют и линии некоторых героев. У Ён Сан-хо они пересекаются не так плотно, как могло показаться из-за первых кадров (там действия героев строились исключительно на отношениях и привязанностях отца с дочерью). Но нельзя не признать, что привязанность мужчины и девочки максимально сильно обыгрывается в финальных сценах. В них же конфликт между родителем и ребенком выходит на новый уровень: от обиды/презрения до прощения и ненависти из-за того, что старший должен «сделать своё дело», чтобы спасти остальных. Речь здесь идёт вовсе не об убийстве. Обойдёмся без спойлеров, сказав лишь, что финал – это главный эмоциональный накал истории, после которого не стоит ожидать «психологического удовлетворения/катарсиса.

Во многом на такой «срыв» влияет сильная игра актрисы. Ваш покорный не любит разбирать игру актеров, чтобы не вешать ярлыки на вещи, которые воспринимаются заведомо субъективно. Верим мы актёру или нет, каждый решает для себя сам. Но здесь поверит каждый! Ребёнок играет не роль, а, как истинный актёр, переживает ситуацию — тяжёлую, причиняющую боль другим детям. И переживает достоверно: так, что веришь каждому крику и слезинке, которые особенно четко врезаются в память, когда мы видим заплаканное лицо девочки в последнем кадре. Это сильный, провоцирующий чувства, ход. Он же оставляет странное послевкусие: будто мы посмотрели авторскую картину, не зависящую от привычной школы или канона, где в конце всегда показывается пейзаж разрушенного города/станции. В конце «Поезда в Пусан» вместо пейзажа – одно лицо девочки, делающее акцент на личном её личном переживании. А это, как говорилось, тянет больше к авторскому кино.

Посмотрим, разовьётся ли стиль Ён Сан-хо до таких форм как авторская картина (не зависящая от «интертеймента») или он продолжит снимать фильмы на грани двух традиций.

Первая публикация — на сайте о тёмном кино "Клуб Крик", 16 июля 2020 г.

Источник: статья в группе автора

Мёртвые не умирают. 2019. США, Швеция

Режиссёр: Джим Джармуш

Джим Джармуш — бесспорно живой классик мирового кинематографа. Художников такого уровня можно пересчитать по пальцам рук. Тем не менее, когда выходит очередной его фильм, мнения зрителей разделяются, как обычно, на две диаметрально противоположные группы. Тех, кто в восторге, и тех, кто, мягко говоря, ничего не понял...

Собственно, почему стоит смотреть новый фильм "Мёртвые не умирают"?

Джим Джармуш — это современный мистик и созерцатель, смело экспериментирующий с различными пластами реальности. Не боящийся покопаться в жанровых клише или попросту пустоте, или тем что ей кажется на первый взгляд.

Его фильмы — это наблюдение и созерцание, бесконечная ирония по отношению ко всему происходящему и удивильно завораживающая атмосфера, а также глубокая философия, во многом берущая свои истоки в буддизме.

Джармуш любит взять какую-нибудь известную тему и вывернуть её наизнанку, препарировать и разглядывать все мельчайшие в ней подробности. Не удивительно, что в новом фильме RZA говорит такую фразу: "Мир совершененен. Цени детали". Это своего рода творческое кредо Джармуша, да и, скорее всего его жизненное кредо.

А еще он любит взять сразу несколько совершенно разных тем. И препарировать их, одновременно перемешивая между собой.

Джармуш — сам большой знаток и поклонник кинематографа. Поэтому для получения полного эстетического наслаждения зачастую перед просмотром очередного фильма Джармуша было бы хорошо посмотреть с десяток картин других режиссёров. И прочитать не меньшее количество книг. Либо просто обладать богатым культурным бэкграундом.

Джармуш — музыкант. Он удивительно тонко чувствует музыку и поэтому в своих фильмах очень точно сочетает видеоряд и саундтрек.

Наконец, Джармуш отлично работает с актёрами, создаёт для них очень подходящие образы. Поэтому не удивительно, что многие актёры, которые у него снимались, потом не раз возвращаются к нему снова.

И "Мёртвые не умирают" — можно сказать, квинтессенция всего вышесказанного.

С одной стороны это жанровое кино — фильм о зомби. Так что здесь есть масса отсылок к классике жанра, есть много и шуток на эту тему.

С другой стороны Джармуш подводит под обычный зомби-фильм глубокую философию, которая открывает глаза на то, что на самом деле есть жизнь и что есть смерть? И почему всё же мёртвые не умирают? Просто потому что они мертвы... Но кто на самом деле мёртв?

Как жанровое кино "Мёртвые не умирают" обыгрывает множество клише и заставляет вспомнить "Психо" Альфреда Хичкока, "Ночь живых мертвецов" Джорджа Ромеро, некоторые фильмы Лучио Фульчи и еще массу других картин... Даже "Носферату" Фридриха Мурнау не остался в стороне.

Фильм просто пестрит цитатами и различными сносками. И это всё очень тонко и к месту.

Но при всём этом нельзя назвать фильм "Мёртвые не умирают" просто пародией. Он гораздо больше и шире. Скорее это феерия.

Особенно радует актёрский состав. Тут Джармуш превзошёл сам себя по количеству актёров, которые уже были задействованы в его предыдущих фильмах.

Здесь и совсем поседевший Билл Мюррей из "Сломанных цветов". И молодой и модный Адам Драйвер из "Патерсона". И великолепно стильная Тильда Свинтон из "Выживут только любовники" и "Предела контроля". И RZA из "Пса-самурая". И самый давний дружище Джармуша — Том Уэйтс. И даже Игги Поп, которого в роли зомби можно снимать уже и вовсе без грима...

И все эти персонажи так или иначе заставляют вспомнить свои предыдущие образы, причём не без юмора и самоиронии.

В итоге "Мёртвые не умирают" получился фильмом, который мало того что интересен сам по себе своим сюжетом и смыслом, но и практически бездонным метатекстом, а также самоиронией по поводу субжанра, кинематографа в целом и творчества Джима Джармуша в частности. И мало того, что это как всегда очень талантливый и оригинальный новый фильм Джима Джармуша, так он еще и очень зрелищный.