В этой рубрике публикуются материалы о литературе, которая не относится к фантастической: исторические романы и исторически исследования, научно-популярные книги, детективы и приключения, и другое.
В сюжете этого романа можно выделить две равноценных линии, которые сначала плотно связаны между собой, но постепенно расходятся всё дальше и дальше: первая посвящена духовному развитию главного героя, вторая — становлению и трансформации новой религии, которую герой нечаянно создал.
Вардлин Стюарт (главный герой) не ставил перед собой столь масштабной задачи. Он лишь пытался выжить и сохранить психологическую адекватность в жизненной ситуации, когда и то, и другое являлось задачей чрезвычайно сложной. Но он справился, нашел свой путь — через концентрацию личной воли в слове. Для него самого метод оказался результативным, и он попытался научить этому других. При этом мотивы не были ни корыстными, ни альтруистическими: он лишь пытался выжить путем обретения некоторого статуса в принудительном сообществе, где превыше всего ценится сила и агрессивность.
Л. Шепард. Новый американский молитвенник (2008)
А получилась иллюстрация к некоторым библейским постулатам. Создателю слова попытались придать статус аватары бога, а сугубо прагматическому методу внутренней концентрации с целью внесения микроизменений в личную реальность посредством направленного волевого импульса придать статус религии. Для общества потребления метод Вардлина Стюарта действительно имел значение, сравнимое с ролью божественной доктрины в мистифицированном обществе далекого прошлого. Вардлин применял свой метод только к сугубо практическим вопросам жизни: улучшить бизнес, привлечь желанного сексуального партнера, получить какой-нибудь небольшой и вполне достижимый для конкретного человека плюсик к житейской карме.
Никакой мистики метод Вардлина не содержал, он лишь помогал человеку четко сформулировать желание и подсознательно настраивал на соответствующее поведение. Но люди жаждут чуда, им непременно нужен кумир. Процесс вышел из-под контроля, и Вардлин неожиданно для себя оказался в роли то ли сумасшедшего пророка, то ли еще одного апостола Савла, то ли Антихриста. Кому как больше нравилось. И с этого момента герой и его нечаянное создание зажили отдельными жизнями, хотя и тесно связанными.
Вардлин прошел длительный и сложный путь внутреннего развития, искушения, полубезумия, утраты смыслов и целей и их повторного обретения. И прошел его, как подобает современному человеку, желающему получше обустроиться в жизни. Если на стадии восхождения к вершинам духовные и психологические моменты играли ведущую роль, на пике приоритетной эмоцией оказался страх, то на стадии разделения создателя и создания материальное очень грамотно было увязано с эмоциональным.
Я ни в коем случае не хочу сказать, что это плохо, нет. Герой действовал именно так, как и должен был действовать человек его времени, воспитания и образа жизни. В слове он главным приоритетом установил любовь и сумел защитить ее от разгула безумного фанатизма и криминала. Но при этом не впал в крайность отрицания всего достигнутого. Состояние, материальная независимость были сохранены в полной мере. Вардлин Стюарт — не пророк и не Антихрист. Он — человек, осуществившей американскую мечту. Он сумел добиться успеха и вовремя уйти, сохранив достигнутое и не потеряв себя.
Созданный им молитвенник, то есть свод текстов для внутренней целевой концентрации, вряд ли нужно называть именно американским. От такого инструмента, подтвердившего свою эффективность примерами из жизни конкретных людей, не откажутся ни в одной стране мира. И в этом тоже нет ничего плохого, если без фанатизма.
Затянувший в начале роман в финале вызвал недоумение, напомнив басню о горе, родившей мышь. Как же сильно отличаются люди разных стран! Даже в обычном, житейском.
Герой данного романа в юности совершил некрасивый поступок. Некрасивый, не более того. Это не было что-то ужасное, преступное, совершенно аморальное, что нужно скрывать от семьи и близких. Просто поддался человек дурному чувству, обидел друга, бросил тень на девушку. Так бывает. А по прошествии сорока лет прошлое неожиданно заявило о себе.
Д. Барнс. Предчувствие конца (издание 2012 года)
«До тебя так ничего и не дошло», — презрительно бросает Вероника в лицо растерявшемуся мужчине, с которым не виделась сорок лет. И я прекрасно понимаю этого мужчину, потому что то, что выяснилось в финале, до меня тоже не дошло, пока открытым текстом не сказали. А вот когда сказали, вся ситуация развернулась в несколько иной ракурс.
Человека грызла совесть за совершенный, может быть, где-то и подленький поступок. С годами всё отошло на дальние планы бытия, забылось, пригладилось. А тут снова вернулось в первозданной безобразности. Стыдно человеку и перед теми, кого обидел, и перед самим собой. Постаревшая обличительница ведет себя так, как будто он виноват. И он соглашается с этим. И я как читатель тоже соглашалась, что виноват, хотя столь трагических последствий нельзя было предугадать. А получается-то совсем другое. И возникает вопрос: с какой стати женщина из прошлого в чем-то обвиняет его. Именно его, а не кого-то другого, чьи поступки гораздо ближе в свершившейся трагедии. Если, конечно, здесь вообще уместно кого-то обвинять.
Судьба некоторых героев оказалась не совсем обычной. Не все они проявили себя как люди безукоризненной нравственности или душевной силы. Хотя в целом каждый из них — обыкновенный человек, в котором хорошее и дурное перемешано примерно поровну. Просто так сложилась жизнь, что кто-то прожил относительно благополучную судьбу, а кому-то выпало испытание. Претензии Вероники к герою выглядят совершенно нелепо. Его самоедство — тем более.
Без финальной рокировки — да, есть за что винить себя. Пусть невольно, но повлиял на жизнь других людей, может быть, даже навредил, хотя это не факт. А когда прочитана вся книга, возникает удивление. Воспоминания, переживания, упреки, сожаления, — и всё это перед кривым зеркалом. Искажением и недомолвками можно показать возможные последствия какого-либо поступка, но ведь это лишь вероятность, одна из многих. Она не изменяет того, что произошло на самом деле.
И получается, что большую часть книги герой переживал (или пережёвывал) заблуждение. Интересно, со вкусом, с множеством отступлений в философию, историю, литературу, сравнительную психологию, рассуждения на разные темы общего плана, но оперируя при этом существенно искаженными вводными. Как читатель, я чувствую себя обманутой. Хотя и провела время с этой книгой не без удовольствия, потому что она интересна как источник авторского текста и размышлений героя вне связи с сюжетом и конкретными судьбами. Именно вне связи, потому что в конкретных судьбах и линиях сюжета явно проступает подростковая рефлексия, странная и даже жалкая применительно к людям взрослым и, по большому счету, вполне состоявшимся...
Букеровская премия такому роману слегка озадачивает и одновременно придает книге дополнительный интерес, показывая психологию людей на другом краю географии.
Давид Фонкинос создал прекрасную обманку, а составители издательской аннотации умело подхватили тему. "Идиотизм наизнанку" представлен как "сентиментальный авантюрный роман" с явлением нового князя Мышкина в современном Париже. Но именно только что представлен, поскольку в романе не усматривается ни сантиментов, ни авантюры, ни классического героя. По прочтении задаешься двумя вопросами: зачем Автор это писал и зачем я это читала. И не просто читала.
Введенная в заблуждение «говорящим» названием, я сначала изучила идиотизм с лица, то есть «Идиота» Достоевского, желая проследить параллели. Это была глобальная ошибка — параллели-то проследить можно, но уровень литературных произведений настолько несопоставим, что хиленькая псевдоизнанка оказывается просто прибита монументальным кирпичом лица.
Замысел Автора, в принципе, неглуп и даже претендует на многослойность. Идиотизм с лица виделся русским классиком как излишняя открытость и доверие к людям. В изнаночном варианте нам показана действительно «вывернутая» ситуация, поскольку идиотом оказывается совсем не тот герой. Конрад — персонаж, заявленный как литературная инкарнация князя Мышкина — при всей своей гиперпростоте и доверчивости весьма неплохо устраивается в жизни, так что возникает сильное сомнение в его искренности.
Он прикидывается тем, кем князь Мышкин был на самом деле. А в дураках оказывается главный герой романа Виктор, сопоставимый, пожалуй, с Рогожиным, хотя и очень условно, ибо масштаб личности не тот. Вывернутый наизнанку идиотизм оказывается тщательно закамуфлированным прагматизмом, а себялюбивый эгоист-прагматик, не переставая быть таковым, реинволюционирует в клинического идиота под влиянием извращенной заместительной страсти. Такой вот перевертыш получился при внедрении русских классических идей в европейскую современность.
Виктор, живущий в режиме перманентного внутреннего монолога, в частности, заявляет: "Если интеллектуалы заставляют нас спрятаться в своей скорлупе, то идиоты помогают проявить наши самые потаенные склонности". Мысль эта применима и к изнанке, и к лицу исследуемого психологического феномена. Именно она позволяет выявить параллели лица и изнанки, тем более, что изнаночный роман мысль эту последовательно раскрывает. Простота (возможно, притворная) Конрада вскрывает подлинные чувства Виктора и Терезы, а постепенная деградация Виктора проясняет некоторые скрытые поначалу стороны характера Конрада. И хотя личность Конрада до конца так и остается нераскрытой, думается мне, что идиот в изнанке все-таки не он.
На мой взгляд, роману серьезно повредило обилие ссылок на различные литературные, художественные, кино- произведения. Автор включил их в текст во множестве, особенно в первой трети книги, а зачем, непонятно — ни одна из них не сыграла даже как генератор ассоциаций. Получилась еще одна обманка, демонстрирующая образованность Автора и литературную глубину романа, которой на самом дел в нем нет — при попытке нырнуть в текст головой о дно стукаешься практически сразу.
Приятное впечатление оставляет язык — легкий, четкий, афористичный. Кое-что из бесконечного монолога героя можно выдернуть на цитаты. Например, "Самые прекрасные моменты любой жизни — это всегда литература. Прекрасные встречи, любовь с первого взгляда — чудеса стиля". Очень неплохо звучит, хотя по факту любовь героев к чудесам стиля никак не отнесешь, нет в их жизни тех прекрасных моментов, которые литературу создают. А вот свинства много.
Грустное впечатление осталось от романа. Слишком много литературного эксперимента. Цель его в принципе ясна — вскрыть пороки общества потребления через гротеск. Но Автор явно перестарался с количеством сатирических ингредиентов и ошибся с выбором литературной основы. Получилось нечто хаотичное и практически не усваиваемое, несмотря на прекрасный слог. Пустота, бесцельность и клиническое слабоумие — это не изнанка того идиотизма, который не в силах выдержать столкновения с реальной жизнью. Это как раз лицо вполне самостоятельного явления, которое Автор тонко подметил, старательно проиллюстрировал подчас слегка диковатыми эпизодами, но преподнес не с той стороны и не в той связке.
Книга скорее разочаровала, но афористичность слога хороша, хоть и присутствует в романе несколько изолированно от самой истории.
облако тэгов
