Выросли и продолжают расти в связи с этим и кадры фантастов; Появился ряд новых литераторов, бесспорно одаренных, культурных, работающих, знающих; думающих. Назовем хотя бы таких писателей, как В. Савченко, А. Днепров, А. и Б. Стругацкие, Ю. и С. Сафроновы. Ушли наконец в прошлое времена, когда любой спор о проблемах этого увлекательного и насущно необходимого жанра поневоле вертелся вокруг какого-нибудь десятка фамилий.

Новые времена рождают новые требования в литературе вообще, и научно-фантастической в частности.

Никогда еще поэтому не появлялось в нашей периодической печати такое количество статей о путях и задачах научной фантастики. Уже наметились среди деятелей этого жанра противоборствующие направления со своими творческими платформами. Фантастика ближнего или дальнего прицела; ближайшего десятилетия или столетия или отдаленных тысячелетий; рядом с наукой или впереди нее, и если впереди, то насколько; допустимо ли фантазировать о таких достижениях, которые современная наука считает принципиально неосуществимыми, и если да, то на какой, собственно, предмет и т.п.

Обо всем этом идут споры ожесточенные, темпераментные. И только об одном, на мой взгляд, не говорится в этих статьях с такой же страстностью, убежденностью и бескомпромиссностью — о том, что научно-фантастическая литература должна быть не только научной и не только фантастической, но и литературой в самом высоком, точном и единственном смысле этого слова.

"ЭКА, — скажут, — размахнулся! Да разве хоть кто-нибудь из представителей талантливого и работящего отряда наших фантастов позволит считать себя неполноценным, меньшим братом в едином и полнокровном потоке советской литературы? Да разве требуют они унизительных и вредных для литературного дела "скидок на жанр"?"

Правильно. Не требуют. Даже не заикаются. Но, потупив глаза и якобы ничего не замечая, с удовольствием и часто пользуются.

Попробуем доказать это на примере одного из самых последних, если не самого последнего сборника научно-фантастических рассказов "Альфа Эридана" ("Молодая гвардия"). Взять, к примеру, рассказ В. Савченко "Вторая экспедиция на Странную планету"? На четвертой же строке его первого абзаца нас неприятно ошарашивает фраза: "Процедура заката заняла не больше полминуты". Несколькими строками ниже мы не без содрогания узнаем, что герои рассказа, сидя в своем звездолете, "некоторое время... следили за неяркой желтоватой звездочкой (речь идет о нашем Солнце — Л.Л.), быстро плывшей через иллюминатор". Звездочка плыла через иллюминатор, а не мимо него... Куда? В звездолет? Из звездолета? Дальше выясняется, что Новак и Рид карабкались, согнувшись под углом в пятьдесят градусов, "по скалистой равнине, вздыбившейся до горизонта сплошной каменной стеной"...

Кто в этом виноват? Автор? Конечно. В первую очередь, В. Савченко, безусловно, одаренный человек. Я читал его повесть, "Черные звезды", — пожалуй, одно из лучших фантастических произведений, опубликованных за последние годы, кем-либо из молодых фантастов. А рассказ "Вторая экспедиция на Странную планету" он написал ниже своих возможностей, не доработал его как следует, и этого с него не потребовал и редактор. Интересно, позволило бы себе издательство публиковать произведение с такими огрехами, будь оно иного, не фантастического жанра?

Действие "Второй экспедиции" происходит в далеком будущем. Точная дата не указана, но один из членов экипажа звездолета говорит: "Когда людям двести лет назад стало тесно на Земле, они начали заселять Марс и Венеру, они создали атмосферу на Луне". Значит, автор рассказывает нам о людях весьма отдаленного коммунистического далека. Как же они выглядят? А бог их знает. Известны только их штатные должности. Несут ли они хоть какие-нибудь ощутимые признаки человека будущего? Если не считать их чисто профессионального опыта, ровным счетом никаких. А ведут они себя в опасном и ответственном походе на редкость недисциплинированно, зачастую как истеричные дореволюционные хлюпики. Во всяком случае, на основании данных, приведенных в этом рассказе, их не взял бы в свой штат ни один современный начальник зимовки!

ПОПРОБУЙТЕ написать рецензию на любое не научно-фантастическое, произведение примерно таким манером: "Роман этот — явление радостное. Прекрасно показана работа силосорезки, разносторонне и выпукло нарисованы процесс дойки, планировка колхозных угодий и служб и процесс механизированного хлебопечения. Как на недостаток можно указать на то, что совершенно не показана жизнь колхоза во всем ее многообразии, люди получились схематичными. Не подумал автор и о языковой характеристике героев. Язык бесцветен и невыразителен. А потому надо приветствовать редакцию журнала, опубликовавшую данный роман".

Но вот серьезный, культурный прозаик, человек с опытом и вкусом, Геннадий Гор поместил в "Ленинградской правде" рецензию на опубликованный в "Неве" роман Ю. и С. Сафроновых "Внуки наших внуков":

"Будущее представлено в романе с той наглядной, убедительной реалистичностью, которая свидетельствует о том, что у авторов есть и литературное дарование, и знание науки и техники. Мир будущего прекрасен. Прекрасны люди и совершенна техника. На земле коммунизм". А затем оказывается, что "есть в романе и другие недостатки, пожалуй (выделено везде мной. — Л. Л.), не менее существенные. Обладая фантазией и творческой выдумкой, авторы убедительно изображают технические достижения будущего. А вот люди в романе получились схематичными. Читая роман, мы узнаём только о технике будущего, все остальные стороны многообразного человеческого бытия остаются за пределами повествования. Это, несомненно, обедняет роман; делает его местами не трехмерным; а двухмерным. Не подумали авторы и об языковой характеристике людей будущего... И все же "Нева" поступила правильно, напечатав этот увлекательный роман..."

Вот и еще скидочка на жанр... А вообще говоря, научно-фантастическая книга, лишенная живых человеческих образов и судеб, обходящая стороной все стороны будущей жизни, кроме науки и техники обречена, на мой взгляд, на скорое и окончательное вымирание. Во-первых, потому что с каждым месяцем и годом растут культурный уровень и эстетические запросы нашего читателя. Во-вторых, потому что на границе между беллетристикой и очерком быстро растет новый и весьма многообещающий жанр научно-художественной литературы. И он обязательно, будет все больше и больше подмывать непрочные берега той научной фантастики, которая не удовлетворяет всем требованиям полноценной художественной литературы. Куда увлекательней поучительней и приятней прочесть, к примеру, "Добрый атом" Д. Данина, очерки О. Писаржевского, К. Андреева, Г. Бабата, рассказы "О смелой мысли" В. Орлова, "Открытие мира" Б. Ляпунова, нежели пробиваться к беспорядочным обрывкам тех же сведений через унылые "разъяснительные" разговоры унылых и бесплотных героев иных научно-фантастических произведений.

"Необходимо было принципиально новое решение, и оно было найдено в использовании замороженных почти до абсолютного нуля; квантово-вырожденных сложных кристаллов с непериодической структурой, способных претерпевать изомерные переходы в соответствии с поступающими сигналами. Были отысканы средства и регистрации этих переходов и превращения их в сигналы на эффекторы".

Это из рассказа "Испытание "СКР" братьев Стругацких, людей далеко литературно не бесталанных. А ведь такой, зачастую к тому же высосанной из пальца, псевдонаучной тарабарщиной многие авторы буквально вгоняют в пот старательного и любознательного читателя, который пытается во всем разобраться.

"Если бы я был царь, — писал Лев Николаевич Толстой Н. Н. Страхову без малого сто лет тому назад, — я бы издал закон, что писатель, который употребит слово, значение которого он не может объяснить, лишается права писать и получает 100 ударов розог".

Правильный был человек Лев Николаевич. Строгий, но правильный.

ВСПОМИНАЮ одного молодого паренька, который как-то принес мне (я тогда работал в "Крокодиле") свои карикатуры. Они были чудовищно плохи и бездарны. Я спросил его, учился ли он рисовать.

— А зачем? — ответил он с подкупающим простодушием. — Я ведь хочу быть только карикатуристом.

Бедняге было невдомек, что нельзя быть "только карикатуристом", не будучи, кроме того и в первую очередь, вообще художником. Точно так же, как нельзя быть только детским писателем и не иметь прежде всех данных писателя вообще. Как это ни странно для некоторых деятелей научно-фантастического жанра, но это относится и к фантастам.

Как искренне удивился один из таких товарищей, услышав, что для фантаста чрезвычайно полезно почитывать не только Жюля Верна и научную литературу, но и Толстого, и Чехова, и Горького. И не только читать, но и по-писательски пытаться попять, как этим великим мастерам удается одной фразой или репликой дать образ человека, пейзаж, настроение. Зачем? Ведь он хотел быть "только фантастом".

Перед нашей научной фантастикой, как и перед всей литературой, стоит основная для всех ее жанров, наиглавнейшая задача: формировать мировоззрение и эстетический вкус читателя. Плохо написанный роман или рассказ приносит вред, даже если он читается непритязательным читателем с интересом. Он портит вкус. И это очень большой грех перед нашей культурой, перед нашим народом.

ТЕМА коммунизма становится для нас, советских писателей, самой благородной, насущной, поистине злободневной.

Пройдет всего несколько месяцев, соберётся в Кремле XXII съезд партии, и на нем будут обсуждать новую программу партии, программу построения коммунизма.

Наши дети будут гражданами коммунистического общества. Мы все чаще встречаем тружеников, в которых уже видны многие черты коммунистического человека. Задача советского писателя — как можно ярче, душевней и разносторонней показывать таких людей в своих произведениях. Показывать вместе с их мечтами и раздумьями. А в этих раздумьях все большее место занимают попытки представить себе, каково оно будет, совсем уже не далекое коммунистическое общество.

Для целого отряда писателей-фантастов попросту нет возможности дальнейшего плодотворного творчества вне темы коммунизма. Еще сравнительно недавно можно было писать романы о будущем, не затрагивая проблемы коммунизма, писать только научную фантастику. Сейчас, когда коммунизм стал фактом исторически близкого будущего, писать только научно-фантастические произведения о будущем невозможно: будущее — это коммунизм. Будущие научные и технические свершения станут уже частью жизни коммунистического общества, в котором, конечно же, никогда не будут основной и чуть ли не единственной волнующей проблемой полеты в космос.

Еще предстоит человеку поворачивать русла рек, обводнять гигантские пустыни, утеплять крайние северные и южные широты, остужать и осушать нездоровые жаркие тропики, проникать в глубь Земли, которую мы изведали только на тысячную часть ее радиуса, освоить глубины океана, побороть нищету значительной части человечества, обглоданного капитализмом и колониализмом. Где-то по нашим колхозным или совхозным полям сейчас шагает тот агроном, который первым напишет фантастический роман о перспективах развития научного, коммунистического сельского хозяйства. Роман, который будет вдохновлять на новаторство в области сельского хозяйства, увлечет миллионы. А проблема новых источников энергии? Один литр воды содержит столько тяжелого водорода, что по энергосодержанию он равен 400 килограммам нефти. А сколько у нас на земном шаре имеется литров воды в реках, в озерах, в морях, в океанах? А химический синтез? А высоты, которые еще только предстоят биологии?..

Нет, только приверженностью к привычным сюжетным схемам и конфликтам можно объяснить исключительное преобладание в нашей фантастике космической темы.

Больше чем когда бы то ни было нужны нам сейчас романы, повести, рассказы, поэмы, пьесы и фильмы, в которых автор вместе со своими читателями мечтал бы не только о том, как он полетит на фотонном, или анти-гравитонном, или еще там каком звездолете за тридевять парсеков (хотя и это важно), а и о том, что будет делать, в какой обстановке будет жить не только отдаленный наш потомок, но и большинство наших молодых читателей, когда в нашей стране будет построен хотя бы вчерне коммунизм.

Не все, конечно, угадаешь. Детали пока что не дано угадать даже самым вдохновенным политикам, самым квалифицированным, талантливым и мыслящим философам и экономистам. Но основные черты коммунизма четко определены основоположниками марксизма-ленинизма. Граждан, в которых уже проглядывают черты людей коммунистического общества, можно и надо разыскивать на предприятиях и полях нашей страны, в научно-исследовательских институтах, среди врачей и учителей, среди всех честных советских людей.

На такой фундаментальной основе есть где разыграться воображению советского писателя-фантаста.

Это очень заманчивая и ответственная задача — увлечь нашего читателя зримыми, облаченными плотью и кровью образами будущего, на построение которого он тратит столько воли и сил. Но и это только часть, хотя и очень важная, общей задачи нашей литературы, а значит, и ее отряда фантастов. Общая задача — помочь читателю в утверждении его социалистического самосознания, помочь ему уяснить для самого себя все историческое величие и значимость его повседневного, сплошь н рядом незаметного труда и вдохновлять его на новые подвиги.

О чем бы мы ни писали — о прошлом, настоящем или будущем, — именно эта задача является основной.

Не может быть поэтому научно-фантастических произведений ни о близком, ни о далеком будущем нашей науки и техники, действие в которых разыгрывалось бы в этаких нейтральных, серых бытовых социальных сукнах вне социального времени, фона и пространства.

Трудно? Трудно. Вообще строить коммунизм довольно-таки трудное дело. Но нужно. Всем нужно. В том числе и писателям. В том числе и фантастам.

БЕЗ малого две тысячи сто лет назад сражался во главе армии восставших гладиаторов и погиб в битве с римлянами Спартак. Память о нем жива и по сию пору. Почти два с половиной тысячелетия прошло со времени битвы при Фермопилах, а нет по сей день грамотного человека, который не восхищался бы подвигом трехсот спартанцев. Несмотря на обилие повседневных дел, забот, тревог, нас волнует каждый клочок пергамента, каждый камень, рассказывающий нам о далеком прошлом.

Может ли в таком случае быть, чтобы через сто, пятьсот, пять, десять, двадцать тысяч лет свободное, просвещенное коммунистическое общество забыло о нашем поколении, о тех, кто в голоде и холоде, в кровавых битвах и горячке строек боролся за счастье людей? Разве не будут все с благодарностью и благоговением вспоминать о большевиках, которые шли в первых рядах этой борьбы за единственно справедливый строй на Земле, о Марксе, Энгельсе, Ленине, о тех, кто после них принял на себя великий подвиг руководства этими долгими и святыми боями за коммунизм? Разве не будут горячие молодые и через много веков и тысячелетий завидовать тем, кто воздвиг фундамент новой, свободной, богатой и мудрой жизни? Обязательно будут.

И очень важно, чтобы это знал, идя в бой участник нашей всенародной борьбы, чтобы он это понимал и гордился нелегкой, но поистине бессмертной честью быть солдатом в овеянных славой боях за окончательное освобождение человечества.

Он должен об этом прочитать в тех книгах о будущем, которые фантасты еще только напишут.

Потому, что пока этого еще нет. Только в одной книге — в "Магеллановом облаке" Станислава Лема, книге превосходно написанной, да и умной, говорится о коммунистах и их многолетнем непрерывном подвиге во главе и вместе с народом. Об этом мы должны помнить — все равно, будем ли мы писать о далеком или близком будущем, будут ли все свершения, положенные в основу нашего произведения, идти рядом с наукой или впереди нее.

Очень хотелось бы поговорить о традиции жанра, о Жюле Верне, Г. Уэллсе, об А. Толстом. Но об этом в другой раз...

Литературная газета — 1961. — №19 — 11 февр. — с. 1-2

     Гинзбурги-деды

    Семья Гинзбургов жила в Белоруссии (Витебск, Могилёв, Минск). Дедушка Иосиф Файвелевич Гинзбург (я знал его как Иосифа Павловича) (1874-1952) был родом из с.Усвят, ныне Псковской области, упоминаемого в летописях с 1021г. наравне с Витебском. В 1939г. евреи составляли примерно четверть населения поселка. В молодости он гонял плоты по Западной Двине. В начале века семья жила в Витебске, неподалеку от ратуши в одном из дорогих городских кварталов, затем – в Могилеве. В 1907-1908 г. семья переехала в Минск, дедушка работал в скобяной лавке (или владел ею). Переехав в Москву в 1918-19г., стал работать в газете «Известия», где считался самым грамотным наборщиком. Дедушка был среднего роста, но видимо довольно красивый мужчина.

      Бабушка Анна Хая-Двойра Лейзеровна Тёмкина (я знал ее как Анну Лазаревну) (1879-1948) была небольшого роста и, помнится, не толстая. Она умерла от рака. Говорили, что её брат или племянник был секретный химик высокого ранга. Я никогда не видел его.

   В Москве дедушка с бабушкой жили в коммунальной квартире на первом этаже дореволюционного многоквартирного дома (видимо, здесь были уплотнены какие-то буржуи) на Малой Бронной д.16 кв.26 в комнате, по моим воспоминаниям, примерно 2,5×(6-7) м. В квартире была ванна с газовой горелкой и, приезжая в гости в конце войны и после неё, мы – дети их сына Файвеля — обычно мылись в ней. Вскоре после войны они стали пенсионерами, пенсии были ничтожными, и они подрабатывали в какой-то артели, где участвовали в изготовлении тряпичных кукол – вставляли этим куклам глаза – пара бусинок на проволочке. Кроме того, им помогал сын Лазарь.

   Гинзбурги – папино поколение

    В семье Иосифа Файвелевича Гинзбурга – Анны Хаи-Двойры Лейзеровны Тёмкиной было 4 сына, Лазарь (Лейзер), мой папа Файвель, Саул (Шевель), Давид (Додик) и дочь Сарра (Соня). Все они получили хорошее образование, для старших начавшееся еще до революции.

    ● В 1903г. в Витебске родился Лейзер, ставший известным как писатель Лагин (ЛАзарь ГИНзбург) – для меня дядя Лазарь. Он учился в реальном училище и окончил его(?) в 1919г. Участвовал в Гражданской войне. Занимался организацией комсомола в Белоруссии.

     В 20-е годы он писал стихи, его благосклонно оценивал Маяковский. Он вспоминал об этом позднее; «Говоря откровенно, у меня имеется немалая заслуга перед отечественной литературой: например, я вовремя и навеки перестал писать стихи».

   Немного проучившись в консерватории (на вокальном отделении), в 1925 году он окончил отделение политэкономии Института народного хозяйства имени Маркса в Москве. В 1930-33г. он учился в Институте Красной Профессуры. До конца жизни он вспоминал, что был приглашен на какую-то вечеринку, но по случайной причине не пошел. Все участники впоследствии сгинули, а он остался жив. Страх в его душе сохранился на всю жизнь.

В середине 30-х годов он был заместителем главного редактора журнала «Крокодил» и был женат на одной из первых московских красавиц Татьяне Васильевой. Они разошлись в 1945г.

     По   рассказу Татьяны, который я услышал в последние дни жизни дяди Лазаря (в 1979 г.) вернувшийся в 1938г. из Испании в Москву главный редактор «Крокодила» Михаил Кольцов, видимо, чувствовал, что его скоро арестуют. Он решил спасти двух своих близких людей, брата   — известного художника-карикатуриста Бориса Ефимова, и своего заместителя по «Крокодилу» Лагина. Для этого он устроил их в длительную поездку на Шпицберген, а затем по Северному Морскому пути. (По другим сведениям, эту поездку Лагину устроил председатель ССП А.А. Фадеев – в благодарность за первую рецензию на роман «Разгром».) По воспоминаниям Татьяны, во время их отсутствия в Москве к Лагину неоднократно приходили с вызовом на допрос – с интервалом в 2-3 дня, потом Кольцов был расстрелян, а про них забыли.

     В пути было скучно, и дядя продолжил сочинение своей лучшей книги «Старик Хоттабыч», известной до сих пор. Впечатления от поездки по северным морям остались в тексте книги.

"В «Низких истинах» Андрей Кончаловский рассказывает:

«После войны в Москве были три самые красивые женщины, и всех звали

Татьянами». Кого конкретно имел в виду режиссер? Прежде всего – Татьяну Лагину. Фотографа, фоторедактора в АПН, талантливую, с утонченными чертами лица. Когда жена Лазаря Лагина ушла от него к пресс-атташе югославского посольства, дочери Наташе было девять лет, и новый возлюбленный ее матери предложил всем вместе уехать в Югославию. Но Тито в это время поссорился со Сталиным, и красавица Татьяна оказалась на распутье: Лазарь Иосифович отказался отпускать Наташу, а в «органах» прозрачно намекнули: не уедете – посадим. Бывшую жену спас другой брак – с четырежды лауреатом Сталинской премии писателем Николаем Виртой.

  Со вторым отчимом Наталье Лазаревне повезло меньше, чем с первым, а когда появился детдомовец Саша, взятый четой на воспитание, Наташе, с ее взятым напрокат пианино, жить стало просто негде, и она вернулась к отцу. Интересно, что впоследствии Лазарь Иосифович умолял отдать ему Сашу – приемного ребенка неверной жены, которого полюбил как родного.

Увы, уговорить не удалось. Татьяна Лагина еще раз побывала замужем, и

вновь ненадолго. В конце концов она осталась одна, и Лагин ее не оставил, напоминая дочери: «Зайди к маме, ей нелегко».

   После долгого перерыва я встретился с Татьяной Лагиной (Васильевой) в последние дни жизни Л.И. в 1979 г., когда он лежал в больнице после инсульта, а я приехал зачем-то из Новосибирска. Она рассказала мне некоторые эпизоды из их прошлого.      

    Она вспоминала, как однажды в конце 30-х утром к ним постучались.

  — Лагин? — Поедете с нами.

   Одна из первых московских красавиц может задавать вопросы даже этим людям.

  — Куда вы везёте моего мужа?

  — В сторону Лубянской площади.

  — Подвезите меня на работу.

На работу её подвезли. Придя в редакцию, где она тогда работала, она сказала работавшему там поэту Долматовскому:

— Женя, Лагина взяли.

   Вечером он оказался дома. Его брали готовить праздничное оформление Красной площади к 7 ноября.

      Так ОНИ шутили.

     В декабре 1936г. у Лагиных родилась дочь Наташа. Ныне она – музыкальный и театральный критик.

   Однажды я рассказал дяде Лазарю недавно услышанную, как анекдот, сказку Щедрина такого содержания. «В одной норе жила кротиха. Она говорила кротёнку – вот вылезешь из норы и увидишь: слева помойка, справа выгребная яма, прямо – мусорная куча. И всё это ты должен любить. — Почему, мама? – Потому что это – твоя Родина». Я выразил уверенность, что в советское время эту сказку не печатали. Он возразил, что сказка была напечатана в полном собрании сочинений Салтыкова-Щедрина, вышедшем перед войной под его редакцией.

В войну дядя Лазарь служил военным корреспондентом на Черноморском флоте. От этого времени остались повесть «Броненосец Анюта» и изданная сначала на идиш книга «Мои друзья черноморцы», посвящённая памяти брата – моего отца. Вскоре после войны он подарил мне коллекции марок и старых бумажных денег, которые он взял со стола следователя в Федосийском гестапо (по его словам, они принадлежали замученному еврейскому мальчику — скрипачу). Марки стали основой коллекции, которую я собирал до конца 50-х годов, потом я её потерял. Коллекцию бумажных денег я передал в Новосибирскую физматшколу, оставив себе только одну ассигнацию в 100 миллионов рублей Закавказской республики.

    Немного повзрослев, я стал регулярно бывать у Лагиных, сначала в большой (на мой тогдашний взгляд) комнате коммунальной квартиры в доме 11/13 по Трехпрудному переулку, а с 1957г.? – в писательском кооперативном доме на ул. Черняховского. Позднее Наташа говорила мне, что в их доме живут три Гинзбурга — Лагин-Гинзбург, Галич-Гинзбург и Гинзбург-Гинзбург (замечательный переводчик с средневекового немецкого) – все не родственники. Все сороковые – пятидесятые годы после некоторых посещений дядя Лазарь вручал мне пачку денег для мамы – он помогал нищей семье погибшего брата.

          Он существовал литературным трудом. Он писал фантастические романы, с интересными исходными конструкциями. К сожалению, окончательное развёртывание сюжета в них подчинялось идее партийно-государственной правильности, что – на мой взгляд – портило их, как и переиздания «Старика Хоттабыча». Многие годы он мечтал получить Сталинскую, а затем Государственную, премию, но не получил.

    На мой взгляд, очень симпатичной была его работа в многолетнем радиосериале для подростков «Клуб знаменитых капитанов», где он писал роль барона Мюнгхаузена.

    Лагин был убежденным членом партии. Думаю, искренним было его участие в позорной травле космополитов, о чём вспоминают некоторые свидетели. Впрочем, в то же время некоторые из этих космополитов получали от него вспомоществование и даже жили у него дома.

  В марте 1956г. я услышал от него о докладе Хрущёва на 20 съезде с осуждением сталинских репрессий. Тогда мне не нравились статьи в газетах с осуждением культа личности – намёками на Сталина, которые стали появляться уже через пару месяцев после его смерти. Я считал, что это – лягают мёртвого льва. Так я и сказал ему, на что он ответил: «Сталин это заслужил». Прошло несколько месяцев и, прослушав доклад Хрущёва (на закрытом партийно-комсомольском собрании, как это делалось тогда), я решительно сдвинулся в сторону своего современного неприятия сталинизма, а затем и марксизма – коммунизма — социализма (эта дорога заняла у меня несколько лет).

  Приезжая в Москву из Новосибирска, я регулярно бывал у дяди, он звал меня «дядин сибиряк». Как-то в разговоре я процитировал ставший мне известным уважительный отзыв Черчилля о непредсказуемости реакций Молотова. На это мне было сказано: «Он никогда не имел собственного мнения, а ждал указаний Сталина, в партии его звали Каменная задница».

   Лагин был остроумным человеком, с ним было интересно общаться, пока мы не доходили до пределов, поставленных въевшимся в него страхом. В разговорах с его дочкой Наташей мы обсуждали ситуацию в стране с диссидентских позиций, и он испуганно говорил нам: «Вас посадят!» В год пятидесятилетия СССР – 1972 г. разные организации праздновали и своё пятидесятилетие, выпуская памятные значки и т.п. Среди прочего, как признанный сатирик, Лагин получил значок «50 лет советского цирка».   Увидев этот значок, я пришел в восторг от двусмысленности надписи, и стал просить передарить значок мне. Его мировосприятие не позволило ему увидеть эту двусмысленность, и он легко подарил мне значок.   Многие его острые наблюдения вошли в очень интересные, на мой взгляд «Обидные сказки», которые он писал с 1924г., и до сих пор ценимые любителями.

Последующие два эпизода относятся не собственно к дяде Лазарю, но к обстановке вокруг него, мне жалко терять их.

    В отличие от меня, дядя Лазарь был «тусовочным человеком». Он принимал у себя разных интересных людей, я почти не пересекался с его гостями. Наташа вспоминает встречи с В.Л. Гинзбургом и Л.Д. Ландау.

Однажды я встретился у него с математиком чл.-корр. АН А.О. Гельфондом (1906-1968).

  Гельфонд вспоминал, как в 30-е годы он – молодым человеком – отвечал за прием в математический институт АН экс-чемпиона мира по шахматам Ласкера, убежавшего в СССР от Гитлера. А.О. подчеркивал, что прием Ласкера на работу в МИАН был не синекурой. По его рассказу, в юности Ласкер был математиком, и как-то послал свой мемуар на конкурс Парижской Академии. Премию получил Адамар. Гельфонд изучивший эти работы был согласен с Ласкером, что работа Ласкера была не хуже, а может быть и лучше. «И тогда я понял (пересказ слов Ласкера), что для французских математиков я останусь немцем, а для немецких – евреем. Но я чувствовал себя способным стать чемпионом мира по шахматам.») И он завоевал это звание, и держал его 27 лет.

     После моего отъезда в Новосибирск, при моих появлениях в Москве дядя Лазарь нередко водил меня обедать в «Националь» или в Центральный дом литераторов (ЦДЛ), где представлял меня своим знакомым. Эти знакомства у меня не развились ни во что. Один визит в ЦДЛ произвел на меня большое впечатление. К нам подошел какой-то пьяный литератор, и с восторгом стал говорить, что где-то в Рязанской области он нашел деревню, где у женщины есть телевизор и хозяйство. – Ах, какой очерк о процветании советской деревни он напишет на этом материале! Он действительно был рад, а я ужасался какой степенью слепоты или чего похуже должен был обладать этот литератор, чтобы видеть процветание в нищей российской глубинке. Я потом не раз пересказывал этот эпизод знакомым, как признак оторванности писательского сообщества от реальности. (Дядя Лазарь мудро не комментировал этого литератора.)

О братьях и сестре дяди Лазаря.

  ●   8 сентября 1905г. в Могилёве у дедушки с бабушкой родился второй сын Файвель – мой папа, названный в честь своего деда.

. До революции он учился в реальном училище. Окончив школу, он поступил, по-видимому, в МВТУ на факультет, который впоследствии превратился в МЭИ. Он стал работать инженером-энергетиком. Видимо, во время студенческой практики на МОГЭС он познакомился с маминой сестрой Рахилью, инженером МОГЭС, а уж она познакомила его с мамой. Они поженились, около 1930г

         С начала войны папа писал письма-проше¬ния Сталину с просьбой отправить его на фронт. Его не отпускали, считая особенно нужным в тылу, и в октябре-ноябре 1941г. он был командирован на Магнитогорский металлургический комбинат, недалеко от места, куда мы попали в эвакуацию – Верхнеуральска, он заехал к нам на 1или 2 дня, тогда мы видели его в последний раз.   15 марта 1942г. после очередного письма Сталину из Магнитогорска его всё же взяли в армию и отправили в офицерскую артиллерийскую школу в Кыштыме на Урале. Сохранилось его письма детям (нам) из этой школы, написанные 5 июня 1942г. Его пытались оставить преподавателем в этой школе, но он написал очередное письмо Сталину с просьбой об отправке на фронт (в сумме это было десятое или одиннадцатое его прошение). Оно было удовлетворено, весной 1943г. он попал на фронт, чтобы вскоре погибнуть.

  На фронте у папы поначалу исчезли признаки ревматизма, которым он страдал до войны.   Папа регулярно писал нам письма, в которых он расписывал планы будущей послевоенной жизни. Он фактически нарушал цензурные запреты: указывать на места дислокации, конечно, запрещалось, а он писал, что они проходят места, где родился Илья Муромец, поэтому указание места гибели в Карачевском районе не было для нас удивительным.

   Папа погиб 13 августа1943г. вблизи деревни Малая Семеновка Карачевского р-на Орловской (ныне – Брянской) обл. (на Курской дуге).

●   Третий сын Гинзбургов – Саул (Шевель) родился в 1907 г. в Витебске. Он был инженером по канализации и водопроводу. До войны ему немало пришлось работать с использованием труда заключенных. Он вспоминал, что где-то в Монголии или Бурятии лучшую охрану его конторы на территории лагеря надёжно обеспечивала банда из грузин. В этих командировках он женился, у него родилась дочь Люся.   

Моя сестра Соня родилась 21 июня 1938г., и в воскресенье 22 июня 1941г. наши многочисленные родственники собрались у нас на даче, чтобы отметить праздник. Тут стало известно о начале войны. И тогда жена дяди Шевеля сказала примерно так: «Говорят, немцы против евреев. А нам-то за что страдать?!. » Конца разговора я не помню. (Вообще, этот разговор всплыл в моей памяти только через 30-40 лет.) Знаю лишь, что они развелись (в военные годы), Люся осталась с мамой, она появлялась в Москве у дяди Шевеля в начале 50-х годов, когда приехала поступать в ВУЗ, а потом исчезла из нашего поля зрения навсегда.

  ●   Следующим ребёнком в семье моего деда была дочь Сарра (1909-1995), родившаяся уже в Минске. Она тоже начала свое школьное обучение до революции. Это была статная красивая женщина с хорошим голосом. На семейных встречах до войны она пела и для взрослых и для детей. Помню детскую «Песенку друзей» (Мы едем-едем-едем в далёкие края) и песню Бетховена Сурок (По разным странам я бродил).

    ● Младший брат папы – дядя Додик (Давид) (1917-1940/41) образование получил в советское время. Смутно помню стройного доброго мужчину, очевидно даже для меня — молодого. Он кончил знаменитый ИФЛИ (?), и поступил там в аспирантуру. Он подготовил диссертацию по Салтыкову-Щедрину, которая составила книгу, изданную в 1939 или 1940г. Мне говорили, что там были интересные находки. Летом 1939 или 1940г. дядю Додика призвали в армию. Помню, мы гуляли с дедушкой и бабушкой в окрестности нашей дачи на ст. Турист Савёловской ж.д., и разразилась страшная буря, высоченные деревья гнулись до земли. Тогда я видел дядю Додика в последний раз. Судя по всему, в армии шибко грамотного гуманитария замучили тогдашней дедовщиной, и он покончил жизнь самоубийством. Долгое время это был страшный семейный секрет, я узнал об этом в 80-х годах.

Гинзбурги (1938-1940?). Слева направо. Внизу: Иосиф Файвелевич (дед), Хая (Анна) Лазаревна (бабушка), Сарра Иосифовна (тётя); средний ряд: Роза Юльевна (моя мама, жена Файвеля), Файвель Иосифович (папа), Саул (Шевель) Иосифович (дядя); верхний ряд: Лазарь Иосифович (Лагин – дядя), Давид Иосифович (Додик –дядя), (?) жена дяди Шевеля (?-Анна?)

Недавно вышла книга витебского историка и краеведа Аркадия Подлипского «Улица Ленина, 40», в которой рассказано о старом кинотеатре. При этом автор ставит под сомнение дату его открытия из-за отсутствия документов, в которых это отражено.

Действительно, ни в редких архивных источниках, ни в газетах, выходивших в Витебске в начале ХХ века, нет сведений об открытии и функционировании кинотеатра, который тогда назывался «Рекорд» (в 1921-2006 годах — «Спартак») в 1905 году. Более того, неизвестно, работали ли вообще в Витебске тогда кинотеатры. Когда же, в таком случае, появился первый из них?

Мы попытались ответить на эти вопросы и обратились к прессе Витебска дореволюционного и довоенного времени, а также к журналу «Сине-фоно» — самому известному дореволюционному российскому журналу, посвященному кинематографу, который издавался с 1907 по 1918 годы.

Впервые жители Витебска познакомились с кино через несколько лет после его изобретения братьями Люмьер. Произошло это в конце января (начале февраля по новому стилю) 1898 года. Об этом знаменательном для города событии сообщила газета «Витебские губернские ведомости»:

«В субботу, 24 января, в зале речного яхт-клуба состоялся сеанс синематографа системы Люмьера. Показано было 36 картин движущейся фотографии, которыми публика очень заинтересовалась и требовала повторения многих картин».

Несмотря на успех у зрителей, постоянно действующего кинотеатра в Витебске не было создано ни в 1898 году, ни в ближайшие 9 лет. Дело в том, что в первые десятилетия своего существования кино не считалось полноценным видом искусства, и отношение к нему было, как к балаганному аттракциону.

Например, журнал «Сине-фоно» в июне 1909 года сообщил, что на Смоленском базаре в Витебске работал «Американский синематограф», однако он не выдержал конкуренции и переехал в Ригу.

Интересную статью об открытии первого постоянного кинотеатра в Витебске опубликовала 1 марта 1939 года газета «Витебский рабочий». Ее автор И. Исаков, видимо, слышал воспоминания старожилов, которые и легли в основу рассказа.

«Однажды осенью 1907 года жители Витебска были взбудоражены дивными слухами. Из уст в уста передавалось, что вечером в магазине Элькина на Замковой улице на освещенной стене будут бегать люди, кони и даже поезда. Вечером на улице собралась толпа в несколько сот человек. Из помещения доносилось глухое жужжание, смех и крики присутствующих. Люди стали нажимать на двери и окна. Поднялась невообразимая паника. Из магазина выбегали испуганные богачи и в страхе бежали без оглядки. Вызванные отряд полиции насилу установил порядок».

В статье была указана дата открытия первого постоянного кинозала в Витебске — 1907 год, и имя его владельца — Элькин.

Журнал «Сине-фоно» в октябре 1912 года назвал И.А. Элькина (Элькинда) старейшим витебским кинодемонстратором. К концу 1909 года, по данным издания, в городе работали 5 кинотеатров, самыми старыми из которых были «Гранд-Электро», принадлежавший Элькину, и «Иллюзион», которым владел предприниматель Казарновский.

В третьем номере «Сине-фоно» (декабрь 1907 года) была представлена программа единственного на тот момент кинотеатра в Витебске — «Московского электрического». Демонстрировались фильмы «Отчаянная», «Братец под капустой», «Юлий выходит в свет», «Приключения пожарного».

Сообщение об открытии в октябре 1907 года Московского электрического театра. Фото предоставил Валерий Шишанов

Сотрудник Витебского областного краеведческого музея Валерий Шишанов нашёл в газете «Витебские губернские ведомости» за 12 октября 1907 года объявление об открытии этого «синематографа» — «Московского электрического театра», или «Гранд-Электро».

Интересно, что располагался этот «театр» не на Замковой улице, как было указано в статье Исакова, а вблизи железнодорожного вокзала, на Орловской площади (в настоящее время на ее месте — сквер по улице Космонавтов перед Железнодорожным райисполкомом).

Скорее всего, это и был первый в Витебске постоянный кинотеатр. Правда, проработал он недолго. В 1910 году журнал «Сине-фоно» так описывал его:

«Театр занимает очень большое солидное помещение с двумя большими фойе. Картины, сравнительно с другими театрами, ставятся самые новейшие: «Дмитрий Донской», «Охота на белых медведей». Дела театра, очевидно, посредственные».

«Посредственные дела», по-видимому, привели к тому, что в 1910 году кинотеатр «Гранд-Электро» закрылся. Однако предприниматель Элькин не унывал, и вскоре открыл новый — «Гигант» на Вокзальной улице (теперешняя улица Кирова), а в 1911 году — «Вулкан» на Замковой улице, в доме Вишняка.

Кинотеатр «Гигант» на Вокзальной улице. Открытка начала начала XX века.

Первым же долговременным кинотеатром в Витебске стал «Иллюзион». Он принадлежал предпринимателю Казарновскому и располагался в доме Ниренштейна на Замковой улице, на углу с Пушкинской улицей. К сожалению, здание не сохранилось, сейчас на этом месте — стоянка возле универмага и гостиницы «Витебск».

1925 год. Пересечение улиц Замковой и Пушкинской, где находился «Иллюзион» (Пролеткино). Фото из Витебской энциклопедии

Об открытии «Иллюзиона» сообщили 5 (18) ноября 1908 года «Витебские губернские ведомости». Помещение под кино было сдано владельцем на три года. «Иллюзион» имел просторное фойе, гардероб и зрительный зал с креслами, расположенными амфитеатром.

Кинотеатр пережил революционные потрясения, после установления советской власти был национализирован и в 1923 году переименован в «Пролеткино» («пролетарское кино»). Поначалу здесь демонстрировались исключительно «немые» фильмы. В конце марта 1936 года кинотеатр был реконструирован, установлено оборудование для демонстрации звуковых картин. Первым звуковым фильмом, показанным в «Пролеткино», стала советская художественно-фантастическая кинолента «Космический рейс».

Открытие звукового кинотеатра «Пролеткино» после реконструкции. Фильм «Космический рейс». Витебский пролетарий, 18 марта 1936 года

Кинотеатр на Замковой улице работал до начала Великой Отечественной войны. Последним фильмом, который здесь показывали 21 июня 1941 года, был «Праздник святого Йоргена».

Что касается кинотеатра «Рекорд», нынешнего Дома кино, то его открытие, судя по сообщениям в прессе, состоялось в 1913 году — на 8 лет позже, чем традиционно считалось.

По мнению Валерия Шишанова, кинопрокатный бизнес в начале ХХ века не отличался стабильностью, случались сезонные закрытия кинотеатров, после которых некоторые из них уже не открывались. Однако бывший «Рекорд» существует под другим названием вплоть до настоящего времени и может считаться старейшим из ныне действующих кинотеатров Витебска, хотя самым первым из них он не был.

https://vitebsk.biz/news/50422/

Поступил на физический факультет МГУ в 1951г. Там вместе с товарищами руководил всемоскоским физическим кружком при МГУ. Некоторые из его выпускников теперь — известные ученые.

Окончил МГУ в 1956г. Руководителем дипломной работы был Д. В. Ширков. 1957-1959 — работа в промышленности.

В 1959 г. — приглашен Д. В. Ширковым на работу в создающийся Институт Математики СО АН. С апреля 1959 г. — сотрудник Института Математики СО РАН (отдел, ныне лаборатория теоретической физики), первый сотрудник лаборатории.

Переехал в Новосибирск в 1960г.

В 1964г. защитил кандидатскую диссертацию, в 1971г. — докторскую, с 1981г. — профессор.

С 1961 г. (с перерывами) преподает на физфаке НГУ (курсы общей и теоретической физики, спецкурсы). Участвовал в организации современной системы образования на физфаке НГУ. Среди его учеников — три штатных профессора НГУ. Выпустил три больших учебных пособия (одно — для ФМШ, -2 издания, 2 — для НГУ — по 3 издания).

Был активным участником организации первых Всесибирских физико-математических олимпиад и в создании ФМШ при НГУ, где неоднократно читал курс физики.

Под его руководством защищено 10 кандидатских диссертаций, трое из этих его учеников стали докторами наук.

Основные интересы — физика элементарных частиц, квантовая теория поля. Попутно выполнял также работы по физике твердого тела и по астрофизике.

Первая область его исследований — ренормализационная группа в квантовой теории поля. Здесь он обнаружил, что многие теории с произвольным набором констант связи на промежуточных расстояниях при переходе к ультрафиолетовому и инфракрасному пределам начинают выглядеть так, как будто они обладают некоторой (слабо нарушенной) высокой симметрией — динамическое происхождение симметрии.

Следующий большой цикл составляют работы, посвященные суммированию асимптотик ряда теории возмущений для дифракционных процессов в теории с фермионами и скалярными или псевдоскалярными бозонами. Здесь единственный раз в квантовой теории поля удалось просуммировать все логарифмические вклады всех диаграмм и получить новое представление для амплитуды рассеяния на малый угол.

В 1971 г. вместе со своим аспирантом В. М. Будневым и В. Е. Балакиным из ИЯФ, он опубликовал работу о возможности экспериментального изучения на электронпозитронных коллайдерах рождения сильно взаимодействующих частиц (адронов) в столкновении фотонов. Эта работа (вместе с одновременными работами группы из США) породила новое направление в экспериментальной и теоретической физике частиц, активно развиваемое по сию пору (с участием И. Ф. Гинзбурга и его группы).

В 1981 г. И. Ф. Гинзбург (совместно со своими сотрудниками Г. Л. Коткиным и В. Г. Сербо и сотрудником ИЯФ В. И. Тельновым) показал, что на базе обсуждаемых линейных электрон-позитронных коллайдеров можно создать фотонный коллайдер с очень высокими характеристиками, который откроет новое окно в исследовании процессов при предельно достижимых энергиях и поисках эффектов Новой Физики. Эта возможность является составной частью проекта международного линейного коллайдера, который должен быть построен через 10 лет.

В настоящее время И. Ф. Гинзбург активно работает над исследованием физического потенциала фотонных коллайдеров, принципиальными вопросами теории электрослабых взаимодействий и квантовой теории поля, некоторыми задачами физики дифракционных процессов. Под его руководством работают аспиранты и студенты НГУ.

Деятельность И. Ф. Гинзбурга имеет широкое международное признание, он был приглашен на многие международные конференции, где выступал и с пленарными и секционными докладами. Среди его соавторов помимо членов его группы — ученые из Норвегии, Германии, Италии, Франции, Польши, США,...

http://ns.math.nsc.ru/Archive/disk/yubile...

Илье Файвильевичу Гинзбургу — 70 лет

28 декабря исполняется 70 лет известному физику–теоретику Илье Файвильевичу Гинзбургу, ведущему научному сотруднику Института математики им. С. Л. Соболева СО РАН.

Его научные работы охватывают многие разделы теоретической физики: квантовая теория поля, физика элементарных частиц, астрофизика, теория твердого тела.

Основную известность ему принесли работы, посвященные физике фотон–фотонных взаимодействий при высоких энергиях. Еще в 1970 году в его работах (выполненных совместно с В. Е. Балакиным и В. М. Будневым) было обнаружено, что на встречных электрон–позитронных пучках можно изучать новый класс физических процессов – образование новых частиц при взаимодействии высокоэнергетических фотонов, порождаемых электронами и позитронами. В этих же работах было показано, как можно выделять такие процессы из множества других процессов, идущих на встречных e+ e− –пучках. Сейчас изучение таких процессов на самых больших e+ e−–коллайдерах является непременной частью их физических программ.

Развитие физики ускорителей со встречными e+ e−–пучками привело к пониманию того факта, что следующим этапом в создании таких ускорителей с максимально высокой энергией должны стать не накопительные кольца, подобные нынешним, а линейные ускорители со встречными e+ e− –пучками. Первый проект такого ускорителя (ВЛЭПП) разрабатывался в ИЯФ по инициативе Г. И. Будкера.

Новый важный шаг был сделан в 1981 году, когда И.Ф. Гинзбургом (совместно с Г. Л. Коткиным, В. Г. Сербо и В. И. Тельновым) была открыта возможность создания на основе таких линейных коллайдеров нового типа ускорителей – ускорителей со встречными фотонными пучками. С тех пор эта область физики высоких энергий начала бурно развиваться. Целый ряд Международных конференций специально посвящен проблемам фотон–фотонных взаимодействий. И. Ф. Гинзбург является одним из признанных лидеров этого направления, пионером которого он и был.

Недавно Международный комитет по будущим ускорителям (IKFA) принял решение о том, что приоритетным проектом ближайшего будущего является строительство линейного e+ e−–ускорителя. В этом проекте предусмотрено, что одно из двух мест встречи пучков должно быть предназначено для фотон–фотонных соударений.

И. Ф. Гинзбург стоял у истоков создания лаборатории теоретической физики Института математики СО РАН, ФМШ и физического факультета НГУ, принимал активное участие в организации олимпиад по физике для школьников. Вопросы образования всегда привлекали его внимание. Среди его учеников более десятка кандидатов и докторов наук. Спектр его лекций простирается от курса лекций на тему "Отвечаю на любые вопросы" для первоклассников 130 школы до спецкурса "Физика калибровочных бозонов" для аспирантов НГУ.

Профессор, доктор физико–математических наук и действующий мастер спорта по туризму И. Ф. Гинзбург поражает своих коллег энергией и инициативой. Мы желаем ему и впредь оставаться таким же.

Н. Н. Ачасов, А. А. Кожевников, Г. Л. Коткин, Н. Г. Плетнёв,

В. Г. Сербо, В. В. Серебряков, В. И. Тельнов, Г. Н. Шестаков.

http://ns.math.nsc.ru/Archive/disk/yubile...

Научно-популярный

физико-математический журнал

«Квант»

(издается с января 1970 года)

Редакционная коллегия 1970 года

Главный редактор И. К. Кикоин

Первый заместитель главного редактора А. Н. Колмогоров

Л. А. Арцимович, М. И. Башмаков, В. Г. Болтянский, И. Н. Бронштейн, Н. Б. Васильев, И. Ф. Гинзбург, В. Г. Зубов, П. Л. Капица, В. А. Кириллин, Г. И. Косоуров, В. А. Лешковцев, В. П. Лишевский, А. И. Маркушевич, М. Д. Миллионщиков, Н. А. Патрикеева, Н. Х. Розов, А. П. Савин, И. Ш. Слободецкий, М. Л. Смолянский, Я. А. Смородинский, В. А. Фабрикант, Я. Е. Шнайдер

http://kvant.mccme.ru/editor.htm